ГЛАВА 15
Дома у Ветиной мамы оказалась на удивление душно и накурено. Вета удивилась первой, потому что отлично знала, как печется ее мать о своем здоровье. И как неистово поглощает целыми центнерами полезные злаки и дает бой всему жирному, соленому и острому. Благодаря всем этим мерам предосторожности здоровье у Ирины Константиновны было отличное, а вот характер испортился до невозможности.
Особенно после того, как папа Веты – шумный, любивший вкусно поесть балагур и весельчак, Александр Евгеньевич – отчалил из родных пенатов и пристал к чужой гавани.
– Не могу я больше, доча, эту овсянку на воде и без масла на завтрак, обед и ужин трескать! – каялся он взрослой дочери, объясняя ей причину своего бегства из дома, ставшего ему родным за более чем три десятка лет. – Совсем твоя мать обезумела! Раньше яишенку из пяти яичек мне на завтрак подавала, да с сальцем, да с перчиком, да с помидорками. А теперь!.. Жуй, мол, зелень… словно я корова какая-нибудь. Ну, или, там, бык!
Вета понимала одинаково хорошо и папу, которому хотелось пожить вкусно и весело. И свою маму, которая в погоне за ускользнувшей от нее молодостью и красотой прочно «подсела» на здоровый образ жизни. И результат был только один – она потеряла своего мужа, а молодость так и не догнала.
Не вдаваясь глубоко в эти семейные дрязги, Вета умудрялась быть в хороших отношениях с обоими своими родителями, благо жила она отдельно от них. Папа ушел к смешливой пухленькой бухгалтерше Оленьке, которая кормила его вкусными пирогами, жарила ему свининку на ужин, а на завтрак, даже торопясь на работу, все равно подавала на стол столь любимые им пельмени и сосиски. А мама… Мама жила со своим здоровым образом жизни.
В доме у матери Веты теперь и духу жареного мяса не было никогда. И вот теперь Вета изрядно удивилась, учуяв аромат вкусного обеда, явно состоявшего не только из водорослей, овощей и злаков.
– Мама, это я! – подала голос Вета, снимая в прихожей обувь. – А ты где?
Она прошла дальше. И удивилась еще больше. Ее мать крутилась у плиты, от которой-то и шел такой умопомрачительный запах по всей квартире.
– Мама, а что это ты?..
Но Вета не договорила, потому что ее мать встрепенулась всем телом. И сделала попытку неуклюже загородить собою духовку, а главным образом – жарившуюся в ней тушку поросенка.
– Мама…
– Ох, напугала!
И, упав на табуретку, женщина начала обмахиваться краем фартука.
– Мама, а что это у тебя там жарится?
– Где?
И Ирина Константиновна принялась озираться по сторонам, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.
– Мама! Не валяй дурака! У тебя в духовке жарится целый поросенок! Ты что? Развязалась со своей диетой?
Поняв, что спрятать поросенка, а также его сногшибающий аромат ей все равно не удастся, Ирина Константиновна бросилась в наступление:
– А что мне делать, дочура? Что?! Скажи мне?! Батя наш к другой бабе сбежал, сама знаешь. Она его кулебяками да запеканками кормит. Мне-то что делать? Что мне-то осталось? Овес этот да соя пророщенная? Так я уже смотреть на них не могу! Худо мне делается, едва лишь их увижу. А как жить дальше? Одна ведь я осталась. Ты – замужем. Бабушка умерла давно. А я одна… Совсем одна!
И Ирина Константиновна уронила голову на руки.
– Мама, я тут как раз насчет бабушки, – замялась Вета. – А вот помнишь…
Но Ирина Константиновну в данный момент больше заботил поросенок в духовке.
– Что же мне делать? – озабоченно бормоча и не слушая дочь, снова наклонилась она к печке. – Он должен зарумяниться. А он не хочет, скотина!
– Ты это о ком?
– О свинье этой мелкой, дочура.
– А что с ней?
– Так не зарумянится никак! Что мне делать? От этого поросенка, если хочешь знать, зависит моя судьба.
