Глава 15
С этим разговором Санька и подступила к Леше.
– Что за проклятие у вас в роду? Можешь толком объяснить?
Лешка в ответ повел себя странно. Сначала пытался прикинуться дурачком, хлопая глазами и делая непонимающий вид. Но не на ту напал. Санька не позволила ему увильнуть от разговора.
– Выбирай: либо ты мне все рассказываешь, либо я иду к твоим родственникам, и уж они-то не постесняются, распишут мне все в самых ярких красках. Особенно твой дядя Тимофей. Видишь, перед ним бутылка стоит, и это уже вторая. Он сейчас новую рюмку в себя опрокинет и таких страстей наговорит, только держись.
– Нечего тебе слушать дядю Тимофея, – нахмурился Лешка. – Он всегда фантазером у нас был. Кстати, это он первым про семейное проклятие, которое якобы над нашим родом тяготеет, придумал.
Но Санька, послушав разглагольствования дяди Тимофея, твердо уверенного в существовании проклятия, уже не могла чувствовать себя уверенной, как раньше, и поэтому потребовала:
– Говори как есть!
– Да дурь все это, – вновь пытался увильнуть от неприятного разговора Лешка.
– Но у вас в семье часто в авариях гибнут!
– Ну гибнут. Так и что с того? Муж тети Оксаны, дядя Витя, выпить любил. Частенько пьяным за руль садился. Да и вообще не очень-то он мирным и приятным человеком был. Ничего хорошего про него сказать не могу. Зарабатывал, правда, неплохо. Но вот жену свою, тетю Оксану, поколачивал. И другим от него тоже доставалось. Ни одно семейное застолье с его участием без скандала не обходилось. Особенно если кто ему сдачи дать не мог. Тут уж он в полную силу расходился. Помню, один раз даже на нашу тетю Варю попер.
– За что?
– Что-то она ему поперек сказала. Ну, он и понес. Что, дескать, одиночка, мужиков к себе водит, память своего мужа не блюдет. Тетя Варя на него тогда очень обиделась. Не хочу, говорит, больше дурака этого видеть. И ушла. Тетя Оксана вскочила, остановить хотела, да только муж ее не пустил.
– Дядя Витя?
– Он самый. Тете Оксане от него еще больше влетело. Она потом тете Варе звонила, плакала. На жизнь свою горькую жаловалась, на мужа. Говорила, что только ради дочерей с ним и живет. Так что хотя тети-Оксанин муж и погиб, мне его не очень-то жаль. Хоть он мне и родня по крови, но тетка Оксана мне куда больше теткой всю жизнь была, нежели он.
– А твои родители? С ними-то что произошло? Как они разбились?
– Они отдыхать на юг поехали. Нас с тетей Варей дома оставили. Они всегда нас на нее бросали, когда куда-то уезжали. Вот и в этот раз поехали.
И, помолчав, Лешка печально добавил:
– Поехать-то поехали, а назад не вернулись.
Санька не поддалась скорби. Некогда ей было скорбеть. Надо было действовать. И она деловито уточнила у Лешки:
– Расследование обстоятельств их гибели было?
– Было… Наверное.
– Что значит «наверное»? Разве ты точно не знаешь?
– Нет. Я маленький еще был. Не помню таких вещей.
– А разве тетя Варя тебе не рассказывала?
– Мы с ней на такие темы никогда не говорили.
– Почему?
– Наверное, ей тоже неприятно вспоминать о гибели моих родителей. Она всегда нам с Игорем твердила, что нужно уметь быть благодарными жизни и за то малое, что она дает. Если видела, что мы по родителям скучаем, всегда какую-нибудь забаву придумывала. В кино нас вела, затевала пироги печь. Игорю тесто поручалось месить, мне яйца в начинку чистить. Одним словом, тосковать нам с тетей Варей было некогда. Ну постепенно родители и забылись. Да и выросли мы с Игорем как-то очень быстро. Он в Питер уехал. Бизнес тут свой антикварный начал. Я в Москву подался. Так и разошлись наши пути-дорожки.
