Глава 13
Этим же вечером подруги выехали в Жихаревку. Рассудив, что там они точно будут в полной безопасности, как им и советовал Пантелеймонов. Преступник орудует в Питере. И в такую даль за ними точно не попрется.
– Сколько же нам туда ехать? – спросила Леся сонным голосом.
– Если повезет, то управимся часов за шесть.
– Меня что-то в сон клонит.
– Так поспи, – предложила подруге Кира. – Поспи, пока есть такая возможность. Потом от Вологды мне понадобятся твои указания штурмана.
Леся перебралась на заднее сиденье и свернулась там калачиком. Она уже чувствовала, как сон накатывает на нее густой теплой волной. И вот ведь странное дело, она никогда не могла уснуть в машине, если за рулем сидел мужчина. Пусть даже горячо обожаемый мужчина с водительским стажем в десять или даже двадцать лет. Все равно Лесе было неуютно. И глаза сами собой открывались, чтобы контролировать каждое движение водителя и не пропустить тот момент, когда на дороге возникнет опасность.
И хотя Леся сама прекрасно понимала, что от нее в такой ситуации проку будет немного и ничегошеньки она изменить все равно будет не в силах, все равно не могла переспорить свое подсознание. И никогда не спала в машине.
Но с Кирой, странное дело, все было наоборот. Машину Кира водила как бог на душу положит. Правила путались в ее голове, с удивительной легкостью нарезая из обрывков нечто совершенно противоположное положенному. Опыт вождения у Киры опять же был минимальный. И поди ж ты! Леся спокойно и сладко уснула, пребывая в полной уверенности, что подруга уж найдет способ, чтобы избежать проблем. И довезет ее и себя до места назначения в целости и сохранности.
Думая так, Леся спокойно проспала всю дорогу до Вологды. И проснулась только после того, как Кира затеребила ее за плечо.
– Вставай!
Леся открыла глаза и огляделась по сторонам. Вокруг было темно.
– Что случилось? – испугалась она.
– Ничего не случилось, – хмуро произнесла Кира. – Мы проехали Вологду. И похоже, я заблудилась в этих дорогах.
– Да?
– Пацаны были правы, – разглядывая карту, добавила Кира. – За последние двадцать с лишним лет ландшафт претерпел некоторые изменения. Или окрестная шпана просто указатели посшибала.
– А где мы?
– Если бы я знала!
– А почему стоим? Надо ехать дальше. Глядишь, и увидим какой-нибудь ориентир.
Кира вздохнула, и машина, переваливаясь из одной выбоины на дороге в другую, поехала дальше. Наконец они выехали на холм и впереди увидели скопление огней.
– Там какая-то деревня! – обрадовалась Леся.
– Скорей, село.
Девушки вылезли из машины и принялись обозревать окрестности. Дороги к деревне не было. Одни распаханные и засеянные злаками поля. Ехать по пшенице или даже овсу или ячменю (выросшие в городских джунглях да еще сейчас в темноте, подруги разобрать не могли, что это такое растет у них на пути) подруги отказывались.
– И главное, ни одной таблички с указателями! – возмущалась Леся, забираясь обратно в машину.
Подруги решили штурмовать соседний холм. С него сходила узкая тропочка к деревне. На поверку тропочка оказалась дренажной канавой, в которой «десятка» застряла, что называется – ни взад, ни вперед.
– Пошли дальше пешком! – решила Кира.
– А машину бросим?
– Все равно она так застряла, что без тягача ее не вытащить. Не ночевать же нам тут?
И подруги поковыляли в темноте по на редкость неровному полю. Да еще раскисшая от недавних дождей земля скользила под ногами. И подруги уже десять раз шлепнулись бы в грязь, не поддерживай они друг друга.
– Моим любимым босоножкам пришел конец! – стонала Леся. – Я чувствую, как шатается каблук. А ведь это Lanvin! Лакированная кожа! Хит прошлого сезона. Я намеревалась проносить их хотя бы это лето!
Кира, которая надела в это путешествие по полю недавно купленные сабо, мрачно улыбалась. Пусть они натерли ей ноги до волдырей! Пусть! Зато теперь, после путешествия по перепаханной местности, они наверняка пришли в полную негодность. И она с чистой совестью сможет от них избавиться!
