Глава восемнадцатая
Первой пришла в себя Анастасия.
– Вы кто такие? – воскликнула она, возмущенно глядя на посторонних. – Что вам тут нужно?
– Это частная собственность! – мигом сориентировалась и Зоя Ивановна. – Убирайтесь!
Но никто ей не ответил. Вместо этого вперед выдвинулся следователь. Не Пуля, а тот, который вел дело об убийстве Федора. Подруги чуть не вскрикнули от радости. Знакомое лицо. Сейчас он наведет тут порядок.
– Так, так, – произнес следователь, шагнув в сторону и подняв с земли упавший из рук Анастасии сверток. – Значит, дедушкин клад вы нам сдали не весь? Кое-что оставили себе про запас?
Анастасия рванулась было к нему. Но держащий ее омоновец был начеку. И не пустил женщину сделать ни шагу.
– Ненавижу! – прорычала Анастасия, глядя на следователя. – Будь ты проклят! Это мое сокровище!
– Уже не ваше.
– Врешь! Не отнимешь! Она принадлежала моему деду! Всегда! Это кто угодно подтвердит! Все видели эту маску, когда она висела у нас дома! Все наши знакомые! Все, кто бывал у нас в доме! Десятки, сотни свидетелей! Вы не посмеете отнять ее у нас.
И Анастасия внезапно заплакала. Глотая соленые злые слезы, она продолжала ругать следователя последними словами. Но тот и ухом ни повел.
– Учитывая, что для того, чтобы завладеть этой маской, вы лишили жизни одну свою жертву и совершили нападение на вторую, вы вряд ли сможете обладать своим наследством в ближайшие годы.
Слезы у Анастасии мигом высохли. И она уже с неприкрытой ненавистью посмотрела на следователя.
– Что? – спросила она. – Какая еще жертва? Ни я, ни мой муж никого не убивали.
– Когда это случилось, мы с женой были в Краснодаре! – пробубнил Ванька.
Следователь даже поморщился, так активно не нравилась ему эта парочка.
– Оставьте! Ни в каком Краснодаре вы не были.
– Но билеты…
– Билеты куплены вами в один конец. Но на поезд вы так и не сели.
– А вы докажите!
– Запросто.
– Как вы объясните тот факт, что на первой же остановке проводник вашего вагона, оказавшийся ловким малым, посадил на ваши места двух «зайцев»?
Анастасия побледнела. Да и ее муж как-то спал с лица.
– Это выяснила проверка. Контроль. Был составлен протокол, из которого совершенно ясно, что ни вы, ни ваш муж в краснодарском поезде не ехали.
– Мы просто пересели в другой вагон! Проводник вам что, об этом не сказал?
– Бросьте! Проводник сам признался в своем обмане. И в протоколе черным по белому записано, что на ваши два места в Санкт-Петербурге никто не сел.
Анастасия и ее муж подавленно молчали. Сказать им было нечего. Свидетелей у них явно не было.
– Оставим эту тему, – произнес следователь, устало вздыхая. – Ребята, забирайте их всех!
Но тут ожили Зоя Ивановна с мужем:
– А нас за что?
– За убийство!
– Мы никого не убивали!
Следователь нахмурился еще больше.
– Вы сами признались, – сказал он. – Вы и ваш муж. И ваши слова записаны на пленку. И будут приобщены к делу как вещественное доказательство.
– Пленка – это не доказательство. Мало ли что можно туда записать!
– Очень даже хорошее доказательство. Потому что получена она не с бухты-барахты, а в ходе оперативного мероприятия по разработке подозреваемых по делу об убийстве.
– Мы ничего не говорили!
– Это все ложь!
– Подстава!
Но следователь не стал их больше слушать.
– Хотите, я покажу вам вещь, ради которой вы все это затеяли? – вместо этого спросил он у Анастасии.
Та промолчала.
– Молчание – знак согласия, – усмехнулся следователь.
И, взяв из рук помощника сверток, стал его медленно разворачивать.
– Так, – приговаривал он, – что же у нас тут такое?
