Книга: Двойная жизнь волшебницы
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Ночь подруги встретили в квартире тети Раисы. Конечно, они бы предпочли оказаться непосредственно в квартире Кеши, но следователь высказался в этом плане предельно четко и ясно:
– С меня хватит уже двоих, находящихся в коме. Вы мне требуетесь в боевом состоянии. Этой ночью мы с группой захвата будем в засаде, а вы ближе ста метров к нам даже и не подходите!
Но трудно было рассчитывать, что сыщицы, проделавшие такую большую работу, останутся в стороне от развязки. Уйдя с Кешиных поминок, девушки переговорили со следователем, сообщили ему новую информацию, а затем, оставив свою машину за три квартала, вернулись к заранее предупрежденной тете Рае.
Женщина молча впустила их к себе в квартиру и прошептала:
– Девочки, страшно-то как! А что? Точно засада будет?
– Будет.
– Стрелять будут, как вы думаете?
– Обязательно будут, тетя Раиса.
– Страшно-то как! – повторила женщина. – Может, уйти мне?
Уйти? Подруги были поражены услышанным. Они специально приехали сюда, а тетя Раиса хочет уходить из такого удобного наблюдательного пункта? Уму непостижимо, что кому-то может этого захотеться. Но пожилая женщина не хотела рисковать.
– Коли стрелять примутся, так и через стену, чего доброго, прострелят. Девочки, как же вы не боитесь, милые?
– Мы не боимся.
– А я уйду, – решила тетя Раиса. – Мои-то все на смене, только я дома. Пойду-ка к сестре ночевать. А вы хотите, так одни оставайтесь, коли жизнь вам совсем не дорога.
– Тетя Раиса, но нам неудобно. Ведь тут у вас в квартире вещи… ценности.
– Да какие ценности! – махнула рукой женщина. – Ценности они только для моего зятя, а для всех остальных просто хлам. Красть у нас нечего, да и верю я вам. Вора ведь всегда заранее видно. А вы обе – хорошие девочки.
И тетя Рая проворно собралась и исчезла, словно ее тут и не было. Подруги остались одни. И устроившись возле входной двери, стали ждать. Где находилась группа захвата, которую обещал им следователь Фокин, подруги не знали. Никого не было ни видно, ни слышно. Но конечно, ребята были где-то поблизости. Поэтому девушкам оставалось сидеть молча и ждать, что произойдет.
По настоянию Гликерии Карповны, квартира ее сына на ночь оставалась без сигнализации. Мать Кеши заявила, что хочет забрать кое-какие личные вещи сына и, возможно, будет перевозить их всю ночь. Никаких ценностей, имеющихся в протоколе осмотра помещения, лишь личные вещи, дорогие исключительно любящему сердцу матери.
О том, что данное требование было продиктовано под влиянием нотариуса Рогожкина, который ловко манипулировал старухой, подруги могли только догадываться. Но несомненно, отключенная на всю ночь сигнализация должна была предоставить присланному Рогожкиным грабителю широкое поле для его деятельности.
– За ночь из квартиры можно вынести вообще все, а не только картины.
– Зря мы те три картины в рамки впихивали. Грабитель может их повредить.
– Ну, не скажи. Галина Павловна именно из-за нашей картины с нотариусом сцепилась. Может, на какую-то другую она бы так и не повелась. А тут эмоции нахлынули… Ты все рассчитала верно.
Так-то оно так, но подруги все равно продолжали нервничать. А вдруг преступник не придет? Вдруг его что-то насторожит? Вдруг преступники решат отложить операцию?
– Придет, – твердила Леся, словно заклинание. – Все случится сегодня, я это чувствую!
Шел второй час ночи, когда на лестничной площадке раздались тихие шаги. Преступник передвигался пешком, но шел он не снизу, как можно было бы ожидать, он спускался сверху.
– С чердака, гад, слез! Там прятался все это время!
Тихо зазвенели ключи, потом раздался звук открывающейся Кешкиной двери, а затем преступник оказался внутри, а девушки принялись слушать. От напряжения у них поднялось давление и застучало в ушах. Но все равно шум схватки, стрельбу или звуки погони они бы услышали. Но на этаже, да и во всем Кешином доме было тихо и удивительно мирно.
