Глава 9
Едва сойдя с дороги, подруги поежились. Тут царила очень неприятная атмосфера. Место было низкое, болотистое. На отряд сразу же набросились тучи комаров и другого гнуса. Дышать было тяжело от влажных испарений, поднимающихся от размякшей почвы. Да еще к тому же видимость затруднял обильно разросшийся ивняк.
Куда идти, было совершенно непонятно. И поэтому все разбрелись в разные стороны. Всем было ясно: свернуть с утрамбованной дороги в эту гнилую низину госпожу Федосееву могли вынудить только чрезвычайные обстоятельства.
– У меня нехорошее предчувствие.
– Может, еще все обойдется. Может, у нее живот прихватило или еще чего.
– Так прихватило, что она не смогла добраться до поселка?
– Может, ее кто-то позвал на помощь. Лена, как ты думаешь, если бы Гербария увидела, к примеру, тонущего человека, она бы кинулась ему на выручку?
Лена не сомневалась с ответом ни минуты:
– Да! Обязательно! Организовала бы спасательные работы и лично бы их возглавила.
– А если бы у нее не было времени на организацию? Сама бы ринулась спасать чью-то жизнь?
– Да. Гербария любит, чтобы все было в порядке.
Это подруги уже поняли. Они побрели дальше, с трудом продираясь через кустарник и утопая в вязкой грязи, старались найти местечки посуше и с ужасом думали о той пакости, которая может водиться в этих местах и которая может покусать их босые ноги.
Ванина затея с бахилами не удалась. Синие пакетики соскользнули у подруг с ног уже через несколько шагов. И теперь сыщицы прыгали с одного сухого островка на другой с ловкостью диких коз.
Но внезапно Инга произнесла:
– Смотрите, там у воды что-то виднеется!
Алена тоже посмотрела в ту сторону и вскрикнула. Лена же нахмурилась:
– Синее… Сегодня на Гербарии был синий джинсовый сарафан. Неужели это она?
Девочка оказалась права. Это была Гербария, но ближе к берегу лежала лишь нижняя половина ее тела. Голова, плечи и руки были до сих пор скрыты под водой.
– Вытаскивайте ее, что вы стоите?
Но надежда на то, что Гербарию еще удастся откачать, исчезла сразу же, как только из воды показалась ее голова с вытаращенными глазами и открытым ртом. Лицо мертвой Гербарии перекашивала такая гримаса ужаса, что можно было не сомневаться: умирая, она прекрасно сознавала все, что с ней происходит.
– Она… она умерла?
– Да. Леночка, отвернись.
Но девочка не уходила, продолжая смотреть на свою мертвую хозяйку.
В воде возле тела Гербарии плавали какие-то стеклянные осколки. На одном из них, что покрупнее, была наклеена этикетка.
– Водка «Octopus», – прочитал кто-то. – Ребята, бутылка-то из-под водки.
И по толпе спасателей пронесся гул:
– Да не может быть, чтобы она пьяная была!
– Может!
– Вот чего она сюда поперлась! Хотела в тишине и покое раздавить бутылочку на природе.
– Дома-то нельзя, муж да прислуга.
– А тут красота. Озеро, бережок.
В этом месте над озером склонилась старая черемуха. Ствол дерева был таким толстым и прочным, что казался созданным для сидения.
– Туда она со своей выпивкой и забралась.
– Отдыхала она, да переусердствовала.
– Выпила лишнего, задремала и в воду бухнулась.
– Бутылка разбилась, а сама Гербария утопла!
И тут же послышались выводы из случившегося:
– Выходит, она тайком от всех выпивала.
– И как это мы раньше ничего не замечали?
– Потому и не замечали, что пила Гербария тайком, забравшись в эти дебри.
Вроде бы версия о тайном алкоголизме Гербарии, который она старательно и вполне успешно скрывала от всех окружающих много лет подряд, была вполне ничего себе, но подруг она не устроила.
– Зачем она выбрала именно это место? Тут противно.
– Зато безлюдно. В других местах ее соседи могли увидеть, а сюда бы точно никто не сунулся.
– А лицо? У нее на лице написан страх.
– Сообразила, что захлебывается, а сил, чтобы выбраться, уже не было.
– Водка ее погубила, это ясно.
– Не она первая, не она последняя, кто от водки гибнет.
