Глава пятнадцатая
Разумеется, никакой открытой книги подруги на столе в библиотеке уже не нашли. Кто-то забрал ее или поставил на полку.
— Глупо было надеяться, что она будет лежать тут и ждать нас, — с сожалением произнесла Кира, ощупав для верности то место, где лежала книга.
— Будем искать! Как она выглядела?
Этого Кира не знала.
— Понимаешь, я видела ее в раскрытом виде, — объяснила она подруге. — На обложку не посмотрела.
— Но на каком языке она хоть была написана?
— На русском!
— Значит, просмотрим все книги, которые тут есть на русском, — сказала Леся.
И подруги принялись за дело. За этим занятием их и застукал Глеб.
— Почитать хотите? — поинтересовался он, входя в библиотеку, и, не дожидаясь ответа, произнес: — Кстати, слышали новость? Похороны Маши назначены на завтра. Виолетта проявила неожиданную оперативность. Да и Тимофей подсобил. У этого типа, при всей его никчемности, бывают порой самые странные связи и неожиданно полезные знакомства.
— Угу, — рассеянно отозвалась Кира, балансируя на стремянке под самым потолком. — Очень хорошо. То есть плохо. То есть нам жаль, но пусть уж лучше ее скорей похоронят.
— А что это с вами? — неожиданно всерьез заинтересовался их поведением Глеб. — Не похоже, чтобы вы собирались читать все эти книги.
— Нет, нет, — успокоила его Леся. — Просто нам не спится. Вот и решили немного прибраться.
Глеб кинул на них странный взгляд. Потом обвел глазами библиотеку. Стараниями подруг в ней к этому времени царил уже настоящий разгром.
— Ну молодцы, — нерешительно похвалил девушек Глеб. — Только когда вы закончите наводить тут порядок, поставьте книги обратно, а? Иначе вам от Виолетты здорово нагорит. Она и так не в себе и на вас здорово сердита.
— С чего бы это? — поинтересовалась у него Леся.
— Они с Оксанкой целый день блины пекли и для поминок все тут готовили, — сказал Глеб. — Хотели, чтобы вы им помогали. А куда вы обе подевались? Обещали за покупками и все. Женщины вас весь день ждали, а вы куда-то уехали. И привет!
— Да так, — туманно и слегка смущенно отозвалась Кира. — Кое-какие дела у нас были.
— Мы же не знали, что наша помощь тут так экстренно понадобилась, — добавила Леся. — Утром нам никто об этом не сказал.
И чтобы сменить тему, Леся спросила у Глеба:
— Ты был знаком с той нянькой Илюши, которая тут жила до Фёклы?
Глеб кинул на девушку странный взгляд. Но все же кивнул утвердительно:
— Маша пригласила ее сразу же после смерти Олега. Нашла ее по объявлению в каком-то бюро вроде «Добрая няня».
Так, значит, первую няню наняла все же Маша. Очень хорошо.
— И почему она уволилась?
Глеб пожал плечами:
— Когда она нанималась, то срок был оговорен в один месяц. А пошел уже второй. И эта женщина однажды утром заявила нам, что не может так долго жить тут.
— И уехала?
— В тот же день!
— Но почему?
— Думаю, ей стала действовать на нервы атмосфера этого дома, — проявил неожиданную проницательность Глеб. — В этом все дело.
И он плюхнулся в кресло. Зачем? Нужен он им тут!
После этого подруги, чтобы уж окончательно помириться, клятвенно пообещали Глебу, что Виолетте Викторовне не в чем будет их завтра утром упрекнуть. И с большим трудом выпроводили упирающегося Глеба из библиотеки.
— Кстати, должен вам сказать, что у нас произошла почетная смена караула, — заявил им на прощание Глеб.
— Что? — не поняли подруги.
Глеб хитро подмигнул Кире. Дескать, все вижу. А чего не вижу, о том догадываюсь.
— Николай сразу после вашего отъезда тоже вдруг сорвался и умчался. А вместо него другой мент на дежурство прибыл. Вы его еще не видели?
Подруги покачали головами.
— Должно быть, уже спит, — заключил Глеб. — Ну и охранник! Да с такой охраной нас тут всех, словно куропаток, перережут.
И только сейчас подруги заметили, что Глеб пьян. Он буквально с трудом держался на ногах.
