ГЛАВА 13
Клуб, в котором Инге предстояло дожидаться Нининого сына, выглядел как-то очень уж непрезентабельно. Назывался он «Ангар» и выглядел соответственно. Обшарпанный и какой-то облупленный фасад, огромные сверкающие окна с уродливо змеящимися трещинами, а стены прикрыты грубо заклепанными пластинами из крашенного в разные цвета неровно обрезанного алюминия.
– Ну… войдем, – не без трепета сказала самой себе Инга.
Ей стало и смешно, и досадно одновременно. И ради этого убогого места она провела столько времени перед зеркалом, прихорашиваясь и наряжаясь? Надела свой лучший костюм из светлого шелка. Зачем? Да в нем даже подойти к этим грязным стенам страшно!
И все же выбора у Инги не было. С отвращением взявшись за тяжелую, измазанную чем-то черным ручку, она отворила дверь.
Внутри было не лучше, а пожалуй, что даже и хуже. Вместо столов там стояли железные бочки, как показалось вначале Инге, из-под химических отходов. Вместо стульев были какие-то огромные жестяные банки. Да и меню, которое ей принесли, хотя и было в кожаном переплете, но на нем тоже имелось несколько рваных заплат и дыры, вроде бы пожженные кислотой.
Инга огляделась по сторонам и содрогнулась. На потолке пробоины, стены выглядят так, словно их изрешетили шрапнелью. Решив, что в таком месте ни одно блюдо не может стоить дороже ста рублей, Инга открыла меню и ахнула. Она ошиблась в разы. Даже чашечка кофе стоила тут около тысячи. Когда Инга все же сделала заказ, ей принесли ржавую жестянку, на дне которой плескалось немного черной жижи.
– И за это – тысячу? – возмутилась Инга, но официант уже отошел, сверкая смуглыми ягодицами, мелькавшими в прорехах его джинсов.
Впрочем, кофе оказался натуральным и с изумительным ароматом. И до Инги постепенно стало доходить: антураж старого ангара, в котором только что произошел атомный взрыв, не что иное, как своеобразная концепция данного клуба.
– Ну, ладно, – вздохнула она. – Если людям нравится, то и я притерплюсь… как-нибудь.
В любом случае выбора у нее не было, и Инга самой себе посоветовала:
– Посидим. Подождем.
Несмотря на угрожающий дымок, вьющийся над стойкой бара, в самом зале вентиляция работала хорошо. Тут совсем не чувствовался запах горелого, хотя Инге все равно было неуютно. После ночного происшествия даже легкий дымок от зажженной сигареты вызывал в ней дрожь. Впрочем, в этот час в клубе почти не было посетителей. Лишь Инга и еще двое среднего возраста мужчин, видимо, из администрации клуба, которые обсуждали что-то между собой, сидя за столом в углу зала.
Играла легкая музыка, под которую Инга потихоньку начала задремывать. Но тут в помещение вошли трое молодых людей, при виде которых Инга насторожилась. Ей показалось, что физиономия одного из них ей знакома. Она переменила позу, внимательно глядя на вошедших. От нее также не укрылось, как переглянулись между собой двое мужчин в углу.
Но одними взглядами дело не ограничилось. Один из мужчин поднялся со своего места и подошел к группе молодых людей. Лицо у него было сосредоточенное, и он что-то сказал им вполголоса, но Инга не расслышала, что именно. Зато она хорошо услышала ответ того самого молодого человека, который показался ей знакомым.
– Да ты чего, дядя? – вызывающе воскликнул он. – Совсем ослеп? Это же мы! Были у вас тут вчера!
– Вижу, что вы, – сухо произнес мужчина, – поэтому и прошу вас – уходите!
Эту реплику расслышала не только Инга, но и второй мужчина. Он поднялся на ноги и подошел к своему другу, встав рядом в качестве молчаливой поддержки.