Анастасия и ее муж следили за действиями следователя словно завороженные, не в силах оторвать глаз от его рук. Наконец тряпка была развернута. И взглядам всех собравшихся предстала маска. Следователь развернул ее и показал Анастасии изнаночную сторону. Та впилась глазами в клеймо и ахнула:
– Подделка! Снова она! Не может быть!
– Вижу, что вы уже поняли, какого дурака сваляли, – удовлетворенно хмыкнул следователь. – Все верно. Ваш дед вовсе не передавал ничего своей сестре.
– Старая грымза! – воскликнула Анастасия. – Она мне наврала!
– Это была ловушка. Клавдия Захаровна действовала по нашей просьбе. Она помогла расставить перед вами и вашим мужем ловушку. И вы все в нее угодили.
– Дура! – взвизгнула Зоя Ивановна, глядя на Анастасию. – Бабка провела тебя. Лохушка!
– Молчи! Сама кретинка! Нечего было на чужое зариться.
Ругательства вновь посыпались с обеих сторон. Четверо преступников старались сорвать злость друг на друге.
– Уведите их! – махнул рукой следователь и с отвращением отвернулся от преступной четверки, грызущейся между собой.
Но, отвернувшись от преступников, он увидел перед собой двух подруг.
– И вы тут, – вздохнул он. – Ну, ясное дело, как же без вас? Не обошлись бы ни за что!
Подруги не обиделись. Следователь ворчал на них без всякой злобы. Просто так, для профилактики.
– Мы хотим знать, – сказала Леся. – Зачем?
– Что – зачем? – устало спросил следователь.
– Зачем Гога убил Лаврентия Захаровича? За что он его так ненавидел?
– Это долгая история.
– Расскажите!
– Может быть, – уклончиво пообещал девушкам следователь, – в другой раз. Потом.
И с этими словами он устремился по дорожке за преступниками, которых уводил конвой. Но подруги кинулись за следователем.
– Когда в другой раз? Когда это потом? Мы хотим сейчас!
– Сейчас я вам ничего сказать еще не могу. Не имею права.
И следователь сел в машину и захлопнул дверцу перед самым носом у подруг. Те были разочарованы. Вот так всегда! Они рискуют жизнью, придумывают способы изобличить преступников. А милиция забирает себе все лавры. Да бог с ними, с лаврами. Могли бы просто удовлетворить их любопытство.
Большой дом за их спинами внезапно опустел. Стал мрачным, темным и одиноким. Оставаться в нем подругам не хотелось.
Но и уйти они не могли. У них было тут еще одно незавершенное дело. Маска! Проклятая маска никак не давала им покоя!
– Ну, что вы тут пригорюнились?! – раздался неподалеку от них голос бабы Клавы.
После удачно проведенной операции по задержанию Анастасии и ее сообщников старушка вернулась в дом своего брата, как и было условлено между ней и подругами.
– Чего такие печальные? Не получилось?
– Все вышло отлично. Преступники признались. Их арестовали. И увезли.
Баба Клава помолчала. Она думала о своем.
– И кто? – дрогнувшим голосом спросила она у подруг. – Кто убил Лаврентия? Все-таки Настька?
– Нет.
– Нет?! Слава богу! А кто же тогда?
– Сидорчуки.
– Ого! А им зачем это было нужно?
– Мы так поняли, что они тоже хотели добраться до клада Лаврентия Захаровича.
Баба Клава покачала головой:
– Чудные дела творятся в этом мире. Сколько живу, все время людям удивляюсь. Но если Настька деда не убивала, за что же ее тогда арестовали?
Подруги переглянулись. Ну, и как объяснить старушке, что Анастасия убила Федора. Да ладно там Федора! Кто он бабе Клаве? Седьмая вода на киселе! Главное, как объяснить бабе Клаве, что Анастасия с мужем покушались и на ее жизнь тоже? Что это именно они дали бабе Клаве по голове, а потом оставили старушку одну умирать в кустах?
Как можно деликатней подруги попытались внушить бабе Клаве, что вина Анастасии еще не полностью доказана. Может быть, она и не виновата ни в чем. А все затеял ее муж.
– Ну, как же! – фыркнула баба Клава. – Будто бы я Настьку не знаю. Ванька – просто тетеха. Настоящий двигатель в их парочке – это Анастасия.