Но ее надежды оправдались не в полной мере. Злополучные сабо, конечно, были облеплены грязью и напоминали две увесистых глыбы глинистой земли, но стоило их сунуть под колонку, как вся глина отвалилась, и сабо предстали перед Кирой в своем первозданном виде.
– Черт! – в сердцах бросила Кира, стоя босой ногой на земле и придирчиво разглядывая неистребимые сабо. – Черт! Черт!
– О боже! – раздался крик души всего в метре от нее.
Кира повернула голову и обнаружила, что ее подруга в полном отчаянии склонилась над своими босоножками. В свете уличного фонаря они и в самом деле выглядели плачевно. У них скособочились каблуки, оторвался один из ремешков, а грязь впиталась в простроченную кожу с такой силой, что выковырять ее из швов не представлялось никакой возможности.
– Ты это видишь? – простонала Леся, протягивая подруге свои погибшие босоножки.
– Не плачь! Купим тебе другие!
Но Леся была безутешна. Она не желала другие. Она хотела именно эти. Чтобы немного ее отвлечь, Кира потянула босую подругу за собой. Они прошли вдоль по безлюдной поселковой улице. И наконец вышли к некоему подобию площади. Тут стоял стенд с фотографиями крепких мордастых мужиков и румяных теток.
– Наши знаменитые соотечественники! – прочитала Леся. – Гордость Орловска!
– Ого! – обрадовалась Кира. – Вот мы где, оказывается!
Судя по ее карте, от Орловска до Жихаревки и Покровки было не больше десяти километров пути. Но как их преодолеть в темноте и пешком?
– Вон там что-то светится, – слабым голосом произнесла Леся.
Кира ровным счетом ничего не видела. Но ее тоже с удивительной силой тянуло в ту сторону.
– Уверена, там у них что-то вроде кабачка!
Кира знала за собой эту особенность. Даже в самой глухой деревушке, окинув окрестности опытным взглядом, она безошибочно командовала, в каком направлении следует двигаться, чтобы набрести на «разливуху» или хотя бы магазинчик, где им продадут местную версию «Вдовы Клико» или достанут из-под полы немного виски местного изготовления. Ну, или на крайний случай коньяка, отдающего сивухой и подкрашенного зверобоем.
В общем, она оказалась права. Это был магазинчик. Но возле него стояло несколько лавочек, на которых расположились местные дамы и их кавалеры призывного возраста, потягивающие из бутылок местное пиво и даже «Балтику». Они с удивлением воззрились на появившихся из тьмы босых подруг с туфлями в руках.
– Тусуетесь? – бодро произнесла в знак приветствия Кира. – А у нас на вашем поле машина застряла! Поможете одиноким девушкам?
Интерес к подругам среди местного населения заметно возрос. Все-таки на мужчин волшебно действует словосочетание «машина» и «одинокая девушка». Двое молодых людей, явно не обремененных подружками, поднялись со своих мест. И предложили свои услуги. От галантных джентльменов пахло пивом, и их слегка пошатывало, но это не уменьшало их уверенности в собственных силах.
Кира их услуги приняла весьма благосклонно.
– Но еще хорошо бы подогнать трактор, – сказала она.
С трактором возникла заминка. По словам новых знакомых, трактора и прочая тягловая техника находились в ведении единственного человека – фермера, засеявшего окрестные поля хлебом. Будучи человеком хозяйственным, он на ночь загонял технику в ангар. И вызволить ее оттуда до утра было совершенно невозможно.
Поэтому было решено, что двое помощников подруг наберут еще друзей-приятелей в качестве подмоги. А в случае удачи подруги выставят всем участникам пиво, и дело с концом. Как ни странно, но этот план сработал. Крепенькие деревенские парнишки облепили Кирину «десятку» словно муравьи. И, недолго помучившись, вытолкали ее на ровную стежку. Потом подругам показали дорогу до поселка, которую они в темноте просто не приметили.
– А тут вполне можно жить, – заметила Кира, щедро одаривая всех пивом и даже не обращая внимания на то, что желающих выпить существенно больше, чем участвовавших в процедуре спасения ее машины. – Цены более чем гуманные. И местные ребята отзывчивые и славные.
– Мы сюда приехали не курортные романы крутить! У нас дело!
