ГЛАВА 9
Еще немного, и кто-нибудь из толпы актеров подошел бы к Инге. Она была в этом уверена. Но тут совсем некстати на помощь администратору явилась охрана. Ингу отцепили от столба, который она страстно оплела руками, и поволокли к выходу.
– Где Аделаида? – не сдавалась Инга до последнего. – Верните любимую актрису Бориса Рудольфовича на сцену. Это произвол! Я буду жаловаться!
Краем глаза она наблюдала за сгрудившимися актерами и видела, что на многих ее слова произвели сильное действие. И когда Ингу выпихнули из служебного входа, она не спешила уходить прочь с театральной площади. Несмотря на то что ей пригрозили: если она посмеет вновь сунуться в театр, ее сдадут в полицию – Инга чувствовала, что ей нужно подождать.
Чего именно, она и сама не знала. Тем не менее принялась прогуливаться вдоль театра, зорко поглядывая по сторонам. И вскоре увидела тоненькую девичью фигурку, которая появилась из дверей театра, закутанная в нечто, что вначале было принято Ингой за шерстяную портьеру. Но оказалось, что это плащ, под которым скрывается совсем не девушка, а миловидный юноша.
Плащ прикрывал собой крестьянский костюм начала семнадцатого века на Руси, и Инга тут же вспомнила, что в театре сегодня репетировали «Ивана Сусанина» на музыку Глинки. Видимо, юноша играл роль одного из жителей Костромы, приветствующих молодого Михаила Федоровича Романова и весь его род перед более чем трехсотлетним царствованием над страной.
Актер был еще совсем молод. Его щеки покрывал нежный пушок, а припухлые губы говорили о его юности. Выйдя из театра, он сначала опасливо огляделся по сторонам и лишь затем направился к Инге.
– Это вы хотели разыскать Аделаиду? – спросил он у нее почему-то шепотом, хотя рядом не было ни души, а редкие прохожие совсем не обращали на них внимания.
Крестьянский плащ семнадцатого века удивительно органично вписался в наши дни.
– Да, я ищу Аделаиду.
Юноша порывисто схватил Ингу за руку и стиснул ее.
– Умоляю! – прошептал он страстно. – Сделайте это!
– Что?
– Найдите Аделаиду! Верните театру его лучшую актрису! Не допустите бездарность к участию в спектакле. Вы знаете, кто такая эта Изольда?
– Даже не слышала о ней.
– И неудивительно, – фыркнул молодой актер. – До недавнего времени она подвизалась на второстепенных ролях, и даже они были слишком хороши для этой посредственности. Но потом у нас сменилось руководство. А Изольде уже давно повезло понравиться директору. Пока Борис Рудольфович был жив, он противился тому, чтобы Изольде доверяли главные роли. Но нынешний художественный руководитель… Поплавков… Он – полное ничтожество!
– Как? И он тоже?
– Да, кругом одни сплошные ничтожества, – жарко подтвердил юноша. – И они превратят наш театр в сборище таких же ничтожеств!
На эти внутренние театральные дрязги Инге было глубоко наплевать. Если бы не одно «но».
– Значит, Аделаида вовсе не больна?
Юноша затряс головой.
– Я уверен, тут какая-то интрига!
– О, расскажите мне! Расскажите мне все!
Юноша опасливо огляделся по сторонам. Роль тайного агента ему чрезвычайно льстила. Но при этом он опасался попасться и получить нагоняй от начальства. Инга правильно оценила его колебания и предложила:
– Мы можем пойти в кафе и поговорить там.
– Лучше в ресторан. Тут есть неподалеку один очень приличный.
Инга не стала спорить. Она понимала, что, имея дело с тонкой артистической натурой, нужно потакать ей в мелочах, чтобы получить выигрыш в главном.
– Отлично, – произнесла она с улыбкой, – веди меня, Сусанин. Накормлю тебя, чем угодно, и до отвала.
Ресторан, в который привел ее юноша, заставил Ингу пожалеть об опрометчиво данном ею обещании. В заведении все было так пафосно и роскошно, что Инга даже встревожилась: а хватит ли ей денег, чтобы потом расплатиться по счету? Ее опасения усилились, когда они с молодым артистом сели за стол и сделали заказ. Ведь если до того Инга наивно полагала, что дело ограничится чашкой черного кофе (именно этим напитком, по мнению Инги, почти исключительно питались великие актеры, изредка разбавляя кофе бокалом очень сухого шампанского), то на практике у ее протеже оказался просто неприличный для человека его возвышенной профессии аппетит.
Глядя, как он сноровисто уложил в себя сначала салат из десяти зеленых овощей и говяжью отбивную со сложным гарниром, а потом еще забетонировал все дополнительно заказанной им пастой с морепродуктами, Инга поняла, что совершенно ничего не знает об артистах.
