Глава 11
Участковый встретил подруг с восторгом. Его легко можно было понять – дела с фотороботом у Татаринцева не заладились с самого начала. Свидетельницей баба Варя оказалась никудышной. До такой степени, что составленные с ее помощью фотороботы вызывали то смех, то жуткую оторопь у тех, кто приходил на них взглянуть.
– Женщины с таким лицом просто не может быть! – заявил следователь Фискалов, заглянувший в кабинет, чтобы проверить, как движется дело. – Это какой-то монстр! Появись она на улице в любое время суток, ее бы сопровождала целая толпа зевак.
Но когда Алена сунула под нос бабе Варе распечатанную и увеличенную до приемлемых размеров фотографию с телефона Инги, соседка немедленно воскликнула:
– Да вот же она, эта гадина! И зачем было меня полдня мучить, коли у вас ее фотография и без того была?
Обиженная до глубины души баба Варя отправилась заполнять протокол. А Татаринцев озабоченно почесал затылок:
– Ну что? Будем брать голубушку?
– Неужели Соня – убийца?
– Если даже и не сама убила, могла знать подробности. Не случайно ведь она подговаривала Михаила, чтобы он вас охомутал. И потом не просто так заявилась к вам домой среди ночи. Нет, думаю, что надо ее брать!
– Делайте что хотите. Но я все равно не верю в Сонину вину, – тихо пробормотала Инга.
И все же ей пришлось поверить. Алена настояла на том, чтобы они трое остались в отделении и дождались прибытия Сони с конвоем. Первым в коридоре отделения появился участковый Татаринцев. В руках у него покачивался прозрачный пакет, на дне которого белой змейкой свернулось длинное жемчужное ожерелье. То самое ожерелье, украденное в ночь убийства Михаила из квартиры Инги.
– Узнаете бусики? – почти весело поинтересовался Татаринцев у обомлевшей женщины. – На квартире вашей подружки изъяли. У нее, кстати говоря, там целый алтарь в вашу честь. Ожерелье, я так понимаю, было своего рода боевым трофеем.
Больше он ничего не прибавил и оставил Ингу в полнейшем замешательстве. А когда и Соню доставили в отделение, Инга сперва даже не узнала своей приятельницы. Худенькое личико Сони буквально перекашивали ярость и гнев. А когда уж она увидела свою врагиню – Ингу, то на лице у нее отчетливо проступила ненависть.
– Чтобы ты сдохла, стерва! – выкрикнула Соня прямо в лицо подруге, когда им разрешили пообщаться в кабинете следователя. – Всю жизнь ты мне погубила! Из-за тебя я и работы лишилась, и мужа, и семьи… Всего ты меня лишила!
– Соня, о чем ты говоришь? Чего я тебя лишила?
– Дима должен был жениться на мне! Я все спланировала для нас с ним. У него квартира, у меня квартира, вместе мы могли бы обменять их на одну хорошую просторную жилплощадь. Или же жить у меня, а его квартиру сдавать. И у нас было бы двое детей, мальчик и девочка. Я всегда мечтала, чтобы у меня сначала родился мальчик – защитник и верный друг, а потом девочка – маленькая и с рыжими кудряшками. А ты… ты все это у меня украла!
– Но я же не знала, что у вас с Димой все так серьезно. Вы мне не говорили.
– Дима и не знал! Зато я знала!
Инга с ужасом смотрела на Соню и думала о том, а здорова ли ее подруга психически? Такого пылающего ненавистью взгляда у нормального человека просто не может быть! И за что Соня ее ненавидит? Той истории, когда Дима предпочел Ингу, а не Соню, исполнилось уже двадцать лет. Неужели все эти годы Соня вынашивала в себе семена ненависти и лелеяла мечту о мести? Похоже, что да. Но так же и свихнуться недолго!
– Соня, но почему ты решила мне отомстить именно сейчас? Ведь мы с Димой уже развелись!
– Вы-то с ним развелись, но на мне он так и не женился. Уехал в Лондон… без меня.
– Но и без меня тоже.
– И потом, все равно он продолжает тебя любить…
– С чего ты взяла?
– Вы с ним развелись, а подарки он тебе продолжает делать! Значит, любит! И не ври мне, что это не так!
– Подарки он мне делает по его меркам совсем грошовые. Да и их он дарит только лишь для того, чтобы хорошо выглядеть в глазах нашего сына и знакомых. Ты ведь не знаешь, какой Дима показушник! Если напоказ, то он и звезду с неба готов достать.
– Вот то-то и оно, что звезду он для тебя готов с неба достать. И подарки он тебе дорогие делает. Я сама видела, как ты ожерелье покупала!
