День четвертый
Хелен
То, что она пробила стену, захватило Хелен врасплох. Она давно уже не задумывалась о побеге как таковом. Копать она продолжала просто чтобы занять себя и побороть страх.
Хелен затаила дыхание. Когда обломок, которым она рыла, пробил поверхность, большого шума он не произвел. Но, насколько она знала, она вполне могла прокопаться в помещение, занятое её похитителями. Даже если они ничего не услышали, они могли заметить осыпающуюся по стене струйку грунта.
Поэтому она ждала, в полной неподвижности и стараясь дышать пореже. Хелен принялась считать про себя - тысяча один; тысяча два; тысяча три - пока не достигла трехсот.
Пять минут. И ничего.
Она попыталась было заглянуть в отверстие, проделанное её обломком в стене, но сразу же от этого отказалась. Прокопанная ею дыра была почти полметра глубиной и не намного шире руки. Хелен не могла настолько приблизить глаз к отверстию, чтобы что-либо увидеть. Не пробивалось с другой стороны и света. То, что она пробила стену, она просто почувствовала.
Прежде чем продолжать Хелен прождала еще пять минут. Затем, очень медленно и осторожно, чтобы производить как можно меньше шума, она принялась расширять дыру.
Леди Кэтрин Монтень, графиня Тор
- Антон Зилвицкий, капитан Её Величества Королевского Флота Мантикоры, - объявил дворецкий леди Кэтрин появившись перед ней в дверях. - И мистер Роберт Тай. - Исаак отошел в сторону и вежливо придержал дверь, пропуская посетителей, шедших за ним.
Затем Исаак завершил представление:
- Леди Кэтрин Монтень, графиня Тор.
Кэти поднялась со своего кресла. На мгновение, прежде чем сконцентрировать свое внимание на посетителях, она позволила себе кинуть на Исаака весёлый взгляд.
“Бог мой, он здорово справился!” Её дворецкий - Исаак настаивал на таком звании, хотя это и было абсурдно - казался до последнего волоска идеальным слугой. Он провозгласил аристократические титулы не допустив в голос и оттенка той ненависти, которую питал к любой из форм кастового общества. Он даже ухитрялся носить костюм лакея так, как будто родился в нем.
Что, конечно же, было не так. По обычаю беглых мезанских рабов, кроме тех, что вступали в Одюбон Баллрум, Исаак вскоре вслед за обретением свободы взял себе фамилию. Его официальным именем теперь было Исаак Дуглас. Он выбрал самую популярную среди бывших рабов фамилию в память о Фредерике Дугласе* [Frederick Augustus Washington Bailey, позднее взявший себе имя Frederick Douglass (1818–1895) - американский аболиционист, оратор, писатель, государственный деятель, реформатор. Один из самых выдающихся афроамериканцев своего времени]. Но рожден он был как V-44е/684-3/5, и имя это всё ещё было начертано у него на языке.
Однако веселье Кэти было мимолетным. Практически сразу она заметила напряженность Исаака. Признаки этого были не очень явными, всего лишь незначительными нюансами позы и осанки, но ей они были заметны. Ноги Исаака были расставлены чуть шире обычного, колени слегка согнуты, а руки были сложены перед пахом. Сама Кэти не была адептом coup de vitesse, но ей не составило труда опознать “стоящую лошадь”.
Почему?
Её взгляд в поисках ответа переместился на посетителей. Шедший впереди флотский офицер, казалось, не представлял угрозы. Зилвицкий был ниже среднего роста, но чрезвычайно широк. Его плечи были настолько широки, что почти казались уродливыми. Нарядить его в соответствующий костюм, отрастить вместо аккуратных усов бороду, и получится вылитый воин-гном из фэнтезийных романов. Но поза его была расслабленной, и Кэти не могла ничего прочитать на его квадратном лице.
Затем, заметив напряжение пробивавшееся в его темно-карих глазах, она испытала удивление. Взгляд ее перепрыгнул на спутника Зилвицкого. Роберта Тая, верно?
Тай разрешил для нее загадку. Он, повернув голову, изучал Исаака. Внезапно, круглое лицо Тая расцвело радостной улыбкой. Из-за откровенно азиатского разреза глаз Тая, улыбка превратила их практически в щелки.
- С вашего позволения, леди Кэтрин, я приму позу лотоса. Полагаю ваш... э... дворецкий сочтет это успокаивающим.
Тай не стал дожидаться ответа Кэти. Через мгновение, сложившись с удивительными легкостью и грацией, Тай сидел на мохнатом ковре. Его ноги были туго переплетены, каждая из лодыжек лежала поверх бедра другой ноги. Тыльные стороны ладоней лежали на коленях, пальцы были расставлены.
Исаак, похоже, несколько расслабился. И руки его теперь были сцеплены за спиной.
- Ты знаешь этого человека, Исаак? - выпалила она.
Отрицательный жест Исаака был настолько незаметным, что, казалось, его голова только слегка вздрогнула.
- Нет, мэм. Но я знаю о нем. Он довольно знаменит среди знатоков боевых искусств.
Кэти уставилась на Тая.
- Coup de vitesse?
Радостная улыбка Тая вернулась.
- Помилуйте, леди Кэтрин! Неужто я похож на варвара?
Тут вмешался Зилвицкий.
- Мастер Тай здесь по моей просьбе, леди Кэтрин. - Край его плотно сжатых губ вздрогнул. - Лучше, может быть, было бы сказать “по его настоянию”.
Кэти потряс голос этого человека. Отчасти его акцент - Зилвицкий все еще сохранял явный отпечаток происхождения из грифонских горцев. Но, в основном, то, что голос Зилвицкого был столь низок, что практически рокотал.
Ее природная импульсивность пробилась сквозь напряжение момента.
- Вы не думали о певческой карьере, капитан? Уверена, из вас получился бы восхитительный Борис Годунов.
И снова губы Зилвицкого слегка дрогнули. Но глаза, казалось, помрачнели ещё сильнее.
- Жена часто говорила мне то же самое, - пробормотал он. - Однако, полагаю, в основном из-за того, что уставала слушать церковный хор одетой в подобающе консервативный наряд. Она бы предпочла отправиться в оперу, надев одно из купленных мною для неё очаровательных вечерних платьев. Которым, как это ни печально признать, практически никогда не находилось случая быть надетыми.
При всем подчеркнутом юморе его замечания, Кэти не упустила пробивающуюся из глубины печаль. Кроме того, она наконец вспомнила его фамилию.
- Хелен Зилвицкая?
Капитан кивнул.
- Мои соболезнования, капитан.
- Прошло уже много лет, леди Кэтрин, - прозвучал ответ Зилвицкого. Его глубоко посаженные глаза сейчас выглядели практически черными. Возможно так казалось из-за падающей тени, поскольку кабинет был освещен относительно тускло. Шапка черных волос Зилвицкого - коротко остриженных, в военном стиле, но очень густых - конечно же внесла свой вклад в такое впечатление. Но Кэти ни на мгновение не сомневалась, что, несмотря на его слова, стоящий перед ней человек не переставая скорбел об утрате.
- Я удивлен, что вы так быстро нашли связь, - добавил он. - Зилвицкие распространенная фамилия на Грифоне. - Капитан сделал паузу; затем продолжил: - И я не ожидал, что кто-то с вашего конца политического спектра запомнит подобное.
Кэти потрясла головой. Это был жест не столько раздражения, сколько простого нетерпения.
- Помилуйте! Капитан, предупреждаю вас прямо сейчас, что ненавижу, когда на меня навешивают ярлыки.
- Так я и подумал, изучая ваше досье. Но все-таки удивлен. - Зилвицкий скупым жестом развел руки. - Примите мои извинения.
Она уставилась на него.
- Вы изучали мое досье? Зачем бы? - Ее скулы напряглись. - И позвольте заметить, капитан, что я ненавижу и когда за мной шпионят!
Зилвицкий глубоко вздохнул.
- У меня не было выбора, леди Кэтрин. Ситуация вынуждает меня действовать совершенно вне официальных рамок, а мне нужна ваша помощь.
- Моя помощь? В какой ситуации?
- Прежде чем объяснить, леди Кэтрин, должен признаться, что я не преувеличивал, сказав, что действую совершенно вне официальных рамок. На самом деле...
Он еще раз глубоко вздохнул.
- Когда все будет позади, как бы оно ни закончилось, меня ожидает трибунал. Не удивлюсь, если обвинения будут в себя включать не только нарушение субординации и пренебрежение долгом, но и измену.
Глаза его казались выточенными из черного дерева. Но голос наполняла ярость, а не сожаление.
- Посол Хендрикс и адмирал Юнг дали мне более чем недвусмысленные инструкции. А я предложил им засунуть эти инструкции так глубоко в задницу - простите за выражение - как только возможно. Со смазкой, или без, мне безразлично.
Кэти ненавидела звук своего смеха. Она слышала его в записи, и он звучал настолько похоже на лошадиное ржание, как она всегда и предполагала. Но противостоять порыву не смогла. Она не очень хорошо умела контролировать свои порывы, и рассмешить ее было легко.
- Восхитительно! - воскликнула она. И, захлебываясь: - Никакой смазки, капитан, не для этих двоих! На самом деле... - Всхлип. - Давайте посмотрим, нельзя ли сперва как следует зазубрить эти ваши инструкции. Пусть ублюдки истекут кровью.
Губы капитана Зилвицкого снова начали кривится. Но это переросло в подлинную улыбку и, впервые, юмор, наполнявший его голос, отразился в глазах.
Кэти пришла к выводу, что за своей неприступной внешностью он был довольно привлекательным человеком.
- И как же я могу посодействовать вам в столь великолепном проекте, капитан? Что бы там ни было.
Хелен
Хелен настолько погрузилась в работу, что совсем забыла о времени. Впервые побег перешел из разряда абстрактных возможностей в осязаемую реальность. Только когда из-под обломка, которым она рыла, посыпался песок - точнее пыль, до того скопившаяся в кармане между обвалившихся камней - она опомнилась.
Хелен немедленно обуяла паника. Она принялась торопливо выбираться из туннеля обратно в камеру. Выбравшись, она тут же ринулась - по-прежнему на четвереньках - к своим импровизированным “песочным часам”.
Пусто.
Теперь паника захлестнула её почти целиком. Хелен сделала таймер из старой ёмкости, найденной в углу камеры. По-видимому, это была банка из-под краски, хотя та была столь древней, что наверняка сказать было сложно. К счастью, сделана она была из какого-то пластика. Металл давно бы уже сожрала ржавчина.
