ГЛАВА 6
Фотоснимок — как пойманное в ловушку мгновение.
Негатив — будто воплощение мифа о застывшем в глазах жертвы отражении убийцы.
Только подставься, и навеки останешься на прямоугольнике полупрозрачной пленки. Останешься и, возможно, даже не будешь об этом подозревать.
Как, уверен, не подозревал советник Гардин о снимках, на которых он усаживает в свою машину Шарлотту Ли. Знал бы о них, — послал бы громил за негативами сразу, а не после убийства, когда пронырливый фотограф решил воспользоваться моментом и сорвать банк.
Выходит, все же Гардин…
Я задумчиво постучал уголками фотокарточек о ладонь и спросил газетчика:
— Было что-нибудь еще интересное?
— Помимо десятка голых девчонок, из-за которых мне приходилось каждые полчаса бегать принимать холодный душ? — съязвил Кай.
— Помимо этого, — кивнул я.
— Не пытайся сбить меня с толку! — рявкнул Дворкин. — На этих снимках советник Гардин увозит куда-то Шарлотту Ли!
— Советник Гардин? — скептически поморщился я и присмотрелся к снимку. — С чего ты взял? Свет падает плохо, ничего не разобрать.
— На другой фотографии, — махнул рукой газетчик и развалился на диване.
Я глянул на следующую карточку и был вынужден признать:
— Ну да, определенно сходство есть.
— Не пудри мне мозги! — не выдержал Кай. — Это он!
— А даже если так? — пожал я плечами. — Включи голову! На снимках еще деревья не облетели! Это осень! Снимок не имеет никакого отношения к убийству!
Дворкин допил виски, отставил пустой стакан на подлокотник и вздохнул:
— Виктор! За кого ты меня принимаешь? Ты расследуешь убийство, тебе в руки попадают эти снимки и ты уверяешь меня, будто здесь нет никакой связи?
— Тебе везде мерещатся заговоры, Кай.
— Пусть так, — кивнул газетчик. — Но, чтоб ты знал, именно за это мне и платят.
— Платят тебе за ведение криминальной хроники, — возразил я. — А здесь член городского совета подвозит домой племянницу своего коллеги. Что в этом криминального? Не высасывай из пальца сенсацию, прошу тебя.
— Предлагаешь замять это?
— Предлагаю не совать голову в петлю, публикуя столь неоднозначные снимки. — Я уселся рядом с газетчиком и протянул руку: — Негативы.
Дворкин передал мне мятый конверт и мечтательно вздохнул:
— А я бы попробовал.
— У тебя еще будет шанс опубликовать настоящую сенсацию.
— Обещаешь?
— Работаю над этим. — Я вернулся к журнальному столику, начал просматривать выложенные стопки фотокарточек и очень скоро понял, что насчет холодного душа газетчик нисколько не преувеличивал.
Снимки и в самом деле оказались занимательными. Весьма и весьма.
Голые симпатичные девицы, чаще в одиночестве, реже на пару друг с другом, принимали на фоне неизменного ковра столь соблазнительные позы, что у меня на спине выступила испарина.
— Здесь все? — спросил я, просмотрев снимки и обнаружив на них лишь юных бесстыдниц.
— Все, — подтвердил Кай.
Я отложил стопку фотографий Марианны Гриди соло и на пару с подругой и показал их газетчику:
— Отберешь эти негативы?
Дворкин поднялся с дивана и протянул руку:
— Дай посмотреть. — Он пролистал снимки и с улыбкой протянул: — А, выдумщицы с ремнем! Тоже любишь порку, Виктор?
— У мамы одной из этих девушек больное сердце, — укорил я газетчика, — мне бы не хотелось, чтобы ее преждевременная кончина оказалась на моей совести.
— Ладно, ладно, — фыркнул Кай. — Сейчас найду.
Он начал рыться в кофре, а я уселся на диван, проглядел фотоснимки с Марианной Гриди и вдруг понял, что лицо второй девицы мне, без всякого сомнения, знакомо.
Жанна Риг! Да это ведь Жанна Риг, подружка Шарлотты Ли!
Вот она, связь Шарлотты и убитого фотографа!
— Держи, — окликнул меня Кай Дворкин и протянул несколько негативов. — Это все.
— Благодарю.
— Тебе со мной не рассчитаться, Виктор, — вздохнул газетчик. — Теперь ты мой вечный должник!
