День пятый
Хелен
Первые несколько часов с момента побега были кошмаром. Хелен оказалась посреди лишенного света хаоса, словно в первичной тьме, наполненной камнем, грязью и мусором. Достаточно быстро она поняла, что оказалась в системе связанных друг с другом пустот, сформировавшихся случайно и за многие века засыпанных грунтом. Система пустот ветвилась без всякой логики и системы, подчиняясь только действию гравитации на обломки камня и грунт.
Ветвилась во всех направлениях, что не только сбивало с толку, но и представляло опасность. Дважды в течении первых минут она едва не упала во внезапно разверзнувшиеся ямы или расселины. Что именно это было, она уверена не была. После этого она стала осторожнее и тщательно исследовала дорогу на ощупь, прежде чем двигаться сантиметр за сантиметром вперед, опираясь на ладони и колени.
Достаточно быстро эти самые колени и ладони начали покрываться ссадинами и царапинами. Проблема была не в боли. Хотя при разностороннем обучении у мастера Тая упор делался на философские и эмоциональные аспекты, но в конце-то концов это была всё-таки школа боевых искусств. Поэтому, как и в любой подобной школе, не ориентированной просто на спортивные выступления, мастер Тай научил Хелен разнообразным способам справляться с болью.
Так что боль она могла игнорировать. По крайней мере до какого-то предела, но даже для четырнадцатилетней девочки простые ссадины и царапины были далеко от этого предела. Что, однако, она не могла игнорировать, так это то, что так за ней вскоре начнет оставаться кровавый след. Не такой уж сильный, конечно, однако след. Вскоре похитители обнаружат её отсутствие и начнут погоню. В отличие от неё, у них без сомнения будут фонари, чтобы освещать свой путь. И двигаться они смогут гораздо быстрее неё.
Не видя другого выхода, Хелен оторвала рукава блузки, и обмотала ими ладони. На мгновение она задумалась над тем, чтобы совсем снять блузку и использовать остаток ткани чтобы защитить колени. Но, осторожно их ощупав, она пришла к выводу, что прочный материал брюк выдержит ещё немного.
Сделав всё это, она продолжила медленное продвижение вперед, нащупывая в темноте свой путь.
* * *
Хелен не представляла, сколько времени провела в этом ужасном лабиринте, прежде чем наконец увидела отблеск света. Сперва она пыталась считать секунды про себя, но вскоре поняла, что чтобы избежать травм ей необходимо полное сосредоточение.
Сперва она подумала, что свет является обманом зрения, игрой воображения. Однако, поскольку особых причин двигаться в каком-то другом направлении не было, она решила ползти туда. И, через какое-то время, поняла, что действительно что-то видит.
На Хелен обрушилась волна облегчения. Конечно же, у неё не было оснований считать, что у источника света её ждет спасение. Она запросто могла ползать кругами и вернуться к туннелю, который она прокопала из собственной камеры. Но к этому моменту она отчаянно хотела просто видеть что-нибудь. Что угодно.
Оказалось, что свет падал через какой-то древний проем. Похоже, через решетку водостока. Но точно сказать было невозможно. Металл, когда-то перекрывавший отверстие, давным-давно съела ржавчина. Причина, по которой она решила, что это была решетка, была в том, что за отверстием, в которое Хелен заглянула поднявшись на цыпочки и вытянув до предела шею, по-видимому находилось что-то вроде древнего акведука или ливневого водостока. Или...
Фу. Канализация.
Но отвращение ушло едва возникнув. Что бы ни представлял собой широкий и низкий канал, облицованный по периметру всё ещё прочным покрытием, это был путь к свободе. Кроме того, даже если это когда-то было канализацией, в таком качестве оно не использовалось многие века. За исключением маленького, вялого ручейка, струящегося посередине потемневшего со временем канала, акведук/водосток/канализация была совершенно суха.
Хелен поместила бутыль с водой и пакет с едой на выступ, а затем, только за счет силы рук, подтянулась и затащила себя в отверстие. Большинство девочек её возраста не были бы способны на подобное проявление мускульной силы, но Хелен была очень сильна. Как только голова, плечи и верхняя часть туловища оказались внутри, дело оставалось только за тем, чтобы проползти - скорее ввернуться - в отверстие и соскользнуть с другой стороны по наклонной керамокритовой плоскости.
Вот только это не было керамокритом, что Хелен поняла, едва почувствовав шершавость поверхности. Она не знала точно, что это за покрытие, но подозревала, что это мог оказаться древний и примитивный состав, называемый бетоном. Ощущение было, как будто она оказалась в гробнице фараона.
Едва поднявшись на ноги, она обернулась и достала бутыль с водой и еду. Затем, слегка покачиваясь на подгибающихся ногах, она как смогла быстро пошла по узкому уступу, окаймлявшему бывший водосток. Поскольку у неё не было идей, в каком направлении следует двигаться, она решила просто идти вдоль линии светильников, периодически размещенных вдоль прохода. Светильники были самодельными и располагались на значительном расстоянии друг от друга. Она бы сочла освещение совершенно кошмарным, если бы не провела многие часы в кромешной темноте. Но казалось, что налево от неё частота их размещения возрастает, поэтому туда она и направилась.