– Убирайтесь! – твердо велел он молодым людям. – Вы не должны тут находиться!
– А что случилось?
– Вы не помните?
– Что я должен помнить?
– Не помните драку, которую вы устроили?
– Я? – комично кривлялся парень. – Так уж и я?
– Кто-то из ваших друзей.
– И кто же? Назовите мне его имя!
Было видно, что парень откровенно издевается над мужчинами, являющимися то ли администрацией клуба, то ли кем-то из руководства. Но шутить такие люди обычно не настроены, особенно когда шуточки сомнительного качества и исходят от всяких сопляков, обнаглевших до крайней степени.
Один из мужчин сделал знак, и в помещении появились охранники. Они без лишних слов скрутили мальчишкам руки и выдворили их из помещения клуба. Инга, следившая за их действиями с восхищением, вовремя спохватилась. Если она сейчас не последует за ребятами, то рискует потерять их из виду. В этот клуб они вряд ли сунутся, а других ориентировок Нина ей не дала.
Инга не сомневалась в том, что эти ребята из компании Кольки. Она была уверена, что видела, по крайней мере, одного из них в поселке, где он и другие его дружки-задиры приставали к чернорабочему.
– Ребятам скучно, им нечем себя занять. Они склонны к агрессии. Права Нина, ей стоит волноваться за Колю, если он связался с этими ребятами.
Инга догнала тех уже на улице, где они обсуждали случившееся. Судя по выражению лиц, парней нельзя было назвать пристыженными или сконфуженными. Скорее, они были обозленными и явно обсуждали что-то важное. Когда Инга подходила, то услышала несколько фраз, окончательно настороживших ее:
– Зажигалку им подбросить.
– Ночью или под утро надо действовать.
– Полыхнет так, что мама не горюй.
Вместо «мамы не горюй» юный поджигатель употребил другое, куда более крепкое выражение. Но не оно заставило Ингу замереть на месте. В ее памяти живо всплыли события минувшей ночи. А что, если их дачу тоже подожгли? Ну да! Она ведь еще тогда подумала: как странно, что полыхнуло возле плиты, которую она даже не включала. И когда она осматривала уже потушенную кухню, то заметила: как странно, что пол возле плиты занялся аккуратным овалом, а вот в других местах почти не выгорел.
А плита-то стояла рядом с открытым окном, через него запросто можно было просунуть руку и плеснуть зажигательную смесь.
От мысли, что их дачу могли поджечь дружки Коли, возможно, даже те самые, кого она видит прямо перед собой, у Инги даже похолодели лопатки. Но так как она была уже слишком близко к ребятам и не могла свернуть, ей оставалось лишь идти навстречу им. Они тоже ее заметили и осклабились.
– Эй, тетя, ты чего нас преследуешь?
Выходит, они ее тоже запомнили. Инга собрала все свое мужество и сказала, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– Мне нужен Коля.
– Ну, раз нужен, так и ступай к нему. Или ты хочешь, чтобы мы его тебе заменили кое в чем?
И парень сделал неприличное движение тазом, чем вызвал бурный смех своих приятелей.
– Колю ищет его мать. Он не ночевал дома, и сейчас не отвечает на звонки, – холодно произнесла Инга и продолжила: – А так как отец Коли пропал, а затем был убит, то мать в большом волнении.
Она видела, что ребятам ничего не известно о смерти Колиного отца. С их лиц пропали наглые маски, и они стали самыми обычными ребятами, услышавшими про смерть знакомого и напуганные этим. Самому старшему из них вряд ли было больше двадцати двух – двадцати трех лет. И конечно, известие о смерти знакомого человека произвело на них впечатление.
– Ни фига себе! – пискнул один из них. – Дядю Сережу – что? Убили?
– Заткнись!
Главный повернулся к Инге.
– И чего? – спросил он. – Кольку тоже могут… того?
– Могут.