Хелен пробила острым камнем её дно, и, как только похитители в очередной раз принесли ей еду, принялась экспериментировать, наполняя ёмкость сухой пылью, покрывавшей “пол” камеры. После третьего раза она осталась удовлетворена результатом: банка пустела задолго до того, как похитители появлялись с очередной порцией пищи. Но Хелен всегда предусмотрительно возвращалась из туннеля и начинала прятать следы, когда в ёмкости ещё оставалась пыль.
Пусто. Но как давно? Похитители вполне могли вот-вот войти в камеру.
На мгновение Хелен едва не прижалась ухом к двери в попытке услышать их. Но смысла в этом не было. Порыв был вызван чистой паникой, более ничем. Хелен заставила себя вспомнить, чему её учили.
Сперва дыхание. Мастер Тай всегда так говорил. Сперва дыхание.
Она сделала медленный, глубокий вдох, позволив воздуху наполнить ее сознание спокойствием, а легкие кислородом. Ещё раз. И ещё.
Взять себя в руки. Теперь, двигаясь быстро, но уверенно, Хелен принялась прятать следы своей работы. Сперва она прикрыла вход в тоннель панелью. Затем, как обычно, она придвинула к ней разнообразный мусор, обращая внимание на то, чтобы он был расположен также, как и раньше.
После этого она начала перемешивать свежевыбранную засыпку со старыми грязью и пылью, покрывавшими пол. Это было медленным делом, поскольку Хелен старалась быть аккуратной и по возможности не пачкаться. Похитители давали ей достаточно воды, чтобы умыть лицо и руки, но не более. Конечно, после нескольких дней, проведенных в камере - которая, по сути, была всего-то пещерой в руинах - она была грязнее, чем когда-либо в своей жизни. Но она не могла позволить, чтобы стало слишком заметно, что покрывающая её грязь гуще, чем можно было бы ожидать с учетом окружения.
В последнюю очередь она оделась. Прежде чем забираться в туннель, Хелен раздевалась до белья. Возможности постирать верхнюю одежду у нее не было. Если бы она не снимала её, принимаясь за рытьё, то одежда быстро стала бы совершенно грязной. Даже похитители Хелен, которые уделяли ей не больше внимания, чем лабораторной крысе, вскоре заметили бы это.
Закончила она как раз вовремя. За дверь раздались голоса. К тому моменту, как похитители принялись за процедуру отпирания двери, Хелен приняла положение, которого ни от нее требовали, принося пищу и воду. Сев на корточки в углу и смотря в стену. Покорная и послушная.
Она слышала, как открылась дверь и в камеру вошли похитители. Их было двое - женщина и мужчина, судя по звуку шагов.
Женщина что-то сказала на их языке. Хелен не понимала слов, но уловила эмоциональную окраску. Презрительная насмешка, сдобренная, на ее взгляд, изрядной похотью. Правда насчет последнего Хелен уверена не была. Она едва достигла того возраста, когда её тело начало меняться, а нравы Лиги в отношении вызывающего сексуального поведения были очень похожи на мантикорские. Но она полагала, что может распознать вожделение на слух.
Мужчина ответил со смехом, и насчет него у Хелен сомнений вовсе не возникло. Видеть его лицо она не могла, но, казалось, сами слова истекали слюной.
Она слышала, как еду и воду поставили на пол возле тюфяка, который служил ей постелью. Мужчина снова что-то сказал и засмеялся. Женщина присоединилась к нему. Слушая это, Хелен подумала, что в жизни не слышала таких грубых и грязных звуков.
Но на этом все закончилось. Они не подошли к ней и не произвели одного из редких и очень беглых осмотров камеры.
Свиньи. Хелен скорчилась в позе полного подчинения. Мышка, сжавшаяся в присутствии кошек. Она сосредоточилась на дыхании.
Они вышли. Хелен, прежде чем пошевелиться, дождалась пока цепь не встала на место. Затем, шустро как мышка, она принялась по новой наполнять свои песочные часы.
Вода течет.
Кэти
Когда Зилвицкий закончил, Кэти ощущала себя сбитой с толку как никогда в жизни. Ничто из сказанного им не имело смысла.
- Но, конечно же, полиция...
Зилвицкий твердо покачал головой.
- Нет, леди Кэтрин. В этом посол Хендрикс и адмирал Юнг совершенно правы. Мою дочь похитили не обычные преступники. Это было своего рода политическим маневром. Полиция Лиги просто не готова к такому, а разведку Лиги подпускать к этому я не хочу. - Его квадратное лицо напряглось. - Этим людям я доверяю не больше хевов.
Кэти встала с кресла и подошла к окну. Не из-за желания насладится видом, просто она всегда ощущала необходимость встать на ноги, размышляя над сложными проблемами. Это было одной и характерных ее привычек, за которые её поддразнивали друзья. Иногда называли ее “Леди-Скакун”. Кэти считала эту кличку несколько гротескной, но признавала её логичность. Порывистая манера постоянно находится в движении, в сочетании со смехом, напоминавшим ржание, и высокой, нескладной фигурой, ей самой зачастую напоминали резвую кобылку.
Однако, оказавшись у окна, она сочла невозможным не отдать должное виду. Во всяком случае она за этот вид платила достаточно. Её апартаменты находились почти на самом верху одного из самых дорогих жилых комплексов столицы Лиги. Кэти смотрела на город с высоты почти двух километров над уровнем улиц. Насколько, во всяком случае, термин “уровень улиц” был применим к Чикаго. Какие бы другие изменения ни произошли с городом за тысячелетия его существования, Чикаго сохранил любовь к подземным проходам и крытым дорожкам. Что было логично, ибо климат - и ветер - не изменились.
Кэти взглянула вниз на переполненный мегаполис. Это было как заглянуть в гигантский каньон. По улицам, лежащим далеко внизу, и по множеству переходов, соединявших здания на каждом из уровней, текла копошащаяся подобно муравьям толпа. Казалось, что большинство людей пребывают в жуткой спешке. Что, на самом деле, так и было. Для миллионов работающих в центре Чикаго был обеденный час. И это, тоже, не изменилось за прошедшие века. Обеденного времени вечно не хватало.
Она внезапно встряхнула головой и повернулась к своим гостям. Хотя она никак не могла это знать, но быстрые, резкие движения напомнили капитану нескладную юную кобылку. В который уже раз человек про себя награждал её тем же старым прозвищем.
- Хорошо, я могу это понять. Наверное. Но почему вы столь уверены, что подход к делу посла и адмирала ошибочен? - Она подняла ладонь, расставив длинные, тонкие пальцы. - Да-да, капитан! Я знаю, что оба они полные задницы, но это не значит, что они не компетентны.
Она нервно улыбнулась своему гостю.
- Простите за выражение. Я знаю, что слишком много ругаюсь. Не могу с собой совладать. Это идет со времен, когда я была ребенком и была вынуждена посещать чопорные частные школы. Может быть поэтому я настолько бунтарка. - Она прогарцевала обратно к креслу и плюхнулась в него. - Во всяком случае так сказал психолог моих родителей. Лично я же считаю всё это полным дерьмом.
Антон
Разглядывая и слушая леди Кэтрин, Антон был потрясен тем, насколько её речь по стилю соответствовала движениям. Быстрая, взрывная, с минимумом уважения к грамматике. Эффект усиливали широкий рот и выразительные голубые глаза, а также грива вьющихся светлых волос. Единственной не вызывающей чертой лица женщины выглядел курносый нос, смотрящийся как глухонемой в оживленной деревне. А, невзирая на титул и деньги, лицо леди Кэтрин принадлежало поселянке, не графине. Вплоть до облупившегося на солнце носа. Разумеется, при её чрезвычайно бледной коже в этом вряд ли было что-то удивительное. Однако большинство мантикорских аристократок в первую очередь сочли бы перспективу риска обгореть на солнце унизительной. Антон подозревал, что с леди Кэтрин это мелкое унижение случалось часто и оставлялось безо всякого внимания.
Достаточно странно, но флотский офицер счел общее впечатление весьма очаровательным. Он пришел сюда неохотно, ведомый исключительно нуждой, и ожидая, что графиня ему придется ему не по душе. Как и все грифонские горцы, Антон Зилвицкий не переносил аристократию вообще, и представителей её левого крыла в особенности. И никто из мантикорской аристократии не был левее леди Кэтрин Монтень. Даже упертые прогрессисты, вроде леди Декруа, считали ее “безответственной утописткой”. Графиня Нового Киева, ультра-доктринарный лидер Либеральной партии, однажды в Палате Лордов отреклась от её слов, как от “опасной демагогии”.
Возможно, пришла ему в голову причудливая мысль, это оттого, что в отношениях с женщинами его привлекали противоположности. Его погибшая жена физически ни в малейшей степени не напоминала леди Кэтрин. Хелен была невысокой, смуглокожей и слегка полногрудой. Впрочем, в идеологическом смысле корреляций было больше. Хелен, что необычно для флотского офицера, в основном поддерживала прогрессистов - но только до определенного момента и всегда с крайне правых позиций. В том же, что касалось Флота, она всегда была настолько чистым центристом, насколько только возможно. И уж конечно её никогда не обвиняли - как с леди Кэтрин случалось бессчетное множество раз - в связях с опасными и склонными к насилию радикалами. Но, как и леди Кэтрин, Хелен излучала бурную энергию. И, хотя она редко срывалась на ругательства, Хелен точно также выражала свое мнение прямо и решительно.
Что было совсем не похоже на Антона, который всегда старался - и практически всегда в этом преуспевал - плотно и тщательно контролировать свои мысли и действия. Прозвище, которым его наградила жена, было Старина Каменнолицый. Даже его дочь, человек перед которым Антон раскрывался, поддразнивала его по этому поводу. Иногда она называла его Суровым Папочкой. Или просто Ледышкой.
В тех редких случаях, когда он задумывался на эту тему, Антон приписывал эти черты своей личности грифонскому воспитанию. Психологи Флота, при регулярных осмотрах, предлагали бесконечно более сложное объяснение. Антон не мог следовать их аргументации отчасти потому, что она излагалась на ужасающем жаргоне, столь излюбленном психологами, но в основном...
Потому, что считал это полным дерьмом.
Но вслух он этого не произнес, а просто дружелюбно улыбнулся леди Кэтрин.
- Я не против, мэм. Выражайтесь как пожелаете.
Он положил руки на колени. Его ладони, как и тело и лицо, были грубыми и угловатыми.
- Но, говорю вам, посол и адмирал, и всё стадо кабинетных советников по разведке адмирала Юнга... - он не смог удержаться: - ... представляют собой полное дерьмо.
Всякие следы юмора улетучились.
- Моя дочь была похищена не хевами. Или, если всё-таки ими, значит это какой-то одиночка, действующий совершенно вне официальных рамок. К тому же, любитель.
Леди Кэтрин нахмурилась.
- Как вы можете быть в этом столь уверены? Требования, которые похитители выдвинули вам в обмен на безопасность дочери...
