Глава 13
Между тем атмосфера в комнате, где вели диалог Полина и Калерия, стала накаляться.
– Я не желаю слушать ваших наветов на мою подругу! Покиньте немедленно мой дом! – грозно заявила Калерия. – Уходите!
– Назовите людей, которые общались с наглой девчонкой. Или объясните, зачем Мила приезжала к вам. Игорь сказал, что она ездила в Великие Луки совсем недавно. Она была у вас! Что ей тут было нужно? Я должна знать, что затевала эта дрянная девчонка, чтобы уберечь моего мальчика от новых бед.
– Уходите! Вы сами сказали, что Мила мертва. Значит, вашему сыну ничто больше не грозит.
– Вам легко рассуждать. А запущенная Милой машина может привести моего сына в тюрьму!
– Господи, как вы мне надоели с этим вашим сыном! Надо думать, с кем дружишь! Следили бы лучше за мальчишкой, чем являться ко мне в дом среди ночи, лгать о какой-то ревизионной проверке, а потом еще и надоедать своими дурацкими вопросами. Уходите – или я вызову полицию! Вы не из министерства, никакого отношения к моей работе не имеете, бояться мне вас нечего.
– Вы так полагаете?
В голосе Полины прозвучала угроза. И подруги поняли: им пора вмешаться. Полина знает куда меньше их, поэтому с ней Калерия держится нагло. А вот они продвинулись достаточно далеко, они знают не только имя матери Милы, но и о ее судьбе. Известие о страшной кончине не только дочери, но и матери наверняка выведет из себя даже эту железную леди.
– Тук-тук-тук! – быстро произнесла Алена. – Есть кто в доме?
С этими словами она распахнула дверь и, не дав Калерии и Полине опомниться, уселась вместе с ними за стол.
– Ничего, что мы без приглашения? – развязно осведомилась она у онемевшей и, пожалуй, испугавшейся Калерии. – Но мы к вам с известием, которое не может ждать до завтрашнего дня.
– Кто вы такие?
– Сыщики. Сыщики-любители, занимающиеся помощью своим близким.
– Не понимаю… Как вы попали в мой дом?
– Через дверь. Привет, Полина, ты тут как оказалась? Вроде в гостиницу собиралась, отдыхать.
– Так вы из одной команды? – воскликнула Калерия.
– Мы знакомы между собой. Но команды у нас, по всей видимости, разные.
Упрек был направлен в адрес Полины, которая покраснела и потупилась. Она сознавала свою вину, но извиняться при Калерии не собиралась. Алена же снова сосредоточила свое внимание на хозяйке дома:
– Явиться к вам незваными, да еще в столь поздний час нас заставило только событие чрезвычайной важности.
– Вы тоже хотите поговорить со мной о Миле?
– И ее матери. А также о том, кто мог убить уважаемую Гербарию.
– Что? – воскликнула Калерия. – Убить? Кого?
– Вашу подругу.
– Гербария мертва? Ее тоже убили?
– И более того, убили ее с помощью все той же водки.
– Чушь! Гербария не пила! А уж водка для нее была самым страшным врагом! Гербария – убежденная трезвенница.
– Во всяком случае пустая водочная бутылка из-под водки, какой днем ранее уже отравилась ее дочь, была найдена рядом с трупом.
Калерия была явно в шоке от полученного известия. И первым ее побуждением было отрицать все.
– Я вам не верю! – воскликнула она.
– Позвоните господину Федосееву, – не теряя любезности, посоветовала ей Алена. – Он вам подтвердит мои слова.
– Я так и сделаю! И заодно позвоню в полицию.
– Полагаю, господин Федосеев сам сейчас может находиться в полиции. Когда мы уезжали, следователь был настроен в отношении него очень решительно.
– Но почему? Его подозревают в убийстве Гербарии?
– Да. Но это ведь не он?
– Я не знаю.
– Но что-нибудь вы наверняка знаете. Насчет супружеской жизни Гербарии вы точно в курсе. Она ведь была вашей подругой? Вы тесно общались друг с другом?
– Когда работали в одной структуре – да.
– Еще бы. Вы ведь были не просто директор подведомственного ее ревизионной комиссии интерната, вы еще и занимались воспитанием дочери самой Гербарии. Она должна была ставить вас на особое положение, не так ли?
