Глава 10
Девушки с нетерпением ожидали рассказа, но Мария Борисовна не торопилась: она о чем-то сосредоточенно размышляла, прикрыв глаза.
– С Клепой я познакомилась первая, – заговорила она наконец. – Арнольд в нашей компании появился уже позже. Тогда это было удивительное знакомство. Иностранка! Да еще не просто иностранка, а прибывшая из капиталистического, как тогда говорили, мира. И где? У нас, в Советском Союзе! Для всех нас это были удивительные отношения.
– Мама Марго была иностранной подданной?
– Да. Она прибыла к нам, как мы тогда говорили, из туманного Альбиона.
– Из Англии?
– Ну да. И могу вам сразу же сказать: ее родители были категорически против того, чтобы их титулованная дочь вдруг заделалась ярой коммунисткой и поехала на родину Владимира Ильича. А Советский Союз, что ни говори, был в те времена средоточием и оплотом социал-коммунистической партии рабочих и крестьян.
Каким местом высокородная дочь лордов относилась к партии рабочих и крестьян, понять было трудновато. Да Мария Борисовна, тогда просто Мария, никогда и не пыталась. Она знала только одно: лучше, светлее и интереснее она человека в своей жизни не встречала. Мария, если можно так выразиться, влюбилась в свою английскую подругу. Разумеется, ничего общего с порочной сексуальной привязанностью ее чувство не имело. Мария восхищалась своей подругой совершенно искренне и невинно. Восхищалась как честным и идейным соратником.
– Как бы я хотела быть хоть немного похожей на нее. Такой же смелой! Такой же отважной! Так же наплевательски относиться ко всем условностям.
Оковы, которые наложили на нее общество и происхождение, а также горячо любимые Клеопатрой родители – лорд и леди Глочестер, – девушка сбросила одним легким движением.
– Я уезжаю! – заявила она своим опешившим родителям. – Вернусь ли, не знаю. Если хотите, можете лишить меня наследства. Если нет, то поцелуйте и попрощаемся по-доброму.
И что удивительно, ее родители только прослезились в ответ. Они тоже восхищались в душе своей непокорной дочерью. К тому же она была у них единственным ребенком. Поздним. А авантюризм был у них в роду. Фамильная болезнь, если можно так выразиться. Некоторые передают гемофилию, другие – врожденное косоглазие или огромные носы, а у них от бабки к внучке, от прадеда к правнуку рождались исключительно авантюристы всех мастей.
– Один из прапращуров Клеопатры ушел из родительского дома, чтобы стать пиратом. Конечно, тогда это было вполне законное занятие. Он, кажется, даже купил патент на пиратство. Покупали-то подобные патенты многие, но далеко не все возвращались назад с триумфом, купаясь в роскоши. А вот он вернулся. И еще много поколений его потомков жили памятью об этом пирате и со сладкой мыслью: если бы не его трофеи, то не жить бы им в родовом замке так безмятежно.
Но Клеопатра сокровищ не искала. Корабли на дно не пускала. Она добивалась прекрасной и светлой жизни для всех… и даром!
– Но это же невозможно! – вырвалось у Киры. – Утопия!
Но Мария Борисовна покачала головой в ответ.
– Напрасно вы так считаете. Еще совсем недавно мы были твердо уверены, что стоим на пороге нового, лучшего общества. Где все будут равны. Где не будет денег. И где каждый будет заходить в любой магазин и брать там ровно столько, сколько ему нужно.
– Потрясающе! И вы в это верили?
– Верили. И верим до сих пор! Например, я верю, что это возможно. Другой вопрос, что курс страны нынче поменялся. И коммунизм у нас, в России, больше никто не строит.
Вот оно что! Оказывается, перед ними – старая коммунистка. Как это они сразу не догадались? Ведь именно об этом свидетельствует аскетизм ее жилья. Что ж, можно только преклониться перед такой верой в человечество. Надо же! Дожить до седых волос и искренне верить, что человечество сможет искоренить в себе лень, жадность и прочие пороки. И зажить по-настоящему счастливо, честно трудясь и радуясь своему труду.
