ГЛАВА 19
Домой подруги вернулись только через сутки. То есть когда состояние Валеры перестало внушать опасения. Но все равно транспортировать его в город врач пока не рекомендовал.
– Пять сломанных ребер, – перечислял он Валере, который настаивал на отъезде. – Рваная рана на голове, сотрясение мозга, множественные гематомы и ушибы. Не говоря уже о состоянии ваших внутренних органов.
Валера молчал. В глубине души он осознавал, что эскулап прав. И врач добавил накала в голосе:
– Вы поймите, привези вас на пару часов поздней, вы бы сейчас не разговаривали! Куда вам ехать? Нет, я вижу, вы все-таки хотите ехать! Тогда я снимаю с себя всякую ответственность не только за ваше здоровье, но и за жизнь!
И Валера согласился остаться в больнице еще на одни сутки.
– Ты не боишься его тут оставлять? – спросила у подруги Леся, когда они уезжали.
– Чего бояться? – пожала плечами Кира. – Ты же видела, тут все медсестры мне в мамы, а то и бабушки годятся. Все будет в порядке! Никуда не денется! Да и вообще, ему сейчас не до женщин. С такими-то травмами!
Леся, которая совсем другое имела в виду, смутилась и замолчала. Хотя если бы ее спросили, то она бы сразу сказала, как сильно сомневается в том, что несколько жалких сломанных костей и помятые внутренности помешали бы Валере заняться сексом, подвернись ему подходящий вариант. Но Кира уже думала совсем о другом. Валера остался в больнице, и за него у нее голова не болела.
Не успели они отъехать и на километр, как мысли ее уже снова заработали в привычном направлении поисков убийцы доктора. Пока девушки дежурили возле постели раненого Валеры, они успели сдружиться с ребятами из бригады Бориса. Те им порассказали немало интересного и про Сазонова, и про злосчастную половинку сотенной банкноты.
Все кусочки событий сложились теперь, как детские пазлы. И подруги наконец смогли увидеть всю картинку целиком.
– Много я вам рассказать не могу, – объяснил подругам Борис. – Просто не имею права. Скажу только в общих чертах. Это был шифр доступа к одному банковскому счету. И на нем хранились не только деньги, но также информация, которая была дороже любых денег.
– И если бы она попала в руки Казимира?..
– Нашему с Валерой боссу пришел бы каюк. Да и всем нам тоже не поздоровилось бы.
– Но откуда вообще взялась эта дурацкая идея с разорванной на две половинки банкнотой?
– Не такая уж она и дурацкая! – обиделся Борис. – Долгие годы она отлично работала. Одна половинка хранилась у нашего босса, а вторая у его брата, который был ему предан на все сто процентов.
– Но все же предал его, да?
– Все не так просто, – покачал головой Борис. – По большому счету, Игнат никого не предавал.
– Как же? – изумились подруги. – Ведь это именно его половинка банкноты оказалась у доктора?
Борис снова покачал головой. Но не замолчал, а принялся рассказывать дальше:
– Вы же знаете, доктор охотно занимался пациентами, которым что-то там мерещилось или казалось?
– Да.
– И принимал всех, кто мог заплатить за дорогой прием.
Это подруги тоже прекрасно знали. А Борис продолжал свой рассказ.
В один далеко не прекрасный для всех день к доктору на прием заглянул крайне озабоченный молодой человек. Доктор видел его впервые, но внутренний голос ему сказал, что тут можно хорошо поживиться. Молодой человек при всех своих крепких мышцах, высоком росте и широких плечах производил впечатление человека недалекого и к тому же склонного к внушению. Интеллект у него находился на уровне малого ребенка. Именно с такой аудиторией и предпочитал работать Пешков.
Вера в доктора – прежде всего. В дело, ясно, шел также гипноз, приемами которого владел знаменитый психотерапевт. Таким образом в подчинении у доктора оказалась целая армия почти зомбированных им людей, готовых выслушать и выполнить любой его приказ. Разумеется, завуалированный под их собственные желания, выгоду или пользу.
