Глава 9
Сегодня дом господина Якоба был объят настоящей скорбью. Вся прислуга ходила с траурными бледными лицами. Слуги уже успели раньше переодеться в черные одежды в знак печали по погибшему хозяину. Но если тогда траур носил скорей официальный характер, то сейчас челядь была искренне расстроена смертью своей молодой хозяйки.
Если перед старым хозяином тут трепетали, то молодую хозяйку слуги искренне любили. Бет была строга с ними, если случались провинности, но при этом и справедлива. И когда подруги попросили кого-нибудь из прислуги рассказать про свою молодую хозяйку, охотно вызвались многие. Но тут же послышались недовольные голоса:
– Пусть говорит сначала Роза. Она служит в этом доме дольше всех нас. Знает все здешние порядки.
Розой звали огромную негритянку, служившую в доме господина Якоба еще с его младенчества. В доме господина Якоба все слуги имели черный цвет кожи. Он вырос в патриархальной семье, где издавна использовался труд черных рабов. За многие сотни лет белые протестанты, бежавшие из Европы в поисках лучшей доли, сумели так сродниться с коренным черным населением Африки, что между ними сложились удивительные отношения.
Белые мудро управляли страной, а черные работали на них, получая взамен все необходимое. У них было медицинское обслуживание, молодые получали бесплатное образование, а старики заслуженную пенсию. Мысль о том, что их угнетают, простодушным неграм и в голову не приходила. Они привыкли слушаться белых всегда и во всем. И когда появились другие белые, которые начали говорить, что положение черного населения ужасно, бедные негры уже и не знали, кому верить и за кем идти.
В стране наступил раскол. Кто-то принял идею свободы и равенства со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. Но более мудрые или же осторожные продолжали оставаться на службе у белых господ, справедливо полагая, что если их деды и прадеды служили белым, то и им не стоит искать себе лучшей участи.
В числе прочих была и Роза – самая старая служанка господина Якоба, его домоправительница и домохранительница. У нее было круглое лоснящееся лицо и маленькие проницательные глазки. Несмотря на цвет кожи – горький шоколад – и густые вьющиеся мелким бесом жесткие волосы, Роза сильно напомнила подругам их бывшую соседку – тетю Асю. Та тоже всегда и все знала, была в курсе всех новостей. И при этом никогда и ни про кого не говорила ни единого хорошего слова. Сходство было таким потрясающим, что обе подруги, не сговариваясь, прошептали:
– Слушай, но это же вылитая наша тетка Ася!
Но Роза, хотя и была польщена оказанным ей доверием, но все же отклонила предложение остальной прислуги говорить первой:
– Нет. Я всегда занималась половиной господина Якоба. Про его молодую жену пусть расскажет Сесилия.
Сесилия была совсем молоденькой девчонкой. Ее взяли в дом, когда господин Якоб привел себе молодую супругу. До того Сесилия жила в деревне. И, оказавшись в городе, отчасти благодаря протекции самой Розы, которой приходилась дальней родней, а отчасти благодаря Беатрис, которой была нужна верная и не испорченная всеми этими глупостями и болтовней о свободе и равенстве двух рас горничная, Сесилия была полна благодарности к своей госпоже.
– Она всегда заступалась за нас перед господином Якобом. Мы все ее так любили! Она была очень доброй и справедливой. Сама жила в бедности, так что помнила, каково это, считать каждую копейку. Никогда не жаловалась мужу, если знала, что он накажет нас, вычтя деньги из жалованья. К примеру, всю разбитую посуду или испорченные вещи она брала на себя. Господин Якоб даже сердился на нее за это. Но хозяйка ему всегда отвечала, что сама долгое время жила в бедности, поэтому считает, что нельзя отнимать у людей те гроши, которые они с таким трудом зарабатывают. Что их, то их. А новый фарфор мол, мы всегда можем себе купить в магазине.
Что же, позиция Беатрис показалась подругам достойной уважения. И все же нашелся человек, который желал ей зла. И Сесилия тут же намекнула, кто это мог быть:
– Но это с нами хозяйка была такой доброй. С госпожой Памелой и своими пасынками она была совсем другой. Мешала им.
