Книга: Серийный бабник
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20

Глава 19

Лесе снилось, что возле нее возится целая толпа деловитых гномов, водя у ее головы бесконечные хороводы и размахивая своими шикарными густыми бородами. Бороды у них были хороши, спору нет. А вот сами гномы вконец обнаглели. Они лезли прямо ей в лицо, так что даже стало трудно дышать.
– Пошли прочь, приставалы! – закричала Леся, рассерженная подобным бесцеремонным обращением с ней гномов.
И, размахивая руками, проснулась. В тот же миг, шипя и фыркая, Фантик скатился из своего уютного гнездышка, которое он устроил среди подушек в изголовье Лесиной постели, и помчался ко входной двери. Разбуженная шумом, поднятым ее любимцем, Леся открыла глаза и убедилась, что Фантик ей не померещился и что она в самом деле находится в гостях у Киры. А вот гномов нет. Это Фантик, размахивая во сне мягким хвостом, вызвал у Леси такое диковинное видение.
Покрутившись с боку на бок, Леся убедилась, что она проснулась основательно и надолго. Попытки заснуть вновь ни к чему не привели. Кира тоже уже проснулась.
– Сегодня похороны Виктора Алексеевича, – произнесла она, печально глядя на подругу. – Я уже звонила Рине. Борис тоже там будет. Так что и мы поедем.
– Еще бы! – хмыкнула Леся. – Кто бы сомневался. Куда иголка, туда и нитка.
Но Кира не обратила никакого внимания на недовольный тон подруги. К осуждению окружающих ей было не привыкать. И сейчас ее волновали совсем другие проблемы. Крутясь перед зеркалом, она приставала к подруге с вопросами.
– Конечно, надо быть в трауре. Это ясно. Но как ты думаешь, что мне лучше надеть – черное шелковое платье на бретельках и кружевную, тоже черную, шаль к нему или бриджи, шифоновую блузку, а под нее лифчик на косточках?
Леся оглядела предложенные наряды. На ее взгляд, они не выдерживали никакой критики в качестве траурного наряда.
– Все слишком откровенно, – вынесла она свой вердикт. – Платье слишком похоже на комбинацию. Для дискотеки сойдет, но не для похорон. Бриджи слишком обтягивают твою попу. А про блузку и лифчик я вообще не говорю.
– Почему?
– Они же ничего не скрывают!
Кира ненадолго приуныла. Но только ненадолго. А потом радостно воскликнула:
– Как я могла забыть! У меня же еще есть корсет!
Леся выразительно закатила глаза.
– Ты в ночной клуб собираешься или на приличные похороны?
– Но что же мне делать? У меня больше нет ничего черного.
– Вот эти джинсики и пуловер.
Кира фыркнула.
– Пуловер старый, весь в катышках. А джинсы вытерлись и стали белесыми. Ты хочешь, чтобы я в таком виде появилась перед Борюсиком?
Кира едва не рыдала от жестокости подруги.
– Уверена, что Рина напялит на себя самые модные шмотки. И Настя разоденется в пух и прах.
– Разве ее уже выпустили из больницы?
Кира утвердительно кивнула и рыдать раздумала.
– И она будет на похоронах Виктора Алексеевича? – продолжала любопытствовать Леся.
– Да какая разница! Все равно она найдет случай, чтобы повидаться с Борисом. И будь уверена, уж она-то в поношенных джинсиках перед ним не появится!
– Тогда зачем ты спрашиваешь мое мнение, если сама давно все для себя решила?
– Сама не знаю, – призналась Кира. – Просто чтобы отвлечься. А то как-то мне не по себе. В животе холодно. И по спине озноб.
– Ты разговаривала с Борисом?
– Нет. Он сразу из больницы приедет на кладбище.
И Кира снова нырнула в шкаф, перебирая свои наряды. Черного цвета топиков, блузок и юбок обнаружилось несметное количество. Даже удивительно, откуда они там все взялись? Но все это были вечерние варианты, мало подходящие для такого мрачного и торжественного случая.