– У Игоря было специальное образование?
– Что ты! Нет. Сначала-то он шмотками торговал. А потом понял, что на старинных вещах куда больше денег можно выручить. И антиквариатом занялся. Большие планы у Игорехи на этот счет были.
– Да? Какие же?
– Ну, тут-то в Питере и вообще в больших городах уже все ценные вещи давно проданы и перепроданы. А вот в деревнях, где люди проще живут, еще много старой мебели в сараях и домах стоит. Кто из крестьян побойчее был, после революции из барских усадеб мебель к себе домой перетащил. Столы дубовые, стулья плетеные, шкафы с зеркалами, буфеты. Все это до сих пор имеется. Никому уже не нужно особо. Старье, на их взгляд. Ну и продадут они свою старую мебель за копейки. То есть по меркам Питера за копейки. Вот этим Игорь и планировал заняться. Даже фургончик себе специальный купил. Кстати, тетя Варя сказала, что этим теперь придется заняться мне.
Услышав последнее заявление, Санька очень удивилась:
– Что? Как тебе?
– А кому же еще? Сама тетя Варя не сможет по деревням мотаться. А бизнес бросать не стоит. Она сказала, что идея хорошая, принесет нам прибыль.
– Но у тебя же есть твоя собственная работа!
– Вообще-то я давно в отставку подать хотел. Возраст подходит. Да и устал я. А тут уже готовый бизнес. Если Игорю он доход приносил, то тетя Варя в десять раз больше заработать сумеет. Уж ты не сомневайся. Она умеет деньгами распорядиться. Этого у нее не отнимешь.
Все это было очень интересно и раскрывало широкие перспективы. Да еще Лешка внезапно взял Саню за руку и спросил:
– А ты?
– Что я?
– Будешь рада, если я останусь в Питере?
– Конечно! – вырвалось у Саньки прежде, чем она успела сообразить, что нельзя мужчинам вот так вот легко и просто выкладывать, насколько ты в них втюрилась. – Конечно, рада! Очень!
Она видела, что Лешка совсем не пьян. Он и выпил-то всего одну маленькую рюмку, когда произнесли первый тост за упокой души Игоря. А потом Лешка только поднимал и пригубливал рюмки.
Все же такие разговоры должны вестись в другое время и в другом месте. Если Лешка собирается сделать ей официальное предложение стать его невестой, женой или просто постоянной подругой, он должен понимать, что не следует говорить об этом на поминках брата. Кажется, Лешка и сам понял. Он молча обнял Саньку, прижал ее к себе и ничего больше не сказал.
Так, стоящими в обнимочку, их и застукала тетя Варя.
– Ого! Быстро у вас! – осуждающе произнесла она. – Уже обнимаетесь! И не стыдно тебе, Лешка? Игорька только-только в землю закопали, а ты уже его невесту руками загреб к себе поближе.
– Санька не его невеста.
– Все равно стыдно. Траур у нас. Не время женихаться. Когда я вас вдвоем дома увидела, не поняла даже, что между вами происходит. А теперь говорю: стыдно! Выждите хоть время. Сорок дней пройдет, тогда и обнимайтесь, коли уж вам так не терпится.
Санька покраснела. Конечно, тетя Варя права. Но и Лешка тоже хорош! Стоит, глазами хлопает, даже не думает своей властной тетке что-либо возразить. Теперь тетя Варя вправе негодовать.
– Надо сказать ей правду, что мы любим друг друга, – прошептала Санька, когда тетя Варя отошла от них.
– Скажем, конечно. Хочешь, прямо сейчас!
– Хочу, – кивнула головой Саня.
Лешка завертел головой в поисках тети Вари, но не увидел ее.
– Странно, – изумился он. – Куда же она делась?
– Появится. Все равно скажем ей, как только увидим.