– Как это?
– Они все трое часто просили у господина Якоба денег. То мистеру Крису было нужно поменять машину. То мистеру Петресу не хватало оборудования для его научной экспедиции. А уж мисс Пэм, так та и вовсе забросала господина Якоба письмами, в которых просила у него денег для своей фермы.
Так вот как обстояли дела в семье господина Якоба! Его великовозрастные детки хоть и вылетели из родного гнезда, но не забывали туда дорогу.
– Говорят, раньше господин Якоб всегда давал своим детям деньги. А после того, как в доме появилась моя госпожа, перестал.
– Почему?
– Госпожа Беатрис была против этого.
– Но почему?
– Наверное, потому что они сначала приняли госпожу Беатрис в штыки. Всячески ей вредили. Насмехались над ее бедностью и незнанием тех вещей, которые сами успели усвоить с колыбели.
– Каких именно?
– Всякая мелочь. Госпожа Беатрис вначале всегда сама приходила на кухню за своей чашкой чая. И в комнате у нее всегда было прибрано. Ну, а молодые господа над ней издевались. Но молодая хозяйка на их клекот внимания не больно-то обращала. Как привыкла делать, говорит, так и буду. Совсем не трудно мне за чашкой чая спуститься. Не к чему человека лишний раз гонять. Ну, ясное дело, когда ей нездоровилось или просто не хотелось никуда выходить, завтрак я ей в комнату приносила. Вижу, что уже десять, а госпожа все не идет, значит, надо самой подниматься.
– У Бет был строгий распорядок дня?
– Я бы так не сказала. Но утреннюю чашку чая она всегда выпивала не поздней десяти часов утра. Пусть даже потом и оставалась в кровати до полудня, чай она должна была выпить именно утром.
– Скажи, ты видела, как мы вчера уходили?
– Да.
– И Беатрис была в гостиной.
– Да.
– Но ведь ее нашли в домике для гостей?
– Правильно. Она уже после вас поднялась и ушла спать туда.
– Ей там больше нравилось?
– Да. Это маленький домик, там останавливаются гости, которые по каким-то причинам не хотят жить в большом доме. Но он вполне комфортабельный. И из него есть выход прямо на улицу.
Подруги уже видели этот домик, правда, издали. Он стоял прямо у ограды, одна его дверь выходила на улицу, а вторая – во внутренний двор. Именно эту дверь и обнаружила Пэм, а потом и полицейские открытой.
– А почему Беатрис пошла спать в тот домик?
– Она не хотела идти в их с господином Якобом спальню. И она частенько ночевала в гостевом домике. Когда господина Якоба не было дома, она всегда уходила туда. Ей там нравилось. А вот в большом доме – нет.
– Скажи, а Беатрис любила выпить?
Прислуга смутилась:
– Иногда… когда у нее было плохое настроение.
– А плохое настроение случалось отчего?
Сесилия огляделась по сторонам, не подслушивает ли их кто. И ответила:
– У моей госпожи была тайна.
– Какая?
– О! У нее был любимый человек.
– Кто?
– Госпожа еще до замужества очень любила одного юношу. Но вот замуж вышла за господина Якоба.
– Беатрис вышла замуж за его деньги, – уточнила Кира. – Правильно?
Но Сесилия неожиданно покачала головой:
– Нет, неправильно. Госпожа сначала так думала, но потом… Она полюбила своего мужа!
– Подожди… А как же тот… другой?
– Он страдал! – закатила свои огромные глазищи Сесилия. – О, как он страдал! Клялся, что убьет госпожу Беатрис, если она к нему не вернется.
– О господи! А что, если это он и сделал?
– Сдержал свою угрозу? – зашептала Сесилия, которая явно наслаждалась драмой, случившейся в жизни ее хозяев. – Я тоже об этом думала. Он иногда приходил к госпоже Беатрис. Когда ее муж был в отъезде, госпожа Беатрис отпускала всю прислугу на ночь. И в эту ночь он к ней и приходил.
– Да кто он? Ты знаешь его?