Это напоминание заставило Киру устыдиться своих суетных мыслей.
– Жихаревка? – казалось, удивился один из парней, когда подруги обратились к нему за разъяснениями маршрута. – Не знаю, вряд ли вы туда доберетесь.
– Почему? Потому что темно? Так мы до утра подождем.
– Нет, дело не в этом. Дороги туда нет.
– Как нет?
– Там уже, почитай, лет десять никто не живет, – сказал парень. – Даже летом. Электричества нет, дороги заросли. А сейчас после дождя там и вовсе не проехать.
– А в Покровке? Там тоже никто не живет? – упавшим голосом спросила Кира.
Но, к их радости, выяснилось, что в Покровке как раз дела обстоят неплохо. Еще один фермер – не такой крупный, как их собственный, но тоже достаточно работящий и предприимчивый, принялся разводить домашнюю птицу.
– Сначала цыплят бройлерных закупил, потом линию по производству яиц открыл. А теперь, когда все на ушах из-за птичьего гриппа стоят, он на перепелок переключился. Дескать, эта птица всегда в вольере содержится. На вольном выгуле не бывает. Так что контакта с заразными собратьями можно избежать.
На этой-то небольшой птицефабрике работало все непьющее население Покровки, денно и нощно благословляющее человека, давшего им по местным меркам совсем неплохой источник существования. Впрочем, надо отдать должное, непьющих в деревне было мало. И преимущественно женщины. Но все же жизнь в Покровке еще теплилась.
– Вот туда и поедем, – решили подруги.
Да и зачем им, если разобраться, эта Жихаревка? Ведь мать Наташи Куриной, к которой та повезла свою новорожденную дочь, жила как раз в Покровке.
– В Покровку решили ехать? Туда хоть сейчас вас проводить можем.
– А не темно?
– Дорога известная. До рассвета как раз управимся.
Когда первые лучи раннего летнего солнышка коснулись земли, подруги уже стояли на главной и единственной улице Покровки. Деревушка была довольно большой. Но и тут новых домов не было.
– Зачем? Вокруг полно заброшенных деревень, а там еще много добротных срубов, – пожали плечами провожатые подруг. – Бери, разбирай и строй на новом месте. К чему на новый строевой лес тратиться, коли старые бревна еще в самый раз?
Та птицефабрика, о которой столько были наслышаны подруги, стояла в отдалении от деревни. По периметру ограды была пущена колючая проволока. И глухо лаяли цепные псы.
– А как же иначе? – не поняли недоумения подруг их провожатые. – Народ у нас сами знаете какой. И не хочет, а все равно украдет. Вот и приходится оберегаться. Хотите, мы вас туда проведем? У Кольки там тетка работает. Она только рада будет.
Но подруги от экскурсии по птицефабрике отказались. Не затем они в такую даль ехали, чтобы аммиаком дышать. Вместо этого они отправились по деревенским домам, в поисках семейства Куриных. Уже в первом доме их подняли на смех.
– Да тут в прежние времена, почитай, в каждом доме Курины жили, – произнес крепенький еще старичок, который завтракал прозрачной как слеза горилкой, закусывая ее зеленым луком и солеными огурчиками.
Он и подругам и их провожатым налил. И не стал слушать возражений подруг.
– Пока не выпьете, слова не скажу! – твердил он, подсовывая подругам маленькие, потускневшие от времени граненые рюмочки на толстой ножке. – Пейте. Я сам из зерна гоню. Это вам даже не ваша городская водка, а получше будет.
Продукт домашнего винокуренного заводика и в самом деле был потрясающе вкусным, если такое определение вообще подходит к самогону. Но в нем не слышалось и намека на сивушные масла. Он был прозрачным и пился легко, словно вода.
– От родного деда рецепт достался, – похвастался дед. – А он, кстати говоря, тоже Куриным был.
– Да? – осоловевшие от одной рюмки, пробормотали подруги.
Еще бы, всю ночь они провели в пути. Потом прогулка босиком, потом снова ехали. А теперь с утра пораньше заправились самогоном на голодный желудок. Было от чего поплыть голове. Однако дед оказался хлебосольным хозяином. Он полез в печь и извлек из нее чугунок с картошкой, залитой домашним молоком. Перетопившееся вместе с картошкой за ночь молоко было покрыто нежно-кремовой пленкой. И картошка, словно сахарная, буквально таяла во рту.