– Так оно копейки стоит!
– Копейки? – даже задохнулась от ярости Соня. – Двести сорок тысяч со скидкой – это для тебя копейки? Хотя я понимаю, конечно, в магазине это же ожерелье на все четыреста бы потянуло!
– Какие четыреста тысяч? Соня, о чем ты говоришь?
– Не прикидывайся дурочкой. Я видела, как ты его щупала. И я потом разговаривала с продавщицей, она и назвала мне его цену. А ожерелье это я потом у тебя видела! Думаешь, ты самая хитрая?
– Соня, тут какая-то ошибка. Я купила дешевую имитацию жемчуга.
На какое-то время Соня заколебалась, явно не зная, верить Инге или нет.
– У меня и чек сохранился. До сих пор в сумке его таскаю. Вот, взгляни!
Соня изучила чек со всем пристрастием, на какое только была способна.
– Ты просто ошиблась. Я смотрела совсем иное ожерелье. А купила дешевую подделку в другом месте!
– Все равно, – кинула Соня чек обратно Инге, – пусть даже ожерелье и копеечное, ты накупила на выставке других украшений!
– Да. И что с того?
– А то, что купила ты их на деньги Димочки! Моего Димы! Эти украшения должны были стать моими! Ты присвоила себе мужчину, которого я уже выбрала для себя. Вот этого я тебе не прощу! Никогда! Дрянь! Высокомерная дрянь! Я и Михаила этого, альфонса по вызову, специально для тебя пригласила. Все свое золотишко в ломбард отнесла, все вещи распродала, чтобы только денег на него наскрести. А потом встретилась с ним и задачу перед ним поставила: влюбить тебя в себя, а потом бросить. А еще лучше – мужу ваши с ним фотки послать, где вы голые, в постели! Чтобы Дима наконец понял, что всю жизнь прожил со шлюхой! Ненавижу тебя, дрянь! Убью! Пустите, куда вы меня ведете? Да пустите же меня! Я ей все сейчас скажу!
Соня так бушевала, что ее пришлось увести из кабинета. Инга осталась вдвоем со следователем. Она пребывала в полнейшем замешательстве. Видя ее состояние, даже следователь проникся к ней сочувствием.
– Хотите воды? – предложил он Инге.
Воды она хотела. Женщина с жадностью осушила целый стакан, но лучше ей от этого не стало.
– За что она меня ненавидит? – жалобно взглянула она на следователя. – Вы что-нибудь поняли?
– Ну и подружка у вас, врагу такой не пожелаешь. Это ведь она была у вас той ночью. Небось, и мужика вашего заколола из зависти. Если хотите знать мое мнение, она совсем чокнутая. Сегодня же напишу просьбу об освидетельствовании подозреваемой медицинской комиссией. Уверен, что врачи признают ее невменяемой.
Инга все еще была бледна. И следователь ободряюще похлопал ее по плечу: мол, все понимаю, но пора и честь знать, освободите кабинет, другие посетители в коридоре томятся. Инга поднялась на ноги, которые почему-то дрожали. И не без удивления услышала:
– Что касается вас, то я приношу вам свои глубочайшие извинения. Ваше задержание было ошибочным. Теперь мы нашли истинную преступницу, спасибо и прощайте.
Инга вздрогнула:
– Так вы считаете, что Кирилла… то есть, простите, Михаила, это она убила?
– А кто же еще?
– Ну, я не знаю. Был же в ту ночь еще один визитер. Помните? Мужчина в темном пальто!
– Про того мужчину никто ничего определенного сказать не может. Даже толком не выяснено, в вашу он квартиру поднимался или еще куда-то.
– Но ведь никто не признался, что к нему приходил такой гость. Значит, он шел ко мне!
– Мог и в подвал завернуть. Или на чердак. Да мало ли какие ситуации в жизни бывают! Родители ночью спали, а дочка хахаля приняла. Да после побоялась при родителях признаться, что к ней мужик приходил. И вообще… Чего зря голову ломать, если вот она – преступница? Как говорится, готовая, на блюдечке с голубой каемочкой.
Инга собиралась возразить, что Соня, может, и свихнулась от одиночества и зависти, но она не убийца. Соня такая трусиха, что даже Инге за все эти годы, что они общались, ни разу не предъявила свои претензии. Если она побоялась с Ингой поговорить открыто, неужели она бы отважилась убить… нет, пусть не ее саму, а Михаила, который вообще был человеком посторонним? Как у Сони на него только рука поднялась?
