Глава 10
Света заговорила как раз в тот момент, когда Кира с Лесей наконец остановили свой выбор на спагетти с морскими гребешками. Конечно, вряд ли им в этой забегаловке подадут свежие морепродукты, но пусть хоть запах деликатеса облагородит шнурки из теста.
– Это все я виновата, – покаянно произнесла Света.
– Почему ты?
– Я виновата! – настаивала Света. – Верней, не я сама, а мои деньги! Видите ли, мне от моего папы досталось хорошее состояние. Можно сказать, что я девушка небедная. А Леша… Леша был небогат!
– У него же своя фирма!
– Это несерьезная организация, – поморщилась Света. – Мелочь. Фирма находится на грани разорения. Тут не может быть никакого сравнения с моим состоянием. Да еще Алеша такой человек, что ему обязательно во всем нужно быть первым. Деньги он копить не умеет, тратит направо и налево. За свой собственный коттедж еще не расплатился с долгами, а мне не позволил заплатить за аренду моего дома. Кричал, кулаком себя в грудь бил, что не сможет себя уважать, если его женщина будет платить за себя сама. Понимаете, какой он человек? За те деньги, что он потратил на аренду моего коттеджа, он мог бы заплатить очередной взнос за свой дом.
– Настоящий мужчина именно так и должен поступить.
– Леша говорил, что слишком настрадался в первом браке, когда тесть с тещей попрекали его чуть ли не каждым съеденным куском. Они постоянно повторяли, что Леша всем на свете обязан им и их дочери. От этих разговоров он долго не осмеливался завязать со мной серьезные отношения. И даже когда мы поняли, что любим друг друга и жить поодиночке больше не можем, он и тогда не хотел свадьбы. Так и сказал: «Один раз я уже сделал эту ошибку. Во второй раз в ту же ловушку не попадусь. Женюсь на тебе, Светулька, как только разбогатею».
В это время Свете принесли ее суши, красиво выстроенные на деревянной дощечке. И девушка, взяв палочки, задумчиво проговорила:
– Я тогда не придала этим словам большого значения. Денег, чтобы догнать меня по состоятельности, Лешке взять было неоткуда. Его фирма – это просто маленький бизнес. Да, они производят мягкую и корпусную мебель, но это в целом не приносит Лешке серьезного дохода. Да еще он такой человек… Копить не умеет. Брата вон из деревни привез, а от брата больше проблем, чем помощи. И так буквально во всем.
И, обмакнув ролл в соевый соус, заботливо придвинутый официантом, Света печально закончила:
– Честно говоря, иногда я даже думала, что Лешкины тесть с тещей были не так уж и не правы. Бизнесмен из Лешки аховый. Нет, кое-что он, безусловно, может. Но с тех пор как они с женой окончательно разъехались, она уже больше не финансирует его проекты, и Лешка здорово сдал позиции, доходы его существенно упали.
– А давно он расстался с женой?
– Да уж год как они не живут вместе.
– Это они из-за тебя расстались?
– Вы обо мне слишком плохо думаете, – обиделась Света. – Нет, я появилась позднее.
– Но Горшков тебе рассказывал о своей жене?
– Конечно. Да я и сама не раз слышала, как он с ней разговаривает.
– И о чем у них были разговоры?
– Главным образом Лешка ей жаловался на то, как стало трудно ему в бизнесе.
– А она?
– Злорадствовала, я думаю. Но вслух своего торжества не выражала. Она вообще очень выдержанная, эта Анастасия Генриховна. И недаром, ведь ее отец был немцем. От него дочери и досталась твердость характера.
– Значит, своему бывшему мужу она больше помогать деньгами не хотела?
– Нет. Сказала, что теперь у нее своя жизнь, а у Горшкова – своя. Она не лезет в его дела, он не суется к ней. Расстались и уплыли в разные стороны, как в море корабли.
Поэтическое сравнение Света явно добавила от себя. И, тяжело вздохнув, принялась наконец за ролл, совершенно потемневший от пропитавшего его соевого соуса. Подругам тоже принесли их заказ. Пахло рыбой. И гребешки были порезаны в тончайшую лапшу. И не поймешь, что это такое – рыба, полиэтилен или действительно гребешок. Но в целом получилось очень неплохо. А белый соус, которым были политы спагетти, оказался свежим и даже вкусным.
К тому времени, когда обед был съеден, Света немного повеселела. Все-таки на полный желудок жизнь всегда кажется лучше.