– Мама! – обрадовалась Вета. – Папа к нам возвращается?
– Ах, дочура, при чем тут твой папа? Он завяз в своих кулебяках по самые уши! Не вытянуть!
– А… А как же тогда?
Вета выглядела растерянной. Но тут внезапно голос ее окреп. И набрал неслыханную доселе Кирой мощь и силу:
– Для кого поросенок, мама? – строго спросила она у матери. – Для кого эта свинья?
– Дочура, не спрашивай! Замечательный мужчина.
– Мама, как это – не спрашивай?! У меня есть вопросы!
– Ах, дочура, не порть мне настроение! Мне еще волосы уложить надо. Ты же видишь! Я уже совсем готова, а волосы не уложены.
Действительно, Ирина Константиновна хлопотала у плиты в красивом бархатном темно-синем жакете и светлой юбке, аккуратно прикрытой кокетливым фартучком. В декольте ее блузки соблазнительно колыхалась полная грудь, ничуть не пострадавшая от диетического питания. А стройные ножки обтягивали плотные колготки, прибавляющие бедрам изящества. И туфли на каблучках женщина успела нацепить. Только волосы ее топорщились в разные стороны, словно иголки у морского ежа.
– Мама, – не унималась Вета. – Кто к тебе придет? Я его знаю?
– Нет, конечно!
– Мама, у тебя кто-то появился? А как же папа?
– Дочура, не начинай! Твой папа и так попортил мне немало крови. Кстати, ты знаешь, что мы с ним до сих пор еще не развелись?
– Да. Но раньше тебя это не очень-то волновало.
– Ах, все изменилось с появлением Глеба! Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.
– Глеб… Это твой новый бойфренд?
– Пока еще нет, – лукаво улыбнулась мама. – Но скоро… скоро он им станет. Возможно, что даже прямо сегодня.
– Ясно, – пробормотала Вета. – Ну, раз у тебя такая кипучая личная жизнь, тогда мы ненадолго. Можно, я возьму кое-какие вещи из своей комнаты?
– Ну, конечно.
– А я могу подсказать вам, как сделать поросенка румяным и поджаристым, – сказала Кира, выступая вперед.
Слава богу, на это ее познаний в кулинарии должно было хватить. Достаточно долго она наблюдала за священнодействиями своей подруги Леси – неутомимой кулинарки, чтобы сейчас подсказать Ирине Константиновне беспроигрышный ход.
– Намажьте его сметанкой, – сказала Кира. – Я вижу, что он у вас уже почти готов. Вот вы его и намажьте. А если хотите, чтобы он стал поострее и повкуснее, смешайте сметану с солью, красным перцем, горчицей и… что у вас там еще есть?
– Хрен есть.
– Так ведь хрен – это же самое замечательное! – возликовала Кира. – Лучше хрена со сметаной для поросенка вообще ничего на свете быть не может!
– Милочка! – просияла в ответ Ирина Константиновна. – Да вас мне сам Господь Бог послал. Вот вам и сметана, и соль с хреном! Только сделайте вы так, чтобы Глеб меня полюбил. Весь век вам благодарна буду!
Пока Кира колдовала над поросенком, стремясь сделать его предельно соблазнительным блюдом для кавалера Ирины Константиновны, Вета прошмыгнула в свою комнату. То есть она сделала вид, что направляется именно туда. На самом деле она юркнула в комнату своей мамы. Она отлично помнила, что тайник с бабушкиной шкатулкой находится тут, под плинтусом.
Его делал сосед, вечно пьяненький дядя Коля, которого бабушка долго уговаривала выполнить эту работу, потому что дядя Коля редко бывал трезвым. И еще реже принимался за работу. Но зато когда принимался, то делал все не за страх, а за совесть. Вот и этот тайник он сделал так, что никто из непосвященных ни за что бы не догадался, что он вообще под плинтусом имеется. Разве что законченный аферист, вооруженный металлоискателем.
Опускаясь на колени на пол, чтобы открыть тайник, Вета взмолилась:
– Пожалуйста, пусть будет так, чтобы тут все оставалось в целости.