— Кай, откуда такое похоронное настроение? — рассмеялся я, чиркнув спичкой о боковину коробка. Запалил первую фотографию, кинул ее в пепельницу и потихоньку начал скармливать огню остальные.
Дворкин глянул на меня с неприкрытым неодобрением и устало покачал головой.
— Вместо свидания я всю ночь и половину дня любовался на снимки голых красоток, — вздохнул он. — Какое, думаешь, настроение у меня должно быть после этого?
— Окажешь мне небольшую услугу? — спросил я, пропустив мимо ушей нытье приятеля.
— Ты невыносим!
— Окажешь услугу мне — поможешь себе.
— Каким это, интересно, образом?
— Все эти девушки, — указал я на ровные ряды фотоснимков, — принадлежат к одному кругу. Уверен, Элла Сингер сумеет опознать большинство из них. Чем не повод вытащить из дома свою пассию субботним вечером?
— Предлагаешь устроить с ней совместный просмотр этой срамоты? Элла, конечно, придерживается свободных взглядов, но не настолько же!
— Кай, — протянул я, — по себе знаю, любовь мешает думать и дурманит голову, но постарайся все же мыслить здраво. Эти фотографии показывать нельзя ни одной живой душе. Иначе мы с тобой разделим судьбу сделавшего их эротомана, а я еще слишком молод для поездки в крематорий!
— Он мертв, да? — заинтересовался Дворкин.
— Кто-то добрался до него раньше меня. — Я поморщился, но сразу отогнал мысли об упущенных возможностях и махнул рукой: — Не забивай этим голову, шантажисты долго не живут.
— История не для печати?
— А сам как думаешь?
— Думаю, если преподнести этот материал под нужным соусом, получится самая настоящая бомба, — прямо заявил газетчик. — С подачи Саймона Морица коррупцию в высшем обществе бичуют все кому не лень, но о моральном разложении нашей золотой молодежи писать не принято. Эту тему всерьез никто не разрабатывал.
— Хочешь разрушить жизнь этих заблудших овечек?
— Они сами все сделали для этого.
— Уверен, их родственники полагают иначе. Хочешь, чтобы тебе проломил голову какой-нибудь разъяренный папаша?
Кай задумчиво повертел в руках бутылку виски, убрал ее обратно в буфет и потер небритый подбородок.
— Что ты предлагаешь? — спросил он.
— Предлагаю взяться за ножницы.
— Вырезать лица и показать Элле? — задумался Дворкин и распахнул дверцы платяного шкафа. — Сойдет. Надо только побриться и принять душ.
Я взглянул на хронометр и засобирался:
— Ладно, мне пора. Опаздываю.
— Стой! — всполошился Кай. — Как ты планируешь со мной расплатиться?
— У меня на подходе сенсация, — объявил я и пообещал: — Когда придет время, ты узнаешь о ней первым.
— Очень на это надеюсь. Иначе выставлю такой счет, что тошно станет.
— Я когда-нибудь тебя подводил?
— Все когда-нибудь случается в первый раз.
Я пропустил эту сентенцию мимо ушей и спросил:
— Кофр с пленками придержишь до понедельника?
— Задвинь под диван, — попросил Дворкин, продолжая придирчиво изучать костюмы в шкафу, — ничего с ним не случится.
— До завтра, — попрощался я с газетчиком и вышел из комнаты.
— Дверь захлопни, — крикнул тот, не став меня провожать.
Я так и сделал. Затем спустился на первый этаж, попросил портье вызвать такси и встал на крыльце. Там закурил и задумчиво похлопал по карману с негативами.
Советник Гардин причастен к убийству Шарлотты, сомнений в этом не осталось ни малейших. Вот только прижать его даже с учетом поддержки мэра будет совсем непросто. Негативы? Негативы не улика. Да и какой может быть суд? Таких людей не судят, слишком многих они потянут за собой. Нет, подобных персон не отправляют на каторгу, им просто настоятельно рекомендуют отойти от дел. Иной раз, правда, рекомендации сопровождаются парой выстрелов в спину.
При мысли об этом я расплылся в недоброй улыбке и уселся в остановившееся у крыльца такси в приподнятом расположении духа.
Мэру нужен результат? Он его получит.
— В отель «Серебро», — попросил я водителя, потом с сомнением глянул на мокрую дорогу и предложил: — Приедем до восьми — пятерка сверх счетчика.