Антон сделал резкое движение пальцами, не отрывая самих ладоней от коленей. По-своему, этот жест также был взрывным.
- Не имеют смысла. Как минимум по трем причинам. Прежде всего, требования были оставлены у меня в квартире. Написанными, верите или нет, на листе бумаги.
Видя, что графиня хмурится, Антон понял, что ему придется дать развернутое объяснение.
- Мэм, ни один полевой агент, находящийся в здравом уме, не оставит на месте преступления подобной физической улики. Они бы связались со мной посредством электроники, тем или иным способом. Даже оставляя в стороне тот факт, что записка является признаваемой судом уликой, на ней практически невозможно не оставить каких-либо следов. То, как современное судебно-криминалистическое оборудование - а у них здесь оно ничуть не хуже используемого мантикорской полицией - способно выжимать информацию из любого физического объекта, к которому кто-либо прикасался, чертовски похоже на магию.
Он залез в карман и вынул оттуда маленький плоский пакет.
- Так уж получилось, что, хотя полиция Чикаго официально не занимается этим делом, у меня там нашлись личные контакты. Один из них позаботился, чтобы записка прошла полное исследование. Как другие улики, э-э, добытые мной. Результаты на этом диске.
Антон похлопал пакетом по колену.
- Но пока отложим это. Сперва позвольте мне закончить мысль.
Он отогнул указательный палец на левой руке.
- Итак, это причина номер раз. Люди, похитившие мою дочь, не были профессиональными хевенитскими агентами и не следовали приказам таких агентов. Разве только то были кабинетные гении, а не настоящие полевые агенты.
Антон вдобавок к указательному отогнул средний палец.
- Причина номер два. Сама акция - похищение, во имя Господа - совершенно не окупается предполагаемым результатом. Верно, я - офицер разведки флота, но моя специальность - техническая экспертиза. До того, как мою жену убили, я работал на верфи. После того...
Он сделал короткую паузу, справляясь с эмоциями.
- После того я перевелся в Разведывательное Управление Флота. - Еще одна пауза. - Полагаю, мне хотелось сделать что-то, что напрямую ударит по хевам. Однако, в отличие от Хелен, я не настолько силен в тактике, чтобы питать надежды дослужиться до командного поста. Так что разведка казалась наилучшим выбором.
Леди Кэтрин склонила голову к плечу. В жесте было нечто неуловимо пытливое. Антон счел что понял причину и, если так, немного изумился её проницательности, уныло улыбнулся и запустил пятерню в свою грубую шевелюру.
- Да, знаю. “Сколько бочек даст тебе твоё отмщение, капитан Ахав?”
Она ответила на улыбку своей, широкой и лучезарной. Глаза её сощурились от удовольствия.
- Браво! - воскликнула она. - Твердолобый грифонский горец, способный цитировать древнюю классику. Спорю, вы этому научились, чтобы сбивать спесь с мантикорского дворянства.
При всей серьезности его цели, и при всем тщательно сдерживаемом страхе за свою дочь, Антон не смог удержаться от смеха. Хотя бы от смешка.
- Только поначалу, леди Кэтрин! Со временем я начал получать удовольствие от самой классики.
Но юмор померк. Здесь тоже крылась болевая точка. Именно его жена Хелен - мантикорка из “приличного общества”, хотя и не дворянка - познакомила Антона с “Моби Диком”. Честно говоря, не потому, что увлекалась классической литературой, а просто потому, что разделяла общее для многих офицеров мантикорского флота увлечение произведениями о море. Среди них твердо лидировало мнение, что лучшим автором всех времен был Джозеф Конрад; меньшинство, хотя и достаточно заметное, отдавало сей титул Патрику О’Брайену.
Он вернулся мыслями в настоящее.
- Суть, леди Кэтрин, в том, что я просто не знаю ничего достаточно ценного для хевов, что окупило бы подобное преступление.
- Они - жестокие ублюдки, - заявила графиня. - Особенно эти садисты из Госбезопасности. Я бы этих громил со счетов не сбрасывала.
И снова графиня удивила Антона. Большинство либералов и прогрессистов, которых он встречал, особенно аристократов, были склонны к преуменьшению или даже некоторому оправданию ужасов хевенитского режима при помощи изрядного количества левацкого жаргона. Как будто тирания переставала быть тиранией, если к термину добавить несколько определений.
Он помотал головой.
- Это к делу не относится. Они могут быть достаточно жестоки - в ГБ безусловно достаточно жестоки - но...
Антон не удержался еще от одного смешка. Какая перемена ролей!
- Леди Кэтрин, меня вряд ли можно назвать апологетом хевов, но я также не кретин. Как бы отвратителен ни был режим, они все-таки не сказочные великаны-людоеды из детской книжки. В этом просто нет нужды. Во всяком случае достаточной. - Он подался вперед, поясняя. - Меня сюда послали отслеживать передачи технологии от Солнечной Лиги Народной Республике Хевен. Благодаря техническому образованию я могу видеть смысл в информации там, где большинство специалистов разведки... - он заколебался. - А, черт, давайте уж называть нас “шпионами”, почему нет?
Графиня улыбнулась; Антон продолжил:
- Где большинство шпионов не смогут. Но суть моей работы в том, чтобы выведывать секреты врага, а не охранять наши собственные. Так зачем хевам идти на такую крайность, как похищение моей дочери, чтобы вырвать у меня информацию, которая уже у них есть? Не то, чтобы им был нужен я, чтобы рассказать им, какие технологии они получают от Лиги.
- А что насчет...
- Идиотской теории адмирала? Что хевы планируют долгосрочную игру, сочтя меня подходящим каналом передачи дезинформации?
Графиня кивнула. Антон повернул голову и уставился в гигантское окно в стене. Даже с того места где он сидел, больше чем в пяти метрах от окна, открывавшийся вид захватывал дух. Но Антон не обратил на него ни малейшего внимания.
- Это подводит нас к третьей причине, по которой все это не имеет смысла. Так просто не делается, леди Кэтрин. - Он тяжело вздохнул. - Не знаю, удастся ли мне убедить вас в этом лучше, чем вышло с послом и адмиралом.
Антон поколебался, оценивая личность сидевшей перед ним женщины. Дворянки. Затем, под воздействием внезапного ощущения, что он понял её суть - как минимум отчасти - Антон сделал выбор в пользу прямоты.
- Леди Кэтрин, я выскажусь напрямик. Практически любой из известных мне аристократов - и это чертовски справедливо в отношении посла Хендрикса и адмирала Юнга - садится в лужу, пытаясь понять хевов. Они всегда смотрят на них сверху вниз, вместо того, чтобы посмотреть снизу вверх. Аристократы правой ориентации смотрят с насмешкой, левой - со снисходительностью. В любом случае, такой вид искажен. Хевениты - люди, а не категории. Говорю вам, подобное личное нападение на семью человека настолько выходит за рамки, что я не могу представить себе профессионального офицера разведки хевов дающего на это санкцию. Во всяком случае полевого агента. Это просто... - он сделал паузу, упрямо сжав челюсти. - Это просто не делается, вот и все. Ни нами, ни ими.
Леди Кэтрин снова склонила голову.
- Уж не пытаетесь ли вы мне сказать, что шпионы следуют “моральному кодексу”? В том числе и хевенитская Госбезопасность?
Антон не отвел взгляда.
- Да. - Он слегка развел руки. - Ну... Я бы не назвал это моральным кодексом. Скорее кодексом чести... или, еще лучше, дуэльным кодексом. Даже Протокол Эллингтона не позволяет просто пойти и пристрелить кого-нибудь когда захочется.
- Верно. Но это подкреплено официальными санкциями...
- И здесь всё также, мэм, - решительно заявил Антон. - Любой кодекс поведения подкреплен практическими соображениями, неважно насколько это может быть скрыто атрибутикой. Шпионы не нападают на семьи друг друга хотя бы только по той причине, что однажды выпустив из бутылки этого джинна, назад его не загонишь. - Он поморщился. - Ну, я выразился чересчур категорично. Некоторые способы нанести удар допустимы... даже освящены традицией. Например, соблазнение супруги шпиона. Но похищение ребенка и угроза убить его... - Он снова упрямо сжал челюсти. - Так просто не делается, леди Кэтрин. Не могу припомнить ни единого случая, несмотря на всё ожесточение войны между нами и хевами, когда произошло бы нечто подобное.
Прежде чем продолжать, он сделал глубокий вдох.
- Что же касается Госбезопасности... - Еще одна пауза; затем: - Дело обстоит куда сложнее, леди Кэтрин, чем полагают люди. Большинство мантикорцев представляют себе Госбезопасность просто как организацию, состоящую из головорезов, громил и убийц. Каковых, - он фыркнул, - у них действительно в достатке, видит Бог. Некоторые из самых порочных людей всех времен носят форму ГБ, особенно это касается тех, кто вызывается служить в концентрационных лагерях.
Видя некоторую оторопь графини Антон кивнул.
- О, да. Вы не знали этого, верно? Факт в том, мэм, что Госбезопасность предоставляет своим людям куда большую свободу в выборе места службы, чем флот хевов. Или, в этом отношении, мантикорский флот. Это достаточно демократичная организация, в некотором смысле, как бы трудно ни было в такое поверить.
Он окинул её проницательным взглядом.
- Если подумать, в этом есть смысл. Кем бы ни был Оскар Сен-Жюст, он совершенно определённо не дурак. Он более чем хорошо понимает, что его драгоценная Госбезопасность это... это... - Когда Антон нашел подходящую метафору, он коротко рассмеялся. - Мантикора, во имя Господа! Чудовищное создание, собранное из частей абсолютно разных животных.
Антон снова принялся отгибать пальцы.
- Изрядную часть - без сомнения большинство к настоящему моменту - составляют люди, присоединившиеся к ним после Революции ради власти и статуса. Идеологических убеждений у них не больше, чем у свиньи роющейся в кормушке. Заметную долю таких людей составляют бывшие офицеры секретной полиции Законодателей. Вот где собрались настоящие головорезы и громилы.
Еще один палец.
- Затем, есть большое количество пришедшей к ним молодежи. Практически все из долистов, из самых нижних слоев хевенитского общества. Некоторые из них, конечно, просто ищущие официального прикрытия садисты или озлобленные люди, намеренные мстить так называемым “элитистам”. - Он помотал головой. - Но не они составляют большинство, мэм. Большинство - подлинные идеалисты, верящие в Революцию и видящие плоды, приносимые ею их собственному классу...
Леди Кэтрин начала было возражать, но Антон не дал ей вставить слова.