Получив снова возможность видеть куда она идет, Хелен испытала такое облегчение, что только пройдя почти триста метров, и двигаясь в максимальном темпе, какой только могла поддерживать долгое время, она задалась очевидным вопросом.
Самодельные светильники в давно заброшенном проходе.
Так кто их повесил?
* * *
Ответ пришел практически одновременно с вопросом. Хелен приближалась к повороту, когда до неё дошла загадочность происхождения ламп. Она немедленно остановилась и уставилась в лежащий перед ней мрак. Хелен осознавала, смутно, что давно заброшенные подземные проходы Петли считались полными разнообразных опасностей. Просто она об этом не беспокоилась, поскольку похитители представляли собой куда более осязаемую угрозу. Но теперь...
Прятавшиеся в засаде по-видимому решили, что она их заметила, поскольку уже через пару секунд они выскочили из-за поворота и устремились к ней.
Заковыляли к ней, правильнее будет сказать. После мгновенного всплеска страха, Хелен увидела, что приближавшаяся к ней троица ничем не походила на её похитителей. Те ступали как леопарды, эти семенили как крысы. Похитители были одеты в простые, но чистые и качественные комбинезоны. Создания, двигавшиеся к ней, были обряжены в мерзкие лохмотья, которые было практически невозможно описать. И ещё похитители-мужчины были чисто выбриты и коротко стрижены, а эти существа выглядели скорее как косматые обезьяны, чем как люди.
Низкорослые, сутулые обезьяны, но тем не менее. Один из них выкрикнул что-то на языке, который она даже не опознала. Двое других просто пялились с вожделением. По крайней мере Хелен думала, что с вожделением. Из-за бород трудно было сказать наверняка.
Как бы то ни было. Одно было точно - они приближались не с дружелюбными намерениями. И хотя туннельные крысы не леопарды, они всё равно опасны.
Хелен даже не подумала остаться на узком уступе. На ограниченном пространстве всё будет против неё. На секунду она задумалась о бегстве. Она была вполне уверена, что сможет убежать от этой троицы, даже отягощенная бутылью с водой и пакетом с едой. Те были настолько далеки от физически пристойных образцов человеческой расы, насколько только можно себе представить.
Но эту идею она отбросила практически мгновенно. Во-первых, она не хотела возвращаться назад, по направлению к похитителям. Во-вторых...
Даже четырнадцатилетнюю девочку, если её довести, может обуять ярость. Ей надоело всё это дерьмо!
Ярость, конечно же, была смертным грехом во вселенной мастера Тая. Поэтому, спрыгнув с уступа и полу-сбежав, полу-соскользнув по бетонному склону на широкое и плоское дно канала - место для боя - она призвала себе на помощь память. Первым делом дыхание.
Пока Хелен добралась до самого большого в обозримых пределах куска сухого пространства, аккуратно пристроила в стороне бутыль с водой и пакет с едой, и приняла позу стоящей лошади, ярость была обуздана и заключена в оковы воли.
В спокойствии она ждала, ровно дыша. Трое нападавших - в этом сомнений больше не было, поскольку один из них размахивал дубиной, а другой держал короткий кусок веревки - разделились и двинулись на неё.
Правильнее было бы сказать засеменили к ней. Хелен оставалась сосредоточена на пустоте внутри, но при этом впитывала особенности их движений, баланса - всего. К тому моменту, когда они начали свою атаку, она уже решила, как будет действовать. Мастер Тай бы этого не одобрил - будь проще, девочка - но при всем контроле Хелен над яростью, та всё ещё продолжала бушевать внутри.
Так что первый из них упал, запутавшись в ногах, подсеченных Падающим Листом, и сбил с ног своего компаньона с дубиной. Оставшийся - тот, что с верёвкой - пал под ударами Меча и Молота, схватившись за промежность и скуля от боли и шока разбитыми губами. Скулеж оборвался в тот момент, когда его зад коснулся бетона, поскольку пятка Хелен завершила Косу. Более крепкий человек был бы оглушен; тощая шея этого переломилась, как сухая ветка.
Владелец дубины начал подниматься, когда Сова В Ночи положила конец его существованию. Мастер Тай отругал бы Хелен за использование Совы - будь проще, девочка! - но к исполнению он придраться бы не смог. Клюв и когти ударили точно в правильные места и точно в правильном порядке.
Единственный остававшийся в живых присоединился к своим мертвым приятелям тремя секундами позже. Снова Коса; и ещё раз Коса.
Когда всё кончилось, Хелен с трудом перевела дыхание. Не потому, что запыхалась, но потому, что её разум ужаснулся произошедшему. Она исполняла эти приёмы тысячи раз - в течении многих лет и против противников в защитном снаряжении - но так до конца и не верила...
Подступила тошнота и была подавлена. Тоже с яростью и страхом. Хелен боролась за обретение равновесия.
Первым делом дыхание. Первым делом дыхание.