Но все же Кире удалось сформировать элегантный и в меру откровенный ансамбль. Прямая атласная длинная юбка, топ с обширным декольте, прикрытый для приличия черной шалью, которая нет-нет да и соскальзывала с плеч. В общем, наряд одновременно приличный и полный сдержанной сексуальности.
– Я бы дала тебе одну из своих шляпок, но их погубил слонопотам Костик.
И Леся основательно помрачнела. Потеря любимых шляпок, погибших вместе со шкафом, печалила ее в этой истории сильней всего. Даже утрата веры в мужскую порядочность ощущалась далеко не так болезненно.
Но ровно в половине второго подруги уже стояли на кладбище. Народу собралось великое множество. И надо сказать, Анастасия Владимировна и ее дети выглядели при этом слегка растерянными. Похоже, они лично знали далеко не всех людей, кто пришел проститься с Виктором Алексеевичем. Тем не менее похороны прошли по высшему разряду. Анастасия Владимировна не поскупилась.
Была траурная музыка в исполнении полного оркестра. Были огромные пышные венки из белых калл и хризантем. А гроб из полированного черного дерева был буквально усыпан белыми лилиями, которые распространяли вокруг одуряющий сладковатый аромат.
– Поминки будут в загородной резиденции покойного, – сообщил подругам незнакомый мужчина, который выполнял роль распорядителя на этих пышных похоронах.
Но вот только особой скорби, как заметили подруги, собравшиеся не выказывали. Вероятно, они были для этого слишком хорошо воспитаны. Анастасия Владимировна пару раз деликатно лишилась чувств. Да еще деликатно плакали в батистовые платочки Рина с Ниной. Борис с Вовой стояли по правую и левую руку от матери. И даже на расстоянии ощущался их скрытый антагонизм.
Кира затерялась в толпе гостей. До нее донеслось перешептывание двух матрон, стоявших позади.
– Какой ужас! Вы слышали, Виктор-то не сам умер. Его застрелили.
– Да, об этом все говорят. Как вы думаете, кто способен на такое зверство?
– Что тут думать? Его молодая жена, разумеется! Лично я никогда бы не одобрила этот брак. Девица настоящая хищница!
– Ах, не говорите так про покойницу!
– Кто покойница?
– Разве вы не слышали? Женщина скончалась сегодня утром в больнице.
Кира вздрогнула. И повернулась на голос.
– Людмила умерла? – вырвалось у нее.
Сплетничающие за ее спиной дамы сначала недовольно поджали губы, прозрачно намекая тем, что столь грубое вмешательство в чужой разговор есть несомненный признак дурного тона и невоспитанности. Но желание поделиться горячей сплетней пересилило все. И очень скоро Кира оказалась полностью посвящена в курс событий.
– Да, Людмила скончалась сегодня утром в больнице, – горячо зашептала дама.
– Она так и не пришла в себя, бедняжка.
– И не смогла назвать своего убийцу?
– И покаяться в собственных грехах!
И обе дамы растроганно затрясли тщательно причесанными головами и дружно приложили платочки к глазам. Кира задумалась. Итак, даже без оглашения завещания она могла предположить, что основная сумма делилась между молодой женой и сыновьями. К дочерям у Виктора Алексеевича было своеобразное отношение. Вероятно, по-своему он любил своих девочек. Но вот наличие у них ума, чтобы управлять таким большим состоянием, он ставил под сомнение. И потому их доля в наследстве должна быть минимальной. Основная часть выделялась на долю Бориса и Вовы. Не будь в этой семье все так запутано, никто бы в этом не сомневался.
Но, учитывая, что Виктор Алексеевич даже выкуп за Борю отказывался заплатить, вероятно, он и наследства постарается его лишить. Приемный, хотя и старший сын должен уступить место младшему.
