ГЛАВА 29

Сэр Лайман Кармайкл, который никогда не ожидал, что заменит убитого Джеймса Вебстера в качестве посла Мантикоры в Солнечной Лиге, стоял у окна пятого этажа и смотрел вниз, на сцену из плохой исторической голодрамы. С его места в одном из кабинетов представительства Беовульфа в Ассамблее ему открывался поразительно хороший обзор.

«Чертовы идиоты», - подумал он с отвращением. - «Только солли. Никто во всей галактике не проглотил бы той порции дерьма, что выбросил в эфир Абруцци! Но солли? Заглотить наживку вместе с крючком, леской и грузилом?!»

Он покачал головой. В разумной вселенной, можно было подумать, что постоянное воздействие лжи привьет хотя бы частичный иммунитет к ней. Взгляд на море сердитого, кричащего человечества, забившего площадь перед резиденцией посольства Беовульфа, казалось, демонстрировал, что это не так. По сути, как он начал думать, что на самом деле постоянное воздействие лжи ослабляет способность распознавать истину в тех редких случаях, когда она, наконец, приходит.

«Ты снова циничен. И несправедлив. Но не слишком несправедлив. Не похоже, чтобы эти идиоты не слышали истории обоих сторон - или подвергались им, во всяком случае - прежде чем они решили выйти и продемонстрировать свою глупость».

На данный момент личная безопасность Кармайкла гарантировалась посольством Беовульфа. Этого уточнения вообще не должно было быть, но в данном случае именно так и было. В межзвездном праве, принятом большинством звездных наций, дипломаты были юридически неприкосновенны, независимо от того, что происходило в отношениях между их звездными нациями. Даже в случае начала войны он, как предполагалось, должен быть благополучно возвращен под юрисдикцию своего правительства, как и любые послы в Звездной Империи должны были быть возвращены на родину при аналогичных обстоятельствах.

Солларианская Лига, тем не менее, никогда не находила время для ратификации данного межзвездного соглашения. Это не имело значения в прошлом, так как никто не был сумасшедшим, чтобы бросить вызов Лиге, а это означало, что Старому Чикаго никогда не приходилось иметь дело с этой проблемой. Однако, это оставило Кармайкла в своего рода серой зоне в нынешних условиях, и он вовсе не был уверен, как Колокольцев и его приспешники могут истолковать закон в его случае. Именно поэтому он переехал в резиденцию Беовульфа, который пользовался экстерриториальным статусом в соответствии с Конституцией. Предполагая, что на нее вообще кто-то обращает внимание. С другой стороны, если события продолжат развиваться, как сейчас, Беовульф будет пользоваться каким-либо правовым статусом в рамках Солнечной Лиги очень недолго.

Он не мог слышать отдельные скандирования или крики сквозь фон прибоя от шумящей толпы, не с пятого этажа через герметичные окна. Но он знал, что они кричали. И даже если он не знал, он мог читать плакаты и голографические баннеры.

И, конечно, то же самое в адрес Беовульфа.

Кармайкл вздохнул и отвернулся от окна, только чтобы обнаружить, что кто-то стоял за его спиной.

- Госпожа Делегат, - сказал он с небольшим поклоном.

- Господин Посол, - Фелиция Хэдли, старший представитель Беовульфа в Ассамблее Солнечной Лиги, вернула ему поклон. Это была стройная женщина, с черными волосами, карими глазами и кожей золотистого оттенка. Она была по меньшей мере на несколько стандартных лет старше Кармайкла, но веснушки, рассыпанные по переносице делали ее внешность намного моложе.

- Я только любовался шоу, - сказал он.

- Я знаю. Я видела, как Вы любовались, - она слегка улыбнулась. - Впечатляет, не так ли?

- Не так впечатляет, как то, что высокоэффективная полиция Старого Чикаго, кажется, как-то совершенно не в состоянии разогнать эту совершенно несанкционированную и стихийную демонстрацию, - с ядовитой иронией ответил Кармайкл, и на этот раз Хэдли действительно усмехнулась.

