Глава 10
Обратно все возвращались в смешанных чувствах. Дядя Коля долго не хотел уходить из пещеры. Все требовал, чтобы Лисица перепроверил показания своего прибора. Потом ковырял каменную породу и все время пытался найти потайную дверь в нижний ярус, где его предок и спрятал свои несметные сокровища.
Вытащить из пещеры дядю Колю удалось лишь под вечер, когда уже начало смеркаться и перспектива провести ночь в пещере стала угрожающей реальностью.
– И все же я не верю, чтобы пещера оказалась пустой! – до последнего вырывался старик из рук своих друзей. – Там есть сокровище, есть! Вы же видели камень! Кира, где камень, который я нашел?
– Вот он, не беспокойтесь, дядечка.
– Дай его мне!
Дядя Коля жадно выхватил кусочек фиолетового пламени из рук девушки и прижал к себе.
– Мое сокровище! – бормотал он. – Мое! Никому его не отдам!
Леся с жалостью наблюдала за дядей Колей.
– Бедный старик. Как бы он не свихнулся совсем от горя.
– Да какое горе-то? – удивилась Кира. – Где ты видишь горе? Ну да, не нашли мы клад. Зато все живы и более или менее здоровы.
Леся покосилась на дядю Колю, который продолжал бормотать какие-то ласковые словечки единственному найденному ими камешку, и добавила:
– Вот именно, более или менее.
Но Кира не расстраивалась.
– Уверена, ваш предок просто чего-то напутал с указаниями. Дядя Коля, вы еще разочек вспомните, что вам говорила ваша матушка?
Но дядя Коля был слишком поглощен своим аметистом, который он баюкал, словно грудного младенца, чтобы обращать внимание еще на что-то или кого-то. Тащить дядю Колю приходилось буквально за руку, он ничего вокруг себя не видел. И наверное, упал бы и разбился не меньше десяти раз, если бы Лисица и Андрей поочередно не поддерживали старика под руки.
– Хорошо все, что хорошо кончается, – заметила тетка Настасья со вздохом облегчения, когда все увидели впереди старенькую избушку старателей, приспособленную кладоискателями для своего временного лагеря. – Сейчас мы накормим Колю горячим, напоим его чаем и уложим спать. Надеюсь, что к утру он придет в себя.
– А если нет?
– Если нет, то придется вызывать вертолет со спасателями.
И заметив взгляды, которыми обменялись между собой остальные, твердо добавила:
– Знаю, что дорого. Знаю! Но поймите и вы… В таком состоянии Коля до Морозовска своим ходом точно не дойдет.
В словах тетки Настасьи была горькая истина. Дядя Коля после разочарования, пережитого им в пустой пещере, был очень плох. Как уже говорилось, он не реагировал на внешние раздражители, целиком и полностью сосредоточился на найденном ими в пещере камешке. С ним он разговаривал, ему он пел какие-то песенки. И производил на остальных участников экспедиции очень тяжелое впечатление.
– Что мы скажем Маше? – вздохнула тетка Настасья, когда дядя Коля прилег отдохнуть после еды, но аметиста из рук так и не выпустил. – Забирали с собой вполне нормального еще мужчину, а что мы ей вернем? Безумца, который разговаривает с каким-то камнем?
– Вовсе не с каким-то. Это – аметист.
– И что? Хоть с бриллиантом! Маше от этого станет легче?
Спорить ни у кого сил не нашлось. Все слишком устали. И едва поев и добравшись до своих спальных мест, свалились без сил. Кире еще спросонок казалось, что кто-то бродит по избе, шевеля остальных и что-то разыскивая, но потом дядя Коля начал громко браниться, и темная фигура исчезла, словно ее и не было.
Утром стало ясно, что без помощи из большого мира экспедиции не обойтись. Состояние дяди Коли не только не улучшилось, но даже усугубилось тяжелым неврозом. Он кидался на всех, кто пытался к нему приблизиться, ругался и даже рычал.
– Мама родная! – шептала Леся, которую дядя Коля едва не обварил кипятком из кружки с чаем, которую она ему принесла. – Да он же совсем безумен! У кого-нибудь есть с собой успокаивающие препараты?
Увы, подходящих лекарств ни у кого не оказалось, а попытка скормить дяде Коле лошадиную дозу антигистаминных препаратов, которые тетка Настасья взяла для ликвидации последствий укусов насекомых, не произвела успеха. Современные препараты против аллергии не вызывали снотворного эффекта. Дядя Коля вместе с завтраком слопал сразу пять таблеток, но сна у него не появилось ни в одном глазу.
