Глава 14
Повернувшись, она увидела возле себя маленькую девочку с двумя трогательными туго заплетенными косичками. Они у нее были тугими и короткими, словно сардельки.
– Что тебе, сладкая моя? – ласково обратилась к ней Кира.
Леся тоже повернулась и с интересом разглядывала девочку. Лесе нравились все маленькие дети без исключения. И эта девочка тоже понравилась. У нее были ножки-палочки и бледное личико, покрытое конопушками. А вот волосы должны были со временем стать ее главным украшением – густые, плотные и вьющиеся, они покрывали голову девочки, словно сказочная корона из рыжего золота.
– Тетеньки, это вы должны были прийти к дяде Леше? – робко обратилась к ним девочка.
– К тому, что сгорел? Да. Мы.
– Тогда пойдемте со мной, – таинственно прошептала девочка. – Я должна вас отвести.
– Куда?
– Туда. К дяде Леше.
На мгновение подругам стало не по себе. Но потом Кира взяла себя в руки и произнесла:
– Ты что-то путаешь, милая. Дядя Леша сгорел. Он – умер, понимаешь?
– Не-а, – помотала головой девочка. – Дядя Леша – он живехонек. Он у нас сегодня заночевал. Вчера к папе пришел в гости, они всю ночь о чем-то разговаривали, три бутылки водки выпили. Вот дядя Леша у нас и остался. Мама ему в коридоре одеяло бросила, он на нем и заснул!
Вот оно что! Выходит, сгорела только квартира, а ее обладатель остался цел и невредим благодаря своему порочному образу жизни. Вот ведь как бывает в жизни! Трезвенники и праведники попадают в больницы с тяжелейшими диагнозами без всякой надежды на выздоровление, а такие вот пьянчужки, не имеющие сил даже добраться вечером до своего порога, живут себе, и ничего им не делается! Их словно кто-то специально бережет! Только вот для чего?
Поднявшись вместе с девочкой на четвертый этаж того же подъезда, подруги оказались перед обшарпанной дверью. Впрочем, тут все двери были такие. Обычный блочный пятиэтажный дом с хиленькими перекрытиями и тонкими стенами. Просто удивительно, как бушующий на пятом этаже огонь не перекинулся на соседние квартиры и не уничтожил весь подъезд.
Молодцы пожарные, вовремя приехали. Только благодаря их усилиям удалось избежать действительно страшной катастрофы! А так выгорела лишь одна квартира того самого злополучного Князькина.
Подруги не поленились и поднялись на пятый этаж. Дверь в квартиру стояла, прислоненная к стене. Так что все желающие могли заглянуть в квартиру. Подруги и были именно такими желающими. Рискуя выпачкаться в саже, они все же сунули свои любопытные носы внутрь квартиры. И сразу же поняли, что спасателям пришлось изрядно потрудиться, чтобы справиться с полыхающим тут пламенем.
– Это что же такое должно было полыхнуть, чтобы так загорелось?
Впрочем, по словам девочки с косичками, взрыва не было слышно. Просто рано утром у них в квартире стало пахнуть дымом. А потом папа, высунувшись в окно, вдруг страшно закричал:
– Леха! Это ведь твоя хата полыхает!
Ну а потом все забегали и засуетились. А вот дядя Леша почему-то, наоборот, забрался под кровать и отказывался оттуда выбираться.
– Я – сгорел! – твердил он, очень пугая этим заявлением своих соседей. – Сгорел, понимаете?
А затем примчались пожарные, которые эвакуировали всех из подъезда.
– Погоди, погоди, – удивилась Кира. – А как же твой дядя Леша? Его, выходит, не эвакуировали?
– А он не стал вылезать из-под кровати. И папа никуда не пошел. Сказал, что не оставит друга в беде. А вот мы с мамой вышли, как нам и велели пожарные. Мама еще обозвала папу и дядю Лешу разными плохими словами, но они все равно с нами не пошли. Дядя Леша был весь бледный. И когда я уходила, он меня остановил и сказал, что если про него будут спрашивать две молодые девушки, то чтобы я вела их к нему.
– Молодец. Ты все правильно сделала. Ну а теперь пойдем к твоему папе и дяде Леше.
Подругам не терпелось взглянуть на этого героя, который прятался под кроватью, когда над головой полыхала его собственная квартира. Надо же быть таким трусом, чтобы поступить подобным образом! Или этому Князькину все по барабану? Ну горит себе квартира и пусть горит. Но ведь ему теперь негде жить! И ремонт в квартире делать, судя по всему, тоже не на что.
Все эти мысли промелькнули в головах у подруг, пока они спускались на четвертый этаж. Девочка позвонила в квартиру. Дверь открыла средних лет женщина с бледным лицом и без следа косметики на нем.
– А! Явилась! – без всякого выражения произнесла она и, взглянув на подруг, добавила: – Проходите, чего уж тут.
И ушла обратно в кухню, позвав к себе дочку, которую пришло время кормить завтраком. Судя по тому, как быстро умяла девочка свою утреннюю порцию каши, ей страшно не терпелось послушать, о чем будут говорить ее папа и дядя Леша с гостьями.