— С чего это ты так набрался? — расстроилась Леся. — Если завтра поминки, то тебе надо быть в форме.
— Эх, Леся, хорошая ты девчонка! — помотал головой Глеб. — Встреть я тебя раньше, так, может быть, и не совершил бы я этих ошибок. Деньги ведь что? Пустой звук. Главное — это взаимное уважение в семье. Правильно я говорю?
— А пить-то зачем? — спросила его Кира, которая все еще зависала под потолком.
— Пью я по другой причине, — произнес Глеб. — Надо же за помин души человека выпить. Чай, не чужая она нам всем была.
— Что-то раньше ты по Маше так не убивался, — возразила Кира.
— Да при чем тут Маша? — удивленно воскликнул Глеб. — Вы что, еще ничего не слышали?
— Что мы должны были слышать? — сердито спросила у него Кира. — Мы целый день в разъездах!
— Вы же в Паневку ездили! — заявил им Глеб. — За покупками! И не слышали ничего?
— Ну ездили! — сказала Кира. — Все покупки лежат в багажнике. Можешь пойти и вытащить.
— Не до них сейчас! — отмахнулся Глеб и заплетающимся языком принялся объяснять: — Что в них сейчас толку? Все равно для поминок уж все готово. Давайте лучше выпьем! За помин души Светкиной.
— Как?! — ахнули подруги. — Как Светкиной души?
— Что ты такое говоришь?
— Какой еще помин?
— Да такой, — отозвался Глеб, которого изрядно пошатывало и штормило. — Какой обычно бывает, когда хороший, в общем-то, человек берет и умирает.
Подруги молчали. Не могли поверить, что слышат это все всерьез. О чем говорит Глеб? Ведь не может быть, чтобы…
— Преставилась наша Светка, — подтвердил их подозрения Глеб. — Сегодня Оксанка после вашего отъезда в больницу позвонила. Ее там и огорошили. Умерла, говорят, пациентка. Не спасли.
— Но как же так?..
— Они же говорили, что опасности никакой для ее жизни нет!
— Ошиблись, выходит, — развел руками Глеб. — Так что, выпьем?
И он извлек из кармана початую бутылку водки. Таскал он ее с собой уже не первый час. И она успела уже нагреться. Да и оставалось водки там лишь на самом донышке. И стаканы в кабинете нашлись только для виски. Но сейчас подругам было не до соблюдения правил этикета. Они с благодарностью приняли из рук Глеба стаканы с теплой водкой и опрокинули ее в себя.
— Пусть земля ей будет пухом! — торжественно провозгласил Глеб и допил водку прямо из горлышка бутылки.
После этого он передернулся и еще постоял немного, глядя перед собой неосмысленным взглядом. Потом хмыкнул, повернулся и ушел. Девушки его не задерживали. Им было о чем подумать и без него.
— Какой ужас, — произнесла Леся, когда Глеб ушел и даже его неуверенные шаги затихли. — Как Светку жалко!
Кира машинально кивнула. Светку было очень жалко. Но еще Кира не могла не думать, что скончалась девушка кое для кого удивительно вовремя. Не умри она, и у ее убийцы могли быть большие неприятности. Очнувшись, она могла назвать его имя. Или сообщить кое-что из тайн этого дома, о чем раньше держала язык за зубами.
— Привет! — услышали они у дверей незнакомый голос.
Девушки вздрогнули. Думая об убийце Светки, они невольно ожидали увидеть именно его. Но, обернувшись, увидели знакомое лицо одного из оперов, который приезжал вместе с Колей.
— Привет! — ответила Кира, с трудом вспоминая, что вроде бы Коля называл своего коллегу Валентином. — Привет, Валя!
Тот вошел в библиотеку и тоже удивился царящему тут беспорядку. Но подруги не дали ему и рта раскрыть.
— От чего умерла Света? — выпалила Леся.
— Это у врачей спросить надо, — растерялся Валентин. — Но Колька перед тем, как я его сменил, вроде бы говорил: сердце у нее не выдержало.
— Она же молодая была!
— И у молодых сердце слабое бывает, — ответил ей Валентин. — Воспаление у нее началось. Думали, что антибиотиками собьют. А видать, не получилось. — И тяжело вздохнув, парень констатировал: — Проклятый этот дом. Одного за другим людей отсюда вперед ногами уносят. Не нравится мне такая работа. Ничего не ясно. Поставили меня тут вместо Николая. А чего? Зачем? Кого и от кого мне тут охранять? Того и гляди, убийца сзади к тебе подкрадется, по голове тюкнет, а ты и знать не будешь, за что.