– Может быть, отдадим последние три? – предложила Кира. – У меня где-то завалялись.
– Нет, хватит! Так мы можем нанести вред его здоровью.
– Куда уж хуже!
– И даже если он и заснет, как мы потащим его по холмам, сопкам или, к примеру, через лес?
С этим никто не смог спорить, и голосованием было решено вызывать подмогу. Впрочем, до прилета спасателей был еще один неприятный инцидент, когда дядя Коля убежал из дома, и его разыскивали всей толпой три долгих часа. И лишь в тот момент, когда в воздухе раздался стрекот вертолета спасателей, дядя Коля выглянул из своего укрытия и попался на глаза Кире.
– Дядечка Колечка! – кинулась девушка к своему старенькому дяде. – С вами все в порядке?
– Какое там! – отозвался дядя Коля. – Сама будто бы не знаешь! Сокровищ-то мы не нашли. Тю-тю сокровища-то!
– Дядя Коля! – обрадовалась Кира. – Вы пришли в себя!
– А я и не уходил!
Но несмотря на очевидное улучшение, которое произошло с дядей Колей, спасатели уже находились в бывшем лагере старателей, и теперь было бы просто глупо отказываться от их помощи. Конечно, спасатели высказали все, что они думают по поводу таких вот кладоискателей, которые сначала забредут в глухомань, а потом строчат вызовы с просьбами о помощи. И конечно, спасатели не скрыли, что за свою помощь они возьмут очень и очень солидные деньги.
– Потому что одно дело, если бы вы не по собственной воле в беду угодили, а другое, когда вам собственная дурная башка покоя не дает.
За дурную голову предстояло заплатить кругленькую сумму, но ни это обстоятельство, ни даже тот факт, что спасатели, профессионально их спасая, совершенно непрофессионально ругались на них всю дорогу до Морозовска, не мог испортить настроения друзьям. Они возвращались домой! Они наконец возвращались назад к цивилизации!
Только дома у тети Маши, куда собралась вся компания, исключая лишь Андрея и Соню с матерью, попарившись в бане и плотно закусив домашней кулебякой с грибами, гречневой кашей и яйцами, подруги поняли, до какой степени они соскучились по чистым простыням, горячей воде и прочим радостям жизни, включая осмотр психиатра для дяди Коли.
Впрочем, врач не нашел у старика ничего серьезного. Последствия стресса, так он сказал. И прописал дяде Коле легкое успокоительное, а также полный покой и тишину. Так что все закончилось хорошо. Дядю Колю сразу же устроили на печке в самом тихом и укромном уголке дома. Восхищенные слушатели из числа местных расселись по лавкам и принесенным с собой стульям и табуретам.
Пришла и подружка Лисицы – худенькая, почти прозрачная Гала, которая слушала очень внимательно. У девушки была манера необычайно широко раскрывать свои глаза. И кого-то она этим Кире напоминала, но вот кого, она взять в толк пока что не могла. Да и не хотела, если честно. У нее было слишком много других вопросов, чтобы забивать себе голову еще и подружками Лисицы.
Итак, зрители ждали. И подруги приступили к рассказу, время от времени прибавляя:
– Жаль, что сокровищ мы не нашли.
– Да, жаль, – неизменно соглашалась с путешественницами тетя Маша, глядя куда-то в сторону и не проявляя особого интереса к рассказу девушек.
Она повторила эту свою фразу то ли в пятый, то ли даже в десятый раз, и подругам стало наконец казаться, что тетя Маша их даже не слышит или что мысли ее заняты чем-то другим, более важным.
– Тетя Маша, у вас что-то случилось? – наконец спросила у нее Леся.
Тетя Маша кинула на девушку печальный взгляд, явно колеблясь, признаваться им или нет. Но потом все же воскликнула:
– Ох, не у меня, девочки, но правда ваша, случилось.
– Что-то плохое?
– Хуже некуда!
– Кто-то умер? Кто?
– У соседки моей внучок утоп!
– Когда?! – ахнули девушки.
– Как раз в тот день, когда вы в свое путешествие отправились, его к берегу и прибило. В ночь утоп, так выходит.
– Ночью? – переспросила Кира, ощущая где-то в груди странное распирающее ее чувство. – Да кто же маленького ребенка ночью одного купаться отпустил?