Кевин
Когда Ушер явился в гостиничный номер, снятый в Петле Виктором на эту ночь, юный офицер ГБ спал. Увидев Каша полностью одетого и лежащего на единственной в номере кровати рядом с Джинни, Ушер широко улыбнулся. Первую ночь, когда Виктор снял номер для “разврата”, он настоял, что будет спать на полу.
Ушер взглянул на стол. Очевидно, Виктор и Джинни провели предыдущий вечер за игрой в карты. Если Кевин знал свою жену, - а он знал, - Джинни должна была приставать к Виктору с предложением сыграть в покер на раздевание. При виде последнего расклада лицо Кевина скривилось в короткой насмешке.
Джин рамми, во имя Господа.
Но подлинного сарказма в насмешке не было. И когда его взгляд вернулся к спящему молодому офицеру, в выражении лица Кевина Ушера появилось нечто, что можно было назвать отеческим отношением. По правде говоря, за последние несколько дней он изрядно привязался к Виктору Каша. Даже начал надеяться, что удастся разбудить ум, вне всякого сомнения прячущийся где-то внутри серьезной молодой души.
Но сперва ему придется научиться спать не так крепко.
Метод, которым Кевин преподал этот урок, был резким и эффективным. Виктор подскочил, задыхаясь и вытирая с лица остатки выплеснутого на него стакана холодной воды, и уставился на виновника мутным взглядом. Рядом с ним, Джинни что-то пробурчала и перевернулась на другой бок, открывая глаза гораздо медленнее.
- Подъем, юный Каша! - скомандовал Ушер. - Дичь поднята!
Как и обычно, цитата из классики прошла мимо Виктора. Кевин еще раз фыркнул.
- Ты безнадежен, - проворчал он и обвиняюще ткнул пальцем в сторону своей жены. Джинни, как и Виктор, спала в одежде.
- Я всё ещё не рогоносец? Что не так с тобой, Каша?
Виктор нахмурился.
- Это и вчера было не смешно, Кевин.
Затем, когда он увидел улыбку на лице гражданина полковника, глаза Виктора расширились.
- Что-то происходит. Что?
Кевин покачал головой.
- Точно не знаю. Но Жиронд только что позвонил мне и сказал, что штаб-квартира “Рабсилы” внезапно среди ночи пришла в движение. Суетятся как муравьи. Ставлю, черт побери, почти что угодно на то, что схема Дюркхейма только что начала расползаться по швам.
Сбытый с толку, Виктор помотал головой.
- Гражданин майор Жиронд? Он служит в ГБ, почему он позвонил тебе? И вообще, почему он следит за мезанцами? Дюркхейм назначил его...
Он захлопнул рот, практически со стуком. Кевин улыбнулся и присел на карточный стол.
- Правильно, парень, - проворчал он. - Помни: карта не есть территория. Досье не есть человек.
Виктор, в свою очередь, проворчал одну из собственных максим Кевина:
- Нет ничего легче, чем переманеврировать любителя маневрировать.
- Именно, - сказал Кевин. Взгляд его обратился к единственному окну комнаты. Это было маленькое окошко; запачканное так, как было возможно только в дешевой гостинице в Петле. Сквозь него совершенно ничего не было видно, что было не последней из причин, по которым Кевин настоял на гостинице в Петле. Когда из окна нельзя выглянуть наружу, через него нельзя и заглянуть внутрь. По крайней мере без специального оборудования.
Конечно, в подразделении ГБ дислоцированном на Земле было такое оборудование - в достатке. Но оно находилось под контролем выделенного офицера ГБ и не могло быть использовано без его разрешения. Так уж получилось, что этим офицером был некий гражданин майор Жиронд.
- Доллар против пончика, - вслух подумал Кевин, - что девчонка сбежала. Не могу придумать другой причины того, чтобы штаб-квартира “Рабсилы” так переполошилась. Во всяком случае не посреди ночи.
Виктор снова был сбит с толка.
- Что такое “доллар”? А “пончик”?
- Не бери в голову, парень, - ответил Кевин, тряхнув головой. - Ты готов?
Классические аллюзии могли быть недоступны Виктору, но не последний вопрос. Мгновенно, его лицо стало словно высечено из камня. Твердое, жесткое, неподатливое как гранит.
К этому моменту Джинни лежала приподнявшись на локте и опустив щеку на ладонь руки. Она с восхищением уставилась на лицо Виктора.
- Тебе когда-нибудь говорили, что из тебя бы вышла прекрасная модель для плаката, агитирующего вступать в ряды ГБ?
Остроумие Джинни обычно оставляло Виктора в смущении и растерянности. Но не на этот раз.
Твердый, жесткий, неподатливый как гранит.
Дюркхейм
Дюркхейма разбудил настойчивый звонок коммуникатора. Про себя он проклял идиотов-мезанцев, настолько беспечных, чтобы звонить ему прямо домой. Коммуникатор, конечно, был специальным устройством, снабженным скремблером. Тем не менее...
Однако на эти проклятья он потратил не более нескольких секунд. Вскоре у него появился другой повод проклинать мезанцев - и на этот раз вслух.
- Чего вы ожидали - слабоумные! - используя Кощеев? Не могу поверить, что кто-то оказался достаточно глуп, чтобы считать...