– Ты чего-нибудь слышишь?
– Нет. А ты?
– И я не слышу.
– Где же Фокин и его ребята?
– Вот и я тоже хотела бы это знать!
– А что, если Фокин вообще про нас забыл?
– Да ну, что ты! Быть такого не может! Он очень серьезно отнесся к заданию.
– В таком случае где же он?
Подруги еще немного подслушали, сидя у двери, но никаких обнадеживающих звуков по-прежнему не доносилось. И Леся прошептала:
– Позвони ему.
– Ты что думаешь, он сидит в засаде с включенным телефоном?
– Все равно позвони.
По лицу подруги Кира поняла, что она не сдастся. Но их звонок следователю ничего не дал. Фокин не брал трубку, хотя вызов на его телефон шел.
– Слушай, а вдруг с ним что-нибудь случилось? – еще сильней озаботилась Леся.
– Например?
– Ну, вдруг этот тип, который сейчас орудует за стенкой в Кешкиной квартире, его вырубил?
– Да? И всю группу захвата тоже?
– Применил удушающий газ, – фантазировала Леся. – Вычислил, где находятся ребята, распылил на них какую-нибудь дрянь, а теперь спокойненько обчищает квартиру Кешки. Утром следователь очухается, а картинок-то тю-тю… нету! И преступника тоже нету.
Невольно Кира начала проникаться чувствами своей подруги. Недаром говорят, что паника заразительна. Леся начала паниковать, и Кира вместе с ней.
– И что ты предлагаешь? – прошептала она. – Позвоним Кеше в квартиру и вежливо попросим преступника сдаться?
– Нет. Через дверь идти не стоит. Но мы можем перебраться на Кешкин балкон и там… Один раз у тебя это уже здорово получилось.
Кира с сомнением покосилась на Лесю. Да, один раз она сиганула с балкона тети Раисы на Кешкин. Но тогда речь шла о спасении жизни Анфисы. Во всяком случае, подруги именно так и думали. А теперь рисковать жизнью ради каких-то там художественных полотен, пусть даже и баснословной ценности, Кире совсем не хотелось.
– Ну ладно. Предположим, мы туда прыгнем. Предположим, что нам все удастся. Но что мы будем делать дальше? Преступник наверняка вооружен.
– Так и у нас есть оружие.
И Леся вытащила из сумочки черный пистолет.
– Он же пневматический! – пренебрежительно фыркнула Кира. – С тобой вместе его покупали.
– Зато выглядит как настоящий. И преступник ведь не знает, что оружие – игрушечное. Он испугается и сдастся.
Но Кира все равно не хотела прыгать. Нет, одного раза ей показалось вполне достаточно. И она сказала:
– Мы подкараулим преступника, когда он будет выходить!
– Отлично! – обрадовалась Леся. – Это даже лучше, чем прыгать с балкона на балкон. Мы ведь не мартышки с тобой, в конце-то концов.
Подруги снова устроились возле входной двери. Они ждали, когда навьюченный ворованными полотнами преступник выйдет наружу. Ждать пришлось долго. Время шло, текли томительные минуты, складываясь в часы, а преступник все не выходил.
– Гад какой! Как у себя дома хозяйничает!
– И не торопится совсем, грабит и в ус не дует!
И все же час пробил. На лестничной площадке раздался шум открываемой двери. Пора! Не колеблясь, подруги выскочили из квартиры, нос к носу столкнувшись с мужчиной, который держал в руках тяжелый баул.
– Стоять! Руки вверх!
Мужчина вздрогнул от неожиданности, но рук не поднял. Мало того, он и на самих подруг-то не смотрел. Кинул на них один взгляд мельком и уставился на что-то за их спинами. Это что-то интересовало его куда больше Киры с Лесей. А затем и вовсе поступил странно. Не обращая внимание на оружие в руках у Киры, обхватил девушек и мягким движением втянул их внутрь Кешиной квартиры, захлопнув тяжелую металлическую дверь за их спинами.
Краем глаза Кира успела заметить, как из соседней квартиры выскочила группа людей в темных масках и бронежилетах. Кажется, группу возглавлял сам Фокин. Но это могло Кире и померещиться, потому что вся сцена длилась лишь краткое мгновение. И сейчас девушки стояли в темной прихожей Кешкиной квартиры и снова слышали лишь биение своих сердец.