И только Ваня прислушался к Алене и Инге и предложил:
– Надо поискать следы вокруг.
Но скоро выяснилось, что после того как отряд спасателей потоптался на берегу, искать тут уже нечего. И Инга удрученно произнесла:
– Тут ничего не видно. Все затоптано.
– Тогда осмотрим тело до приезда полиции.
На лицо мертвой Гербарии уже уселись какие-то мошки. Лена сорвала лист папортника и осторожно прикрыла им лицо покойницы. Но подруги уже увидели, что покойная отнюдь не была красавицей. В ней чувствовалась страсть к власти, решительность и сила, но красоты и душевного благородства в ее чертах не наблюдалось.
К тому же, как с неприязнью заметили подруги, покойница отнюдь не была худышкой. Посадив своих подопечных на якобы здоровое питание, исключив из их рациона все копченое, острое, вяленое, жирное и сладкое, самой себе любимой Гербария во вкусненьком не отказывала. Видимо, потому что она была здорова, богата и благополучна?
Итак, покойница обладала упитанным и холеным телом. Ее полные пальцы были буквально унизаны дорогими кольцами, на запястье покачивалась золотая цепочка, а на другой руке красовались часы, также золотые и усыпанные бриллиантами.
И прибывший на место трагедии местный полицейский, осмотрев убитую, решительно заявил:
– Одно могу вам сказать: все ценности остались при покойнице, это точно не ограбление.
Был он маленький, щуплый и лысенький, но при этом страшно деловитый.
– Покойная выпивала?
– Никто не замечал.
– Откуда тогда тут эта бутылка? Она явно появилась здесь совсем недавно.
И сняв с лица покойницы папоротник, полицейский наклонился, принюхиваясь.
– Фу! – поморщился он и даже лицо вытер чистым носовым платком. – Разит, как от винокурни! Она же пьяная в дымину! Целую бутылку в одиночку высосала, в таком состоянии и в луже захлебнешься.
– С дерева бухнулась. Небось там со своей выпивкой сидела. На берегу-то сыро.
– Прекрасная версия! – обрадовался полицейский. – Забралась на дерево, не удержалась, упала в воду и, пытаясь выбраться на берег, захлебнулась.
– Очень уж странно она в таком случае лежит, – рискнула предположить Инга. – Словно не из воды выбиралась, а наоборот, в воду ползла.
– Лежит… – недовольно проворчал полицейский, почесав лысоватую макушку, которую уже укусил не один комар. – Ну и что с того, как она лежит? Пьяная была, вот и ползла сама не видя куда!
Окружающие тут же подхватили:
– Нет, ну надо же так нажраться!
– И без закуски!
– А еще приличная женщина!
– Бутылку с собой взяла и до конца ее высосала.
Алена слегка ущипнула подругу за руку, привлекая к себе ее внимание.
– Ой! Чего щиплешься?
– Я легонько.
– Будто бы не знаешь, что у меня от твоего «легонько» потом неделю синяк на руке будет красоваться.
– Извини. Я не хотела.
– А чего хотела?
– Посмотри на бутылку.
– Она же разбита.
– А этикетка? Осколки? Они тебе ничего не напоминают?
Инга послушно посмотрела. Осколки как осколки.
– А этикетка?
– Водка «Octopus». Ого!
– Теперь понимаешь? Такая же бутылка была в комнате у Милы! Рядом с ее телом!
– Ты уверена?
– На все сто процентов!
Инга в изумлении уставилась на подругу:
– И что это может значить? Гербария и Мила отоваривались в одном магазине?
– Мила не сама купила себе водку. У нее в последнее время денег совсем не было. Она не работала, а ее прежние кавалеры исчезли, когда Мила завязала с прежней веселой жизнью.
– А какая твоя версия? Почему Гербария купила себе ту же водку, что пила ее дочь?
– Может, это она ее и угостила?
– Гербария? Милу? Но они же не общались друг с другом! Вспомни, Гербария ни разу не наведалась к Миле, пока та жила в детском доме.
– А потом у нее совесть проснулась.
– Нет, Гербария такая монументальная особа, если бы она наведалась к Миле, кто-то из соседей обязательно бы ее увидел, запомнил и сказал бы о ее визите полиции.
– Надо будет еще поспрашивать людей, показать соседям Милы фото Гербарии, но откровенно говоря, мне тоже кажется, что в гостях у Милы была не она.