Впрочем, Князькин быстро выставил всю приютившую его семью вон из маленькой комнатки, которая в этой квартире играла роль гостиной.
– Идите, идите, – выпроводил он и своего друга, хозяина квартиры, и его дочь.
Что касается жены хозяина, то она из кухни так и не высунулась. Видимо, муж и все его дружки надоели ей до чертиков. И она, как могла, в одиночку тащила на себе воз хозяйственных проблем и маленькую дочь.
Князькин оказался именно таким, каким и представляли его себе подруги по телефонному разговору. Разве что опасность еще больше обозлила его.
– Вот суки! – выругался Князькин, когда остался с подругами наедине. – Уроды! Ведь если бы я дома был, спалили бы меня заживо!
– Вы считаете, что вашу квартиру подожгли?
– А то как же! Ясное дело, пронюхали, падлы, что я варежку решил раскрыть да про их делишки рассказать, вот и спалили! Для острастки! Но не на того напали! Если я раньше еще сомневался, говорить или нет, то теперь мое решение окончательное и обжалованию не подлежит! Все расскажу! Деньги принесли?
– Да.
– Все пятьдесят тысяч?
– Как пятьдесят? – удивилась Кира. – Речь шла о пяти вначале и о пяти в конце, если ваш рассказ того будет стоить.
– Это было вчера! – нагло заявил ей Князькин. – Да, вчера я мог позволить себе быть добрым самаритянином, щедрым к людям. А нынче я сам остался без крова.
И не услышав ответа, он разозлился:
– Чего молчите, красотки? Мне ремонт в хате делать надо. Надька моя одна не потянет на себе весь ремонт. Так что платите денежки, леди! Платите или проваливайте!
Похоже, для успокоения нервной системы и снятия стресса Князькин уже изрядно выпил. От него разило перегаром, а на столе стояла початая бутылка водки. И когда мужики успели сгонять за ней в магазин? Ведь еще десять минут назад входы и выходы из дома были перекрыты пожарной командой!
Некоторое время подруги смотрели на этого наглеца. Видимо, в их взглядах отражалось все, что они думали про него, потому что Князькин насупился и тяжело задышал.
– Че вылупились? – завопил он наконец. – Мужик сказал, мужик сделал! Пятьдесят тысяч на бочку! А нет, так проваливайте!
Он попытался встать, но не смог. И неожиданно пьяная агрессия перешла у него в отвратительную, почти бабскую слезливость.
– Как мне жить, горемычному? – завелся он, утирая подступившие слезы. – Убить меня хотели! Хату спалили! Суки! Знали, что я про их фокусы всю правду-матку выяснил, вот и захотели мне рот заткнуть! Да не выйдет! Алексей Князькин не такой дурак! У него на каждый лабиринт свой ход имеется!
Слезливость сменилась разговорчивостью. И Князькин начал беспорядочно сыпать оскорблениями в адрес незнакомых подругам людей. Досталось также и соседям – тоже сукам и б…, которые слишком поздно вызвали пожарных. Досталось Наде – сожительнице Князькина, которой вменялось в обязанность сидеть дома при мужике, а не болтаться невесть где.
– Не уберегла, сука, имущество! Вот пусть теперь на себя и пеняет! Хата ее, вот пусть сама ремонт в ней и делает. А я всегда себе хату найду. Меня любая баба рада будет у себя принять. Да что мне Надька? Пошла она…
И Князькин начал так грязно ругаться, что подруги поспешили уйти. Кажется, он даже не заметил их ухода. Сидел за столом и, тупо уставившись в одну точку, сыпал проклятиями в адрес людей, с которыми его столкнула жизнь. Но то ли по природной вредности характера, то ли по другой причине, Князькин ни разу не упомянул ни про киностудию «Олигарх», ни про людей, работающих на ней.
Устав ждать, когда он закончит материться, подруги начали продвигаться к выходу. Так, вот и их туфли. Надеть их и бежать скорее отсюда!
– Постойте! – услышали они позади себя тихий голос. – Вы правда готовы заплатить пять тысяч за рассказ про Козявку?
Подруги резко обернулись и обнаружили позади себя мать девочки с косичками. Она стояла в своем застиранном переднике и смущенно мяла его руками.
– Вы простите меня, – смущенно произнесла она. – Только я услышала… Если Лешка такую цену заломил, то я вам задешево все расскажу!
И увидев сомнение на лицах подруг, она торопливо произнесла:
– Вы не подумайте ничего такого! Я не мошенница и не пьяница, как они. И на этой киностудии я побольше Лешкиного отработала. Он там всего пару месяцев продержался, а я почти полгода пропахала. И до сих пор бы там работала, кабы киностудия эта не надумала закрываться.
Подруги переглянулись, просияв. Похоже, удача вновь улыбнулась им. Вместо противного и корыстного Князькина, с которым было очень неприятно и непросто иметь дело, им попалась тихая и приветливая женщина. И если она в курсе того, что творилось на киностудии, то, конечно, подруги заплатят ей пять тысяч. И десять заплатят, пусть купит своей девочке красивую куклу и летние босоножки. А то лето на дворе, а ребенок бегает в разношенных кроссовках, которые совершенно ей не подходят.