На самом деле Инга совсем не думала, что сыну Нины угрожает реальная опасность. Но почему бы и не припугнуть этих хулиганов? Тем более что по-хорошему с ними вряд ли удалось бы договориться.
– Вы знаете, где он сейчас?
Ребята дружно помотали головами.
– А где может быть?
Снова мотание головой.
– Ну, девушка-то у него есть? Мог он остаться у нее ночевать?
– Девицы знакомые у Кольки, конечно, есть. Только в последнее время он их послал всех.
– Послал? Почему?
– Потому что надоели они ему.
– И еще дела у него появились, – добавил один из ребят.
– У Коли? – удивилась Инга. – Ты имеешь в виду – по учебе?
– Не-а. На учебу Колька как раз забил. Он сказал, что будет, как его дядя.
– Дядя?
– Ну да, а потом начал плести что-то о том, что мы все задыхаемся в гнилом болоте, что он будет жить не так. Что он будет наслаждаться каждым днем, каждой минутой своей жизни, словно бы она последняя.
И про кого это все говорил Коля? Кто этот таинственный дядя, на которого хотел быть похож юноша?
– И с нами Колька почти перестал общаться, – добавил другой парень. – Либо он дома, либо дела у него.
Странно. Почему же тогда Нина сетовала на поведение сына? Ну, с дочерью понятно – Вика была влюблена в Рустама, но Коля, оказывается, вел почти примерный образ жизни. Во всяком случае, со своими дружками почти перестал водиться.
И тут же в голове Инги появилась мысль: если Коля перестал водиться с этой шайкой мелких шакалов, а дома чаще появляться не стал, то с кем же он общается? Видимо, Коля нашел себе хищника посолидней. И тот, как ни странно, согласился принять мальчишку под свою опеку.
Кто же это был? Сергей Пухликов явно не подходил на эту роль, потому что был слишком увлечен бизнесом и романом с Аделаидой, чтобы обращать еще внимание и на мальчишку. Нина жаловалась, что Сергей совсем охладел к детям, не интересуется ими и практически оставил их на нее. Но если Коля был со своим дядей, значит, Нина должна была знать об этом. А она не знала.
– Ничего не понимаю, – произнесла Инга. – С кем же крутил дела Коля?
Ребята смущенно переглянулись. И потом один сказал:
– Видел я Кольку как-то раз с незнакомым мужиком. Тот уже в возрасте был, но прикинут солидно, на машине хорошей. Колька перед ним очень лебезил, а тот покровительственно с ним разговаривал.
– И ты не спросил у Коли, кто был этот человек?
– Спросил, да только он мне велел не соваться не в свои дела. Сказал, что это его дядя, который возьмет его к себе на работу.
– И как выглядел этот… дядя?
Про себя Инга отметила, что нужно позвонить Нине и спросить о наличии у Коли родного дяди. Если таковой имеется, возможно, Колька у него. А если нет… Тогда дело плохо.
И Инга продолжала расспрашивать знающего:
– Ну а как выглядел этот человек? Ты запомнил?
– Нормально выглядел. Старше Кольки, но симпатичный даже. И на Кольку чем-то похож.
Может, и впрямь родственник? Жаль, что приметы такие скудные.
– Ну а машина? – спросила Инга у парня. – Машину ты запомнил?
Вот машину этот типчик запомнил куда лучше.
– Черный «Ниссан Патрол». Двухлетка. Тюнинг крутой.
– Прекрасно. А номера?
Номеров парень не заметил. Но все равно это было лучше, чем ничего. Поблагодарив молодых людей за помощь, Инга отошла от них, чувствуя при этом сильное облегчение в душе. Хотя разговор прошел довольно мирно, все равно в компании этих хулиганов Инге было здорово не по себе.
Едва завернув за угол, она достала телефон и набрала номер Нины.
– Дядя? – удивилась та. – Какой еще дядя?
– Значит, у тебя нет брата?