– Мы знаем, что Пешков любил манипулировать своими пациентами, – кивнула Кира. – Это у него было вроде развлечения. Его жена даже рассказывала, что он называл своих пациентов «жалкими людишками». И в глубине души презирал их.
– В данном конкретном случае доктору было за что презирать своего пациента, – буркнул Борис. – Этот дуралей…
– Игнат?
– Да, он, видите ли, начал тяготиться той жизнью, которую вел с шестнадцати лет. К тридцати этому придурку в голову полезли смутные мысли о том, что он живет неправильно. Или неправедно.
– Может быть, так и было?
– Так он же больше ничего не умел! – возмутился Борис. – Только и годился, что махать кулаками и размахивать пистолетом. Тупой парень! Совершенный дуболом! Без образования и, что самое главное, без мозгов! Вот его брат, он да! Голова! Самородок! Он достиг многого! А Игнат, хоть и был верен ему как пес, звезд с неба никогда не хватал. Это я вам потому говорю, что знаю парня уже почти пятнадцать лет.
Однако этот парень своими тупыми мозгами допер до одной простой истины. Сколько веревочке ни виться, а конец найдется. К тому же натура у него, несмотря на образ жизни, была совестливая. А в последнее время ему все чаще стали сниться невинно убиенные им души. Они выстраивались в круг и начинали водить возле своего убийцы жуткий хоровод. Кошмары мучили парня настолько, что кто-то посоветовал ему обратиться к психотерапевту.
– Чай, не в деревне жил, – буркнул Борис. – И телевизор смотрел регулярно. А там этот прохиндей – наш доктор – вещал, надо отдать ему должное, очень убедительно.
– И что, помог Игнату визит к психотерапевту?
– Доктор посоветовал ему покаяться, – сказал Борис.
– Сходить в церковь?
Для начала парень так и сделал. Это принесло ему некоторое душевное облегчение. Но кардинально состояния не изменило. Покойники продолжали сниться парню с ужасающей регулярностью. И доктор предложил тому не только покаяться, но и изменить образ жизни.
– И тот согласился?
– К этому времени кошмары и муки совести, растравляемые стараниями доктора, так допекли парня, что он не мог и думать ни о чем другом, – сказал Борис. – И идею уехать в монастырь и постричься там в монахи, чтобы жить в мире и молить у бога прощения не только для себя, но и для брата, которого Игнат, повторяю вам, обожал с собачьей преданностью, парень воспринял едва ли не с восторгом. Одним словом, душа его потребовала покоя не только для себя, но и для своего брата. А доктор ловко воспользовался этим.
И все было бы отлично, и, возможно, бедняга Игнат стал бы первым, кому действительно помогли советы доктора, да только перед тем, как услать пациента далеко и надолго, доктор задумал использовать его.
– Идею эту ему подкинул не кто иной, как ваш Сазонов, – добавил Борис, и в его голосе подругам почудилась укоризна.
– Почему это он наш? – немедленно вознегодовала Кира.
– А что за идея?
– Сазонов по роду своей деятельности знал кое-кого из окружения Игната. Знал и о том, что старший брат во всем доверяет младшему, потому что преданней человека у него не было и не могло быть. И однажды Сазонов столкнулся на улице с Игнатом, который выходил из приемной доктора Пешкова. Они разговорились. И Игнат похвастал, что посещает замечательного психотерапевта. И верит ему безоглядно!
Двое прохиндеев – Сазонов уже знал близко доктора – быстро нашли общий язык. Доктор сливал информацию Сазонову, тот обмозговывал ее, соразмеряясь со своими собственными сведениями, и в результате они сумели понять, где и каким образом смогут извлечь выгоду из любви Игната к своему старшему брату.
– И как?