– А где мы можем поговорить?
– Проходите на кухню, – пригласила женщина подруг. – Да вы не беспокойтесь, Лешке на кухню ходу нет. Это было мое условие, когда он к нам в дом повадился. Я и замок специальный на кухонной двери поставила. А то как ни приду, в доме ни кусочка жареной картошки, ни единой сосиски, чтобы ребенку дать. Все этот гад сожрал! Прихлебатель чертов!
И словно в подтверждение своих слов, она закрыла дверь кухни на самый настоящий дверной замок.
– Вот так вот! – с удовлетворением произнесла женщина. – Теперь он сюда не зайдет. А то я его знаю, с утра глаза свои подлые залил и сидит. Родственничек!
– Алексей – ваш родственник?
– Зять, – вздохнула женщина. – Или уж и не знаю, как его назвать. Надя – это моя сестра. А он ейный хахаль. Живет она с ним, да не живет, а мучается. А теперь еще и квартира сгорела. Что будет, даже себе не представляю. Лешка этот – совсем безрукий. Значит, мой муж с Надей вдвоем ремонт у ней дома делать будут. А откуда деньги взять? Конечно, Надя работает, но ведь цены сейчас на стройматериалы просто дикие!
Татьяна еще долго жаловалась на дороговизну жизни, на отсутствие хорошей работы у мужа, на собственное незаконченное образование, из-за которого ее теперь берут в лучшем случае на должность уборщицы. Подруги слушали ее вполуха. Голос у Татьяны был приятный. Да и жаловалась она как-то легко, скорее потому, что просто не могла сразу найти другую подходящую тему для беседы.
В маленькой кухонке было чисто и опрятно. Все старенькие кастрюльки стояли в ряд, надраенные до блеска. Стаканы на полках и стекла на окнах сверкали так, что глазам было больно на них смотреть. А занавески, хоть и были куплены на ближайшем рынке и сработаны рукастыми белорусами, выглядели очень весело.
Одним словом, Татьяна явно не опускала руки из-за своей бедности. Женщину нельзя было назвать бездельницей. Нет другой работы, так она просто по дому будет хлопотать, пироги печь, родных кормить. А к таким легким труженикам удача рано или поздно все равно поворачивается лицом.
– Так вот, о чем я хотела вам рассказать, – услышали подруги. – Киностудия эта очень даже неплохим местом мне вначале казалась. Платят хорошо. Работы немного. Люди, опять же, приличные. Перед этим я на рынке работала в маленькой кафешке. Посуду мыла. Так после тех небритых рож мне киностудия раем показалось. Кругом интеллигентные люди, съемки, разговоры разные умные.
Но такая эйфория длилась недолго. И дело было вовсе не в самой работе. Татьяна легко успевала убраться на той территории, которая была ей поручена, и вполне могла бы уходить домой уже в час дня. Но она не уходила. На киностудии было слишком интересно. И она медлила, задерживаясь иногда до двух, а иногда и до трех часов дня, наблюдая за съемочным процессом и людьми, которые его осуществляли.
И очень скоро Татьяна стала замечать, что на киностудии все далеко не столь радужно и гладко. Она слышала шепотки операторов и осветителей, которые недоумевали, откуда берутся деньги на их зарплаты, на дорогую качественную пленку и на оборудование.
– Я лично слышала, что никаких барышей нам съемка этих красавиц не приносила. Все конкурсы были вроде как благотворительными. И все средства от них, если какие и получались, шли на благотворительность. Но и это тоже вроде бы был всего лишь способ, чтобы укрыться от налогов.
И хотя их работа не могла приносить денег, откуда-то деньги на киностудии все же были. Даже Татьяна, хотя она и была простой уборщицей, могла твердо сказать: зарплату ей платили всегда вовремя, задержек никаких не было. И получали сотрудники совсем не маленькие оклады. Даже она – простая уборщица – получала за свой необременительный труд двадцать тысяч рублей. Таких денег Татьяне не случалось получать еще нигде. И обычно за эти деньги она пахала сразу на двух, а то и на трех работах.
– В общем, я сразу же поняла: что-то на киностудии нечисто. Не бывает так, чтобы деньги брались неизвестно откуда. Всегда и за все приходится расплачиваться.
Но что именно было не так, Татьяна, конечно, сама понять не могла. Одно она знала точно: девки на киностудию приходили очень красивые. Высоченные, шикарные. А уж если их накрасить, причесать да нарядить – вообще конфетки!
– И вот с ними наша съемочная бригада и моталась по разным конкурсам. То во Владимир, то в Суздаль, то еще куда. Далеко не ездили, но только за те полгода, что я у них проработала, с помощью нашей киностудии премировали не меньше десяти Королев Красоты.
– Как же так?
– А так! Девушки эти приходили к нам, стилисты и визажисты с ними работали. Модельер их обшивал. Специальный инструктор готовил их выступления, учил двигаться под музыку и танцевать. Ну а потом девочки завоевывали призы и…
На этом месте Татьяна замолчала, словно колеблясь и не зная, что сказать дальше. А подруги воскликнули:
– И что? Что с этими девушками случалось дальше?
