ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Леся ждала подругу в ее квартире. Там же находился Иван Алексеевич, который до прихода Киры что-то возбужденно втолковывал Лесе. Увидев подругу, та просияла:
– Наконец-то! Мы думали, что ты пропала!
– Никуда я не пропала. И вообще, если потеряли, то могли бы и позвонить.
– Мы тебе звонили! Но у тебя телефон снова выключен!
Кира полезла в сумку. И обнаружила, что Леся совершенно права. Странно, вроде бы она ставила ночью телефон на подзарядку. Или не ставила? Господи, что творится у нее с головой?
– Зато я купила творог, – сказала она, обнаружив в сумке рядом с телефоном сырок «Петенька».
Леся с некоторым сомнением обнюхала его.
– Мне кажется, тут не стоит дата изготовления, – сказала она.
– Срок годности двенадцать дней, – прочитал Иван Алексеевич.
– Но непонятно, от какой даты его считать.
– Тогда не будем его есть?
Леся сомневалась. Выбрасывать продукты было не в ее привычках. Сама мысль, что только купленный творожок отправится в ведро, возмущала ее. Видимо, мамино воспитание въелось в ее плоть и кровь. А Лесина мама была человеком не просто экономным, а невероятно экономным. В России ее скупость казалась странноватой, зато в Финляндии Лесина мама расцвела. А новый мамин муж был готов носить экономную супругу буквально на руках.
– Конечно, можно приготовить сырники или запеканку, – пробормотала Леся. – После термической обработки вредные бактерии должны погибнуть, но… Кира, зачем ты вообще его купила? Ты же не любишь творог!
– Я его не покупала, – буркнула Кира, жалея, что вообще затеяла этот разговор. – Мне его подарили.
– Подарили? Странный подарок.
Пришлось Кире все же рассказать о ее позорном посещении магазина.
– Понятно! – воскликнула Леся. – Не будем мы есть этот их творог! Если у них ветчина с душком, то и творог не лучше. А просроченными молочными продуктами отравиться куда легче. И куда санитарные врачи смотрят! Так ведь недалеко и до эпидемии!
Пока Леся возмущалась нерадивыми работниками торговли, которые ради сиюминутной прибыли готовы рисковать здоровьем, а то и жизнями своих покупателей, Кира успела вымыть руки, причесаться и вернуться на кухню. Тут она втянула в себя ноздрями воздух и спросила:
– А чем это так вкусно пахнет?
– Это лангет, – с гордостью сообщила Леся, приподнимая крышку над сковородкой, на которой жарились внушительные куски мяса.
– А что это оно такое плоское? – осведомилась она у Леси.
– А каким еще ему нужно быть, по-твоему?
Честно говоря, Кира понятия не имела, как должен выглядеть настоящий лангет. Но этот выглядел да и пах потрясающе аппетитно. Сверху Леся смазала куски мяса майонезом и положила сыр, а еще посыпала все зеленью. Сыр расплавился и красиво растекся по кускам мяса. А зелень при жарке издавала божественный аромат. И Кира почувствовала, как ее настроение стремительно улучшается.
– А его скоро можно будет есть?
– Сейчас твой Апогей приедет, и все вместе сядем.
– Откуда это он приедет? – насторожилась Кира. – А на кого же он оставил Очкастого?
– Он…
– Безобразие! – не слушая подругу, принялась возмущаться Кира, обрадовавшись, что кто-то еще сегодня опростоволосился. – Что эти мужчины себе позволяют?! Ничего им поручить нельзя!
– Да послушай ты!
– Он тут лангет кушать собирается, а Очкастый в это время будет встречаться со своими преступными сообщниками. А мы ничего про это не узнаем!
– Но Кира…
– Леся, почему ты ему разрешила оставить свой пост?
Леся в сердцах бросила ложку, которой мешала жарящуюся на второй сковородке картошку.
– К твоему сведению, я в первую очередь спросила у него, не нужно ли прислать смену, чтобы продолжить слежку за Очкастым.
– Ну… А он?
– Апогей сказал, что Очкастый сейчас находится в таком месте, откуда точно не удерет. И к нему туда тоже никто не придет.
– Где это?
– Приедет, спросим.