Не впервые в голове Киры мелькнула мысль о том, как оскорблен и обижен должен быть Борис на усыновивших его людей. Отойти в тень и отдать все младшему брату – много ли найдется людей, способных на это? Особенно если между братьями не существует любви, лишь неприязнь, а то и просто ненависть. Со стороны Бориса замешанная на ревности и обиде, а со стороны Вовика – на махровом эгоизме, который был, похоже, основной чертой характера этого избалованного маменькина сынка.
Кира искренне сочувствовала Борису, хотя бы потому, что воспитавшие его люди относились к нему несправедливо. Младшего родного баловали и всячески потакали ему. А старшего, но все-таки приемного, недолюбливали.
– А ведь мы в ответе за тех, кого приручили, – пробормотала Кира, заметив взгляды, которыми обмениваются братья и их мать.
На Бориса она косилась как на некое досадное препятствие на своем пути. Ни тепла, ни сочувствия Анастасия Владимировна к нему не питала. Впрочем, подойти к Борису с выражением соболезнования Кира смогла лишь один раз. Почти все время возле него неотступно торчала Рина. В толпе гостей Кира заметила и бледное личико Насти. Глядя на нее, Кира подумала, что невнимание Бориса мучает девушку.
– Ого, как бы не случился еще один труп, – пробормотала Кира.
Впрочем, пока все шло без особых эксцессов. В истерике никто не бился. Только Анастасия Владимировна с каждой минутой становилась все раздраженнее. Она уже не скрывала своих эмоций в отношении Бориса. И на Рину, которая демонстрировала свою преданность брату, тоже поглядывала без всякого одобрения.
Едва гости съели по блину за поминальным столом, накрытым в ресторане, как разговор сразу же зашел об убийстве Виктора Алексеевича. Гостей интересовало, найден ли злодей. И что следственные органы предприняли в связи с этим?
– Об этом вам лучше спросить вот у него!
Анастасия Владимировна мрачно кивнула куда-то в сторону. Кира с интересом взглянула туда и увидела Слепокурова, который материализовался словно из воздуха. Она готова была поклясться, что его не было ни на кладбище, ни потом. Или все-таки был?
– Да, – тут же поддержал мать ее младший сынок. – Расскажите нам, гражданин следователь, нашли вы убийцу моего отца?
И, поднеся ко рту кружку с киселем, повторил следом за матерью еще раз:
– Расскажите, что сделано для того, чтобы задержать убийцу моего отца?
Голосом он особо подчеркнул слово «моего». Но и следователь повел себя в высшей степени странно. Он даже не потрудился отделаться ничего не значащим объяснением Вовику. Следователь вообще отвечать ничего не стал! Вместо этого он сделал рывок через зал и буквально вырвал из рук Владимира стакан с киселем.
– В чем дело? – опешил тот.
– Что происходит? Что вы себе позволяете?! – взвизгнула Анастасия Владимировна, которую Слепокуров случайно оттолкнул.
Не выпуская стакан с киселем из своих рук, он кивнул кому-то, взглядом показывая на Бориса. И за спиной Бориса возникли два незаметных в толпе, но крепких молодых человека. Лишь после этого Слепокуров повернулся к Анастасии Владимировне.
– Вы спрашивали, кто убийца? Он перед вами.
И свободная рука следователя, описав полукруг, ткнула в направлении замершего и бледного, словно полотно, Бориса.
– Вот он, перед вами! Можете познакомиться – убийца Виктора Алексеевича. – Гости ахнули. Рина побледнела так, что единственным цветным пятном на ее лице стали огромные глаза. Нина стояла под руку с Сенечкой. Но даже его обычная безмятежность была нарушена. Он беспокойно завертел головой и наконец тоже уставился на следователя.
– Я ничего не понимаю! – пробормотал Борис. – При чем тут я? Я никогда… Я не убивал отца. Как вы можете обвинять меня в подобном? Чтобы я убил собственного отца?