Но когда схлынул адреналин, девушки услышали рядом с собой шумное прерывистое дыхание. Затем под потолком вспыхнул свет, и чей-то голос произнес:
– Дайте-ка пугалку сюда… А-а-а… Игрушка. Так я и думал!
Обезоруженные подруги, у которых отняли их пистолет, растерянно молчали. Они понимали, что серьезно сваляли дурака. И кто их просил соваться? Теперь не этот тип, так Фокин их пришибет. Не сносить им голов – это факт!
В дверь заколотили, приказывая сдаться.
Между тем мужчина, взявший девушек в плен, не обращая внимания на шум снаружи и поигрывая их же пистолетом, произнес:
– Полагаю, таиться нам с вами больше нет причин. Все карты сданы и сыграны. Теперь можно и познакомиться! Как? Согласны?
Подруги слепо моргали, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Вскоре это у них получилось, и они смогли рассмотреть стоящего рядом с ними мужчину. Он был высок и, пожалуй, даже хорош собой. На вид ему было около тридцати. Но что-то в его манере держаться навело подруг на мысль, что в своей недолгой жизни этот молодой человек повидал всякого, возможно, что и с зоной тоже знаком не понаслышке.
Лицо у него было угловатое и какое-то костистое. И еще глаза… Как ни старался мужчина выглядеть приветливо, взгляд у него был дикий и озлобленный, такой взгляд бывает у людей, недавно вышедших из тюрьмы. Там человек все время находится в ожидании удара в спину. И каким бы ангелом ни был заключенный, на свободу он выйдет чернее черта.
– П… привет, – заикаясь, поздоровалась Леся. – А в… вы кто?
– Я самый худший ваш кошмар! – заржал этот ненормальный. – А вы что думали, в санаторий попали?
Ничего такого подруги не думали и сейчас скривились.
– Нечего недотрог из себя строить, – тут же оценил их гримасы мужчина. – Всю малину мне чуть не попалили. Свалились же вы на мою голову. Мало мне было проблем с одной оторвой, еще и вы нарисовались!
Теперь подругам все было ясно с этим типом. Недалекий, не очень умный и, конечно, необразованный. Речь выдавала мужчину с головой.
– Это вас нанял Рогожкин, чтобы свести счеты с Анфисой? – решив не церемониться, выпалила ему прямо в лицо Леся.
– С кем? С Анфиской? Да нет, Анфиска – это так, побочный продукт бракоделия. Главное тут вот!
И мужчина похлопал себя по увесистой сумке на плече.
– Кстати, раз уж такое дело, взяли нас, будем знакомы – Миха.
– То есть… Михаил?
– Михаил Тимофеевич, – глумливо хихикнул мужчина.
Киру осенило.
– Господин Коротков?
– Хе-хе! Господином-то меня еще никто не величал. А что? Пожалуй, что теперь и господин. Как с зоны в следующий раз откинусь, сразу же господином и заделаюсь. Лишь бы бабушка моя дорогая Галя и разлюбезная Пална к этому времени тапки свои не откинула. Да, с другой стороны, не велика и потеря. Квартира мне отписана, другой родни у бабули с ее-то норовом не осталось. И уж получить свою долю я всегда сумею. Даже и нотариус ее прикормленный тоже не проблема. У меня такие люди в корешах ходят, которые этого Рогожкина надвое порвут и не заметят. Нет, со мной тем двоим лучше не ссориться. Иначе я их и сейчас сдать могу, и потом в покое не оставлю!
Из этой путаной речи подруги поняли довольно мало. Что за бабушка, о которой говорит этот тип? Галя… Пална… Так это… О Господи! Так вот, кто он такой, этот Коротков Михаил, в пользу которого Анфиса уже «написала» завещание.
– Ты внук Галины Павловны?
– Точно!
– А Анфиса тогда твоя сестра?
– Никакая она мне не сестра, – яростно возразил Михаил. – Приблуда она! Ее мамаша со всеми подряд трахалась. Мне бабка про нее рассказывала, предостерегала. Мол, втереться к тебе, Мишенька, в доверие девка захочет, а ты не поддавайся. Не наша она, чужая в ней кровь. Мать ее пройда была, и она сама точно такая же!