– Ни у меня, ни у Сергея братьев не было. Эти ребята все тебе наврали, а ты и уши развесила!
– Возможно, речь идет о двоюродном дяде или вообще о каком-нибудь троюродном кузене. А Коля лишь для краткости сказал, что это его дядя.
– Если бы это был кузен, Коля бы так и сказал, что кузен. К чему придумывать дядю? – нервозно отозвалась Нина. – Как выглядел этот человек?
– Средних лет, симпатичный.
– И это все?
Машина! Она же знает, на какой машине ездит таинственный дядя. Но когда Инга передала информацию Нине, случилось что-то странное. Нина сдавленно вздохнула и замолчала.
– Алло! – тщетно взывала Инга. – Алло! Нина, ты меня слышишь?
Но Нина не отвечала. Через какое-то время она вернулась в эфир, но ее голос звучал как-то странно.
– Что с тобой?
– Подавилась. Кашлять отходила.
Странно, Инга совсем не слышала никаких звуков. Наверное, Нина прикрыла рукой динамик.
– Ну, в общем, поселковские дружки Коли ничего не знают о том, где твой сын.
– Они врут!
– Нет, не думаю.
– Вернись и поговори с ними еще! – рассерженно закричала Нина. – Слышишь! Я требую, чтобы ты это сделала! Они знают, где Колька! Не могут не знать!
Инга обиделась:
– Знаешь, я тебе не девочка на побегушках. Что могла, то я уже сделала. А ребята эти ушли, я все равно не знаю, где их еще искать!
– Ладно, – сквозь зубы произнесла Нина очень злым голосом. – Прощай!
Но Инга еще после того случая, когда ее без всяких церемоний выставили из дома Нины, перестала обращать внимание на скачки настроения у этой женщины. Наверняка причиной всему гормоны. Их у Нины недостаток или переизбыток, вот она и кидается на людей при каждом их скачке.
Пока Инга разбиралась с делами Нины, ее суженый вполне успешно разбирался со своим служебным расследованием. Сейчас он находился у себя в родном отделении и готовился к очередному допросу задержанных Аделаиды и Цветаева. Его не смущал тот факт, что прежние допросы ничего ему не дали. Он был уверен в успехе очередной беседы.
Ведь на сей раз у него был мощный рычаг давления на двух упрямцев, вместе с оперативными работниками тут присутствовал и еще один человек. И этим человеком была…
– Мама!
Вот что воскликнула Аделаида, едва вошла в кабинет следователя. Наручников на молодой актрисе не было, поэтому она кинулась вперед:
– Мама, что ты тут делаешь?
Худенькая и все еще миловидная, средних лет женщина, увидев Аделаиду, обняла ее и расплакалась:
– Доченька, что ты затеяла?
– Мама, ты не должна была приходить!
– Привезли меня, доченька. И все мне по дороге про твои дела рассказали.
– Зачем вы? – сердито взглянула Аделаида на следователя. – Зачем вы маму мою дернули?
– Не ругай его, доченька, – быстро произнесла Алла Георгиевна. – Правильно товарищ следователь все сделал. И хорошо, что ко мне обратился, я-то ведь и не знала ничего. Думала, ты на юге отдыхаешь, сил и здоровья набираешься. А ты вон чего удумала.
И так как Аделаида молчала, ее мать продолжила говорить сама:
– Ну, разве же это дело? Аделаида! Да еще не одна, а с Валерочкой! Его-то ты зачем в эту историю втянула?
Аделаида, которая стойко держалась на всех допросах, сейчас расплакалась:
– Мамочка! Я хотела, чтобы он понял, как виноват перед тобой.
– Эх, дочка, да разве такой человек поймет чего? Спросила бы меня, я бы тебе сказала: не надо к нему и соваться.
– Мама, но я же хотела как лучше!
– Понимаю. Но Валеру-то ты зачем сюда впутала? Ему-то за что теперь страдать?!
