ПРОЛОГ

В роскошных дворцовых покоях царила тишина. Четыре человека и тринадцать древесных котов (из них четверо были чуть подросшими котятами) молча смотрели на голографический контур, где в беззвучном ритме кружились неяркие цветные разводы. Никто не шевелился; лишь подергивал кончиком хвоста кот, сидевший на руках Миранды Лафолле, да кошка Саманта нежно поглаживала передней лапой свою дочь Андромеду. Малышка была самой шаловливой и бойкой из котят, однако сейчас все они притихли и, насторожив ушки, жались к матери. Будучи слишком маленькими, чтобы понять причину нервного напряжения взрослых, котята тем не менее воспринимали и разделяли общее состояние всех находившихся в помещении, и двуногих и шестилапых.

Оторвавшись от безмолвного экрана, Алисон Харрингтон снова бросила взгляд на заострившийся профиль окаменело смотревшего прямо перед собой мужа. Для того чтобы ощутить его тоску и боль, ей вовсе не требовались эмпатические способности: она испытывала те же чувства. Другое дело, что он отказывался признавать боль – возможно, ему казалось, что, похоронив ее в своем сердце, «не перекладывая» на жену, он отграничивает горе от реальности. Врачи обычно умеют это делать. Им приходится обучаться этому, наблюдая, как пациенты в одиночку справляются со своими демонами.

Однако сейчас он не мог и на миг оторваться от экрана. Сидевшая рядом Алисон изо всех сил сжала его широченную ладонь, но, едва взглянув на неподвижное, словно высеченное из сфинксианского гранита лицо, заставила себя снова отвести глаза.

Дважды отфильтрованный солнечный свет, просачивавшийся сквозь два купола – огромный, покрывавший Харрингтон-сити, столицу лена, и другой, поменьше, защищавший Харингтон-хаус, – казался ей раздражающе неуместным. Снаружи должна царить ночь, сказала она себе, закрывая глаза. Непроглядно черная ночь, под стать мраку в ее душе.

Покосившись на нее, старший стюард Джеймс МакГиннес закусил губу. Ему очень хотелось поддержать женщину, поскольку именно она настояла, чтобы в этот страшный день он был, с ними, со всеми членами семьи. Вот только… как ее поддержать? МакГиннес горестно вздохнул. Вдруг у него на коленях оказалось что-то мягкое и теплое. Он посмотрел вниз: Гера сомкнула обе средние лапы на его груди и, потянувшись, ласково коснулась щеки человека. Ярко-зеленые кошачьи глаза встретились с человеческими. Джеймс увидел в них такое участие, что едва не прослезился, и, исполненный благодарности, нежно погладил пушистую спинку.

Пискнул передатчик. Все присутствующие невольно вздрогнули. На Грейсоне лишь немногие знали предмет ожидавшегося специального репортажа, но собравшиеся здесь и в таком же коммуникационном зале Дворца Протектора были любезно предупреждены о его содержании директором Межзвездной службы новостей. Правда, большинство грейсонцев строили небезосновательные и правдоподобные догадки насчет этой передачи. После того как человечество покинуло свою земную колыбель, времена мгновенного оповещения миновали: теперь новости распространялись с той скоростью, с какой их доставляли звездные корабли. Человечество словно вернулось в те времена, когда не существовало электронных средств передачи информации, и вновь научилось питаться слухами и обрывками слухов. Ну а слухов и «специальных репортажей» эта история породила более чем достаточно.

Между тем заставка исчезла, и в голографическом контуре на фоне медленно вращающегося логотипа компании МСН образовалась отчетливая надпись:

«Предлагаемый вашему вниманию СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК НОВОСТЕЙ содержит сцены насилия, способные оказать негативное воздействие на нервную систему. Лицам особо впечатлительным МСН рекомендует воздержаться от просмотра передачи». Затем слова на десять секунд сменились цифрами: «23:31:05 GMT, 24.01.1912 э р.»; выходит, с момента записи материала прошел почти целый стандартный месяц. Наконец, появилось строгое лицо Джоанны Гуэртес, комментатора Межзвездных новостей в секторе Хевен.