Но договорить парню не дали. В дверь раздался сильный удар, отчего она угрожающе задрожала. Стоящие за дверью Фокин с командой, отчаявшись вступить в переговоры с грабителем, который не реагировал на их крики, наконец-то начали штурм Кешкиной квартиры.
– О! Ломать будут!
Лицо Михаила скривилось, словно он собирался сейчас выругаться.
– Сидите, девки, тут, – приказал он подругам. – А в случае чего кричите.
В случае чего? Ошеломленные девушки не нашлись, что возразить. А Михаил уже исчез из прихожей. Впрочем, обратно он вернулся очень быстро, но без сумки.
– А сумка где?
Но парень не ответил. Он озабоченно смотрел на дверь и явно о чем-то думал.
– Через крышу не уйти, – шептал он. – У соседей тоже не сховаться. Эх, придется снова на зону прокатиться. Ну да все лучше, чем в могиле.
И явно приняв какое-то решение, он успокоился и посмотрел на подруг с явным интересом:
– Я у вас спросить все хотел, чего вы с этой Анфисой так носились? И в больнице вы! И парня этого, жениха ейного деревенского, притащили. Кто она вам? Тоже родственница?
– Никакая она нам не родственница! – решительно воспротивилась такому родству Кира. – Просто нам ее жалко стало.
– Жалко… Чего ее жалеть-то, приблуду? Если кому в этой истории и не повезло, так это нам с маманькой! Вот кто погорел, так погорел по полной программе!
– А твоя мама?..
– Моя маманя откинулась уж, считай, лет пятнадцать назад. Бухала, конечно. Я на малолетке в ту пору был. Ну, она спьяну с поезда и свалилась. С дядей Валерой, хахалем ейным на тот момент, кататься отправилась. Эх, не довелось мне на похоронах у маменьки родной побывать. Просился я, да конвой не отпустил.
Голос у Михаила внезапно сделался плаксивым и еще более неприятным. Но подруги продолжали его слушать. Этот парень был звеном, которое связывало картины Пети Иванова, противного Рогожкина, высокомерную, хоть и дошедшую до нищеты Галину Павловну, а также Анфису и прочих.
– Ну и семейка, – пробормотала Леся. – Да Анфисе просто повезло, что ее родственники по отцу знать не захотели! А она еще обижалась на них за это. Радоваться надо было, а не плакать!
Но Киру интересовал другой вопрос.
– Погоди, а как твое отчество? – спросила она у Михаила.
– Я уже говорил. Представлялся. Тимофеевич.
– Так ты сын Тимофея! – ахнула Кира. – Не Пети!
– Когда отец с нами жил, маманька нормальная была, – завел свою песню Коротков. – Это она после его смерти по-черному бухать начала. Ну, и я без отцовской руки…
Значит, перед подругами стоял двоюродный брат Анфисы. Сын Тимофея – старшего сына Галины Павловны. Видимо, со своим старшим внуком Галина Павловна время от времени все же общалась, хотя и вторую невестку тоже особо не жаловала.
– Отец в девяностые крутой бизнес имел. Он в него все деньги от дедовской квартиры вложил. Да только после его смерти оказалось, что ничего-то у отца нет. Весь его бизнес конкуренты перехватили. А квартира, которую он продал, чтобы бизнес организовать, принадлежала деду. Бабка до сих пор моему отцу простить не может, что по его вине без денег на старости лет осталась. Что ни день, куском меня попрекала. Мол, ты такой же, как и твой отец. Только и думаешь, как бы под себя загрести.
– И она права.
– Так все люди такие, – пожал плечами Михаил. – Других-то и не…
Но договорить Михаил не успел. В этот момент со стороны злополучного Кешкиного балкона раздался звук разбитого стекла. А затем над головами завизжавших раздался оглушающий рев.
– Всем лежать!
Михаил плюхнулся на пол очень резво, сразу чувствовалось, что человек к таким разборкам привычный. Посмотрев на него, девушки тоже опустились на пол. А над их головами уже грохотало:
– Руки за голову! Никому не двигаться!
Девушки лежали и не думали шевелиться. Подстрелят еще случайно, потом разбирайся. Михаил тоже не двигался. И, к удивлению подруг, он улыбался.
