Глава 7
В огромном доме, который Беатрис теперь занимала одна, царила обычная в таких случаях тишина и безмолвие. Прислуга робко пряталась в служебных помещениях, подальше от глаз хозяйки, предоставляя той возможность уединиться со своей скорбью.
Вот только Беатрис отнюдь не выглядела раздавленной и уничтоженной. Напротив, черный цвет выгодно оттенял ее бледное лицо и рыжие волосы. А глаза Бет сверкали так ярко, что вдова казалась красивее, чем когда-либо прежде.
– Я предложила Пэм пожить вместе со мной, – удивила она подруг прямо с порога.
– Странно. А нам казалось, что ты ненавидишь свою падчерицу.
– Так и есть. Пэм мне не слишком приятна. Но приличия важнее! К нам будут приезжать разные люди, чтобы выразить соболезнования. Они уже приходили и сегодня. Что бы я им сказала, если бы Пэм поселилась в гостинице, а не в доме своего отца? Нет, это решительно невозможно.
И все же Беатрис явно сомневалась в правильности своего решения:
– Как бы она всех нас не опозорила! Она частенько ведет себя вызывающе, плохо воспитана, от нее так и пахнет скотом и фермой, на которой она выросла!
Ферма, о которой шла речь, досталась господину Якобу после кончины его жены – матери Пэм. Сама девочка была в те годы еще слишком мала, чтобы жить на ферме самостоятельно. Однако по достижении совершеннолетия Пэм заявила отцу, что хочет жить на ферме. И господин Якоб передал ферму во владение своей дочери.
Это было хорошее и мудрое решение, потому что отношения между отцом и дочерью в последние годы стали весьма напряженными. Пожалуй, из всех детей господина Якоба именно его дочь была похожа на него сильней всего. Она унаследовала властный характер отца. И когда они сталкивались лоб в лоб, то напоминали двух разъяренных быков, отстаивающих свое право на территорию.
– Но мне необходимо, чтобы в данной ситуации рядом был человек, который вместе со мной займется всеми этими неприятными делами. Якоба надо похоронить достойно. А Пэм куда лучше меня знает, как все это провернуть. На ее памяти в этом доме было уже трое похорон. Так что она дока в таких делах.
– Трое похорон? О чем ты?
– Три прежних жены моего Якоба, – печально произнесла Беатрис. – Они все умерли молодыми. Сначала мать Пэм. Потом мать Петреса. Ну а затем и мать бедняжки Криса. Мне кажется, что Якоб потому так долго не женился потом, боялся нанести сыну еще большую травму. Вы знаете, что мальчика пришлось даже поместить в специальную психиатрическую лечебницу, чтобы он круглосуточно был под присмотром врачей?
– Кого? Криса? – ахнула Кира. – Да что ты?
– Да, правда. Я сама лишь недавно об этом узнала. Старая Роза проболталась мне о том, что было с младшим сыном господина Якоба после кончины его матери.
– И долго Крис пробыл в больнице?
– В первый раз где-то около двух лет.
Два года в психушке! Такое просто так не проходит! Да и не держат здоровых людей в психиатрической лечебнице так долго. Неудивительно, что Крис при первой же встрече показался подругам слегка не в себе. И теперь ясно, почему он не мог найти себе невесту в родном Кейптауне. Ну и вляпалась же Верунчик! Похоже, это замужество с легкостью переплюнет все ее предыдущие неудачные браки.
И все же подруги попытались воссоздать всю картину полностью.
– А когда это было?
– Мальчику было пятнадцать лет. Потом господин Якоб вдовел еще почти столько же. И лишь недавно решился и сделал свой новый выбор.
– И где все эти годы был Крис?
– Рядом с отцом.
– Скажи, а ты была довольна своим замужеством?
– Не могу сказать, что все меня устраивало. Но деньги… Деньги, черт их возьми, их всегда не хватает.
Бет высказалась вполне четко и откровенно. Но что было причиной такой болтливости? Подруги повнимательней присмотрелись к Бет и поняли, что вдова изрядно пьяна. А когда Бет встала, чтобы взять бутылку виски с каминной полки, подругам стало это окончательно очевидно. Еще до их прихода Бет напилась так, что сейчас ее штормило.