Все ели из одного чугунка. Тарелок в хозяйстве у деда не водилось. Он считал это глупостями. Сам он бодро хрумкал малосольным, пахнущим чесноком и укропом огурчиком, запивая его топленым молочком. От одного этого зрелища у подруг заурчало в животе. Но дед запивал трапезу самогонкой и уверял, что всю жизнь так делает и все в его семье так завтракают. И ни разу никто животом не мучился.
– А вот дачники к нам в прошлом годе приезжали, так у них все питание было с собой из города привезено. И что? Помогло оно им? Да ни в коем разе! Только и знали, что до нужника бегали. А все почему? Потому что добавки ихние пищевые только в больших городах действуют. А у нас тут сам воздух такой, что сплошной витамин. Переизбыток в организме у горожан случился, я так по уму думаю.
– Дедушка! – взмолилась наконец Леся. – Вы нам про Куриных рассказать обещали!
– А! Ну да! Курины в нашей деревне раньше почтенной фамилией были. Еще до революции они разную домашнюю птицу в больших количествах держали. На каждой ярмарке их кура и яйцо лучшими считались.
– А потом что?
– Знамо что! – хмыкнул дед. – После революции их кулаками посчитали. Старший Курин вовремя с пятью своими сыновьями разделился да велел им в разные стороны сваливать. Тем и спаслись. Но хозяйство на разные части распалось. Кто-то в город подался. Кто-то заболел да помер. Кто-то в Жихаревку перебрался. Так от Куриных у нас, почитай, никого и не осталось.
Подруги расстроились. Но потом сообразили. Ведь Наташа была Куриной только по мужу. А как была ее девичья фамилия?
– Во! – кивнул головой дед. – В аккурат только бабка Гана тут и осталась. Хоть и не Курина, да дочь за Куриным замужем была. В общем, из всей фамилии только бабка Гана. Да внучка ейная!
И дед странно хмыкнул.
– Внучка? Курина?
– Ага, – кивнул дед. – По паспорту Курина. А так…
– А что так?
– Наташка ее в городе нагуляла, – произнес дед, изрядно развеселившийся от выпитого самогона и явно не прочь теперь посплетничать. – Говорила-то, конечно, что от мужа родила. В законном браке. Только бабы наши документы подсмотрели. Митька – Наташкин муж – в шестидесятом году помер. А ребенок у нее аж в шестьдесят втором родился. Разве же такое бывает?
– А где сейчас эти женщины?
– Наташка, как ребенка матери завезла, так хвостом вильнула и обратно в город подалась. Только ее и видели! Бабка Гана потом говорила, что померла дочка. А где похоронена, она и не знает.
– А девочка?
– Какая?
– Наташина дочка!
– Какая же она девочка! – развеселился дед. – Ей уже за сороковник перевалило. Скоро на пенсию выйдет. А так ничего не скажу, справная получилась баба. Мать хорошая. Да и жена. Михею своему спуску не дает. Пить особо не позволяет. И он при ней шелковый делается! Только как поглядишь на нее, сразу скажешь, не русская она. От грузина или армянина ее Наташка нагуляла. Только у них такие носы крючками бывают. В наших местах отродясь таких носов не водилось.
– И где она сейчас?
– Да где ей быть? Дома у себя. Говорю же, хозяйка из нее справная получилась. И корову держат, и свиней. Куда же ей от хозяйства деваться? Скотина – она ведь каждый день кушать хочет. Эх вы, городские! Ничего-то вы в нашей жизни не понимаете. Дома Наталья, где же ей еще быть?
Подруги слушали и ужасались. Похоже, они проделали этот длинный путь совершенно напрасно. Дочь Петеросяна стала примерной женой и трудолюбивой крестьянкой. Вырастившая ее бабушка сумела привить внучке простые народные понятия о жизни. И за лучшей долей дочь Наташи, похоже, никуда не гналась.
Но все же подруги решили повидаться с Аней – так звали дочь Наташи Куриной. И окончательно прояснить вопрос, не была ли она на свадьбе у своего брата по отцовской линии. Они нашли женщину там, где им и пообещал гостеприимный старичок. На скотном дворе. В столь ранний час тут уже кипела работа. Коровы ушли на пастбище, но вот прочая домашняя живность требовала ухода.