- Простите мэм, но так оно и есть. И не думайте иначе. Многие в мантикорской разведке считали, что после Революции хевенитская империя рассыплется. - Он фыркнул. - Особенно те, кто был на дипломатической службе. Кучка снобов из высшего общества, считающих, что бедняки представляют собой всего лишь ходячие желудки. Конечно, война Роба Пьера принесла много лишений долистам Хевена, не говоря уже о том, что было заморожено их пособие. Но не думайте ни на мгновение, что эти самые долисты всего лишь безмозглое пушечное мясо. Для них Революция означала также сброшенное ярмо наследственной власти Законодателей.
На мгновение глаза Антона, казалось, полыхнули. Грифонские горцы выбрали отличный от долистов Хевена политический курс - как и сам Антон, они с пеленок становились ярыми лоялистами - но ни у кого из горцев не было проблем с пониманием ярости вынужденного подчинения. В течение веков горцы получили свою долю горького опыта общения с мантикорской аристократией. Сам Антон ненавидел Народную Республику Хевен - хотя бы за то, что они убили его любимую, его жену - но он не пролил ни единой слезинки по Законодателям, казненным после Революции Робом Пьером и его соратниками. По мнению Антона, существенная часть мантикорской аристократии замечательно смотрелась бы на виселице. Уж точно половина членов Консервативной Ассоциации - с послом Хендриксом и адмиралом Юнгом в первых рядах.
Его врожденное чувство юмора преодолело вспышку гнева. На самом деле, на мгновение, он почувствовал некоторое смущение. Дружелюбно выглядевшая женщина, сидевшая по другую сторону стола - к которой, в конце-то концов, он пришел за помощью, не наоборот - также была членом той же самой аристократии. И, на самом деле, очень заметным членом. Хотя титул графини относился к середине жесткой шкалы дворянских титулов - только более жесткой от того, что они были искусственно созданы после заселения планеты - состояние графини Тор было больше, чем у большинства герцогов и герцогинь.
Должно быть что-то из его мыслей отразилось на лице, поскольку леди Кэтрин расплылась в улыбке до ушей.
- Эй, морячок! - сдавленно хихикнула она. - Полегче со мной, ладно? Ничего не поделаешь, такая уж уродилась.
В это мгновение Антона ошеломило, насколько прекрасной она выглядела. Это было в каком-то роде странное ощущение - незамутненный вид на личность сквозь барьеры плоти. Лицо графини нельзя было назвать привлекательным, разве только благодаря некой открытой свежести. И хотя фигура у неё была определённо женской, но долговязой - практически костлявой - изрядно за пределами того, что обычно считалось, как минимум мужчинами, “сексуальным”. Однако Антону не было нужды спрашивать, чтобы знать, что леди Кэтрин ни разу в жизни не задумалась над тем, чтобы обратиться к биоскульпторам, столь популярным среди высшего общества Мантикоры. Даже при том, что для неё, в отличие от большинства, цена не являлась препятствием. Как бы дороги ни были услуги биоскульпторов, леди Кэтрин могла их оплатить из средств на мелкие расходы.
Просто такова она была. Вот она я. Вот как я выгляжу. Не нравится? Тогда иди...
Антон не сдержался и улыбнулся в ответ, только представив себе поток грубой брани, который за этим последовал бы.
Мгновение длилось и длилось. Двое, до сего дня незнакомцы, улыбались друг другу. И по мере этого началось то, что Антон по классике знал как “лёд начал таять”.
И поэтому его потрясение усилилось. Он пришел сюда с грузом многолетней скорби вдовца и обретенной ярости отца, ребенок которого в опасности. Он искал здесь всего лишь помощи. А нашел - черт подери, если это не так! - женщину, которая впервые с того ужасного дня, когда погибла Хелен, неподдельно заинтересовала его.
Он старался отвести взгляд, но не мог. И, когда улыбка сошла с лица графини, он понял, что ничего ему не показалось. Она также чувствовала это неимоверное притяжение.
Положение переломил всплывший в памяти образ его дочери. Хелен, тогда четырехлетняя девочка, сидела у него на коленях в тот самый момент, когда её мать погибала. Хелен-мать спасла Хелен-дочь. Ответственность отца никуда не делась.
Леди Кэтрин откашлялась. Антон понимал, что она пытается дать ему время прийти в себя, и был за это глубоко благодарен. Хотя, конечно же, эта самая сверхъестественная интуитивность только усилила ее привлекательность.
- Вы говорили, капитан... - голос ее несколько охрип.
Антон наконец-то сумел оторвать от нее глаза и запустил пятерню в свои густые и жесткие черные волосы.
- Дело в том, мэм...
- Антон, называй меня Кэти, хорошо?
Он убрал руку.
- Кэти, поверь мне в этом. По всему хевенитскому обществу проходят разделительные линии. И Госбезопасность здесь не исключение. Оскар Сен-Жюст знает это не хуже - черт, лучше - кого-либо во вселенной. Может быть за исключением самого Роба Пьера.
Антон подался вперед, держа руки перед собой.
- Поэтому он предусмотрительно отделяет агнцев от козлищ. Точнее - поскольку секрет телепатии пока никем не раскрыт - позволяет агнцам и козлищам разделиться самостоятельно. Громилы вызываются служить в концентрационных лагерях, а юные идеалисты с горячими головами рвутся на передовую. Что для шпионов означает что-то вроде Чикаго.
Он кивнул в сторону окна.
- И в большинстве своем в местной Госбезопасности именно такие кадры. Во всяком случае среди младших чинов. Они круты, да... даже безжалостны. Но я знаю, что не они похитили мою дочь.
Кэти в свою очередь подалась вперед. Но если движения Антона были скупыми и сдержанными, ее были порывистыми и выразительными.
- Антон, я не могу искренне сказать, что согласна с твоей оценкой. У меня, конечно, нет твоего опыта работы в разведке, но мне приходилось иметь дело с изрядным количеством молодых... э-э, “горячих голов”. Некоторые из них, как ни прискорбно это признать, не побрезговали бы любым ударом по врагу.
Антон покачал головой.
- Не побрезговали бы. Но побрезговали бы использовать для этого неправильное оружие.
Он поднял зажатый в руке пакет.
- Это отчет экспертизы. Если хочешь, посмотри сама, но я могу выделить главное. Люди, вломившиеся в нашу квартиру и похитившие мою дочь, - судя по химическим следам женщина и мужчина, - оставили ясные генетические метки. Кристально ясные, на само то деле - эти идиоты были достаточно беспечны, чтобы даже не уничтожить следы кожного жира с записки.
- И это были не хевы.
- Нет. В образцах ни намека на стандартные для хевов сочетания генов. И это даже неважно, поскольку сочетания которые там есть перепутать невозможно. Это были члены “Священной Стаи”, или, по крайней мере, люди, произошедшие от той же самой узкой генетической группы.
Кэти все-таки не открыла рот от изумления, но рука ее прижалась к горлу.
- Ты серьезно?
Антона не удивило то, что леди Кэтрин - Кэти - не только слышала о “Священной Стае”, но и явно не сомневалась в их существовании. Большинство людей не поняло бы о чем идет речь, а те кто понял немедленно бы заявили, что всё это сказки - легенды, как про вампиров. Его подозрения получили подтверждение, и это доставило ему изрядное удовлетворение. Узнать о “Священной Стае” графиня могла только одним способом - от тех самых людей, которых и искал Антон. Тех самых, в поисках которых он пришел сюда.
Графиня невидяще уставилась в окно.
- Но во всем этом нет смысла! - Губы её сжались. - Хотя теперь я могу понять, почему ты столь уверен в том, что это операция не хевов.
Она окинула Антона проницательным взглядом. В её глазах горела враждебность, но направлена она была не на него.
- И - конечно же - я могу понять, почему посол и адмирал не поверили бы тебе.
Она взвилась на ноги.
- Долбанные задницы! - Графиня принялась расхаживать взад-вперед размахивая руками. - Долбанные задницы, - повторила она. - Привилегированные члены Консервативной Ассоциации, оба они, забери, Господи, их души. Поскольку единственный принцип, которому они следуют в политике, это “дай мне”...
Антон мрачно улыбнулся.
- ... они просто не могут понять людей, которые серьезно относятся к идеологии.
На мгновение, как гарцующая кобылка, она развернулась к нему.
- Ты, я полагаю, лоялист?
- До глубины души.
Кэти резко рассмеялась.
- Грифонские горцы! Столь же твердолобые, как их репутация. - Но она подошла ближе. - Ладно, я тебя прощаю.
Прежде чем ускакать в другой конец комнаты, она запустила тонкие пальцы в его жесткую шевелюру. Такой непроизвольно интимный акт со стороны кого угодно кроме дочери взбесил бы Антона. Со стороны Кэти он привел к тому, что вдоль спины Антона пробежал какой-то разряд, на мгновение парализовавший его.
Теперь она расхаживала взад-вперед перед окном. Движения её были порывисты - практически неловки и неуклюжи - но при этом выражали бурлящую энергию.
Антона ослепил открывшийся вид. Яркий солнечный свет пробивался сквозь её юбку - вполне скромную, по своему, но сшитую не из плотной ткани - и обрисовывал её длинные ноги с такой четкостью, как будто они были обнажены. Очень стройными были эти ноги, хотя и с четко прорисованными мускулами. Антон испытал внезапную бурю чувств представив...
Он усилием воли подавил эту мысль. При его способности к концентрации успех был достигнут в течение секунд. Но в сердце остался маленький огонек. Подобного наплыва чувств он не испытывал с момента смерти жены. В нем было что-то чистое, он нес какое-то очищение эмоциям.
Кэти резко остановилась, развернулась к нему лицом и уперла руки в бедра. Очень стройными были эти бедра. Антон подозревал, что они представляли для нее разочарование всей жизни. Смотрясь в зеркало, она скорее всего бормотала: “Змеиные бедра”. Он же, с другой стороны, думал...
Остынь!
- Дерьмо! - воскликнула графиня. - Ни один из известных мне хевов на километр не подойдет к мезанцу или Кощею - Да! Она знает уничижительное прозвище - разве только чтобы проделать новую дыру в их долбанных головах. Как бы они ни ненавидели нас, мантикорских “элитистов”, мы в их демонологии всего лишь Вельзевул. Самого же Сатану называют “Рабсила Инкорпорейтед”, а Ад расположен на планете по имени Меза.
- Именно, - сказал Антон. - Как бы деспотичны и жестоки они ни были, хевы ещё и яростные эгалитаристы. На Хевене вас могут казнить за чересчур активное восхваление чьих-либо достижений. - И снова он процитировал классику: - “Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие”. У них нет места для наследственных каст - особенно для касты рабов! - или для самопровозглашенных сверхчеловеков.
Он тяжко вздохнул.
- И, со всей честностью, приходится признать, что в чём в чём, а уж в этом у хевов достаточно хороший послужной список. - Ещё один вздох, ещё тяжелее. - А, черт, будем честными. У них превосходный послужной список. “Рабсила” обходит хевенитскую территорию стороной. Так было даже до Революции. В отличие...