Но Мария Борисовна уже снова говорила про Клеопатру:
– Это имя дал ей отец. Он считал, что дочь вырастет такой же красавицей, какой была Клеопатра. Но лично мне эта мысль всегда казалась неудачной.
– Почему?
– Так ведь стоит вспомнить жизнь последней царицы Египта! Это же сплошная цепь предательств и горьких разочарований! Нет, желая счастья своему ребенку, я бы выбрала имя пусть и не столь громкое, но счастливое и благополучное.
Однако сама Клеопатра не считала, что ее имя чем-то ей угрожает. Она несла его по жизни гордо. И привлекала к себе сердца и взгляды – как самая настоящая царица.
– Пожалуй, из всех людей, с кем я была знакома, только мой брат мог бы соперничать с ней в этом. Арно тоже всегда привлекал к себе внимание. Хотя, признаюсь, далеко не всегда благожелательное.
Арнольд Борисович жил совсем иной жизнью, чем его будущая жена. И к своим двадцати семи годам уже успел побывать владельцем подпольного цеха по изготовлению обуви, заработать миллионы и потерять все, когда цех накрыло еще действующее в то время ОБХСС – организация по борьбе с хищениями социалистической собственности. Но Арно не отчаивался. И, уплатив немалую взятку, чтобы ускользнуть от уголовной ответственности (сколько он заплатил, не знала даже его сестра), снова взялся за дело.
На сей раз это был кооператив по производству нижнего белья с эротическим уклоном. Меховые трусики, прозрачные лифчики, плетки и кожаные ремни – все это разлеталось в мгновение ока. Деньги текли к Арно рекой. Но он все равно был недоволен.
– Не тот уровень, сестренка, – жаловался он Марии, обожавшей брата и всегда готовой его выслушать и посочувствовать. – Размах мелковат. Сколько я буду еще так барахтаться, пока не наберу достаточно денег? А ведь сейчас в стране происходит невозможное. За здорово живешь можно стать владельцем завода или даже целого комплекса.
Коммунистка Мария взглядов брата не разделяла. Но, любя его, искренне желала ему счастья. Она полагала: уж если брат не реализовал себя как бизнесмен, то пусть будет счастлив в браке, – и познакомила Арно с Клеопатрой.
Разумеется, два таких ярких светила просто должны были встретиться и полюбить друг друга. Так и произошло. Они встретились. И больше уже не расставались.
– Это было нечто феерическое! Они влюбились друг в друга с первого взгляда. Воздух между ними так и искрил! Мне сразу же стало ясно: эта пара, как сейчас говорят, от бога!
Свадьбу сыграли скромную. Родителей невесты в Советский Союз не впустили. Хотя времена были уже «тепленькие», железный занавес пока еще не упал окончательно. Так что пришлось ограничиться родственниками со стороны жениха и друзьями невесты.
Сразу же после свадьбы молодые уехали в свадебное путешествие, которое затянулось почти на год. Клеопатра хотела получше познакомиться со страной, которая отныне должна была стать ее Родиной. Вернулась она ошеломленная. И сразу же заявила: пожалуй, России еще рано строить коммунизм. Для людей, живущих натуральным хозяйством, идеи коммунизма представляются очень и очень расплывчатыми.
– Вряд ли что-то получится, – глядя правде в глаза, говорила Клеопатра. – Мне кажется, Арнольд прав. Нужно направить свои усилия в другое русло.
– Какое же?
– Благотворительность! Просветительство! Вот что нужно вашей раздираемой на части и совершенно неграмотной политически стране!
Клеопатра поехала к родителям, познакомила их со своим мужем и рассказала о своей новой идее: создании благотворительного общества, которое бы финансировало начинающих кооператоров. Помогало им, прикрывало бы от бандитских разборок, а также учило не только зарабатывать, но и делиться своими доходами.