– Скажите, вы Анна? – спросила Кира.
Возившаяся с какой-то бадьей полная женщина распрямилась и, приставив к глазам ладонь козырьком, внимательно посмотрела на подруг. Сразу же была видна в ней примесь южной крови. И хотя волосы женщины были старательно вытравлены в белый цвет, все же темные глаза и смуглая кожа однозначно указывали на ее происхождение.
– Комнату не сдам! – отрезала она, едва увидев подруг.
– Да мы не из-за комнаты.
– Молока тоже нет! Корова нынче не телилась. Самим не хватает! Вы к Ивановне идите. Она торгует.
И женщина махнула рукой в сторону соседского дома. Ей явно не терпелось избавиться от подруг. Она то и дело досадливо косилась то на окна собственного дома, то на подруг. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: подруги пришли не вовремя. Оставалось только понять, чем была вызвана подобная нервозность хозяйки дома.
– Не, мы не за молоком, – покачала головой Кира.
– Ничего на продажу нет!
– Да мы просто поговорить!
– О чем?
Говорить Анне Дмитриевне тоже явно не хотелось. Но извечное женское любопытство все же превозмогло ее странную недоброжелательность.
– О вашем отце.
– Никогда его не знала. Бабушка рассказывала, что он пил сильно. Да и помер еще до моего рождения.
– Нет, – покачала головой Кира. – Не об этом человеке речь.
– Мы с вами хотим поговорить о вашем настоящем отце.
Анна Дмитриевна окончательно растерялась. И даже ее недоброжелательность куда-то улетучилась. Кровь отхлынула от ее щек, а полные руки задрожали.
– Что вы говорите? – пробормотала она. – Я вас не понимаю.
– Бросьте, – отмахнулась Кира. – Уверена, вам все уши прожужжали, что вас мать не от своего мужа родила.
Анна Дмитриевна отбросила в сторону тряпку и грузно опустилась на стоящий во дворе старый стул. Лицо у нее было задумчивое.
– Верно, – произнесла она. – Да мне и говорить не надо было. Стоит в зеркало посмотреть, как все ясно становится. В детстве-то мне бабка твердила, что я в нашу дальнюю родню пошла. Мол, среди них есть такие смуглые. Только потом-то я со всей своей родней по материнской линии перезнакомилась и поняла: нет среди них никого похожего на меня.
– И вы поняли, что ваш отец совсем не тот человек, который записан у вас в паспорте в графе «родители»?
– Да.
– И вы стали его искать?
Анна Дмитриевна искренне удивилась:
– С какой стати мне его искать?
– Ну, как же. Отец все-таки.
– На кой он мне сдался? – махнула рукой женщина. – И потом, где бы я его искала, если я даже его имени не знаю?
– Разве вам бабушка не рассказывала?
– Никогда!
– А мать?
– Мать умерла, когда я была совсем маленькая! Вырастила меня бабушка. И она ни о чем таком никогда не упоминала.
– А вы не пробовали ее расспросить?
Женщина хмыкнула.
– Подите за мной, – поманила она подруг. – Да не бойтесь. Небось не укушу!
И она первой пошла в сторону плодового сада, раскинувшегося за домом. Деревья тут были старые. С огромными разлапистыми ветками, явно нуждавшимися в обрезке. Тут стояло глубокое плетеное кресло, в котором дремала старуха, завернутая в одеяло.
– Бабушка, – позвала Анна Дмитриевна. – Ты меня слышишь?
Старуха подняла морщинистые веки и уставилась на внучку.
– Ты тут откуда взялась, Зуля? – удивилась она. – Ты же в Баку живешь?
– Приехала уже.
– Это хорошо! А Али тоже с тобой? А дети ваши?
– Тоже приехали, – кивнула головой Анна Дмитриевна, пока подруги безмолвно удивлялись этому диалогу.
Какая еще Зуля? Кто такой Али? И при чем тут их дети?
– И сколько их уже у вас? – заинтересовалась тем временем старуха. – Детей-то? Вроде бы мне писала, что пятеро?