Пока Апогей ехал, Кира ходила и томилась от любопытства и в первую очередь от голода. Оказывается, она здорово проголодалась за целый день. И все ее дурное настроение было связано именно с этим обстоятельством. Просто удивительно, до чего желудок влияет на человека. Пока не поела, Кира была раздражительна, сварлива и очень, очень несчастна. Но стоило ей покормить свой желудок мяском, как немедленно оказывалось, что жизнь совсем даже неплохая штука, а если присмотреться, так и вовсе замечательная.
Когда после приезда Апогея с поздним обедом или скорее с ранним ужином было покончено, подруги сунули грязную посуду в мойку, залили ее водой с пенящимся средством и оставили в покое. Как уже говорилось, мыть они ее предпочитали в самом крайнем случае, когда в доме не оставалось ни единой чистой посудины или когда гора грязной начинала покрываться веселеньким серым пушком.
Сейчас был явно не тот случай.
– Ну, рассказывайте!
Мужчины переглянулись. И Иван Алексеевич приступил к рассказу первым. Как оказалось, мать Марины после трагической смерти дочери полностью пересмотрела свое отношение к отцу своих внуков. И хотя Иван Алексеевич опасался, что старуха выплеснет на него ушат упреков и грязи, но та встретила его словно родного.
– Ванечка! – увидев застывшего в нерешительности в дверях ее палаты Ивана Алексеевича, воскликнула бабка. – Осиротели мы теперь с тобой! Маринку какой-то душегуб отравил. И детки пропали. Где только деток наших теперь искать? А, сыночек?
Иван Алексеевич хотя и несколько прибалдел от такого неожиданно эмоционального и ласкового приема, но все же не растерялся. Преподнес конфеты, к которым Галина Петровна отнеслась непривычно рассеянно, подсел к ней и преподнес версию о том, кто, по его мнению, мог похитить детей.
– Думаешь, кто-то из Маринкиных хахалей на детей позарился? – недоверчиво уставилась бабка на зятя. – Хотя… А почему бы и нет. Я ведь и сама, типун мне в мозги, о таком же подумывала. Мало ли нелюдей на свете живет! А у Маринки, ты уж прости меня, дуру старую, что сразу тебя не вразумила, только у нее мужиков-то не ты один был.
Иван Алексеевич, который и раньше это прекрасно знал, стойко выдержал удар. И продолжал гнуть свою линию. В общем, телефоны и прочие координаты хахалей своей легкомысленной дочери бабка дала Ивану Алексеевичу с удовольствием и даже видимым облегчением.
– А то лежу и все думаю, а ну, как помру? А ведь среди этих мужиков есть тот, кто Маринку порешил. Ты уж, Ваняша, найди его. А конфеты забери. Не нужны они мне. В рот не лезут. Тошно мне.
Закончив рассказ, Иван Алексеевич извлек из кармана самую обычную записную книжку в весьма потрепанном переплете. Когда-то это был розовый плюш. Что с ним сделали время и грязные пальцы, мусолящие страницы, лучше было не думать. Без омерзения к ней прикоснуться было невозможно. Но как не прикасаться, если в обмусоленной книжке хранились все секреты убитой Марины.
– Хорошо, что Марина по старинке привыкла жить, – сказала Леся, издалека наблюдая, как Иван Алексеевич и Кира потрошат записную книжку. – А то забила бы все в мобильник. А тот у ментов. И что бы мы делали?
– Марина всегда дублировала важные телефоны в обычной записной книжке, – подтвердил Иван Алексеевич. – У нее еще много лет назад телефон однажды украли. А вместе с ним и все записи нужных номеров, изрядно намаялась, пока все телефоны восстановила. Вот и дублировала каждый новый номер в блокноте.
– Ну, да, – кивнула Кира, мельком отметив, что и ей самой не мешало бы поступать точно так же. – Так-то вернее.
– Вот именно.
– Я уже просмотрел эти записи, пока ехал, – сказал Иван Алексеевич. – Да, работа нам предстоит большая.
– Так уж и большая?
– А ты посмотри сама.
Кира взяла записную книжку. И быстро пролистав ее, тяжело вздохнула. На каждой страничке значилось по пять-семь мужских имен. Хорошо, допустим, они будут брать только последние, и, предположим, часть этих имен принадлежит парикмахеру, мастеру по телевизору, личному врачу, которым ее травить не с руки, но… но оставшихся имен все равно было очень, очень много.
– И со всеми этими мужчинами Марина имела любовные отношения? – изумилась Леся. – Да она просто героиня!