Таксист кивнул, вывернул руль, и автомобиль помчался по вечернему городу. Я откинулся на сиденье, закрыл глаза и невольно пожалел, что не удосужился допросить убийцу фотографа. С учетом вновь открывшихся обстоятельств представлялось сомнительным, что от шантажиста решил избавиться родственник одной из запечатленных на снимках в непотребном виде девиц. Скорее Жорж Кук решил подоить советника Гардина, угрожая в противном случае предать огласке его близкое знакомство с Шарлоттой Ли, за это и поплатился.
И все же концы с концами не сходились. Я ведь нисколько не кривил душой, уверяя Кая Дворкина, что попавшие к нам в руки кадры никоим образом не могут связать советника с убийством. И даже репутации его не нанесут ни малейшего урона: не надо быть семи пядей во лбу, дабы выдумать совершенно невинное объяснение запечатленному на снимках моменту.
За такое не убивают. Самое большее — могли накостылять по шее и припугнуть, чтобы сидел тише воды ниже травы.
Но — убили. Значит ли это, что было что-то еще?
Некий более серьезный компромат, припрятанный в надежном месте?
Вопрос…
Но тут таксист подрулил к отелю, заглушил движок и объявил:
— Без одной минуты восемь!
На моем хронометре было уже пять минут девятого, но я все же накинул сверх счетчика оговоренную пятерку, выбрался из салона и взбежал на крыльцо. Заглянул в бар при отеле, увидел Марианну Гриди и направился к ее столику. При моем появлении девушка перестала нервно озираться по сторонам, вскочила со стула и не удержалась от оклика:
— Виктор!
— Тише, — попросил я, расстегивая плащ.
— Вы опоздали! — укорила меня девушка, одернула жакет и скованно опустилась на стул.
Уж не знаю, что послужило причиной этой неловкости: узкая юбка ниже колен или выпитый в ожидании меня коктейль.
Рядом немедленно оказался официант, он убрал пустой бокал на поднос и поинтересовался:
— Что-нибудь еще?
— Повторите, — попросила Марианна.
— Вам, комиссар?
— Содовой, — решил я, убрал плащ на вешалку, снял шляпу и уселся напротив девушки.
— В газете писали, что Жоржа застрелили на пороге квартиры, — прошептала та. — Вчера вечером, чуть позже восьми…
Я дождался, пока на стол выставят наш заказ, потом спокойно улыбнулся:
— Если опасаешься, что это я застрелил Жоржа, то не волнуйся — это не так.
— Но вы встречались с ним?
— Чудом разминулся с убийцей, — подтвердил я.
— Что произошло?
— Судя по подборке фотографий, покойник намеревался получить деньги не с тебя одной. Кто-то решил, что дешевле избавиться от шантажиста раз и навсегда.
— О нет! — Марианна закусила костяшку пальца, но сразу взяла себя в руки и приложилась к бокалу.
— Не стоит увлекаться коктейлями.
— Я уже взрослая! — огрызнулась девушка, достала из ридикюля пудреницу с зеркальцем на крышке и припудрила покрасневший из-за выпивки вздернутый носик.
— Уж в этом сомнений быть не может, — ответил я неприкрытой усмешкой.
— Что вы имеете в виду? — вскинулась Марианна, но сразу осеклась и густо покраснела. — Вы о снимках? Мы просто дурачились…
— Как скажешь, — пожал я плечами, достал из кармана отобранные газетчиком негативы и передвинул собеседнице.
Девушка посмотрела их на свет, покраснела еще больше и попыталась разорвать фотопленку, но сумела лишь смять. Тогда кинула ее в пепельницу и схватила рекламный коробок с эмблемой бара. Сломала о боковину одну спичку, другую и только с третьей попытки запалила огонек. А как поднесла его к негативам, взметнувшееся едва ли не к потолку пламя в один миг испепелило фотопленку.
Не обратив никакого внимания на удивленные взгляды посетителей за соседними столиками, Марианна отбросила коробок и жадно приложилась к коктейлю; я попросил официанта заменить пепельницу и помахал рукой, разгоняя едкий дым.
— Как вы их заполучили? — потребовала ответа девушка.
— Такая работа, — хмыкнул я и закурил.
Марианна какое-то время наблюдала за мной, затем понизила голос:
— Виктор, это ведь точно не вы застрелили Жоржа?