– Только его имя, – продолжала шептать Сесилия, поглядывая по сторонам, не подслушивает ли их кто. – Его звали Майкл. И он был белый. Не скажу, чтобы он мне нравился. Очень уж скользкий. Да и сама госпожа Беатрис в последнее время, я замечала, охладела к этому своему Майклу. Хотя прежде уверяла, что второго такого красавца и затейника не найти.
И Сесилия мечтательно вздохнула, явно надеясь, что и ей судьба пошлет случай повстречать затейника и красавца.
– А он как стал относиться к Беатрис?
– А он наоборот! Все чаще ей звонил, требовал встреч. Требовал любви.
Итак, теперь у подруг был один вполне даже реальный подозреваемый – любовник Беатрис. Если Беатрис вышла замуж, чтобы добраться до денег старого мужа, а ее любовник ее в этом поощрял, то они оба отвратительны. Но с Беатрис, как с убиенной мученицы, надо часть вины снять. А вот Майкл, кем бы он ни оказался, должен ответить за свое поведение.
– А как нам найти этого человека?
– Спросите у мистера Томаса.
– У брата Беатрис?
– Он должен знать, где отыскать Майкла. Я так понимаю, это его лучший друг.
Вооруженные такой информацией, с идущими кругом от обилия новостей головами, подруги недолго задержались в доме. Они вышли в сад, добрели для домика для гостей. Но внутрь заходить не стали, лишь издали взглянули на место, где произошло убийство.
Что им было там делать? В комнате, которая служила спальней Бет, и без них побывало много народу. Там так основательно поработали полицейские, что найти там что-то такое, что бы скрылось от их глаз, было нечего и думать.
Так что разработку улик подруги решили оставить на долю экспертов. А сами они займутся куда более перспективным делом. Найдут и поговорят по душам с неким Майклом – любовником Беатрис.
Крису и остальным подруги не стали рассказывать о том, что узнали от Сесилии. Они понимали, что девушка доверилась им исключительно потому, что хотела, чтобы убийца ее любимой молодой госпожи был найден и наказан. А марать доброе имя Беатрис явно в намерения ее личной горничной не входило. Поэтому она так тихо и шептала, одновременно поглядывая по сторонам, чтобы не подслушали.
– Так что мы ничего особенно важного от прислуги в доме не узнали, – не моргнув глазом солгала Кира нетерпеливо ожидающему результата Крису. – А сейчас ты поезжай к Верунчику, успокой ее, как можешь. А мы поедем к брату Беатрис, к Томасу.
– Зачем вам этот недотепа? – презрительно скривился Крис.
– Как родной брат, он должен был знать о радостях и проблемах своей сестры больше, чем кто-либо другой.
Родители Беатрис давно умерли. Сначала ушла из жизни мать Беатрис. И последняя воспитывала младшего брата сама. Отец пил, так что в воспитании подростка особого участия не принимал. Когда-то была еще бабушка, осуществлявшая официальное опекунством над сиротами. Но она тоже давно умерла. И последние десять лет брат и сестра, пусть и взрослые, были предоставлены исключительно друг другу. Никого другого их судьба не интересовала. И если бы с одним из них что-то случилось, то горевать пришлось бы только второму.
– Замужество Беатрис с господином Якобом было первым в ее жизни. Прежде замужем она не была.
– Отец и не взял бы себе в жены разведенную женщину или вдову.
– Да. Он считал, что для одной женщины предназначен один муж. Если женщина вдовеет или разводится, то больше она уже не должна выходить замуж.
Очень интересная позиция. Сам-то господин Якоб женился четырежды! Значит, для мужчин действуют другие законы, нежели для женщин?
Но подруги решили не зацикливаться на этом вопросе. В конце концов, господин Якоб уже мертв. И от его жизненной позиции никому ни жарко, ни холодно.
А сами подруги отправились в гости к Томасу. Созвонившись с юношей, который был уже в курсе трагедии, произошедшей с его сестрой, они сказали:
– Мы хотим поговорить с тобой. Где удобнее это сделать?
– Приезжайте ко мне, – совсем слабым голосом прошелестел в трубку молодой человек. – Сам я не могу выйти на улицу. Такой удар! О, если бы вы знали, как мне плохо!