– Ты чего? – удивилась Кира.
– Картинки-то тю-тю! – безмятежно произнес Михаил. – Улетели. Никто теперь и не докажет, что они были. Не повезло тебе, не удастся тебе, сука, на картинах наших разбогатеть! Думала, что тебе богатство достанется, а все законным наследникам перейдет – мне и бабке!
И высказавшись, Михаил гордо отвернулся от Киры, будучи поставлен на ноги прибывшими бойцами из отряда следователя Фокина.

 

Киру с Лесей тоже поставили на ноги, только гораздо бережнее, чем Миху. Им даже помогли отряхнуться, игриво похлопав по выступающим местам. Бойцы были в отличном расположении духа, такого легкого задержания на их памяти давно не было. Но если бойцы радовались успешно выполненной работе, то ворвавшийся в открытую наконец дверь Фокин был страшен.
– Живы? – воскликнул он, диким взглядом ощупав подруг, и, убедившись, что с ними все в порядке, закричал: – Я сейчас сам вас придушу! Не стану ждать, пока это другие за меня сделают! Вы куда без разрешения сунулись? Кто вам вообще разрешил на месте операции находиться? Я же вам четко разъяснил, этой ночью держаться от этого дома как можно дальше. Нет, все равно приперлись!
Следователь был в ярости, но подруги и не думали ему возражать. Они целиком и полностью свою вину сознавали. И поэтому смотрели на следователя хоть и виноватыми, но преданными глазами. Да, виноваты, да, готовы понести заслуженное наказание. Но все же закончилось хорошо. Стоит ли теперь поминать былое?
– Говорите, что хотите, только прочь не гоните! – взмолилась Леся, когда у Фокина кончились слова и он замер, пытаясь перевести дух. – Очень уж хочется разобраться в том, что произошло.
– Со мной в отделение поедете, – коротко кивнул головой следователь.
Но не надо думать, что это его так разжалобила мольба, прозвучавшая в голосе Леси. У Фокина были свои аргументы:
– Одних вас оставить, – проворчал он, – так, пожалуй, вы еще каких-нибудь дел натворите. Нет уж, пока что у меня на виду побудете.
Так и получилось, что после штурма Кешиной квартиры, штурма, которого можно было бы запросто избежать, кабы не подруги, которым угрожала участь стать заложницами, девушки оказались вместе с Михаилом Коротковым в одном отделении полиции.
Сам Коротков держался со следователем и допрашивающими его оперативниками высокомерно, если не сказать, что нагло.
– И ничего вы, граждане начальники, мне не предъявите, кроме проникновения в чужое жилище. Так я скажу, что не с целью кражи, а исключительно по ошибке.
– А ключи чужие у тебя тоже в кармане по ошибке взялись?
– А вот это вопрос не ко мне, – хмыкнул Коротков. – Это вопрос к тому дяде, который мне их дал.
– И кто же тебе их дал?
– Дядя, – нагло прищурился Коротков. – Примет его не помню, память у меня слабая. Имени вовсе не знаю. Знаю только, что обещал мне заплатить за несложную работу совсем неплохие деньги.
– Это за какую работу?
– Войти, проверить, все ли в квартире в порядке, и назад выйти.
– И взять с собой картины, не так ли?
– Какие картины? – делано удивился Коротков. – Ни про какие картины мы с ним не договаривались, и я знать ничего о них не знаю. Квартиру обошел, убедился, что все в порядке, вышел, а тут вы… Ну я не понял, что к чему. Испугался, обратно в квартире укрылся. Ну и девчонок спас заодно. Я же не знал, что вы из полиции. Думал, бандитский налет на хату.
Нагличал Коротков по одной весьма простой причине. Сумки, в которой находились украденные из квартиры Кеши полотна, полицейские не нашли. Кому скинул ее Коротков, они тоже не заметили. Наблюдение велось за подъездом дома и за этажом, на котором располагалась квартира Кеши. Что происходило в остальных квартирах дома, ни следователь, ни его помощники не знали.
В этом был их просчет. И преступник этим просчетом охотно воспользовался. Он был далеко не дурак, этот господин Коротков. И его сообщники тоже. Кто-то из них находился в квартире этажом или несколькими этажами ниже. И туда и спустил Коротков украденные полотна.