Но он не позволил себе слишком долго заниматься этим бесполезным занятием. Во-первых, мезанец на другом конце линии связи отнесся к его вспышке с безразличием. Во-вторых, сам Дюркхейм всегда понимал, что его план слишком сложен, чтобы быть уверенным в успехе. Поэтому, с самого начала, он разработал аварийный выход.
Закончив разговор с мезанцем, Дюркхейм около часа провел уставившись в потолок своей спальни. Включить свет он не потрудился. Темнота помогала ему в концентрации внимания, а он тщательно обдумывал каждый из предстоящих ему шагов.
Затем, придя к выводу, что всё сработает, он даже смог поспать. Недолго, к сожалению. Проблема была не в том, что Дюркхейм не мог заснуть, - с этим у него никогда не было проблем, - а просто в том, что ему пришлось переставить будильник на более раннее время. Надо было явиться на работу с первыми лучами солнца, чтобы успеть всё подготовить.
Хелен
Хелен не понадобилось много времени, чтобы найти логово неудачно напавшей на неё троицы, даже двигаясь с максимальной осторожностью. Это место находилось менее чем в ста метрах, сразу за поворотом канала.
Она потратила пять минут на его изучение, прежде чем красться дальше. Это было именно “логово” - жилище больше подходящее животному, чем человеку. Постройка, подпирающая наклонную стену канала, напомнила ей птичье гнездо. Сделанное очень большой и очень небрежной птицей. Лачуга - даже этот термин был для неё слишком хорош - была собрана из разнообразных кусков и обломков, скрепленных набором проволок и веревок. Высоты ей, в самом высоком месте, не хватило бы, чтобы выпрямится даже невысокому взрослому. От стены до стены было не больше четырех с половиной метров. С её стороны отверстий не было, поэтому Хелен предположила, что каков бы ни был вход в неё, он был с другой стороны.
Она колебалась, но не очень долго. Вода подходила к концу, то же самое, достаточно вскоре, должно было случится с пищей. В лачуге могло что-то найтись, как бы непрезентабельно оно ни было. Кроме того, у неё не было другого выхода, кроме как идти дальше - если только она не хотела повернуть обратно, навстречу похитителям - и она вполне могла исследовать хижину по дороге.
Приняв решение, она подбежала к лачуге. Быстро и почти бесшумно. Если внутри затаились ещё люди, она не видела причины давать им предупреждение больше неизбежного. Она была уверена, что справится с одним или двумя. Если их больше - убежит.
Но в лачуге не оказалось ни одного человека, представлявшего для неё опасность. Вместо того, она обнаружила нечто неимоверно более опасное - моральную дилемму.
* * *
Мальчику, на её взгляд, было, скорее всего, не больше двенадцати. Трудно было сказать, поскольку под лохмотьями были сплошные синяки и торчащие от истощения кости. Девочка была, вероятно, одного с Хелен возраста, но определить это было ещё труднее, несмотря на то, что одежды на ней вообще не было. Она была не столько покрыта синяками, сколько казалась одним сплошным синяком.
Хелен откинула грязное одеяло и провела быстрый осмотр. При этом, несмотря на краткость осмотра, он был одновременно тщательным и довольно квалифицированным. Её отец в своё время проследил, чтобы Хелен научилась оказывать первую помощь.
Закончив осмотр, и несмотря на понимание, что жизнь её только что изрядно усложнилась, Хелен почувствовала облегчение. По правде говоря, неимоверное облегчение. Меньше получаса назад, впервые в жизни, она убила человека. Несмотря на концентрацию на собственном затруднительном положении, какая-то часть души Хелен с тех пор без умолку вопила. Теперь она замолкла. Замолкла и успокоилась. Если кто-то из людей и заслуживал смерти, так те трое.
Когда Хелен вошла в лачугу, мальчик тихо вжался в стену и уставился на неё громадными как блюдца глазами. В конце концов он заговорил:
- Ты не будешь бить мою сестру, правда? - прошептал он. Взгляд его светлых глаз переместился на избитую фигуру, лежавшую на тюфяке. Девочка была в сознании, но смотрела на Хелен через щелки прикрытых глаз, как будто её слепило солнце. - Не думаю, что Берри сможет выдержать больше.
Он начал плакать.
- Я не знаю, сколько мы здесь. Кажется вечность, с тех пор, как они поймали нас. Мы просто искали еду. Мы не собирались красть её у них, честно. Я пытался объяснить им.
Хелен услышала, как девочка что-то прошептала и наклонилась к неё.
- Уходи, - прозвучали слова. - Они скоро вернуться.
Хелен помотала головой.
- Они мертвы. Я убила их.
Глаза девочки распахнулись.
- Врешь, - прошептала она. - Зачем ты врешь?
Хелен взглянула на мальчика.
- Как тебя зовут?
- Ларенс. Обычно меня называют Ларсом.
Хелен отрывисто кивнула.
- Пройди по каналу, Ларс. - Она указала направление. - Туда. Сразу за поворотом.