Калерия кинула на Алену проницательный взгляд. Кажется, она просчитывала шаги, которые может предпринять, чтобы поскорей избавиться от непрошеных гостей и не пострадать при этом самой.
– Да, Милу воспитывала я. Гербария не могла сама воспитывать девочку, она родила ее м-м-м… будучи незамужней молодой особой. И она не хотела скомпрометировать себя, поэтому постаралась скрыть от общественности тот факт, что стала матерью.
– Свою дочь она сдала в детский дом. Не знаю, как ей это удалось, но полагаю, что, работая в данной структуре, Гербария имела кое-какие ходы и выходы.
– Не спешите ее осуждать! Гербария не забывала о своей дочери, она регулярно осведомлялась у меня об успехах Милы. И я точно знаю, Гербария хотела, чтобы ее дочь получила достойное воспитание и образование.
– И поэтому Мила оказалась у вас в интернате? Вам Гербария доверяла?
– Да. Вообще-то, у нас тут заведение для детей постарше, мы принимаем детей с пяти лет. Но для Милы было сделано исключение. Из дома малютки она сразу же поступила к нам, у нее была своя няня, которая занималась только ею, ну, и еще несколькими детьми помладше.
– Но Мила особого отношения к себе не оценила?
– У нас хорошее заведение, смело могу в этом признаться. Я потратила много сил и времени, чтобы сделать наш интернат образцовым. Многие наши воспитанники без труда поступают в высшие учебные заведения по выбранному им профилю. Знания, которые они получают у нас в школе, вполне достаточны для этого. С детьми ведется большая педагогическая и воспитательная работа. Вот только Мила… Увы, гордиться своей дочерью Гербария так и не смогла.
– Мила была хулиганкой с самого детства?
– Уникальный случай, мне редко приходилось видеть таких неуправляемых детей. Гербария говорила, что это гены ее отца. Дескать, тот был большим шалопаем, девочка пошла в него. Если это так, то я одобряю то, что Гербария не захотела быть с этим человеком, отказалась выйти за него замуж.
– Но Милу она все-таки родила?
– Полагаю, когда произошел разрыв Гербарии с отцом девочки, срок беременности был уже слишком велик для аборта. Это могло быть опасно для самой Гербарии. Она родила дочь, но не захотела лично заниматься ее воспитанием. Отдала ребенка в дом малютки. А затем, когда убедилась, что девочка унаследовала от отца его характер, отдала свою дочь ко мне.
– На перевоспитание?
– Гербария знала, у меня даже самые отъявленные хулиганы становятся шелковыми. Она прислала Милу мне на перевоспитание. Но, увы, в отношении этой девочки мой профессионализм потерпел крах.
– Говорите, Мила была неуправляема?
– Она постоянно нуждалась в повышенном внимании. И сколько этого внимания мы ей ни давали, ей всегда было его мало. Полагаю, ее ранний алкоголизм являлся проявлением этой ее потребности во всеобщем внимании.
– А откуда она брала деньги на алкоголь?
– Полагаю, зарабатывала их проституцией.
– Полагаете?
– Нет, я знаю это совершенно точно, – вздохнула Калерия. – У Милы было несколько приводов в милицию. Ее задерживали за приставание к взрослым мужчинам. Мне стоило огромного труда замять эти дела и не дать слухам распространиться.
В общем, Калерия выдохнула с огромным облегчением, когда Гербария сообщила ей, что Милу переводят в другое заведение. И все же она пыталась возразить:
– Стоит ли забирать девочку в последний год обучения?
Но Гербария была настроена решительно:
– Учится она из рук вон плохо, губит тебе все показатели. Один год уже ничего не решит. Вряд ли, проваляв дурака все школьные годы, Мила спохватится и за выпускной год наверстает все упущенное.
– Но почему она так поступает? Психологи, которых ты присылала для работы с девочкой, говорят…
– Я знаю, они советуют мне открыться Миле! Дескать, это даст девочке уверенность в том, что ее любят, что она нужна. Но я не могу!
– Ты не хочешь открыть девочке правду? Не хочешь лично познакомиться с ней? Уверена, Мила может исправиться! Ей только нужен стимул, нужна цель! Она пьет, знакомится с парнями без разбора исключительно потому, что ей такая жизнь нравится. Но если бы ей дали серьезный стимул, она могла бы взять себя в руки. Ради большой цели Мила способна измениться.