Бежать и обыскивать квартиры полицейские не стали. Преступники в суматохе давно покинули дом и затаились. А Коротков так нагло себя вел, потому что твердо знал, если сейчас не сдаст своих сообщников, то рано или поздно они будут вынуждены поделиться с ним похищенными полотнами. Или отдать деньги, причитающиеся ему по договору.
– Где картины?
– Не знаю.
– Кто дал тебе ключи от квартиры?
– Мужчина.
– Какой мужчина?
– На улице подошел, заработать предложил, я и согласился.
– Как его имя?
– Не знаю.
– Опиши внешность!
– Не помню.
В таком духе допрос длился несколько часов. И наконец оперативники и сам следователь, уставшие, злые и недовольные, вышли из кабинета. Заметив в коридоре дожидающихся подруг, Фокин неожиданно остановился и с досадой сказал:
– Если хотите, можете зайти к нему. Это против правил, но, может, хоть что-то вы от парня узнаете. Не для протокола, так для себя лично.
Киру с Лесей не надо было просить дважды. Коротков в наручниках был им совсем не опасен, но сильно интересен. Они без опаски вошли в комнату, где содержался задержанный, и увидели, что Коротков улыбается им.
– Явились! Так я и знал, что пожалуете. Любопытные вы курицы, не могли не прийти!
– Коротков… Миша… Послушай, расскажи нам, как было дело.
– Зачем? Полицаям потом меня сдадите?
– Нет, исключительно, потому что очень уж хочется узнать, какого черта заварилась вся эта каша?
Коротков кинул на них быстрый взгляд.
– Очень хочется? – уточнил он.
– Очень!
– За все платить надо.
Подруги переглянулись.
– А сколько? Ты только не зарывайся, назови приемлемую цену, мы заплатим.
– Деньги мне не нужны. Там, куда, я чувствую, гражданин начальник меня засунет, деньги без надобности. Там иная валюта в цене.
– Какая?
– Ну, наркоту и оружие я у вас просить не стану, все равно не привезете. А вот чай, сигареты и продукты – от этого не откажусь.
– Ты хочешь, чтобы мы слали тебе передачи в СИЗО и на зону?
– Верно мыслите. Впрочем, можете сами не слать. Оплатите через магазин доставку, они сами все принесут, вам и знать будет не нужно, что и как.
– Ну ты и наглец! – возмутились подруги. – Мы и без твоих объяснений знаем, что ты убил Кешу и несколько раз пытался убить Анфису. А сделать так тебя научил нотариус Рогожкин и твоя бабушка – Галина Павловна.
– Да, старуха мечтала снова зажить широко и богато, как при муже своем жила. Ей нищета поперек горла стояла. Да и кому захочется после хором и барской жизни на три копейки в месяц жить? Бабка моя давно этот план обдумывала, а когда я в очередной раз с зоны откинулся и к ней в гости заглянул, она меня и приветила.
Внук понадобился Галине Павловне для выполнения грязной работы. Сама она в силу возраста и темперамента к активным действиям была не способна. Зато у Галины Павловны оказались несомненные организаторские способности. Она неплохо разделила роли, выделив каждому из своих сообщников как раз ту, на которую он был способен.
К примеру, своему внуку – сыну своего старшего Тимофея Галина Павловна без колебаний отвела роль исполнителя. Да ни на что большее Миша и не годился. Необразованный, даже малограмотный, воспитанный матерью-алкоголичкой, он не был способен ни на какие разумные самостоятельные действия. Но и без него тоже было не обойтись. И хотя Галина Павловна в свое время указала матери Миши на дверь, не пожелав с ней знаться, внук ей внезапно очень понадобился, и она изменила свое отношение к нему и его покойной матери.