- Та же мысль пришла в голову и мне, - призналась она. - Фактически, я задалась вопросом, не добавить ли мне это к ежедневному обвинению в зале Ассамблеи. Это конечно ничего не изменит, но помогло бы заставить меня чувствовать себя немного лучше.

Выражение ее лица было почти капризным, и Кармайкл покачал головой.

- Простите, мадам Делегат, но я не представляю, как Вы устояли так долго. В лучшем случае, Ассамблея превратилась в какой-то зоопарк, куда туристы приезжают, чтобы увидеть экзотических животных. Или, может быть выражение, которое я действительно хочу применить - это вымирающие виды!

- Не самое тактичное из описаний, может быть, но верное, - сказала она рассудительно. Потом пожала плечами и посерьезнела. - На самом деле, это вообще может соответствовать истине, но, вы знаете, я когда-то искренне верила, что смогу достичь чего-то стоящего, по крайней мере. Даже если это было бы только отголоском прошлого, напоминанием того, чем Лига однажды могла бы быть. Теперь, - она шагнула мимо Кармайкла, чтобы посмотреть в окно,- все это кажется столь же глупым, как и бессмысленным.

Кармайкл смотрел ей в спину, чувствуя укол сожаления за свои собственные слова. Не потому, что они не были точны, а потому, что…

- Вы боролись за справедливое дело, мадам Делегат, - сказал он тихо. - Это надо признать. По крайней мере, Вы не просто разводили руками и уступали. Это может быть слабым утешением в данный момент, когда Вы смотрите в это окно, но в один прекрасный день история продемонстрирует кто был прав. И, благодаря пролонгу, мы на самом деле можем прожить достаточно долго, чтобы увидеть Вас - и Беовульф - оправданными.

- И с пролонгом нет никаких шансов прожить так долго,- едко ответила она, оглянувшись на него через плечо.- Я думаю, что ваша герцогиня Харрингтон права. Похоже - это конец Лиги, по крайней мере той, которую мы знаем. Но что-то такое большое, с такой большой инерцией, не распадается полностью и не распадается легко. Пройдет долгое время прежде чем кто-то будет в состоянии сделать какие-то беспристрастные исторические выводы, посол Кармайкл.

- Боюсь, вы правы.

Он подошел к ней и тоже посмотрел сквозь окно на беснующуюся толпу. Та как раз принялась бросать попавшиеся под руку предметы в окна и стены первого этажа резиденции. Поля безопасности останавливали поток камней, яиц, перезрелых овощей и редкие старомодные коктейли Молотова, но символические действия вандализма, казалось, пришлись по толпе по душе. Пусть и не так сильно, как небольшим группкам людей, жгущих мантикорские и беовульфские государственные флаги, и расчленяющих - или сжигавших - манекены, одетые, как они наивно считали, в матикорскую и беовульфскую военную форму. Как Кармайкл видел, один кричаще одетый, покрытый дикими татуировками флагосжигатель - выглядевший, как один из миллионов долгосрочных безработных, получавших ежемесячное пособие от планетарного правительства - продержал горящий мантикорский флаг на минуту дольше, чем было можно. Невозможно было услышать его вопли, но то, как он начал прыгать и отчаянно махать рукой, подсказывало их громкость - с определенным удовлетворением подумал посол.

- Честно говоря,- сказала Хэдли, - меня удивляет, хотя я должна была уже давно привыкнуть, что кто-то может до сих пор верить чему-то исходящему от «Образования и Информации», - она поморщилась, - Как я сказала, я должна привыкнуть. На самом деле я действительно привыкла. Но это все еще кажется настолько невероятно безмозглым. Это похоже на то, что они хотят быть обманутыми потому, что это так знакомо, или потому, что это держит их в зоне комфорта, освобождая от необходимости иметь собственное мнение. Видимо никто на Старой Земле не слышал поговорку: «Обманул меня - позор тебе, обманул меня дважды - позор мне».