– А кто сказал, что Пашка был маленький? – удивилась в ответ тетя Маша. – Совсем взрослый пацан. Выше бабки вырос. Да что толку, если ума в голове нет?
– Взрослый парень? – переспросила Кира.
Томление в груди стало совсем сильным. Девушка даже приложила к сердцу руку и внезапно ощутила под пальцами не привычно мягкую плоть, а твердое дерево. Сначала Кира даже испугалась, что это с ней такое, но потом вспомнила, что на груди у нее спрятана рукописная икона. Но икона словно внезапно начала жить своей собственной жизнью. Она стала горячей. И Кира даже не почувствовала, а поняла, что Богоматерь переживает совсем не светлые эмоции. Что-то ее огорчало, а может, и сердило. И кажется, Кира догадывалась, что именно.
– А как это произошло? Ну, что парень утонул в реке? Он был пьян?
– Да уж не трезвешенек, – вздохнула тетя Маша. – Любил Пашка за воротник заложить. Чего греха теперь таить?
– Значит, он напился, свалился в воду и утонул? Несчастный случай?
– Так оно и было. Следователь приезжал, бумаги заполнил. Он и сказал, что криминала никакого нет, обычный несчастный случай.
Вот и все. Казалось, надо бы успокоиться и дальше заниматься своими делами. Погибшему парнишке уже не поможешь. Да и в смерти его нету ничего необычного. Утонул человек. Жалко, конечно, но сам виноват. И все же Кира не могла успокоиться и принялась расспрашивать дальше:
– А родственники у этого Пашки были?
– Только бабка. Она ему и заместо отца, и заместо матери была. Ох, горе-горькое! Пашка хоть работник и никудышный, забор у них дыра на дыре, а бабку свою любил. Не обижал никогда. Все до копейки в дом тащил. Только невезучий он. Сызмальства таким был. Если, помню, пчелиный рой вылетит да через поселок пролетит, никого не укусят пчелы, один Пашка весь распухший ходит. Если в школе другие ребята нашкодят, отвечать всегда Пашке приходилось. Безответный он, вот как!
И тетя Маша вытерла слезы. По всему было видно, что ей невезучего Пашку очень жалко. И бабку его, оставшуюся на старости лет совсем одинешеньку, тоже.
– А похороны когда? – тихо спросила Леся.
– Да уж вчера и похоронили, – вздохнула тетя Маша. – Пока вы по лесу мотались, Пашку и схоронили. Я сегодня с утра к бабке Наталье собиралась, да так и не собралась.
– Бабка Наталья – это…
– Да, Пашка ее внук. Пойду я, пожалуй, девочки? Нехорошо у меня на душе как-то. Вы тут без меня справитесь?
– А можно мы с вами?
Тетя Маша взглянула на безмятежно спящего на печи дядю Колю и кивнула Верочке:
– Присмотришь за нашим гостем?
– Конечно, бабушка.
– Ну, тогда пойдемте все вместе, – поколебавшись еще чуток, сказала тетя Маша подругам. – Сходите, пособолезнуйте, греха в том нет.
И положив кусок кулебяки в чистое полотенце, женщина направилась к выходу. Подруги, переглянувшись, поспешили за ней. Они чувствовали, что их приключения в этом поселке еще не закончились, а можно сказать, только начались.
Дом у бабки Натальи, и верно, был неказистым. С одного боку покосившийся, с другого осыпавшийся. Он смотрел на мир всего лишь двумя целыми окнами, а три других были заклеены прозрачным скотчем, чтобы треснувшие стекла не выпали наружу или, того хуже, внутрь дома, поранив находящихся там людей.
Впрочем, сидящей у разбитого окна пожилой женщине было ровным счетом все равно, что происходит и с ее домом, и с ней самой. Она была полностью погружена в свое горе. Черная косынка на голове прикрывала редкие седые волосы, черное платье криво сидело на оплывшей фигуре. И все же было в этой неуклюжей старухе какое-то внутреннее величие, какая-то таинственная загадочность, которую невозможно было уничтожить никакими силами.
– Баба Наташа, а это я, – произнесла тетя Маша, подходя к дому. – Пирожка тебе принесла.
– Добрая ты душа, Мария. А только зря пришла. Не хочу я есть.
– Ну, так я просто так посижу. Можно?