– Так что же произошло с Аделаидой? – спросила она, чтобы вернуть разговор в интересующее ее русло и, самое главное, хоть немного отвлечь юношу от меню, на которое он снова вожделенно поглядывал.
Впрочем, артист оказался благодарным человеком. Наевшись за счет Инги, он был готов удовлетворить ее любопытство.
– У Аделаиды с новым руководством театра отношения не заладились с самого начала. Пока за нее Борис Рудольфович заступался, ей главные роли, стиснув зубы, все же давали. А как старик умер – так все. Одну за другой роли у Аделаиды отняли.
– Как же так? Выходит, Аделаида отнюдь не талантлива?
– Да кто говорит о таланте? – удивился юноша. – Речь тут совсем о другом.
– О чем же?
– Ну, как вам объяснить… Аделаида – она ничья.
– Что значить, ничья? Я не понимаю тебя.
Юноша нахмурил свои тонкие бровки.
– Ну, вот у меня бабушка играла на сцене в этом театре, и отец тоже музыкант в оркестре, а значит, я – свой! Моих родителей многие знают, а значит, ради них и меня пригреют. В случае, если встанет выбор, кому дать роль – мне или чужаку, роль отдадут мне.
Инга задумчиво кивнула. Да, с таким отношением ей самой не доводилось сталкиваться, но вот Залесный жаловался, что у них в последнее время появилось много «папенькиных» сынков, которых и работой завалить не получается, потому что бдительный папаша тут же встает на защиту родного сынульки, и сами эти ребята работать тоже не желают, полагая, что былыми заслугами их родителей уже все сказано.
– А вот у Аделаиды ни папа, ни мама в театре даже у вешалки не служили. Да и насчет ее отца… кажется, мать растила Аделаиду одна.
– Жаль девочку.
– Но зато Аделаиде повезло в другом. Еще на первом курсе ее присмотрел Борис Рудольфович. Чем-то она ему приглянулась, он стал приглашать ее к себе в постановки. А когда Аделаида закончила учебу, уже окончательно взял ее под свой патронаж. И начался для Аделаиды золотой век. Главные роли ее, повсюду любовь и уважение. Но надо отдать Аде должное, она никогда высоко не заносилась. Может быть, потому что чувствовала, что падение близко? Без Бориса Рудольфовича ее быстро назад задвинули.
– Между ними что-то было? – осторожно спросила Инга. – Между ней и этим вашим Борисом Рудольфовичем? Они были любовниками?
Но молодой артист эту ее мысль решительно отверг:
– Вряд ли! Борис Рудольфович уже старый совсем был. Болел часто. Лично я сам его даже и не помню толком. Но мне рассказывали, что он всю свою жизнь один, без жены прожил. Была у него в юности какая-то связь, да она то ли умерла, то ли в лагерь попала и там погибла, а замены ей он найти не сумел, одним словом, жил он один. И про Аделаиду как-то сказал, что носится с ней, потому что она напоминает ему ту девушку, которую он любил и потерял.
– Очень трогательно, – произнесла Инга. – Но что же все-таки с Аделаидой? Куда она делась?
– Так я к тому и веду речь. Когда Борис Рудольфович умер, а в театре стали Аделаиду прижимать, она заговорила, что надо бы ей замуж выйти. Мол, если карьеру ей делать не дают, то хотя бы детей завести, время уже подошло, с этим затягивать не стоит. А потом, когда дети подрастут, можно и в какой-нибудь другой театр пойти. А если не получится, то за спиной всегда муж имеется, который совсем уж пропасть не даст.
– Выходит, для Аделаиды театр был отнюдь не главным в жизни?
– Она всегда говорила, что в училище ее отдала мама, которая верила в ее одаренность. И что она сама лучше бы получила более практичную специальность.
– Наверное, она это из кокетства говорила.
– Да уж не от большого ума, – согласился юноша. – Потому что нашим только дай повод, чтобы человека грязью облить. И как только Борис Рудольфович умер, Аделаиде все эти ее выступления и припомнили. Мол, не от Бога она актриса, а по принуждению. Таким, мол, среди настоящих актеров не место.
– Но все-таки куда она могла исчезнуть? Да еще так внезапно?
– Вам сказали, что она болеет?
– Да, занемогла тяжело и лежит в больнице.
– Брехня! – решительно заявил юноша. – Не верьте. Это просто такой слух директор велел распустить, чтобы народ привык на афишах имя его любезной Изольды видеть. А Аделаида из театра ушла совсем не по причине болезни. Да и не болела она, сколько я ее помню, никогда.