– Теперь уж семеро, – отозвалась внучка.
– Так ты у нас героиня, – пробормотала старуха, снова погружаясь в дрему.
Анна Дмитриевна отошла от старухи.
– Видели? – спросила она у подруг. – И это еще хороший день. Она меня за свою подругу приняла и даже поговорила. А так иной раз и вовсе не узнает. И не говорит ничего, только мычит или болтает бессвязно.
Подруги и сами уже поняли. Сейчас что-либо выяснить о своем отце у бабушки Анна Дмитриевна не могла. Ну а раньше?
– А раньше бабушка всегда говорила, что я родная дочь своего отца! И все! На этом разговор заканчивался.
Тем не менее подруги не сдавались. Однако Анна Дмитриевна, нервно поглядывая на окна своего дома, заверила девушек, что никуда не уезжала из деревни с самой весны, когда они с мужем ездили в город за семенами и необходимыми для хозяйства покупками. Подруги ей верили и не верили. С одной стороны, похоже, она говорила правду. Но с другой – откуда такая нервозность?
– Аня! – внезапно раздался из дома хрипловатый мужской голос. – Ты где?
И следом за голосом из дома высунулась мужская голова с всклокоченными со сна светлыми волосами. В отличие от крашеных волос своей жены волосы у Аниного мужа были натуральные. И вообще он был очень красивый мужчина. Немного располневший, но очень и очень ухоженный. Что-то в его внешности напоминало сытого самодовольного котяру.
При виде подруг мужчина чрезвычайно оживился.
– У нас гости? – окинув взглядом растерявшуюся жену, спросил он.
Голова его пропала. Но через минуту мужчина уже стоял во дворе. Обнимал он жену, но при этом глаз не сводил с подруг, буквально пожирая их взглядом – от пяток до макушки.
– Вы ведь из города? Комнату на лето снять хотите? У нас есть отдельный домик. Я вам сейчас его покажу. Аня, где ключи?
– Нет, он не готов. Там не убрано и…
– Какая чепуха! – возмутился муж. – Сейчас все приберем. Это же пара минут!
И нагнувшись к жене, он прошептал:
– И перестань ревновать меня к каждой юбке. Перед людьми стыдно!
– Это мне стыдно! – внезапно воскликнула Анна Дмитриевна, и глаза ее гневно сверкнули. – Как у тебя только язык поворачивается мне такое говорить! Ведь по деревне пройти не могу. Знаю же, что стоит мне отвернуться, как ты уже со двора шасть – и по бабам!
– Анна!
– Поди прочь! Сказано тебе уже было, не будем мы больше сдавать летнюю дачу. Хватит с меня прошлого года. Все нервы истрепал! Как ни проснусь ночью, нет тебя! А куда ходил, ясно, что к ней! К дачнице этой, стерве рыжей!
Видя, что супругам явно не до них, подруги стали отступать. Им и так уже было ясно, что Анна Дмитриевна ни за что не решилась бы оставить свой дом даже на один день без присмотра. И домашняя скотина тут совсем ни при чем. Муж – вот кто ее главная забота. Не дать ему сходить налево – задачка не из легких и требует постоянного самого бдительного внимания. Тут уж не до подготовки убийства собственного брата.
– Да и не было этой бабы на свадьбе у Петеросяна! – сказала Кира, когда подруги уже уходили со двора. – Ее бы мы точно запомнили!
Леся кинула последний взгляд на все еще ссорящихся супругов и признала правоту подруги. Если бы Анна Дмитриевна и ее муж оказались на свадьбе у Петеросяна, то своим деревенским видом и повадками обязательно обратили бы на себя внимание. В той холеной толпе приглашенных эти двое выглядели бы не просто белыми воронами, а белыми драконами.
Подруги вернулись в дом к гостеприимному старичку, чтобы забрать своих провожатых и двинуться в обратный путь. Но оказалось, что их провожатые никуда ехать не хотят. И вообще им тут хорошо. Запасы самогона огромные, закуска прямо перед домом растет. А дома их никто не ждет. Поэтому обратно подруги возвращались одни.
– Ну и кавалеры! Это же надо! Променять нас с тобой на самогон! – с горечью говорила Леся. – Хотя бы еще виски или бренди. Но самогон! Это же просто оскорбительно!