– Пришел к ней после отсидки, за жизнь, думал, покалякать. Все-таки бабка уже старая, а я ее внук. Может, думаю, чего мне и обломится. И ведь обломилось! Бабка меня за стол как равного усадила, в квартире своей разрешила пожить. А когда я у нее обжился, то из заначки и деньги достала, машину мне купила. Видать, сильно я ей понадобился, раз она так вокруг меня суетиться стала. И ведь раньше все совсем иначе было! Когда отец мой погиб, бабка нам с мамой сразу же от ворот поворот дала. Сама, мол, нищая осталась, помочь вам нечем. Вот как нам повезло! Ни отца, ни его денег, ничего! Конечно, мать от такого поворота судьбы в крутой депресняк впала. К бутылке-то она и раньше прикладывалась, а тут вовсе в угар вошла. Все, что отец нам оставил, пропила. А после и сама померла! А я из тюрьмы вышел, куда мне податься? Квартиры нету, за долги приставы ее давно описали. Ни денег, ни крыши над головой. Я туда-сюда, на ерунде попался, снова в тюрьму сел. А как во второй раз вышел, решил к чужим не обращаться, сразу к бабке сунулся. Она меня приютила на время, но сразу же сказала, что если ночевать я у нее в свободной комнате могу, то кормить она меня не будет. Да и то сказать, денег у бабки совсем ни шиша не осталось. Что от дедовой квартиры после отца осталось, то она проела.
– А машину на какие же деньги она тебе купила?
– А то не машина была, – важно произнес Коротков. – То аванс!
– За убийство Кеши и Анфисы?
– Это вы сказали, не я! Сам я ни в чем таком признаваться не собираюсь.
– Так и без твоих признаний тебя осудят. Небось и свидетели найдутся, которые тебя опознают, когда ты Анфису к себе в «Мерседес» сажал. И кто тебя в день Кешкиного «самоубийства» возле его дома видел, тоже появятся. Вот только как ты Кешу до самоубийства довел?
– С этим хлюпиком как раз все просто получилось, – отмахнулся Михаил. – Бабка ему по телефону позвонила, велела на улицу выглянуть. А на чердаке уже я стоял, как раз над Кешкиным балконом место себе выбрал. И в руках кирпичик держал. Как Кеша выглянул, так я кирпичик-то и отпустил. Парень он тяжелый, от удара кирпичом сознание вмиг потерял, перевесился, да и вниз полетел. Ну а на земле уже все перепуталось. Где он там удар по затылку получил, никто из экспертов разбираться не стал. Самоубийство, и все дела.
– А предсмертная записка?
– Это уж Рогожкин подсуетился. Его рук дело. Они с Кешей большими товарищами были. А уж после того как нотариус понял, что за красота у Кешки по стенам в его новой квартире развешана, то и вовсе стал с Кешкой неразлейвода.
Да, не в добрый час решил похвастаться простоватый Кеша перед своим дядей-нотариусом новой и старательно обставленной квартирой. Нотариус квартиру, конечно, похвалил. Интерьер тоже одобрил. А про картины, которые Кеша вдоль стен развесил, так и вовсе заметил, что работы ему нравятся. Тогда-то Кеша и просветил своего дядюшку относительно того, чьи именно работы висят у него в квартире:
– Отец мой, добрая ему память, у нашего блаженного дурачка эти работы покупал, средства к существованию Пете давал. Ну а мать купленное отцом не выбросила, а в чулане у себя дома сохранила. Хоть и мазня, но ведь старался человек. Да и не чужой он нам, какая-никакая, а родня!
Надо сказать, что Рогожкин уже был знаком с творчеством несчастного Пети Иванова. Он занимался продажей картин, которые имелись в распоряжении матери покойного художника. И на этих сделках нотариус хорошо разжился. От мысли, что такое богатство висит у Кеши без всякого спроса и пользы, у нотариуса даже дыхание перехватило.
Но он был осторожен, спешить не стал. Начал активно «дружить» с Кешей и его маменькой, чему эти двое были только рады, хотя и не понимали, отчего вдруг оказались в таком фаворе у родственника, который прежде от них нос воротил.
– Ну а потом я освободился, в это же время появилась в нашем городе Анфиса, и все закрутилось-завертелось.
По словам Короткова, Анфиса приехала в Питер не к своей родной бабушке – Галине Павловне. К ней она, памятуя о том, что старуха в свое время разрушила жизнь ее родителей, соваться не стала. Она поселилась у какой-то давней своей знакомой, тоже уже старушки, которая знала ее отца и мать. Но первым с Анфисой познакомился именно Рогожкин. И он же сообщил об этом факте Галине Павловне, считая весьма забавным, что сын и дочка ее погибших сыновей почти одновременно оказались в нашем городе.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19