— А Николай куда уехал? — спросила Кира.
— Это личное, — отмахнулся Валентин.
Но услышав про личное, Кира моментально сделала стойку. И потребовала подробностей.
— С младшей сестрой у него там какие-то проблемы, — пояснил Валентин. — Вроде бы с плохой компанией связалась. Митинг какой-то несанкционированный устроили, витрины били, а она там чуть ли не самая активная. Ну, активистов в первую очередь и замели. Вот Николай и умчался ее из обезьянника вызволять.
И покачав головой, Валентин добавил:
— Если хотите знать мое мнение, то ремня надо этой девчонке хорошего дать. А перед этим дня три среди бомжей и шлюх подержать. Тогда уж не потянет геройствовать.
И высказавшись, Валентин утопал на дежурство, оставив подруг наедине друг с другом и затянувшимися поисками таинственного Куалонга.
…Никакой сестры у Николая сроду не было. Он был единственным ребенком у своих родителей. И даже его тетушки и дядюшки не позаботились ему подарить кузенов или кузин. В общем, сестры не было. И митинга, в котором она якобы участвовала, тоже не было. И проблема, по которой Николай был отозван с дежурства, заключалась совсем в другом.
Валентин не сказал подругам правды по неосведомленности. Задание, по которому был отозван Николай, являлось для всех строжайшей тайной.
Дело было в том, что операм удалось напасть на след тех двух оборванцев, которые подвозили Фёклу и от которых та убежала, нанеся им легкие физические повреждения.
— Молодец, девка! — одобрительно отозвался о ней следователь Кушаков. — Бойцовского характера. У нее и в прошлом уже драка с одним мужиком была. Жаль, что все так глупо в этот раз вышло.
Но после того как следствие вышло наконец на след пропавшего младенца Илюши, следователь не хотел рисковать. Преступник, почуяв неладное, мог сыграть ва-банк и сотворить непоправимое. Поэтому Николай и был вызван, и умчался, отговорившись наспех придуманными личными причинами.
— В общем, так, — сказал следователь, когда распаренный и тяжело дышащий Николай ввалился к нему в кабинет. — Эти двое уже у нас.
— Говорят?
— Поют, — усмехнулся следователь. — Сваливают вину друг на друга. Дескать, понятия не имели, что участвуют в чем-то противозаконном. Думали, обычные семейные дела. Грех, дескать, не помочь.
Николай молчал, выжидательно глядя на начальника.
— Ну так считай, что имя преступника нам известно, — сказал тот. — Ясен и мотив, который заставил его действовать. Остается только придумать, как взять его с поличным.
И побарабанив по столу пальцами, Кушаков произнес:
— И лично я предлагаю такой план.
После этого он поманил к себе Николая и шепотом принялся посвящать того в свою задумку.
— Как думаешь? — выпрямившись, спросил он у Коли. — Сработает?
— Должно сработать, — немного подумав, ответил Коля. — Преступнику терять уже нечего. И судя по тому, что он натворил, с головой у него плохо.
— Похоже, он помешался точно так же, как и его отец, — печально кивнул следователь.
— Обсудим детали, — предложил Николай, который уже загорелся идеей своего начальника. И ему не терпелось приступить к ее реализации.
— Обсудим, — согласился следователь. — Кому-то обязательно надо выступить в подстраховке. На того парня, который сейчас дежурит у них в доме, надежды никакой. Так что думай, Коля! Думай!
И коллеги вновь склонились друг к другу, тщательно сплетая узлы той ловушки, в которую должен был, согласно их замыслу, угодить преступник.
Остававшиеся в доме подруги, разумеется, ничего этого не знали. И потому втихомолку поругивали Николая, думая, мол, нашел время возиться со своей дурной сестрицей. А у них тут убийство за убийством, а ему на это, похоже, наплевать. И незачем было кормить этого предателя, да еще так вкусно!
— Слушай, а почему мы не сказали Глебу правду о том, что мы тут ищем? — спросила Леся, когда подруги снова вернулись к своим поискам. — Может быть, он в курсе. И посоветовал бы нам, где искать этот самый Куалонг. Или хотя бы объяснил, что это такое.