Подруги знали, что брат очень любил свою сестру. Беатрис и Томас были близки и дороги друг другу. Но то зрелище, какое застали подруги, когда приехали домой к Томасу, повергло их в шок. Томас – небритый, в одних длинных штанах – шатался по дому, заламывая свои тонкие бледные руки и рыдая. Лицо у него было помято. Глаза сильно опухли. Вид был ужасный. Сразу же становилось понятно: человек невыносимо страдает.
– Томас, возьми себя в руки. Мы знаем, как ты любил Беатрис, но…
– Это я виноват в ее смерти! Я и еще Майкл!
Подруги услышали имя человека, который предположительно был любовником Беатрис, и немедленно насторожились:
– Кто это – Майкл?
– Мой друг.
– И почему ты обвиняешь себя и друга в случившемся?
– Мы с Майклом вдвоем настаивали, чтобы Беатрис вышла замуж за этого старого деспота! Твердили, что у него уйма денег. Что он хоть и тиран, но справедливости все же не чужд. И если Беатрис родит ему ребенка, то он обеспечит и ее, и маленького до конца их дней.
– Но детей у супругов не появилось.
– Все могло быть, – прошептал Томас. – Но теперь-то уж, конечно, слишком поздно!
– Ты не должен себя укорять. Беатрис сделала свой выбор. Вряд ли ты мог заставить ее насильно выйти замуж за господина Якоба.
– Не насильно, нет. Но Беатрис видела, в каком печальном состоянии находятся наши с Майклом финансовые дела. Знала, что мы в долгах по самые уши. Она тоже понимала, что нету другого выхода, кроме как принять предложение господина Якоба.
– А что у вас были за долги?
– Всякие там налоги, – отмахнулся Томас. – Пени, штрафы… Не понимаю, откуда могло так много накопиться? Вроде бы мы с Майклом старались платить вовремя. Впрочем, бухгалтерией ведал Майкл. А он тоже не очень-то любит копаться в бумажках.
– О чем ты говоришь? Какие бумажки? Какая бухгалтерия?
Появление подруг подействовало на Томаса благотворно. Как многие слабые духом люди, он не мог страдать в одиночестве. Ему была необходима публика. После появления у него в доме двух сочувствующих слушательниц ему немедленно полегчало. Он умылся. И даже сделал слабую попытку немного прибраться в своей холостяцкой берлоге.
В отличие от Петреса и Криса, молодой архитектор жил в совсем крошечной квартирке – студии. Одна комната, разделенная на три совсем уж крошечные жилые зоны – кухня, гостиная и спальня. Жилье в ЮАР было дорогое. И только самые обеспеченные молодые люди могли позволить себе иметь собственный отдельный дом.
Квартирка Томаса была маленькая и страшно захламленная. Несколько попыток засунуть грязные носки под кровать и прикрыть посуду на кухонном столе полотенцем ситуацию не особо исправили. Но Томас все равно был доволен своими усилиями. Он плюхнулся в кресло перед подругами и жалобно застонал:
– Как я буду теперь жить? Кто позаботится обо мне? Беатрис не стало, кому я нужен?
Жалобы и стенания лились из Томаса рекой. И очень скоро подруги разобрались, что вовсе не смерть сестры стала причиной жуткой скорби ее брата. Томас в первую очередь переживал за свою судьбу.
– Беатрис подбрасывала мне заказы. Думаю, что часть их она оплачивала из своего кармана или из кармана своего мужа. А кто теперь станет поставлять мне заказчиков и оплачивать мои счета?
Вот как. Значит, хотя Беатрис и настаивала на том, чтобы ее муж снял с себя финансовую опеку своих взрослых детей, но в то же время сама она на средства мужа содержала своего непутевого братца. Такое поведение должно было вызвать раздражение и даже злость со стороны Пэм, Криса и Петреса, которые теперь могли лишь наблюдать, как деньги, предназначенные для них, перекочевывают в карман братца их мачехи.
Томас был на содержании сестры, которая удачно вышла замуж за богатого и не жадного мужчину. Какими бы недостатками ни обладал покойный господин Якоб, жадным он никогда не был. И те крохи, которые Беатрис выцарапывала для своего брата, вызывали у ее мужа лишь снисходительную улыбку.