– Конечно! Что ей там делать?
– Заботиться о своей дочери, например! Пусть и с опозданием, но все же!
– И начала заботу с того, что напоила Милу паленой водкой, а потом и сама ею же отравилась?
– Да, согласна. Нелепо как-то получается.
– И если бы Гербария захотела позаботиться о своей дочери, то, скорее всего, сделала бы это обычным для нее способом.
– То есть?
– Переселила бы Милу в Клоповник и стала бы ставить над ней свои опыты.
К приезду господина Федосеева у полиции уже возникла стройная версия произошедшего. Покойная выпила лишку, упала в воду и утонула. Вот только супруг Гербарии решительно воспротивился этой версии следствия:
– Моя жена не пила ничего крепче шампанского. Да и его она могла выпить максимум один бокал. Обычно она лишь брала бокал в руку и, разговаривая с людьми, делала вид, что отпивает. Но к концу вечера бокал у нее оставался почти таким же полным, как и в начале светского раута.
– Но как вы объясните запах спиртного, который исходит от покойной?
– Я ничего не желаю объяснять! Вы – полиция, вы и объясните мне, что произошло с моей женой. А ваша версия о том, что Гербария нализалась до такого свинского состояния, что полезла купаться и утонула в двух шагах от берега, просто бред! Не желаю больше слышать ничего подобного! С моей женой случилось несчастье, ищите злодея, который убил ее!
Услышав это, маленький полицейский откровенно затосковал.
– Можно будет проверить обитателей дома, который патронировала ваша супруга, – пробормотал он наконец.
– Вы об этих бедолагах из Клоповника? Бросьте! Они боготворили мою супругу! Впрочем… проверьте их, среди них есть парочка таких личностей… Я давно говорил Гербарии, чтобы она бросила этих доходяг. В крайнем случае оставила бы женщин с детьми и стариков. Если взрослый мужчина не в состоянии сам себе помочь, то нечего с таким и возиться. Он – мусор, бросовый материал, который не должен размножаться.
В общем, господин Федосеев подругам не понравился. Более того, он показался им отвратительным. Этот человек совершенно не скрывал, что всегда и всюду будет ставить во главу угла свои собственные интересы, только их он и примется отстаивать. На всех прочих ему чихать с высокой колокольни, как хотят, так пусть там внизу и барахтаются. Лишь бы ему самому урвать от этой жизни побольше, ведь никакой другой уже не будет.
– Найди мне убийцу моей жены! – угрожающе надвигался он на маленького полицейского. – Вынь и положь! Прямо сейчас отправляйся к этим голодранцам и выясни, кто из них был поблизости от места преступления!
Да все! Обитателям Клоповника воспрещалось далеко уходить от своего дома. Они должны были находиться под контролем госпожи Федосеевой даже в те часы, когда ее самой в Клоповнике не было.
Подруги почувствовали, как сжалась Леночка. Кажется, девочка не сомневалась: полиция, стремясь угодить мужу их хозяйки, обязательно найдет среди обитателей Клоповника подходящего козла отпущения. Может быть, им станет глухонемой Вася – «папа» Леночки. А может, это будет даже кто-то из трех стариков. Леночке совсем не хотелось терять тех людей, которые стали ей близки за это время.
Алена поняла, что пришло время вмешаться. Она кивнула Ване, показывая, чтобы он держался с ней рядом, и шагнула к полицейскому:
– У нас есть версия, кто мог убить Гербарию!
Полицейский облегченно перевел дыхание, а Федосеев уставился на Алену своими маленькими, заплывшими жиром глазками. Он мигом оценил и ее гардероб, и украшения, и маячащего за ее спиной Ваню. И поняв, что имеет дело с женщиной одного с ним круга, а то и побогаче, мигом сменил тон.
– Кто вы? – почти любезно поинтересовался он у Алены.
А узнав ее фамилию, сделался и вовсе приторным.
– Много слышал о вашем уважаемом супруге. Как он? Говорят, у него большие успехи, и скоро наш конный спорт получит нового Крепыша?
– Крепыш был орловцем-рысаком, бегал в «качалке», – сухо отозвалась Алена. – Муж занимается выведением скаковой породы лошадей будущих чемпионов стипль-чеза.