– Конечно! Раз ты так хочешь, обязательно скажем! Я ради тебя на все готов. А ты?
– И я!
Лешка снова нежно взял Саню за руку. Вообще-то Саня не любила держаться за руки с кем-либо. Рука неизбежно начинала потеть и становилась неприятно влажной и липкой, но с Лешкой было как-то удивительно спокойно. И Санька не стала вырывать у него из лапищи миниатюрную ладошку.
Еще почему-то бесцеремонное поведение тети Вари, которая решала за Лешку, когда ему любить, а когда повременить, неприятно задело Саньку. Она уже чувствовала, что мягкая и уютная внешне тетя Варя – лишь видимость. Под личиной славной бабульки скрывается сильная и властная личность, которая еще подумает прежде, чем отпустить Лешку на волю.
Поэтому она осторожно осведомилась:
– Скажи, а ты сильно любишь тетю Варю?
– Как сказать… Она же нас вырастила. Конечно, я испытываю благодарность.
– Но ты ее любишь?
– Люблю… наверное. Не знаю. Да и какое это имеет значение?
Санька пожала плечами. Она и сама не знала, не понимала, зачем затеяла этот разговор. Но какое-то смутное чувство беспокойства и тревоги не давало ей возможности расслабиться и отвлечься на теплые прикосновения Лешки. Девушка чувствовала нарастающую опасность, но не могла понять, откуда эта опасность надвигается.
Гости с поминок разошлись быстро. У каждого нашлись свои дела на остаток вечера. Родственники уехали из ресторана на автобусе. Тетя Варя тоже куда-то делась. Так что провожать гостей выпало на долю Лешки и Сани. Дядя Тимофей ушел последним. Он все стоял рядом с племянником и, покачиваясь, вещал о семейном проклятии, которое теперь нависло над Лешкой. Так продолжалось долго, пока жена дяди Тимофея не утащил свое сокровище за собой.
После ухода последнего гостя Лешка с Саней тоже вышли из ресторана и переглянулись:
– Ну что? – спросил Леша. – Едем в Тихвин?
– Едем!
У самой Саньки никаких сомнений в необходимости поездки не было. Ей совершенно не улыбалось возвращаться в битком набитый родней дом Игоря. Она помнила, как родственники утром дружным коллективом бродили по комнатам, восхищались, восторгались, все трогали, пачкали и переставляли. А потом еще искали свежие полотенца, соль, крупу для овсянки, зубную пасту, щетку для чистки обуви, спички и даже пластилин.
Кому мог понадобиться пластилин и зачем, Санька так и не уяснила. Голова у нее пошла кругом еще на стадии крупы для овсянки. Ей совсем не хотелось провести остаток и так тяжелого дня, бегая по дому взад и вперед, выполняя чужие просьбы и поручения.
Пусть тетя Варя сама разбирается со своими родственниками. Строит их, командует ими, объясняет, что им нужно делать, когда и как. Пусть! У нее это неплохо получается.
И еще… Так как тетя Варя велела Лешке и Саньке держаться подальше друг от друга, то при родственниках им придется делать вид, что они чужие. А это неприятно и досадно. Лучше уж поехать в Тихвин, до которого всего-то пара часов пути.
На поминках Санька не выпила ни единого глоточка спиртного. Налитый в рюмку церковный кагор (чтобы жизнь на небесах у Игорька была бы слаще) так и остался нетронутым. А сама Санька просидела с одной рюмочкой весь вечер, лишь поднимая тосты вместе со всеми, а потом делая вид, что пьет.
Особенной скорби по поводу ухода из этой жизни молодого мужчины она не испытывала. Насколько она уже успела понять, Игорь был не слишком хорошим человеком. Врун, бабник, да еще и прощелыга. Обманывал доверчивых старичков и старушек, не брезговал брать вещи у вороватых подростков, приносивших из дома разные старинные вещи.