И еще подруги подумали, что, кто бы ни убил Беатрис, это точно сделал не Томас. Брат так искренне переживал о том, что же теперь с ним будет, что подруги поверили в его непричастность к последнему преступлению.
Но так было только до того момента, пока Томас не воскликнул:
– Мы с Беатрис были одни на всем свете. А теперь я один! Моя сестра, моя единственная родная кровь, умерла. Убита!
А ведь именно Томас становится наследником Беатрис! Правильно он сказал, они с Беатрис были родными братом и сестрой. И в отсутствие других наследников – мужа, детей или родителей, а их у Беатрис не было, один только Томас становился ее наследником. Ни пасынки, ни падчерица не могли наследовать за Беатрис. А в том, что ей после смерти мужа что-то должно было остаться, у подруг сомнений не вызывало. Пусть не все, пусть немного, но для Томаса в его нищенском состоянии и того будет довольно.
И хотя подруги никак не могли заставить себя поверить в то, что слабохарактерный и мягкотелый Томас – убийца, хладнокровно отправивший на тот свет горячо любимую сестру, они все же решили навести кое-какие справки:
– Томас, милый, а твой друг Майкл – он кто?
– Майкл? Мой друг. Мы вместе учились с ним в академии.
– А Беатрис его тоже знала?
– Ну, конечно. Мы прежде частенько кхе-кхе… тусили вместе.
– Но ведь Беатрис старше тебя?
– И Майкл тоже старше. Иногда мне даже казалось, что они вдвоем имеют от меня какую-то тайну. Ну, вроде как взрослые родители за спиной своего ребенка шушукаются о чем-то своем, взрослом.
И Томас простодушно поморгал своими рыжими ресницами. Вид у молодого человека был до того наивный и недалекий, что подруги даже заподозрили: а не дурак ли он? Или это все маска, которая должна внушить им мысль о том, что Томас не способен ни на какой поступок, ни на дурной, ни на отважный?
– Томас, а ты мог бы познакомить нас с Майклом?
– Мог бы. Только зачем вам это?
– Нам сказали, что твоя сестра продолжила свои отношения с твоим другом и после своего замужества. Они частенько виделись тайком.
– Что вы хотите этим сказать? Они были влюблены друг в друга?
– Майкл приходил к Беатрис, когда ее муж бывал в отлучке.
– Ни о чем таком я не знал, – покачал головой Томас. – Но я не удивляюсь. Они с Майклом всегда очень хорошо ладили между собой. Честно говоря, странно, что он еще не появился.
– Ты уже сообщил ему о смерти Бет?
– Звонил двадцать раз, но все без толку. Мобильный Майкла не отвечает. А дома у него включен автоответчик. Я надиктовал пять сообщений, одно отчаянней другого. Послал эсэмэски. Написал письмо и отправил по электронке. Все бесполезно. И это очень, очень странно. Обычно Майкл проверяет свою почту несколько раз в день. Ведь у него столько дел, ему все время кто-то звонит, что-то надо решать, что-то изменять. Майкл не может вот так взять и выпасть из времени! Это не в его стиле. О, господи, неужели он меня тоже бросил? Все меня бросают. Беатрис, Майкл! Вы так мне нужны!
И Томас снова захныкал, напоминая большого обиженного ребенка, которого все покинули, да еще и любимая игрушка сломалась. Видеть это подругам было невыносимо. Оставаясь дома, Томас рисковал получить нервное расстройство. Если так терзать себя черными мыслями, то проблемы с психикой не за горами.
– Томас, собирайся, пойдешь с нами.
– Куда?
Да куда угодно.
– Ты должен показать нам дом твоего друга!
– Зачем? Майкл должен быть на работе.
– Где он работает?
Томас пустился в объяснения, из которых девушки поняли, что у дружков-приятелей на двоих был оформлен маленький бизнес. Они разрабатывали архитектурные проекты для частных заказчиков. Но так как оба не очень любили работать и делали все спустя рукава, то большого наплыва клиентов у ребят не было. Да еще и заказы они брали очень выборочно. Строить или проектировать бензоколонку или там типовой жилой дом им было скучно. Ребята мечтали о полете фантазии, строительстве самых современных зданий и домов. А пока что перебивались случайными заработками и тем, что подбрасывала Бет своему брату.