— Не надо, — отрезала Кира. — Мы не знаем, кто и в каком качестве замешан в этой истории. Благоразумнее своих карт раньше времени никому не открывать.
— И Глебу?
— И Глебу тоже!
Леся тяжело вздохнула. Кира кинула на нее быстрый взгляд. Вид у Леси был до того задумчиво-мечтательный, что Кира так и замерла с раскрытой книгой в руке.
— Ты это что надумала? — с трудом выдавила она из себя. — Ты зачем в этого Глеба влюбилась? Ты же влюбилась, да?
— Я не влюблялась, — принялась оправдываться Леся.
При этом она умудрилась залиться таким трогательным румянцем, что он выдал ее ну просто с головой.
— Не ври! — возмутилась Кира.
— Я не влюблялась, — оправдывалась Леся. — Это как-то само собой получилось. Неожиданно!
— Он же женат!
— Но он ее совсем не любит!
— Они все так говорят!
Леся вздохнула. Безусловно, ее подруга была права. Но, с другой стороны, нет, не могла она ошибиться. Глеб говорил правду. По крайней мере относительно своих чувств к Оксане.
— Ты посмотри, какие он ей вещи разрешает покупать! — сердилась Кира. — Разве нелюбимые жены щеголяют в таких потрясающих шмотках?
— Она мотовка и транжирка! Глеб ее за это ненавидит!
— Он во всем ее слушается! Потому что любит.
Леся отвернулась, и помимо воли на ее глаза набежали предательские слезы. Чтобы не поссориться с подругой, Леся зарылась с головой в книжные дебри.
На ней лежала обязанность сортировать книги. После долгих и мучительных воспоминаний Кира все же призналась, что та книга о загадочном Куалонге не была сборником стихов. И была в твердой обложке.
Стихов Леся вовсе не обнаружила. А вот книги в мягкой обложке попадались частенько. И она решительно откладывала их в сторону. По большей части это были любовные романы. Но встречались также брошюры по экономике и организации бизнеса.
И все равно, даже после такой сортировки, возле Киры громоздились целые залежи. Из них Кира отобрала десяток книг, шрифт и бумага которых, по ее мнению, казались знакомыми. И девушки углубились в их изучение.
— А что, если этой книги тут вообще нет? — спросила Леся, когда ее начала одолевать зевота.
— Она тут!
— Откуда ты знаешь? Пока нас не было в доме, ее кто-то мог забрать к себе в комнату!
Этого Кира не учла.
— Читай дальше, — буркнула она вместо ответа. — Нечего отлынивать.
Леся вздохнула. И принялась перелистывать страницы книг. Без всякого, надо сказать, интереса. И тем не менее первой повезло именно ей.
— Вот! — неожиданно произнесла она. — Нашла!
Кира отбросила свою книгу в сторону и жадно заглянула через плечо подруги. Она содержала трактат по истории Древнего Востока. Попадались перепечатанные старинные тексты, которые были снабжены комментариями автора и частичным переводом на русский язык.
— Куалонг — древняя полулегендарная страна, — прочитала Кира. — Располагалась на территории, где сейчас находятся северные регионы таких стран, как Китай, Пакистан и Индия. Упоминается в рукописях древних эта страна чрезвычайно редко. Тем не менее она считалась обиталищем духов и чудовищ, стерегущих сказочное сокровище, которое должно было достаться владыке мира.
— Владыке мира? — удивилась Леся.
— Древний эпос, — вздохнула Кира. — Не вижу никакой связи с сегодняшним днем.
— Тут говорится, что будущий владыка мира должен любыми правдами или неправдами раздобыть это сокровище в стране Куалонг, — читала Леся дальше. — Что это такое, не знал никто из живущих на этой земле. Духи хорошо охраняли свои тайны. Но у древних существовало предание, что достаться сокровище может только одному человеку в мире. И это якобы и являлось бы единственным и неоспоримым фактом его подлинности.
— Подлинности кого?
— Того типа, который будет считаться владыкой мира!
— О господи! — тяжело вздохнула Кира и обвела глазами разгром в библиотеке. — Как это все сложно! А больше там ничего нет?
— Больше ничего.
— И стоило ради такой белиберды перерывать тут все вверх дном! — с досадой произнесла Кира. — Ясно, что ни в какой Куалонг мы с тобой не попремся!
— А вдруг Олег Сафронович и был тем самым владыкой Куалонга? — предположила Леся.