Неизвестно, что вышло бы из этой затеи. Деньги у родителей Клеопатры были. И деньги немалые. Но вряд ли они захотели бы поделиться ими со всеми россиянами. Хотя, любя свою дочь, могли пойти у нее на поводу. Но, к счастью для них, Клеопатра обнаружила, что беременна. И выбросила идею о благотворительности из головы.
– Она готовилась стать идеальной матерью, – утирая подступившие слезы, говорила Мария Борисовна. – Самой лучшей! Замечательной! Уникальной! Она штудировала все книги, посвященные воспитанию детей, – от Макаренко до Спока. И даже не знаю, что могло вырасти из Марго, займись ее мать воспитанием своего дитяти. Наверное, нечто уникальное!
Однако судьба сыграла с Клеопатрой злую шутку. О том, что она больна опасной болезнью, она узнала лишь на последних месяцах беременности. Ни о каком аборте речи уже не шло.
– Я рожу это дитя! – заявила молодая мать. – Чего бы мне это ни стоило! Отдам жизнь, если понадобится!
Родители пришли в ужас и уговаривали дочь полететь в Англию. Рожать там. Все-таки доктора лучше. Но Клеопатра отказалась. Сначала не хотела оставлять мужа. А потом было уже поздно. Роды начались внезапно. Длились долго. Пришлось делать операцию. И девочка родилась совсем слабенькой.
– А Клепа ее даже не увидела! Бедняжка, она так и не очнулась после наркоза! Диабет плюс слабое сердце. Клепу спасти не удалось!
Первое время Арнольд горевал страшно. Он не хотел видеть ребенка, который, по его мнению, стал виновником этого несчастья. Отказывался брать крошку на руки и даже просто подходить к кроватке. Все заботы о новорожденной взяла на себя Мария Борисовна. Она кормила, пеленала и стирала подгузники маленькой Маргошки.
– А потом приехали они.
Они – это родители Клеопатры. Несчастные, потерявшие дочь люди хотели забрать с собой хотя бы крохотную внучку. Но этому неожиданно воспротивился Арнольд.
– Нет! Это моя дочь! Можете помогать в ее воспитании. Но отдать ее вам насовсем я не могу! И не просите!
Мария Борисовна, присутствующая при этом разговоре, даже прослезилась от счастья. Наконец-то у брата проснулись отцовские чувства! Теперь он полюбит малышку. И они все заживут счастливо. Пусть и без Клепы, но они сумеют сделать так, чтобы Маргошка ни в чем не нуждалась. И чтобы в их доме вновь поселилась радость.
Английская бабушка осталась с внучкой. Когда Маргошка подросла, она взяла ее с собой в Англию. Арнольд и Мария тоже поехали с девочкой и были поражены тем великолепием, в котором жили родители их любимой Клеопатры.
– Настоящий дворец! – шептал Арно, гуляя по лондонскому дому тестя и тещи. – А у них есть еще и поместье с конюшнями. И можешь себе представить, они до сих пор устраивают охоту на лис! И держат собачью свору!
Марии эта забава английской знати не казалась такой уж замечательной затеей. Что веселого в том, что куча богатых бездельников и их собаки гонят одну-единственную, ни в чем не повинную лисицу? Но Мария отдавала себе отчет, насколько сильно образ жизни родителей Клеопатры отличается от их собственного.
– Послушай, мы должны оставить девочку тут! – заявила она брату. – Так будет лучше для всех!
Но он, всегда такой приветливый и теплый, вдруг взбесился и накинулся на сестру с упреками:
– Ты свихнулась! О чем ты только говоришь?! Не вздумай даже заикнуться об этом лорду! Убью!
Глаза Арно внезапно сделались такими нехорошими и мутными, что Мария даже испугалась. Но в то же время – и обрадовалась. Права она оказалась! Брат полюбил их малышку! Даже слышать ничего не хочет о том, чтобы расстаться с ней.
– Но ты пойми, – попыталась она урезонить брата. – Тут девочке будет лучше. Гораздо лучше. Мы с тобой никогда не сможем обеспечить ей те же условия, что ее бабушка и дедушка.