Иван Алексеевич и Апогей явно имели по этому поводу несколько иное мнение, но стойко держали его при себе.
– Кстати, мне сегодня звонили похитители Светланы, – сказал Иван Алексеевич.
– И что?
– Я сказал, что шахматы нашел. И пообещал отдать коробку с фигурами уже сегодня вечером.
– Они отпустят Светлану и детей?
– Обещали.
Кира повертела в руках записную книжку и вопросительно посмотрела на Апогея.
– А что у тебя? Удалось выяснить про этого Очкастого что-нибудь полезное?
Апогей снова просиял, как бывало с ним всякий раз, когда Кира обращала на него свой благосклонный взгляд. Он немедленно извлек крохотный блокнотик и, открыв его, приготовился дать полный отчет о перемещениях Очкастого за сегодняшний день.
– Скажи сначала лучше, где ты его оставил? И почему это за ним не нужно больше следить?
Но Апогей упрямо покачал головой. И хотя глаза его улыбались, но пойти навстречу сгорающей от любопытства Кире он не захотел.
– Я расскажу вам все по порядку.
Кира взвыла. Иногда ее новый друг бывал просто невыносим! Наверняка нарочно дразнит ее! Ну, она ему еще задаст. При удобном случае, разумеется. А пока приходилось смириться и слушать.
Утро Очкастого началось около десяти часов. Он вышел из дома и направился в «Высшую школу экономики», где пробыл до двух часов дня, читая лекции студентам и принимая у них контрольные работы. Апогей лично наблюдал за этим процессом. Ни в каких преступных деяниях Очкастый здесь замечен не был. Разве что ущипнул одну симпатичную студенточку за попу, а другую за плечико. Но обе девушки отнеслись к знакам внимания своего преподавателя индифферентно, из чего Апогей заключил, что подобное для них не в диковинку, и состава преступления тоже не усмотрел.
Приятно проведя время, Очкастый отправился обедать в ресторанчик, который находился совсем неподалеку от колледжа. Тут мужчина взял овощной супчик и все время поглядывал на часы, словно ожидая кого-то. Никто к нему не присоединился. Но зато Очкастому позвонили, после чего он сорвался с места и поехал в другой ресторан «Альгамбру» – дорогой и претенциозный. Туда обычные преподаватели экономики просто для того, чтобы покушать, не ездили.
Тем не менее именно в этом дорогом месте Очкастый заказал каких-то крупных обитателей морских глубин с огромными красными клешнями, свешивающимися с блюда, а потом еще и полный обед с закусками и десертом. Голодающий Апогей наблюдал за этим лукулловым пиром, едва не захлебываясь обильной слюной.
– Он ел один? – не выдержала Кира.
– Сначала один, а потом к нему присоединился еще один господин.
– Ну-ка! С этого места поподробней.
– Очень интересный человечек. Весь такой из себя шикарный. Одет словно попугай, гей или шоумен.
– Как? Как именно?
– Ну, зеленый пиджак с блестками и к нему ярко-желтые брюки. А ботинки тоже зеленые. И кашне на шее было прошито блестящими нитками.
– И кто он?
– Видимо, большой перец. Потому что шмотки при всей их попугаистости были самые дорогие. Да и приехал этот тип не на автобусе, а на собственном «Лексусе» с шофером, который остался его ждать возле ресторана.
– И о чем Очкастый говорил с этим попкой?
Апогей развел руками.
– Вы от меня слишком много хотите. По губам я читать не умею. А в тот ресторан я сунуться побоялся.
– Почему? Денег не было?
– Ну, на чашку кофе я бы наскреб. Не думаю, что она там могла бы стоить дороже ста баксов. Но не в этом дело.
– А в чем?
Апогей потупился.
– Боялся окончательно проколоться.
– Как это?
– Видел он меня.
– Что? Кто тебя увидел?
– Очкастый.
– Когда?
– Ну, еще там, в первом ресторанчике. Он неожиданно вышел, а я старался подобраться поближе, когда он по трубке разговаривал, да и зазевался возле входа. И так он на меня пристально посмотрел, словно заподозрил в чем-то.
Кира открыла рот, собираясь возмутиться и уличить Апогея в непрофессионализме. Но очень вовремя вспомнила о том, как бесславно ее саму выставили сегодня из продуктового магазина, где она опозорилась по полной программе, и промолчала.