Он колебался не больше нескольких секунд. Затем, прошмыгнув как мышка, он выскочил из лачуги. Пока Хелен ждала его возвращения, она сделала что смогла, чтобы помочь Берри. Смогла она немногое, только найти немного еды и обтереть с неё грязь самой чистой тряпкой, какая только нашлась. К счастью, хотя пищи было немного, воды в бутылках было достаточно, чтобы часть её можно было использовать, чтобы намочить тряпку.
В процессе, за исключением шипения, когда Хелен задевала особо болезненный участок, Берри хранила молчание. Девочка была очевидно слаба, но главный страх Хелен - что пострадал её разум - вскоре оказался несостоятельным. Как могла, учитывая её состояние, Берри старалась помочь, двигая конечностями и туловищем, подставляя их тряпке.
Однако не вызывало сомнения, что девочка была не в состоянии идти. Хелен задалась вопросом, что заставило Ларса так задержаться. Но пока ждала его, начала искать из чего можно было бы сделать носилки. Или, по крайней мере, волокушу - она не была уверена, что Ларс окажется достаточно силен, чтобы удержать носилки.
- Что ты делаешь? - прошептала Берри, видя как Хелен разбирает часть лачуги. Та нашла два прута, которые на её взгляд могли послужить основой. Хелен не представляла, что они представляли собой раньше, и даже из чего были сделаны. Из какого-то искусственного материала, который она не распознала. Но при том, что они были немного гибче, чем она бы предпочла, пруты были примерно подходящей длины и Хелен сочла - понадеялась - их достаточно прочными.
- Нам придется уходить отсюда, - объяснила Хелен. - За мной погоня. Люди не лучше тех трёх. Даже хуже, наверное.
Новость заставила Берри сесть. Как минимум попытаться. Необходимое усилие было для неё чрезмерным. Но, опять-таки, это служило доказательством того, что её сознание работает нормально.
- Если ты - с Ларсом - сможешь протащить меня где-то две сотни метров, там будет переход в другой канал. И дальше - не далеко - ещё один. Он ведет вверх, а потом вниз. Это будет трудно. Я постараюсь идти, но скорее всего меня придется нести. Но если доберёмся, там будет прекрасное место, чтобы спрятаться.
Казалось, на секунду её избитое лицо осветило что-то вроде гордости.
- Это моё секретное место. Моё и Ларса. - и тише: - Это особое место.
Хелен уже пришла к выводу, что её придется взять обоих детей с собой. По правде говоря, “решение” было автоматическим - даже при том, что она понимала, что практически теряет все шансы на успешный побег. Только сейчас она поняла, что Ларс и Берри будут не только обузой, но и ценным приобретением. Она была вполне уверена, что они были двумя из небольшой орды беспризорных детей, которые, говорят, обитали на нижних уровнях Петли. Отверженные из отверженных. Они должны знать эти места - как минимум ближайшие окрестности - так же хорошо, как мышь знает все лазейки и потайные места. С ними Хелен будет двигаться медленнее, но, по крайней мере, больше не в слепую.
Она услышала, что Ларс вошел в хижину.
- Что так...
Хелен замолчала, увидев, что держит в руке Ларс. Она узнала нож. Тот принадлежал одному из нападавших на неё. Ларс, по-видимому, вытер его, но на лезвии всё ещё были видны следы сохнущей крови.
Глаза Ларса горели оживлением. На четвереньках он подобрался к сестре и показал её нож.
- Смотри, Берри - это правда! Они больше тебя не тронут. - Он извиняющеся взглянул на Хелен. - Думаю, они уже были мертвы. Но я предпочел гарантировать это.
Берри сумела поднять голову и посмотреть на нож. Затем, впервые с того момента, как Хелен её увидела улыбнувшись, она опустила голову обратно.
- Спасибо, брат, - прошептала она. - Но сейчас нам надо помочь Хелен добраться до нашего особого места. Ей угрожают другие люди.
Меньше чем через десять минут они были в пути. Ларс, к некоторому удивлению Хелен, оказался достаточно силен - или достаточно решителен - чтобы тащить носилки со своей стороны. Поначалу у него были проблемы, поскольку он отказывался оставить нож. Но Ларс достаточно быстро обнаружил очевидный способ нести его.
Они плелись по каналу так быстро, как только могли. Хелен сложно было не рассмеяться. Она, конечно, читала о них в своих любимых приключенческих книгах. Но не ожидала когда-нибудь на самом деле встретить - особенно двенадцатилетнего возраста! Пирата, во имя Господа, с зажатым в зубах клинком.
Внезапно, Хелен почувствовала себя так хорошо, как ей не было с момента похищения. Ей даже пришлось сдерживаться, чтобы не разразиться ликующим воплем.
Дюркхейм
Дюркхейм отметил, что на работу Виктор Каша явился так же рано, как и обычно. Новообретённый порок юного офицера, по-видимому, не настолько на него повлиял. Судя по докладам, парень подцепил ту ещё штучку.
Но Дюркхейм не позволил веселью проявиться, когда сразу по прибытии вызвал его к себе в кабинет.
- У нас проблема, - заявил руководитель подразделения ГБ. - И я хочу, чтобы ты её решил.