Татьяна колебалась недолго. Она снова начала говорить. И по мере того как она говорила, подругам открывалось все больше и больше истины.
– Все началось с нашего главного режиссера, – сказала Татьяна. – Фамилия у него такая смешная была… Козявкин, а звали его Варфоломеем. Ну а прозвище у него было Козявка. И очень многие у нас думали, что это прозвище очень ему подходит, потому что и внешность у него была такая подходящая. Маленький он был, ручки и ножки тоненькие, одним словом, козявка! Но темперамент у мужчины был… О-го-го! И очень наш Козявка женщин уважал. Особенно тех, которые рослые и немного в теле. У нас ведь девушки хоть все ростом не меньше метра семидесяти были, но тоже разные. Некоторые такие, что чисто веревочка. А у других кость широкая, сколько ни сиди на диете, все равно видно, какая девка из себя видная да дородная могла бы быть, кабы сознательно себя голодом не морила!
Все это подруги уже знали. Но тем не менее слушали Татьяну с интересом.
– Ну вот, и случился, значит, у нашего Козявки роман с одной такой девицей. Анюткой ее звали, но все ее Нюрой кликали. Да оно и верно, Нюра она и была. Простая такая девка, деревенская. Кабы хоть иногда жрала нормально, так кровь с молоком была бы! Но так тоже ничего из себя была. Ну вот, наш Козявка на нее и запал. Да так запал, что прямо любовь на всю жизнь. Руку и сердце ей предложил. И Нюра эта, даром что его раза в три крупнее была, вроде как о предложении задумалась. Мужиков-то ведь много, но таких, чтобы замуж, – это уже пореже.
И отхлебнув компота из расписанной яркими вишенками кружки, Татьяна продолжала:
– Одним словом, дальше у них странности начались. Казалось бы, Козявка этот, коли он у нас главным режиссером числился и власть какую-никакую, а все-таки на киностудии имел, должен был бы Нюру свою в Королевы Красоты в первую очередь продвигать, верно ведь?
– Верно.
– Совершенно верно.
– Ну так вот! А он этого делать почему-то не стал. И даже совсем напротив, Нюру эту постарался на очередной конкурс вовсе не пустить. Из-за этого у них даже скандал и разлад в отношениях случился. Я лично слышала, как Нюра эта Козявку нашего в жлобстве упрекала. Дескать, он ее карьеру сознательно портит, потому что хочет, чтобы она весь век возле него, возле Козявки просидела. А она, дескать, не для того из своей деревни вылезла, чтобы ролью простой жены довольствоваться. Что ей слава нужна! Успех! И деньги!
– А Козявка?
– Он тоже в долгу не остался. Кричал, что дура она и что своего счастья не понимает. А еще кричал, что уберечь ее хочет. И что всего ей рассказать не может, но она должна ему доверять.
– И чем же это закончилось?
– Да ничем. Нюра эта вскоре исчезла. На конкурс красоты совсем другая девушка вместо нее поехала. А у нас после этого конкурса зарплаты стали задерживать. Козявка тоже как-то быстро уволился. Ну и я за ним следом, конца ждать тоже не стала. Научена уже, спасибо. Много раз работу приходилось из-за этого менять. И теперь я точно знаю: если деньги задерживать стали, значит, пора ноги делать из этого места. Видать, фирма разваливается. А то потом проработаешь да ничего при этом не получишь, вдвое обидно будет. Лучше уж сразу уволиться да новое место себе подыскивать, чем на старой работе на попе ровно сидеть да ждать у моря погоды.
Татьяна все говорила и говорила о том, что надо было ей получать образование, а не сразу ребенка рожать. Или уж рожать, но учебу тоже не бросать. Но что поделаешь, яслей в то время уже не было. Бабушек, на которых можно было бы оставить маленького ребенка, тоже. Муж попался такой, что даже старые сапоги в ремонт отнести, еще дважды подумаешь, доверить ему или нет, не говоря уж про живое дите. Ну вот и пришлось оставить учебу и самой сидеть с ребенком.
– Сама виновата, – вздыхала Татьяна. – Сама свою судьбу выстроила, пенять не на кого. А только будь я тогда поумней, не плакала бы сейчас горькими слезами.
– Скажите, а куда Козявка этот перешел работать? Вы знаете?
– В журнал мод подался. Девчонки поговаривали, что и Нюра за ним следом туда же явилась. У нее самой дела не очень хорошо шли. Наверное, она рассчитывала, что старый воздыхатель уроки из ее ухода извлек и теперь иначе себя с ней поведет. Так оно получилось или нет, этого я не знаю. Не видала их больше.
Зато подруги знали! И очень хорошо знали, что похищение Нюры произошло буквально на следующий день после убийства Козявки. И если прежде эти два преступления подруги связывали воедино только интуитивно, то теперь они точно знали: связь между ними есть! Козявка был влюблен в Нюру, много общался с ней и, конечно, выделял эту девушку из толпы других.
Не странно ли то, что похитили именно возлюбленную убитого Козявки?
– А больше ничего странного на киностудии не происходило?