Но ругаться дальше она не стала.
– Да не о Настене сейчас речь, – сказала она подругам. – Не для того я вас попросила встретиться, чтобы ее обсуждать.
– А зачем?
– Пока в больнице лежала, мысль у меня одна появилась.
– Насчет маски?!
– Верно.
И баба Клава поманила подруг в сторону сада.
– Не шло у меня из памяти письмо Лаврентия Захаровича, – сказала она им. – Раз в колодце только клад оказался, а маски не было, то куда же он ее мог спрятать? Ведь ясно написал, что маску я должна уничтожить. И про наши детские игры в прятки упоминал. И прочие игры тоже вспоминал.
– И что?
– И подумала, что не напрасно он в эти воспоминания ударился. Стала я вспоминать дальше, – продолжала старушка, – и вспомнила, что детьми мы не только в прятки играли и на чердак лазили. Была у нас с Лавром еще одна забава… В разведчиков мы с ним играли. Тогда в моде такие игры были.
Подруги кивнули. Игры в разведчиков и шпионов в моде всегда. И неважно, советские это разведчики вроде Штирлица, дети-шпионы или телевизионный сериал про будни агентов ЦРУ. Шпионские страсти всегда овеяны ореолом романтики. И все возрасты во всем мире покорны этой страсти.
– Да, мы играли. Письма шифровали. Азбуку Морзе выучили. Всякие хитроумные приспособления придумывали. Оружие из дерева Лаврентий себе строгал.
Подруги уже испугались, как бы баба Клава, подобно многим пожилым людям, не ударилась в неуместные воспоминания, но она вовремя остановилась.
– К чему я это все веду? А к тому, что чернил «невидимых» у нас не было, а вот молока хоть залейся. В то лето корова у нас отелилась. И молоком мы все опивались.
Подруги переглянулись. При чем тут молоко? Оказалось, что очень даже при чем.
Маленький Лаврентий был мальчонкой смышленым. И то ли вычитал в книжке, то ли сам придумал, но стал писать свои «донесения» парным молоком, макая в него гусиное перо. Неумело очиненное перо скрипело, рвало бумагу и брызгалось. Буквы получались кособокими и неровными. Но когда высыхали, были почти не видны. А при нагревании бумаги над огнем четко проступали коричневыми строчками.
– Вот я ту забаву нашу детскую вспомнила и вчера вечером сунула письмо Лавра на огонь зажигалки.
Каково же было изумление бабы Клавы, когда на огне стали проступать меж строчек новые буквы. Они складывались в слова, а те в предложения.
– Уж не знаю, к чему Лаврентий так перестраховывался, – сказала баба Клава, – а только письмо свое написал так, чтобы я одна могла его прочесть. Да и то не сразу догадалась, как это сделать.
– И где? Где это письмо?
Баба Клава торжественно полезла в карман и вытащила оттуда порядком пожелтевший и местами опаленный лист.
– Вот оно! Читайте!
И пока подруги читали, старушка сокрушенно качала головой:
– Бедный мой Лаврушка. Всю жизнь от всех таился, скрывался, деньги огромные зарабатывал, а потратить ни на себя, ни на семью, ни на дочку не решался. Потом овдовел. Настька – внучка шалавистая его тоже не радовала. И что вы там ни говорите, а свою смерть Лаврентий тоже предчувствовал.
Подруги и не думали спорить. И баба Клава продолжала говорить:
– И это письмо он мне за два месяца до своего конца неспроста написал. Потом-то он в санаторий уехал, где свою Наденьку встретил. И снова ничего не вышло у них. Только Лаврушка встряхнулся, в счастье свое поверил, как судьба-то его и накрыла. Поневоле в злую силу маски поверишь. Не везло Лавру в этой жизни. Ох, не везло. Жизнь у него была долгая, да несчастливая.
Тем временем девушки закончили читать.
– Тут написано, что маска спрятана среди металлического хлама в сарае.
– Читала.
– Надо посмотреть.