— Точно не я.
— Хорошо, — поежилась девушка. — Мне бы не хотелось думать, что его убили из-за меня.
— Даже несмотря на шантаж?
— Он был милый, — вздохнула Марианна. — Не представляю, что с ним стряслось, просто не представляю. Он никогда так себя не вел!
— Все случается в первый раз. — Я посмотрел, как огонек сигареты подбирается к карандашной черте, вздохнул и вдавил окурок в стеклянное дно чистой пепельницы. — Расскажи мне о нем.
— Какое это теперь имеет значение? — удивилась девушка. — Жорж мертв.
— Он не просто умер, его убили, — напомнил я.
— Будете искать убийцу?
— Нужно убедиться, что не всплывут другие негативы. Тебе ведь этого не хотелось бы, Марианна?
— Но как такое может быть? — опешила девушка.
Я отпил содовой, приложил ко лбу холодный стакан и пояснил свое высказывание:
— Шантажисты знают, что ходят по самому краю. Поэтому зачастую они подстраховываются и оставляют часть компромата своим подельникам. Не берусь утверждать, что убийство Жоржа — дело рук соучастника, но и такую возможность исключать тоже нельзя.
Марианна побледнела и взмахнула над головой рукой:
— Официант, повторите!
— Хватит! — потребовал я. — Мне нужна информация! И предоставить ее — в твоих собственных интересах!
Девушка с тоской посмотрела на принесенный официантом кроваво-красный коктейль в высоком бокале, облизнула губы и сцепила пальцы.
— Спрашивайте, — глухо произнесла она.
— У Жоржа была подруга? Постоянная, я имею в виду?
— Нет, — мотнула головой Марианна, — Жорж не увлекался женщинами. Он ценил красоту тела, но только как художник.
Я недоверчиво хмыкнул и напомнил:
— У меня сложилось другое мнение в последнюю нашу встречу.
— Он просто помогал мне раскрепоститься, — отмахнулась Марианна. — Ни с кем из девушек у него ничего не было. Иначе я бы знала.
— Вот как? — удивился я. — Не увлекался женщинами? Это как?
— А что это может, по-вашему, значить? — фыркнула девушка, приложилась к коктейлю и заявила напрямик: — Ему нравились юноши. В богеме такое сплошь и рядом.
— Содомит? — задумчиво протянул я. — У него был… друг?
— Не уверена. Порой Жорж разговаривал по телефону с каким-то Сержем, но мы никогда не встречались.
— Понятно.
Выяснить телефонный номер Сержа могла бы помочь записная книжка убитого, но любая попытка порыться в его вещах неминуемо привлечет ко мне совершенно ненужное внимание дивизиона внутренних расследований. Не без сожаления, но пришлось выкинуть эту идею из головы.
— Марианна, — задумчиво произнес я, — насколько хорошо ты знаешь Жанну Риг?
Девушка вновь покраснела, приложилась к бокалу и выдавила:
— Мы подруги.
Содержимое некоторых сожженных негативов свидетельствовало об этом весьма недвусмысленно, но мне хотелось достичь в этом вопросе полной ясности.
— Насколько близкие?
Марианна насупилась и признала:
— До недавнего времени у нас не было секретов друг от друга.
— Что же изменилось?
— Она стала увлекаться кокаином, — просто ответила девушка. — Мне это не нравилось.
— Кокаин поставлял Жорж?
— Да.
— У кого он его покупал?
— Какое это имеет значение?
— Жорж стал бы не первым клиентом, убитым за долги своим поставщиком, — пожал я плечами.
— Когда требовался кокаин, он захаживал в клуб «Цыпочки». С кем там общался, я не знаю. Иногда ездил куда-то еще, но меня с собой никогда не брал.
— Понятно. — Я сделал очередную отметку в записной книжке и как бы между прочим уточнил: — Шарлотта Ли часто бывала у Жоржа?
— Шарлотта? — Девица наморщила аккуратный носик, потом покачала головой. — Нет, не очень. Ей у Жоржа не нравилось. Она была скучная. Все разговоры — только об учебе и социальной несправедливости. Не понимаю, что в ней нашла Жанна. Знаете, они раньше были просто неразлучны, а в последнее время будто черная кошка пробежала.