- В отличие от мантикорского пространства! - гневно вмешалась графиня. - Где они и на мгновение не задумываются. К черту законы. Грязные ублюдки знают, где именно найти мантикорских покупателей.
Антон нахмурился.
- Кэти, это также несправедливое мнение. Флот...
Она всплеснула руками.
- Не надо, Антон! Я знаю, что официально Флот занимается пресечением работорговли. Даже на самом деле делает это, время от времени. Хотя и ни разу после начала войны. Они утверждают, что слишком заняты.
Антон нахмурился еще сильнее и Кэти еще раз всплеснула руками.
- Ладно-ладно, - проворчала она, - они действительно заняты войной с хевами. Но даже до начала войны единственным примером, когда бы Флот нанес настоящий удар мезанской работорговле был случай...
Тут они оба широко улыбнулись. Новости о невероятном массовом побеге с тюремной планеты хевов Ад все ещё были свежи в памяти у всех.
- ... когда Харрингтон вдребезги разнесла их базу на Казимире, - закончила она и фыркнула. - Кем она тогда была? Жалким лейтенант-коммандером? Боже, как я люблю импульсивных юнцов!
Антон кивнул.
- Ага. Практически пустила под откос свою карьеру еще прежде, чем та начала набирать ход. Скорее всего и пустила бы, если бы Курвуазье не выкрутил руки нескольким адмиралам-консерваторам. И если бы...
Он твердо взглянул на неё.
- ... некая юная и импульсивная графиня с левого крыла не выдала в Палате Лордов жгучую речь, требуя ответа, почему, когда флотский офицер впервые во всей полноте применила законы, запрещающие работорговлю, она за это вместо награды получила пристрастную критику.
Кэти улыбнулась.
- Это была хорошая речь, если позволишь так сказать о самой себе. Почти такая же хорошая, как и та, что закрыла передо мною двери Палаты Лордов.
Антон фыркнул. Хотя членство в мантикорской Палате Лордов было наследственным, не выборным, у лордов по закону было право официально лишать членства в Палате. Но учитывая естественную для аристократов тенденцию оглядываться на происхождение, такое случалось очень редко. Насколько знал Антон, в настоящий момент было всего три дворянина, лишенных членства в Палате Лордов. Один из них, лорд Сивью, был изгнан только после того, как он был осужден за тяжкие преступления - о которых всем членам Палаты давно было известно, но они предпочитали смотреть в другую сторону. Оставшиеся двое были Хонор Харрингтон и Кэтрин Монтень, изгнанные за то, что, каждая по-своему, глубоко задели драгоценную чувствительность мантикорской аристократии.
Антон прочистил горло.
- На самом деле, Кэти, я здесь именно из-за той речи.
Она прервала свою порывистую ходьбу и склонила голову набок.
- С каких это пор лоялисты изучают старые речи человека, который раздражает даже либералов и прогрессистов?
Он улыбнулся.
- Хочешь верь, хочешь нет, Кэти, но эта речь сильно прозвучала в наших плоскогорьях. Так уж получилось, что один из грифонских йоменов в тот момент находился под судом. Выстрелил в местного барона - восемь раз - за то, что тот домогался его дочери. Прокурор настаивал, что убийство есть убийство. Защита возразила ему, процитировав вашу речь.
- Полагаю ту часть, где говорилось о том, что “террорист для одних - борец за свободу для других”.
Антон кивнул. Но улыбки на его лице не было. Наконец-то Кэти поняла причину того, что он пришел к ней. Ее рука снова взметнулась к горлу, но на этот раз она все-таки открыла рот.
- О, Боже мой!
Глаза Антона были как уголь, начавший разгораться.
- Да, именно так. Я пришел не для того, чтобы обсудить в подробностях политические осложнения, которые могут или не могут последовать за похищением моей дочери. Честно говоря, Кэти, мне это безразлично. Посол и адмирал могут приказать мне воспринимать это как политическую акцию, но они...
Он сжал зубы.
- Неважно, что они такое. Но я - грифонский горец. И таковым я был задолго до того, - он дернул за рукав свою форму - как стал офицером Флота Её Величества.
Теперь его глаза жарко горели.
- Я не могу использовать обычные каналы, поскольку посол и адмирал в мгновение ока перекроют мне кислород. Поэтому я вынужден искать альтернативу. - Он бросил взгляд на человека, всё ещё сидевшего на ковре. - Мастер Тай согласился помочь, - настоял на этом, на самом деле, - но мне нужно большее.
Он еще раз поднял пакет, в котором были данные экспертизы.
- Кощеи, похитившие мою дочь, живут - или действуют - где-то в Старых Кварталах Чикаго. Ты знаешь, что это за лабиринт. Только тот, кто знает его как свои пять пальцев, имеет шанс найти там Хелен.
Кэти предприняла попытку уклонится.
- Я знаю кое-кого из живущих в Петле. Многих, на самом-то деле. Уверена, один из них...
Антон взмыл на ноги.
- Грифонский горец, женщина!
Его акцент теперь был настолько густым, что, казалось, его можно резать ножом. А черная ярость самых знаменитых кровных мстителей Звездного Королевства поколебала скорлупу самоконтроля.
- Ты являешься - была ею в течение многих лет - одним из ключевых лидеров Антирабовладельческой Лиги. Самым радикальным лидером. Именно поэтому ты провела здесь все эти годы, фактически в ссылке. - Слова Антона, при всей невнятности грифонского говора, вылетали как заготовки из-под штампа. - Так что не говори, что не знаешь его.
- Это не доказано! - воскликнула она. Но протест прозвучал скорее писком.
Антон ухмыльнулся. Как волк, признающий ловкость лисы.
- Верно-верно. Поддерживать связь с известным членом Одюбон Баллрум - с любым членом, тем более с ним - есть преступление. Как в Звездном Королевстве, так и повсюду на территории Лиги. Тебя в этом обвиняли четыре раза. И каждый раз обвинение снималось из-за недостатка улик.
Очень злой волк и изрядно испуганная лиса.
- Оставь молоть чушь, Кэти! Ты его знаешь, и я знаю, что ты его знаешь, и вся чертова вселенная знает. Здесь не суд. Мне нужна его помощь, и я намерен её получить. Но я не знаю, как с ним связаться. Ты знаешь.
- О, Боже, Антон, - прошептала она.
Он помотал головой.
- Что они себе думали, Кэти? Что я им подчинюсь? - Следующие слова вырвались сквозь сжатые зубы. - Грифонский горец. Когда они отдали мне тот приказ, они прикончили мою лояльность. К дьяволу их, и к дьяволу всю аристократию! Я сделаю что должен, и отвечу только перед королевой. Если она - она, не они! - решит назвать это изменой, так тому и быть. Я верну свою дочь и помочусь в пепел тех, кто украл её у меня.
Он залез в другой карман и достал еще один пакет, внешне точно такой же.
- Скажи ему, что в обмен на помощь он получит это. Чтобы собрать эти данные я провел последние два дня за взломом файлов посольства.
Ухмылка Антона стала совершенно смертоносной. Веселья в ней было не больше, чем в распахнутой пасти акулы.
- Взломав личные записи Юнга и Хендрикса, я напал на золотую жилу. Я не ожидал, что кто-то из них будет достаточно глуп, чтобы вести дела с “Рабсилой” напрямую, и так оно и оказалось. Формально, в соответствии с мантикорскими законами о запрете рабовладения, кара за такое простирается вплоть до смертной казни.
Левая рука Кэти все ещё сжимала горло. Другой рукой она сделал отметающее движение.
- В Звездном Королевстве таких форм это не принимает. Рабство - неэффективная организация труда, даже со всей генетической мишурой “Рабсилы”. Ни у кого из богатых мантикорцев нет достаточного стимула связываться с рабским трудом, разве только он фантастический скупердяй. И готов взять на себя риск инвестиций в Силезскую Конфедерацию или протектораты солли. В нашем собственном обществе техническая база слишком высока, чтобы рабский труд оказался привлекательным.
- Тебя может удивить, Кэти, - тебя наверняка удивит - сколько мантикорцев настолько глупы. Не забывай, что норма прибыли на рудниках и плантациях Силезии может быть столь же высока, как и риск. - Антон пожал плечами. - Но в основном ты права. Большинство граждан Звездного Королевства, ведущих дела с “Рабсилой”, делают это из-за безнравственности, а не жадности.
Лицо Кэти было холодным и злым.
- Безнравственности! Какой деликатный способ описания происходящего на так называемых развлекательных курортах. - Она уставилась на пакет в руках Антона. Следующие слова она практически прошептала. - Ты хочешь сказать...
Акулья ухмылка Антона, казалось, застыла.
- О, да. Я был вполне уверен, что найду это. Весь клан Юнгов печально знаменит своими пристрастиями, а я достаточно знаком с адмиралом, чтобы знать, что он не является исключением. - Он поднял пакет. - И он, и посол прибегали к так называемому “персональному обслуживанию” “Рабсилы”. Оба они, также, инвестировали в эти “развлекательные курорты”, используя для этого подставные фирмы в Лиге. Тем же занималось ещё множество других людей, для которых эти двое выступали брокерами.
- Они хранили записи? - у неё отвисла челюсть. - Они настолько глупы?
Антон кивнул.
- Во всяком случае, настолько беспечны. - Он взглянул на зажатый в руке пакет. - Вот так и обстоят дела, Кэти. Я думал использовать эту информацию, чтобы шантажом заставить их аннулировать отданные мне приказы, но это заняло бы слишком много времени. Я должен найти дочь быстро, прежде чем вся эта дурацкая схема - что бы то ни было - не начнет разваливаться на ходу. То что начнет, неизбежно как восход. И тогда, первым же делом, Хелен убьют.
Рука Кэти всё еще сжимала горло.
- Боже мой, Антон! Неужто ты не понимаешь, что сделает он, если...
- Что мне с того, Кэти? - Ни одной акуле не удалось бы придать ухмылке столь открытую ярость. - Ты не найдешь в этом списке грифонских горцев, уверяю тебя. Полным-полно дворян, конечно же, - слово “дворян” буквально сочилось желчью - но никого из моего народа.
В конце концов ярость начала угасать.
- Прости, Кэти. Но так тому придется и быть. Моя дочь, - он взмахнул пакетом, - ценой этого?
Кэти
Кэти опустила руку и вздохнула. Затем пожала плечами. В конце концов, нельзя было сказать, что она не согласна с данной им моральной оценкой. Хотя ей всё ещё было трудно соотнести его безжалостность с тем, что она в нем ощущала. Впрочем, у Кэти своих детей не было. Поэтому, на секунду, она попыталась представить себе гнев, который должно быть переполнял Антона. Вдовцом растившего дочь с четырехлетнего возраста и вышедшего из среды несгибаемых горцев...