– Бет, ты сильно переживаешь. Может быть, тебе лучше лечь в постель?
– Нет! – неожиданно дернулась Бет. – Ни за что! Это же наша общая с Якобом постель. Там его призрак!
– Бет, ты говоришь ерунду. Не хочешь идти к себе в спальню, ложись прямо тут.
– Нет. Я вообще не хочу спать в этом доме. Я пойду к себе в домик для гостей. Или сначала дождусь Пэм.
Язык у Бет заплетался все сильней и сильней. Она уже почти себя не контролировала. Виски из ее бокала, когда она размахивала руками, лился направо и налево. Но Бет не умолкала:
– Вы хоть понимаете, что произошло? Все три жены моего Якоба покончили с собой. Я его четвертая жена. Я тоже должна была умереть. Но он умер, а я осталась жива! Господь внял моим молитвам, хвала небесам!
И что хотела этим сказать Бет? Что господин Якоб убивал своих жен, выставляя их смерти как самоубийства? И в таком случае действия самой Бет, если все же это она застрелила своего мужа, можно трактовать как самооборону?
– Бет, дорогая, ты говоришь ужасные вещи. Как могло случиться, что все три жены господина Якоба вдруг покончили бы с собой? Уж не таким чудовищем был твой покойный супруг!
– Проклятие… – пробормотала Бет. – Все дело в проклятии.
– В каком проклятии?
Бет посмотрела на подруг затуманенным алкоголем взглядом.
– Мой муж был всегда очень властным человеком. Он и в юности был таким же.
Рано оставшись без отца, господин Якоб, которому в ту пору было всего шестнадцать лет, не позволил, чтобы кто-то из родственников мужского пола взял на себя управление финансами его семьи. Несмотря на юность, Якоб сам встал у руля. Конечно, сначала юноше было трудно, тем более что ни его мать, ни сестра не могли дать ему дельного совета.
В семье господина Якоба придерживались мнения, что женщине отведена роль домашней хозяйки, хранительницы очага и воспитательницы детей. Мужчинам надлежало заботиться о том, чтобы в доме был достаток. А женщине надлежало знать, как этот достаток использовать во благо своей семьи.
Верность, преданность и безоговорочная покорность мужчине были уставом семьи Якоба. Девочкам не полагалось иметь своего мнения, все деловые вопросы решались исключительно мужчинами. Женская премудрость передавалась, так сказать, из уст в уста, от матери к дочери, от бабушки к внучке. А раз так, то и тратиться на обучение девочек не стоило.
Поэтому образование в семье получали только мальчики. Мать и сестра господина Якоба закончили лишь начальную школу, получили базовый багаж знаний, без которых вообще никуда.
– Но при таком раскладе, оставшись один, Якоб был в растерянности. К кому обратиться? Мать и сестры не могли дать ему дельного совета. Обратиться за помощью к дядьям? Но муж опасался, что, однажды подпустив кого-то из родственников к управлению капиталами, оставшимися ему от отца, он может получить больше вреда, чем пользы.
И господин Якоб принял решение: он будет управлять своими капиталами сам. Видимо, это решение помогло до конца сформировать его характер, и без того бывший весьма властным.
– Какое-то время все шло неплохо. Доходы не упали, а даже немного выросли. Мать и сестра были в восхищении от своего Якоба. А потом грянул гром.
Сестра господина Якоба влюбилась. Да еще влюбилась в такого человека, которого никак нельзя было назвать подходящим. Правда, он не был черным, не был он и цветным. Но все равно, его семья была совсем бедной, даже нищей. И к тому же все мужчины в ней были подвержены пороку пьянства.
И Якоб заявил своей сестре:
– Ты не выйдешь замуж за этого человека!
Но сестра, которая была старше брата почти на десять лет, неожиданно воспротивилась его решению:
– Если не за Генри, то вообще ни за кого!
– Тогда сиди дома, как и сидела раньше.
– Нет, не буду.