Но Гербария решительно отвергла это предложение:
– Нет. Я не хочу такую дочь! Если бы Мила росла послушной или хотя бы демонстрировала какие-то способности, тогда я бы еще подумала. А так… Пусть идет по жизни выбранным ею путем. Я сделала для нее все, что могла. Больше я не хочу с ней возиться!
– И ты просто выставишь ее в большую жизнь ни с чем?
– Я подготовила документы, по которым Мила сможет получить комнату, профессию и жить самостоятельно.
– Миле комната не полагается. Она ведь не круглая сирота.
– Комнату я куплю ей сама. Но пусть думает, что получила ее от государства.
– Но почему?
– Я не хочу никаких контактов с этой девицей. Хорошего от нее ждать не приходится. Но возможно, новый город, новые впечатления помогут ей хоть немного остепениться. Но личного общения между мной и Милой не будет никогда. За эти годы дочь не раз жестоко разочаровывала меня своим поведением, я полностью умываю руки в отношении нее.
Калерию охватила тоска. Да, воспитанница причиняла ей немало хлопот, была ее постоянной головной болью, но против своей воли она привязалась к Миле и теперь боялась за девочку больше, чем когда-либо.
– Но Мила пропадет одна.
– Значит, такова ее судьба. Впрочем, если ее отец хочет… пусть он теперь носится со своим отродьем.
Слова Гербарии прозвучали настолько жестко, что даже ее подруга вздрогнула.
– Если столько лет отец девочки не проявлял к ней никакого интереса, неужели он спохватится сейчас? – робко возразила она.
В ответ она услышала от Гербарии:
– Отец Милы не отказывался от девчонки. Именно он давал мне те деньги, которые я передавала тебе. К тому же в последнее время он сильно изменился. Бросил пить, возможно, он послужит Миле хорошим примером. Я сообщу ему о том, что снимаю с себя всякую ответственность за судьбу нашей дочери. Если он захочет, пусть действует дальше сам.
– А вы знаете, кто отец Милы?
Калерия отвела глаза.
– Нет.
– Гербария мертва, – напомнила ей Алена. – Мила тоже. Полагаю, скрытность теперь ни к чему.
– Да, да, я понимаю. Но дело в том… Я не знаю имени отца девочки.
– Не знаете или не хотите нам его сказать?
– Я могу лишь предполагать.
– Уже лучше! Предполагайте!
– Как я уже говорила, Гербария регулярно интересовалась успехами дочери. Но она была не единственной, кто осведомлялся о девочке. Как раз в тот год, когда Милу должны были перевести в другое заведение, сюда приехал один мужчина. Он был в инвалидной коляске, недавно пережил серьезное ДТП, вследствие которого обезножил. И звали этого мужчину…
– Борис Степанович! – не дослушав ее, воскликнула Алена.
– Вы тоже его знаете?
– Имели удовольствие сталкиваться. Так вот кто отец Милы!
Калерия поспешно покачала головой:
– Погодите! Я этого не могу утверждать с точностью. Я лишь предполагаю, что это может быть он.
Но подругам теперь много становилось понятным. Если раньше они ломали головы, пытаясь угадать, что связывает неуправляемую Милу и Бориса Степановича, то сейчас им стало это понятно. Пережив ДТП и потеряв вследствие своей инвалидности возможность кутить и развлекаться напропалую, Борис Степанович был вынужден покончить с прежней разгульной жизнью. Но его деятельная натура требовала выхода. Мужчина ударился в религию, в благотворительность и занялся исправлением своих прежних ошибок.
Видимо, Мила стала очередным его проектом, увы, провальным.
– И что Борису Степановичу было нужно у вас?
– Как что? Он искал Милу. Сказал, что возглавляет фонд помощи трудным подросткам. Ну, а Мила как раз и была таким подростком, так что никаких подозрений у девочки не возникло.
– Они подружились?
– Миле он нравился. Я же видела Бориса Степановича всего один раз, на меня он произвел благоприятное впечатление. Но какова история их дальнейших отношений с Милой, я не знаю. Также я не думаю, чтобы он признался Миле в том, что является ее отцом. Будь это так, Мила бы не утерпела, сообщила мне это. Мы внушали девочке, что ее мать недостойна общения с ней. Но Мила мечтала найти своего отца.
– Почему же Гербария полностью не убрала из документов дочери свое имя? Если она не хотела видеться с ней, то это было логичнее всего сделать.