– Просто посиди, – согласилась старуха и вдруг с любопытством спросила: – А кто это с тобой пришел? Никак пришлые?
– Гостьи это мои. Я про них тебе рассказывала.
– А-а-а… Племянницы Колины. Ну-ну, проходите, девки. И зачем же вы вновь в наши края пожаловали? Снова вам клад Морозова покоя не дает?
Подруги отметили, что баба Наташа не такая уж и старуха. Пожалуй, она лишь ненамного старше дяди Коли и тети Маши. Но как плохо выглядит эта женщина! Тяжелая жизнь и горе состарили ее раньше времени.
А еще подруги обратили внимание на то, что отношения между этими двумя пожилыми женщинами вполне дружеские и даже по-родственному близкие, хотя вроде бы они друг другу и не родня.
– Так что клад-то? – повторила свой вопрос баба Наташа. – Не дается?
– Не дается.
– Но мы все равно ищем!
– Ну, ищите-ищите, – вздохнула старуха. – Долго искать будете, а только не найдете ничего. Да оно так и к лучшему.
– Почему же к лучшему, бабушка?
– А потому что старик Морозов не просто так свои сокровища собирал. Слово он заветное знал. Ему все недра открыты были. Вон она знает.
И кивнув в сторону безмолвствующей тети Маши, которая потихоньку сделала подругам знак, чтобы они не обращали на болтовню старухи особого внимания, баба Наташа продолжала:
– Все то, что в недрах наших уральских от людского глазу скрыто было, тоже старику Морозову открывалось по его прихоти. И хорошее, и дурное. А на клад свой спрятанный он заклятье наложил. Так и знайте! Клад тот нынче смерть пламенная стережет. И всякому, кто близко к тому кладу подойдет, каюк приходит!
И не успели подруги возразить, что они в такие глупости не верят, как бабка всхлипнула и уронила голову на сложенные перед собой руки.
– Вот и Пашка мой, балбес этакий, близко к смерти стариковой подобрался. Как он ту побрякушку в поселок притащил, я сразу поняла, не повидать мне правнуков. Зря только надеялась, зря мечтала. Раньше времени Пашка мой в домовину угодит. Ни свадьбы у него не будет, ничего!
– О чем вы, бабушка? Какую побрякушку принес вам внук?
Кира уже успела увидеть на столе перевязанную черной ленточкой фотографию юноши. Она сразу же узнала в нем того парнишку, который приходил ночью к Андрею и слезно просил того вернуть икону. Машинально Кира перевела взгляд в угол, где теплилась маленькая лампадка. Икон там было несколько: Иисус, Троица, Николай Угодник. Но одно место между ними было пустым. Уж не там ли стояла Богоматерь, которую Кира сейчас носит у себя на груди?
Между тем Леся снова допытывалась у бабушки Натальи:
– А что же за вещь такая страшная, которая вас так напугала?
– Да уж было чего испугаться. А вещь-то… вестимо, из клада проклятого добытая. Иначе и объяснения я разумного никакого не найду. Андрей за эту брошку много денег моему Пашке отсыпал. Целых пять тысяч!
Пять тысяч рублей по здешним меркам были солидной суммой. Столько зарабатывал хороший добытчик, да и то лишь в сезон.
– Ох и радовался мой дуралей-то. Впервые ему такие деньги, да так легко в руки дались. Вот, говорил, все теперь в дом купим. А у меня сердце прямо зашлось. К иконам упала, Матушку-Заступницу просить о дите неразумном стала. Да только промолчала Матушка. Видать, не услышала меня. Злое заклятье моей молитве дорогу переступило. Да оно и верно, старик-то Морозов, говорят, с самим дьяволом знался, от него и богатство свое получил. Оно ему дороже всех детей и жен было. Их-то как раз у старика без счету было. Он и имена их не все помнил. А вот богатству своему он счет хорошо знал. Каждую монетку чуть ли не в лицо узнавал!
Старушка говорила так, словно ей самой довелось знаться со стариком Морозовым. Но сколько же ей тогда должно быть лет? Девяносто? Сто? На вид же бабке Наталье было от силы лет семьдесят. Нет, не могла она лично знать старика Морозова, того расстреляли задолго до появления на свет этой старухи.
А бабка Наталья продолжала причитать:
– Ох, нечистое то богатство, что в кладе скрыто, и от нечистых сил нажитое. Ты, Маша, не обижайся, твоей вины тут нету никакой, но только не годится христианину всяким идолам подземным поклоняться. А уж сколько крови на нем, того и не перечесть!