– Не верю, чтобы Лешка мог убить Курилкина. Да и из того, что вы рассказали про его встречу с женой, никак не вытекает, что он причинил ей вред. Кто видел, как он ее убивал? То-то и оно, что никто!
– Женщина не покидала поселка.
– Откуда это известно?
– На воротах ведется строгий учет всех, кто вошел в поселок и кто из него вышел.
– Я этого не знала, – покачала головой Света. – Что? Всех-всех?
– Абсолютно всех. После того как господину Корейкину упал на голову кирпич и он оказался в коме в больнице, а в поселке его хватились лишь к концу месяца и только к концу месяца оказали ему материальную помощь, Таракан велел фиксировать прибытие и убытие всех жителей поселка. И особенно это касается гостей. К ним у Таракана вообще стойкая подозрительность.
– Таракан – старый параноик.
– Но в случае с женой Горшкова это сыграло нам на руку. Теперь мы знаем, что хотя женщина в поселок проникла, обратно она не выходила.
– Одна, возможно. Но ее мог вывезти кто-то. Да хотя бы сам Лешка!
– Ага! В багажнике своего автомобиля. В виде трупа!
Света вспыхнула. В глазах у нее появились слезы.
– Что вы такие злые! – воскликнула она горестно. – Еще ничего неясно, а вы уже поспешили записать моего Лешика в преступники! Может быть, эта его женушка цела и невредима.
– И где же она болтается?
– Да где угодно! С ее-то деньжищами! Небось отсиживается где-нибудь у подруг. Или тоже наняла себе свору юристов и адвокатов и прорабатывает с ними план бракоразводного процесса. И еще одно! Очень может быть, чтобы Курилкин под ногами у нее не мешался, это она его и прикончила!
Вообще-то такая версия у подруг тоже имелась. Горшков, его жена и Курилкин были до того тесно связаны между собой грядущим бракоразводным процессом, что смерть одного, бегство другого и исчезновение третьей невольно связывались в головах у подруг именно с ним. Шутка ли! На кону стоит целое состояние!
– Горшков мечтал запустить руки в деньги своей жены, хотел отсудить себе львиную долю ее имущества.
– А без Курилкина у Горшкова фиг бы что получилось!
– А жена могла ненавидеть их обоих. И мечтать, чтобы они исчезли с лица земли, оставили ее в покое!
Но для начала было бы хорошо найти след мадам Горшковой. Вернувшись в поселок, подруги первым же делом поспешили к Таракану. Есть ли новости о пропавшей женщине?
– Нету его дома, в поиске он! – так встретила подруг тетя Наташа – верная супруга Таракана.
Была она домовитой, хозяйственной, но при этом очень душевной и гостеприимной теткой. Ни разу еще девушки не ушли от нее без теплого пирожка или тарелочки наваристой ухи в желудке. А был один момент, когда тетя Наташа считала Лесю беременной, так тогда добрая женщина и вовсе не ленилась вставать чуть свет, чтобы купить парное молочко и свежий творожок для будущего малыша.
– Как с утра собак взяли, так и все, больше я их не видела. Звонить пробовала, не берет трубку-то.
Но, озабоченно приговаривая, тетя Наташа не забывала суетиться по дому. Мгновение, и перед гостями возникло по чашке чая и по огромному куску свежей ватрушки.
– Сама испекла. Попробуйте. А не хотите, так пирожка с черничным вареньем отведайте. Сама черничку-то летом собирала. Много ее в том году уродилось, и варенье знатное получилось.
Подруги кивали. Они знали, что варенье у тети Наташи всегда получается отменное. А уж черничное было выше всяких похвал. Густое и сытное, оно само по себе было настоящим лакомством. Но, разумеется, вместе с легким рассыпчатым сладким пирогом оказалось еще лучше.
Света взирала на усевшихся за стол подруг с неодобрением.
– Как вы можете тут чаи распивать, когда мой Леша…
Голос ее сорвался, а подруги с недоумением взглянули на Свету. Разве не она всего час назад уписывала за обе щеки суши? И ничего, угрызения совести ее не мучили. И чем же ей не угодил чай?
– Садись с нами.
– Нет, не буду! Я сама пойду на поиски!
– Куда ты?
– Пустите! Я все равно пойду!