– Дело в том… Дело в том, что когда Мила была маленькой, у Гербарии еще оставалась надежда, что дочь исправится, станет послушной, перерастет свою склонность к хулиганству. А потом… Потом получилось так, что Гербарии пришлось уволиться из нашей структуры. И она уже не имела того влияния, чтобы внести такие серьезные исправления в документы Милы.
Калерия была достаточно откровенна с сыщицами. Но у них остался еще один вопрос, который они хотели ей задать.
– Мила ведь приезжала к вам уже после того, как устроилась в Питере?
– Несколько раз появлялась. И пару месяцев назад меня навещала. Не скажу, что я была рада ее видеть. Мила заявилась с банкой пива, держалась развязно, мне пришлось выставить ее с помощью охраны.
– Но чего она хотела?
– Я так поняла, она все-таки решила познакомиться со своей матерью. Для этого она навела справки о Гербарии, узнала, что ее мать вовсе не беспутная пьяница, как мы ей говорили, а вполне обеспеченная дама, страшно обозлилась, кричала, что мать ее ограбила, и требовала сведений о своем отце.
– И вы ей сказали про Бориса Степановича?
– Нет.
– А сама она не догадалась?
– Нет, как ни странно, самой Миле мысль о том, что ее покровитель может оказаться ее отцом, в голову не пришла. Она знала, что у Бориса Степановича под покровительством находится множество детей и даже организаций. И про него она не думала.
– Значит, Мила хотела узнать от вас имя своего отца. И это все, за чем она приезжала к вам?
– Она также спрашивала о том, чем занималась ее мать. И еще ее интересовало, не было ли у ее матери других детей.
– И что вы ей сказали?
– Правду. У Гербарии была одна дочь, и эта дочь – Мила.
– И как девушка восприняла это известие?
– Мне показалось, что она довольна. Но лично я испугалась.
– Испугались? Чего?
– Пока Мила росла, она очень редко выглядела довольной. Но когда это все-таки с ней случалось, можно было дать руку на отсечение, что кому-то, по ее мнению, нехорошему пришлось от ее проделок худо. И я подумала, что зря Гербария надеется на то, что ее проблемы с Милой закончились с совершеннолетием дочери. И напрасно она думает, что Мила ей теперь не опасна. Девушка узнала то, что от нее скрывали все эти годы. Она узнала, что у ее матери есть деньги. И теперь хочет к этим деньгам подобраться.
Что же, это вполне укладывалось в ту схему, которая уже была нарисована подругами. Единственной новостью для них стало известие о том, что Борис Степанович является отцом Милы. Или во всяком случае он близко знаком с отцом девочки. И поэтому следующим пунктом расследования подруг должен был стать разговор с этим человеком.
– Еще один вопрос к вам.
– Да.
– А откуда у Гербарии взялись большие деньги?
Калерия здорово смутилась. Ей явно не хотелось отвечать правдиво. И она попыталась уйти от прямого ответа:
– Деньги? О каких деньгах вы говорите?
– Мы и без вас знаем, что Гербария была не бедной дамой. Но при этом она всю жизнь до своего замужества проработала в государственной структуре, откуда же тогда капитал? Мы знаем, Гербария уволилась с доходного места по настоянию ее мужа, но…
– Кто вам это сказал? – перебила их вопросом Калерия.
– Сам Федосеев и сказал.
– Вот, значит, как Гербария преподнесла ему эту новость, – задумчиво произнесла Калерия. – Что же, она всегда умела сказать людям то, что они хотели бы услышать.
– А какова была причина ее увольнения в действительности?
– Возник слух, что Гербария поставляет детей и стариков из подведомственных ей учреждений для целей… ну, не совсем легальных, так, что ли. Все мы не без греха, конечно, но… Но одно дело, когда стараешься, чтобы хорошо было всем, а не тебе одной. И совсем другое, когда стараешься только для себя самой. Вот я, к примеру, копила на строительство этого дома всю жизнь. И то мне бы не удалось реализовать эту мечту, не заработай в нашем городе новая президентская программа. По ней я получила почти бесплатно участок земли и деньги, которых мне не хватало для начала строительства моего дома. А Гербария… Она не любила, как сама выражалась, ждать милости от природы. За что и поплатилась. Хорошо еще, что в тюрьму не угодила за свои делишки. Но все же уйти с работы ей пришлось.