И, когда ее взгляду открылась старая жестянка из-под сигар, из груди Веты вырвался радостный вздох. Неведомый Глеб, которого Вета заочно уже записала в проходимцы и мошенники (да и кто другой мог бы польститься на ее чокнувшуюся мамочку?), еще не успел присвоить себе наследство ее бабушки.
– Ну, уж нет! Я такой дурой, как эта Георгина, не буду. Что мое, то мое! Мама пусть дурит, сколько хочет, а золотишко я пока у себя приберегу! Благо мужиков, которые могли бы его растранжирить, у меня сейчас нет.
И, пробормотав это, Вета сунула жестянку себе за пазуху. И шмыгнула в свою бывшую комнату. Там она прихватила парочку любовных романов, положив сверху «Унесенных ветром», а чуть пониже – роман «Поющие в терновнике». И пошла в кухню к маме, которая вместе с Кирой продолжала суетиться над зарозовевшим наконец поросенком.
– Ну, вот и все! – весело прощебетала она. – Мамочка, я взяла свои книжки. Можно?
– А зачем они тебе?
– Так Генку я ведь опять выгнала, – легкомысленно воскликнула Вета. – Почитаю хоть про чужую любовь, а что, нельзя?
– Да можно. Тебе все можно. Вот только как бы ты мужиком своим не пробросалась!
– Был бы мужик приличный!
– Я вот тоже так про твоего папу думала, – призналась ей Ирина Константиновна. – Думала, что никому он, кроме меня, не нужен. Что никуда он от меня не денется, сколько его ни третируй. А вот, видишь, как дело обернулось? Это я никому не нужной оказалась! А он там, у этой дуры, и блины, и пироги, и жирную простоквашу литрами трескает! А я-то его одним снятым молочком пестовала. Все о холестерине его пеклась. Да что уж теперь делать! Моя ошибка была. И не нужно было батьке твоему зубы новые вставлять. Ничего, со старыми бы походил. Или и вовсе без зубов. Так бы даже лучше было.
– А зачем вставил?
– Так он все время ныл, что зерна ему деснами перетирать неудобно. Ну, вот, с новыми зубами-то он на мяско перешел. На кашу, небось, уже и не смотрит.
– Вот видишь, мама, один вред от твоего диетического питания, – поучительно сказала Вета, потихоньку отступая к выходу. – Один вред только от него!
Оказавшись на лестнице, она куда-то потянула Киру за руку.
– Ты что? – удивилась Кира.
Но Вета, не отвечая, продолжала тянуть Киру наверх.
– Ты куда?
– Туда.
– А что там?
Но Вета снова не ответила. И, лишь очутившись на лестничной площадке, на один пролет выше, она вытащила из кармана свой телефон, набрала чей-то номер и зашептала:
– Папа? Папа, это ты, папулечка? Да? Папулечка, любимый! Это я, твоя доча. Папа! Маму надо спасать! Нет, не от бобов ее зеленых! И не от фасоли! Папа, у мамы есть любовник!
Последняя фраза помимо воли вырвалась у Веты слишком громко. И она испуганно прикрыла рот рукой.
– Папулечка, он прямо сейчас к ней в гости придет! Наверное, он маньяк!
Судя по всему, отец Веты отпустил какое-то нелестное замечание. Он в опасность, грозившую Ветиной маме, явно не поверил.
– Как придет, так и уйдет! – услышала Кира его реплику. – Как отведает ее зеленого салата, так и сбежит! Хоть маньяк, хоть кто!
– Папа, но она для него поросенка жарит! Целую тушку! Нет, не вру! Вот тебе крест, что не вру! Сама видела!
И Вета неистово перекрестилась, совсем забыв, что по телефону папа не может ее увидеть.
– Папа, что делать, папа? Ау? Алле? Папа? Ты где, папа?.. – И, сунув трубку обратно в карман, она расстроено пояснила: – Нас разъединили. Связь очень плохая.
– А какая у тебя?