* * *
Пока Дюркхейм выкладывал сочиненную историю и излагал свои инструкции, Виктор Каша внимательно слушал, подавшись на стуле вперед. Дюркхейм, обычно не склонный к юмору, едва не расхохотался. Из Каша бы получилась идеальная модель для плаката, агитирующего вступать в ряды ГБ. Юный, ревностный офицер Революции, энергичный и готовый к исполнению долга.
И хотя Дюркхейм заметил жесткий, мрачный огонек в глазах сидевшего через стол от него офицера, это его не насторожило. Просто естественная безжалостность юного фанатика. Готового по первому слову обрушиться на врагов Революции без жалости или сомнений.
Антон
Пока Антон добирался до назначенного места, он совершенно потерял ориентацию. Не в том смысле, что у него были какие-то проблемы со следованием инструкциям, переданным посланцем леди Кэтрин. К услугам Антона был многолетний опыт отыскания пути в трехмерных лабиринтах строящихся кораблей не пользуясь ничем, кроме чертежей или устных инструкций. Но заходя в маленькую кофейню, расположенную в конце аллеи в Старых Кварталах, он бы под страхом смертной казни не смог сказать, в каком направлении движется. На север, восток, юг или запад. Ему казалось, что он всё ещё способен отличить верх от низа, но и в этом он начал сомневаться.
Не доставил ему особой радости и вид Роберта Тая, одарившего его особо невыносимой улыбкой, какой эксперт приветствует новичка. Тай пошел другой дорогой. И, хотя отправились в путь они одновременно, старый мастер со всей очевидностью имел более чем достаточно времени на то, чтобы с комфортом расположиться на своём месте за столом.
Но мастеру Таю по дороге к столу достался только кислый взгляд. Внимание Антона было приковано к двум другим сидящим за столом людям. В одном случае поскольку был восхищен. В другом - поскольку был ошарашен. Можно даже сказать возмущен.
- Что ты здесь делаешь? - потребовал он ответа. - Леди Кэтрин, - неубедительно добавил он.
Кэти начала было вставать на дыбы, но Джереми её опередил.
- Что я говорил? - довольно заметил он. - Милейший капитан запал на тебя, девочка.
Заявление заставило Антона и Кэти обоих проглотить всё то, что они собирались сказать и уставиться на Джереми. Бывший раб выдержал это без видимых проблем.
- Тех, кто говорит правду, нигде не любят, - добавил он, поворачиваясь к Роберту. - Верно?
Тай ничего не ответил, но улыбка на его лице, когда он потянулся за своим кофе, выражала полное согласие. Антон и Кэти переглянулись. Кэти выглядела немного покрасневшей. Антон не покраснел - его кожа была гораздо темнее - но натянуто выпрямился и прочистил горло.
- Я просто беспокоюсь о безопасности графини, - заявил он.
- А я о чём? - спросил Джереми. - Почему бы ещё настоящему грифонскому горцу хоть пальцем пошевелить ради благополучия бездеятельного паразита? - Он скосил взгляд в сторону Кэти. - Ну... просто паразита, как минимум. Леди сложно обвинить в бездеятельности.
Антон сдержал гнев. Отчасти напомнив себе о дочери. Отчасти...
К дьяволу этого шута! Но под раздражением скрывалась нотка юмора. Антон не мог отрицать, что наглый маленький человечек - подобный спрайту как размерами, так и поведением - подобрался довольно близко к истине.
“На самом деле прямо в яблочко”, - признал про себя Антон, возвращаясь взглядом к графине. Этим утром Кэти одела не дорогое платье из тонкого материала, а куда более прочную одежду - брюки и рубашку с длинными рукавами - пригодную для прогулок на природе. Наряд был явно не новый и удобно на ней сидел.
Антон знал, что Кэти было за пятьдесят. Но она получила пролонг третьего поколения и вместе с ним многие десятилетия юношеской внешности. Хотя большинство людей сказали бы, что её наряд не очень идет к высокой, стройной фигуре, Антон счел его ещё более привлекательным, чем платье, которое было на неё прошлым вечером. Практичная одежда идеально гармонировала с её простым, открытым лицом. Молодая, здоровая, энергичная - женщина наслаждавшаяся жизнью на всю катушку.
Он судорожно искал слова.
- Я озабочен, Кэти, - пробормотал он. - Это может оказаться опасным.
- Не для вас двоих, - заявил Джереми. - А её присутствие здесь в любом случае необходимо. - Он сделал вежливый жест в сторону последнего из стоящих у стола кресел. - Присаживайтесь, капитан Зилвицкий. Есть новости, и изменение в планах.
Это заявление вымело все мысли из головы Антона. Он скользнул в кресло и наклонился над столом, положив ладони на его край.
- Что за новости?
Его невероятной ширины плечи, напрягшиеся в мрачном предчувствии, сделали его угловатую голову похожей на валун, водруженный на вершину небольшой горы.
Наконец, ухмылка Джереми уступила место гораздо более приятной улыбке.
- Хорошие новости, капитан. Пока, по крайней мере. Ваша дочь сбежала от похитителей.
Антон, затаивший дыхание, теперь шумно выдохнул.