– Но то, что ей удалось скопить, осталось при ней?
– Более того, она еще и приумножила свой капитал за последние годы.
– Это каким же образом?
– Не спрашивайте меня об этом! Гербария и в прежние годы не была словоохотлива. А уж уволившись, она и вовсе потеряла ко мне всякий интерес. Но я знаю, что денег у нее стало еще больше. Она сама хвасталась мне, что, уйдя из ревизионной комиссии, стала зарабатывать в десять раз больше, чем прежде! Теперь руки у нее развязаны, никаких проверок из министерства, полная свобода деятельности.
Но в этом подруги могли бы дать Калерии фору. Они были куда лучше осведомлены о делишках предприимчивой дамы-благодетельницы. Бедняки из Клоповника – вот ее новый источник дохода. Все они, полностью зависимые от своей благодетельницы, были отличным источником капитала для дамы. Видимо, сохранив с прежних времен кое-какие связи, Гербария, немного придя в себя после скандала и увольнения и встав на ноги, вновь принялась за свое. Только теперь она не желала никакого контроля за своими действиями. Она заселила Клоповник своими личными бедняками и сиротами, которыми могла распоряжаться без всякой оглядки, и принялась спекулировать ими.
– Кого-то из стариков она могла отдавать для оформления левых кредитов или даже на должности зитц-председателей. Недаром же время от времени она их куда-то вывозила. Придет проверка из налоговой в фирму, спросит, кто тут у вас есть проворовавшийся главный бухгалтер или генеральный директор – мошенник, а им сотрудники и демонстрируют этого божьего одуванчика. Взять с него нечего, вот и отправляется дедушка на нары.
– А дети?
– Дети – это вообще отдельная тема. И честно говоря, я рада, что владычеству Гербарии пришел конец. По крайней мере Леночка и другие теперь будут в безопасности.
– Не в этом ли причина убийства Гербарии? Вдруг кто-то решился остановить ее и сделал это?
– Но при чем тут тогда Мила? Девчонка-то к махинациям своей матери никакого отношения не имела!
Увы, Калерия больше ничем не могла помочь сыщикам. Она лишь сказала им напоследок:
– Если бы Гербария умерла первой, то я бы заподозрила в ее убийстве Милу. Но вы говорите, что сперва дочь ушла на тот свет?
– Да, это так. Но не могла ли Гербария нанести упреждающий удар? Вы ведь ей наверняка рассказали о визите Милы.
– Я? Ну да… рассказала. Я должна была так поступить. Но Гербария отнеслась к моим предостережениям как-то так… не скажу что легкомысленно, но недостаточно серьезно, это будет правильней. Когда я сказала, что Мила, похоже, собирает о ней справки, Гербария заявила, что дочь уже совершеннолетняя и никаких претензий к ней иметь не может. А в завещании, которое она составила, черным по белому написано: дочь не имеет прав наследовать за матерью ничего и ни при каких обстоятельствах. Гербария так прямо и выразилась: ее дочь недостойна наследовать имущество за своей матерью, потому что никогда не была хорошим членом общества и не сможет достойно распорядиться полученным имуществом.
– А в чью же пользу составлено завещание?
– В пользу мужа, – пожала плечами Калерия. – В чью же еще? Своим мужем Гербария была довольна. Он отвечал всем ее требованиям.
Возвращаясь в гостиницу, подруги обсудили решение покойницы между собой.
– Но знала ли о содержании завещания матери сама Мила? Возможно, она считала себя ее прямой наследницей.
– А как быть с романом Милы и господина Федосеева?
– Да, что-то Миле было нужно от мужа ее матери. Не случайно она с ним закрутила роман.
– Все говорят, что когда Миле было что-то нужно, она умела держать себя в руках, много не пить, нравиться людям.
Проблема заключалась в том, что такая жизнь не нравилась самой Миле. Ей был нужен разгул, пьяное веселье до утра, разудалые похождения, гонки по ночному городу на автомобиле. Мила зажигала по полной, вот только с появлением в ее жизни господина Федосеева пришлось забыть обо всех пьянках, веселых гулянках и прочих кавалерах. Мила из распутной девицы превратилась в скромницу и лапочку. И очарованный ею, господин Федосеев регулярно встречался с Милой на съемной квартире, полностью уверенный, что молодая любовница без ума от него.