– У меня…
Но обсудить достоинства и недостатки различных систем мобильной связи подруги не успели. В подъезде загрохотал лифт. А затем появилась и сама кабина. И из нее вышел упругий колобок на двух ножках. Он выглядел очень даже симпатично. Круглое тельце венчала такая же круглая голова. А ручки и ножки были до того мягкими, что, казалось, мужчина состоит из одних лишь округлостей.
– Вот он! – страшным шепотом произнесла Вета. – Пожиратель поросят! Сердцем чую!
Мужчина и в самом деле нажал на кнопочку звонка у двери квартиры Ирины Константиновны. А потом еще и наклонился и аккуратно почистил округлой губочкой носки своих кожаных ботинок.
– Чистюля какой! – вызверилась на него Вета. – Гад!
Между тем дверь отворилась. Раздалось радостное восклицание Ирины Константиновны. А затем гостя мягко всосало вглубь ее квартиры. И дверь за ним захлопнулась.
– Нет, ты видела?! – воскликнула Вета. – Ты это видела?!
Вета выглядела такой разгневанной, словно поймала собственного мужа на факте измены. Кира попыталась внушить подруге более нейтральный взгляд на происходящее:
– Твои папа и мама фактически находятся в разводе. И при этом они оба – взрослые и самостоятельные люди. Почему бы им не попытать счастья с другими партнерами? Отца своего ты ведь не осуждаешь.
– Отец – мужчина! – отбрила Вета. – И к тому же не он первый начал эту канитель! Это мать его довела своими пареными морковными котлетками и соевым соусом без соли, уксуса и перца. Ты когда-нибудь пробовала соевый соус в натуральном, так сказать, виде?
– Нет. Не приводилось.
– И не пробуй! Гадость неимоверная! Даже к мясу. А она им папу с вареной капустой пичкала. Дескать, полезно! Скажи, ты бы сама выдержала такую диету?
– Я?.. Ну, не знаю. Наверное, нет.
– Вот и папа не выдержал! Сбежал к этой… которая все с плюшками да ватрушками возится. – И Вета злобно сверкнула глазами: – Нет, ты как хочешь, а с этим нужно что-то делать!
– С чем – с этим?
– С мамиными планами по окончательному разрушению их с папой семейной жизни!
– А как ты?..
– Вот что! – перебила ее Вета. – Держи! А я пойду!
И с этими словами она сунула Кире сверток с книгами. Мимолетно удивившись тому, что же в книгах может так греметь, Кира сверток взяла. А Вета кинулась вниз по ступенькам. Добежав до квартиры своей матери, она нажала на кнопку звонка несколько раз, а потом снова пулей взлетела наверх.
– Ну вот теперь посмотрим, как вам это понравится!
Через минуту дверь квартиры открылась. И голос Ирины Константиновны произнес:
– Вот видишь, дорогой Глеб, я же тебе говорила, что это соседские мальчишки хулиганят. Не нужно было и открывать.
– Ты права, мой ангел, – раздался гнусавый голос ее кавалера. – Права, как всегда!
Они закрыли дверь. А через несколько минут хищно ощерившаяся Вета повторила свой маневр. На этот раз не открывали дольше. Но потом все же дверь приоткрылась и снова захлопнулась. А вот в третий раз Вету поджидало жестокое разочарование. Сколько она ни жала на кнопку звонка, он не издал ни звука.
– Что это он? – удивилась Кира сверху. – Сломался?
– Электричество отключили! – пояснила ей запыхавшаяся Вета, уже уставшая носиться вверх и вниз. – Гады! Сумеречничать теперь будут! При свечах!
– А это плохо?
– Это романтично! И одному только Богу известно, к чему это может привести!
И Вета зло заколотила обеими руками в дверь. Ответом ей были крики ее матери и ее кавалера. И Вета проворно шмыгнула наверх, утащив за собой Киру, у которой под мышкой по-прежнему что-то отчаянно гремело.
– Ну что там?
– Сейчас увидим.
Судя по разгневанным крикам Ирины Константиновны, обещавшей содрать с хулиганов всю шкуру, зрелище обещало быть незабываемым. Но как раз в тот момент, когда дверь квартиры открылась и женщина выскочила наружу, на этаже снова остановился лифт. И на этот раз оттуда вышел высокий полноватый мужчина средних лет с приличным пузом. Так что разгневанная Ирина Константиновна, не рассчитав скорости, угодила прямо в его объятия, ткнувшись лицом в его мягкое пузо.