Сестра расплевалась с братом и ушла из семьи. А мстительный Якоб, чтобы пьяница-муж не мог добраться до семейных капиталов, сделал так, что сестре не досталось ничего из капиталов ее отца. Сестра подала в суд. Состоялось несколько слушаний, закончившихся ничем. Вероятно, со временем сестре удалось бы отсудить себе какую-то долю отцовского состояния, которым управлял Якоб. Но вся беда, что этого времени у нее и не было.
– Леон, так звали сестру Якоба, пошла работать на фабрику. На производство, где работали лишь самые убогие. Но что ей оставалось, ведь без образования и без денег она не могла претендовать на другую работу.
Проработать Леон удалось недолго. На производстве случилось несчастье, взорвался какой-то котел, осколками и паром от которого ее и убило.
– Его мать, узнав, что случилось с дочерью, сама тоже скончалась. Но перед смертью в порыве чувств она прокляла сына. Пообещала ему, что как он не дал счастья своей сестре, так и сам не будет счастлив ни с одной женщиной.
Сначала Якоб не придал значения словам матери. Он похоронил ее достойно, перенес тело сестры в семейный склеп. И даже выплатил компенсацию ее никудышному мужу, хотя и не считал, что тот ее достоин. После этого господин Якоб счел, что все долги им выплачены, и занялся своими делами. Женился и стал думать, что жизнь наконец налаживается.
– Однако уже скоро ему пришлось вспомнить о проклятии своей матери. Его первая жена, мать Пэм, выбросилась из окна, оставив записку, в которой просила никого не винить в содеянном ею, однако объясняла, что жить так она больше не может.
Полиция тщательно расследовала обстоятельства этого дела. Но господину Якобу никакой вины не вчинили. Следующая его помолвка и свадьба прошли очень пышно по истечении трехлетнего траура.
– И снова в семейной жизни начались проблемы. Вторая жена – мать Петреса – любила выпить. Но мой муж такого своим женщинам не прощал. Он ввел запрет на употребление алкоголя, жена в знак протеста принялась пить еще больше. И результат был весьма печальным, пьяная и за рулем, она угодила в аварию и погибла.
Вторая смерть также не была виной господина Якоба, однако родня его жены сочла, что это он довел женщину до гибели своим деспотизмом и жестоким нравом.
С третьей женой – матерью Криса – с самого начала проблем не было. Они прожили в браке пятнадцать лет. Все даже стали думать, что никакого проклятия никогда и не существовало или же оно исчезло, но потом вновь произошла трагедия.
– В загородный дом, куда отправилась мать Криса с сыном и служанкой, забрались грабители. Якоба в то время не было с ними, он занимался объездом своих земельных владений. И мать Криса – Вероника – стала жертвой грабителей. Они убили ее и служанку, которая бросилась на ее защиту. А бедный Крис остался жив лишь благодаря тому, что спрятался в стенном шкафу и его преступники не нашли.
Потом шло следствие. Криса таскали к следователям до тех пор, пока мальчик не схлопотал себе нервное расстройство и не оказался в больнице.
– Такие вот трагедии случались с женами моего мужа. А мне повезло… Я осталась жива. Значит, проклятие закончилось со смертью моего мужа.
– А как же Крис? Полиция нашла убийц его матери? И кто это был?
– Неизвестно.
– Но хотя бы это были белые или черные?
– Белые. И, к сожалению, полиция не смогла их найти. Показания самого Криса в этом мало чем могли помочь. Бедняжка потерял память. Он ничего не помнил о том, кто именно напал на его мать. А другие слуги, которые были в доме, но остались живы, заявили, что грабители были в масках. И между собой не разговаривали, общались по большей части знаками. Так что даже их голоса он бы не смог опознать.
Бедный Крис! Каково же ему было прятаться в шкафу, когда в соседней комнате грабители убивали его мать. Неудивительно, что парень оказался в больнице. Удивительно то, что он со временем все-таки смог оправиться и вернуться к нормальной жизни. Может быть, Верунчику еще есть на что надеяться? Возможно, Крис не так сильно болен и все-таки сгодится ей в качестве мужа?