– Но все может случиться когда-нибудь в первый раз.
– Да? – насупился юноша. – Ну, вот скажите тогда, в какой больнице лежит Аделаида?
– Не знаю. А кто-нибудь в театре это знает?
– В том-то и дело, что нет! Никто у нее в больнице не был и никто даже не знает, чем она больна.
Именно это и хотела услышать Инга. Теперь она понимала, что исчезновение Аделаиды куда более странное, чем представляется ее коллегам. Однако кое-какие сомнения по театральному закулисью все же блуждали, и юноша сам это подтвердил:
– И никто из нас не может сказать, куда именно Аделаида делась. Только между собой люди перешептываются, что не иначе, как это директор Аделаиду довел, что она театр бросила и замуж решила выйти. Тем более что ее жениха мы много раз видели. Он ее после всех спектаклей встречал, она к нему в машину запрыгивала, и они уезжали.
– В возрасте уже такой, да? Сергеем зовут?
Инга уточнила про личность жениха Аделаиды исключительно порядка ради. И была ошеломлена, услышав в ответ:
– Нет, молодой совсем. И с чего вы про Сергея какого-то заговорили? Жениха Аделаиды совсем не Сергеем, а Валерием кличут.
– Как?
– Валерий, – повторил юноша, не глядя на нее. – Валерий Цветаев.
Он вновь следил жадным взглядом за официантом, проносящим мимо них какое-то блюдо на подносе, и поэтому совсем не замечал состояния Инги. А сыщица чувствовала себя так, словно ей врезали со всей силы под дых. Она с трудом могла дышать, и даже заговорить сумела лишь после того, как актер что-то забубнил о десерте, который он так до сих пор и не попробовал.
– Да, да, – рассеянно отозвалась Инга. – Закажи себе, мой дорогой, все, что захочешь!
Видимо, в голосе Инги прозвучало нескрываемое волнение, потому что юноша взглянул на нее с подозрением.
– Вы точно уверены насчет десерта? Откровенно говоря, цены тут… Вы потянете?
Инга молча кивнула. Какие могут быть разговоры о деньгах, если молодой человек преподнес ей такой роскошный сюрприз?! Выходит, невеста Сергея Пухликова и шофер, который вез молодоженов из квартиры Аделаиды в аэропорт, были хорошо знакомы между собой. И не просто знакомы, а были очень близки, считались женихом и невестой.
– И… и что ты можешь рассказать про этого Валерия?
В ожидании десерта юноша вновь стал рассеян и неразговорчив.
– А что про него рассказывать? Обычный парень. Таксистом работал.
В этот момент принесли десерт – мороженое, плавающее в растопленном шоколаде, и как собеседник юноша оказался потерян для Инги еще на какое-то время. Она даже хотела расплатиться по счету и уйти, пока этот обжора не потребовал еще что-нибудь, но осталась и была вознаграждена за свое терпение.
– Откровенно говоря, у Аделаиды другой поклонник имелся, – вытерев губы льняной салфеткой, произнес юноша. – Вот тот солидный дядечка был. Я бы на месте Аделаиды лучше за него замуж вышел.
– Так может быть, она за солидного как раз замуж и вышла?
– Не-а, – помотал головой юноша. – Она его не любила.
– Ну и что? Без любви тоже замуж выходят.
– Только не наша Аделаида, – печально ответил юноша. – Может быть, она и не была такой уж феноменально талантливой актрисой, но человеком была замечательным. Нам всем, кто ее любил, очень не хватает нашей Ады. Я уверен: она никогда не вышла бы замуж за человека из-за такой вульгарной вещи, как деньги.
И все-таки Аделаида поступила именно так. Инга была склонна считать, что юноша ошибается в своих суждениях о пропавшей актрисе. Но он неожиданно добавил:
– А того солидного Аделаида не просто не любила, она его ненавидела!
– И все равно продолжала общаться с ним?
– В этом тоже была какая-то тайна, – пожал плечами юноша. – Но я своими глазами видел, как она в ярости топтала букет, который ей за минуту до этого подарил солидный поклонник. И ведь что интересно: она донесла цветы до своей комнаты, а там бросила на пол и принялась топтать ногами.
– И кто это видел?
– Только я один. Я шел за ней, потому что хотел сказать, как прекрасно она играла. Впервые в жизни я увидел Аделаиду в бешенстве.
– А как она объяснила тебе свой поступок?
– Никак. Она меня не заметила, и я ушел, ничего ей не сказав. Но теперь я об этом, конечно, жалею. Может быть, стоило нам всем быть повнимательней к Аделаиде? Все-таки директор – это сила, но когда большая половина коллектива встает на его сторону и начинает открыто травить впавшую в опалу актрису – это никого из нас тоже не красит.