– Крови?
– Морозов-то душегуб был поганый. Люди у него хуже, чем на каторге, жили. Что ни день, мертвых в рудниках хоронили. От болезней мерли, от условий плохих. А пуще всего от испарений ядовитых, которые в руднике были. На вид-то ничего, и запаха никакого, а только язвы по телу у людей, работавших там, шли, а после кровь горлом, ну и все.
– А врачи что говорили?
– Врачей-то на руднике и не было в ту пору. Сам Морозов тут на пару с Сатаной бал правил. За золото и самоцветы душу свою бессмертную самому Поганому в пекло продал!
И снова Киру начали терзать сомнения. Хорошо и складно как старуха излагает. Так и кажется, что сама она старика Морозова знала. Но ведь не могло такого быть. Не могло!
– Бабушка, а что за вещь-то вам внук ваш принес?
– Подвеску али брошку. Так и так носить ее можно было. Красивая вещь. Старик Морозов ее своей первой жене подарил. Из тех камней, которые первыми к нему пришли. На цепку золотую ее полагалось вешать. В мастерских у Морозова точно была сработана та вещица. Клеймо его я сразу же узнала. Драгоценных каменьев на ней не счесть было. А сама вроде цветок диковинный. Изумруды, аметисты, другие какие камешки. Красивая вещица, а все одно проклятая!
– И кому ваш внук ее продал? Андрею? Тому, что у тетки Ани живет?
– Ему самому. Ох, и загорелись же глаза у Андрюшки! Он к моему Пашке и так, и этак. Где, говорит, вещицу эту взял? А Пашка мой молчит, глаза отводит. Ну, а Андрей не отступается. Если еще, говорит, принесешь, я тебе снова денег дам.
– И что? Принес?
– Нет, не было там, видать, ничего. Только я Пашке сразу сказала, зря он покой старика Морозова потревожил, не будет нам теперь самим покоя. Разозлил он старика, а вместе с ним и того Нечистого, что тут всем в здешних краях правил.
– Но нам говорили, что при царской власти тут был большой поселок, даже город. В нем должен был быть порядок. Полиция. Суд.
– Правильно. Город тут был. Да только не просто город, а город старателей. И все жители были люди пришлые. По большей части бродяги без роду, без племени. Те, кто за длинным рублем в короткий старательский сезон охоч. Ну, а которые гибли, так их прямо без креста в руднике и хоронили. На то приказ самого Морозова был. Никто не хватится. А кто и хватится, концов все равно не найдет.
– И люди шли на это? Слушались таких приказов старика?
– А его в здешних краях только самоубивец ослушаться мог решиться.
Но как ни увлекателен был рассказ старухи о тех временах, которых она вроде бы и помнить не могла, подруг больше волновало другое. Что за вещь принес Пашка? Что за подвеска с драгоценными каменьями? Где он ее взял? И почему там, где взял, больше ничего не смог раздобыть?
– Ох, неладное Пашка мой учудил, – словно прочитав мысли подруг, снова завелась баба Наташа. – На покой мертвеца позарился. И какого мертвеца! От старика Морозова все беды в наших местах пошли. Пока он жив был, все на его силе злой держалось. А как помер, так и конец всему пришел. Склады эти взорвались, хотя бомбежек никаких и не было в нашем городе. А я так вам скажу, в ту ночь, как Илья Спиридонович преставился, весь Морозовск вместе с его душой черной в воздух и взлетел.
Подруги переглянулись, и Кира произнесла:
– Вы что-то путаете. Морозова убили большевики сразу же после Октябрьской революции. В семнадцатом году!
– Это откуда же у вас такие сведения? – усмехнулась бабка.
– Так говорят.
– Говорят… Кто говорит?
– Ну… дядя Коля. И все.
– Пустое мелет Колька. Чужие слова пересказывает. Тела-то ведь его никто не видел. Когда Морозов умер, одной мне нынче, наверное, только и известно!
Удивились не только подруги, но и тетя Маша, услышав признание бабки Натальи, изумленно вздернула брови. Но тут же по ее лицу пробежала тень понимания и тревоги. Кажется, добрая женщина решила, что ее соседка совсем спятила от горя по погибшему внуку.
– Лучше с ней сейчас не спорить, – прошептала тетя Маша едва слышно подругам, когда баба Наташа отвернулась в сторону. – Пусть говорит, если ей так легче становится.