- Ну, я не знаю, представляют ли деятели из «ОИ» как это им аукнется в Приграничье и на Окраине, - ответил Кармайкл. - Конечно, вся эта шумиха рассчитана в основном на Центральные Миры. Эти люди лишены информации и так далеки от того, что происходит на границах, что действительно неудивительно, что они склонны на самом деле верить этой ерунде. И я понимаю, что Колокольцева и Абруцци заинтересованы в общественном мнении именно Центральных Миров. Но они делают огромную ошибку, если думают, что Центральные Миры - это все, что имеет значение, и я считаю, что это действительно их ошибка. Я думаю, что они искренне полагают, что пока они могут заставить старейшие, самые «респектабельные» миры беззаботно соглашаться с ними, то будут способны - в конце концов, по крайней мере - восстановить «старый порядок» вне Ядра. Что «маленькие люди» вне Ядра будут рады вновь, как им и надлежит, вернуться под руку своих более опытных и высокоинтеллектуальных руководителей, как только все эти неприятности пройдут. - Его губы искривились и взгляд стал горьким. - Даже что УПБ и его корпоративные дружки смогут вернуться к управлению своими маленькими империями на Окраине. И они ошибаются.

- Это и мое мнение тоже, - смущенно сказала Хэдли. - Особенно с Мезой, помешивающей это варево. При отсутствии некоторой вероятности невозможного изменения в центре, Лига начнет терять системы Пограничья чертовски быстро, и пройдет не много времени, прежде чем Окраина последует их примеру.

Кармайкл кивнул, задаваясь вопросом, была ли Хэдли так же полностью проинформирована, как он, о событиях в районе Система Конго и в Секторе Майя.

Он оглянулся на толпу.

Кармайкл признавал, что, кроме интеллектуально недальновидного принятия общественного мнения Старой Земли за общественное мнение всей Лиги, Абруцци и его приспешники на самом деле сделали качественно работу. Выдвинутое ими предположение, что Большой Альянс намеренно вовлек Филарету в смертельную ловушку с ложным предложение почетных условий капитуляции, чтобы быть уверенным в его уничтожении, действительно задело за живое значительную часть населения Старой Земли. Прикормленные Мандаринами новостные агентства без колебаний выступили в поддержку официальной линии, и отказ ФСЛ безоговорочно поддержать эту версию на самом деле добавил ей убедительности. Это придало истории ауру рассудительности, отказа от голословных обвинений, как это и приличествует трезвомыслящим и вдумчивым лидерам, делающим все возможное, чтобы выбрать свой путь через минное поле замешательство и заблуждения других людей.

Насколько Кармайкл мог сказать, по крайней мере часть людей, принявших версию Абруцци с таким энтузиазмом, сделали это потому, что он объяснил, как непобедимая Солнечная Лига могла потерпеть столь сокрушительное поражение от пестрой коалиции неоварваров. Эта версия предполагала - и это только придавало ей привлекательности - что Великий Альянс на самом деле боится Лиги. Что тот прибег к таким уверткам и предательству потому, что какими бы ни были их заявления, они самом деле боятся встретиться с ФСЛ в честной, открытой битве. В конце концов, Шпиндель ведь был в первую очередь засадой, не так ли? И теперь была бойня Филареты, в подобной же ситуации. Несомненно, это показывает, что поражения Лиги были в первую очередь из-за неоварварского предательства и обмана, а не фундаментальной гнили в ядре Боевого Флота! Кармайкл ни на минуту не сомневался, что такой анализ приятен для тех, кто боялся признать, что Лига в состоянии безнадежно деградировала. Не говоря уже о тех, кто просто негодовал, как чертовски просто Флот Солнечной Лиги прихлопнули в сторонке, как надоедливого комара.

И затем насмешки Абруцци и его сторонников из репортеров обрушились на утверждения Мантикоры и Хевена об участии Мезы в создании всего кризиса. Он знал, это произойдет. Фактически, каждый на родине знал, что это произойдет. Но им ничего не оставалось, как сделать эту информацию публичной, и по крайней мере, некоторые из репортеров солли - Одри О’Ханрахан, например - не поспешили окрестить ее «комбинацией паранойи Беовульфа и лжи Мантикоры». Конечно, борьба за умы еще продолжалась, но успехи Альянса были невелики. Слишком многие солларианцы купились на заявления Мезы, что Звездная Империя причастна к злодеянию в Грин Пайн. Они вложили слишком много эмоций в веру, заставляющую их считать абсурдные утверждения о скрытых заговорах просто еще одной циничной уловкой Мантикоры, пытающейся направить общественное мнение против Мезы и предоставить повод для поддержки Звездной Империей террористов и своей империалистической экспансии.