– Ну, так вот, – не услышав укоров в свой адрес и заметно приободрившись, заговорил Апогей дальше. – Но кое-что мне из телефонного разговора Очкастого удалось подслушать.
– Что?
– Самый конец.
– Но что именно?
– Он сказал: «Хорошо, Петруня, я уже еду. Жди».
– И все?
– И еще заржал и говорит, только обед за твой счет, но заказывать буду я.
– А тот? Как ты сказал, Петруня?
– Да, Петруня. Он вроде бы согласился.
– Значит, тот пестрый попугай, с которым встречался Очкастый в «Альгамбре», это и был Петруня?
Кирины мозги зашевелились. Петруня, Петюня, Петенька. Не слишком ли много совпадений? А что, если тот Петенька, который увез Зинаиду Митрофановну, и этот попугаистый Петруня – одно лицо? Но нет! Старушки заверили, что Петенька одевался как истинный джентльмен. Вряд ли они сочли бы усыпанный блестками зеленый пиджак и канареечного цвета брюки эталоном хорошего вкуса.
– Значит, Попугай. А номер его машины ты зафиксировал?
Апогей неожиданно насупился.
– За кого ты меня принимаешь?
– Нет?
– Конечно, да.
– Отлично! Тогда мы его пробьем по базе данных. Глядишь, что-нибудь и выяснится. А ты за ним не проследил?
– Мне что, разорваться? – хмыкнул Апогей.
– Да, верно, – устыдилась своего напора Кира. – Ну а куда Очкастый после «Альгамбры» поехал? Что дальше-то?
– Не знаю, куда он там собирался ехать, но только поехал он прямиком в больницу.
– Куда?
– В больницу?
– Навещать кого-то?
– Вовсе нет. Ему самому понадобилась помощь.
– С чего бы это?
– С омаров.
– С каких омаров?
– С тех самых, которых он изволил откушать. Прямо за столиком бедолагу так скрутило, что сначала он полчаса из сортира не вылезал, а потом появился весь бледный. И прямо в зале чуть не упал. Ему «Скорую» прямо к ресторану вызывали. И выносили на носилках, самостоятельно передвигаться он уже не мог.
Наученные горьким опытом подруги дружно ахнули.
– Отравили!
– Хотели убить!
Апогей хмыкнул. А подруги принялись теребить его.
– Да? Мы правы?
– Его отравили?
– Говори!
– Да говори же!
Видя, что накал страстей достиг своей критической точки, Апогей наконец заговорил:
– Никто его не травил. Я грешным делом тоже сначала так решил, ведь трупы возле нас все множатся. Может, и Очкастому что-нибудь в жаркое подсыпали? Но оказалось, что он просто обожрался. Несварение у него.
– Ты уверен?
– Врачи так сказали.
– Врачи?
– Ну да, я же за ним в больницу поехал. Его прямо в реанимацию сунули, до того плох был.
Бегая по больничным покоям, Апогей изнывал от беспокойства. Ему казалось, что Очкастый вот-вот отдаст богу душу, унеся с собой на тот свет тайну шахматной доски. Никто из снующего вокруг медперсонала с Апогеем разговаривать не желал. В реанимацию его, ясное дело, тоже не пустили. И он уже решил, что ему так ничего и не удастся выяснить.
– Но потом я свел знакомство с одной юной медсестричкой. И она меня клятвенно заверила, что жизни пациента ничего не угрожает.
– Вот это интересно! И с какой же это медсестричкой ты там шуры-муры закрутил? – нахмурилась Кира.
– Ну, так это… – неожиданно смутился мужчина, – Кира… Ты не сердишься? Я же для пользы дела. Ты что, меня подозреваешь в том, что я мог увлечься какой-то молоденькой свиристелкой?
– А что такого? Она ведь была хорошенькая?
– Да, миленькая такая, – ухмыльнулся Апогей, теперь уже явно забавляясь тем, что его ревнуют. – Халатик едва попку прикрывает. Ножки точеные. Сама, словно козочка на каблучках, – цок, цок!
Леся с опаской покосилась в сторону подруги. Она-то знала, как страшна бывает Кира в приступе ревности. А вот Апогею, похоже, это еще только предстояло узнать. Да-а… Не завидует она ему.
– Козочка, говоришь? – прошипела Кира.