Очередная порция спиртного развязала Марианне язык, и я какое-то время честно пытался внимать ее бессвязному лепету, потом понял, что ничего полезного уже не услышу, заплатил по счету и попросил вызвать моей собеседнице такси.
— Еще слишком рано! — упрямо заявила девушка, но я был непреклонен, распрощался с ней и, строго-настрого наказав официанту довести даму до машины, покинул бар.
В номер подниматься не стал, вышел на улицу и отправился в клуб «Цыпочки», благо для тамошней публики вечер только начинался и местные торговцы дурманом задерживались на работе до поздней ночи.
Фасад танцевального клуба переливался неоновыми огнями, но, как и у многого другого в нашем городе, поражала великолепием лишь внешняя оболочка. Изнутри же заведение выглядело достаточно заурядно и привлекало публику в первую очередь дешевым алкоголем и возможностью танцевать хоть до самого утра.
Жетон я предъявлять не стал, отстоял наравне со всеми недлинную очередь, оплатил входной билет и прошел внутрь, с интересом поглядывая по сторонам. В первом зале танцевали фокстрот расфуфыренные парочки, во втором гремела музыка, танцовщицы кордебалета высоко задирали ноги, и преимущественно мужская публика за столиками едва ли не пускала слюну, пожирая глазами полуобнаженных красоток.
Я на танцовщиц и ничуть не более строго одетых разносчиц отвлекаться не стал и пригляделся к собравшимся поразвлечься субботним вечером господам. Отделить овец от козлищ оказалось на удивление легко, и вскоре я перехватил фланировавшего по залу молодчика, что обеспечивал страждущих морфием.
— Уважаемый, — негромко произнес я, вытирая вспотевшее лицо, — мне бы волшебного порошка…
— Не понял? — во все глаза уставился на меня молодой паренек в пижонском клетчатом пиджаке.
— Кокаин, говорю, у кого взять можно? — хрипло выдохнул я. — Подскажи, будь любезен, а то нездоровится мне чего-то…
Жулик оценил измученный вид страдальца, припухший нос и налитые из-за полопавшихся сосудов кровью глаза и указал в сторону бара:
— Рябого видишь? У него спроси.
— Премного благодарен. — Я моментально потерял к пареньку всякий интерес; на ходу расстегивая плащ, дошел до стойки и уселся на стул рядом с наблюдавшим за танцовщицами рябым мужичком средних лет. — Налей чего-нибудь, — попросил бармена, а когда тот отвернулся, высвободил из кобуры револьвер и с силой ткнул его ствол под ребро соседу.
Рябой явственно вздрогнул и медленно повернулся ко мне, а я расплылся в довольной улыбке.
— Помнишь меня? — спросил я, нисколько не сомневаясь в ответе. Сложно забыть человека, который однажды угрожал тебе выжечь глаз сигаретой.
Так оно и оказалось; рябой кивнул.
— Помнишь, по поводу кого мы общались в прошлый раз?
Еще один кивок.
— В курсе, что его на днях застрелили?
И вновь ответом стало нервное движение головы. Собеседник своей лаконичностью начал мне даже нравиться; всегда приятно общаться с тем, кто не пытается юлить и сбивать тебя с толку. Правда, в его искренности оставались определенные сомнения.
— Знаешь, кто это сделал? — задал я очередной вопрос.
— Нет! — выдохнул рябой и поерзал на месте, когда ствол револьвера чуть сильнее надавил ему под ребро.
— Точно?
— Не знаю! Я мокрыми делами не интересуюсь. Плохо для бизнеса, когда клиентов мочить начинают.
— Сколько Жорж был тебе должен?
— Ни пылинки ему в долг не отпускал. Нет денег — нет товара. Точка.
— Часто просил в долг?
— Бывало.
Тут бармен выставил передо мной стакан с непонятным пойлом; я передвинул его рябому и поинтересовался:
— У кого еще он брал?
— Не знаю, — быстро произнес жулик.
— С кем общался? — не стал я до поры до времени заострять внимание на излишне поспешном ответе.
— Понятия не имею! Мы с ним друзьями не были! Просто продавал ему изредка кокаин — и все!
— Видел его с кем-нибудь?
— Обычно каждый раз с новой девчонкой появлялся. Девчонок он выбирать умел. Точно говорю: ухажер очередной крали его и пришил!
— Кроме девчонок был с ним кто-нибудь?
— Да вроде нет.
— Его друг Серж, знаешь такого?