– Верно! Своего собственного отца вы действительно не убивали, – кивнул Слепокуров. – Его вы вообще никогда не знали. А человека, принявшего вас маленьким мальчиком в свою семью и воспитавшего вас как собственного сына, вы отцом не считали!
– О чем вы говорите?!
– Вам отлично известно, что Виктор Алексеевич не был вашим отцом! Вы – приемыш! Неблагодарный и подлый зверек, надо сказать! Вы застрелили его!
В наступившей тишине было слышно, как тихонько ойкнула Рина, ни на шаг не отступая от человека, которого считала своим братом и которого имела неосторожность полюбить. Борис продолжал пребывать в растерянности. Но постепенно ей на смену приходил гнев.
– Я не понимаю! Что за чушь? Я никого не убивал!
– Не возражайте! У нас есть доказательства того, что выстрелы были произведены из оружия, которое вам помогла приобрести ваша знакомая.
Борис кинул затравленный взгляд в сторону Насти, возле которой уже тоже материализовались два оперативника.
– Да, но… не знаю, – забормотал он, – возможно, что я и купил пистолет. Но я не убивал!
Слепокуров не стал слушать бессвязных оправданий Бориса.
– Уведите его!
Однако два оперативника с трудом сумели справиться с ним. Он отчаянно сопротивлялся и громко кричал:
– Не убивал! Я не убивал!
Когда его крики затихли, Слепокуров повернулся к Анастасии Владимировне.
– Простите, что пришлось подвергнуть вас этому испытанию и нарушить торжественность церемонии прощания с близким человеком. Этот молодой человек был недостоин вашей доброты и доброты вашего мужа.
Эк загибает! Но Анастасии Владимировне речь следователя пришлась по душе. Она страдальчески закатила глазки и заявила:
– Нам с мужем следовало подумать о последствиях своей доброты. Все верно, мы усыновили приемыша. Но он оказался неблагодарным волчонком! Только и ждал, как бы укусить ласкавшую его руку. Дурная наследственность, что поделаешь! Ее не вытравишь никаким воспитанием!
И она опустилась на стул, словно не в силах была вынести предательства своего приемного сына.
– Но я еще не договорил, – произнес следователь, и внимание собравшихся снова переключилось на него. – Вот в этой емкости находятся доказательства вины подозреваемого еще в одном преступлении!
И он торжественно поднял над головой стакан, из которого Владимир так и не сделал ни единого глотка. Все гости с интересом посмотрели на плывущий над их головами стакан.
– А что с ним не так? – невольно вырвалось у Леси.
– Уверен, что к содержимому этого стакана подмешан яд, – произнес следователь. – Один из официантов видел, как перед началом поминальной трапезы в этот стакан был всыпан какой-то порошок.
Владимир побледнел. И вопросительно взглянул на мать. Та молчала, подавленная и напуганная заявлением следователя.
– И кто же это сделал? – спросил Владимир охрипшим от волнения голосом. – Кто хотел убить меня?
Парень со страхом косился на стакан в руке Слепокурова, словно кисель из него мог сам запрыгнуть ему в рот.
– Официант видел, кто это был? – повторил он.
– Вова, – попыталась что-то сказать ему мать, тот грубо перебил ее.
– Мама, помолчи! Я хочу знать, кто пытался отравить меня? Допросите официанта! Делайте же что-нибудь!
В голосе Владимира прорезались истеричные нотки.
– Увы, официант видел только лишь фигуру, – произнес следователь. – Но… Но мы предвидели нечто подобное. И поэтому в зале ресторана с согласия администрации и санкции нашего управления на время поминок по Виктору Алексеевичу были установлены скрытые камеры – по ним велась съемка.
– Нас всех снимали? – разинула рот Анастасия Владимировна. – Но… но…
– Пройдемте, – кивнул следователь, не обращая внимания на женщину. – В кабинете директора есть необходимая для просмотра записи аппаратура. Мы вместе с вами посмотрим, что за человек покушался на вашу жизнь.