Но все то, что выбалтывала подругам пьяная Бет, было хотя и интересно, но очень далеко от их сегодняшней нужды. Подруги приехали узнать не о давних преступлениях и предательствах, они хотели выяснить, насколько они правы, подозревая в убийстве господина Якоба его молодую жену и ее брата.
– А где твой брат – Томас?
– Я отправила его домой. Не хочу, чтобы он видел всю эту кутерьму с похоронами. Томас такой впечатлительный мальчик, всегда был таким нежным и ранимым. Я должна оберегать своего братика.
– А твои родители? Кроме Пэм, кто-нибудь может побыть с тобой?
– Мои родители умерли. И со мной побудет Пэм.
– Значит, падчерица займется похоронами. Она справится?
– Будьте уверены, нету такого дела, с которым бы не справилась Пэм, – пробормотала Бет. – Она наглая и очень энергичная. Якоб был во всем доволен своей дочерью, за исключением ее своенравия.
Язык у Беатрис уже вовсю заплетался, ей надо было лечь спать. Но подруги хотели спросить ее еще про одного человека:
– А что Петрес? Какие у него были отношения с отцом?
– У них у всех были замечательные отношения, – зевнула Беатрис. – Им нечего было делить между собой.
– А как же деньги?
Беатрис снова проснулась. Вопрос о деньгах задел ее за живое, заставив даже на время протрезветь.
– Деньгами мой муж никого из своих детей не обделял, – резко произнесла она. – Я была против. Мы много раз ссорились с мужем.
– Ты не хотела, чтобы господин Якоб помогал детям материально?
– Они уже все взрослые люди! Они должны были научиться жить самостоятельно!
– А сейчас они еще и получат наследство господина Якоба.
– Все его дети получили состояния своих матерей. Они не бедствуют, отнюдь. И они постоянно тянули деньги с Якоба. Это я… это мне надо подумать, что теперь со мной станет.
– Но ведь ты получишь наследство.
– Не уверена, – покачала головой Беатрис. – В нашем брачном договоре был пункт о раздельном владении имуществом.
Упс! Подруги чувствовали себя так, словно ребенок, которому показали, а спустя мгновение отняли новенькую нарядную игрушку.
– Что ты сказала? Какой пункт?
– Мы заключили брачный договор, по которому Якоб выделил мне совсем небольшую долю своего состояния, – пробормотала Беатрис, уже клонясь к диванным подушкам и почти засыпая. – Я – нищая! Даже этот дом теперь не мой. Вот так вот, я вышла замуж, но ничего не приобрела!
Обливаясь слезами, она так и заснула, а подруги в отчаянии переглянулись.
– Вот так, – пробормотала Кира. – Думали, что это Беатрис с братцем укокошили старикана, а она и не при делах.
– В самом деле, зачем ей убивать мужа, если она от его кончины ничего не выигрывает?
И все же подруги не до конца поверили Беатрис. Даже если у них с мужем и был составлен брачный контракт, согласно которому они раздельно владели имуществом, все равно опытный юрист мог найти лазейку, чтобы отсудить в пользу вдовы какую-то часть наследства господина Якоба. Судьи во всем мире обычно очень лояльно смотрят на вдов. И многие дела решаются в их пользу, особенно при отсутствии несовершеннолетних наследников.
– Все дети господина Якоба уже взрослые и самостоятельные люди. Каждый имеет свой собственный финансовый источник. А у Беатрис ничего нету. Из дома ее не выгонят. Какие-то деньги она все равно получит. Нет, поверить в ее абсолютную непричастность я все-таки не могу.
Подруги хотели дождаться Пэм, но, посидев с полчасика, поняли, что у них есть куда более интересное дело. Собрались, вызвали такси и отправились к Петресу.
Старший брат Криса был дома. Он работал в своем кабинете, когда девушки позвонили в дверь его дома. Радости от визита подруг он не высказал. Но если в их прошлый визит он хотя бы старался казаться любезным, то сейчас не было и этого.
– Зачем приехали? – коротко рявкнул на подруг Петрес. – Виделись ведь недавно.
– Появились новые вопросы.
– Если будете задавать вопросы относительно пули, которой убили моего отца, сразу же проваливайте. Об этом я сегодня уже наговорился в полиции. Больше не хочу.