На взгляд Инги, суть дела от этой поправки не менялась. Но господин Федосеев почему-то страшно смутился, словно бы ему полагалось быть полностью в курсе дел могущественного Алениного супруга.
– Ах, ну да, ну да… Виноват, оговорился. И как у него успехи?
– Дело идет.
– И какими же судьбами вы к нам?
– Мы с друзьями занимаемся расследованием. И мы считаем, что данное убийство совершено тем же человеком, который уже отправил на тот свет Милу – дочь Гербарии Викторовны. И между прочим, он убил ее с помощью этой же водки.
И она носком туфли, которую к приезду Федосеева все же надела, пнула один из осколков, все еще плавающих у берега. Ни у кого не хватило сообразительности извлечь улики из воды.
Федосеев сначала покосился на разбитую бутылку, а потом с нескрываемым изумлением уставился на Алену.
– Дочь? – пробормотал он. – У моей жены была дочь?
– Да.
– При всем уважении к вашему супругу… вы ошибаетесь!
– Дочь не от вас, от другого человека.
– Гербария до меня не была замужем!
– Значит, она родила ребенка вне брака. Как раньше говорили, нагуляла.
– А потом сдала дочку в детский дом.
– Зачем вы порочите имя моей жены?! – горестно вскричал Федосеев, всем своим видом показывая, как ему неприятно, что супруга такого уважаемого человека так неуважительно ведет себя с простыми людьми.
– У нас есть доказательства. В метрике погибшей Милы Федосеевой черным по белому значится в графе «мать» имя вашей жены.
– Это совпадение!
– Боюсь, что во всей нашей стране женщин с именем Гербария найдется от силы две-три. А чтобы совпадало также имя, отчество и фамилия, таких и вовсе нет.
Федосеев молчал. Для него явно было шоком узнать, что у его жены имелась дочь, которую она от него скрывала. Впрочем, мужик ведь мог и притворяться.
– И что… девчонку тоже убили?
– Напоили такой же поддельной водкой. На вид бутылка была в точности как эта. Поэтому у нас есть версия, что мать и дочь отравил один и тот же человек.
– Но кто? Гербарию все обожали! Она занималась благотворительностью, жители одного дома целиком и полностью находятся… находились на ее попечении. Она создавала для тех людей домашний уют. Без моей жены они все просто пропадут!
Подруги промолчали, хотя у них было свое мнение насчет благотворительности Гербарии. А в Клоповнике попахивало не домашним уютом, а чем-то другим, если и не концлагерем, то казенным домом – это уж совершенно точно.
И все же, несмотря на выступление Алены, полицейский счел своим долгом нанести визит обитателям Клоповника. Тут уже знали о случившемся. И все жильцы пресловутого дома собрались возле крыльца. Вид у них был испуганный и счастливый одновременно. Никто из них не знал, чем закончится для них эта история, но все они были явно рады избавиться от «попечительства» Гербарии.
Пока полицейские задавали жильцам рядовые вопросы, переписывали их имена, данные и прочую необходимую для первичного ознакомления с предполагаемыми свидетелями произошедшего информацию, подруги отвели господина Федосеева в сторонку и попытались добиться от него хоть какой-то для себя пользы.
Муж Гербарии не сопротивлялся, памятуя в первую очередь о влиятельном и могущественном Василии Петровиче, который хоть и находился у себя в «Дубочках», но и оттуда мог дотянуться до обидчиков Алены. Да и внушительная фигура Вани невольно вызывала уважение у всякого, кто наблюдал его поблизости от себя.
Поэтому господин Федосеев выказал свое полное согласие ответить на все вопросы сыщиков.
– У вашей жены были враги?
– Помилуйте! Какие враги? Говорю вам, жена была образцом благовоспитанной, я бы даже сказал, благородной дамы. Гербария всегда четко знала, что и как нужно говорить и как держаться с тем или иным человеком. За это я ее и полюбил. Она обладала поистине куртуазными манерами.
Такое заумное словечко было явно не из лексикона господина Федосеева. Он и выговорил-то его с трудом. Федосеев позаимствовал его у своей жены. И он сам подтвердил подозрения подруг, произнеся:
– Моя жена была очень образованной и разбирающейся во всех тонкостях хорошего поведения женщиной. Она всегда знала, как нужно поступить. С ее появлением мне удалось сойтись ближе с такими людьми, которые прежде воротили от меня нос. Гербария умела показать свою значительность. Она ведь занимала видный пост, вы это знали?