И все три женщины двинулись к сараю. Подруги тут уже побывали. И видели, как много старых вещей и просто мусора здесь хранится. Тут же стоял огромный металлический шкаф вроде тех, которые в магазинах служат как камеры хранения вещей покупателей.
Металлический шкаф был забит под завязку разными металлическими болванками, болтами, гайками и даже гирями. Стояли тут старые весы, дырявые кастрюли и ржавые сковородки. А вот маски не было.
– Мы тут искали уже.
– Знаю. Но маска тут.
– Что-то я ее не вижу.
– Кабы все так просто было, то Анастасия бы ее давно уже первой нашла, – возразила баба Клава. – Давайте мозгами вместе шевелить, где бы Лаврентий ее спрятать мог.
Подруги послушно пошевелили извилинами. Потом им это надоело. И они начали просто сгребать все вещи в кучу, освобождая полки в металлических ячейках.
– Привет! – раздался позади них знакомый голос Димы. – Что это вы тут делаете? Уборку затеяли на ночь глядя?
Подруги обернулись.
– Разве ты не в городе? Ты же с детьми уехал туда.
– Вернулись уже, – уныло произнес он. – Начальник у жены совсем с ума сошел.
– А что такое?
– Жену в командировку отправили. В Тюмень. Обратно не раньше чем через две недели вернется.
– Так ты с детьми вернулся?
– Ну да, – вздохнул Дима. – Только зря вы уборку затеяли.
– Почему это?
– Перед смертью Лаврентий Захарович тут порядок уже навел. Вряд ли вы лучше сделаете.
– Да? А ты откуда знаешь, что он тут делал?
– А я ему помогал.
И Дима повернулся, чтобы идти дальше. И даже сделал несколько шагов. Но далеко уйти подруги ему не дали. Развернули и вернули в сарай.
– Говори, что он тебя делать заставлял!
– Ничего не заставлял. Вот эту скамейку попросил переставить.
Подруги кинулись к скамейке. Обычная садовая скамейка, от которой и остались только чугунные ножки. Деревянный остов давно сгнил и был выброшен.
– Еще что делал?
– Умывальник выбросил.
– Сам дед Лаврентий тебя попросил?
– Да.
– Не то! Вспоминай дальше.
– Больше ничего.
– Вспоминай!
Дима покорно напряг мозговые извилины.
– Нет, ничего больше не просил. Сам все делал. Я не вмешивался.
Разочарованные подруги отпустили мужчину. Но Дима не торопился уходить.
– Странный все-таки человек был покойник, – сказал он.
– Почему?
– Котелок у него старый просил, не отдал.
– Какой котелок?
– Да вон тот!
И Дима указал на старый помятый котел, стоящий в самом центре сарая на столе. Котел отлично вписывался в общую обстановку. Грязный, пыльный и с помятым боком. Он был не очень большой, но и не маленький. В нем было бы удобно варить варенье на костре или делать плов.
– Не для пищи он у деда Лаврентия использовался, – покачал головой Дима. – Краска там на дне какая-то засохшая. Я ее отодрать хотел. Да и использовать подо что-нибудь.
– Подо что?
– Я лодку смолить хотел. Вот и растопил бы в нем смолу.
– А дед Лаврентий тебе его что, не дал?
– Не дал. И даже вроде бы испугался. Прочь сразу прогнал. Иди, говорит, нету для тебя больше работы. А котелок не дам.
Подруги и баба Клава переглянулись. Странно это, почему же дед Лаврентий не отдал Диме старый котел, который тому так приглянулся?
– Дима, а помоги нам еще разок, – попросила Леся.
– Что делать надо? – бодро откликнулся Дима.
– Котел перетащи сюда.
Дима пробрался сквозь нагромождения старого хлама. И вытащил котел к выходу, где стояли женщины.
– Хорошая штука, – мечтательно произнес он. – Может быть, вы, Клавдия Захаровна, мне его презентуете? Вашему брату ведь котел теперь точно без надобности.
– Погоди, Димушка. Погоди. Дай-ка мы сперва сами посмотрим, что в нем такое.
На дне котла в самом деле был толстый слой то ли краски, то ли какой-то замазки. Казалось, что она присохла к стенкам намертво. Но на поверку оказалось, что засохшая субстанция легко отковыривается.