Подруги и впрямь намеревались поговорить с Петресом о злополучной пуле, которая пропала из его патронташа. Но теперь передумали. Петрес заговорил сам:
– А насчет пули я скажу вам так… Кому-то надо было подставить меня. Кто-то хочет, чтобы я угодил за решетку. Но мерзавец просчитался! Не ожидал, что черные полицейские не станут вообще расследовать это дело. А они взяли и списали все на несчастный случай. Преступнику надо было подбросить полиции еще парочку улик. Тогда даже эти ленивые свиньи все же зашевелились бы!
– Послушай, а у тебя есть подозрения, кто мог это сделать?
– Сам ломаю голову. Так и этак прикидываю, но все равно не понимаю, кому это было нужно. То есть убить отца хотели многие. Он всегда сам вел свои дела, а в стране такая нестабильная ситуация, что возможны любые варианты.
– Например?
– Мы в нашей стране знаем целый ряд примеров, когда белые хозяева внезапно куда-то исчезали, а им на смену приходили уже хозяева черные. И такое случилось не в одном месте и не один раз.
– Какой ужас! Ты хочешь сказать, что твоего отца могли убить люди из новой элиты, чтобы завладеть его имуществом?
– А также землями и рудниками, – кивнул Петрес. – Всем нам – белым – есть что терять.
И, хмуро зашагав по своему кабинету из одного угла в другой, брат Криса торжественно произнес целую речь:
– Но никто из нас не собирается за здорово живешь отдавать этим собакам то, что наши предки нажили своим кровным трудом. Наши предки не побоялись выступить против самой могущественной империи зла, какую только знало человечество, против ее величества королевы Англии. Ее политика колонизации новых земель вам хорошо известна. Но тут в Кимберли и Трансваале ее жадность наткнулась на отпор наших предков – буров. Мы не сдались тогда, мы не сдадимся и сейчас!
Ну, допустим, тогда, в 1902 году, буры как раз таки и сдались. Но, правда, сдача была весьма условной, потому что Англия возместила бурам все их потери, а также оставила в покое те земли, на которые они претендовали.
– Петрес, а прости за нескромный вопрос: твой отец был богат?
– Очень. К чему мне скрывать это от вас, если об этом знают все? Да, мой отец был богат.
– А ты? – спросила Кира.
– Я тоже не беден, – усмехнулся Петрес. – От моей матери мне досталось неплохое состояние. А почему вы интересуетесь?
– Буду говорить с тобой напрямик, – приосанилась Кира, сидя в кресле. – Мы с Лесей беремся за это дело, хотим расследовать, кто убил твоего отца. И поэтому мы тебя сейчас и спрашиваем, насколько велико твое личное состояние. И не мог ли ты…
– Что «не мог ли я»?
Петрес приподнялся в кресле, теперь он отбросил всякую вежливость и выглядел так грозно и устрашающе, что подруги едва удержались, чтобы не сигануть прочь. От этого бесславного бегства их удержал лишь тот факт, что Петрес буквально навис над ними, преграждая единственный путь к бегству.
– Так что вы имели в виду, задавая свой вопрос? Не мог ли я убить своего отца? Это вы хотели спросить?!
Теперь Петрес уже кричал во весь голос, а потом заметался по своему кабинету, воздевая к потолку сжатые в кулаки руки. Он громко топал, отчего содрогался весь дом, а человеческие черепа подрагивали, того и гляди, грозя выпасть на пол.
Но подругам было все равно. Из кресел их словно выбросило. Они встали в дверях, собираясь бежать, а Петрес, увидев это, завопил что было мочи:
– Вон! Пошли вон, гнусные мерзавки! Вон, я сказал, или я за себя не отвечаю!
Подруги вылетели из дома Петреса, ничуть не обескураженные его ответом. Примерно так они себе и представляли разговор с братом Криса. Петрес не был мирным человеком. О его буйных выходках ходили всякие слухи. А свежие кровоподтеки на лице его единственной прислуги ясней всяких слов говорили о том, что свой норов Петрес сдерживать не привык.