– Добрый вечер, – произнесла она. – Я, Джоанна Гуэртес, веду передачу из центрального корпункта МСН в столице Народной Республики Хевен, городе Новый Париж. Сегодня днем второй заместитель директора Комитета открытой информации Леонард Бордман выступил от имени Комитета общественного спасения со следующим заявлением.

Гуэртес исчезла, и возникло изображение лысоватого коротышки, чье узкое, испещренное глубокими морщинами лицо никак не соответствовало округлым очертаниям фигуры с наметившимся пузиком. И хотя такие морщины обычно появляются у людей, которым непрерывно приходится опасаться за свою жизнь, этот человек прекрасно держал себя в руках. Встав перед толпой репортеров и операторов, он сложил руки на трибуне и спокойно выждал, пока уляжется галдеж и корреспонденты перестанут наперебой выкрикивать вопросы, на которые все равно не получат никаких ответов. Затем неторопливо откашлялся.

– Я не даю интервью и прошу не обращаться ко мне с вопросами. Мое сегодняшнее выступление будет ограничено оглашением официального заявления, запись которого каждый сможет получить по окончании брифинга.

Репортеры нестройным гулом выразили разочарование, но не удивление. Большего никто и не ожидал… а содержание предстоящего заявления стало всем известно заранее, благодаря организованным властями «утечкам».

– Как уже сообщалось ранее, – ровным голосом продолжил Бордман, по-видимому, читавший текст с подсказки невидимого электронного суфлера, – четыре стандартных месяца назад, двадцать третьего октября тысяча девятьсот одиннадцатого года эры Расселения вооруженные силы Народной Республики захватили в плен осужденную ранее за убийство Хонор Стефани Харрингтон. Сразу по ее пленении Комитет общественного спасения объявил о своем намерении осуществить уголовное преследование названной преступницы и добиться справедливого возмездия за ее злодеяния, руководствуясь законодательством Народной Республики и межзвездным правом. Невзирая на неспровоцированную агрессию, осуществляемую против миролюбивой Народной Республики монархо-плутократическим режимом Звездного Королевства и марионеточными режимами так называемого Альянса, невзирая на преступный характер действий противника, Народная Республика с самого начала военных действий неукоснительно придерживалась Денебских соглашений, исходя из того, что бесправные подданные Альянса не виновны в том, что вынуждены сражаться против своих братьев по классу, защищая корыстные интересы разложившихся аристократов.

Тот факт, что на момент взятия в плен упомянутая Харрингтон состояла на службе и носила мундир офицера флота Звездного Королевства, осложнил вопрос о привлечении ее к ответственности, ибо высказывалось мнение, будто по условиям Денебских соглашений принадлежность к личному составу флота и попадание в плен в ходе военной операции позволяют ей претендовать на статус военнопленной, а в этом качестве она не может быть привлечена к ответственности за ранее совершенные преступления. Дабы исключить возможность злопыхательских спекуляций, правительство Народной Республики поручило Верховному трибуналу народной справедливости рассмотреть существо дела с учетом Денебских соглашений и вынести решение на незыблемой юридической основе.