Эти слова относились уже к Владимиру. И тот, словно зачарованный, двинулся за Слепокуровым. Анастасия Владимировна попыталась последовать за сыном. Но ее остановил один из оперативников.
– В кабинет директора может пройти только потерпевший, – суровым голосом напомнил он ей.
– Но я тоже потерпевшая! – взвизгнула женщина. – Вова! Вовик! Подожди меня! Не ходи с ними. Не ходи один!
Но Вова даже не обернулся на голос матери. То ли сам был в шоке, то ли считал, что таким образом убережет ее от нового потрясения. Но если так, то он сильно ошибался. Стоило сыну покинуть зал, как с Анастасией Владимировной случился настоящий припадок. Пришлось вызвать врача, который сделал женщине укол. И лишь после этого она перестала проситься к сыну и громко рыдать.
Гости, встревоженно перешептываясь, потихоньку стали расходиться. Вскоре в ресторанном зале остались лишь участники этой истории. В том числе и подруги. Ну да, и они тоже. А как же без них?
Ждать пришлось долго. За это время сестры и Кира с Лесей успели выстроить около десятка версий случившегося. Но ни одна из них не выглядела достаточно реальной, чтобы быть правдой. Дядя Митя пытался приободрить Рину, которая была в ужасном состоянии. В конце концов ему это удалось. И Рина присоединилась к остальным. Анастасия Владимировна в обсуждении не участвовала. Откинув голову, она сидела в глубоком кресле. И казалось, полностью отрешилась от реальности.
– Ваша мама совсем бледная, – обратила Кира внимание сестер на этот факт. – Может быть, ее отвезти домой? Или в больницу?
Но Анастасия Владимировна никуда уходить не желала.
– Не могу сейчас быть одна.
– Ты не будешь одна. Я тебя провожу, – настаивала Рина. – И Нина тоже.
– Нет! Вы обе словно мои мизинцы, а Вова мое сердце. Я без него не уйду!
Обиженные девушки отступились от матери. Нина вернулась к Сенечке, который утешающим жестом взял невесту за руку. А Рина нахохлилась неподалеку от подруг. Говорить больше было не о чем. Оставалось только ждать. Наконец в зале появился Слепокуров. Вместе с ним и Вова. Но он не поспешил к своей матери, как можно было ожидать. Взгляд, который он на нее кинул, был злобно-ненавидящим. Даже прежней полупрезрительной снисходительности в нем не читалось.
Ни слова не сказав матери, он торопливо пересек зал. И в сопровождении двух оперативников покинул ресторан.
– Что происходит? – немедленно вскинулась Анастасия Владимировна. – Вова! Вовик! Гражданин следователь, куда вы его уводите?
– Сейчас он даст показания.
– Что вы делаете? – зарыдала Анастасия Владимировна. – Мальчик не может! Он не в том состоянии!
– И что с ним такое?
– У Вовика тяжелейшая травма. Его отца зверски убили!
– Он уже совершеннолетний и сам изъявил такое желание, – сухо проронил Слепокуров, показывая, что дольше обсуждать эту тему не намерен. – Вам, уважаемая Анастасия Владимировна, тоже придется проехать с нами.
– Зачем?
– Разве вам не интересно узнать, что собирается рассказать нам ваш сын?
Взгляд, который кинула на него при этом Анастасия Владимировна, показывал, что она и с перебитым позвоночником поползла бы туда, где находился в этот момент ее дорогой сыночек. Как ни бледна она была, у нее хватило сил подняться и поспешить к выходу. Следователь двинулся за ней.
– А мы? – обратилась Кира к удаляющейся спине Слепокурова. – Что нам делать?
– Поезжайте домой. С вами свяжутся!
С этими словами Слепокуров исчез из ресторана. Да и из жизни подруг – по крайней мере, на целых три дня.
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20