Ну, допустим, подросткам так и надо, за украденную вещь они получали копейки. Но за что страдали бедные бабушки и дедушки, рассчитывавшие получить к пенсии неплохую прибавку?
Тот факт, что так поступали и поступают почти все антиквары и владельцы скупок, Саньку совершенно не успокаивал.
И по отношению к своей невесте Игорь вел себя безобразно. Это со стороны забавно слышать, как он сделал Марине предложение, едва выпрыгнув из койки с одной красоткой и готовясь затащить в постель следующую. А каково было Марине, когда она с кольцом на пальце обнаружила, что место рядом с Игорем снова занято? Неудивительно, что ей захотелось сбежать на край света.
А тетя Варя! Как к ней отнесся Игорь! Тетя Варя вправе обижаться на своего приемного сына. Она ведь вырастила Игоря, уберегла от сиротской доли на казенных харчах. Но разве он был ей за это благодарен? Ничуть!
Вот Лешка, тот умел быть благодарным. Возможно, горячей симпатии к тете Варе он и не испытывал, но отдавал ей должное и умел уважать за то, что она для него сделала. А Игорь не таков. Вылетев из гнезда, совсем забыл про старую женщину, которая заменила ему мать.
Возможно, Игорь точно так же отнесся бы и к родной матери, которую почти не помнил, но это дела не меняло. Игорь вел себя безобразно по отношению к своим близким. Он не был хорошим человеком, женихом или сыном. Хотя это еще не повод, чтобы его убивать. Хороших людей вообще на свете мало. Если убивать всех нехороших, население планеты может существенно сократиться.
– Ты о чем задумалась?
– Думаю, что сказал нам следователь. Возможно ли, чтобы Игорь сам прополз почти километр?
– Игорь был сильный парень. Мог и проползти.
– Но зачем?
– Не знаю. Хочу тебе напомнить, что сейчас мы как раз и едем к единственному свидетелю того ДТП, оставшемуся в живых.
Дорога до Тихвина заняла несколько больше времени, чем предполагали друзья. Во многих местах вновь начались ремонтные работы по укладке дорожного полотна.
– Удивительное дело! Проезжал тут в позапрошлом году, они тоже что-то ремонтировали. И теперь ремонтируют.
– И через год снова будут! – подхватила Санька. – И через два! И через десять!
– А сказать тебе, почему?
– Не надо! – азартно воскликнула Санька. – Сама знаю!
– Ну скажи! – развеселился Лешка.
– И скажу! Взяточники и коррупционеры не хотят класть на наши дороги качественное и дорогостоящее покрытие, которое прослужит десять, а то и пятнадцать или все двадцать лет. Отговорки типа того, что у нас климат неподходящий, поэтому дороги и портятся – полнейшая чушь. У наших северных соседей финнов климат ничуть не лучше. И у шведов тоже. Я везде была, так что знаю. Однако же при всем при этом дороги везде в Европе в идеальном состоянии.
– Ну и почему? Как ты думаешь?
– Так тут и думать нечего. Всем известно, что наши дорогие чиновники на ежегодном ремонте дорог кладут себе в карман огромные суммы. Новый ремонт, новые деньги, новые доходы для вороватых чинуш!
Санька заговорила противным гнусавым голосом, каким, по ее мнению, полагалось говорить вороватым бюрократам:
– Ах, скажите на милость, снова дорожное полотно из Кировска в Питер находится в ужасном состоянии. Ну почему же так происходит? Совершенно непонятно! Бедные граждане Тихвина и Питера, как же они мучаются! Конечно, надо их пожалеть и дорогу отремонтировать. А еще лучше – заменить полностью все полотно!