– Вылитая козочка. Глазастая.
– Значит, козочками интересуешься, – все таким же нехорошим голосом повторила Кира.
Ой! Ой! Леся в ужасе прикрыла глаза. Что сейчас начнется. Стихийное бедствие! Тайфун и цунами в одном флаконе. Но, к ее удивлению, ничего не произошло. Апогей радостно заржал и схватил Киру в объятия. И как она ни вырывалась, не выпускал ее, твердя, что он ее обожает. И что он просто счастлив, когда она его так ревнует ко всяким дурам в коротеньких халатиках.
– Ну, так вот, – когда Кире надоело дуться и вырываться и она заявила, что больше не сердится, продолжил он. – Я твердо выяснил, что жизни Очкастого ничего не грозит. Эта девчонка так и сказала, что он просто обожрался омарами. Что у него на них нечто вроде пищевой аллергии. А он не знал и слопал сразу много этого деликатеса. Да еще и застарелая язва дала о себе знать. Но лечащий врач Очкастого считает, что завтра с ним все будет в полном порядке. Но сегодня к нему никого не пустят. Так что нечего даже и пытаться.
– И ты ушел?
– А что мне было там делать?
– Мог бы не бросать бедную девочку. Уверена, она мечтала, что ты назначишь ей свидание. Или хотя бы возьмешь телефончик.
Но Апогей насмешливого тона не поддержал. Он неожиданно серьезно посмотрел прямо в лицо Кире и произнес:
– Зачем она мне, когда у меня теперь есть ты.
Кира под его взглядом совсем смешалась. И вот уж редкий случай, даже не нашлась, что ответить. Апогей тоже молчал, не сводя глаз с Киры. И чтобы вернуть эту парочку в реальность, Лесе пришлось покашлять, покряхтеть, подергать сначала Киру, а потом и Апогея за одежду. Когда и это не помогло, она просто проорала им обоим в уши:
– Кто будет чай или кофе?!
Апогей очнулся первым. И выразил желание пить кофе. Кире было все равно. Ивану Алексеевичу тоже. И Леся принялась варить кофе на всю компанию.
Итак, сегодняшний день принес кое-какую новую информацию. Но полной ясности все равно не было. Судьба Зинаиды Митрофановны по-прежнему оставалась неизвестной. И в связи с этим в голове у Киры созрел план. Убедившись, что мужчины заняты тем, что смакуют кофе из крохотных чашечек, которые поставила перед ними Леся, Кира отвела подругу в сторонку и там ей сказала:
– У меня идея!
– Какая?
– Раз этот Очкастый сегодня в больнице, значит, с Иваном Алексеевичем на предмет передачи шахматной доски будет встречаться какой-то другой преступник.
– Ну, да.
– Нашим мужчинам нужно этим воспользоваться. И выследить его.
– Конечно. Это и есть твоя идея?
– Нет, она не в этом.
– А в чем?
– Идея вот в чем. Мужчины поедут на эту встречу вдвоем.
– Ясное дело, вдвоем. И мы с ними тоже поедем.
– Нет. Мы не поедем.
– А мы почему не поедем?
– У нас с тобой будет другая задача. Мы поедем в магазин, где работает Петенька – родственник Зинаиды Митрофановны.
– Но ты разговаривала с тамошним директором. Он знать не знает никакого второго директора да еще по имени Петенька!
– Ну и что?
– Этот Петенька, возможно, и не Петенька вовсе! А хотя бы и Петенька! Может быть, даже не имеет к тому магазину никакого отношения. Просто завел тетушку, задурил ей мозги, сочинив, что это его магазин. А сам там и не был никогда!
– Да нет же!
– А почему?
– Старушки-соседки сказали, что Петенька лично здоровался с продавцами. Интересовался, как идет торговля. И вообще, давал всякие дельные советы. Стали бы продавцы слушать какого-то случайного прохожего?
– Еще скажи, что этот Петенька Зинаиду Митрофановну и в свой кабинет пригласил!
– Этого не было. Он сказал, что в кабинете у него сейчас ремонт. И не повел ее туда.
– Ну и?
– Что?
– Ты же была в кабинете директора! Был там недавно ремонт?
Кира задумалась.
– Вообще-то, магазин совсем новый. Какой там может быть ремонт?
– Вот именно! Этот Петенька просто обманул Зинаиду Митрофановну. И никакой он не директор магазина!