– Простите… А у кого из вас доход был выше?
Федосеев смутился, но все же ответил:
– Официально у меня. Я занимаюсь частным предпринимательством, имею несколько магазинов, где торгую сантехникой и всем необходимым для дома и хозяйства. В летний сезон у нас прибавляется работы. Мои магазины напрямую сотрудничают с питомниками, где мы получаем рассадочный материал, саженцы плодовых и декоративных деревьев. Это хлопотно, но зато покупатель к нам валом валит.
– А придя за дешевой рассадой бархатцев, может попутно приобрести и еще что-нибудь?
– Совершенно верно.
– Значит, жена была на вашем содержании.
– Разве я так сказал? Я всего лишь объяснил, что официально я зарабатывал больше. Но иногда мне казалось, что Гербария имеет куда больший доход.
– И почему вам так казалось?
– Взять хотя бы этот Клоповник. Она ведь отремонтировала его за свой счет. И не просто сделала косметику, а полностью переоборудовала весь этот сарай. Честное слово, проще было снести старое здание и взамен его возвести современный панельный дом. Я ей так и говорил. Но жена и слышать не хотела о сносе Клоповника. Отправлялась туда каждый будний день и проводила там много времени.
Точней, с восьми до трех. Очень пунктуально, никогда не изменяя ею самой установленным правилам.
– Так вот, деньги на реставрацию Клоповника жена взяла не в банке под залог недвижимости и не у кого-то из наших общих знакомых. У меня она тоже не попросила денег. А это значит, у нее имеются собственные накопления.
– И кому они теперь достанутся?
– Понятия не имею. Мы вступили в брак будучи уже немолодыми людьми, оба ответственно отнеслись к этому поступку, поэтому по нашему брачному контракту мы обладали раздельными капиталами. Ни один из нас не имеет права вмешиваться в финансовые дела другого супруга. Разве что по обоюдному на то согласию.
– Я так понимаю, вы взяли фамилию супруги?
– Действительно, мы с Гербарией оба Федосеевы, – засмеялся мужчина. – Такой вот казус. Дело в том, что до нашего вступления в брак мы оба носили одну и ту же фамилию. Однофамильцы, понимаете?
Но Алену куда больше волновал другой вопрос. И она задала его Федосееву прямо в лоб:
– Вы являетесь наследником своей супруги?
– Нет.
Перед тем как ответить, Федосеев заколебался лишь на мгновение. Но Алена, не спускавшая с него глаз, заметила это и удовлетворенно кивнула.
– Не вы, ясно… А кто же тогда?
– По всей видимости, ее дочь.
– Дочь?
– Вы сами сказали, что у Гербарии была дочь.
Вот уж ничего нелепее невозможно и придумать!
– Но мать со своей дочерью не общались. По крайней мере нам ничего не известно о факте их личного знакомства.
– Тогда даже не знаю, как и быть. Близких подруг или родственников, таких, кому бы жена могла оставить свои накопления, у Гербарии не имелось.
– Но вы же сами сказали, вы с женой оба очень разумные люди. Вы должны были обсудить вопрос о наследстве.
– Если бы она собиралась оставить все имущество мне, полагаю, она бы об этом упомянула. Ведь я много раз говорил о том, что намерен свой капитал завещать двум сыновьям от первого брака. Они оба помогают мне в бизнесе, заинтересованы в его расширении и процветании, они достойные претенденты.
– И вы считаете, что у Гербарии могло возникнуть желание, в свою очередь, завещать все своей дочери?
– А разве это не логично? К примеру, только городская квартира супруги, где мы с ней обитаем в зимний период, может потянуть на кругленькую сумму.
– Как я понимаю, летом вы и ваша супруга живете в «Солнечном береге», уже в вашем доме?
– Этот дом построил я. Но место для него выбирала Гербария.
– Почему?
– Мне было, в общем-то, все равно где строиться. А вот моя жена сама выросла в окрестностях Всеволожска. Ей тут все было хорошо знакомо, и когда зашел разговор о строительстве коттеджа, жена настояла именно на этом районе. Я приехал, осмотрелся и остался доволен. Места тут живописные, близко от города. Если бы еще не этот Клоповник… Но это затея жены, я в нее не вмешивался.
– Ну, а зимой вы с супругой живете в городской квартире вашей жены?