Его он унаследовал от своего отца, а вот его замечательную выдержку, увы, нет. И поэтому, как уже знали подруги со слов других, и не было в жизни Петреса ни жены, ни постоянной девушки. Одна лишь прислуга, которая тоже недолго терпела буйные выходки хозяина. И, расставаясь с одной служанкой, Петрес немедленно приводил в свой дом новую девочку для битья.
Обратно подруги не торопились. В ночное время Кейптаун был дивно хорош. Всюду сверкали огни. Вдалеке шумел океан. На фоне звездного неба в ореоле облаков, видневшихся даже сейчас, Столовая гора вырисовывалась причудливым силуэтом.
– Какой красивый город!
– Даже и не скажешь, что теперь тут так неспокойно.
Несмотря на это, подруги решили, что главные и хорошо освещенные улицы, на которых полно людей, вряд ли представляют для пеших туристок серьезную опасность. Какие бы страсти ни раздирали население этой страны, в одном они должны быть единодушны. Туристы – это деньги. А значит, с ними надо быть максимально любезными, неважно, черные они, белые или серо-буро-малиновые в полосочку.
Однако когда подруги вернулись домой, то внизу их встретила сердитая и заплаканная Вера. Схватив подруг за руки, она поволокла их в сторону кухни. В этот поздний час Лимпо уже отправился в свою спальню, где неизменно смотрел свои любимые боевики или на худой конец саги о звездных героях, которые транслировались в этот вечер по телевидению.
– Что случилось? – удивилась Кира, когда Верунчик поволокла ее за собой в пустующее помещение. – О! Да ты уже без гипса!
Нога Веры была и впрямь без лангетки. И хотя все еще припухшая и какая-то неестественно белая, недаром столько времени провела под глухой повязкой, она была совершенно целой.
– Ты можешь ходить! – шумно радовалась Кира. – Да это же надо отметить!
Но тут Вера наконец впихнула ее на кухню и захлопнула дверь, Леся едва успела шмыгнуть туда за подругами. Впрочем, судя по тому тону, каким Вера повела разговор с ними, о дружбе между ними тремя можно было забыть на долгие годы. Верунчик буквально затиснула Киру в угол.
– Ты что наделала? Что ты затеяла? – нападала на нее Вера. – Что за идиотское расследование ты задумала?
– О чем ты?
– О чем я? О чем? А ты, скажешь, не таскалась сегодня к Петресу? Не задавала ему там всякие дурацкие вопросы?
– Ну да, съездили к нему. Да, и я спросила у него, кто мог прикончить его папашу. И что?
– И ты еще спрашиваешь, что? Ты оскорбила человека своими грязными подозрениями. И не просто какого-то там человека, а родного брата моего жениха. И какого брата! Невооруженным глазом видно, что Петрес имеет на Криса большое влияние.
Теперь голос Верунчика из агрессивного стал жалобным, почти плаксивым:
– Ты что, не понимаешь, что натворила? А если теперь Петрес настроит Криса против меня?! Что тогда будет со мной? Я потеряю Криса! Я уже его теряю! Он был так недоволен, что сразу же после телефонного звонка брата заперся у себя в спальне и не отвечает!
– Погоди, Петрес что, сюда звонил?
– Да! Звонил и так орал, что даже я услышала. Кричал, что вы обе отвратительные проныры, что вам место под забором. И еще кое-что о ваших дурных манерах и привычке совать нос не в свое дело.
– И это он все про нас? Надеюсь, твой Крис заступился за нас?
Верунчик растерялась. Кажется, такое ей и в голову не приходило.
– Ну, он что-то такое мямлил, что вы хотите только разобраться в этой ситуации. Но Петрес бросил трубку, так что Крису не удалось толком ему ничего возразить.
– Тряпка твой Крис! – в сердцах воскликнула Кира.
– Нет, он не тряпка. Это вы… Это все ты виновата! Это ты суешь нос не в свои дела!
Лесе это надоело. Какое право имеет Верунчик разговаривать с Кирой в таком тоне? Если они что-то и сделали не то, так ведь исключительно ради нее. Чтобы не угораздило ее в четвертый раз обжечься еще круче, чем первые три. Выйти замуж за убийцу, который уже провел в сумасшедшем доме не один год, куда как страшней, чем оказаться связанной брачными узами с наркоманом или гуленой.