– …Ты как хочешь, а мне эта Соня никогда не нравилась. – Такими словами встретила Алена подругу. Алена дожидалась Ингу в коридоре. В кабинет к следователю ее не пустили. И теперь она отводила душу, честя Соню на все корки: – Тихушница. Вечно пакости из-под полы творила. Мелкая пакостница, вот кто она такая!
– Да, согласна, – кивнула Инга. – Мелкая пакость – это вполне в духе Сони. Но убийство… Нет, она не убийца!
– Ну… – протянула Алена. – Если ты насчет невиновности Сони, то я…
– Соня – не убийца. Ты сама сказала, она всего лишь мелкая вредина и завистница.
– По-всякому ведь в жизни случается, – с большим сомнением протянула Алена. – Ты не расстраивайся заранее, но я тут с Татаринцевым поговорила. И он… одним словом, он хочет отвезти тебя на квартиру к Соне.
– Зачем?
– Хочет тебе кое-что там показать.
Инга пожала плечами. Что она могла не видеть на квартире у Сони? Бывала там сто раз. Вот Соня у нее бывать избегала. Всегда находила отмазку, чтобы не пойти к Инге. Раньше Ингу это всегда удивляло, но не теперь. Сегодня она узнала страшную тайну Сони: оказывается, ее приятельница со студенческой скамьи питала давнюю привязанность к мужу Инги – Диме. Бывать в их общем гнездышке, даже после того, как Дима из него вылетел, было для нее невыносимо тяжело.
– И все же в ночь убийства она ко мне приехала, – напомнила самой себе Инга. – Чего она добивалась? Неужели только взяла ожерелье и драгоценности, которые считала своими?
Но когда она прибыла вместе с участковым Татаринцевым и Аленой на Сонину квартиру, смущение Инги стало быстро таять. Квартира еще не была опечатана, в ней работала следственная бригада. Но никто из оперов не стал возражать против присутствия в квартире Инги с Аленой.
– Это она, – многозначительно произнес Татаринцев в ответ на взгляд мужчины, выглянувшего из «тещиной спальни».
В квартире Сони, как и во многих других квартирах «хрущевского» типа, имелся крохотный закуток – то ли встроенный шкаф, то ли кладовка. В принципе, неплохая задумка, вот только эта комнатка съедала пару драгоценных метров. А метров в хрущевских хижинах и так было не густо.
Инга часто бывала у Сони, но никогда не заглядывала в эту кладовку. Она всегда стояла закрытой на прочный замок. И Соня клялась, что замок сломан и она сама уже много лет не заглядывала в кладовку. Также она неизменно повторяла одну и ту же фразу: «Завтра же поменяю замок». Но время шло, а замок оставался все тот же и пребывал во все том же нерабочем состоянии.
Поэтому, когда Татаринцев протянул к нему руку, Инга поспешно предупредила:
– Этот замок сломан. Если хотите его открыть, придется сломать.
Она стремилась избавить Татаринцева от неудобного положения. Но он ее помощи не принял. И даже напротив, ехидненько так осведомился:
– Серьезно? Сломан?
– Тут понадобится ломик или фомка.
– А я вот думаю, что все будет гораздо проще.
С этими словами Татаринцев повернул ключ, и замок легко открылся.
– Он работает? – изумилась Инга. – А Соня мне говорила, что ключ давно потерян. Да и все равно бесполезен, так как замок сломан.
– Вам еще много предстоит узнать о вашей подружке. Судя по всему, в голове у нее сплошная каша из больших черных тараканов. Да вы сами взгляните!
И с этими словами он распахнул перед Ингой дверь в кладовку. Она заглянула и не удержалась от испуганного возгласа. Тут же ее отодвинули в сторону, это Алена рванула к ней на помощь. Но и она закричала, увидев содержимое кладовки. В тот же миг раздался топот ног Вани, который стремился на выручку к своей хозяйке.
Но Алена жестом остановила Ваню, показывая, что ей ничто не грозит. И прошептала, глядя на Ингу:
– Да она самая настоящая сумасшедшая! Инга, ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что эта чокнутая тебя не прикончила?
Бледная как полотно Инга смогла лишь кивнуть. Слова не шли у нее из горла. То, что она увидела в маленькой кладовке, казалось кадром из какого-то ужастика про свихнувшегося маньяка, охотящегося за своей жертвой. Вот только действие ужастика происходило в реальности. Да и жертвой на сей раз была сама Инга.
Все стены в кладовке были оклеены ее фотографиями. Причем на многих она была вместе с сыном или мужем. Но их лица были вырезаны или просто густо закрашены. А вот фотографии Инги были изуродованы самым варварским способом: на многих в глаза были вколоты булавки и иголки. Другие явно подвергались действию огня или кислоты. Другие были разорваны на мелкие кусочки, а затем сложены в неправильном порядке: глаз находился на месте живота, голова между колен, нос на месте попы.