– Я не хотела ничего дурного! И Валера тоже не хотел! У нас и в мыслях не было, что так все ужасно обернется. Мы не хотели никого убивать!
– Господи! – ужаснулась Алла Георгиевна. – Так это вы его?
– Нет, мама! Нет! Клянусь тебе, ни я, ни Валера его и пальцем не тронули. Нас и рядом не было, когда он… когда это случилось.
Наблюдая за двумя женщинами, следователь наконец не выдержал и деликатно кашлянул.
– А можно и нас с товарищами посвятить в вашу семейную историю? Ну, чтобы нам было интереснее слушать?
Аделаида и ее мама повернулись и уставились на него с одинаково испуганным выражением лица. Но, невзирая на хрупкую наружность, именно Алла Георгиевна оказалась побойчей своей дочери. Да оно и понятно – всю свою жизнь эта женщина трудилась школьной учительницей, а в школе слабые духом надолго не задерживаются.
– Думаю, что во всем виновата я, – произнесла она. – Мне надо было с самого начала рассказать дочери правду, а не скрывать ее от Аделаиды. А то она принялась идеализировать образ отца, который, по правде сказать, был очень низким человеком.
Присев на стул, с которого недавно поднялась, Алла Георгиевна сложила на коленях руки и, словно примерная школьница, начала рассказ.
– Сразу же скажу вам главное, свою дочь – Аделаиду – я родила от человека, одержимого многими страстями, главной из которых была страсть к наживе, в чем, к величайшему моему сожалению, я разобралась далеко не сразу. Глаза у меня открылись после того, как, выйдя из роддома, я обнаружила в своей квартире новых жильцов и узнала, что отныне являюсь счастливой обладательницей маленькой хибарки в пригороде.
Впрочем, даже обладательницей покосившейся хибарки с гнилым полом и выбитыми стеклами Аллу Георгиевну назвать было нельзя. Она была там всего лишь зарегистрирована, а хозяином числился какой-то спившийся старик, который обитал тут же.
– Конечно, оставаться там я не могла. На какое-то время меня приютили знакомые, а потом мне повезло, и я нашла работу со служебной площадью. Так что я не пропала, жизнь моя устроилась, и, самое главное, моя дочь была при мне.
– И как же зовут человека, столь подло поступившего с вами?
– Вы его знаете.
Разумеется, Залесный это знал. Он не просто так помчался к Алле Георгиевне, предварительно он навел справки не только о ней, но и о втором родителе Аделаиды. Полученные сведения буквально поразили его.
И сейчас, повернувшись к молодой женщине, он спросил:
– Сергей Пухликов – ваш отец?
Аделаида опустила голову.
– Отвечайте, – потребовал следователь.
Аделаида кивнула:
– Да, Сергей Пухликов биологически был моим отцом. Но тут речь идет только о биологии, потому что на самом деле никто не назвал бы этого человека отцом. Он даже не видел меня ни разу! Да, мама?
Алла Георгиевна кивнула.
– К сожалению, но это так. Сергей совершенно не интересовался Аделаидой. Когда она родилась, он не соизволил даже встретить меня из роддома. Впрочем, где-то я его понимаю, ведь куда бы он меня привез? Моя квартира к этому времени была уже продана.
Да, человеческая подлость не знает предела. И Сергей Пухликов был тому ярким подтверждением. То, как он поступил с женой и родным ребенком, говорило о крайней степени низости, до которой пал этот человек еще в молодости.
Но Алла Георгиевна – чистая душа – и тут попыталась выгородить негодяя.
– Сережа всегда рвался к большим деньгам. Была у него мечта – разбогатеть и стать не хуже, чем другие люди.
– Разве это в деньгах измеряется?
– Для него все и всегда измерялось только в них одних, – с грустью призналась Алла Георгиевна. – Очень жаль, но до меня эта очевидная для всех окружающих истина дошла слишком поздно.