— Первый раз слышу. — Рябой расхрабрился и даже отпил из придвинутого стакана. — Я просто иногда продавал ему дурь, вот и все. Точка.
— Так у кого, говоришь, он еще закупался? И не ври, будто не знаешь. Все вы одним миром мазаны…
— Мне ничего об этом не известно! — заявил жулик и отвернулся.
— Хорошее здесь место. Шумное. Вот прострелю сейчас тебе потроха, и никто не услышит даже. Пока внимание обратят, десять раз кровью истечь успеешь.
— Не посмеешь!
— Почему нет? — улыбнулся я уголком рта. — Просто встану и уйду, на меня даже не подумает никто.
— Не посмеешь! — повторил рябой, словно убеждая самого себя, и на виске его забилась жилка. — Такое с рук не сойдет даже полицейскому!
— А ты видел мой значок? — Я оттянул большим пальцем спицу курка, и хоть расслышать металлический щелчок жулик никак не мог, покрытое оспинами лицо враз налилось мертвенной бледностью.
Все верно — вовсе не обязательно слышать, как взводят упертый в бок револьвер. Это действо угадывается на каком-то интуитивном уровне.
— У кого еще закупался Жорж? — повторил я свой вопрос. — Считаю до трех.
— Не надо! — взмолился рябой. — Иногда он пытался сбить цену, ссылался на какого-то Захара. Да только я ничего не слушал, сразу его посылал! Вот и все!
— Захар — это имя. А фамилия?
— Сиг… Нет, Сих. Точно, Захар Сих! У него где-то на Десятке точка. Больше я ничего не знаю.
— Расскажешь кому-нибудь об этом разговоре — и мигом станешь главным подозреваемым в убийстве клиента. Усек?
— Усек.
— Вот и отлично. — Я снял револьвер с боевого взвода, убрал его в кобуру и поднялся со стула. Указал бармену на пустой стакан и похлопал рябого по плечу: — Он оплатит.
После спокойно пересек зал, вышел из клуба и перебежал в тень соседнего здания. Там на всякий случай простоял минут десять и выкурил пару сигарет, но рябой жулик так и не появился. Я плюнул на него, дошел до соседнего перекрестка и поймал такси.
В отель вернулся через пару часов, злой и усталый. Никто из старых знакомых ничего не знал о торговце дурманом по имени Захар Сиг, и даже Сол Коган, который отыскался в «Фонаре» за игрой в карты, хоть и обещал что-нибудь о нем разузнать, но как-то очень уж неуверенно.
— Не знаю, получится ли, — замялся он. — Никогда о таком не слышал.
Давить на приятеля я не стал. Прозванный Десяткой район являлся вотчиной гангстеров, а среди этой братии считалось дурным тоном совать нос в чужие дела без достаточных на то оснований. За такое и бритвой по горлу схлопотать можно.
Так что настроение, честно говоря, было не очень. А уж когда в вестибюле отеля меня перехватил охранник, и вовсе захотелось взвыть в голос.
— Виктор, — замялся крепкого сложения мужик ростом под потолок, — у тебя гости. — И сразу поправился. — Гостья.
— Какого черта? — протянул я, сразу сообразив, о ком идет речь.
— Понимаю, так не принято, но твоя подружка была не в себе. Переборщила с выпивкой и требовала отвести ее в номер. Что мне оставалось делать? Не выкидывать же на улицу в таком состоянии? Пойми, у нас приличное заведение! Нам ни к чему подобного рода скандалы!
— Можно подумать, мне они нужны.
— Виктор…
— Проехали! — отмахнулся я и отправился в номер.
Отпер дверь, щелкнул выключателем и сразу распрощался с надеждой, что Марианна Гриди за это время протрезвела, устыдилась и потихоньку покинула отель через черный ход. Судя по кинутому на пуфик плащу, девушка до сих пор пребывала в моем номере.
Я прошел в комнату и едва не наступил на оставленные прямо посреди комнаты туфельки. Шляпка лежала на столе, блузка, жакет и юбка были небрежно брошены на один из стульев, а сама девушка в одном лишь нижнем белье обнаружилась на кровати. Сил стянуть чулки у нее уже не хватило.
Зрелище показалось в высшей степени соблазнительным, но я только покачал головой и укрыл Марианну простыней. Затем склонился к шее, убедился, что пульс ровный, а дыхание спокойное, взял со стола телефонный аппарат и, потихоньку вытягивая провод, унес его в другую комнату.