Старуха то ли не услышала этих слов, то ли вовсе не придала им значения. Она продолжала говорить, уставившись куда-то вдаль, словно видела тех людей, которых больше не было на этой земле, и ту жизнь.
– Теперь-то последний, кого я оберегала, умер. Язык у меня развязан. Самой мне никакая кара не страшна. И проклятие Ильи Спиридоновича мне тоже не страшно. За вас только сердце у меня болит. Теперь гнев его на оставшихся жителей Морозовска падет. Как в ту ночь смерть пламенная с косой из еловой чащи вышла, так и в этот раз будет. Уезжать тебе, Мария, надо. Или хоть девочку свою подальше услать. Слышишь ты меня?
– Баба Наташа, ну, куда же я ее дену? Мать у нее работает. Ко мне дочку прислала, чтобы девочка тут на природе побыла. У нас же и река, и лес, и…
Но договорить ей не удалось. При упоминании леса старуха дернулась, словно ее обожгло.
– Не пускай девчонку в лес! – почти вскрикнула она. – И сама не ходи! Оттуда напасть на Морозовск движется. Уж близко день, когда огонь оттуда придет!
И Кира снова не утерпела. Несмотря на просьбу тети Маши, она влезла с вопросом:
– Что за огонь?
– Нечистая сила! Дьявола пламя! Огненные шары, испепеляющие все вокруг. Ни стены им не преграда, ни окна. В погребе и то от них не спрячешься. Нечистый по воле злого старика управляет этим огнем. И творит зло на земле нашей несчастной!
Тетя Маша с укором взглянула на девушек и произнесла:
– Баба Наташа, вам бы прилечь надо.
– Не хочу я лежать! – воинственно отозвалась баба Наташа. – Да и не время сейчас разлеживаться. Бежать вам всем отсюда надо. Пашкина смерть – это еще цветочки. Скоро весь Морозовск в огне полыхать будет. Кто спасется, а кому и не повезет. В войну тоже так было. В ту ночь, когда старик умер, огненные шары тут все спалили. Народу потом приехало уйма! Все по пепелищу ходили, следы той силы искали. Да только не нашли ничего.
Вот уже во второй раз старуха указывала точное время смерти старика Морозова, но оно совершенно не совпадало с тем, что было известно подругам.
– Морозова убили еще в семнадцатом. И после его смерти город долгое время существовал без проблем.
– Много вы знаете! – едва переводя дыхание, возразила бабка. – В семнадцатом-то старику бежать удалось. Затаился он. В нору забился. Верный человек его обслуживал. В рабах у него был. И человеком тем мой отец был! Видел он, как старик огненными шарами управляет. Знал о его силе злобной. Знал и боялся. Так в страхе и помер. Ну, а за ним уже мне и моей матери нести караул возле старика пришлось. Хорошо, что недолго мы с ним промучились. Стар Морозов уже совсем был и слаб. А все равно жутко было рядом с ним находиться.
Подруги слушали и не знали, верить бабке или нет. Возможно, она обезумела? Но если так, то ее безумие носит весьма странный характер. Про своего погибшего внука она вроде и не вспоминает почти, зато постоянно твердит про то, каким страшным человеком был покойный хозяин здешних мест. И еще эти огненные шары. Откуда они-то взялись в ее голове?
Но тут же помимо своей воли Кира вспомнила, как во время их путешествия по лесу им частенько попадались словно бы обглоданные огнем стволы деревьев. Причем дыры на них были как бы выжжены с одного боку. И если смотреть на них со стороны, то получалось, что через лес пролетел большой огненный шар, который и выжег себе среди деревьев тропу.
И мест с такими опаленными или вовсе уничтоженными огнем деревьями было не так уж и мало. Только путешественники наткнулись на три таких пожарища. И всякий раз Андрей старался увести свой отряд подальше. Он опасливо поглядывал по сторонам и ни за что не позволял людям идти по пепелищу, хотя там идти было бы значительно легче, да и направление совпадало.
Неужели эти пожарища наделали те самые огненные шары, о которых упоминала старуха и которыми, якобы, умел управлять старик промышленник?
– Злой силе Морозов свою душу продал, – продолжала бормотать бабка Наталья. – От Нечистого свое богатство получил. Тот тайны недр земных ему открыл, путь к богатству проложил. А взамен оброк на Морозова наложил. Каждый год столько-то и столько-то чистых человеческих душ ему в подарок отдавать! Вот Морозов и старался. В рудниках своих людей морил, да после там же и закапывал!