– Майкл должен быть в офисе.
Офисом Томас именовал крохотное помещение, которое приятели снимали где-то в центре Кейптауна.
– Ты туда звонил?
– Никто не берет трубку. Наверное, Майкл куда-то вышел.
Это было весьма странно. А учитывая, что уже произошли два убийства, так и вовсе пугающе.
– Надо найти твоего друга!
– Да, вероятно, вы правы. Но как это сделать?
Все-таки этот Томас редкостная тряпка! Ну как можно быть таким недотепой? Как сделать? Вытащить себя из кресла и ехать к другу домой. Ехать в офис. Ехать куда угодно, только не сидеть вот так в грязной и захламленной конуре, не делая никаких попыток изменить ситуацию!
Но зато Томас оказался легко управляем. С ним было даже еще легче, чем с Крисом. Тот слушался лишь нескольких людей, которых считал авторитетами для себя. А Томас слушался всех подряд, кто был хоть немного сильней его морально. Ну а так как сильней его были почти все, то и слушался он всех. В данном случае он послушался подруг.
Девушки легко выволокли лишь слегка упирающегося Томаса из квартиры.
– Я не причесан и некрасиво одет, – слабо сопротивлялся парень, украдкой кидая взгляды в висящее в прихожей огромное зеркало.
– Я дам тебе пудреницу, влажные салфетки и расческу.
– А тушь? Ты видишь, ресницы у меня совсем выгорели на солнце.
– И тушь тоже дам, – удивившись, все же пообещала Леся.
После этого Томас совсем успокоился. Позволил вывести себя под белы рученьки из дома и усадить в такси, которое уже вызвали подруги. Они провели в Кейптауне всего несколько дней, а ориентировались в здешней жизни куда лучше Томаса, который хоть и прожил в этом городе всю свою жизнь, но, как вызвать такси, понятия не имел.
– Где-то был номер такси, но я не знаю, куда его задевал.
Своей машины у Томаса не было. И на вопрос подруг, как же он обычно перемещается по городу, последовал исчерпывающий ответ:
– Меня всегда кто-нибудь возит.
Ответ многое объяснял в судьбе Томаса. Но презирать другого легче всего. Сейчас Томасу надо было помочь. Не собранный в обычной жизни, сейчас в чрезвычайной ситуации он совсем растерялся.
Таксист довез трех друзей до дома Майкла. Много времени на это не понадобилось.
– Тут всего пара кварталов, – удивилась Леся. – Мы что, не могли пройтись пешком?
– Идти пешком по такой жаре? – ужаснулся Томас. – Об этом не может быть и речи!
Изнеженное тепличное растение, вот каким был этот Томас. Представить его с ружьем в руках или прокрадывающимся с ядом в дом сестры, травящим ее, подруги не могли, хоть пополам тресни!
– Вот квартира Майкла.
Подруги позвонили. Постучали. И на шум появился невысокого роста шустрый старичок. Он был цветным, то есть кожа его была красивого цвета кофе со сливками. А волосы хоть и черными, но не вились кольцами, а были прямыми и аккуратно подстриженными.
– Что вам нужно? – сварливо поинтересовался он. – Снова будете оргии устраивать? Опять непотребства творить станете? И не стыдно вам? На дворе давно солнце встало. Постыдились бы!
Возможно, подруги не совсем точно поняли его слова, потому что говорил старикан с сильным акцентом. Но общий смысл они уловили совершенно ясно. Старикашка оказался зловредным. И к тому же занимал какую-то должность в совете жильцов дома, в котором Майкл снимал квартиру.
– Я уже говорил вашему другу, если он не уймется, то ему будет худо! – с угрозой в голосе твердил старичок.
– Худо? В каком это смысле худо?
– Мы его выселим! На него накопилось столько жалоб, что мы можем это сделать даже без ведома владельца квартиры!