«Я просто ненавижу всю эту траханную планету», - с горечью подумал он. - «Я знаю - это домашний мир, мать всех миров. Место, откуда мы все пришли. Но я не отсюда. Я с планеты Мантикора, и это место, эта планета, эпицентр коррупции, пытающейся утопить весь род человеческий в том, что нам готовят эти кровожадные ублюдки. Хэдли права. Лига стала такой гнилой, так погрязла в коррупции и взяточничестве, в вымогательстве и создании личных империй - жестоких режимов, опирающихся на УПБ и жандармские батальоны вторжения - что она не заслуживает выживания. Чем раньше мы все прикроем ее, тем лучше».

И это является роковой ошибкой в стратегии Малахая Абруцци. Неважно, что он убедил Старую Землю, неважно, какую версию он продал самому старому, самому комфортабельному из Центральных Миров, остальная часть галактики знала лучше. Она была достаточно далеко от центра, чтобы видеть гораздо яснее, чем те, кто был слишком близко к гнили, и она больше не собиралась плясать под дудку Управления Пограничной Безопасности и его дружков из межзвездных корпораций.

«Они не вернут этого джина в бутылку», - подумал он холодно. - «Независимо от того, что будут делать».

Адмирал Флота Раджампет Каушал Раджани сидел в своей частной квартире пентхауса, глядя в окно трехсотого этажа на сверкающую шкатулку Старого Чикаго. Другие башни возвышались столь же высоко или даже еще выше, чем его собственная, украшенные радужным светом окон и вспышками предупредительных огней для воздушного транспорта, и, подобно драгоценным пузырям, плыли сквозь облака, сопровождаемые чинным хороводом аэрокаров. Большинство громадных структур возвышалось от опор, погруженных глубоко в основу под Озером Мичиган, и над их зеркальными отражениями на ночной черной воде роились сверкающие как рождественские елки прогулочные суда. Пешеходные дорожки крупнейшего города Старой Земли далеко под его окнами были запружены ночным потоком людей, движущихся среди леса телещитов, заполненных перенасыщенной подсознательными образами рекламой, их болтовней и возбуждающим волнением. Если бы он поднял глаза, то увидел бы блестящие жемчужины орбитальных грузовых станций и спутников, собирающих солнечную энергию, но впечатление от невероятных размеров, мощи и богатства города, простирающегося насколько мог видеть глаз и подсвечивающего плывущие в небе легкие облака своими бессонными огнями, было неотразимым.

Раджампет любил этот вид. Он любил смотреть на него, зная, что он один из сильных мира сего, которые контролировали судьбу всех тех, подобных муравьям, людей, роящихся далеко под ним. Он любил вкус власти - он признавал это - и почти сотню стандартных лет он крепко держал ее в руках. Но сегодня вечером панорама из окна была менее обнадеживающей, потому что завтра ему предстояла встреча с Колокольцевым и другими. И он не ожидал ничего хорошего от этого заседания. Впрочем, он не ожидал даже, что сможет сохранить свое положение… А кто он без своего положения?

«Ну», - холодно подумал он, - «ты можешь вспомнить о 3.6 миллиардах кредитов на личном счете, Раджани. Неплохое выходное пособие, учитывая все обстоятельства. И ты не можешь притвориться, что не знал, что ужинал с дьяволом, хотя может быть ты мог хотеть использовать ложку, которая была бы немного более длинна, теперь, когда траханные манти в конце концов оказались правы. Или отчасти правы, во всяком случае. Бог знает, где они взяли свои дикие галлюцинации! Там что-то в воде или воздухе? Ну и паранойя!

Он покачал головой.