От слов старухи повеяло таким жутким холодом, что Кира даже порадовалась, что не довелось им найти клад старика Морозова. Ну его совсем, коли сокровище так густо на крови человеческой замешено. Когда дядя Коля рассказывал про клад, в его рассказах старик Морозов выглядел совсем иначе. Там он сам был жертвой, но никак не палачом.
– Но как же большевики выпустили Морозова? Раз схватив его, они должны были его убить!
– А он вывернулся. Откуп им богатый дал. Да и сила их сродни его собственной была. Слово он им заветное сказал, вот и отпустили они его. Свой же!
– Какой же он свой! По происхождению Морозов промышленником был. Врагом для красной власти.
– Так то я не о происхождении говорю, – усмехнулась баба Наташа, – а о том, кому Морозов поклоны бил. Большевики тоже Бога отрицали, храмы и церкви по всей стране разрушили. Священников изничтожили. Такого зла даже Морозов не учинял. Но все равно он тоже от Дьявола свою силу получил, как и большевики ваши. Хотя тот Нечистый, которому Морозов угодить стремился, только в здешних местах обитал, но с Хозяином красных тоже знался. Вот и отпустили большевики Морозова. Дом, фабрику, другое имущество себе забрали, а жизнь Морозову оставили.
– И что же, он так и жил до самой войны?
– Только в сорок втором году помер. Ох, и длинную же он жизнь прожил!
– И никто о нем не знал?
– Мой отец знал. Ну, и мы с матерью. Только родителей моих на этом свете больше нет. Одной мне ответ держать придется. Ох, горе-то горькое на наш поселок движется. И иконы-то, чтобы нас всех защитить, нету у меня больше! Как Пашка ее со стены снял, я сразу поняла, беде быть. От горя в постель слегла. Все никак оправиться не могла.
– Икона? Какая икона? Может быть… вот эта?
И Кира, словно повинуясь чьей-то чужой, более могучей воле, вытащила из-за пазухи икону, найденную ею в вещах у Сони. Глаза бабки Наташи сверкнули радостью. Она вскрикнула и протянула руки к иконе.
– Матушка! Заступница! Вернулась!
Старуха бережно прижала икону к груди, а потом, вглядевшись в печальный лик Матери, перекрестилась несколько раз, неслышно бормоча про себя молитву.
– Что же это за икона? – с любопытством спросила у нее Кира. – Старинная?
– Может, и старинная, а может быть, не очень. Не в старине ее сила.
– А в чем же тогда?
– Чудотворная она, огнем опаленная, но сама в огне том уцелевшая! Единственная вещь, которая на пепелище целой осталась! Ее мать моя нашла. И сразу поняла, что это Господь над нами наконец сжалился и послал нам Заступницу. Пока икона в Морозовске, черная смерть сюда не явится.
– Смерть с огнем? Та, что в елоховой роще прячется? В ельнике?
– Там у нее дом, – кивнула головой бабка Наталья. – Оттуда она по всей округе разлетается. Дьявольское место, а ты, Мария, знаю, повадилась туда за черноголовиками. Смотри, не сносить тебе самой головы, коли будешь за грибами в то место шастать.
– Баба Наташа, но я ведь по опушечке только. А грибов там тьма!
– Потому и тьма, что не ходит туда за ними никто! Одна ты у нас такая смелая!
С этими словами бабка Наташа бережно поставила вновь обретенную икону на ее место.
– А оклада мы не нашли, – произнесла Кира.
Но бабка Наталья лишь отмахнулась:
– Оклад – что? Не в окладе сила. Оклад другой куплю, коли понадобится. Да только чует мое сердце, скоро последние времена в наш Морозовск придут. Разбудил мой Пашка силу злую. Не знаю теперь, поможет ли заступничество Матери Божьей, хватит ли у Ней сил, чтобы воле дьявольской, что в этом месте так сильна, противиться?
И старуха опустилась на колени перед иконой. На гостей она больше не обращала внимания, целиком уйдя в молитву и кладя земные поклоны через равные промежутки времени. Поняв, что сегодня больше им поговорить со старухой не удастся, что она в их обществе больше не нуждается и оно даже ее тяготит, все три женщины потихоньку покинули ее избу.