И дальше Санька заговорила уже нормально:
– Деньги из бюджета получены, техника и люди выделены. Они бодро соскабливают верхний слой асфальта – яичную скорлупу. Кладут новую косметику вместо того, чтобы провести основательные подготовительные работы, прокопать траншею в полметра глубиной, а понадобится, так и в метр и в два. Засыпать туда сначала щебень, потом поверх него хорошенько утрамбовать песок, положить в колею верхний слой дешевого асфальта, а сверху уже покрыть каучуковым покрытием, которое долговечно и которое не придется менять много десятилетий подряд. А завершающий этап работ сделать ночью при свете галогеновых ламп, чтобы была видна малейшая неровность или выпуклость на трассе. Современные дороги должны быть именно такими – ровными, словно зеркало. Вот так вот нужно делать! Спроси меня еще о чем-нибудь, я тебе отвечу!
На протяжении всего этого монолога Лешка взирал на Саньку с каким-то даже благоговением во взоре.
– Чувствуется, что у тебя всерьез наболело, – только и произнес он, когда Санька наконец замолчала.
– Да уж! – выдохнула в ответ Санька.
Дальше они ехали молча. Лешка, похоже, побаивался, задавать Саньке новые вопросы. Ну а сама Санька была слишком озабочена, следя за дорогой, которая становилась то лучше, то хуже, то прерывалась совсем ввиду ведущихся на ней дорожных работ. Тогда Саньке приходилось притормаживать и ехать по трассе еле-еле.
Так что в Тихвин они приехали, когда уже начинало смеркаться. Адрес Никиты, неудачливого грузчика, которому предстояло в очередной раз перетащить злополучную бронзовую птицу с одной квартиры на другую, у друзей был. Они получили его от Леры, которая в обмен потребовала, чтобы они позволили ей объясниться со Славой.
– Я уже звонила ему сама несколько раз, но он не берет трубку.
– Раз не берет, значит, не хочет общаться. Его нетрудно понять, да, Лера?
– Не могу поверить, что он отвернулся от меня из-за такого пустяка, как операция по смене пола. Нам нужно поговорить. Устройте нам встречу!
– Дай адрес Никиты, устроим. И даже подстрахуем.
– Подстрахуете? От чего?
– От Славкиных кулаков.
Лера тяжело вздохнула и сказала, что насчет встречи со Славкой она, пожалуй, еще подумает. А потом все же продиктовала адрес Никиты.
Теперь огромный черный «Шевроле», за рулем которого сидела сосредоточенная Санька, кружил по улицам города Тихвина, с трудом вписываясь в узкие проезды.
– Где эта улица, где этот дом? – пропел неожиданно у нее над ухом Лешка.
Санька дернулась и рассердилась:
– Нашел время петь!
– А почему бы мне и не исполнить арию? Или ты считаешь, что у меня плохой голос? Ничего не говори, сам знаю, что ужасный!
– Хороший.
– Значит, слух никуда не годится.
– И слух отличный.
– Почему же ты не хочешь слушать? Я тебя раздражаю? О, как мне горько! Как печально!
И Лешка схватился за ручку двери, намереваясь, выброситься наружу.
– Не устраивай сцен! – буркнула Санька, с трудом сдерживая смех. – Клоун!
– Ну вот! Теперь ты меня еще и оскорбляешь!
– Лучше узнай, как нам проехать к дому Никиты. За это я точно буду тебе очень благодарна и стану любить до конца дней.
– Точно будешь? – оживился Лешка. – Тогда я сейчас! Я мигом! Останови машину возле того ларька!
Чем бы ни руководствовался Лешка, но в своих симпатиях к этому магазинчику он был не одинок. Крохотный ларек, несмотря на свои размеры, явно пользовался популярностью у местного населения. Возможно, потому что в нем продавался крайне необходимый каждому среднестатистическому россиянину набор продуктов – сигареты, чипсы, соленые орешки, пиво и минералка с шоколадом.
В общем, возле ларька постоянно кто-то крутился. Одни покупатели уходили, на их место приходили следующие. Уже через пару минут Лешка располагал самыми подробными сведениями, как найти дом Никиты. Оказалось, что это на окраине города, в районе частной застройки.