Кира молчала. Она молчала всю дорогу до Питера, отделываясь лишь односложными ответами. На душе у нее был мрак. Оказывается, все это время их расследование двигалось совсем не в том направлении. Жертвы неведомого убийцы погибали одна за другой. Да еще в довершение всех бед пропал ее обожаемый Фантик. Вот уж верно, не везет так не везет.
Дома Кира первым делом обследовала двор в поисках своего кота. Все было бесполезно – Фантик не появлялся. Его не видели ни соседки, ни мальчишки, вообще никто. По объявлению об исчезновении кота тоже никто не позвонил.
– А я так надеялась, что кто-то его видел и сможет рассказать мне о его последних минутах, – всплакнула Кира.
– Да ты что говоришь! Он живой! У кого поднимется рука на такого милого котика?
– Подонков полно!
– Хочешь, позвоним Пантелеймонову?
– Чтобы он помог искать кота?
– Ну да, – нерешительно кивнула Леся. – И вообще.
Кира вздохнула и набрала знакомый номер. Пантелеймонов ответил только после пятого гудка. Голос у него звучал непривычно холодно и сухо.
– Уже выхожу! Перезвоню вам через пять минут! – произнес он.
Кира расстроилась окончательно. Нет, что с ней, в самом деле, происходит? Вроде бы еще совсем недавно все так отлично складывалось! Расследование двигалось, Фантик спал на диване, Пантелеймонов пылал нежными чувствами. И что теперь? Не успели они с Лесей отлучиться на один день из города, как Пантелеймонов уже закрутил с кем-то шашни?..
– Почему ты решила, что он с женщиной?
– А с кем еще? С любимым начальством? Не выдумывай!
Но Пантелеймонов объяснил именно так.
– Телефон у меня не для личных разговоров, – объяснил он свой тон Кире. – Поэтому я и говорил с тобой так официально.
– Ну-ну, – не поверила ему Кира.
– Ты мне не веришь?!
У Киры так и вертелось на языке – «не верю!». Но она решила промолчать. Сегодняшний день ее утомил. А выяснять отношения дело хлопотное. И требует большой отдачи энергии. Иначе и затевать не стоит, все равно проиграешь.
– У меня есть две новости, – говорил тем временем Пантелеймонов. – Мы нашли свидетельницу, которая вспомнила, что видела, как муж Жанны Альбертовны в день своей гибели возвращался к себе на городскую квартиру в обществе девицы. И смогла описать эту девицу.
– И как она выглядела?
– Высокая, худая и с длинными черными волосами.
– А лицо?
– Увы, лицо девушки, по словам свидетельницы, закрывали огромные очки. И она не смогла его рассмотреть.
– И какая это новость? Хорошая или плохая?
Но Пантелеймонов не ответил. Он, как все мужчины, не умел одновременно делать два дела. То есть он мог либо говорить, либо слушать. Сейчас он говорил.
– Потом я вспомнил, что говорили соседи убитой Катерины Гладковой.
– И что? – удивилась Кира. – Мы же с тобой их вместе опрашивали. Никто из них не видел похожей девушки.
– В ту ночь – нет. Но они видели ее возле квартиры Кати раньше!
– Да?
– По их словам, похожая девушка приходила к Кате в гости за два дня до убийства.
– И соседи ее описали?
– Нет, они всего лишь сказали, что девушка была модельного типа с длинными, скорей всего, крашеными прямыми волосами. Очень гладкими и расчесанными на прямой пробор. Брюнетка.
– А лицо?
– И в тот раз лицо незнакомки закрывали огромные темные очки.
– И какая зацепка? Где гарантия, что это была одна и та же девушка?
– Гарантии никакой. Но предположить можно. Особенно если учесть одну деталь.
Кира невольно заинтересовалась. Пантелеймонов так выделил это последнее слово голосом, что не насторожиться было невозможно.
– Какую деталь?
– Очки!
– Очки?
– Да, темные очки, которые были на этой девушке, – сказал Пантелеймонов. – По словам соседки мужа Жанны Альбертовны, это были очки от Лары Боинк. Точно такие, какие были на певице Мадонне.
– Точно такие? – позволила себе усомниться Кира.
– Во всяком случае, большие и почти геометрической формы.