– Ну как вам сказать, – пожала плечами Татьяна. – Передо мной никто не отчитывался. Я ведь по роду своей деятельности все больше дело с ведром и тряпкой имела. Но по сторонам мне, конечно, никто смотреть не запрещал. Иной раз приезжала к нашему Козявке странная парочка.
– Что за парочка?
– Мужчина и женщина. Женщина из себя вся такая манерная да так модно одетая, что прямо держись. На всех свысока поглядывала, лишнего слова не скажет и не улыбнется. А парень при ней… Наверное, в сыновья ей годился. Но при этом тоже такой красавчик, что глаз не оторвать. Несколько раз я их видела. Они на студии не болтались, сразу же к Козявке шли. Но все равно не заметить таких было невозможно. И я все время голову ломала над тем, что за отношения у этих двоих? На мать и сына они вроде бы не были похожи. И на любовников тоже. Вот я и думала, кто они такие? Что их может друг с другом связывать?
– А как их звали?
– Я слышала, как наш Козявка женщину эту называл Эстель. А как парня звать-величать, я не знаю. Он все больше помалкивал да в сторонке стоял. Зачем уж его эта Эстель к нам на студию с собой привозила, даже и не знаю. Может, охранник он ее был? Фигура очень подходящая. Плечи широкие и вообще…
Но подруги уже не слышали Татьяну. Значит, Эстель и Козявка были знакомы и раньше! Впрочем, что в этом такого удивительного. Вполне могли быть знакомы. Но почему-то все равно этот факт вселил смятение в умы подруг.
И тут они вновь услышали голос Татьяны.
– Так к чему я вам это начала рассказывать! – воскликнула женщина. – Парочка эта сразу же к Козявке шла и там с ним запиралась. И никому… Понимаете, никому в это время нельзя было в кабинет к нему входить. Все на студии знали, что если Эстель со своим парнем прикатила, то к Козявке соваться не след. Один раз его секретарша попыталась с кофеем сунуться, так он ее сначала отчитал при всех, а потом и вовсе уволил! Представляете?
– Ничего себе! Просто за то, что она кофе им принесла?
– Заявил, что у него были важные переговоры. И что секретарша эта наверняка подослана конкурентами. Вот и сунулась, чтобы подслушать, о чем у них разговор идет!
– Серьезно?
– Ага! Орал он на бедную девчонку так, что та расплакалась даже. И ничего она на конкурентов не работала. На каких там конкурентов? Козявка это все придумал. Просто его разозлило, что девушка не вовремя в кабинет к нему сунулась. А это что значит?
– Что?
– А то, что эти трое там действительно важные и серьезные вопросы обсуждали. Вот Козявка и разозлился, когда им внезапно помешали. Секретарша его же собственная помешала.
– А как звали эту девушку? – задумчиво спросила Кира у Татьяны.
– Наташенька.
– А у вас ее координат не сохранилось?
– Ну, что вы! – махнула рукой Татьяна. – Какие там координаты! Я и фамилии ее не помню! Жалко девочку. Так плакала, когда Козявка ее уволил. Я даже подошла к ней, сказала, чтобы не отчаивалась. Что я сама уже раз десять место работы поменяла и ничего! Каждый раз только лучше устраиваюсь.
– Серьезно?
– Нет, конечно. По-разному бывает. Но надо же было девчонку как-то утешить.
– И как? Она утешилась?
– Да какое там! Плакала, пока жених за ней не заехал. Тоже красивый парень. И на машине хорошей. Не пойму, если жених такой имеется, зачем работать-то? И главное – девочка эта сказала, что Козявка с Эстель ни о чем таком и не разговаривал, когда она к ним с кофе этим проклятым сунулась. Молча за столом сидели и фотографии разглядывали.
– Фотографии? Какие фотографии?
– Обычные фотографии… Ну эти, фотосессии. У каждой девушки, которая на студии снималась, у нее фотосессия была сделана. И видеоролик. Вот только за то, что Наташенька эти фотки увидала, Козявка ее и уволил. И что скажете, хороший он после этого человек или псих придурочный?
Рассказ Татьяны почему-то так сильно взволновал девушек, что, выйдя из дома Татьяны, они нашли ближайшее кафе и заказали себе по солидной порции пломбира. Им требовалось срочно охладить свои умы и головы, которые буквально пылали после всего сказанного Татьяной.
Кафе было в это время дня совсем пустым, и официантка быстро принесла заказ подругам: Кире пломбир с дробленым грецким орехом и тертым шоколадом сверху пышной шапочки взбитых сливок, а Лесе тоже пломбир, но украшенный ломтиком хрустящего шоколада, вишенками, вафелькой и несколькими листиками мяты.
Полюбовавшись на эту красотищу, подруги приступили к дегустации. Мм-м!.. Как вкусно! И как прохладно сразу же сделалось. И головы заработали ясно и четко. Недаром говорят, что сладкое благотворно влияет на мозги.
– Если Эстель была знакома с Козявкой и раньше, почему она никому об этом не сказала? – первой нарушила тишину Леся.
– Откуда ты знаешь? Ты у нее об этом спрашивала?
– Нет. Но я с ее слов поняла так, что с Козявкой этим она едва знакома. Присылала девушек в журнал мод, а кто уж там был главным редактором, ее не особо интересовало.