- Где она? - потребовал он ответа, приподнимаясь. Ему пришлось сдерживаться, чтобы не потянуться через стол и не вытрясти ответ из Джереми. К счастью, годы службы офицером разведки не прошли совсем даром. Разведчики, как и философы, всегда понимали первичность познания.
Поэтому через секунду Антон медленно сел обратно.
- Как вы узнали? - спросил он.
Всё ещё улыбаясь, Джереми помотал головой.
- На этот вопрос вам, капитан, я не отвечу. Не потому, конечно, что я вам не доверяю. - Шутовская ухмылка вернулась на своё место. - Черт побери, нет! Но после того, как всё это дело закончится, боюсь вы можете вспомнить, что являетесь офицером Её Величества Королевского Флота Мантикоры и почувствуете искушение нанести удар от имени своей королевы.
Джереми был не первым из тех, кто недооценил интеллект, скрывавшийся за внешностью тупоголового грифонского горца. Антону потребовалось не более пяти секунд, чтобы увидеть связи.
- Я был прав, - решительно заметил он и взглянул на Кэти. - Ты передала ему нашу беседу?
Та кивнула. Теперь был черед Антона ухмыляться Джереми. И хотя его ухмылку вряд ли можно было назвать шутовской, в неё был всё тот же демонический юмор.
- Это было сделано хевом-одиночкой. А вы поддерживаете с хевами связь. С теми, кто недоволен его действиями.
Джереми вздрогнул. Что-то в выражении его лица немедленно навело Антона на следующее умозаключение.
- Нет, - пророкотал он. - Беру свои слова обратно. Операция проводилась вне обычных каналов, но тот, кто отдал приказ, не был одиночкой. - В его ухмылке теперь совершенно не было веселья. По правде говоря, в неё была смерть. - Это был Дюркхейм, верно? Вонючая свинья. А те, с кем вы поддерживаете контакт и есть настоящие одиночки.
На лице Джереми не было никого выражения. Его светло-серые глаза, уставившиеся на Антона, были также безжизненны, как железные плошки. Медленно, он повернул голову и взглянул на Кэти.
- Скажи мне это ещё раз, - проскрежетал он.
- Ты, мать твою, слишком умен, чтобы это было тебе на пользу, - хихикнула она и просияла Антону. - Он очень умный маленький человек. Но ему постоянно приходится иметь дело с дикими зверьми, и иногда он забывает использовать достаточно длинную палку. - Улыбка её была очень одобрительной. Очень теплой, на самом-то деле. - Поздравляю, Антон. Неплохо для разнообразия видеть его покусанным.
- Напоминания было достаточно, - проскрежетал Джереми. - Необходимости в песнях и плясках не было.
- Была, - решительно возразила Кэти.
Джереми проигнорировал её. Он снова уставился на Антона своими безжизненными, безжизненными глазами. Внезапно, Антон вспомнил, что Джереми Экс, несмотря на избранную им шутовскую маску, был одним из самых смертоносных людей галактики.
На мгновение он хотел выдать какое-нибудь заверение. Но затем, под действием врожденного упрямства и собственной холодной ярости, он проглотил слова и просто уставился на него в ответ. Его взгляд, хоть и не был вполне безжалостным, всё-таки не принадлежал человеку, которого легко, если вообще возможно, запугать.
Антон слышал, что Кэти затаила дыхание и видел периферическим зрением внезапную неподвижность Роберта Тая. Но взгляда от Джереми не отрывал.
А затем, примерно через три секунды, мгновение прошло. Ко взгляду Джереми, казалось, вернулась глубина, и человечек откинулся в кресле.
- Э-э, но вы же ничего не скажете, капитан, верно? Вами движет честь горца. Вы сохраните при себе знание того, что среди хевов есть оппозиция, а не передадите это своему начальству.
Антон фыркнул.
- Мы уже много лет знаем, что среди хевенитов есть проявляющие недовольство.
Взгляд Джереми не дрогнул. Через мгновение Антон отвел глаза.
- Но да, это первый раз, когда в наличии конкретные свидетельства того, что это распространяется и на ГБ. И первый раз - учитывая относительно маленький размер контингента хевов здесь - когда мы вероятно могли бы точно определить их личности.
Он вдохнул всей грудью и расправил плечи.
- Грифонский горец, как говорится.
- Жизнь за жизнь, капитан, - тихо сказал Джереми.
Антон немедленно понял туманный намек. По какой-то причине он заставил его почувствовать теплоту к сидевшему на другом конце стола человеку. Конкретно мыслящему человеку. Во многом подобному ему самому, каково бы в остальном не было между ними различие.
- Да, - проворчал он. - Дочь за мать, и я буду нем как могила.
Джереми серьезно кивнул.
- Сойдет. - И тут он снова вернулся к шутовскому поведению. - И тебе же от этого лучше, парень! Поскольку именно те самые жалкие разложившиеся хевы достанут твою дочь. Не ты и не я.
Антон вытаращил на него глаза.
Шут.
- О, да. Уж точно не мы. У нас есть другие дела.
Вытаращенные глаза.
Чертов шут.
- Ну это же просто, как дважды два, парень! Они могут достать её, приняв участие в охоте. Мы не можем.
Антон сжал кулаки.
- Так какого...