На мгновение перед ней мелькнула эта бурлящая пустота - подобная горизонту событий черной дыры - и разум её отшатнулся.
- Прости, - очень тихо повторил Антон. - Я должен сделать то, что я должен. - Он сумел выдавить жесткий смешок. - В этом деле, знаешь ли, правят традиции. У того, что мне нужно, есть название, появившееся многие столетия - даже тысячелетия - назад. Это называется “мокрым делом”.
Кэти поморщилась.
- Как грубо! - И снова вздохнула. - Хотя, по моему мнению, термин подходящий. Уверена, Джереми тоже согласится.
Она ещё раз вздохнула.
- Хорошо, я послужу связным между вами. Но предупреждаю заранее, Антон, что у него своеобразное чувство юмора.
Антон снова поднял пакет.
- Тогда, наверное, это поможет разыграться его воображению.
Кэти уставилась на предмет, зажатый в руке Антона. Воистину невинно выглядящая вещица. Но она более чем хорошо представляла себе что произойдет, стоит Джереми заполучить её. Джереми появился на свет в одном из репликаторов “Рабсилы” на Мезе. Его назвали K-86b/273-1/5. “K” обозначало базовый генотип. В случае Джереми линию личных слуг, также как “V” Исаака обозначало линию войсковых техников. “-86b” обозначало одну из множества мелких вариаций базового прототипа. В случае Джереми, это был вариант, предназначенный для ублажения клиентов акробатическими представлениями: жонглеры и тому подобное. По сути, придворные шуты. Номер 273 обозначал “партию”, а 1/5 означало, что Джереми в партии достали из репликатора первым из пятерки.
Кэти провела рукой по лицу, как будто стирая грязь. Она знала, что на самом деле “научная” терминология мезанцев прикрывала методы, представляющие собой не только зло, но и обман. Это был современный эквивалент абсурдных медицинских экспериментов, которыми, говорят, занимались нацисты из древних сказок. Кэти не была профессиональным биологом, однако в ходе долгой борьбы против генетического рабства она на практике стала экспертом в этом вопросе. Гены были гораздо более гибкой штукой, чем считало большинство людей. То, как происходит процесс развития, зависит от воздействия окружающей среды не меньше, чем от заложенных в геноме “инструкций”. Гены проявляют себя по разному, в зависимости от внешних раздражителей.
Генные инженеры “Рабсилы”, конечно же, прекрасно это понимали - несмотря на то, что в рекламе утверждали, что их “работники” будут вести себя точно так, как их запрограммировали. Поэтому и старались создать развивающемуся генотипу “подходящие условия”. В тех редких случаях, когда перспективный клиент оказывался подкован в биологии и начинал допытываться насчет деталей, “Рабсила” предлагала ему затверженное и пересыпанное жаргоном объяснение того, что они называли “процессом развития фенотипа”.
Если отбросить псевдонаучную трескотню, останется следующее: “Мы выращиваем эмбрионы в маточных репликаторах сделав с их ДНК что сможем; а затем годами подвергаем детей пыткам, чтобы добиться от них должного поведения. Делая что сможем”.
И, в определенных пределах, это работало... обычно. Но ни в коем случае не всегда. Определенно это не сработало в случае Джереми. Меньше чем через неделю после того, как его продали, он сбежал. В конце концов он оказался на Земле, пройдя по маршруту, поддерживаемому Антирабовладельческой Лигой. В день прибытия он вступил в Одюбон Баллрум, вероятно самую радикальную и однозначно самую склонную к насилию группировку антирабовладельческого движения. Затем, следуя обычаю этой подпольной группы - членами которой могли стать исключительно бывшие рабы - взял себе имя Джереми Экс. Сегодня он считался одним из самых опасных террористов галактики. Или, для многих - включая сюда и её, как ни крути, несмотря на неприятие ею их тактики - одним из величайших борцов за свободу.
Но если кто-то и мог вернуть дочь капитана Антона Зилвицкого живой, то это был Джереми Экс. Наверняка, если её держат в Петле. И если в последующие месяцы и годы множеству самых видных мантикорских семейств придется посетить необычно большое число похорон, Кэти не сможет искренне сказать, что это доставит ей какие-то страдания. Богачи, участвующие в работорговле только ради того, чтобы потакать собственным порокам, не должны были рассчитывать на особое милосердие с её стороны.
И вовсе ни на какое со стороны человека, на языке которого все ещё начертано имя, данное ему при рождении. Действительно, мокрое дело.
* * *
Провожая капитана и его спутника к двери, Кэти кое-что вспомнила.
- Ах, да. Удовлетвори моё любопытство, Антон. Ты сказал, что в Госбезопасности служат три типа людей. Но не объяснил ничего про третий. Так кто они?
- Это же очевидно, разве нет? Что случается с юным идеалистом, когда со временем ему откроется подлинное лицо его любимой Революции?
Кэти нахмурилась.
- Адаптируется, я полагаю. Станет как все. Либо так, либо взбунтуется и перебежит на другую сторону.
Антон покачал головой.
- Да, многие адаптируются. Скорее всего большинство. И такие зачастую становятся наиболее злобными типами - хотя бы для того, чтобы доказать начальству, что на них можно положиться. Но практически никто не перебегает. Многие просто ложатся на дно и стараются найти уголок, где можно продолжать жить. Не забывай, что с их точки зрения альтернатива не так уж привлекательна.
Его губы скривились.
- Даже грифонский традиционалист, вроде меня, не сказать чтобы очень доволен некоторыми аспектами устройства мантикорского общества. Попробуй представить, Кэти, как должен человек, при Законодателях бывший долистом, отнестись к перспективе кланяться кому-то вроде Павла Юнга, графа Северной Пустоши.
Кэти изумилась.
- Но они, конечно же, не знают...
- Конечно знают! - Губы Антона начали было снова кривиться, но это перешло в настоящую улыбку. - Знаешь, к Хонор Харрингтон хевы относятся с долей шизофрении. С одной стороны, она их злейший враг. С другой, она зачастую была их излюбленным примером несправедливости правления мантикорских элитистов.
Этого, конечно, больше не будет, - усмехнулся он. - Судя по новостям, могу сказать, что дни изгнания и опалы для Саламандры закончены. Сомневаюсь, что в Палате Лордов найдется больше трех консерваторов, которые продолжат настаивать, что она не годится для их компании.
Кэти согласно фыркнула.
- Может и того не найдется!
- Но не думай, Кэти, что пропагандисты хевов не воспользовались возможностью, пока она представлялась. По крайней мере пока Корделия Рэнсом не решила, что больший пропагандистский эффект принесет “казнь” Харрингтон. - Антон нахмурился. - Всё то поганое дело с Павлом Юнгом неделями крутилось по всем средствам массовой информации Хевена. Черт, им даже не пришлось ничего фабриковать! Правда и без того была достаточно плоха. Подлый и трусливый аристократ использовал свое состояние и положение, чтобы разрушить карьеру замечательного офицера. Даже заплатил за убийство её любовника - и вышел бы сухим из воды, если бы Харрингтон не вынудила его принять вызов на дуэль. А затем, когда он нарушил дуэльный кодекс и она, защищаясь, застрелила его, Палата Лордов обвинила её? Потому, что она выстрелила в него слишком много раз?
Верх снова взяла душа горца, отодвинув в сторону офицера Флота.
- Чума на всю аристократию, - прошипел он. - Вырождение, мерзость и разврат.
С запозданием он опомнился.
- Э-э, прости. Ничего личного. Э-э, леди Кэтрин.
- Ничего, Антон. Я частенько и сама забываю, что сама графиня.
Она почесала облупившийся нос.
- Я... мне правда жаль, Кэти, что мы встретились таким образом. Я бы хотел... я не знаю...
Кэти положила ладонь ему на руку и слегка её сжала, поразившись тому, какие мускулы скрывает форма.
- Не говори ничего, Антон. Давай вернем твою дочь, хорошо? Остальное устроится само собой.
Он благодарно улыбнулся. Они уже стояли в дверях, которые в лучшем стиле дворецкого придерживал Исаак. Роберт Тай уже вышел и ждал Антона в коридоре.
Секунду Антон и Кэти смотрели друг на друга. Теперь, когда они стояли рядом, она поняла, насколько приземистый капитан ниже её. А ещё то, что ширина его плеч не была иллюзией, вызванной низкорослостью. Он действительно был почти уродлив. Как обряженный в форму воин-дварф.
Антон коротко поклонился и торопливо вышел. А затем внезапно остановился.
- Господи... я забыл спросить. Сколько вам понадобится времени... - Он оборвал себя, быстро окинув взглядом коридор.
Кэти поняла.
- Думаю, что разговор состоится вскоре. Я свяжусь с вами, капитан Зилвицкий.
- Спасибо.
Он вышел.
Хелен
К тому времени, когда Хелен закончила расширять туннель, чтобы через него можно было пролезть, из её импровизированных песочных часов пыль высыпалась на две трети. Её пришлось изрядно побороться с собой, чтобы не вылезти наружу немедленно.
Порыв был чрезвычайно силен. Но поступить так было бы глупо. Выбраться из камеры мало. Еще надо было суметь совершить побег. А это будет не просто.
И опять успех захватил Хелен врасплох. Она не задумывалась, что будет делать, если удастся вырваться из камеры. Но сейчас она поняла, что прежде чем броситься вперед во тьму всё это надо обдумать.
Тьма была натуральной, не фигурой речи. Хелен просунула в дыру голову, как только достаточно расширила её. И увидела...
Ничего. Полнейшая чернота. Её собственная голова, заполнив собой дыру, загородила хилое освещение падавшее из камеры. Хелен никогда не бывала в настолько полной темноте. Отец однажды рассказывал ей о том, как они с матерью во время медового месяца побывали в знаменитых Ольстерских Пещерах Грифона. По ходу тура экскурсовод на целых пять минут погасил весь свет на том участке пещеры, где они находились. Отец Хелен описывал ощущения не без некого смакования - не столько потому, что был восхищен абсолютной тьмой, сколько потому, что получил шанс потискать невесту с полнейшим пренебрежением нормами общественной морали.
Вспоминая тот разговор, Хелен снова оказалась вынуждена брать себя в руки. Её охватило неистовое желание немедленно увидеть отца. Если давно погибшая мать для неё была постоянным источником воодушевления, то в самой глубине сердца находился образ отца. Хелен была достаточно взрослой, чтобы за внешней бодростью и мягким юмором отца распознать таящуюся внутри пустоту. Но он всегда был достаточно осторожен, чтобы не огорчать этим дочь.
О, папочка!