– Приходится. Гербарии не нравится зимой в поселке. Она находит его унылым.
– А как обитатели Клоповника? Как же Гербария навещала их зимой?
– Жена сама водит свою машину, – с достоинством ответил господин Федосеев. – Зимой она ездила сюда сама.
– Как на службу?
Да, по всей видимости, так оно и было. Покойная считала свою затею с Клоповником чем-то вроде служебного долга. И в этом было что-то странное и пугающее. То ли Гербария пыталась таким образом искупить свою вину, то ли так понимала свое предназначение на земле. В любом случае ее затея попахивала не фимиамом, а серой из ада.
– Скажите, а где прежде трудилась ваша супруга?
– Жена всю жизнь проработала в сфере социального обеспечения.
– А именно? Каков был фронт ее работы? Пост, который она занимала, говорите, был значительным?
– Жена возглавляла ревизионную комиссию, которая занималась проверкой уровня жизни воспитанников детских домов и домов престарелых.
– И давно она уволилась?
Как показалось Алене, Федосеева этот вопрос смутил. Но он был деловым человеком, а значит, умел уходить от неудобных вопросов очень быстро и ловко:
– Служба отнимала у жены слишком много времени, я сказал, что пора это прекратить. Мой первый брак развалился по причине полнейшего нежелания моей первой жены идти навстречу моим интересам. Гербария согласилась, что место жены рядом с ее мужем. Она ушла со службы, сказав, что даже довольна тем, что у нее появилось собственное свободное время. Она сказала, что знает, чем его занять. Она занялась своей благотворительностью и была очень довольна.
– Значит, отойдя от служебных дел, ваша жена и построила Клоповник?
– Реконструировала и заселила его бедняками по своему собственному выбору.
– Выбору? И по какому критерию ваша жена отбирала себе бедняков?
И снова в гладкой речи господина Федосеева возникла непродолжительная, но весьма выразительная пауза перед ответом.
– Гербария считала, что есть люди, которым помогать бесполезно, – ответил он наконец. – Она очень придирчиво относилась к моральному облику тех, кто жил под ее покровительством. Все эти люди должны были отказаться от вредных привычек, вести исключительно здоровый образ жизни, некоторым предписывалось отказаться от мяса, рыбы, молочных продуктов и стать вегетарианцами. Жена считала, что мы – это то, что мы едим. Если человек буйного нрава, склонен к хулиганским выходкам, ему нужно налегать на вареные овощи и совсем забыть о вкусе шашлыка.
Да, на воде и вареной брюкве не особенно погудишь. После такой трапезы все мысли не о гулянках, а как бы дотянуть до ужина. И стоит ли вообще до него дотягивать, если получишь в лучшем случае миску каши на воде.
– А куда девались бедняки из Клоповника потом?
Вот теперь господин Федосеев смутился по-настоящему.
– Потом… потом никуда они не девались, так все там и живут, – пробормотал он.
– Но это уже не первая партия бедняков, которых ваша жена опекает. До них были и другие.
– Кто вам сказал?
– Не важно, сказали.
– Да, верно… были…
– И где они теперь?
– Я не знаю. Говорю же вам, я не вмешивался в эту благотворительную деятельность моей супруги. С самого начала считал это напрасной затеей. Но Гербарии нравилось. Она очень увлеченно занималась здоровьем своих подопечных. И моральным, и физическим. Но что именно и как у них там обстояло, мне не известно. Гербария вкладывала очень много сил в этих людей, они должны быть ей благодарны.
Итак, если исходить из версии господина Федосеева и полиции, то единственным, кто мог желать смерти Гербарии, была ее дочь. Но как быть, если эта дочь и сама уже была мертва к моменту гибели Гербарии? Следовало найти кого-то еще. И пока что на ум сыщицам не шел никто, кроме самого господина Федосеева.
Он явно врал, говоря, что содержание завещания его супруги ему неизвестно. Если у Гербарии не было никого из близкой родни, а с дочерью она не только не общалась, но вообще вычеркнула ее из своей жизни, то кто мог стать наследником Гербарии? Только он – ее законный родной муж.
Конечно, господин Федосеев не был похож на жестокого убийцу, способного расправиться с женщиной исключительно ради ее денег, но как знать, может быть, его подтолкнули на этот шаг чрезвычайные обстоятельства?