К счастью, никуда идти не пришлось. Как раз в этот момент в дверь вошли облепленные грязью мужчины. Кроме Таракана и дяди Васи, в поисках жены Горшкова участвовали еще пятеро мужчин. И теперь все они ввалились в дом организатора поисков в ожидании дальнейших инструкций, а если повезет, то и горячего обеда.
Тетя Наташа, увидев такое нашествие, в ужасе запричитала:
– Сапоги-то снимите! Грязи столько в дом натащили! Все полы мне загваздали.
И мигом прогнала их обратно в холл. Надо сказать, что деловитый и волевой Таракан, которого все в поселке беспрекословно слушались, сам в домашних делах всегда повиновался супруге. В доме твердой рукой правила тетя Наташа, и все ее приказания, касающиеся домашних дел, никем и никогда не оспаривались.
Поэтому мужчины беспрекословно вышли из гостиной. Собакам вообще пришлось остаться на улице, потому что они были облеплены грязью по самые уши. И если мужчины сняли сапоги и оказались относительно чистыми, во всяком случае, в жилые помещения их милостиво впустили, то про собак того же сказать было нельзя.
Но добрая тетя Наташа устроила промерзших собак с максимальным комфортом. Вынесла им по миске щей с мясом, не обращая внимания на убежденные заверения их хозяина дяди Васи, что Дик с Карамелькой есть щи не будут.
– Слопают как миленькие!
И как всегда, тетя Наташа оказалась права. Усталые и голодные псы накинулись на угощение и вмиг выхлебали весь суп до конца. Мужчины не отставали от них. Когда тетя Наташа вернулась обратно домой с улицы, мужики уже стучали ложками в ожидании добавки.
– Тушеное мясо с картошкой. Или тоже скажете, что собакам его не давать?
Но дядя Вася лишь махнул рукой, мол, делайте что хотите. Тетя Наташа и второе тоже отнесла собакам. И обратно вновь вернулась с пустыми мисками.
Девушки в это время скромно дожевывали свой пирог. Они ждали, когда мужчины утолят голод и к ним можно будет подступиться. К голодным и усталым мужчинам лучше под руку не соваться. Но и когда они поедят, тоже мешкать не следует.
– Пора, – решила наконец Леся, когда заметила, что паузы между глотками у мужчин сделались несколько больше. – Ну что? Нашли тело?
Таракан неопределенно помотал головой. За него ответил дядя Вася:
– Тело не нашли. Сапог нашли, – сказал он.
– Чей сапог?
– Фиг его знает. Женский сапог. Возле дороги на Ольховку нашли.
Ольховкой называлась соседняя деревенька, располагающаяся возле свинофермы. Даже не деревенька, а большой хутор, где жили три семьи, создавшие и обслуживающие свиноферму.
– Дик с Карамелькой вокруг этого сапога битый час вытанцовывали. Еле-еле удалось их дальше увести. Ну, мы этот сапог и взяли. На всякий случай. Хотите взглянуть?
Да, подруги хотели.
– Там, – махнул рукой дядя Вася. – Вместе с нашей обувкой бросил.
Девушки поспешили в холл. И там среди груды высоких мужских ботинок и облепленных грязью сапог обнаружили весьма симпатичную дамскую обувку. Даже сейчас, безнадежно испорченный и со сломанным каблуком, сапог производил впечатление дорогой вещи.
– Смотри, какая кожа.
– Когда-то была белой.
– Скорее светло-бежевой. Но дело не в цвете. Кожа очень тонкая и мягкая, но в то же время прочная. И колодка изящная.
– Сапоги, определенно, не российского производства, – заметила Света, приложив сапог к своей ножке. – Размер не совпадает. У меня тридцать пятый. Тут на подошве другая цифра, куда больше… посмотрите сами, что написано.
– Такая нумерация принята в Европе.
– Думаешь, этот сапог мог быть приобретен в Европе?
– Определенно.
– И значит, он мог принадлежать Горшковой?
– Если она долгое время жила в Германии, где его и купила, то конечно.
Но точно сказать правду мог только один человек. И девушки, не задумываясь, отправились к нему.
Тетя Маруся была дома и, увидев гостий, которые подошли к ней со встревоженными лицами, всплеснула руками.
– Нашли?! Говорите, нашли они ее? Мертвая она? Зарезал он ее? Аль задушил? Ох, изверг! Душегуб! Убивец!
– Тетя Маруся, вы погодите так волноваться.