Но Инге было уже не до терзаний молодого человека.
– Может быть, кофе тебе заказать напоследок?
Юноша кивнул. Инга расплатилась по счету и оставила его одного допивать кофе и размышлять о том, много ли его собственной вины в том, что Аделаиде пришлось уйти из театра. Такие размышления всегда полезны, они совершенствуют душу и побуждают человека стать лучше.
Оказавшись на улице, Инга помчалась к своему Залесному так быстро, как это позволял городской транспорт. Делиться такими потрясающими новостями по телефону ей не хотелось. Ненасытное чувство соперничества, которое неожиданно возникло между ней и любимым мужчиной, требовало, чтобы Инга смотрела ему прямо в глаза.
Поэтому, когда Инга рассказывала Залесному о тесном знакомстве Аделаиды с Валерием Цветаевым – водителем такси, она не отрывала взгляда от его лица. Но, к ее огромному разочарованию, Залесный отнесся к ее открытию очень сдержанно. Конечно, он ее выслушал, но без всякого энтузиазма.
– В чем дело? – спросила у него вконец озадаченная Инга. – Ты вроде бы не рад этой информации?
– Я тебе очень благодарен за твои хлопоты, но это уже не актуально.
– Что? – заволновалась Инга. – Что еще случилось?
Она пыталась заглянуть любимому в лицо, совсем позабыв про свой триумф. Инга чувствовала, что официальное следствие вообще и ее любимый мужчина в частности вновь обошли ее, но не понимала, каким образом им это удалось.
– О чем я не знаю?
Залесный наконец встретился с ней взглядом и произнес:
– Сегодня утром обнаружено тело Сергея Пухликова.
– Тело? – даже задохнулась от волнения Инга. – Он… Он что, умер?
– Убит, – произнес Залесный. – Сейчас трудно утверждать что-либо, нужна подробная экспертиза, но все видевшие труп говорят о характере насильственной смерти, которая случилась никак не менее десяти дней назад.
Инга с трудом усвоила услышанную информацию.
– И где… Где его нашли?
– В том-то и дело… Это небольшой домик в одной из заброшенных деревенек под Волховом. Там почти совсем нет жителей. Если кто и приезжает, то исключительно на выходные дни.
– Кто же нашел тело?
– Бродячие собаки, которых в округе этой деревеньки за весну и лето развелась целая стая, учуяли запах тления.
Бездомные собаки собрались возле дровяного сарайчика и подняли громкий вой. Соседи, которые приехали еще в четверг, в конце концов не выдержали собачьего концерта. Животные безумствовали почти сутки, пока терпение людей не лопнуло. Так и не сумев дозвониться до хозяина участка, они вскрыли замок на калитке и прошли к дровяному сарайчику, где под дровами обнаружили мертвое тело.
– Была сделана неудачная попытка захоронить труп. Но выкопать глубокую яму у злоумышленника не получилось, он лишь наполовину закидал останки землей, а затем добавил сверху дров. Но тонкий слой земли и дрова не смогли скрыть запаха разложения, на который и сбежались собаки со всей округи.
Инга молчала. Она чувствовала, что Залесный не сказал еще всего, что знал.
– И… и чей это был сарайчик? – спросила она. – Кому принадлежал участок?
Залесный смущенно закашлялся.
– В этом-то все и дело. Понимаешь… Формально участок записан на некую Анну Прохорову. Но фактически женщина там не появляется уже много лет. По словам соседей, с полного согласия владелицы этим участком пользуется племянник хозяйки – Валерий Цветаев.
Вот теперь Инга поняла, почему у Залесного было такое скучающее лицо, когда она рассказывала ему о близком знакомстве Валерия Цветаева и Аделаиды. Следователь уже и сам догадывался, что поездка в аэропорт закончилась плохо лишь для одного из молодоженов, а именно для Сергея Пухликова. Аделаиде же удалось избежать смерти.
Чтобы убедиться в своей догадке, Инга спросила:
– Значит, тело Аделаиды не было найдено?
– Пока нет.
– И не найдете! – заверила его Инга. – Она давно свалила с молодым кавалером и деньгами старого мужа.
– Ты считаешь, что убийство Пухликова было задумано этими двумя с самого начала?
– Ну, конечно! Валерий и Аделаида давно знакомы, коллеги актрисы считают их женихом и невестой. Они затеяли это, чтобы присвоить имущество Пухликова, которого затем и убили. Теперь Аделаида стала его наследницей, чего и добивалась.
Инга чувствовала себя крайне обиженной.
– Вот гады! – злилась она. – Такую аферу провернули! Теперь деньги Пухликова достанутся Аделаиде. Это она из-за денег все затеяла. А в театре еще так хорошо отзывались о ней!