– И думать не смей об этом! – отчеканил Арнольд. – Костьми лягу! День и ночь буду вкалывать как каторжный! Но моя принцесса не будет знать нужды ни в чем!
Однако Арнольду Борисовичу повезло. Английские родственники помогли зятю встать на ноги. И ловкий от природы Арнольд с их помощью быстро пошел в гору.
– Сначала один кооператив, потом второй, третий. А через год Арнольд приобрел бывшую ткацкую фабрику. Вложил в нее не так уж много денег. Приобрел новое оборудование. Поставил своих рабочих, которых привез из деревень – такие были готовы работать за очень небольшие деньги. И бизнес пошел.
Мария Борисовна, наблюдая, как ее брат прочно становится на путь капитализма, лишь хмурилась. Не о том мечтала Клеопатра! Не тому она хотела учить свою дочь. И Мария, чувствуя ответственность перед погибшей подругой, пыталась учить Маргошку тому, что считала нужным и правильным.
Арнольд сначала смеялся над стараниями сестры. Сделать из его дочери ярую коммунистку? Какая чушь! А потом его эти старания сестры стали даже раздражать. Скандал разразился, когда вернувшийся из командировки Арнольд Борисович застал в гостиной своего дома десяток плохо одетых и немытых подростков от десяти до четырнадцати. Некоторые из них курили. И, как учуял Арнольд Борисович, вовсе даже не табак. Некоторые были пьяны, а двое грязных мальчишек с давно немытыми головами лезли обниматься к девушке. Увидев это, Арнольд содрогнулся. Потому что той самой девушкой была его дочь, его Маргошка. И в каком виде!..
Все общество вылетело из дома в считаные секунды. А Мария имела весьма неприятный разговор с братом, в ходе которого выяснилось, что она и понятия не имела, чем занималась Марго со своими друзьями. Встретив «деток», как выражалась наивная учительница, она уходила к себе в комнату, предоставляя племяннице самой развлекать своих гостей.
– Видел я, как она их развлекала! – свирепея все больше, заявил Арнольд Борисович. – Ты не справилась со своей ролью. С этого дня в доме будет жить гувернантка. А ты, Мария, можешь приходить к нам лишь в гости! Твое влияние на Марго слишком тлетворно, и ты слишком мягкий человек, чтобы я мог позволить тебе и дальше воспитывать девчонку.
Возможно, Арнольд потом и раскаивался, что тогда погорячился и прогнал сестру, заменившую его дочери мать. Но не ее, Марии, вина, что Маргошка питала прямо-таки патологическую страсть ко всякого рода отбросам общества. Они притягивали к себе неопытную девочку, словно магнит. И гувернантке приходилось смотреть в оба, чтобы не допустить близкого контакта своей подопечной с каким-нибудь уличным музыкантом – бродягой в грязной хламиде и рваных ботинках.
– Почему ее так тянет к такого сорта людям?! Почему она выбирает себе друзей из самых низших слоев общества?! Почему не дружит с детьми моих друзей? – возмущался отец.
Арнольд Борисович искренне недоумевал: почему Марго не хочет дружить со скрипачом Костей или шахматистом Геной? Ну что хорошего в грязных бродягах, обвешанных кожаными фенечками, костяными бусами и амулетами? Ведь от них воняет так, что даже насекомые не решаются приблизиться к ним ближе чем на десять метров.
– Пойми, может быть, эти ребята по-своему и интересны, но никто из них никогда не займет подходящего места в обществе, – твердил он дочери. – Они – изгои. И навсегда таковыми останутся.
Но Марго, уже «испорченная» воспитанием коммунистически настроенной тетки, возражала:
– А что ты называешь «подходящим местом»? И как быть, если эти «подходящие места» уже давно предназначены для детей твоих знакомых? Как жить остальным? Им просто ничего не остается в этой жизни. Все уже занято тобой и тебе подобными!