– Нам позарез нужно повидать господина Федосеева и узнать, что спрашивала у него Людочка. Не заводила ли она разговоров о его жене, о состоянии ее здоровья и размере ее капитала.
– Если бы Людочка начала задавать Федосееву такие вопросы, он бы насторожился. Любой на его месте насторожился бы.
– Ты что, не знаешь мужиков? – отмахнулась Алена. – Когда им кровь в одно место ударяет, они ни на какую настороженность не способны. Думают только о своем, а на все вопросы отвечают машинально.
– Ну, нет! Если бы Людочка задала Федосееву такой вопрос в лоб, у него бы всякое желание с ней спать отпало.
– Значит, Мила действовала исподволь. Но она почти не получала от Федосеева денег, мужик прижимист. Он выставлял Миле шампанское и закуску в виде конфет. Наверное, совал еще всякую мелочь. С деньгами у Милы в последнее время было напряженно, жизнь она вела ненавистную ей самой, а зачем? Уж точно не ради прелестей господина Федосеева, от которых Мила вдруг потеряла голову. Федосеев стар и уродлив. Он противный жирный денежный мешок, Мила таких кавалеров не терпела. Но стала с ним встречаться, а зачем? Ответ ясен. Она хотела через Федосеева подобраться к своей матери. Больше у нее никаких резонов, чтобы начинать этот роман, не имелось.
– Да, согласна. Мила была с Федосеевым не просто так. Но много ли ей удалось у него выяснить?
– Судя по всему, много, раз ее убили.
– Думаешь, ее убили за тот план, который она разработала?
– И скажу тебе даже больше того… Я знаю, кто осуществил злодеяние!
– Федосеев?
– Он самый! У него и деньги есть, чтобы покупать себе такую дорогущую, но при этом паленую водку, и…
– Погоди!
– Что?
– Водка! Откуда она взялась?
– Из магазина.
– Но в магазине вряд ли торгуют отравой и при этом рекламируют ее именно как отраву. Иначе были бы жалобы, началось бы следствие.
– Конечно, нет.
– Итак, у нас вопрос: каким же образом отрава оказалась в дорогой бутылке? Не сам же Федосеев ее туда залил?
– Значит, где-то раздобыл уже готовый подарочек.
– А как бутылка водки «Осьминог» попала к Миле? Кто ее принес?
– Вроде бы в тот вечер у Милы была в гостях Настя.
– Вот!
– Но откуда у Насти деньги на такую дорогую выпивку? Не говоря уж о том, что она девушка, а это значит, купила бы какой-нибудь ликер.
– Попонкин говорил, что надо попытаться найти магазин, в котором торгуют такой водкой. Интересно, удалось это ему?
– А ты позвони и спроси!
– Сейчас? Среди ночи?
– А что такого? Мы же с тобой не спим, чем Попонкин лучше нас? В конце концов, мы делаем для него его же работу. Звони, может, он захочет, чтобы мы задали Калерии еще какие-то вопросы. Пока мы в Великих Луках, мы можем это сделать запросто.
Но Попонкин не захотел задавать вопросы директрисе. Более того, выслушав доклад подруг относительно завещания покойной Гербарии в пользу ее мужа, он не похвалил их, не восхитился их оперативностью, он лишь сухо произнес:
– Я все понял!
– А еще Игорь и Гербария… Они… Как бы это помягче выразиться…
– У них был роман, я знаю.
– Откуда? – разинула рот Алена.
– Мы просмотрели распечатку звонков двух покойных женщин. Телефон Игоря повторяется в них одинаково часто.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– Мне хватает волнений с милейшим господином Федосеевым, – откровенно признался Попонкин. – Если доставите мне завтра Игоря для допроса, буду вам очень благодарен!
И… и отключился!
Подруги пытались ему перезвонить, но хитрый Попонкин не брал больше трубку. Кипя от возмущения подлым поведением следователя, который из них информацию вытянул, а сам с ними в ответ ничем новеньким не пожелал поделиться, подруги добрались до гостиницы, взяли первые же предложенные им номера для себя и Вани, поднялись в них, свалились и заснули без задних ног.
Сейчас их не интересовал ни вид из окна, ни наличие горячей воды в душе, ни наличие самого душа в номере. Они вымотались и устали настолько, что не могли даже пошевелиться. И единственной их мысль была о том, что наконец-то они могут лечь, вытянуть руки и ноги и закрыть глаза.