— Леся! У тебя мозги от усталости запотели. Куалонг — это древняя сказка! — фыркнула Кира. — Ужасно древняя. Такой страны сейчас попросту нет на карте!
— Но…
— И даже если когда-то и была, то чудовища, стерегущие сокровища, давно передохли. А сокровище украли, переплавили, раздробили и перепродали в разные части света. Вот так!
Но Леся не сдавалась.
— Все равно это очень интересно, — сказала она. — Надо будет завтра узнать об этой стране Куалонг побольше. Ты согласна?
Кира только вздохнула и махнула рукой. Мол, делай как знаешь. А я помогу, если тебе это в самом деле понадобится.
Однако завтра намерению подруг не суждено было осуществиться. С самого утра в доме шли приготовления к похоронам Маши. Оказалось, что хоронить ее будут все же в семейном склепе рода Сенчаковых.
— На самом деле никакого родового склепа у нас нет и быть не может, — шепотом пояснил подругам Тимофей, покосившись, не слышит ли его слов Виолетта Викторовна. — Просто Олег купил участок земли на кладбище и построил там шикарную мраморную махину. Вот маман и мечтает, что когда-нибудь тоже будет лежать там. А все вокруг будут ходить и завидовать.
— Конечно, тот факт, что Маша уляжется там раньше ее, бабушку крайне злит, — добавила Оксана, которая по случаю похорон надела на себя длинное платье из черного бархата с петлей на шее и совершенно обнаженной спиной.
Голую спину Оксана замаскировала темной кашемировой шалью. Но время от времени шаль соскальзывала с плеч. И тогда все присутствующие буквально теряли дар речи. Но, кажется, Оксана была очень довольна тем впечатлением, которое производила. И говорила, не умолкая:
— Бабушка никак не может смириться с мыслью, что какая-то безродная бродяжка окажется в склепе раньше ее.
Подруги покосились на Виолетту Викторовну. Та в самом деле выглядела какой-то подавленной и одновременно раздраженной. Нет, просто удивительно, какие все-таки странные фишки бывают иной раз у людей!
— Надо же, она злиться из-за того, что кто-то умер и будет похоронен раньше! — прошептала Кира. — Вот вздорная старуха!
Кладбище находилось ближе к Москве. Ехать туда надо было около двух часов. Сами похороны оставили у подруг тягостное впечатление. Родственники, сгрудившиеся возле могилы, чем-то напоминали стаю гиен.
Подруг у Маши не было. Если в детстве и имелись, то она растеряла их за время своего замужества и жизни в глухом углу. И в последний путь Машу провожали только родственники ее мужа, Кира с Лесей и Владислав. Он рыдал, стоя возле гроба с телом своей любимой, не стесняясь. Подруги сдержали свое слово и сообщили парню о времени и месте похорон.
И без того мрачные родственники косились на него весьма неодобрительно. И откровенно перешептывались между собой, пытаясь понять, кем этот красавец приходится Маше. Версии высказывались самые любопытные. В том числе и весьма близкие к истине.
Однако главный сюрприз, который всех поджидал сегодня, был еще впереди. Когда могильщики отошли в сторонку и всем было предложено попрощаться с Машей, родственники нестройной толпой сделали несколько шагов вперед, и тут вдруг сзади раздался тонкий, какой-то хрипловато-дрожащий ворчливый голос:
— Сперва самые близкие родственники подходить должны! Вообще-то так положено!
Виолетта Викторовна, которая первой собиралась подойти к гробу, изумленно замерла с поднятой ногой, глядя на хлипкого мужичонку. Его немыслимо затертые джинсы, драные ботинки и несвежая рубашка выдавали в нем стопроцентного бомжа. В качестве траура в руках у бродяги был кусок черной тряпки, служащий ему носовым платком. Во что превратился черный сатин, после того как в него пару раз вычистили нос, лучше не говорить.
Рядом с ним стоял второй незваный гость. На этом был темный костюм, который лет двадцать назад можно было даже назвать приличным. Но сейчас на коленях штаны безбожно вытянулись, полы пиджака лоснились от грязи, а манжеты истрепались так, что с них чуть ли не бахрома свисала.
Оба типа были небриты, и благоухало от них, как от целого ящика дешевого портвейна в смеси с кучей пищевых отходов в жаркое время года.