– Доктор без особого труда убедил парня, что его брату, если тот в корне не изменит образ жизни, грозит беда. Он внушил Игнату, что для этого ему нужно пойти на благое дело.
– А именно?
– А именно, Игнат должен отдать половинку хранящейся у него купюры ему, доктору. А уж он, дескать, сам позаботится, чтобы это деяние пошло брату на пользу.
– Как же ему это удалось? – ахнули подруги. – Ведь фактически он заставил этого дурачка Игната предать собственного брата.
– Как ему это удалось, мог бы объяснить нам только сам доктор, – вздохнул Борис. – И я бы с радостью побеседовал с этим подлецом, но, увы…
Сжавшиеся кулаки и побагровевшее лицо Бориса заставили подумать подруг о том, что, пожалуй, доктору еще повезло. Встреться он лицом к лицу с разгневанным Борисом, он бы мечтал как о благе о той смерти, какая выпала на его долю. Подруги переждали, пока Борис справится с охватившим его волнением и продолжит рассказ.
Итак, слова не в меру доверчивого пациента подтвердили, что Сазонов его не обманул, и в руках этого туповатого парня имеется в самом деле очень ценная информация.
– Как же тупице ее доверили? – удивилась Кира. – Будь он хоть трижды предан своему брату, но ведь он мог и не ведать, что творит.
– Так именно потому и доверили! – отозвался Борис. – У кого другого могло возникнуть искушение. А этот парень, в силу своей недалекости, просто не мог смекнуть, о каких баснословных деньгах идет речь. Ну, и преданность брату тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Но, увы, это смекнул также и доктор. И начал подбивать ничего не подозревающего парня на предательский шаг. Разумеется, все было замаскировано под благородный шаг помощи и самому пациенту, и его старшему брату. Просто предать его парень никогда бы не согласился. Но он полностью доверился доктору.
– И что?
– Парень уехал в монастырь. А важную информацию оставил в руках доктора.
– И когда вы поняли, что Игнат вместе с доверенной ему половиной шифра исчез, вы начали искать, где он бывал, и людей, с которыми он общался в последнее время?
– И вышли на доктора?
– Да, – кивнул Борис. – Тот так струхнул, что мы сразу поняли – угадали.
– Важная информация – это та самая половинка банкноты? – на всякий случай уточнила Леся, которая все еще не в силах была поверить, что вся эта суета возникла из-за клочка бумаги, который они с Кирой чуть было не выбросили за бесполезностью.
Борис кивнул:
– Да, это была часть шифра, с помощью которого можно войти на банковский счет.
– Где деньги лежали?
– Кое-что поважней. Ну, и конечно, огромные деньги.
– Больше ста тысяч долларов?
– В десятки раз больше.
Подруги изумились. Доктор продал Сазонову добытую им половинку банкноты всего за сто тысяч. Что же он так продешевил?
– Ваш доктор не любил риска, – вздохнув, пояснил Борис. – И, продав шифр Сазонову, он считал, что самоустранился из этой истории. Пусть дальше Сазонов сам пытается раздобыть эти деньги. А ему, доктору, рисковать дальше не с руки. Он свой куш с этой аферы и так поимел бы.
– Но к доктору все равно пришли и потребовали назад этот шифр. Кто пришел? Вы? Это были ваши деньги? Сазонов хотел их у вас украсть? А при чем тут Казимир? Почему он тоже претендовал на эти деньги?
– Это пусть вам Валера объясняет, – потупившись, произнес Борис. – Он на такие дела мастер.
– Ага! – хмыкнула Кира. – Знаем мы, как он объясняет. Слова из него не вытянешь.
– Могу только сказать, что деньги эти были спорные, – произнес Борис. – Наследство одного человека, который умер несколько лет назад. Но Казимир, как оказалось, всегда считал, что также имеет на них права. И наш босс думал точно так же. Однако о планах Казимира осведомлен не был.