И, выступив вперед, Леся твердо сказала:
– Не ори на Киру. Это мы с ней вместе затеяли это расследование.
– Вместе?
– Да. И лишь для того, чтобы уберечь тебя.
– От чего?
– Если убийца – это кто-то из членов семьи Криса, то…
– О боже! – закатила глаза Верунчик. – Да сколько раз вам повторять, господина Якоба убили черные! Ясно вам? Это сделали обиженные чернокожие! Никак не белые! И уж точно не мой Крис и не Петрес! Скажите мне, разве дети убивают своих родителей?
– Ага, еще скажи, что и жены никогда не покушаются на жизнь своих половин.
– Этого я не знаю. Про Беатрис мне ничего не известно. Но если Петрес хочет, чтобы все осталось так, как есть, нечего вам выеживаться.
– Как ты сказала?
– Выеживаться… И если хотите знать, то и гипс я сняла ради вас. Чтобы до вас доперло: обо мне больше не надо заботиться. Теперь у меня есть человек, который сделает это куда лучше вас!
– Так ты хочешь, чтобы мы уехали? – дошло наконец до подруг, к чему был весь этот спектакль.
Как все артистичные натуры, Верунчик не могла просто и спокойно сказать подругам, что в их присутствии больше тут не нуждаются. Нет, ей надо было устроить настоящее театральное действие.
– Да! Хочу! – порывисто выкрикнула Вера. – И чем скорей вы уедете, тем лучше будет для всех нас!
Подруги переглянулись. Не станут они навязывать свое общество тем, кому оно не нужно. Прямо сейчас купят обратные билеты на самолет и покинут дом Криса. Нет, лучше сразу его покинут. В аэропорту им точно удастся купить билеты назад. Россия – большая страна. Если не прямо в Питер, то куда-нибудь в Москву или Барнаул билеты точно будут.
Даже если билеты окажутся только в другой город родины, подруги и на это согласны. Или подождут в аэропорту рейс до Питера. Все лучше, чем находиться под одной крышей с пылающей от злости молодой невестой.
Крис так и не вышел к подругам, чтобы попрощаться. То ли злился, то ли просто не понял, что они уезжают насовсем. Один Лимпо вышел, чтобы проводить их.
– Уже уезжаете? – удивленно похлопал он глазами.
– Да. Спасибо вам, дядюшка Лимпо, за вашу заботу. Вы очень хороший человек. Вы нам понравились.
– Вы мне тоже.
– А вот ваш Крис совсем не такой очаровашка, как нам показалось вначале.
– Не судите моего хозяина слишком строго. У него так мало близких людей. Он не любит делать что-то такое, что их расстраивает.
– Если всю жизнь под всех подстраиваться, то в конце концов можно совсем себя потерять.
Лимпо молча склонил голову.
– Такой уж мистер Крис, ничего тут не поделаешь. Но я рад, что теперь рядом с ним есть человек, который предан ему.
Это он о Верунчике, что ли? Так Верунчик будет предана Крису ровно до тех пор, пока у того будут деньги. Ведь для Верунчика это очень важно. Она и за своих мужей – алкоголика, наркомана и еще одного мерзавца – выходила исключительно по причине наличия у них денег. Может, и не таких больших, но, во всяком случае, больших, чем имела на тот момент сама Вера.
Но об этом можно было и не говорить. Тем более что она даже под пытками не созналась бы в том, что трижды выходила замуж по расчету, да вот только расчет ее оказался неверен.
Прощаясь с Лимпо на улице, Леся обратила внимание, что старый слуга хоть и в домашнем халате, но при этом обулся в спортивные кроссовки. Странно, зачем ему кроссовки в собственной спальне? Или он привык прямо в них смотреть телевизор? Впрочем, каких только причуд не случается у пожилых людей. Даже молодые не застрахованы от странностей. А Лимпо был уже далеко не молод. Он вполне годился Крису если не в дедушки, то уж в отцы – это точно.