— Я говорю, что первыми близкая родня подходить к гробу должна, — повторил мужичок в джинсах. — А родня — это я! А потому… Ну-ка! Отодвинься, бабуся!
Виолетта Викторовна, которая явилась на похороны в коротком шелковом черном платьице и шикарной черной шляпе, огромные поля которой были усыпаны множеством атласных розочек, возмущенно ахнула.
— Это кто такой? — прошептала она, тем не менее не двигаясь с места.
— Отец я ейный! — невозмутимо заявил мужичонка. — Как есть отец! Папанька родный! Машкин родитель!
Виолетта Викторовна молчала, не в силах справиться с охватившими ее чувствами. Остальная часть родственников тоже безмолвствовала. Первым, как ни странно, отозвался Владислав.
— У Маши не было родителей! — сказал он. — Я знаю, она круглая сирота.
— Точно! — подхватил Тимофей. — Мы все знаем, Маша воспитывалась в детском доме.
— Ее жинка моя туда сдала, пока я по лагерям мотался, — цыкнув сквозь зубы, заявил мужичонка. — Да я не в обиде! В самом деле, как бабе одной с тремя детишками управиться? Старших-то она мигом к делу пристроила. Одного в деревню к матери своей отправила, среднего себе оставила, а Машку в детдом пришлось сдать. Иначе никак не прокормиться. Болела много.
Родственники внимали этому оборванцу, не в силах выдавить из себя ни звука.
— Так у Маши еще и братья-сестры имеются? — выдавил из себя Глеб, первым уловивший носившуюся в воздухе опасность.
Если этот ханурик в самом деле отец Маши, то он становится самым главным наследником после нее. Он, а вовсе не семья Олега Сафроновича! Вот это поворот событий!
— Не-а! Нету уже никого, — помотал головой мужичонка. — Один я остался. Перемерли все. Жинка моя тоже в прошлом годе скопытилась. А перед этим строго мне наказала, чтобы я нашу младшенькую нашел.
— Год назад? — спросил Виктор. — Что-то долго вы собирались, уважаемый!
— А ты мне этим глаза не коли! — неожиданно зло отозвался мужичонка. — Я, может быть, всю жизнь об ентом миге мечтал! Когда кровиночку свою увижу!
— В гробу? — ехидно поинтересовалась у него Оксана, не обращая внимания на укоризненные взгляды мужа, который пытался урезонить ее.
Но мужичок не обратил на язвительность Оксаны никакого внимания.
— Вот так вот, — подтвердил он и вытер глаза своим «платком». — Так всегда и бывает. Ждешь чего-то, стремишься всей душой, а потом — раз, и выясняется, что уже поздно.
И подойдя к гробу, он неожиданно заплакал. По его изборожденному морщинами и явно неправильным образом жизни лицу побежали тонкие светлые струйки. Владислав, неожиданно почувствовав в отце Маши поддержку, тоже затрясся в новом приступе рыданий.
Прочая родня стояла вокруг, с неописуемым чувством страха, гнева и растерянности наблюдая за этой самозабвенно рыдающей парочкой. Опомнившись, Виолетта Викторовна решила положить конец спектаклю.
— Не знаю, — решительно произнесла она, — отец вы Маше или просто проходимец, но если вы хотите проститься с Машей, то прощайтесь. И уходите!
— Злая ты! — неожиданно заявил мужичонка. — Все вы злые! Меня следователь специально разыскал, чтобы о смерти родной доченьки сообщить. А никто из вас и не почесался даже!
Виолетта Викторовна открыла рот, чтобы поставить нахала на место. Но поймала предостерегающий взгляд сына и сдержалась.
— Не будем обсуждать это тут и сейчас, — холодно сказала она.
— Вот это правильно, — заявил мужичок. — Не надо Машу расстраивать тем, как вы с ее родным отцом обращаетесь.
Кира с Лесей изучали мужичка все время, пока над свежей могилой не вырос холмик. Но решительно ничего в этом опустившемся и явно очень сильно злоупотребляющем алкоголем мужичке не напоминало черты Маши. Конечно, подруги никогда не видели ту при жизни. А мужичок в молодости мог быть не таким отвратным, но все равно, в голове не укладывалось, как такой сморчок может быть хоть чьим-то отцом.
— Боже мой, да лучше совсем без отца, чем с таким, — прошептала Леся.