– И что?
– Эта женщина показала мне фотографию своей обожаемой певицы в этих очках. Я попросил соседку Кати Гладковой взглянуть. И та подтвердила, что девушка, которая приходила к Кате, была точно в таких же очках. Во всяком случае, в очень и очень похожих.
Кира молчала. Лично в ее гардеробе, который насчитывал с полсотни пар обуви, были только одни темные очки. Когда одни ломались или окончательно выходили из моды, она, конечно, приобретала другие. Но… Но все же это происходило далеко не так часто, как покупка обуви.
Вот если бы Пантелеймонов заявил, что эта девушка и есть убийца и к обеим своим жертвам она заявилась в одинаковых туфлях, Кира бы сразу сказала, что это совпадение. И девушка явно ни при чем. Какая уважающая себя стильная женщина два или три дня подряд наденет одни и те же туфли. Но очки… С очками можно было рискнуть.
– И все равно, имени этой особы у нас нет, – произнесла Леся.
– И где ее искать, тоже неизвестно.
Пантелеймонов насупился. Критику он не любил. И поэтому перевел разговор на самих подруг.
– А у вас как дела?
Кира вкратце рассказала.
– Значит, вы тоже смотались в такую даль впустую? – с каким-то удовлетворением констатировал Пантелеймонов, и его настроение моментально улучшилось.
Все-таки мужчины удивительные существа. Никак не могут допустить, чтобы кто-то, а особенно женщина, превзошел бы их в чем-то. Но убедившись, что подруги тоже сели в лужу, Пантелеймонов моментально пожелал решить все их проблемы.
– Кира, скажи, а твой кот не нашелся?
– Нет, – удивилась Кира тому, что Пантелеймонов вообще держит в уме такие мелочи.
Может быть, она превратного о нем мнения? Надо же, помнит про ее Фантика. А о чем это свидетельствует? Да конечно же о том, что ему дорога и сама Кира, и все, что с ней так или иначе связано. Например, пропавший кот. Может быть, Пантелеймонов и в самом деле вовсе не изменяет ей с другой женщиной, а был в кабинете у начальства? Или он просто такой по жизни, что не выпускает из головы ни одного даже самого незначительного происшествия?
– Если сегодня к вечеру не появится, завтра поедем по приемникам для бродячих животных, – сказал Пантелеймонов. – Не переживай. Взрослый кот – не такое уж сокровище. Найдется.
Как ни странно, но его слова подбодрили Киру и придали ей новые силы.
– Что это ты веселишься? – удивилась Леся, когда Пантелеймонов ушел, а Кира осталась в прекрасном расположении духа. – Тебе подарили миллион? Или просто бриллиантовое колье? Где оно? Покажи мне его немедленно!
Кира отвернулась. Ну как объяснить подруге, что мужчина всего лишь проявил к ней обычное человеческое сочувствие? Нет, нельзя такое говорить. Тогда Леся точно решит, что Кирины дела плохи. И, убедив себя, что она не будет ничего говорить Лесе, Кира тут же выболтала все, о чем она думает. Но Леся была настроена неожиданно сентиментально.
– Мелочь, конечно, но, с другой стороны, не такие уж это и пустяки, – сказала она. – Мне вот тоже звонил Магомет Али.
– Просто так звонил?
– Сначала сказал, что просто так. А потом спрашивал, как у меня дела. Мелочь, казалось бы? А все равно приятно.
И подруги, вконец растроганные тем, что есть еще на свете привлекательные мужчины, которым небезразлично, живы ли они и благополучны ли, упали в объятия друг друга и дружно зарыдали, выплескивая накопившуюся в них усталость и напряжение.
– И чего мы ревем? – спросила у подруги Кира, всласть наплакавшись и почувствовав себя буквально другим человеком – обновленным и освеженным слезами. – Нас же Евдокия Николаевна к себе ждет!
Евдокия Николаевна и в самом деле звонила подругам час назад. И сказала, что она готова познакомить их с историей их рода, а также и с фотографиями тех своих предков, кому повезло оказаться запечатленными на фото в их фамильных драгоценностях.
– Едем! – вскочила на ноги Леся. – А то некрасиво получится! Пожилая женщина нас ждет, а мы с тобой тут рассиропились!