– У меня тоже сложилось такое мнение. Но видишь, мы ошибались.
– Это не мы ошибались, это Эстель сознательно ввела нас всех в заблуждение! У нее и раньше были дела с Козявкой. Верней, даже не дела, а так, делишки – весьма подозрительные, которые она скрывала от всех!
– Это Козявка скрывал, а не она.
– Она – он! Какая разница! Главное, что они не хотели, чтобы кто-то пронюхал, что они там обсуждали в кабинете Козявки на киностудии!
– А как по-твоему, что такое они там обсуждали?
Замерев ненадолго, Леся наконец предположила:
– Возможно, планы, какая из девушек победит в очередном конкурсе красоты?
– Ах да! Конкурсы! Как мы могли забыть про них! Надо срочно позвонить Оленьке и спросить насчет этих конкурсов. Интересно, она сама в них участвовала или нет?
Оленька была дома. И сразу же объяснила, что в конкурсе красоты она участвовала всего лишь однажды. И было это во время ее учебы в средней школе. И тогда ей достался утешительный приз, как самому некрасивому подростку.
– Так что сами понимаете, с тех пор у меня к конкурсам красоты весьма своеобразное отношение. А если честно, то я до жути боюсь снова опозориться!
– Но тебе предлагали участие в одном из них?
– Нет. Никогда! Да я бы и не согласилась даже за сто тысяч долларов!
Скромности Оленьки оставалось только позавидовать. Она не сказала миллион или десять миллионов долларов, она назвала вполне приемлемую цифру, после которой могла бы переломить себя и отправиться на какой-нибудь конкурс.
Но подругам во что бы то ни стало надо было выяснить, что за конкурсы проводил Козявка. Возможно, он и в жюри председательствовал, коли уж являлся главным режиссером на киностудии, которая ваяла ролики для этих конкурсов. Так сказать, не последний человек в индустрии красоты.
– Ну а кто-нибудь из твоих знакомых девочек участвовал в таких конкурсах? – спросила Леся у Оленьки.
– Вы имеете в виду, из тех, кто сейчас работает на Эстель?
– Да!
– Ну… Вообще-то я что-то такое слышала.
– А от кого?
– Не помню, – отозвалась Оленька, но тут же бодро добавила: – Но если вам очень нужно, то я могу выяснить. Вам очень нужно?
Подруги заверили, что им очень нужно, и Оленька пообещала, что к вечеру у нее будет полная информация на эту тему.
Так как больше на сегодняшний день у подруг никаких планов не было, то они отправились к себе в свой собственный офис. И до пяти часов вечера старательно вкалывали, стремясь ударным трудом компенсировать свое отсутствие в офисе в последние дни. Они бы поработали и дольше, но в пять часов вечера им позвонил Лисица и странно напряженным тоном произнес:
– Немедленно возвращайтесь домой. Нам надо поговорить!
– Мы еще на работе. Давай поговорим по телефону.
– По телефону? – зловеще протянул Лисица. – Ну хорошо. Тут под дверями ошивается какой-то парень с букетом колокольчиков и коробкой жевательного мармелада. Я пробовал его прогнать, но он твердит, что хочет видеть свою невесту. А Цветик, когда услышала его голос и поняла, что я выгнал парня, закатила мне истерику и до сих пор рыдает в своей комнате. Вы можете мне объяснить, что все это означает?
– Мы уже едем! – крикнула Кира в трубку. – Это не телефонный разговор!
Обратно домой подруги примчались в рекордно быстрые сроки. Ванечку они нашли у самого шлагбаума. Бедный парень сидел в покрытом пылью костюме, с увядшими цветами под мышкой и печально доедал последнюю конфетку из огромного, почти килограммового пакета. Под глазом у него наливался синяк, а шея была расцарапана. Да и его нарядный костюм выглядел так, словно Ванечка повалялся в нем на зеленой травке.
– Ванечка! – кинулась к нему Кира. – Как ты тут оказался? А твоя мама и тетя знают, что ты тут?
Лицо Ванечки, озарившееся радостью при виде подруг, снова потухло, и он даже затравленно огляделся по сторонам.
– Они не знают, что ты тут? – догадалась Кира. – Ты удрал от них?
Ванечка затряс головой и вдруг заплакал. Так, заплаканного, подруги и привезли его к себе домой. Цветик, услышавшая голос приятеля, пулей слетела по лестнице и радостно повисла на шее у Ванечки. Тот что-то сконфуженно бормотал, показывая то помятый букет, то пустой бумажный пакет, но Цветик и не думала сердиться. Она схватила Ванечку за руку и потащила его с собой наверх.
Именно в этот момент из кухни и появился Лисица, дожевывающий на ходу котлету. При виде уносящейся ввысь сестрицы и Ванечки котлета выпала у него из рук.
– Эт-т-то что такое?! – завопил он, делая попытку пуститься в погоню за влюбленной парочкой.
Но Кира с Лесей были начеку. Они вовремя перехватили Лисицу и не дали ему совершить свое черное дело.
– Не мешай им!
– У людей любовь!
– Не видишь, что ли, совсем ослеп?
– У твоей сестры – роман!
– Не мешай им!