Но мужчина повел себя странно. Ни слова ни говоря, он отстранил от себя Ирину Константиновну. Двинулся дальше и влепил оплеуху ее кавалеру. Дальше события разворачивались и вовсе удивительно. Прибывший мужчина схватил кавалера Ирины Константиновны за грудки и вытащил его из недр квартиры. А затем и вовсе спихнул с лестницы. С самым довольным видом проследив за его падением, второй мужчина взял Ирину Константиновну за локоть и властно увлек ее за собой в квартиру.
Секунда – и на лестничной площадке не осталось никого из участников этой сцены. Только где-то далеко внизу стонал и жаловался неудачливый любовник, которому так и не привелось отведать приготовленного специально для него жареного поросенка с хреном. Но самое удивительное заключалось в том, что вся эта сцена разыгралась в полнейшей тишине. Даже Ирина Константиновна не пыталась возражать, сопротивляться и хоть как-то защитить своего возлюбленного от рук хулигана.
Между тем Вета, прислонившись к стене, жалобно прошептала:
– Папа! – Это прозвучало у нее так же, как у маленьких детей, когда они зовут свою маму. – Папа!
– Что ты заладила? – с досадой взглянула на нее Кира. – Папа, папа! При чем тут твой отец? Надо бежать и спасать твою мать! Этот хулиган может ее обидеть. Изнасиловать даже!
Вета устремила на Киру пронзительный взгляд и сказала:
– Ты не понимаешь: это был мой папа!
– Кто? Вот этот толстяк с пузом?
– И вовсе он не толстяк! Просто человек любит много и вкусно покушать. Разве это грех?
И, не обращая внимания на Киру, Вета опять спустилась к дверям своей квартиры и приникла к створке. На ее лице отразилось такое умиление, что Кира не решилась вмешаться. Да и зачем вмешиваться, если разобраться? Муж вернулся на свое законное место, прогнав более слабого соперника. И сейчас, надо полагать, он пользуется тем, что ему дает его статус и положение вожака стаи. Пожирает свою часть пойманной и приготовленной его самкой добычи.
Вета наконец выскочила из дома на улицу, сияя, словно младенец, получивший на Новый год серебряную погремушку.
– Мои родители помирятся! – радостно воскликнула она и тут же замерла: – Тогда, получается, мне нужно вернуть коробку с драгоценностями? Ведь папа их точно сохранит лучше меня. Нет, пока не буду. Еще не известно, как далеко у них все зайдет. Возможно, завтра они опять разбегутся. Что же, мне бабкины сокровища так и таскать туда-сюда?
– О чем ты говоришь?
– Вот об этом! – потрясла Вета сверток с книгами, который опять подозрительно зашуршал и загремел.
Она развернула ткань, и Кира увидела старую жестянку, на которой уже едва можно было различить пальмы, море и далеких чаек.
– Это?.. Это сокровища твоей бабушки? Ты их все-таки украла?!
– Не украла, а временно экспроприировала, – поправила ее Вета. – А ты бы оставила такие ценности в квартире, куда шастают разные мошенники?
– Я? Я бы – нет! Ни за что!
– Вот видишь! Значит, я поступила совершенно правильно. Отнесем эту коробку ко мне домой. И ты там спокойно выберешь ту вещь, которая тебе пригодится.
Кира не возражала. Со времен детства у нее сохранились весьма смутные воспоминания о том, какие именно цацки лежат в коробке Ветиной бабки. Но ей казалось, что несколько стоящих вещиц там точно должны быть.