На мгновение она едва не ринулась в дыру. Но среди множества подарков, которые сделал ей отец, было и обучение у мастера Тая, и именно это помогло Хелен устоять.
Вдох, выдох. Найди спокойствие внутри.
Двумя минутами спустя она, пятясь задом, выбралась из туннеля и принялась за привычный процесс маскировки следов работы. Поскольку времени было в достатке, она тщательнее обычного прикрыла дыру и перемешала с грязью свежевыбранную засыпку. Но омовение было настолько экономным, насколько только получилось. Только чтобы смыть явные следы грязи.
Хелен не имела понятия, как долго придется искать воду в ожидавшей снаружи темноте - если там вообще была вода. Поэтому планировала выпить остатки воды как только услышит, что заявились похитители. Таким образом она сохранит принесенную ими полную бутылку воды. Возможно, эту воду ей придется растянуть на многие дни.
А может быть и навсегда. Хелен прекрасно понимала, что может просто погибнуть в темноте. Даже если сумеет ускользнуть от похитителей - даже если найдет воду и пищу - кто знает, какие ещё опасности могут там таиться.
Она вытянулась на своем тюфяке и принялась за упражнения на расслабление, показанные ей мастером Таем. Прежде всего ей нужно как можно лучше отдохнуть.
Вдох, выдох. Как всегда, упражнения принесли спокойствие. Но, со временем, она перестала о них думать. Из её сознания ушли образы мастера Тая и отца.
Остался только образ матери. Хелен назвали в честь неё. Отец, родившийся и выросший в плоскогорьях Грифона, настоял на исполнении этого древнего обычая, хотя сама её мать - искушенная жительница Лэндинга, мантикорской столицы - считала это абсурдом.
Хелен была рада, что так получилось. Сейчас даже сильнее обычного. В сон она скользнула как в убежище, а перед её внутренним взглядом висел образ парламентской медали “За Доблесть”.
Кэти
Как только Исаак закрыл дверь за капитаном Зилвицким, его лицо озарила широчайшая улыбка.
- Думаю, что разговор состоится вскоре, - передразнил он её. - Какое преуменьшение!
Кэти фыркнула и прошествовала обратно в гостиную. Там она уперла руки в бедра и уставилась на книжный шкаф, стоявший у дальней стены. Великолепный предмет, антикварный как по возрасту, так и по выполняемой функции. Кэти была из породы упрямцев, из-за которых и только из-за которых индустрия печатания книг (настоящих книг, черт побери!) всё ещё держалась на плаву. Но она настойчиво таскала за собой настоящие книги, куда бы ни отправлялась. Во множестве, и демонстративно выставленными в подобающем шкафу.
Отчасти так было потому, что по-своему леди Кэтрин Монтень, графиня Тор, тоже была сторонником традиций. Но в основном потому, что сама Кэти считала их чрезвычайно полезными.
- Можешь уже выходить, - проворчала она.
Книжный шкаф немедленно повернулся. Между огромным шкафом и неглубокой нишей в стене оставалось как раз достаточно пространства для человека.
Не много, естественно. Но репутация Джереми Экса значительно превосходила его собственные габариты. Злобный террорист и/или доблестный борец за свободу (выбирайте сами) ростом был меньше даже капитана Зилвицкого, а шириной плеч не стал бы с ним меряться и подавно.
Радостно ухмыляясь, Джереми практически выпрыгнул в комнату. Выбираясь из ниши он даже сделал кувырок. Затем повернулся, тоже упер руки в боки, и восхищенно воскликнул:
- Традиция!
Поворачиваясь обратно и потирая руки откровенно театральным жестом он произнес:
- Никогда раньше не встречался с грифонскими горцами. Замечательный народ!
Он искоса бросил на Кэти взгляд, который был ничуть не менее театральным, чем потирание рук.
- Ты скрывала это от меня, девочка. Я знаю - не пытайся отрицать.
Кэти с сожалением покачала головой.
- Вот уж в чем вселенная не нуждалась. Злодей, терроризирующий рабовладельцев, встретил упертого кровного мстителя с Грифона. Любовь с первого взгляда.
Все еще ухмыляясь, Джереми плюхнулся в одно из роскошных кресел, расставленных по комнате.
- И это тоже не пытайся мне впарить, милочка. Я наблюдал. Через тот чудный старомодный глазок. Капитан тебя изрядно впечатлил. Не отрицай - ты же знаешь, что я чувствую такие вещи. Думаю, это один из экспериментов, которые мезанские чародеи проводили с моими хромосомами. Видимо пытались получить ясновидение, или что-то вроде того.
Кэти окинула его взглядом. При всей проказливости натуры Джереми, она никогда не позволяла себе забыть, насколько он мог быть безмерно безжалостным. Рядом со враждой Одюбон Баллрум и “Рабсилы” худшие из вошедших в легенды раздоров грифонских кланов могли показаться детской возней.
Однако, на своем пути - “сухом”, назовем его так, в противоположность “мокрому” - Кэти была не менее несгибаема.
- Черт возьми, Джереми, говорю это ещё раз. Если ты...
К её изумлению Джереми хлопнул в ладоши и сказал:
- Хватит! Согласен! Ты только что победила в нашем давнем споре!
Челюсть Кэти отвисла. Свирепо уставившись на неё, Джереми вскочил на ноги.
- Что? Ты действительно думаешь, что я получаю удовольствие убивая всех этих людей? Да что ты знаешь?
Ответа он ждать не стал.
- Конечно же получаю! Безмерное удовольствие, на самом-то деле. Особенно когда могу показать им язык, прежде чем вышибить мозги. К черту все разговоры о том, что месть - блюдо, которое лучше подавать холодным. Это полная чепуха, Кэти - поверь мне на слово. Я знаю. Возмездие - острое, сладкое, вкусное блюдо. И не думай иначе.
Он проказливо улыбнулся ей.
- Спроси милейшего капитана, почему бы нет? Он явно не без способностей. Замечательный парень! - Джереми понизил голос, пытаясь имитировать рокочущий бас Зилвицкого: - “... и помочусь в пепел тех, кто украл её у меня”.
Он хихикнул.
- Ты знаешь, что это не было метафорой? Осмелюсь утверждать, что так он и поступит. - Джереми наклонил голову в сторону Исаака. - Как полагаешь, товарищ?
В отличие от Джереми, Исаак предпочитал сдержанность в манерах и речи. Но, при всей сдержанности, улыбка его была не менее жестокой. Официально его именем было “Исаак Дуглас”, но сам Исаак считал это псевдонимом. Подлинное было Исаак Экс, и, как и Джереми, он был членом Баллрум.
- Я принесу дрова, - заявил он. - Капитан настолько озабочен судьбой дочери, что скорее всего забудет о них. Не ужасно ли это будет? Потерпеть неудачу в отмщении в самом конце только потому, что забыл подготовить хороший костер?
Тихий смех Исаака присоединился к хихиканью Джереми. Переводя взгляд с одного из них на другого, Кэти чувствовала себя - как часто случалось и раньше -выброшенной на берег рыбой. При всех годах, посвященных ею борьбе против генетического рабства, и при всей близости её связей с самими бывшими мезанскими рабами, она знала, что никогда не сможет посмотреть на мир их глазами. В этом не было никакого осуждения. Просто осознание факта, что никто из рожденных в роскоши и привилегиях, как она сама, не сможет на самом деле почувствовать то, что чувствуют они.
Но не осуждала она и себя. Десятилетия назад, юной девушкой только вступившей в Антирабовладельческую Лигу, Кэти была типичным либералом, которого вела вина. Как и многие подобные ей женщины, она пыталась смягчить ощущение вины, вступая в бурные связи с бывшими рабами - которые, конечно же, в большинстве своем с радостью принимали предложение.
Джереми избавил её от этой привычки. И от лежавшей за ней вины. Когда они встретились, он уже был довольно знаменит, романтической фигурой из подполья. Кэти практически ринулась к нему, и была совершенно потрясена его резким и холодным отказом. “Я не игрушка, черт тебя подери. Справляйся со своей виной, не переноси её на меня. Дурная девчонка! Да в чем ты можешь быть виновата, в твоем-то возрасте?”
Именно Джереми научил её ясному мышлению; научил разделять политику и людей; и, самое главное, научил не путать справедливость с отмщением, а вину с ответственностью. И хотя Джереми считал, что может добиться справедливости и одновременно насладится местью - Почему нет? Пока ты понимаешь, в чем разница - ей он позволял действовать по-другому. В отличие от большинства юных идеалистов, Кэти не “повзрослела” с годами. Она просто стала более терпеливой. Со временем они с Джереми стали близкими друзьями и соратниками, несмотря на давний и зачастую ожесточенный спор относительно тактики действий.
Сейчас же...
- Хватит шуток! - рявкнула она на него. Затем на Исаака: - И ты тоже! Оставь свою глупую игру в дворецкого!
Джереми перестал хихикать и шлепнулся обратно в кресло. Двигаясь гораздо степеннее, Исаак сделал то же самое.
- Я не шучу, Кэти, - настойчиво заявил Джереми. - Ни в коей мере.
Видя в её глазах подозрение и скептицизм, Джереми нахмурился.
- Я что, ничему тебя не научил? Месть - это одно; правосудие - другое. - Он кивнул в сторону двери. - Этот твой восхитительный офицер готов предоставить мне возможность свершить правосудие. Как минимум в Звездном Королевстве. Ты хоть на минуту можешь представить, что я такой дурак, чтобы отбросить это ради банальной мести?
Она без труда ответила ему столь же сердитым взглядом.
- Да. Проклятье, Джереми! О чем же ещё мы спорили все эти годы?
Он помотал головой.
- Ты путаешь яблоки с апельсинами. Или, лучше сказать, оптовую торговлю с розничной. - Он протянул вперед левую руку ладонью вверх и ткнул в нее указательным пальцем правой руки. - Пока мы с товарищами время от времени получали имена отдельных мантикорских мерзавцев, правосудие было невозможно. Даже если бы нам удалось притащить ублюдков в суд за нарушение мантикорских законов, направленных против рабовладения, что с того? Ты не хуже меня знаешь, какой была бы официальная реакция правительства Звездного Королевства.
Тут он идеально воспроизвел пронос типичного мантикорского аристократа:
- В каждом стаде найдется паршивая овца.
На взгляд Кэти имитация удалась куда лучше, чем бас Зилвицкого раньше. Этого, конечно, и следовало ожидать: он достаточно времени провел в её обществе, а она сама говорила с этим самым прононсом. Было время, когда она пыталась его изжить, но это оказалось практически невозможно.
Джереми пожал плечами.
- Доказать обратное возможности не было. - На мгновение его глаза полыхнули незамутненной яростью. - Так что лучше было убить ублюдков. Это хотя бы позволяло нам самим почувствовать себя лучше, да и всегда был шанс, что кто-то ещё из свиней сочтет, что игра не стоит свечей. Но теперь...