Когда родственники потянулись с кладбища, отец Маши неожиданно вырос перед ними, загородив дорогу. Своего приятеля он потащил за собой.
— Куда это вы собрались? А поминки, как по русскому обычаю полагается? Аль не русские вы?
— Поминки только для родных, — бросил ему свысока Тимофей и, покосившись на Владислава, добавил: — И близких. А в вашей близости, уважаемый, я что-то сомневаюсь.
— Отец я ей!
— Это я уже слышал, но не верю!
— А ты следователю позвони! — заявил мужичонка. — Позвони, позвони, потому что разобраться нам с вами все равно придется. Это вы уж не обессудьте.
— Да о чем разбираться? — спросила Виолетта Викторовна. — Мы вас не знаем и знать не хотим. Тим, если это так необходимо и если он в самом деле отец Маши, то дай ему сколько-нибудь денег. Пусть помянут свою дочь в компании таких же забулдыг, как он сам.
Тимофей послушно вытащил из кармана несколько мятых бумажек. И не глядя протянул их мужичонке. Тот жадно схватил деньги. И заявил:
— Спасибочки, конечно, за доброту вашу. Только от своего кровного наследства я все равно ни за что не откажусь! И копейками этими вы не отделаетесь!
Виолетта Викторовна побледнела, затем покраснела, а потом растерянно посмотрела на сына.
— Тим, о чем он вообще говорит? — прошептала она. — Разве это возможно? Возможно, чтобы этот человек претендовал на что-то из имущества Олега?
Тимофей мрачно молчал, избегая растерянного взгляда матери.
— Вы поедете с нами, — решил он наконец, обращаясь к отцу Маши.
— Вот и ладненько! — обрадовался тот. — Чую, поладим мы с вами.
Тимофей сокрушенно покачал головой. Весь вид его выражал сомнение в правильности своего решения. Но тем не менее выбор был сделан, и он спросил:
— Как вас хоть зовут, уважаемый?
— Федор, — охотно откликнулся мужичок. — Просто Федор. Жинка звала Федюнькой. Но я не в обиде, зовите как хотите.
Виолетта Викторовна побледнела еще больше. Все знали, что полное Машино имя было Мария Федоровна, что косвенно подтверждало правоту неизвестного забулдыги. А «Федюнька» добил всех окончательно.
Подруги тоже замерли. Неужели этот бродяжка с признаками давнего хронического алкоголизма в самом деле был Машиным отцом, который явился только для того, чтобы претендовать на ее деньги?
— Тьфу, гнусность какая! — прошептала на ухо подруге Леся. — Да в таком случае даже задавака Виолетта кажется мне весьма симпатичной пожилой дамой. Все-таки у нее больше прав. Хотя она и борется за них с бульдожьей хваткой, что тоже не весьма приятно.
Кира не спорила. Этот Федор и ей казался весьма темной лошадкой. Четверть века не вспоминал о том, что у него есть дочь. А едва понял, что ему после ее смерти может что-то отломиться, тут же примчался.
Даже Кире — постороннему человеку — было от этого визита Федора здорово не по себе. Что должны были чувствовать родственники, конечно, она не знала, но предполагала, что те сдерживаются из последних сил.
Но, когда все тронулись в обратный путь, Кира неожиданно издала странный звук, больше всего напоминающий сдавленное хихиканье.
— Ты чего? — испугалась за подругу Леся.
— Представляешь, если и в самом деле кто-то из этих родственничков задушил бедную Машу, чтобы огрести денежки ее мужа?
— Ну?
— Ну, а теперь является этот сморчок и портит убийце всю малину! — хмыкнула Кира.
— Выходит, убийца своими руками расчистил этому Федору путь к наследству? — фыркнула Леся. — Да?
— Ага! И представляешь, что сейчас должен чувствовать убийца?
Леся кивнула и всю дорогу думала над Кириными словами. В результате, когда пополнившаяся еще тремя единицами — Владислав и приятель Федора тоже решили остаться на поминки — траурная процессия вернулась в лесной дом, девушка очень внимательно стала присматриваться к лицам родственников, пытаясь найти самого мрачного и озабоченного.
Но, видимо, нечто подобное решила не только она. Потому что все как-то подозрительно посматривали друг на друга и выглядели одинаково хмурыми и неспокойными. Бодрился один Федор. Все прочие с каждой минутой становились все мрачнее и мрачнее.