Оказавшись у Веты дома, девушки первым делом кинулись к холодильнику. После перенесенного стресса их обеих пробило на жор. Да и поросенок, которого им так и не довелось отведать, все еще стоял перед их мысленным взором. Вета была в чудесном настроении. И, уплетая за обе щеки принесенные с работы холодные котлеты, она вовсю делилась с Кирой планами на свою дальнейшую жизнь:
– И отчего это мама на этих бирюльках сиднем сидит? Ни себе, ни мне, ни людям! Давно уже нужно было продать пару вещиц и купить дачу или машину. Теперь, когда отец вернулся в дом, его нужно как-то удержать. А какой лучший подарок для мужчины? Правильно! Машина! Вот и надо тачку купить! Если мама начнет возражать, то я и сама ее куплю. Драгоценности-то теперь у меня, ха-ха!
И, хотя Кира в душе считала, что сегодняшняя афера Веты очень сильно смахивает на воровство, она скромно помалкивала. В конце концов, все это – дела семейные. А у нее в этой ситуации имеется свой интерес. И без Веты у нее вряд ли что-либо получилось бы. Ирина Константиновна произвела на Киру впечатление женщины твердой и к авантюрам с семейным добром отнюдь не склонной.
Разговаривая, подруги под шумок смели целую миску холодных котлет, заедая их свежими огурцами, которые они макали прямо в банку с жирным майонезом, и запивая все это ледяным персиковым соком из холодильника. После такой трапезы в животе у Киры образовался тугой холодный комок, с которым она не знала, что делать.
Но все эти неудобства прошли, едва лишь Вета открыла заветную шкатулку. Дыхание у Киры на миг прервалось, а потом ее с головы до ног окатила горячая волна, растопившая холодный ком в желудке. Столько украшений сразу Кира видела только в витрине ювелирного магазина! Да и то, там они были разложены на витринах и потрогать их руками можно было только по одному.
А тут!.. Драгоценности можно было брать целыми горстями! Кольца, серьги и кулоны были перепутаны с многочисленными браслетами, цепочками, и даже колье среди них попадались. Кира взволнованно перебирала драгоценности, откладывая в сторону те, которые по ее мнению, могли иметь или на само деле имели реальную художественную ценность.
– Как видишь, тут много просто золотого лома, – сказала Вета, небрежно откидывая в сторону тяжелые браслеты, давно порвавшиеся цепочки, а также старомодные кольца и серьги с искусственными камнями.
В ту же кучку отправились и гладкие обручальные кольца, а также тяжеленькие николаевские десятки, которых у бабушки оказалось ровным счетом тринадцать штук. Они были завернуты в бумажку. И представляли собой тяжеленькую колбаску.
– Особой ценности все это не имеет, – вздыхала Вета. – Это когда в магазине колечко покупаешь, то покупаешь именно колечко. А когда продаешь его, то покупают его у тебя как лом. И стоит тогда это золото уже сущие копейки. Так что это все только блестит, а цены не имеет.
Конечно, Вета скромничала. Каких-нибудь вполне приличных денег все это плетеное и плавленное золото все равно имело. Но Киру интересовали художественные изделия. И в первую очередь броши. Их оказалось ровным числом четыре штуки. Три Кира отложила, потому что это были совсем неинтересные веточка, жучок и ромашка. А вот четвертую и последнюю брошь она положила перед собой и залюбовалась ею.
– Красивая, верно? – наклонилась к ней Вета.
– Да!
– Моя любимая. В детстве я прицепляла ее к своему платью и потом воображала, что я – настоящая королева или, в крайнем случае, придворная дама.
– Можно?
Вета кивнула. И Кира бережно взяла брошь двумя пальцами. Это была роза, сделанная из червонного золота и покрытая нежнейшей бледно-розовой эмалью. Листья розы и ее стволик были усыпаны мельчайшими изумрудами. Кроме того, листья были украшены еще и бриллиантами, поблескивающими словно капли росы. И в серединке розы красовался довольно-таки большой камень, размером с ноготь мизинца, похоже, тоже бриллиант.
Роза была великолепна! Поистине и без преувеличения. Сделавший ее мастер был гением. Эта брошь была достойна украшать платья самых изысканных красавиц и знатных дам.
Чем дольше Кира смотрела на эту розу и любовалась ею, тем яснее понимала, что она нашла наконец весомый предлог для визита к Козлобородому Вилли.