– Может, и не директор. Но его там все равно знают. Хотя бы те продавцы, с которыми он разговаривал.
Лесе надоело препираться с подругой. К тому же она заранее знала, чем это закончится. Сначала Кира убедит ее в своей правоте, заинтересует Лесю, а потом легко и играючи втянет в очередную свою авантюру. И противиться подруге у Леси не будет ни сил, ни желания. И потому Леся прямо спросила у нее:
– Что ты конкретно предлагаешь?
– Мужчины повезут шахматы, чтобы отдать их бандитам. Ну и пусть везут. А мы с тобой пойдем в этот магазин.
– Тебя туда больше не пустят.
– Ну, да, не пустят. Я просто оговорилась. Ты одна пойдешь.
– Я? – неприятно изумилась Леся. – Да еще и одна?
– Конечно, пойдешь, – заверила ее Кира. – Пойдешь и мирно так поговоришь с продавцами.
– Мирно?
– Скандал – это не твоя стихия. Ты просто пококетничаешь с ними. Ну, ты же умеешь, чего мне тебя учить!
В глубине души Леся была польщена тем, как высоко ценит ее способности подруга. Но одна фраза заставила ее насторожиться.
– Мне нужно будет кокетничать там со всеми продавцами? – уточнила Леся. – Их там что, много?
– Я же тебе рассказывала, магазин огромный.
– И сколько этих продавцов там всего? Назови хотя бы примерный объем работы.
– Ну, со всеми кокетничать тебе и не стоит!
– И по какому принципу прикажешь их отбирать?
– Имей дело только с теми, кто стоит неподалеку от входа.
– И почему именно с ними?
– Во-первых, потому что там самые симпатичные мальчики. Ты уж мне поверь, я хорошо посмотрела. А во-вторых, я не думаю, что Петенька водил Зинаиду Митрофановну по всему магазину. Завел, показал, покрасовался перед доверчивой тетушкой да и повез ее дальше.
– Куда дальше?
– А вот это нам предстоит выяснить.
– Но если Ивану Алексеевичу не позвонят насчет шахмат, можно он поедет со мной?
– Ему позвонят!
И Кира не ошиблась. Несмотря на то что Очкастый – господин Зеленцов – лежал в больнице, маялся последствиями своего обжорства и был нетранспортабелен, Ивану Алексеевичу все же позвонили. И вежливый мужской голос напомнил, что его супруга и детишки находятся у них. И ждут не дождутся, когда папочка обменяет их на шахматную доску. Иван Алексеевич попытался поторговаться и добиться гарантий, но голос, мигом утратив напускную вежливость, просто посоветовал ему заткнуться.
– Напрасно думаешь, что мы жаждем оставить твоих сопляков и бабу у себя. Сдались они нам! Хлопот с ними не оберешься. Гони фигурки и через час получишь своих выродков обратно.
– А…
– И бабу получишь! Запоминай, где и когда ты должен быть!
В общем, получив указания от похитителей, Иван Алексеевич оказался человеком, начисто потерянным для логических рассуждений и анализа. Он так волновался, что даже не мог сразу сообразить, где находится то место, куда ему предстояло поехать. И предложение Апогея сопровождать его воспринял чуть ли не со слезами благодарности.
– Ты знаешь, что делать, – многозначительно предупредила Кира своего друга, прощаясь с Апогеем в дверях. – Пока костоправ будет занят спасением своей семьи, а преступники станут радоваться полученным шахматам, ты должен проследить за ними.
– Угу. Я вот тут подумал, а хорошо бы «маячок» пришпандорить на коробку.
– У нас его все равно нет.
– У меня есть.
– Так чего же ты медлишь! Ставь!
– Но если бандиты станут разбирать шахматы на кусочки буквально до опилок, то они обнаружат «маячок».
– Ну да. Некрасиво получится.
– Еще как некрасиво.
– Они мигом заподозрят подвох.
– Так что, думаю, лучше пока воздержимся. Маячок – вещь хорошая, и нам он еще пригодится.
С тем Апогей и отбыл сопровождать Ивана Алексеевича. Подруги в квартире тоже долго не задержались. На них лежала ответственность за поиск исчезнувшей Зинаиды Митрофановны. А ее длительное отсутствие, учитывая недавнюю насильственную смерть ее племянницы, стало подруг беспокоить уже всерьез.