– Так что же?! – ярился Арнольд Борисович. – Нам встать и уступить место этим голодранцам? Ты это мне предлагаешь?
– Не знаю. Только нехорошо унижать людей только из-за того, что у них нет денег!
– Совести у них нет, а не денег! Посмотри, как они выглядят! Рядятся в лохмотья!
– Это вызов обществу.
– Какой вызов? Какому обществу? Разуй глаза, Рита! Это элементарная лень! Они не моются, потому что не хотят. Они не стирают свою, с позволения сказать, одежду! Они вшивые!
– Не все же…
– О господи! Моя дочь якшается с нищими! Ты такая же блаженная идиотка, как и твоя мать!
Эти слова помимо воли вырвались у Арнольда Борисовича и больно отозвались в сердце Марии Борисовны, присутствовавшей при этом разговоре. Так вот как относился Арно к своей жене! Блаженная идиотка! Надо же! А со стороны ей всегда казалось, что они обожали друг друга.
Но любовь брата и Клеопатры была делом прошлым. А вот образ жизни любимой племянницы удручал Марию Борисовну прямо сейчас. Она считала, что Марго и впрямь пересаливает. Нельзя кидаться на помощь всякому голодранцу. Очень часто оказывается, что человек достоин своей участи. И помогать ему – дело совершенно зряшное.
– И уж точно нельзя влюбляться в каждого встречного и поперечного бродягу. Ума не приложу, в кого ты такая! Твой отец любил только твою мать. А я совсем не вышла замуж, потому что не встретила свою любовь. Твои бабушки и дедушки – что из Великобритании, что из Солянска – всегда хранили верность друг другу.
Но чем старше становилась Марго, тем становилось очевиднее: в нее словно бес вселялся. Она заглядывалась на всех мужчин подряд. Был бы хоть каплю смазлив – а там девчонка была готова мчаться за ним хоть на край света. Арнольду Борисовичу лишь с огромным трудом удавалось скрывать этот порок своей дочки.
– Угомонись, Ритка! – говорил он дочери. – Если не уймешься, поползут слухи о твоих выходках. И тогда ни один приличный жених не польстится на тебя, несмотря на все твои деньги. Кому нужна в жены потаскуха!
– Деньги эти – твои, папочка, – неизменно отвечала Марго. – Твои и мамины. А замуж я выйду только по любви. Как женился ты. И как вышла замуж моя мама.
Почему-то на этом месте их разговора Арнольд Борисович терял свою обычную самоуверенность. И замолкал. А Марго продолжала все тот же разгульный образ жизни. Никакие внушения строгого отца или увещевания тетки не помогали.
– Я ищу свою любовь, – твердила Марго. – Вы не можете мне в этом помешать.
– Искать любовь – не значит спать с каждым встречным.
– А я с каждым и не сплю. Но как узнать человека, если не затащить его для начала в свою постель?
Раскрепощенные взгляды Марго весьма шокировали ее отца и тетку. Но что они могли поделать? Марго росла такой же своенравной, какой была и ее мать.
Кстати, внешне Марго пошла совсем не в нее. Мария Борисовна отлично помнила тонкие черты лица Клеопатры, ее бледную кожу и густые рыжие волосы. Но Марго только и взяла от своей матери, что характер и цвет волос. Все остальное у нее было от кого-то другого. Мария Борисовна смотрела на племянницу и недоумевала. Нос вроде бы похож на нос Арнольда. Цвет глаз – тоже. Но откуда эти широкие скулы, этот упрямый подбородок и пухлые губы? А неестественно огромные широко поставленные глаза с едва проглядывающим миндалевидным разрезом?..
– Честное слово, иной раз мне кажется, что в роду у Маргошкиных предков были азиаты, – жаловалась Мария своим подругам. – Девица совершенно неукротимого нрава. И в кого она такая?
Но подруги лишь разводили руками. И говорили: рано или поздно английская порода возьмет свое. Да и что еще они могли сказать?