– А у кого была вторая половинка банкноты?
– У нас, – лаконично ответил Борис. – Одна хранилась у нашего босса, а вторая у Игната.
– И при чем тогда тут Казимир?
– В общем-то, ни при чем, но это не мешало ему мечтать завладеть шифром.
– А где деньги со счета теперь? Ну, и все остальное?
– Тоже у нас. Верней, у нашего босса. Он решил больше не доверять вообще никому. И переложил деньги на другой счет, теперь о нем знает лишь он один.
– Так вы все же добрались до закрытого счета? – воскликнула Кира. – Но как?
Леся тоже была изумлена.
– Ведь мы так надежно спрятали свою половинку банкноты, – произнесла она.
– Но мы ее нашли, – мягко возразил Борис. – Под кактусом.
– С ним все в порядке? – заволновалась Леся.
– С твоим Федькой ничего не случилось. Даже табличка с именем не помялась. Мы просто отлепили банкноту и поставили его на место.
– Тогда хорошо.
– Я тоже так думаю, – кивнул Борис. – Хотя все могло кончиться для всех нас гораздо печальней.
– Почему?
– Потому что, когда Валера поперся вас выручать, мы не знали, что у Казимира есть выход на банк, где хранился счет. И едва мы сняли деньги, как тому поступил сигнал.
– И что?
– А то, что Валера в этот момент все еще был в доме. А мы не могли сообщить ему о том, что деньги благополучно сняты. Мы и сами этого не знали.
– Почему?
– Потому что мы заблокировали все сотовые телефоны в радиусе пяти километров от дома Казимира! – с досадой произнес Борис. – Откуда же нам было знать, что у него имеется свой собственный канал, который не поддался нашей блокировке!
– Поэтому Казимир и приказал схватить Валеру?
– Если бы ему это удалось. И если бы в это время вы все еще были в доме Казимира, то вам бы всем не поздоровилось. А смерть ваша была бы очень долгой и мучительной. Знаете, какое прозвище у Казимира?
– Нет.
– Живодер. Догадываетесь, почему?
Подруги содрогнулись. Все эти застенки в подвале Казимира… Сколько же ужасных вещей им довелось повидать. И как они сами могли когда-то считать этого Казимира славным?
– А он теперь?..
– Могу сказать только то, что вас он больше никогда в жизни не побеспокоит.
– Он мертв?
– Убит в перестрелке.
Это подруг вполне удовлетворило.
– А сто тысяч? – спросила Кира.
– За батареей?
– Вы их тоже нашли?
Борис кивнул с таким видом, словно это было само собой разумеющимся.
– Сразу говорю, что они не наши. Они принадлежат Сазонову.
– Доктор послал меня к Сазонову, договорившись с ним, что тот отдаст рваную банкноту в обмен на свои собственные сто тысяч долларов, – добавила Леся.
Борис кивнул.
– Я знаю, что это деньги Сазонова. Он нам сказал. И у нас нет причин ему не верить.
– А коли банкнота все равно оказалась у вас, вы должны вернуть их ему.
– И проследить, чтобы он заплатил своей сестре две, нет четыре тысячи долларов!
Борис удивился, но спорить с подругами не стал.
– Разберемся, – пообещал он им. – Кто кому и что там должен.
Большего подругам добиться от него не удалось. Но и это было круто! Они не сомневались, что Борис сдержит слово и в самом деле разберется. Оставалось только надеяться, что разберется он по справедливости.
И вот теперь подруги возвращались в город. И мысли их двигались в одном направлении.
– Мы узнали до чертиков много, – сказала Кира, хотя вид у нее был далеко не умиротворенным. – Но при этом ни на дюйм не приблизились к разгадке того, кто же все-таки убил доктора Пешкова.
– Это точно был не Борис, не Казимир, не Валера и не Сазонов, – перечислила Леся. – Им всем выгоды от этого не было никакой. А они не те люди, чтобы убивать просто из удовольствия.