Пришлось проехать еще пару километров прежде, чем друзья оказались у дома с нужной им табличкой.
– Это здесь! Приехали!
– Наконец-то!
Лешка выбрался из машины и поспешил к калитке.
– Подожди! – остановила его Санька.
– Что такое? Почему «подожди»?
– Разве не видишь табличку? Во дворе злая собака.
Но Лешка разумному предупреждению не внял.
– Подумаешь, собака! – фыркнул он. – Наверное, обычная дворняга на цепи.
– А вдруг нет?
– Меня еще ни одна собака в жизни не укусила.
– Так укусит.
– Никогда! Все собаки меня любят!
Саньке это показалось весьма спорным: то, что с нами не случилось вчера, вполне может произойти сегодня.
– Я бы не стала рисковать, – с сомнением в голосе произнесла она.
Но Лешка ее не слушал. Он ухватился руками за верхние планки забора, подтянулся и перебросил одну ногу через калитку. Дальше он ничего сделать не успел. Во дворе раздалось кровожадное рычание. Забор содрогнулся. А затем Лешка, издав дикий вопль, рухнул по другую сторону забора.
– Леша! Леш! – в ужасе схватилась за голову Санька. – Что с тобой, Леша?
Ответа она не слышала. Конечно, если не считать ответом, рычание и дикие вопли.
– Ой мамочки! Она его загрызет!
Что за собака за забором, Санька могла только предполагать. Но воображение рисовала ей самые ужасные картины, одну чудовищней другой. Нечто клыкастое, зубастое и огромное рвало и терзало бедного Лешку, разрывая его на части.
И девушка сделала то, что было ей доступно в настоящий момент. Стала во весь голос звать на помощь.
– Помогите! Люди! Караул!
Какое-то время ничего не происходило. А затем в доме хлопнула дверь, и женский голос прикрикнул на собаку:
– Дана, на место! Оставь его, Дана, кому говорят! Фу!
Рычание стало потише, но совсем не затихло.
– Дана, фу! Фу! Как вы тут очутились?
Последний вопрос относился явно к Лешке. Он молчал. И Санька заколотила в калитку с удвоенной силой.
– Это я во всем виновата! Откройте мне, пожалуйста! Я все вам объясню! Мы не воры, вы ничего такого не подумайте! Скажите, Лешка жив?
Прочная глухая калитка открылась, и перед Санькой появилась крупная средних лет женщина. Лицо у нее было нахмурено. Но в целом вид у нее был совсем не злой. Пожалуй, ситуация ее даже забавляла.
– Ну? – вопросительно произнесла она, поглядывая то на Саньку, то на сидящего на земле Лешку. – Кто же вы такие? Что вам тут нужно?
– Мы ищем Никиту, – быстро заговорила Санька, которая уже с облегчением успела убедиться, что страшное злое чудовище, которое привиделось ей снаружи, на самом деле всего лишь лохматая дворняга, которая уже успела подружиться с Лешкой.
Собака, услышав имя Никиты, дружелюбно помахала хвостом и гавкнула.
– Тихо ты! – прикрикнула на нее хозяйка. – Помолчи, подлиза. А вам зачем он?
Вопрос относился уже к поднявшемуся с ног Лешке и Сане.
– Мы узнали, что он попал в аварию, и хотели проведать.
На лицо женщины набежала тень.
– Нечего его проведывать, – холодно произнесла она. – Все с ним в порядке.
– Но он был в гипсе!
– Гипс! Да гипс моему Никитке не помеха! – с досадой произнесла женщина. – Ему лежать надо, а он скачет. Гипс или не гипс, а свистнули ему, он подхватился в тот же миг и удрал!
– Так Никиты нет дома? – разочарованно переспросила у нее Санька.
– Точно!
– Кто-то его вызвал на встречу?
– Да.
– А кто?
– Не знаю.
– А… А куда он мог пойти?