– Погоди, – остановил Залесный свою подругу. – Мы с тобой вместе были на квартире у Аделаиды. Она в деньгах совсем не нуждается.
– Тогда в чем же дело? Зачем еще она вышла замуж за Пухликова?
– А ты не думаешь, что, возможно, у убийства совсем иной мотив? Не деньги, а ревность и месть? Как ни крути, а Аделаида вышла замуж не за Валерия, а за Пухликова.
– Ты думаешь, что Валерий разозлился на свою бывшую невесту до такой степени, что убил соперника?
– И похитил саму Аделаиду, – кивнул Залесный.
– Нет, в этой истории все равно что-то не состыковывается. В театре мне сказали, что Аделаида терпеть не могла Пухликова. Да, она его привечала, но, оставаясь наедине сама с собой, топтала его подарки и ругалась нехорошими словами.
– Ну, вероятно, ее бесила необходимость выйти замуж не за любимого, а за богатого.
– Но ты же сам сказал, что в деньгах Аделаида не нуждалась. Борис Рудольфович оставил ей приличное наследство. Некоторое время она вообще могла не заботиться о том, как и на что жить. Продавала бы время от времени одну из вещей, которыми забита ее квартира, и все было бы прекрасно.
– Во-первых, распродажа собственности – это путь в никуда. Рано или поздно все вещи закончились бы.
– Тогда можно было продать саму квартиру.
– А потом?
– А потом еще раз.
– Ну а потом?
– Если экономить, поместить деньги в банк и жить лишь на проценты, то можно вообще ни о чем не беспокоиться до конца своих дней.
Но Залесный все равно считал, что Аделаида не добровольно пустилась в бега, а ее похитил Валерий Цветаев. И он же убил своего соперника. Инга же придерживалась той версии, что имел место сговор между Валерием и Аделаидой. И Валерий согласился помочь своей невесте разбогатеть еще на несколько миллиончиков.
– Так или иначе, мы скоро узнаем правду. Валерий Цветаев объявлен в розыск. Как только его машина попадет в поле зрения одной из наших камер видеонаблюдения, в тот район немедленно выедет группа задержания.
Высказавшись, Залесный предложил Инге:
– Иди домой, дорогая. Будут новости, ты узнаешь о них первой.
Когда Инга уже уходила, он сказал ей вслед:
– Сегодня вечером рано меня не жди. Я хочу пообщаться с экспертами, которые займутся осмотром тела Пухликова. Может быть, выяснятся и еще какие-то детали.
Выйдя от Залесного, Инга послушно, как ей и было велено, поехала домой. В голове у нее царила странная пустота, как в колоколе. Ни одна мысль не появлялась там, и Инга доехала до своего дома словно бы на автопилоте. Также машинально она разделась, вымыла руки, перекусила чем-то, вкус чего даже не распробовала, а потом внезапно произнесла:
– Стоп! Так же нельзя!
И, набрав номер Залесного, твердо сказала:
– Как хочешь, а только надо сообщить о случившемся несчастье вдове убитого Пухликова.
В ответ Залесный закашлялся и смущенно произнес:
– Полагаю, Аделаида и так в курсе случившегося.
– Нет, я говорю о Нине!
– Ах, Нине… Ну да, пожалуй, нужно ей сообщить. Но у меня столько дел…
– Не возражаешь, если это сделаю я? – с готовностью предложила Инга.
Залесный колебался недолго.
– Если тебе будет нетрудно, то сделай, пожалуйста.
– Мне будет нетрудно! – обрадовалась его разрешению Инга.
Она и сама не понимала, почему у нее на душе вновь стало легко и радостно и почему в голове появилось множество мыслей. Ее также не смущало то, как она преподнесет трагическую новость Нине. Сейчас Инга понимала лишь одно: она вновь в деле, расследует преступление. И от этого кровь побежала по ее жилам с прежней скоростью.
Впрочем, как вскоре выяснилось, добраться до поселка «Лазурит», не имея своего собственного автомобиля, дело не такое уж простое. Сначала Инге пришлось сесть на маршрутку, которая тащилась от города добрых сорок минут, застревая во всех пробках. А потом Инге понадобилось еще и пройтись пешком. Отрезок в два с небольшим километра проходил по бывшим сельскохозяйственным угодьям и живописностью видов отнюдь не блистал. Да и погода заметно испортилась, на небе сгустились тучи, поднялся холодный ветер.
– Не знаю, – бормотала Инга, вышагивая по дороге, недавно покрытой асфальтом, – может быть, лет через десять тут и будет славненько, но сейчас у меня мороз по коже от этих мест.