– Ох, жаль Анастасию-то мне как! – заламывала руки тетя Маруся. – Милая женщина. Тихая! Интеллигентная! Душевная! А погибла ни за грош! Все козни мужские!
– Не причитайте, пожалуйста! Еще ничего неясно. Не нашел поисковый отряд Анастасии Горшковой. Ни живой, ни мертвой.
– Не нашли?! Ох, и напугали вы меня! Нельзя же так!
А между тем подруги и слова не успели вымолвить. Тетя Маруся сама все придумала, сама напугалась, а теперь винила в этом подруг.
– Тетя Маруся, вы лучше вспомните, как была одета Анастасия Горшкова?
– Одета? – осеклась тетя Маруся. – А что? Хорошо она была одета. Пальто такое светлое. Материал я вам не назову, но тоненькое совсем. Однако же не похоже было, чтобы она в нем мерзла. И мягкое такое на ощупь!
– Кашемир, наверное.
– Не знаю. Чего не знаю, о том врать не стану.
– А обувь?
– Обувь? – задумалась тетя Маруся. – Ну, обувь у нее тоже светлая была. Ботинки… нет, сапожки. Каблук высокий, а сама она не молоденькая, как я вам говорила. Я еще спросила, не тяжело ли ей на каблуках-то ковылять. А она спокойно пояснила, что все от колодки зависит. А колодка – это в обуви самое главное, ее фирма-производитель десятилетиями по микрону выверяет и ни с кем своими секретами не делится. И чем лучше фирма, тем удобнее колодка. Ну и соответственно дороже.
– А цвет, говорите, светлый?
– Ну да.
– Такой?
И Кира вытащила грязный сапог из мешка.
– Он! – ахнула тетя Маруся. – Он самый! Ой, каблучок-то оторвался! А ведь говорили, что прочная обувка. Да, видать, не для наших дорог.
И тетя Маруся мелко, дробно захихикала. Но надолго ее веселья не хватило. Она внезапно побледнела и всплеснула руками:
– Мать родная! Это что же такое получается? Сапог нашли и саму Горшкову?..
– Нет. Ее не нашли. Дядя Вася – хозяин собак – сказал, чтобы след взять, уже времени слишком много прошло. А чтобы тело найти… Ну, тела они тоже не отыскали.
– Слава богу! – перекрестилась тетя Маруся. – Жива, значит! Убегла от убивца!
Но подруги не были в этом так уж уверены. Наоборот, присутствие в непосредственной близости от поселка одного из сапог мадам Горшковой, на их взгляд, было весьма пугающим признаком.
– Куда бы она потом в одном сапоге потопала?
– До Ольховки еще пять километров. И это в одном башмаке? Так недолго и воспаление легких схватить.
Выйдя из дома тети Маруси, подруги увидели возле своих ворот знакомую фигуру.
– Ох! Это же Ника!
– Ждет нас, чтобы позировали ей!
– А, – презрительно скривилась Светлана. – Полоумная художница. Она меня к себе звала, рисовать. Сказала, что ей фурия не дается, а я просто идеальная модель для этого. Представляете?
Сравнить красавицу Светлану с фурией могла только настоящая сумасшедшая, подруги это охотно подтвердили. Но удрать от Ники им не удалось. Она уже приметила их и двинулась быстрым шагом. Невзирая на то что Ника научилась ходить заново, она все еще сильно прихрамывала, и подруги ощутили укол совести за то, что заставили художницу гоняться за ними.
– Ника, прости нас! Знаем, что мы снова тебя подвели. Но мы не виноваты.
– Ах, я вас совсем не за этим искала, – произнесла Ника с досадой. – Картина моя может и подождать, тут другое дело.
– Какое?
– Вы же занимаетесь расследованием убийства, которое произошло у нас в поселке?
– Да.
– А все говорят, что искать уже никого не надо. Что убийца – это толстяк, весельчак вот из этого дома.
И Ника ткнула пальцем в дом Горшкова.
– Это правда?
– Это одна из версий, – уклончиво ответила Кира.
– А еще наша няня сегодня утром сказала, что толстяка-весельчака подозревают в убийстве жены.
– Ну, и такая версия тоже у следствия имеется.
– Так это все неправда! – воскликнула Ника. – Он ее не убивал! И никого не убивал!
– А ты откуда знаешь?
– Я видела, как она покидала поселок. Средних лет, одета в светлое пальто.
– В пятницу вечером?
– Что?