Подруги с интересом слушали старикана, а тот ярился все пуще и пуще. Основной причиной такой лютой ненависти к Майклу было то, что их квартиры находились вплотную друг к другу, стена к стене. И потому старикан был вынужден «участвовать» во всех гулянках, которые закатывал у себя молодой архитектор вот уже который год.
– Мы его выселим! Во что бы то ни стало! Терпению жильцов пришел конец.
– Скажите, – наконец удалось перекричать Лесе старичка. – А где сейчас сам Майкл? Вы видели его сегодня?
Вопрос застал старикана врасплох. Он пошевелил губами, подыскивая для подруг достойный ответ. Но Кира с Лесей очаровательно похлопали глазами, и дед размяк. Особенно ему понравилась беленькая пышечка Леся. Старикан пододвинулся к ней поближе, проникновенно взял за локоток и совсем другим тоном произнес:
– Сегодня днем этот поганец еще не выходил из своей квартиры.
– Значит, он там?
– Ночью он вернулся довольно поздно, – задумчиво ответил старик, явно не будучи до конца уверенным в правильности своего ответа. – Было уже где-то около трех утра, когда он появился дома.
– Вы так точно знаете время?
– Он сразу же включил свою проклятую соковыжималку. Негодяй! Каждый вечер, как бы поздно он ни вернулся домой, он всегда пьет свежевыжатый яблочный сок. А соковыжималка шумит! Спать под ее шум решительно невозможно!
– Значит, вы проснулись от шума соковыжималки и автоматически взглянули на часы?
– Вот именно! И они показывали три утра!
– А что было потом?
– Потом этот мерзавец включил музыку.
– На всю мощь?
– Недостаточно громко, чтобы вызвать полицию, – с явным сожалением признался дед. – Но уснуть я все равно уже больше не смог. Лежал, слушал его дурацкую музыку и мечтал задушить своими собственными руками!
И крючковатые пальцы старика непроизвольно конвульсивно сжались, словно он представил, как держит своими руками шею врага и сладострастно его душит.
Да уж, надо иметь немалую выдержку, чтобы жить рядом с таким нервным соседом, да еще не просто жить, а ежедневно, верней, еженощно портить ему нервы еще больше.
– Я не работаю, обязанности в нашем жилищном совете единственная отдушина для меня. И я добьюсь своего, этого типа выселят из нашего замечательного дома!
– Извините, а когда музыка прекратилась?
– А?
Старик непонимающе уставился на Киру, явно досадуя, что она его перебила. Но тут же спохватился и, галантно шаркнув ножкой, объяснил:
– Музыка продолжалась до пяти утра. В начале шестого все затихло.
– И вы смогли наконец уснуть?
– Если бы! Только я собрался заснуть, как этот подлец вышел из квартиры. И дверью входной так громко хлопнул, прямо у меня над ухом. Вернулся он потом или нет, я уже не знаю. Если и вернулся, то с тех пор сидит тихо, что, признаться, совсем на него не похоже.
Нервы у измученного бессонной ночью соседа и так были уже напряжены до предела. И когда Майкл еще и дверью грохнул, старик не выдержал.
– Я вскочил с кровати, выскочил за дверь, хотел наорать на него. Да только он проворней оказался. Убежал, я ему даже толком ничего сказать не успел.
– И куда он мог отправиться в начале шестого утра?
– Откуда я знаю? За свежей выпечкой, газетой, пивом, анальгетиком. Не знаю.
– А как он вернулся, вы слышали?
– К счастью, я вспомнил про свои затычки в уши, разыскал их и лег наконец спать.
– Значит, Майкл мог и не вернуться домой?
Но старик это предположение решительно опроверг:
– Каким бы кобелем и гуленой мой сосед ни был, ночевал он всегда у себя дома.
И все же закрытая на замок дверь Майкла, его неработающие телефоны говорили о том, что с Майклом что-то случилось. Кажется, старик-сосед тоже начинал это понемногу понимать. Во всяком случае, раздражение на его лице постепенно сменяла надежда. Сбывалась его заветная мечта избавиться от шумного соседа. Если Майкл исчезнет, то старик сможет спокойно спать по ночам. Это ли не радость? И прежде чем осуждать деда, попробуйте сами не спать ночами, тогда поймете.