Мария Борисовна ненадолго умолкла. После долгого рассказа ей захотелось смочить горло. И пока она прихлебывала из чашечки крепкий, но уже остывающий чай, Леся задала ей следующий вопрос:
– А Стефана, жениха вашей племянницы, вы видели? Марго познакомила вас с ним?
Мария Борисовна даже поперхнулась чаем. А потом подняла глаза и с возмущением посмотрела на девушку. Впрочем, возмущение тетки было адресовано не Лесе, а опять же ее пропавшей непутевой племяннице.
– Если вам будут говорить, что Марго потеряла голову из-за этого мальчишки, не верьте! Она использовала его в своих целях! И никакой любви с ее стороны там не было и в помине!
Подруги в изумлении таращились на хозяйку. Как это понимать? До сих пор они слышали совсем другое. И Лара, и Арнольд Борисович, и приятели Стефана в один голос только и твердили, что о великой любви Марго к проходимцу Стефану. Говорили, что парень хочет использовать богатую наследницу. А теперь оказывается, что все было совсем наоборот. И это не Стефан, а Марго использовала жениха в своих целях. В каких, кстати, целях? Что ей понадобилось от бедного поваренка?
– Все очень запутанно, – со вздохом произнесла Мария Борисовна. – Боюсь, что я и сама толком не понимаю, что происходило. Но одно могу сказать вам точно: Марго хотела выйти замуж.
– Так и выходила бы! Отец приводил ей кучу женихов!
– Но замуж – обязательно за иностранца.
– Ну, и иностранца бы раздобыл! Связи у Арнольда Борисовича широкие. И английские дедушка с бабушкой могли подключиться.
– Увы, лорд и леди Глочестер скончались несколько лет назад.
– Они были такие старые?
– Вовсе нет. Произошла ужасная трагедия. Автомобильная катастрофа унесла жизни не только пожилых супругов, но и их шофера и служанки, которые ехали в той же машине.
– Жаль. Очень жаль. Но ведь сам Арнольд Борисович еще жив и вполне бодр. Он мог бы подыскать жениха даже из иностранцев.
– Марго хотела замуж за человека, никак не связанного с ее отцом.
Вот уж – поистине удивительно! Что за тараканы поселились в голове Марго? Чем ей были плохи женихи ее папочки? Неужели среди них нельзя было выбрать себе что-то поприличнее лентяя Стефана? Ведь если история о неземной любви к нему Марго – полная нелепица, то зачем этот парень вообще ей понадобился?
– Марго что-то говорила о свободе и независимости, которую должен был принести ей этот брак. Но я не очень-то слушала племянницу. Надеялась, что она это несерьезно.
Однако все оказалось слишком серьезно.
– И так уж совпало, что Марго привезла в дом этого Стефана после очередного скандала с отцом. Арно требовал, чтобы дочь вышла замуж за одного из его кандидатов. А она в ответ продемонстрировала ему свой выбор.
Чем закончилось это представление, подруги уже знали. Стефан отправился обратно, как говорится, по месту регистрации. А Марго попала под домашний арест. Но оказалось, что отец не заставил девушку образумиться. Она упорно шла к какой-то одной ей ведомой цели. И, едва освободившись из-под надзора, снова удрала к своему жениху.
– Сбежать-то она сбежала, но до жениха все же не добежала. Кто-то перехватил ее по пути.
В голове у Киры начинали вырисовываться смутные очертания того, что произошло на самом деле. Но для того, чтобы очертания приобрели отчетливость, следовало узнать побольше. И в первую очередь – об этой странной женщине, маме Марго.
– И знаете, чем больше я думаю, тем все более странной мне кажется эта история, – вновь заговорила Мария Борисовна. – Кто этот человек, решившийся напомнить Арнольду про его покойную жену? Вы знаете, что после смерти Клепы Арно сжег все ее фотографии?
– Что?
– И приказал избавиться от всех ее вещей.
– Но почему?
– И даже одежду выбросил!
– Но зачем?
– Сказал, что ему слишком тяжелы воспоминания о жене. И что ради малышки он должен жить дальше, а не предаваться бессмысленной скорби.