Он окинул её пристальным взглядом.
- Скажи, что ты думаешь, леди Кэтрин Монтень, графиня Тор. Скажи правду. Сколько имен из высших и самых почтенных слоев мантикорского общества окажется в этих списках Зилвицкого?
Её слегка передернуло.
- Не хочу даже задумываться об этом, Джереми. Слишком, черт подери, много, это уж наверняка. - Губы Кэти сжались, удерживая старую боль. - Не буду слишком удивлена, увидев там кого-то из друзей времен детства или учебы в колледже. Одному Богу ведомо, насколько распространилась гниль. Особенно после начала войны.
Она вяло махнула в сторону двери.
- Я была несправедлива к драгоценному Флоту капитана. Из всех мантикорских организаций, у Флота, наверное, лучшая репутация в том, что касается борьбы с работорговлей. С тех пор как они заняты войной с Хевеном, свиньи получили возможность беспрепятственно лазить в кормушку. Во тьме; с глаз долой, из сердца вон.
- Намного лучшая, - решительно заявил Джереми. - И теперь...
Он снова принялся радостно, преувеличенно мелодраматически потирать руки. Кэти ничуть не сомневалась, что если бы у него были усы, он принялся бы их крутить.
Но усов у Джереми Экса не было, как и волос на лице вообще. Так было, поскольку K-86b/273-1/5 был генетически сконструирован для жизни домашнего слуги, а социопсихологи и специалисты по маркетингу “Рабсилы” единодушно постановили, что у подобных созданий не должно быть волос на лице. Джереми как-то сказал Кэти, что считает именно это последним и непростительным преступлением Мезы. И хуже всего было то, что она не была уверена, пошутил ли он. В конце концов, Джереми Экс шутил обо всем; и это не мешало ему быть смертоносным, как лавина.
- Всё складывается просто прекрасно, - торжествовал Джереми, всё ещё потирая руки. - Со списком Зилвицкого на руках мы сможем перетряхнуть всё стадо и показать, насколько глубоко на самом деле проникла зараза работорговли. - Он развел руки и произнес почти извиняющимся тоном. - Даже в Звездном Королевстве, в отношении которого все - даже я - признают, что там дела обстоят лучше, чем где бы то ни было ещё. За исключением Хевена, разумеется, но тамошние идиоты с энтузиазмом надели ярмо другой формы порабощения. Можно только догадываться, насколько плохо обстоит дело в Солнечной Лиге, не говоря уже о гнойнике, называющем себя Силезской Конфедерацией.
Кэти нахмурилась.
- Никто не поверит...
- Мне? Одюбон Баллрум? Конечно нет! Что за нелепая идея. Мы просто кучка генетически ущербных маньяков и убийц. Нельзя верить ничему, что мы говорим и к черту списки. Нет-нет, список должен быть оглашен...
Кэти поняла, куда он клонит.
- Вот уж нет! - взвыла она. - Эта идея ещё бредовее! - Она принялась расхаживать взад-вперед, переставляя ноги с тем отсутствием грации, которое характерно для скачущей по земле птицы. - И это всё равно, мать твою, невозможно! Я сама - отверженная с дурной репутацией. Единственный представитель дворянства выставленный из Палаты Лордов помимо этого долбанного педофила Сивью и...
Её вопль резко оборвался. Как и шаги. Она споткнулась и едва не упала лицом вперед.
Очень бледным лицом - бледнее обычного - которое уставилось на Джереми глазами расширившимися настолько, что ярко-голубая радужка была практически не видна.
Джереми прекратил хихикать и потирать руки. Но сделал это только чтобы выдать короткую песенку-гротеск, исполняя её на манер популярной колыбельной и взмахивая в такт руками.
О! О! Ведьма вернулась!
Ведьма вернулась! Ведьма вернулась!
О, горе! Самая злобная ведьма на свете!
Частушку сменила необычно мягкая - для Джереми - улыбка.
- О, да, леди Кэтрин. Почему бы тебе ещё раз не рассказать - сейчас - насколько по-твоему вероятно, что кто-то из фарисействующих герцогов или герцогинь встанет в Палате Лордов и начнет разоряться на тему кому там место, а кому - нет. Сегодня? Когда самая знаменитая изгнанница только что засунула их дерьмо обратно им в благородные глотки?
Он вскочил на ноги с теми змеиной грацией и скоростью - так быстро он мог двигаться - которые и сделали Джереми Экса настолько смертоносным человеком несмотря на его плутовство и театральность.
- Харрингтон восстала из мертвых, Кэти. Неужто ты не понимаешь - всё ещё - насколько это меняет политический климат?
Кэти стояла выпрямившись, словно проглотила палку, и не могла пошевелиться или даже заговорить. До неё дошло, что она не подумала об этом. Даже на самом-то деле гнала от себя такую мысль, поскольку это грозило ей худшим из кошмаров. Возвращением в Звездное Королевство после долгих лет изгнания и новым выходом на политическую арену, которую она ненавидела больше, чем всё остальное.
За исключением рабства.
- Пожалуйста, Кэти, - умоляюще произнес Джереми. Редкий случай, когда в его голосе не было и следа подтрунивания. - Время пришло. Пора. - Он отвернулся и уставился в окно, как будто мог силой воли заставить свои глаза увидеть Звездное Королевство через разделявшие их световые годы. - Всё складывается в нашу пользу. Лучшая часть Флота будет в бешенстве. Как и почти вся Палата Общин, к дьяволу деление на партии. Лорды-консерваторы забьются в свои особняки подобно овцам, заслышавшим волчий вой при луне. А что до твоих драгоценных либералов и прогрессистов...
Кэти наконец обрела голос.
- Они не мои прогрессисты, черт тебя подери! Уж точно не мои либералы. Я презираю Декруа и Новый Киев, и они платят мне той же монетой. И ты это прекрасно знаешь! Поэтому...
- Грифонский горец, женщина! - На этот раз Джереми не пытался подражать голосу Зилвицкого. Что только подчеркнуло его бушующий гнев. Кэти шокировано замолчала.
- Грифонский горец, - прошипел он ещё раз и ткнул пальцем в дорогой ковер. - Не более получаса назад настолько достойный человек, насколько только можно желать, стоял здесь и объяснял тебе, что готов пожертвовать всем, - всем, женщина - карьерой, уважением, обычаями и собственностью - самой жизнью, если потребуется, если королева решит отправить его на виселицу - и ради чего? Ради дочери? Да, это так. Но и потому, что это его ответственность.
Он глубоко вдохнул; ещё раз, и ещё. Затем продолжил:
- Многие годы назад я объяснял девушке, что на ней нет вины за то, что было сделано её классом или её нацией. Но теперь я говорю женщине - снова - что на ней лежит ответственность за собственные действия.
Он бросил взгляд на дверь.
- Ты знаешь, Кэти, что я никогда не обращал особого внимания на догмы, так или иначе. Я конкретно мыслящий парень. Поэтому, хотя я и считаю “лояльность короне” глупейшей идеологией из всего доступного моему воображению, у меня нет никаких проблем с этим человеком.
Он не отводил от неё твердого взгляда.
- Поэтому не говори мне, что это не твои либералы, или не твои прогрессисты. Это всё в прошлом, и черт с ним. Сделай их твоими, леди Кэтрин Монтень, графиня Тор. Желала ты этого титула, или нет, он твой. И ответственность вместе с ним.
Она избегала его взгляда, повесив голову. Не из-за стыда, просто из-за нежелания соглашаться. Взгляд Джереми смягчился и к нему вернулся юмор.
- Слушай, леди-скакун, - тихо сказал он. - Настало время наконец-то вернуться в гонку. Теперь уже подлинной гранд-дамой. Ты их ослепишь, девочка. Я уже слышу рев толпы.
- Брось, - пробормотала она. - Новый Киев держит либералов мертвой хваткой.
- Пока список Зилвицкого не оглашен! - радостно воскликнул Джереми.
Глаза Кэти расширились, она вскинула голову и губы её изумленно округлились.
Джереми расхохотался.
- Ты всё ещё настолько наивна? Ты действительно думаешь, что единственные торговцы человеческой бедой заседают в Консервативной Ассоциации?
О.
- Точно! Ха! - Джереми вновь принялся хихикать и потирать руки. - О, конечно же, Новый Киев будет чиста как снег. Декруа тоже, скорее всего. Но готов спорить, Кэти - и не принимай ставку, а то я по миру тебя пущу - что множество их ближайших коллег окажутся в этой грязи по пояс. Не удивлюсь, если весь клан Хаусманов окажется там по шею... и каждая до единой из самодовольных свиней будет городить объяснения того, что рабство на самом деле не рабство, и её там рядом не стояло.
О.
Смешок, ещё один.
- Спорю, так и будет! Уж по-всякому список Зилвицкого ударит по либералам и прогрессистам сильнее, чем по консерваторам. Их, конечно, в списке будет не так много, но от Высокого Хребта и его клики никто и не ожидает ничего, кроме свинства. Но я верю, что как только камни покатятся, мы обнаружим, что либералы и прогрессисты слишком часто закладывали в банке свое показное благочестие. - Смешок, ещё один. - Рядовые члены будут потрясены до глубины души. Как в Палате Лордов, так и в Палате Общин. Готов спорить! - Потирание рук перешло на повышенную передачу. - Как раз подходящее время для ещё одного впавшего в немилость изгнанника вернуться и потребовать принадлежащего ему по праву места под солнцем.
Кэти прошипела:
- Я ненавижу этих людей.
Джереми пожал плечами.
- Ну, да. Кто же из пребывающих в здравом рассудке будет их любить? Но посмотри на это так, Кэти...
Он театрально раскинул руки в стороны. Христос на кресте.
- Я отказываюсь от удовольствия пристрелить всех и каждого из этих ублюдков. Правосудие вместо возмездия, да будет так. Если я пристрелю хоть одного из них, осуждать будут меня. Поэтому, выслушивая бесконечные, полные затаённой вражды дебаты в Палате Лордов, можешь утешаться сознанием того, что наконец-то победила в споре об отказе от насилия.
Из кресла, которое занимал Исаак, донеслось шипение. Всё ещё стоя в позе распятия Джереми поболтал пальцами.
- Только в Звездном Королевстве, товарищ. Лига и Силезия остаются открыты для охоты.
Кэти бросила на него свирепый взгляд.
- А ты ничего не забыл, великий политический стратег?
Джереми опустил руки.
- Найти дочь Зилвицкого? В Петле?
Он склонил голову в сторону Исаака. Оба они одновременно высунули языки, демонстрируя метки.
Как две раздувшие капюшоны кобры.