– И что же? Все эти годы вы не пытались поговорить со своим мужем?
– О чем? – пожала плечами Алла Георгиевна. – Его поступок сказал все сам за себя. Конечно, сначала я подумала, что произошла какая-то ошибка, какое-то чудовищное недопонимание между нами. Но когда люди, которые купили мою квартиру, показали мне документы и объяснили, что сделка завершена уже месяц назад, вот только въехать они смогли лишь на днях, мне все стало ясно. Сергей продал мою квартиру, но дождался, пока я поеду в роддом, и тогда перевез мои вещи в тот домик, куда определил нас с дочерью на дальнейшее жительство.
– И вы не подали на него в суд?
– Нет, – улыбнулась Алла Георгиевна. – Мне как-то стало жаль тех людей, которые купили мою квартиру. У них тоже был маленький ребенок, и куда бы они пошли, если бы я их выселила? Сергей никогда не вернул бы им деньги, это я на тот момент уже достаточно четко понимала.
Выцарапать лишнюю копейку у Сергея Пухликова было решительно невозможно, что один раз попадало к нему в руки, могло считаться пропавшим для остальных. Любовь этого человека к звонкой монете была феноменальной, так же как и та подлость, с которой он во имя достижения своей цели действовал.
Но Залесного поразило не столько это, сколько позиция самой Аллы Георгиевны. Она переживала за совершенно посторонних ей людей, беспокоилась, куда они пойдут жить, но в то же время относительно спокойно отнеслась к тому, что она и ее дочь выкинуты из собственной квартиры.
– Признаюсь, я не могу понять, почему вы не обратились в суд. Сделку бы признали неправомерной. Со стороны вашего мужа это было мошенничество в чистом виде.
– Пусть так, – согласилась Алла Георгиевна. – Но я всегда считала: что в этой жизни ни делается, все к лучшему. И посмотрите, так оно и получилось. Ни я, ни моя дочь не пропали. Ада у меня выросла умницей и красавицей. Ее имя на всех афишах, люди толпами идут на ее спектакли, а ведь она еще так молода!
При виде этой женщины соберется еще больше людей, всем в комнате на какой-то миг вдруг поверилось, что именно так все и будет. Первым пришел в себя Залесный. Стряхнув с себя непонятные чары, он произнес:
– Ваша дочь и ее друг подозреваются в совершении особо тяжкого преступления. Если их вина будет доказана, то о карьере ваша дочь может смело забыть.
– Этого не случится, – спокойно возразила ему Алла Георгиевна. – Понадобится – я возьму вину на себя. Но этого не произойдет. Вы хороший следователь, и я уверена, вы найдете настоящего убийцу.
Залесный посопел себе под нос. Он не верил в вину Аделаиды и Валерия, а отправлять за решетку людей без разбора, лишь бы поставить под делом галочку, Залесный, конечно, не мог. Он был не просто хорошим следователем, но еще и очень хорошим человеком. За всю долгую карьеру, как ему хотелось верить, он не сделал ни одной серьезной ошибки, предпочитая лучше оправдать виновного, нежели осудить невиновного.
– Я хочу помочь вам, – откровенно признался он Алле Георгиевне. – Но без помощи вашей дочери, боюсь, у меня ничего не получится.
– Ада вам поможет.
Алла Георгиевна строго взглянула на свою дочь. И появилось что-то такое в ее взгляде, от чего Залесный понял: на уроках у этой учительницы должен царить образцовый порядок. Дети должны были любить и побаиваться маленькую и такую хрупкую учительницу.
– Ада, расскажи следователю все, что знаешь.
– Но мама… Я и так уже все рассказала!
– Нет, не все. Подумай, и ты сама поймешь: ты упустила что-то важное. Ну, не могло такое случиться, чтобы твоего отца убили, а ты ничем не смогла бы помочь в поиске его убийцы.