– Когда это было?
– Не знаю, – рассеянно отозвалась Ника. – Темно уже было. Может быть, и в пятницу. Но женщина была жива. Она через забор перелезла и дальше побежала.
– Через какой забор?
– Через ограду нашего поселка. Я еще удивилась, уже и не девочка вроде бы, и не худенькая, а лихо через забор перескочила. И за пальто свое светлое не побоялась. Впрочем, у нее был на то свой резон.
– Какой?
– У нее все лицо заплаканное было. Глаза совсем опухли и в щелочки превратились. Наверное, она не хотела по улицам поселка идти, людям на глаза попадаться. Я ее хорошо понимаю. Сама предпочитаю гулять там, где больше никого нет.
– Ника, что ты говоришь?! Тебя в поселке обижают?
– Никто меня не обижает, – нахмурилась художница. – Но я сама вижу, как люди на меня смотрят. Одни с жалостью, другие брезгливо. Но это совершенно неважно. Речь-то сейчас идет не обо мне!
В этом Ника была совершенно права. Рассказ художницы был чрезвычайно важен для подруг. И хотя Ника не помнила, когда именно она видела удирающую из поселка средних лет женщину в светлом пальто, вряд ли таких беглянок бродил возле Чудного Уголка целый табун.
– А почему ты решила, что эта женщина – жена Горшкова? Ну та, которую, говорят, он убил?
– Она перелезала через его забор.
– А ты откуда знаешь, чей там был забор?
Художница вздохнула. Она явно устала от неверия.
– Пойдемте, я вам лучше все покажу на месте.
И Ника бодро заковыляла вперед. Вскоре они вчетвером вышли из поселка, обогнули его и оказались с внешней стороны ограды. Ника еще немного прошла и наконец остановилась. Женщина запыхалась, но выглядела довольной.
– Видите, с одной стороны лес и поле, куда она и побежала, – объяснила она, остановившись. – А с другой стороны его дом.
И, нажав на одну из металлических планок, отогнула ее. За оградой был задний двор, а за ним стоял дом Горшкова.
– Ну что? – одарила Ника пораженных сыщиц довольной улыбкой. – Я вам помогла?
– О да! Ты даже себе не представляешь, как сильно!
– Тогда я вас оставлю.
И Ника повернулась, собираясь уходить.
– Ника! Подожди! – остановила ее Кира. – Мы с Лесей хотим извиниться. Мы обе перед тобой виноваты.
– Это вы про позирование? Забудьте, – отмахнулась художница. – Времени у нас с вами будет еще очень много. Я наверстаю потом.
Но тут, взглянув на Светлану, художница помрачнела:
– А вот у тебя времени совсем не осталось. Ты точно уверена, что не хочешь побыть моей моделью? Еще пара дней – и будет совсем поздно.
Ошеломленная Светлана лишь покрутила пальцем у виска. Ника улыбнулась ей своей обычной солнечной улыбкой и ушла.
– Нет, вы это видели! – прошипела ей вслед возмущенная Светлана. – Она точно чокнутая!
Но подругам было не до оскорбленного самолюбия Светы. Так вот, значит, каким образом мадам Горшкова покинула Чудный Уголок! Вот почему ее не видела охрана на выходе из поселка. И не убивал Горшков свою супругу! Она покинула поселок целая и невредимая.
Волна облегчения и радости накатила на подруг. Горшков не убивал своей жены! А в том черном мешке, который он загрузил в свой багажник и который так напугал тетю Марусю, был обыкновенный мусор.
Но, поразмыслив, подруги поняли, что радоваться им пока рано. Да, Горшкова покинула поселок живой. Но они до сих пор по-прежнему не знали, где женщина находится сейчас. А найти ее было надо.
– Ведь если Горшкова жива, значит, она автоматически попадает в разряд подозреваемых. Обозленная женщина вполне могла прикончить Курилкина.
– Каким образом? Она убежала от мужа в пятницу вечером, Курилкин был тогда еще жив!
– Ну и что? Как она легко покинула поселок, так легко могла и вернуться. Сначала на задний двор Горшкова, оттуда через еще один лаз на двор Курилкина. А там… Многое могло случиться между ней и сильно насолившим ей адвокатом.
– Нам позарез надо найти эту женщину!
– Но где? И как?
– Не знаю. И собаки ее след не взяли.
– Это потому, что времени слишком много прошло.
– Но сапог-то они нашли.