– Скорей, на это бы пошел сам доктор.
– Он был трус! – поморщилась Леся. – Сидел у себя в кабинете и дергал за ниточки.
– Дергал за ниточки… Дергал… Дергал… И додергался!
Кира внезапно просияла.
– Ты что-то сообразила?
– Так, есть одна мыслишка, – произнесла Кира. – Надо будет ее проверить.
И едва они оказались в городе, как она энергично потащила подругу за собой к остановке такси. Леся семенила за подругой в жутко неудобных, но зато фантастически блестящих босоножках. Она приобрела это великолепие в крохотном сельском магазинчике, не в силах устоять перед красным пластиком, густо обсыпанным золотыми блестками. Босоножки были ей маловаты и уже натерли пальцы до волдырей, но сдаваться Леся не собиралась. Красота стоила любых жертв.
– Куда мы едем? – пыталась выяснить Леся у подруги, стараясь отвлечься от терзающей ее ноги жуткой боли.
Но Кира лишь загадочно улыбалась и твердила:
– Увидишь!
Вскоре Леся и в самом деле увидела. Это место было ей знакомо. Им с Кирой уже довелось побывать здесь, пока они вели свое расследование. Но что тут снова могло понадобиться неугомонной Кире?
– Зачем мы сюда идем? – приставала Леся.
Но в ответ она слышала лишь все то же загадочное:
– Увидишь!
Дверь им открыла сама хозяйка квартиры. При виде подруг ее лицо побледнело. Это было видно даже под слоем умело наложенного грима.
– Здравствуйте! – пролепетала вежливая Леся.
Но Кире, похоже, было не до церемоний. Она сразу же перешла в наступление:
– Ваш сын дома?
Лукерья Ивановна, а это была именно она, отрицательно покачала головой.
– Он на работе, – выдавила она из себя через силу.
– Вот и отлично! – произнесла Кира. – Мы бы хотели поговорить с вами как раз в его отсутствие.
Лукерья Ивановна с явной неохотой посторонилась, пропуская подруг в квартиру. Проведя их в гостиную, она жестом указала, куда сесть, села сама и выжидательно посмотрела на них. Первой начинать разговор она не торопилась. Молчание затянулось. А Леся невольно обратила внимание на беспокойно двигающиеся руки Лукерьи Ивановны. Они без остановки комкали край юбки.
– Вы нашли? – произнесла она наконец, и горло ее сдавила судорога. – Нашли убийцу?
Кира внимательно посмотрела на женщину.
– Лукерья Ивановна, – строго сказала она. – Давайте не будем играть в эти игры.
– В чем дело? Я ничего не понимаю.
Леся тоже ничего не понимала, но видела, что женщина здорово нервничает. Почему бы это?
– Вы же следили за своей невесткой, – произнесла Кира все тем же строгим тоном. – И знаете, что к чему. Так зачем лукавить?
– Я? Следила? За кого вы меня принимаете?
Казалось, Лукерья Ивановна здорово изумлена и возмущена. Но Кира на эту уловку не поддалась.
– Вы следили за Светой, – повторила она. – Не знаю, сколько раз вы это делали. Но в тот день, когда было совершено убийство доктора Пешкова, вы точно следили за своей невесткой.
– Нет! Уверяю вас, вы ошибаетесь!
Кира отрицательно покачала головой, показывая, что не верит.
– Вы ошибаетесь!
– А откуда тогда вы могли знать, в чем была одета в тот день Света? Откуда вы знали, что на ней был зеленый пиджак и красные брюки?
– Я не знала, – забормотала Лукерья Ивановна. – Я не знала… Я… Я просто предположила.
Но тут возмутилась даже доверчивая Леся.