Уже стало смеркаться, когда она подошла к «Лазуриту». Мысль о том, что ей придется проделать обратный путь в темноте, откровенно пугала Ингу. Она знала, что Нина дома, потому что позвонила той предварительно. Но сейчас Инга думала, что зря поперлась в такую даль. Вполне можно было сообщить Нине о случившемся несчастье и по телефону.
– И зачем я сюда приперлась? – попеняла Инга самой себе, уже стоя перед домом Нины.
Однако когда открылась дверь и она увидела Нину, то все прочие мысли исчезли, осталось лишь одно горячее сочувствие к этой бедолаге.
– Ох, Нина, – с искренним участием произнесла Инга. – Мужайся! Боюсь, что у меня для тебя плохие новости.
Нина отступила назад.
– Вика!
На ее лице явственно проступило выражение отчаянного ужаса, и Нина вскрикнула:
– Что с моей дочерью?!
– Погоди, – растерялась Инга, – при чем тут Вика? Речь идет о твоем муже. Вернее, о твоем бывшем муже.
– Фу-у-у! Так ты приехала по поводу Сергея?
Смертельная бледность, которая разлилась уже по лицу Нины, уступила место явственному облегчению.
– Как же ты меня напугала! – воскликнула она. – А то Вика как с утра ушла на занятия, до сих пор от нее нет ни слуху ни духу.
– А ты ей звонила?
– Сто раз! Но все бесполезно, Вика вся пошла в своего отца! Если не захочет разговаривать с человеком, то ей плевать, что он при этом будет испытывать, ни за что сама первой не позвонит и телефонную трубку тоже не возьмет.
– Значит, твоя дочь до сих пор не возвращалась?
Помимо воли Инга и сама ощутила тревогу. Ей только что довелось пройтись в сумерках по дороге до поселка, и в восторг от этой прогулки она отнюдь не пришла. Осенью темнеет быстро. И уже через полчаса-час станет совсем темно. Как же Вика пойдет по той же дороге да еще в полной темноте?
– Сама о том же самом думаю, – посетовала Нина. – Обычно детей привозит автобус, который собирает их в определенном месте в городе. Но сегодня автобус пришел без Вики. Я позвонила ее классной руководительнице, она сказала, что уроки закончились как обычно. Вика должна была успеть на место сбора к автобусу. Однако дочери там не оказалось.
– А ее подружки?.. Может быть, они что-то знают?
– Нет. Или мне не хотят говорить. Вообще, девочки ведут себя очень странно. Хихикают, но где моя дочь, не говорят.
– Но они не кажутся встревоженными?
– Нет. И это меня немного ободряет. Так о чем ты хотела со мной поговорить?
– О твоем бывшем муже!
– И что с ним?
– Он… Нина, прошу тебя, присядь, пожалуйста. А еще лучше, прими заранее какие-нибудь сердечные капли.
– Мне не нужны лекарства, – помотала головой Нина. – Я и так способна выслушать любую новость о своем непутевом муженьке. Что с ним? Он умер?
– Откуда ты знаешь? – ахнула Инга. – Кто тебе сказал?
– Ты чего? Кто мне мог сказать? Это я так… ткнула пальцем в небо. И что? Неужели угадала? Он мертв?
– Да.
Инга была озадачена. Нина не выглядела опечаленной или удрученной.
– Значит, умер, – пробормотала она. – Ну, туда ему и дорога.
– Нина! – ахнула Инга. – Как ты можешь такое говорить?
– А что тут такого?
Нина подняла на Ингу глаза, полные печали:
– Измучил он меня своими изменами. Подох – и очень хорошо. Теперь я и дети сможем жить спокойно.
– Нет, боюсь, что не сможете, – покачала головой Инга.
– Не сможем? Почему?
– Понимаешь… Твоя муж… твой бывший муж…
– Да, мой бывший муж Сергей Пухликов мертв, и я, признаюсь, очень этому обстоятельству рада.
– Ох, Нина, сейчас в тебе обида говорит и оскорбленная женская ревность!
– Ты себе просто не представляешь, сколько он из меня крови выпил, – неожиданно заплакала Нина. – Не осуждай меня. Когда-то я очень любила Сергея, но в последнее время он стал изменять мне уже совершенно откровенно. Да еще когда я работала, то как-то не замечала, что Сергей совсем не дает денег на хозяйство. А как перестала работать, жадность мужа стала отчетлива видна. Я-то думала, когда оставлю работу, он станет щедрее. А он – напротив!
Инга с сочувствием смотрела на женщину, которая мужественно держалась все это время, старалась не выказывать перед людьми обиды на мужа, но все-таки не сдержалась и теперь горько рыдала, вспоминая перенесенные обиды.