Но Лисица не желал успокаиваться. Правда, вырываться из рук подруг он все же перестал. Ну что же, и то хлеб.
– Кто это такой? – воинственно осведомился Лисица у подруг. – Что это за тип в моем доме?
– В нашем доме.
– Хорошо, дом – ваш, но сестра – моя! И я имею право знать, кто к ней ходит!
– Да? – прищурившись, уставилась на него Леся. – А нам ты ничего не хочешь объяснить?
– Что?
– Что такое с твоей сестрой! Вот что!
И видя, что Лисица открыл рот, она сразу же предостерегла его:
– И не вздумай снова кормить нас сказками о сектантах.
– Может быть, мы и наивные, но все же не круглые дуры!
– Привел к нам в дом сестру-дурочку, хочешь, чтобы мы за ней присматривали, а ничего не объясняешь!
Лисица притих и виновато спросил у девушек:
– Ну хорошо. Что вы хотите узнать?
– Давно она такая?
– С самого детства, – вздохнул Лисица. – Вообще-то Цветик мне не родная сестра, а то ли двоюродная, то ли троюродная. Но моя мама всегда была дружна с тетей Любой – мамой Цветика. Вот и в этот раз они обе умотали на Кипр – отдыхать, а меня оставили вместе с Цветиком. Сказали, что мне пора о ком-то заботиться и что лучше начать с Цветика.
– А ты привез дурочку-сестренку к нам? Решил взвалить это бремя на нас?
– Я не думал, что Цветик вам будет в тягость, – забормотал Лисица. – Вы обе такие хозяйственные, такие домашние. Это я привык целыми ночами пропадать в клубах. А вы там уже почти месяц не появлялись.
– И что? Это причина для того, чтобы оставить нам Цветика да еще наврать про сектантов, которые за ней охотятся?
– Ну я не знал, что придумать. Не мог же я сказать, что Цветик всегда была такая… немножко придурковатая.
– Не смей обижать сестру! – прикрикнула на него Кира. – Она поумней тебя самого будет!
– Она?
– Конечно! Она сразу смекнула, что Ванечку ей сама судьба послала.
– Видел бы ты, как они вчера трогательно держались за руки!
– Они были просто счастливы!
– Мы прямо плакали от счастья, на них глядючи!
– А ты хотел все испортить!
Лисица пристыженно молчал.
– Ну не знаю, – протянул он. – Вообще-то каждая девушка мечтает выйти замуж. Но Цветик… Она не совсем обычная девушка.
– Ванечка, смею тебя уверить, он тоже мечтает.
– Да?! – оживился Лисица. – Серьезно? То-то мне парень каким-то странным показался! Заторможенным!
– Он такой и есть.
– Слушайте, а что же вы мне сразу не сказали! – обрадовался Лисица. – А то я вижу, кавалер при костюме, с цветами, с конфетами, вот и подумал, что он к вам пожаловал. Русским языком ему объясняю, девчонок дома нету. Что передать? А он бормочет что-то про руку и сердце и в дом рвется. Ну, ясное дело, я решил, что аферюга какой-то. Ну и турнул его немножко.
Турнул он его! Нет, вы это видели! Хорошо, что это был всего лишь Ванечка. А вдруг это к подругам пришел бы кто-нибудь свататься? И что? Лисица бы и их жениха с порога прогнал? Судя по всему, именно так бы он и поступил. Ведь даже не стесняется, мерзавец!
А тем временем Лисица веселел на глазах. Потирая руки, он произнес:
– Пойду, посмотрю, чем они там занимаются.
– Твое какое дело?
– Сестра моя, значит, и дело тоже мое!
Но ничем предосудительным Ванечка с Цветиком не занимались. Они оба сидели за столом и, трогательно прильнув друг к другу плечами, собирали пазл. Кира мельком глянула, что у них получается, и в изумлении замерла на месте. Этот пазл – очень красивую черную пантеру – они с Лесей купили, польстившись на необычный рисунок. Но оказалось, что собрать черную кошку не так-то просто, тут надо было улавливать мельчайшие оттенки черного.
Пока что Кире с Лесей почти за два месяца удалось собрать только морду кошки, где были желтые глаза, усы и красный рот. Одним словом, достаточно много цветных деталей. Фон подруги тоже частично собрали, хотя с зелеными зарослями было уже потруднее. А вот на равномерно черном фоне кошачьего тела и лап с чуть более темными пятнами они застряли окончательно.
Но теперь всего за полчаса времени Ванечка с Цветиком умудрились собрать почти весь хвост, правую ногу и спину. Оторопев, Кира с Лесей смотрели за тем, как эти двое, словно мультироботы, собирали причудливо вырезанные кусочки картона, каждый из которых ложился у них точно в нужное место.
– Обалдеть! – пробормотала Леся. – Ребята, как это у вас так получается?
Цветик с Ванечкой подняли головы и улыбнулись совершенно одинаковыми светлыми улыбками. Но идиллия была прервана стуком в дверь.
– Откройте! – кричал женский голос. – Верните! Караул! Воры!
Услышав этот голос, Ванечка встрепенулся и воскликнул:
– Мама!