И сапог этот принадлежал Горшковой. А нашли они его у дороги, которая ведет на Ольховку.
– До Ольховки еще целых пять километров.
И все-таки девушки не видели другого выхода, кроме как отправиться в поселок.
– Странно, что Таракан не догадался туда заглянуть.
– Но он ведь искал ее тело, а не сапог. Сам по себе сапог ему совсем не нужен. А в поисках тела они все окрестности обыскали. Завтра еще пойдут.
– Может, второй сапог Горшковой отыщут, – хмыкнула Кира.
– Между прочим, мы с вами тоже точно не можем утверждать, чья это обувка. Мы лишь предполагаем.
В Ольховку подруги попали спустя четверть часа, приехали туда на машине. Как ни были они заинтересованы в завершении расследования, топать пять километров по проселочной дороге им не хотелось. В это время дня вся работа на свиноферме уже была закончена и обитатели Ольховки разошлись по домам.
– И что нам делать? Стучаться в каждое окошко и спрашивать, не видел ли кто тут в прошлую пятницу женщину в светлом пальто и одном сапоге?
– Не знаю. Но если бы ты была на месте Горшковой, то что бы ты сделала? Представь: темно, поздний вечер пятницы. Вокруг ни души. Ты бредешь по пустынной дороге и наконец оказываешься в населенном пункте. Станешь ты в такой ситуации как-то особенно церемониться?
Кира задумалась. В самом деле, что? Учитывая длинный путь, который предположительно проделала эта женщина, большую часть дороги ступая по холодной земле босой ногой, что она должна была чувствовать?
– Я бы зашла в ближайший к дороге дом. И плевать, что стыдно. Здоровье дороже.
– Вот именно. Пошли!
И Леся первой подошла к крайнему домику. Выглядел он скромней остальных. И девушки знали, что тут живет молодая супружеская пара – Вадим и Оля. У Вадима в Ольховке жила тетка, а у Оли – дядя. Таким образом молодые люди познакомились и составили еще одну пару – работающую на свиноферме и прекрасно себя чувствующую тут.
Девушки немного были знакомы с Вадимом, который вообще любил поболтать и по выходным дням, привозя жену вместе с мясом в их поселок, неизменно задерживался там до позднего вечера. Ему надо было переговорить со всеми своими приятелями, на это Вадиму требовался целый день.
Что интересно, водки Вадим не пил, и все разговоры проводились им всухую. О чем можно трепаться с мужиками целыми часами, подруги в толк взять не могли.
– Вадим! Оля! Можно к вам?
Ребята были дома. Гостей встретили с нескрываемым удивлением.
– Что-то у вас случилось?
– Нет. Все в порядке. То есть мы бы хотели думать, что все в порядке. Можете сказать, что вы делали в пятницу?
– В пятницу? В ту, что была? Или в ту, которая будет?
О господи! Беда с ними, с работниками зверофермы. Ну как подруги могли спрашивать у них о том, чего еще не было?
– В ту, которая была.
– А-а-а… – с явным облегчением протянула Оля. – Так мы заняты были.
– Чем?
– Неприятность у нас на свиноферме приключилась, – ответил за жену Вадим. – Двое животных заболели. Сыпью покрылись, коростой даже. Рвало их. Мы уж думали, инфекция какая-нибудь. До поздней ночи совещались, как теперь быть. Торговать мясом или придержать товар.
Потрясающие новости! Оказывается, можно слопать мясо заболевшей свинки, если работники решат, что ничего страшного с животным не происходит.
– И что же решили? – невольно заинтересовалась Леся, которая мясо у Оли с Вадимом регулярно покупала.
И ей совсем не хотелось заболеть неизвестной болезнью, покрыться коростой или даже просто сыпью.
– Хорошо все кончилось. Мы уж когда совсем закрываться на карантин решили, к нам тетя Аня прибежала. Говорит, муж на фуре чипсы возил. Вчера огромную коробку домой приволок, а сегодня уже нет ничего.
– При чем тут чипсы?
– Мальчишки, оказалось, ее нашкодили. Чипсов поросятам дали. И колой их еще напоили. Кола у них с праздников осталась. Детям ее не разрешали пить. Вот они и решили, что на поросятах эксперимент проведут. Ученые, блин!
– Значит, у животных оказалась пищевая аллергия?
– Ну! Она самая.
Леся пожала плечами. Но что-то в рассказе Вадима ее зацепило.