– Это все сделала Соня?
– Она не приукрасила, когда сказала, что ненавидит вас долгие годы. Видите, как она развлекалась?
– Да уж, – с содроганием согласилась Инга, разглядывая надписи, которыми Соня снабдила свои художества.
Они были достаточно красноречивыми и говорили сами за себя: «Сдохни!», «Ненавижу!», «Будь ты проклята!». И даже целые четверостишия, в которых живо описывался мучительный конец, который ждал Ингу в будущем.
Но вершиной всего было сооружение в центре кладовки. Это было нечто вроде алтаря, где в центре красовался увеличенный поясной портрет Инги, измазанный чем-то, подозрительно напоминающим кровь. И кроме того, в грудь был воткнут нож. Самый обычный кухонный ножик, купленный в хозяйственном магазине, он тоже был густо замазан бурой кашицей – то ли засохшей кровью, то ли чем-то столь же гадким и ужасным.
Почувствовав неприятный запах, все еще исходящий от этой кашицы, Инга отшатнулась.
– Какое сильное чувство она ко мне испытывала! Но как же я никогда не замечала этого?
Татаринцев лишь вздохнул в ответ. Мол, у тебя самой надо спросить об этом, красавица. А Алена поспешила заступиться за подругу:
– Инга у нас такая… Ни в ком дурного не видит. Небось, считала, что Соня к тебе искренне привязана, да?
– Я ее жалела. Она такая одинокая… Жила в бедности. Работала за копейки в библиотеке. Только в последнее время нашла себе хороший приработок. Освоила ремесло репетитора русского языка и литературы. Брала надомную работу по написанию дипломов и курсовых работ для нерадивых или просто занятых студентов. И еще могла написать за школьника заданное ему сочинение. У нее хороший стиль, клиенты были ею довольны, они хорошо платили Соне.
– Вот Соня и наскребла денег, чтобы нанять для тебя альфонса. Небось, понимала, какой тип мужчин тебе нравится. Вот и выбрала такого, от какого ты не смогла бы отвернуться.
– Да, но все равно мне непонятно.
– Что?
– Если она меня так ненавидела, а она меня ненавидела…
– Сомнений в этом нет.
– …значит, она должна была в ту ночь убить именно меня, а не Михаила. Я ведь выпила снотворного и крепко спала. Я не могла оказать ей сопротивления.
– Может, перепутала? Хотела убить тебя, а ножом ударила твоего любовника? Не разглядела под одеялом, куда бьет?
Инга покраснела и возразила:
– Но ведь она должна была убедиться в своей ошибке. Почему же не ударила уже меня?
– Ну, не успела. Нервы сдали, испугалась… Какая разница?
– Нет, все равно странно. Мы с ней были так близки, она вполне могла сделать дубликаты ключей от моей квартиры. Она могла прийти в любую ночь, зачем выбрала ту, когда я была не одна? И потом, она ведь не могла знать, что мы с Михаилом выпьем снотворного и вырубимся без чувств? Это был форс-мажор, Соня его предугадать не могла никак! Зачем она приходила?
– Ну что ты к деталям прицепилась! Соня тебя ненавидит. Она была в ночь убийства у тебя дома. Это она убила Кирилла-Михаила!
– Нет, все равно не сходится. Зачем ей было его-то убивать? Она ведь его специально наняла для того, чтобы он меня соблазнил и опозорил!
– Ну, решила, что ты и альфонса охмуришь. Подумала, что он уже в тебя влюбился. Может, он на условный звонок ей не ответил, вот она себе и накрутила всякого.
И обведя рукой помещение кладовки, красноречиво описывающее те вещи, которые, как мечтала Соня, могли бы произойти с Ингой, подруга добавила:
– Как мы видим, с головой у девушки полный бардак. Что толку пытаться разобраться в мыслях чокнутой? Пусть этим психиатры занимаются, а не мы!
Татаринцев был согласен с Аленой:
– Главное, что она больше не сможет причинить вам вреда. Я привел вас сюда для того, чтобы вы поняли, какой опасности подвергались, терпя эту заразу подле себя. И… и еще я подумал, что вы вздумаете корить себя. Скажете, что это вы виноваты, что Соня оказалась за решеткой. Так вот, не надо этого делать. Вы сами видите: эта женщина не стоит вашей жалости.
– Но все-таки я увела у нее мужа, – пробормотала Инга, сама понимая, что это несусветная глупость.
Поверить в такое могла только Соня с ее пусть извращенным, но богатым воображением.