Кира выглянула в окно и увидела растрепанную темноволосую женщину, действительно немного похожую на Ванечку.
– Там твоя мама?
– Да, да! Но откуда она тут?
На его лице отразилась напряженная работа мысли. А потом Ванечка схватил Цветика за руку.
– Не хочу! – испуганно прохныкал он. – Не хочу уходить! Хочу тут быть!
Кира растерялась, потому что женщина внизу завопила еще громче:
– Верните мне моего сына! Воровки! Украли моего мальчика! Люди, помогите! Ребенка украли!
И пока подруги пребывали в ступоре, Лисица заволновался первым.
– Надо заткнуть эту заполошную! – воскликнул он. – Сейчас она вас на весь поселок ославит! Люди решат, что вы в самом деле чужих детей воруете. Ходи потом, объясняй, что ребеночку этому уже к тридцатнику катит. Ну я пошел к ней!
Лисица устремился вниз. Открыл дверь. И был тут же сметен темноволосым ураганом, который принялся метаться по всему дому.
– Где мой сын?! – надрывалась мама Ванечки. – Где он?! Обманщицы! Прелюбодейки! Зачем вам мой мальчик? Он же совсем глупенький!
Наконец она увидела свесившиеся сверху через перила головы подруг и завопила еще громче:
– Ванечка! Верните мне моего Ванечку!
Подруги дернулись в комнату Цветика, но там никого не обнаружили.
– Куда же он делся?
– Где мой Ванечка?! – надрывалась его мать.
Нервы у Киры не выдержали, и она закричала в ответ:
– Да замолчите вы, сумасшедшая! Тут где-то ваш Ваня! Никуда не денется! Найдем!
– Верните сына!
– Зачем он нам сдался? Забирайте, конечно, свое сокровище! Вот Цветик будет огорчена, а нам-то ваш сын без надобности.
Но одно дело – сказать, а совсем другое – отдать Ванечку. Сколько ни искали подруги и Лисица, сколько ни заламывала руки Ванечкина мама, ни Цветика, ни ее жениха в доме так и не обнаружилось. Это было очень странно. И подруги ломали головы над тем, куда могли подеваться эти двое, пока не увидели открытую дверь заднего хода и Фантика с Фатимой, которые с немым укором смотрели на эту дверь.
И вот теперь вся правда предстала перед подругами во всей своей неприглядности. Испугавшись, что мать заберет его назад домой, Ванечка куда-то убежал. Да еще и утащил за собой Цветика. Конечно, ничего ужасного в тихом и спокойном «Чудном уголке» с ними случиться не могло, даже совсем маленьких детей тут спокойно отпускали на улицу. Но как объяснить это матери Ванечки, которая металась по дому с совершенно безумным видом?
– Ушел! – схватилась она за сердце. – Да как он мог? Он один прежде вообще никуда не ходил. До ближайшего магазина и все! А тут я прихожу с работы, а сестра мне заявляет, что Ванечка куда-то запропастился. Весь двор она уже обыскала. В ближайшем магазине он купил мармелад. А потом один из соседей видел, как он с букетом в руках садится в метро. Как он мог? Один! В метро! Никогда никуда не ездил один, а тут вдруг…
– Не волнуйтесь вы так. Как ни крути, а до нас ваш сын все-таки добрался в целости и сохранности.
О полученных Ванечкой тумаках и порванном костюме подруги решили пока что ничего не говорить его матери. Ей и без того хватит волнений. А потом можно будет изобразить, что Ванечка получил эти «ранения» во время второго своего бегства, прорываясь через чужие заборы.
Однако, каков Ванечка! И дорогу запомнил! И что купить для невесты, тоже сообразил! И букет, и конфеты! Молодец, парень! Другие и нормальные, а в гости к девушке с пустыми руками приходят. А этот хоть и дурачок, а сообразил, что нужно принести!
– Сейчас найдем мы вашего сына! – оптимистично воскликнула Кира.
– Никуда не денется!
И Кира с Лесей выскочили на улицу. Так, куда же мог пойти Ванечка? Направо или налево? На самом деле подруги не слишком сильно беспокоились за судьбу Ванечки. Из самого поселка был только один выход, и он был перекрыт шлагбаумом. И на пост охраны Кира тут же звякнула, предупредив охранников, что если появится сегодняшний молодой человек в помятом костюме, чтобы они задержали его обязательно.
– Украл он у вас что-нибудь?
– Потом объясню. Вы его задержите, если увидите?
– Сделаем! Все будет в лучшем виде! Мимо нас и муха не прошмыгнет незамеченной!
Но оптимизм подруг и охранников оказался преждевременным. Поиски Ванечки и Цветика продолжались весь вечер и всю ночь. Хорошо еще, что ночи стояли белые и поиски можно было вести хоть круглые сутки.
Основная трудность заключалась в том, чтобы убедить честных жителей поселка в том, что им просто обязательно нужно обыскать их участок в четвертом часу ночи. Очень многие жители на такую просьбу реагировали негативно.
– Какой еще Ванечка в три утра? – возмущались они. – Сколько лет парню?
И узнав, что мальчонке уже сравнялось тридцать два, просто захлопывали перед носом подруг и Ванечкиной матери двери.