После тщательного разбирательства Верховный трибунал постановил: поскольку преступление Хонор Харрингтон, равно как и судебное решение по ее делу, имели место до начала военных действий, в соответствии со статьей сорок первой Денебских соглашений права и привилегии, предоставляемые на их основе, не могут быть предоставлены подсудимой Харрингтон как лицу, признанному в установленном законом порядке ранее совершившим преступное деяние. В связи с непризнанием за Харрингтон статуса военнопленной, Верховный трибунал под председательством Народного судьи гражданки Терезы Махони единогласно санкционировал передачу подсудимой из ведения флота под опеку Бюро государственной безопасности, в ведении которого находится исполнение вступивших в законную силу приговоров в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступления. Как отмечает судья, – Бордман поднял с трибуны старомодный лист с печатным текстом, – это решение далось Трибуналу нелегко. Хотя юридическая корректность приговора несомненна с точки зрения как гражданского законодательства, так и межзвездного права, суд не желал дать врагу предлог для применения необоснованных репрессивных мер против оказавшихся в его руках военнослужащих Республики под фальшивым предлогом «возмездия». В этой связи Трибунал счел возможным ходатайствовать перед Комитетом общественного спасения как выразителем высшей воли народа о смягчении участи осужденной. В судебном постановлении особо подчеркивается, что осужденная Харрингтон снисхождения никоим образом не заслуживает, и суд руководствовался исключительно озабоченностью судьбой граждан Республики, находящихся в настоящее время во власти Мантикорского альянса.

Он отложил в сторону листок и снова сложил руки перед собой.

– Комитет и лично его Председатель гражданин Пьер рассмотрели обращение Трибунала самым внимательным образом, однако, – тут тон Бордмана сделался торжественным, чуть ли не напевным, – несмотря на то, что народ склонен проявлять милосердие даже к своим врагам, не сочли возможным удовлетворить ходатайство, в силу того что Народное правительство не вправе потворствовать врагам в то время, когда лучшие сыны и дочери Республики проливают кровь, отражая вражескую агрессию, а также по причине особой гнусности и жестокости преступления осужденной Харрингтон, хладнокровно и преднамеренно уничтожившей мирное торговое судно «Сириус», что повлекло за собой гибель всего экипажа. После того как гражданин Пьер скрепил своей подписью официальный отказ Комитета пересмотреть приговор, осужденная Харрингтон была препровождена в специальный лагерь Бюро госбезопасности «Харон» в системе Цербер, где сегодня, двадцать четвертого января в семь двадцать по Гринвичскому времени, приговор был приведен исполнение.

Кто-то приглушенно ахнул – Алисон показалось, что была она сама. Ногти ее непроизвольно впились в руку мужа; тот даже не шелохнулся. Они оба не отводили глаз от завораживающего, гипнотизирующего голографического контура. В этом было что-то патологическое, ведь содержание передачи они знали заранее, но им почему-то казалось, будто, отвернувшись или закрыв глаза, они совершат своего рода предательство. Приказ «оставаться на месте» исходил от сердца, которому не было дела до логики и рассудка.

Бордман сделал паузу и, когда операторы показали мрачное лицо крупным планом, с тем же решительным спокойствием продолжил:

– Народная Республика Хевен решительно предостерегает государства так называемого Мантикорского альянса от каких-либо попыток выместить свою бессильную злобу за справедливую кару, постигшую преступницу, на пленных борцах за народное дело. Мы напоминаем, что власти Республики всегда строго придерживались Денебских соглашений. Ответственность за любое отступление от них всецело ляжет на заправил Альянса и скажется на условиях содержания пленных мантикорцев. Случай с Хонор Стефани Харрингтон, более одиннадцати стандартных лет избегавшей наказания за злодейское массовое убийство ни в чем не повинных людей, единичен и не должен повлечь за собой никаких последствий, ибо никакие действия, совершенные этой особой в качестве офицера в ходе войны, в вину ей не вменялись. На этом мое выступление закончено. Благодарю за внимание, граждане. Чип с видеоприложением вы можете получить у моих помощников.

Бордман повернулся, сошел с трибуны и зашагал прочь, не обращая внимания на шквал летевших ему вдогонку вопросов.

Спустя мгновение в контуре вновь появилось изображение Гуэртес.

– Вы смотрели запись, сделанную в конференц-зале Башни Народа. Второй заместитель директора Комитета открытой информации Леонард Бордман выступил, наконец, с официальным заявлением, которого ждали и появление которого информированные источники, близкие к руководству Республики, предсказывали на протяжении последних двух месяцев. В частных беседах они утверждали, что ожидают ответных действий Мантикоры и готовы отреагировать должным образом.