– Ну, уж нет! Вы совершенно точно описали, в чем была одета ваша невестка в день убийства ее психоаналитика! – воскликнула она. – И еще возмущались отсутствием вкуса у нее. Это я слышала своими собственными ушами! Я – свидетель!
Лукерья Ивановна кинула на нее затравленный взгляд.
– Дело в том, что Светочка заходила ко мне, – промямлила она наконец. – Приходила, чтобы справиться о моем здоровье.
– Вот уж это совсем неправда! – воскликнула Кира. – Не такие у вас были отношения, чтобы Света потащилась через весь город, чтобы поинтересоваться вашим здоровьем.
– Не говоря уж о том, что она чисто физически не успела бы заехать к вам, а потом поехать к Пешкову! Она ушла из дома около пяти вечера. Консьержка ее видела!
– Вот ко мне и поехала.
– Она поехала не к вам, она поехала к доктору! – возразила ей Кира. – И вам это известно куда лучше, чем кому-либо другому! Ведь вы за ней следили!
– Нет, вы ошибаетесь!
И тут Кира поняла, что пришла пора блефовать. Понизив голос, она почти прошептала:
– Не имеет смысла лгать! Вас там видели!
Лукерья Ивановна вскинулась словно ей под попу подложили динамитную шашку и уже подожгли запал.
– Что? Где? Кто? Никто не мог меня видеть! Там никого не было!
Подруги переглянулись, не скрывая своего торжества. А Лукерья Ивановна, поняв, что выдала себя с головой, скорбно понурилась.
– Ну да, – произнесла она после внушительной паузы. – Вы правы, я за ней следила.
Но тут же она подняла голову и с вызовом спросила:
– А что, нельзя? Это, между прочим, была моя невестка! Родственница, если выражаться юридически.
Кира поняла, что пора сменить тон.
– Дорогая Лукерья Ивановна, – масленым голосом произнесла она. – Никто вас и не обвиняет. Вы сделали то, что должны были сделать. Вы опасались за жизнь своего сына.
– Да, да, – затрясла головой женщина. – Вы ведь меня понимаете? Мне было страшно! Мой сын… Он не понимал, как велика опасность. А я…
– А вы понимали, – все так же вкрадчиво произнесла Кира. – И решили обезопасить своего сына.
– Кто, кроме меня, мог это сделать? – почти плача, произнесла женщина. – Конечно, я боялась за его жизнь. Боялась, что эта мерзавка выполнит задуманное.
Кира кивнула.
– Вот и хорошо. Вы за ней следили. И что вы увидели?
– Боже мой! – застонала Лукерья Ивановна. – Я не могу об этом говорить. Кеша просил меня никому не рассказывать. Он будет ужасно зол, если я раскроюсь!
– Но мы никому не скажем!
– В самом деле?
– Конечно! Мы беседуем с вами сугубо приватно. Для того чтобы ваши слова имели юридическую силу и могли быть использованы в суде, вы должны повторить их в кабинете следователя, подписать протокол и все такое прочее. А пока мы с вами просто беседуем.
– То есть мои слова не повредят Свете?
– Ни Свете, ни кому другому, – заверила ее Кира.
– Тогда слушайте! Да, вы правы! Я следила за этой мерзавкой! И вы были правы, я сделала это ради безопасности моего сына. Но я правда ничего не понимаю… Эта женщина… Она подсыпала отраву в кофе вовсе не ему.
– Не вашему сыну?
Лукерья Ивановна помотала головой.
– А кому?! Кому она ее подсыпала?
– Говорите же, Лукерья Ивановна.
– Она отравила вовсе не того человека.
– А кого?
Еще мгновение женщина колебалась.
– Она отравила своего сообщника, – произнесла она наконец. – Этого негодяя доктора!
Подруги молчали. В их головах по-прежнему шла напряженная работа. А Лукерья Ивановна тем временем все говорила и говорила. Произнеся роковые слова, она уже больше не сдерживалась, будто опасаясь, что ее могут прервать.