– Как странно! Все-все выкинул?
– Носился по дому, словно обезумевший, – вздохнула Мария Борисовна. – Честное слово, одно время я даже опасалась, как бы брат не лишился рассудка. И он все время твердил про какое-то пятно.
– Пятно?..
– Ужасный был день! Арнольд вернулся из роддома, где только что узнал ужасную новость о том, что его маленькая дочка осталась наполовину сиротой, не успев родиться. Да-да, он был словно безумный. И стал носиться по дому, стал стаскивать в одно место вещи Клео, ее фотографии, косметику, книги… И все время бормотал: «Пятно! Пятно! Пятно!»
– Но что за пятно?
– Вот я у него спрашиваю: что за пятно, Арно? У нас в доме все чисто. Не беспокойся, я слежу за порядком. А он все твердит: «Пятно, пятно!»
Кира пожала плечами. Мало ли что говорит убитый горем человек. Наверное, крыша у Арнольда Борисовича от горя в самом деле слегка поехала.
Но на всякий случай Кира все же спросила у Марии Борисовны:
– А потом вы не узнали, что за пятно имел в виду ваш брат?
– Что вы! К нему в эти дни никто не мог подступиться! Он был в таком состоянии, что мне даже сделалось страшно и за него, и за малышку. Поэтому-то я и перебралась к ним в дом. Удивляюсь я нашим врачам! Отдали ребенка из роддома Арнольду. Не спросили, как он, что он, в порядке ли? А как может человек, помешавшийся от горя, воспитывать один новорожденного ребенка? Да он его просто погубит!
И, ударившись в воспоминания тех давних дней, Мария Борисовна рассказала и о том, как предчувствия ее не обманули. И как она спасла жизнь малышки, едва отпраздновавшей свой первый день рождения.
– Арнольд был совсем плох. Я тоже сильно уставала. К тому же мне стало казаться, что он немного отошел после смерти Клео. Прошел уже целый месяц, и я подумала… Словом, я отправила их погулять. Положила Марго в колясочку, написала Арно список продуктов, которые нужно было купить в магазине, и выпроводила их из дома. Хотела сделать уборку, пока их нету. Стала мыть пол, гляжу, а список продуктов валяется под кроватью.
Так как брат с коляской не мог уйти далеко, Мария Борисовна выскочила из дома и бросилась за ним следом. Арнольд Борисович в это время как раз подходил к пешеходному переходу. Но, не глядя на светофор, пошел прямо на красный свет. У Марии Борисовны дыхание перехватило, когда она увидела мчащийся прямо на брата и малышку грузовик. Она ринулась вперед так, словно у нее за спиной отросли шесть пар крыльев. И успела ухватить и дернуть на себя коляску в самый последний момент. Грузовик промчался всего в нескольких сантиметрах от малышки. Еще доля секунды – и от Марго не осталось бы и мокрого места.
И вот тогда Мария Борисовна, всегда спокойная и уравновешенная, впервые в жизни подняла голос на старшего брата.
– Что ты делаешь?! – кричала она. – Что ты творишь? Ты упиваешься своим горем! Ты забыл, что ты теперь отец! И у тебя есть не только права, но и обязанности!
Как ни странно, но ее крики вывели Арнольда Борисовича из той мрачной отрешенности, в которой он пребывал после уничтожения вещей покойной жены.
– Права? – пробормотал он, медленно приходя в себя. – Права, говоришь? Я – отец? И у меня есть права и обязанности?
И он, как утверждала тетя Маша, впервые взглянул на свою дочку, мирно спавшую в коляске. Взглянул даже с некоторым интересом.
В общем, та история закончилась вполне благополучно. Марго осталась жива. И Арнольд Борисович совершенно пришел в себя. Сразу же после этого случая он вызвал бабушку и дедушку маленькой Марго. И жизнь у Арнольда Борисовича, Марии Борисовны и маленькой Марго с приездом английских дедушки и бабушки стала совсем другой.