Аделаида в очередной раз всхлипнула и начала рассказ. Да, мысль о том, что ей необходимо поговорить со своим родителем, присутствовала у нее в голове уже давно. Однако она не решалась первой предпринять какие-либо шаги к этому разговору. Она сотни раз прокручивала в голове то, что могла бы сказать своему непутевому папаше, какими горькими словами могла бы его укорить за то, что он сделал с ней и ее матерью, но… но дело в том, что Аделаида была робка. Это не относилось к ее работе на сцене. Но в ней еще не проснулась та сила духа, которая помогла Алле Георгиевне выстоять в трудный для нее час.
Скорее всего, Аделаида так и прожила бы свою жизнь, не решившись отыскать отца и взглянуть ему в глаза, но в дело вмешалась судьба. Каким-то ветром Сергея Пухликова занесло на спектакль, где Аделаида играла главную роль. Это была одна из последних ролей, которые у нее еще оставались в театре, и поэтому Аделаида постаралась вложить в игру всю свою душу. Она и сама понимала, что играет хорошо, что у нее все получается как надо.
Зал рукоплескал ей в тот день особенно дружно. Глаза Аделаиды сверкали, и она чувствовала, что дивно хороша. Ей было немного жаль, что Валерий – ее жених, не смог именно в этот день прийти в театр на спектакль, хотя обычно он всегда старался присутствовать. Но сегодня его не было, и когда Аделаида вышла из театра через служебный вход, то она была уверена, что поедет домой на метро.
Но неожиданно рядом с ней притормозила красивая машина, из нее выглянул мужчина, чье округлое лицо показалось Аделаиде привлекательным. Она невольно улыбнулась в ответ на его улыбку, и, сама не зная почему, приняла его приглашение подвезти ее до дома.
По дороге мужчина, представившийся ей Сергеем, рассказал, что попал в театр совершенно случайно, но был очарован ею и решился подкараулить ее после спектакля.
– Вы меня не бойтесь, я не кусаюсь. Если хотите, могу показать вам свой паспорт в знак чистоты своих намерений.
И он действительно показал Аделаиде паспорт. Она не хотела брать, но ее новый знакомый настаивал:
– Посмотрите, посмотрите. И особенно отметьте, что брачных обязательств я не имею, а значит, свободен для любых отношений.
Но Аделаида не замечала его подмигиваний, не слышала она и глупого хихиканья. Ее руки задрожали, а перед глазами появилась какая-то пелена, когда она увидела имя, отчество и фамилию своего нового знакомого. Они в точности совпадали с данными ее отца. Аделаида много раз изучала печать в паспорте своей матери и хорошо знала, как зовут ее папочку.
Оставалась надежда, что это всего лишь случайное совпадение. Аделаида перевела взгляд на дату рождения своего нового знакомого и вздрогнула еще сильней: 13 февраля. Аделаида помнила, что именно тринадцатого февраля ее мама всегда ходит в церковь и просит там о здравии своего обидчика.
Впрочем, сама Алла Георгиевна никогда не питала зла к бросившему ее супругу. Она была на редкость незлобива и к тому же религиозна. Поэтому она искренне считала правильным утверждение, что все беды, которые с нами в этой жизни случаются, бывают не случайны и в полной мере нами заслужены. Так что винить обидчика ни в коем случае не стоит, он всего лишь орудие возмездия в руках Божьих, за него самого надо молиться, а не осуждать.
Когда Аделаида поняла, с кем именно свела ее судьба, она почувствовала дикое ликование. Она колебалась и сомневалась все эти годы, не зная, стоит ли отваживаться на поиски отца и разговор с ним. Но теперь все ее сомнения решились сами собой. Отец нашел ее сам. И раз уж так случилось, то это промысел Божий, и теперь отцу уже не удастся отвертеться от разговора с дочерью. От разговора, к которому Аделаида готовилась всю свою сознательную жизнь.