Она сделала паузу, словно для того, чтобы дать информации отстояться, и продолжила:

– Теперь мы предлагаем зрителям голографическую запись, предоставленную нам Комитетом открытой информации. Считаем необходимым еще раз предупредить, что она содержит сцены, не предназначенные для просмотра излишне впечатлительными людьми.

Медленно, словно дав время каждому зрителю поразмыслить над тем, относит ли он себя к категории «излишне впечатлительных», контур потемнел, а когда засветился снова, в нем возникло помещение, разительно отличавшееся от просторного конференц-зала. Гораздо меньшее по площади, с высоким потолком, голыми стенами и полом из унылого керамобетона. Почти все внутреннее пространство занимал грубо сколоченный дощатый помост. На помост вела лестница, над ним зловеще покачивалась веревочная петля. Некоторое время помещение оставалось пустым, потом зрители услышали стук растворившихся настежь дверей, и в поле зрения камеры появились шесть человек.

Четверо солдат в черно-красных мундирах БГБ конвоировали рослую, одетую в ярко-оранжевый тюремный комбинезон женщину с каштановыми волосами. Замыкал шествие пятый служащий Госбезопасности в звании полковника. Он встал по стойке «вольно» у подножия виселицы и, провожая взглядом приговоренную, поставил ногу на неприметную даль.

Руки осужденной были скованы за спиной, на ногах позвякивали кандалы. Неподвижное лицо не выражало никаких чувств, однако она, как привороженная, не сводила глаз с эшафота. По мере приближения к месту казни шаги ее становились все медленнее, а бесстрастная маска на лице сменялась отчаянием. Женщина затравленно огляделась по сторонам, запнулась, и мрачные охранники, подхватив ее под руки втащили по лестнице на помост и поставили в центре, под петлей.

Тяжело дыша, с мучительным усилием, которое ощутил все зрители, она заставила себя отвести взгляд от веревки закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами, возможно произнося молитву. Когда на голову ей набросили черный матерчатый капюшон, она содрогнулась. Тяжелое дыхание заставляло тонкую ткань вздыматься и опадать, словно грудь испуганной птицы. Напряглись скованные наручниками запястья. Петлю опустили, надели на шею поверх капюшона, подтянули, приладили узел позади уха.

Конвоиры отпустили женщину и отступили. Выражения скрытого капюшоном лица увидеть было нельзя, однако от ужаса перед тем, что должно случиться, колени приговоренной ослабли и она пошатнулась.

– Хонор Стефани Харрингтон, – сурово, но с ноткой сострадания заговорил полковник, как человек, готовый исполнить долг, хотя его это вовсе не радует, – от имени народа ты признана виновной в злонамеренном умышленном убийстве и приговорена к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Закон предоставляет тебе право последнего слова: желаешь ли ты что-либо сказать?

Женщина на эшафоте отрицательно покачала головой: грудь ее вздымалась от хриплого, учащенного дыхания. Полковник молча кивнул и, не произнеся больше ни слова, чтобы не длить предсмертные страдания осужденной, резко нажал на педаль.

Под ногами женщины распахнулся люк. Рывком, с пугающим звуком натянулась веревка. Ужасающий, но недолгий хрип, несколько конвульсивных содроганий, и все кончилось. Обмякшее тело медленно вращалось в затянувшейся петле. Виселица поскрипывала. Камера показывала труп в течение примерно десяти секунд, после чего голоконтур снова потемнел и за кадром зазвучало бархатное контральто ведущей:

– Это была Джоанна Гуэртес, Межзвездная служба новостей из Нового Парижа. Оставайтесь с нами.

Горестные стоны тринадцати древесных котов слились с плачем Миранды Лафолле и Джеймса МакГиннеса. Алисон Харрингтон коснулась дрожащей рукой волос своего мужа, от каменной сдержанности которого не осталось и следа. Он уткнулся лицом в колени жены, все его тело сотрясалось от рыданий.