– Да не знаю я! – воскликнула женщина. – Разве же он перед матерью в своих делах отчитывается?!
Ага! Значит, это мать Никиты. Между тем в голосе женщины теперь слышалась еще большая досада. Чувствовалось, что эта тема для нее крайне болезненна.
– И с больницей этой, – произнесла она с еще большей досадой, – как он, скажите мне на милость, в больницу-то угодил? А? Вот вы мне скажите, как?
– Никита побывал в аварии.
– Вот! А что за авария такая, я вас спрашиваю? С чего вдруг хозяину магазина катать моего Никитку на своей машине? Никитка парень простой. Лентяй к тому же. Образования не получил. Неуч. Простым грузчиком подрабатывал, а тут вдруг такой почет! Хозяин его в свою машину как дорогого гостя пригласил. Нет, вы как хотите, а что-то тут нечисто. Я может быть, всего и не понимаю, а только сердцем чувствую, в неладную историю мой сынок влез. Не по нему кафтан. Кабы еще большей беды с парнем не случилось.
– А вы сами со своим сыном пытались поговорить?
– Бесполезно! Он только отмахивается, а то и прикрикнет. Мол, не твое, мама, дело, не суйся. Живешь себе в провинции, не мешай моей столичной жизни.
– Да как же так? Как же не суйся! – возмутилась Санька. – Один ведь он у вас.
– Один, – неожиданно всхлипнула женщина. – Без отца его растила. На двух работах ломалась. Все думала, чтобы у моего мальчика все только самое хорошее было. И что? Отблагодарил он меня? Нет!
– Но Никита ведь неплохой парень.
– Неплохой, – подтвердила женщина. – Лентяй только. А через эту лень к нему все неприятности и липнут. Известное ведь дело, если человеку работать не хочется, а жить на что-то надо, то какой ему путь?
– Какой?
– Только в тюрьму. Или того хуже… Ох, чувствую, влип мой Никитка в какую-то историю. И деньги у него в последнее время стали появляться. А теперь вот авария эта и больница. Хозяин-то Никиткин вовсе на тот свет убрался. И шофер тоже. Никитка живым остался. А как? Только что чудом!
– Значит, в момент аварии их в машине было трое?
– Точно. Никитка так мне говорил.
– А как именно авария произошла, вам Никита не рассказывал?
– Сказал только, что машина вдруг резко изменила курс, понеслась к лесу, к деревьям. Потом удар. И все. Больше Никитка ничего не помнит. Очнулся уже в больнице.
– А кто вытащил Игоря из машины?
– Игорь – это хозяин магазина, где Никитка работал? Не знаю я, кто его вытащил. А его кто-то вытащил?
И получив утвердительный ответ, женщина продолжила:
– Уж точно, что не мой Никитка. Он такой израненный домой явился. Куда уж ему геройствовать. Да и не в его это характере, если честно.
– А когда он вернется?
– Тоже не знаю.
– Ну тогда мы пойдем? Поищем Никиту в городе?
– Ага. Где-то близко он должен быть. С гипсом далеко не уковыляешь.
– Разрешите только руки сполоснуть, – неожиданно попросил у хозяйки Лешка. – Ваша собачка меня немножко поваляла в грязи.
– Она это может, – голос женщины тут же потеплел, когда она заговорила о собаке. – Такая шумная, все соседи ее знают. Если денек не потявкает, то потом идешь в магазин, все только и спрашивают, как у Даны самочувствие.
Лешка вымыл руки, и парочка попрощалась с матерью Никиты.
Ясно, что эта славная женщина ничего не знает. Сын по какой-то причине старался держать свою мать в неизвестности. Почему? Как знать. Возможно, правда о том, что знал Никитка, настолько страшна, что парень опасался также и за матушку. Вероятно, он по-своему любил ее и стремился оградить от неприятностей. А может, просто не хотел, чтобы она лезла в его взрослую и, как он говорил, «столичную» жизнь.