– Значит, дома вы в пятницу вечером поздно оказались?
– Говорю же, проблемы у нас были. Только к ночи домой вернулись.
– И как? Ничего необычного не заметили?
– Чего там замечать-то? Умылись, да и спать бухнулись. Наутро надо было поросят колоть. Разделывать, потом по магазинам да по рынкам мясо развозить. Выходные дни – они для вас выходные, а для нас самое горячее рабочее времечко.
Подруг такие подробности не интересовали.
– А гостей вы в пятницу у себя не принимали?
– Какие же гости? Говорю, без сил мы домой притопали.
– И никого постороннего тут не заметили?
– Нет, никого. И чего вы все вокруг да около ходите? Чего надо-то вам?
И, почему-то взглянув на Свету, мужик произнес:
– Если снова хряка вам доставить и заколоть, то сегодня уже поздно. На завтра давайте договоримся. Недорого продам, особенно раз без разделки вам надо.
– Нет. Спасибо, – помотала головой Света.
– Чего там, – отозвался Вадим. – Хотя редко кто без разделки целую тушу заказывает. Девяносто кило, шуточки ли! Да еще живой хряк! Как же вы его зарезали? Это же уметь надо!
– Муж помог.
– А разделывали как? Или тоже муж сам топором потом орудовал?
– Да. Сам.
– И второй раз тоже сам?
– Тем более. Руку он уже набил.
Свете не нравился этот разговор, но Вадим любил поболтать о том о сем. Он продолжал зудеть:
– Оно и конечно, бабе одной с этим делом и не управиться. В таком деле мужик надобен. Баба она ведь к такому делу…
– Все в порядке. Вадим, сейчас речь о другом!
– О чем?
Леся вздохнула и рассказала про мадам Горшкову, которая проделала путь от Чудного Уголка до Ольховки в одном сапоге.
– Это же надо! – удивились супруги. – А чего ее одну в поля-то занесло? От вашего поселка к нам приличная дорога идет. Ваш генерал постарался. Спасибо ему.
Так-то оно так, но только дорога, о которой говорил Вадим, начиналась от шлагбаума, и поэтому если мадам Горшкова по какой-то причине хотела выскользнуть из поселка неузнанной, то она ей решительно не подходила.
– Скорей всего, женщина выбралась из поселка через дыру в заборе. Конечно, Таракан старается, чтобы снаружи к нам никто подобраться не мог, поэтому ни деревьев, ни кустов снаружи у ограды на десять метров нету. Но изнутри… Изнутри другое дело. Из поселка можно найти несколько лазеек, которые соорудили сами же хозяева.
– Говорите, женщина была в светлых сапогах и белом пальто?
– В сапоге. Сапог у нее сохранился только один.
– Ну, дела! И что же эта дамочка у нас могла забыть? Чего ей у нас в Ольховке понадобилось? Это уж вы, девчонки, извините, загнули. Не было тут такой крали!
Но Оля внезапно осадила развеселившегося мужа:
– Погоди! А помнишь, мы с тобой в тот вечер как раз еще повздорили?
– Это из-за перчаток, что ли?
– Да. Именно из-за них. Ты ведь мне сначала сказал, что не знаешь, откуда они у нас возле зеркала взялись. А потом, когда я на тебя наорала, сказал, что нашел их.
– Ну… было такое, – моргнул Вадим. – Нашел.
– Ты ведь соврал! Не находил ты их!
– Не находил! – тут же признался Вадим. – А чего ты, Оля, ко мне с этими перчатками прицепилась? Не знаю я, откуда они у нас в доме взялись. И баб я никаких к нам не вожу. Напрасно ты на меня орала. Зачем мне бабы какие-то, кроме тебя? Я на ферме так за день упахиваюсь, что меня и на тебя-то не очень хватает. Куда уж тут посторонним-то бабам втиснуться!
Но Оля уже не слушала своего мужа.
– Я вам сейчас покажу эти перчатки! Я их специально оставила. Как чувствовало сердце, что они мне еще пригодятся.
И с этими словами она выскочила из комнаты. Обратно вернулась спустя несколько минут, неся в руках изумительные светлые перчатки, сделанные из тончайшей замши и украшенные вышивкой ришелье. Кто не знает, это такой вид вышивки, когда в ткани делают отверстия, а края аккуратно обрабатывают. Могут получиться цветы, бабочки, любой рисунок.