– Замазка для окон! – воскликнула баба Клава. – Зачем она тут?
– Наверное, ваш брат хотел ее размягчить на огне, – предположила Леся, совершенно незнакомая со свойствами оконной замазки.
У нее, как и у Киры, в окнах красовались стеклопакеты. И про то, что на зиму щели в окнах можно замазывать замазкой, ей даже в страшном сне не могло присниться. Но баба Клава была тертым калачом. И отлично помнила, как используют эту самую замазку.
– А ну-ка! – проговорила баба Клава. – Посмотрим!
Замазка отлично крошилась и оставалась в руках у женщины большими кусками.
– Ой! Там что-то есть!
Под замазкой в самом деле обнаружился полиэтиленовый пакет. Взволнованная баба Клава вытащила его наружу и отряхнула от крошек замазки.
– Там что-то есть!
В пакете действительно лежало что-то увесистое. Дрожащими руками баба Клава попыталась развязать пакет. Но была вынуждена отступить.
– Нет, не могу! Руки не слушаются. И сердце стучит так, что в голове отдается. Димушка, попробуй уж лучше ты.
Дима не заставил просить себя дважды. Он-то ни капли не волновался. Быстро распотрошил пакет. И из него выпало что-то тяжелое.
– Она! – судорожно выкрикнула баба Клава. – Маска!
– Золото!
– Ну, и Урод!
– Куни-Уни!
– Не трогайте ее!
Это воскликнула баба Клава. И она же поспешно схватила маску и прижала ее к груди. Чтобы никто другой не мог до маски даже дотронуться.
– Я уже старая, – мотивировала она свой поступок. – Если и помру от этой маски, так невелика беда. Я свое уже прожила. А вы – молодые. Вам еще жить и жить.
После долгих уговоров баба Клава все же согласилась дать друзьям хотя бы посмотреть маску.
– Но только из моих рук!
И еще при этом старушка строго-настрого запретила молодым людям даже прикасаться к маске. Чтобы не волновать суеверную старушку, все стали рассматривать маску из ее рук. Впрочем, она оказалась точной копией той подделки, которую они уже видели, трогали и даже нюхали.
Разве что настоящий Куни-Уни казался еще более злобным, отвратительным и кровожадным, чем его свежая копия. Подруги долго рассматривали его клыкастую физиономию, пока им не стало мерещиться, что древнее языческое божество тоже стало поглядывать на них. Тогда они поспешно отошли в сторону. Кто его знает, этого Куни-Уни. Вдруг он в самом деле тут?
Ощущение, что из маски на них смотрит кто-то отвратительный и злобный, было не самым приятным. И, вспомнив предостережения бабы Клавы, подруги отошли от греха подальше.
– И ничего в этой маске такого особенного нету, – разочарованно произнес Дима. – Но если честно, то весьма жуткая вещица.
– Я бы такую у себя дома ни за что не повесила.
– И эта штукенция может стоить триста тысяч евро?
– Может и дороже. Триста тысяч – это ее стартовая цена.
– Совсем люди без ума!
– Это же историческая и культурная ценность.
– Работа грубовата! Я бы и то лучше сделал! Вот тут, к примеру, на щеках в складках…
И Дима потянулся к маске.
– Хватит! – решительно воскликнула баба Клава.
Нервы ее не выдержали, и она поспешно спрятала маску обратно в пакет.
– Хватит! Эта штука уже достаточно попила человеческой крови! А у тебя, Дима, двое детей маленьких. Хочешь их осиротить?
Ничего такого Дима не хотел. Да и волновать бабу Клаву тоже не хотел. Маска его тоже особо не заинтересовала. Поэтому он покорно отодвинулся.
– Может быть, отвезти вас в город? – предложил он.
– Сами доберемся. Верно, девочки?
Подруги переглянулись. Что им тут делать? В доме покойного Лаврентия Захаровича подруг больше ничего не держало. Преступники были разоблачены. Клад и маска найдены. И девушки с удовольствием приняли предложение бабы Клавы немедленно, не дожидаясь утра, двинуться в город.