«Конечно, тот факт, что ты параноик, не обязательно означает, что ты действительно не имеешь врагов…, даже если они не трехметровые монстры, как ты о них думаешь. Вроде этого нанотехнологического дерьма. Ха! Зачем верить в сказки, вместо простых объяснений? Крэндалл была так глубоко в кармане Мезы, что она взялась бы за траханное осуществление любого грязного дела, которое они вздумали бы ей поручить, и они могли рассчитывать на ее глупость, чтобы остальная часть их плана сработала так, как они хотели. То же самое с Бингом, за исключением того, что им не пришлось обещать ему что-то, кроме возможности вмазать манти между глаз. И Филарета…! Если бы его пристрастие к больным играм с маленькими девочками и мальчиками привлекло бы внимание общественности, то он - или его карьера, по крайней мере - был бы мертв, даже в Лиге. Таким образом, завербовать его в свою команду было также совсем несложно. И не требуется никакой «контролирующей разум нанотехнологии», чтобы убедить тебя помочь ударить ублюдков так больно, насколько возможно? Даже если это оказалось немного… опаснее, чем ты ожидал».

У него вырвался короткий смешок, но правда была в том, что он не рассчитывал на полноту поражения, ожидавшего Сандру Крэндалл и Массимо Филарету. Он не собирался проливать слезы ни по одному из вовлеченных адмиралов, и он не собирался притворяться в этом даже перед самим собой. Но он не подумал об огромном количестве других людей, которых обрек на смерть. Впрочем, он искренне считал, что отправленные Филарете новые ракеты существенно уравняют шансы того при атаке на Мантикору. И он никогда бы не подумал, что Филарета будет настолько глуп, чтобы открыть огонь после того, как эта сука Харрингтон полностью загнала его в мышеловку.

«И никогда не подумал бы также, что Хевен готов встать на сторону Мантикоры, не так ли?» - спросил он себя насмешливо. - «Боже, кто мог предвидеть, что это произойдет?!»

С тех самых пор как сообщения о Втором Сражении при Мантикоре достигли Старой Земли, он спрашивал себя, почему он на самом деле сделал это. О, деньги были легким ответом. И была обида на способ, которым ему отказали в принадлежащим ему по праву месте за столом рядом с Колокольцевым и остальными из тех паразитирующих цивильных пиявок. Само их выживание зависело от флота Раджампета, делающего грязную работу, требующуюся, чтобы удержать их там, где они были, но он не мог даже сосчитать, сколько каждый из этих высокомерных «Мандаринов» демонстрировал его - или ее - думал он, вспоминая об Омосуп Квартермейн - снисходительность к мужчинам и женщинам в форме, которые приводили в исполнение предписания Лиги траханым неоварварам на обратной стороне ничего.

Но больше всего, осознал он, это была его ненависть к Звездной Империи Мантикора. Его негодование размахом их торгового флота и силой, и богатством. Отказом Мантикоры подчиниться требованиям Лиги, отказом проявить должное уважение и почтение к Флоту Солнечной Лиги. К явному высокомерию десяток-за-центикредит неоварваров так называемой звездной нации - той, что претендовала только на одну звездную систему всего лишь двадцать стандартных лет назад! - которая осмелилась использовать несправедливое преимущество своей проклятой Сети, чтобы фактически заявить Солнечной Лиге, что она может и что не может делать. В этом отношении, как бы ни хотел он признавать сходство, их с Джозефом Бингом взгляды совпадали.

По- настоящему имперские амбиции манти не стоили даже хорошего проклятия. Он признавал это наедине с самим собой, но это не имело значения. Он вспомнил одну из любимых поговорок его давно умершего отца: «Когда трахаешься с быком, получаешь рогами». Что ж, пришло время манти получить рогами, и если он сможет извлечь в процессе этого что-то лично для себя, тем лучше.