– Он ведь не приходил домой по ночам, все время отговаривался этими своими командировками. Но я-то знала, что не в командировках он, а с б…ми время в банях и саунах проводит. И ко мне он совершенно охладел. Впрочем, я его не осуждаю. Я стала такая страшная! Самой себя иной раз пугаюсь. И куда подевалась вся красота? Где мое здоровье?
Плечи Нины содрогались от рыданий. И Инга попыталась ее утешить:
– Не плачь, не надо. Все вернется. Это все нервы, стресс.
– Думаешь?
– Теперь ты выплачешься, тебе станет легче. Вся боль, что была в твоей жизни, уйдет в прошлое.
Кажется, эти слова подействовали на Нину успокаивающе.
– Пошли в кухню, – сказала Нина. – Чайку выпьем. Можно бы и чего покрепче, но боюсь, что худо мне станет. Столько таблеток от своих болячек пью, если бы ты только знала!
– Да нет, не будем ничего пить, – встревожилась Инга. – Чая будет вполне достаточно.
В кухне Нина быстро и умело заварила чай в специальном чайничке. Как заметила Инга, чай был отнюдь не дешевым. Это был благородный чай, покупаемый на развес в дорогих магазинах. Инге даже казалось, что она угадывает название чая. «Малый красный халат», так поэтично звучит название этого чая, выпив чашку которого, ты как будто бы оказываешься в объятиях теплого уютного домашнего халата.
Выпив такой чай, ты одновременно успокаиваешься, и в то же время тело твое наполняет живительная энергия. Эффект от чашки этого чая подобен горячей ванне, полной минеральной соли и пузырьков. Из нее тоже выходишь одновременно и успокоенным, и взбодрившимся.
– Вот один чай и пью в последнее время, – произнесла Нина. – Стараюсь покупать понемногу, но хороших сортов.
– Понятно.
Инга с удовольствием выпила чай, наблюдая за Ниной. Наконец та тоже решилась. Подняв на Ингу глаза, она спросила у нее:
– Небось в какой-нибудь сауне его кондрашка и прихватила?
Она явно говорила о своем покойном супруге, и Инга удивилась:
– Почему ты так думаешь?
– Все-таки не мальчик уже, сердце давно пошаливало. Так инфаркт с ним приключился или инсульт? То и дело жаловался.
– Серьезно? – удивилась Инга. – А мне он казался абсолютно здоровым человеком.
– Так это он перед всеми хорохорился. Что я, его не знаю? Таблетки от давления постоянно пил.
– Он казался таким бодрым.
– Ну, морда красная у человека, все и думают, что это у него от большого здоровья. А на самом деле румянец-то этот у него был гипертонический.
Глотнув чаю, Нина продолжила монолог:
– Давление у него высокое было, он его таблетками снижал, а толком лечиться не хотел. Мол, все и так прекрасно. Ну а не всегда же давление можно понизить. Иной раз и захочешь, да не успеешь.
Шмыгнув носом в память о покойном муже в очередной раз, Нина уже совсем деловито поинтересовалась у Инги:
– Так что? Я не поняла, от чего именно он скончался?
– Нет, он умер не от инфаркта и не от инсульта. И умер он не в бане и не в сауне, – растерянно произнесла Инга.
– Так что же с ним?
– Его… его убили.
Вот теперь глаза Нины округлились.
– Как убили? – ахнула она. – Кто?
– Это сейчас выясняет следствие. Но у меня есть еще одна новость о твоем муже. И боюсь, что она покажется тебе еще хуже первой.
– Чего еще-то мне ждать?
Нина казалась погруженной в какие-то свои мысли, но при этом все же отреагировала на последнюю фразу Инги. Про чай она и думать забыла. Какой уж тут чай, когда такие дела разворачиваются!
Инга же начала издалека:
– Дело в том, что твой бывший муж, с которым ты находилась в разводе, являлся, по сути, свободным человеком.
– И чего?
– А то, что, будучи свободным от брачных обязательств человеком, он мог вступить в новый брак.
– Понимаю. И что дальше?
Теперь взгляд Нины буквально буравил дырки в теле Инги. Ощущение было не из приятных. И Инга интуитивно ощутила, что именно сейчас она вступила на очень важную для Нины территорию. Известие о смерти мужа она восприняла стоически. Немного испугалась, когда речь зашла об убийстве мужа. Но вот когда речь пошла о его новом браке, она заметно и очень сильно напряглась.
Что это? Инга невольно удивилась. Запоздалая ревность к покойнику? Или нечто другое?
– Так что про брак-то? – прервал ее мысли голос Нины. – Он что? Женился на ком-то?
– Да.