Тут замша была украшена всего двумя рядами обработанных шелком дырочек, но больше было и не нужно.
– Какие красивые! – воскликнула Кира. – Дорогая вещь!
– Вот и я так подумала, – подтвердила Оля. – Сначала-то я на Вадима накричала, а после одумалась. Ну, откуда у него такой бабе взяться? Хозяйка этих перчаток, она откуда-то из другой жизни, где олигархи, иностранцы, миллионы. Чтобы такая женщина на мужчину внимание свое обратила, он либо неземным красавцем должен быть, либо богачом, каких мало.
Оля очень верно рассуждала. Ее Вадим был низкорослым крепышом, способным перетаскивать на своих широких плечах стокилограммовые свиные туши. Он не боялся грязной работы, не пил и, как сам признавался, был верен своей жене, своей родне, своей работе.
Одним словом, он был скучным и совсем непривлекательным для дамы, носящей перчатки с тончайшей вышивкой по замше. Вот если бы перчатки оказались из пуховых ниток жизнерадостного цвета «фуксия», да еще с люрексом, тут бы Оле следовало встревожиться. А вышитая замша была не из их с Вадимом мира.
– Вот я теперь и подумала, а не эта ли женщина к нам домой пробралась и такси вызывала. Помнишь, нам еще потом какие-то придурки звонили и ругались, что такси уже битый час у нашего домом стоит, а мы не выходим.
– Ага! – хихикнул Вадим. – Еще штраф нам грозились выписать. – Идиоты!
– А почему с вас штраф? Вы же такси не вызывали?
– Эти из такси сказали, что с нашего телефонного аппарата вызов был сделан.
– Во умора была! Мы только с фермы ввалились, усталые, без сил, без ног, а эти нам: «Такси до города заказывали?» Я чуть прямо не упал!
– А потом я перчатки у входной двери нашла, – задумчиво произнесла Оля. – И пол был сильно натоптан. Когда мы уходили, вроде бы так грязно не было. Только я автоматически грязь на полу подтерла, даже в голову не взяла, такая усталая была.
– А как же незнакомка могла попасть в ваш дом? Неужели вы дверь открытой оставили?
– Может, и так. Что у нас красть? И потом, когда у поросят «почесуха» объявилась, мы все страшно перепугались. Прямо головы потеряли. Коли поросят забить придется, кто нам ущерб возместит? А у нас у всех кредиты. Было отчего с разума спятить и про дверь забыть.
Подруги молча смотрели на Олю с Вадимом. А те принялись вспоминать дальше:
– И потом такси действительно по Ольховке почти полчаса кружило. Мы еще удивлялись, что машина у нас забыла. У нас тут отродясь такого не бывало, чтобы гости на такси разъезжали. У кого деньги лишние есть, тот с братом или другим приятелем, кто с машиной, договаривается. Тот не пьет и до дома выпившего подбрасывает. Чем чужим людям за такси платить, лучше уж родичу на бензин денег подкинуть.
– Верно, за каким фигом чужакам деньги платить, коли свои нуждаются, – поддержала мужа Оля.
– А вы не помните, из какой фирмы машина была?
Супруги переглянулись.
– Вроде бы телефон – миллион.
– Нет, пять миллионов!
– Три!
– Девять!
Супруги азартно выкликали одну цифру за другой. А когда дошли до двенадцати, Кира устало остановила разгорячившихся супругов:
– Таких длинных номеров не бывает. Во всяком случае, у нас в городе их нет.
– В миллионе семь цифр, – заспорила Оля.
– А в десяти миллионах уже восемь.
– Верно, – завертела головой Оля. – Всегда с математикой не в ладах была. Вот я дура!
– Да на фига тебе математика, Оль? – бросился утешать ее супруг. – Ты с калькулятором как королева управляешься!
Представлять себе, что одетая в королевское платье Оля тыкает толстым пальцем с ногтем, на котором лак неизменно пребывал в облупленном состоянии, было занятно. Подруги даже захихикали. А Оля наконец вспомнила:
– Я ведь телефон тех гадов записала! Они же на нас в суд грозились подать. За ложный вызов штраф на нас наложить хотели. Ну, я на всякий случай и записала, как их фирма называется.
Миллионов оказалось восемь. Прекрасное число. Очень значимое. Знак бесконечности. Знак того, что подруги на верном пути. Но идти по нему им, скорей всего, предстоит еще очень долго.