«Да, все хорошо, но это не значит, что тебя завтра ждет приятная встреча, пусть ты и знал, что что-то вроде этого рано или поздно произойдет», - подумал он. - «Но, по крайней мере, ты, в отличие от других кретинов, предвидел, что это произойдет. Вот почему ты спрятал свои записи так надежно, как только смог. И», - он тонко улыбнулся, - «если все в конце концов пойдет в разнос, у тебя спрятано достаточно маленьких лакомых кусочков, чтобы убедить твоих уважаемых гражданских коллег, что они должны прикрыть твою спину. Не имеет значения, насколько хорош Абруцци. Если твоя «страховка» когда-либо попадет в новостные каналы, они все - мертвое мясо».

Где- то в глубине души он и в правду надеялся, что они подтолкнут его сделать это. Это было бы так… приятно увидеть выражения их лица в тот момент, когда они поймут, что он держит их за яйца. Конечно, это было бы равносильно обмену ядерными ударами, противостоянием с сожженными мостами. Но он был уверен, что они в любом случае запланировали сделать его козлом отпущения, так что он мог получить преимущество, начав первым.

Кроме того…

Журчание музыкальных нот - первые несколько тактов из увертюры из Адонис Большого Пса, его любимой оперы - объявили о ком вызове на его личный экстренный номер. Он бросил сердитый взгляд на панораму города за окном, потом вздохнул и поднялся на ноги. Он никогда не чувствовал ни малейшего желания окружить себя толпой личного слуг, как того требовало, казалось, большинство Солларианской элиты. Человеческий персонал был менее эффективен, чем правильно запрограммированные гаджеты, слуги болтали и приставали, всегда совали свои носы в дела своих работодателей и каждый из них был потенциальной брешью замедленного действия в периметре безопасности. Кроме того, ему не нравилось, когда его лишают уединения в его собственном доме. Этого было достаточно на Службе!

Он подошел к терминалу связи в гостиной и нахмурился, глядя на дисплей. Он не узнавал комбинацию вызывающего абонента, а существует не так много людей, которым известен номер этого кома, и уж тем более не код этой линии.

Он пожал плечами и принял вызов в режиме «только голос».

- Раджампет, - объявил он сердито.

- Сид? - произнес голос, которого он никогда не слышал прежде. - Это ты, Сид?

- Нет, это не он! - Резко ответил Раджампет. - Кто это?

- Что? - Другой голос казался смущенным. - Извините, я пытался дозвониться до Сида Кастлемана. Разве это не его номер?

- Нет, - повторил Раджампет. - На самом деле, это защищенная правительственная линия!

- О, Господи! Мне так жаль! - Быстро сказал другой голос. - Я должно быть набрал неправильную комбинацию.

- Я думаю, да, - немного злобно согласился Раджампет.

- Хорошо, извините, - донеслось с другого конца линии. - Конец связи.

Связь оборвалась, и Раджампет фыркнул, ударив по клавише отбоя на своем коме. Но затем его глаза широко раскрылись, так как рука, которой он ударил по клавише, двинулась вправо. Она открыла ящик в ком-консоли, тот, в котором последние пятнадцать или двадцать стандартных лет он держал заряженный пульсер. Она потянулась в ящик, и лицо Раджампета покрылось потом, когда он увидел, что пальцы на ней обхватили рукоять пульсера. Он отчаянно боролся, чтобы остановить руку… без каких либо успехов вообще. Он пытался подать голос, прокричать код для активации систем безопасности пентхауса…, но его челюсть отказалась двигаться и его голосовые связки не издали не звука.

Когда пульсер начал подниматься, невнятные мысли бессвязно метались в его голове словно крысы пойманные в западню, а затем, к его ужасу, его челюсть действительно двинулась. Она опустилась, чтобы его собственная рука могла засунуть дуло оружия между зубами.

«Боже! Боже!» - Думал он, отчаянно взывая к божеству, в которое на самом деле никогда не верил.- «Помоги мне! Помоги мне!»

Ответа не было, были холод и твердость сплавов и пластика, когда его зубы сомкнулись на стволе пульсера.

«Они были правы. Чертовы манти были правы с самого начала», - понял крошечный уголок его мозга, подобный последнему пристанищу рациональности в вихре террора. - «Ублюдки действительно имеют какую-то нан…»

Его палец нажал на спусковой крючок.