– Вот, блин! – стукнула кулаком по стене Нина. – Да что же это такое! Ведь нам же теперь наследство на четверых делить придется. Вот засада-то! Раньше только я и дети наследниками были. А теперь кто? Еще и дрянь какая-то к наследству присосалась.
– Боюсь, что все еще хуже. Ты теперь не являешься официальной наследницей Сергея Пухликова. После развода с ним ты потеряла право наследовать за ним законным порядком.
– Это как?
– Теперь ты можешь наследовать за бывшим мужем, только если Сергей оставил в твою пользу завещание.
– Ага! Держи карман шире! Он меня только и норовил обчистить. Это я тогда дура была, этого не понимала. А как он сбежал, так я о многом передумала.
– Вот зачем ты хотела его отыскать!
– Конечно, должна же я была знать, чего мне ждать! Но того, что его убьют, этого я никак не ожидала. А уж про его женитьбу… И когда он женился?
– Возможно, что буквально за несколько часов до смерти.
– Ну, вообще! – схватилась за голову Нина. – А нельзя этот брак аннулировать? Ведь это и не брак по сути вещей.
– Это уже будет решать суд. Но по закону Аделаида будет наследницей наравне с твоими детьми. Однако ты сами наследовать уже не будешь.
– Обалдеть! – позеленела Нина. – Это что, выходит, я теперь нищая?
– Ну, если у тебя нет никакого другого имущества, то, вероятно, да.
– Нет, – решительно заявила Нина. – Я так не согласна!
– Но дети могут тебя поддержать. Уверена, они отдадут тебе часть денег, полученных от продажи дома.
– Что? – ужаснулась Нина. – Еще и дом продавать?
– А какой еще выход? Или у Сергея есть какое-то равноценное имущество, которое можно отдать полностью Аделаиде, как выкуп за ее часть дома?
– Да кто она такая, эта Аделаида? – возмутилась Нина. – Ничего я ей не отдам! Вот еще!
Инга только диву давалась. И куда подевалась бледная и немощная Нина, которая буквально умирала от слабости несколько минут назад? На ее месте стояла разрумянившаяся женщина, которая совсем не была похожа на смертельно больную.
Но стоило Инге так подумать, как Нина внезапно обмякла.
– Нина, что с тобой?
Инга полагала, что Нина упала в обморок, но оказалось, что дело еще хуже. Неожиданно все тело женщины содрогнулось в жутких конвульсиях, а потом она забилась в припадке. Вот этого Инга никак не ожидала. Она бросилась к Нине, пытаясь вспомнить, что делать в таких случаях. Кажется, надо обязательно сунуть человеку, упавшему в приступе эпилепсии, что-то твердое в рот, чтобы он не прикусил себе язык.
Но как это сделать, Инга решительно не понимала. При попытке сунуть Нине в рот ложку, зубы последней лязгнули в такой опасной близости от руки Инги, что та больше не рискнула к ней приблизиться. Нина хрипела, глаза ее буквально вылезли на лоб, но она никого и ничего не видела.
К счастью, в этот момент в коридоре послышались шаги. И голос Вики произнес:
– Мама, у нас что, гости?
Инга даже не поняла, до какой степени упавший голос у Вики. Она просто закричала изо всех сил, обрадовавшись подмоге:
– Вика! Иди скорее! Твоей маме совсем плохо!
Шаги ускорились, и через мгновение в кухню вбежала Вика. Вокруг шеи у нее был намотан шарф. Она была еще в уличной одежде, но сразу же кинулась к матери.
– Мама, что с тобой?
Словно по волшебству, с появлением Вики приступ у Нины стал заканчиваться. Она еще скрипела зубами, но это было совсем не так страшно, как в начале. Хрипы тоже слабели. И наконец, Нина просто затихла, вроде бы потеряв сознание.
– Мамочка! Мама! – зарыдала над ней Вика. – Что с тобой? Господи, что еще такое случилось?
Инга внимательно взглянула на девушку:
– Раньше такого с твоей мамой не было?
– Нет, – испуганно произнесла Вика.
– Ну, ничего, все пройдет, – решила не травмировать ребенка Инга, хотя про себя подумала о страшном диагнозе, который навис над Ниной.
Если это был приступ эпилепсии, то за ним могут последовать и другие, куда более страшные. И тогда бедной Нине придется совсем худо. Эпилепсия – болезнь малоизученная. Толком нельзя предугадать, у кого она возникнет, кто ею заболеет и каковы будут шансы больного на исцеление. И если Нина стала жертвой этой болезни, то ее близким да и ей самой в первую очередь уж точно не позавидуешь.
И Инге вновь стало ужасно жаль эту глубоко несчастную женщину, на которую валились и валились все новые и новые несчастья.