Джереми покачал головой.
- Подумать только, что именно он секунду назад был настолько проницателен. Подумай, капитан. Жалкие разложившиеся хевы - хев, следовало бы сказать - могут достать девочку. Но я не сказал, что он сможет вытащить её.
И снова Антону не понадобилось больше нескольких секунд, чтобы увидеть связи. Он повернул голову и уставился на Кэти.
- Вот почему ты здесь. Чтобы отвлечь их, пока... - он ткнул в сторону Джереми толстым указательным пальцем - ... он сводит свои счеты.
- Давно просроченные счеты, - пробормотал Джереми, снова с безжизненными глазами.
Антон откинулся в кресле, уперевшись костяшками кулаков в стол. Постепенно его кулаки разжались.
- Это сработает, - заявил он. - Если хев будет хотя бы достаточно хорош.
Джереми пожал плечами.
- Не думай, что он прям уж настолько хорош. Но это и не нужно, так ведь, капитан? Хватит с него быть достаточно решительным.
Хелен
Хелен не единожды горько пожалела о том, что лишилась наручных часов. Она не представляла, сколько времени ушло у них на то, чтобы наконец добраться до “специального места” Берри. Наверняка часы - многие часы. Как и боялась Берри, карабканье вверх - и, даже ещё хуже, последовавший спуск - дались им чрезвычайно тяжело. Берри, при всех её героических попытках, была просто слишком слаба и изранена, чтобы двигаться самостоятельно. А её брат, при всей его несгибаемости, был слишком мал и слаб, чтобы оказать существенную помощь. Поэтому на практике получилось, что Хелен была вынуждена проделать путь, достаточно трудный и для неё самой, отягощенная грузом ещё одной девочки, привязанной к её спине.
Когда они наконец добрались до своей цели, Хелен была вымотана сильнее, чем когда-либо в жизни. Если бы не годы суровой подготовки у мастера Тая, она наверняка бы не справилась.
Рассеянно, борясь с вызванным усталостью головокружением, она попыталась изучить окрестности. Но увидеть хоть что-нибудь было практически невозможно. Два маленьких светильника, которые они прихватили с собой из логова бродяг, были слишком слабы, чтобы разогнать темноту.
Они лежали на широких нарах под навесом. И нары и навес, как сказал Ларс, были сделаны ими с сестрой после того, как их мать пропала (он не уточнил, как давно это было - по оценке Хелен получалось несколько месяцев назад) и они нашли это место. Навес примыкал к какой-то древней каменной лестнице. Точнее говоря, к основанию лестницы. Они, по дороге сюда, спустились по очень широкой лестнице на платформу, где лестница разделилась на две, расходящиеся в противоположные стороны под прямым углом к первоначальному направлению. По указанию Берри Хелен пошла по левой, а затем, внизу, повернула направо. Там, с радостью, она обнаружила навес и наконец смогла отдохнуть.
Теперь она лежала без сил на нарах, а Берри прижималась к ней справа. Мгновением спустя Ларс вытащил из темноты грязное и рваное одеяло и набросил его на них на всех. А затем прижался к Хелен слева.
Та прошептала благодарность. Одеяло для тепла ей на самом-то деле было не нужно. В глубине Петли температура, похоже, колебалась в очень узких пределах, и эти условия были достаточно комфортными. Но в том, чтобы укрыться, было что-то исконно уютное, даже если одеяло было таким грязным.
“Ну уж не грязнее, чем я сама! - подумала Хелен с оттенком юмора. - Чего бы я не отдала за душ!”
Но эта мысль подвела её опасно близко к мыслям об отце и их теплой квартире. Всегда теплой. Не столько в смысле температуры, - по правде сказать, её отец предпочитал настраивать климатизатор на изрядную прохладу, - сколько в смысле сердечности.
Ох, папочка!
Призвав остатки сил, Хелен отогнала эти мысли. Она не могла позволить себе слабость. Не сейчас. Но, хотя мысли и отступили, кое-что осталось. И Хелен осознала, лежа в темноте и обнимая двоих найденных ею детей, что наконец полностью поняла отца. Поняла, впервые, как отважно он боролся все эти годы, чтобы не позволить собственной потере испортить жизнь дочери. И сколько же любви было в их браке, что это дало ему такую силу. Там где другой, более слабый человек мог почувствовать себя ещё слабее в результате самопожертвования жены, её отец просто зачерпнул новых сил.
Люди, в том числе и она сама, неправильно оценивают его, поняла Хелен. Они приписывают его стоицизм обыкновенной флегматичности. Сопротивлению грифонских гор разрушительному воздействию природы, способности камня переносить ветер, дождь и грозу. Они забывают, что горы не просто пассивные объекты. Горы формируются, куются в жаркой топке. Они не просто “стоят” - они поднимаются под воздействием мощнейших сил планеты. Каменное лицо формируется бьющимся сердцем.
Ох, папочка... Хелен провалилась в сон, лежа как будто не на нарах, а на целом материке. В безопасности и с уверенностью. Не в сложившейся ситуации, но в надежности самого камня. Отец скоро найдет её. В этом у неё не было никаких сомнений.
Камень движется.