Там уселся на диван, раскрыл записную книжку на букве «Г» и с обреченным вздохом набрал домашний номер Дениса Гриди, главы имущественного департамента мэрии, близкого друга советника Гардина и просто нужного человека. Честно говоря, сообщать подобному господину, что его беспутная доченька проведет нынешнюю ночь в моей постели, хотелось меньше всего.
Трубку сняла домработница. Я представился, затем попросил пригласить к телефону хозяина, и вскоре послышался встревоженный голос Дениса Гриди.
— Комиссар? Что-то случилось с Марианной? Ее до сих пор нет дома. С ней все в порядке?
— Не волнуйтесь, с Марианной все в порядке, — поспешил я уверить его, умолчав о том, что грозить его дочери может лишь жуткое похмелье. — Просто возникло небольшое осложнение…
— Она опять что-то натворила? Насколько все серьезно?
— Пока ничего страшного не случилось, но возможны проблемы, и думаю, всем нам будет лучше, если их удастся избежать.
Денис Гриди моментально успокоился и деловито уточнил:
— Проблемы какого рода, комиссар?
— Помните вашу просьбу отыскать Марианну?
— Да.
— Тип, с которым она тогда встречалась, был застрелен пару дней назад. Полиция опрашивает всех его знакомых, и поскольку репутация убитого оставляет желать лучшего, факт знакомства с ним Марианны не слишком хорошо скажется на всех нас. Нездоровые сенсации не нужны сейчас ни вашему руководству, ни моему.
— Понимаю, — согласился со мной Денис. — Что вы предлагаете?
— Я снял для Марианны номер в гостинице. Думаю, пару дней ей лучше дома не появляться.
— Где она сейчас?
Я глянул в сторону спальни, вздохнул и твердо заявил:
— Вам не надо этого знать. Если придут с опросом полицейские, с чистым сердцем так и заявите им об этом. Договорились?
— Договорились! — не стал настаивать на своем Денис Гриди. — Виктор, я снова у вас в долгу!
— Пустое, — отмахнулся я и попрощался: — Доброй ночи.
Я повесил трубку, беззвучно выругался и принялся раскладывать диван.
Утро не разочаровало. Оно стало точной копией вчерашнего, с той лишь небольшой разницей, что в ванную сегодня пришлось бегать не мне, а Марианне.
Когда эта суета окончательно прогнала сон, я натянул халат и заглянул в спальню к кутавшейся в простыню девушке, чье лицо даже в полумраке отличалось непередаваемым бледно-зеленым оттенком.
— Содовая в буфете, — сообщил ей.
— Спасибо, — выдавила из себя Марианна, не поднимая взгляда.
— Приведи себя в порядок. И чтобы к вечеру была дома. Отцу скажешь, что я снял тебе номер в гостинице, но там тебе надоело. Пусть сам с тобой нянчится.
Девушка в удивлении распахнула припухшие глаза и спросила:
— Какой номер? Зачем?
— Предполагалось, что тебя собираются допросить по делу об убийстве Жоржа.
— Это и в самом деле так?
— Понятия не имею, — пожал я плечами и повторил: — Чтобы вечером была дома. Ясно?
Марианна ничего не ответила, и я отправился бриться. Потом оделся, вдел в манжеты серебряные запонки, затянул перед зеркалом узел галстука и достал из шкафа табельный револьвер с коротким двухдюймовым стволом. Кобуру нацепил на ремень брюк и покинул номер с плащом и шляпой в руках.
Заходить в бар не стал, сразу вышел на крыльцо и достал портсигар. Глянул в пасмурное небо, чиркнул спичкой о боковину коробка и прикрыл ладонями от студеного ветерка разгоревшийся огонек. А потом… встрепенулся, выкинул огарок спички и затряс обожженными пальцами.
О, черт! Это еще что за напасть?
Не выспался, на ходу дремать начинаю? Или в очередной раз внутреннее время взбрыкнуло?
С некоторой долей опаски я зажег новую спичку, закурил и с облегчением выдохнул струю дыма.
Порядок! Я в полном порядке! Сердце слегка давит, но это нормально. Это не проблема, пройдет. Пройдет…
Особых дел на воскресное утро у меня не было, поэтому я спокойно спустился с высокого крыльца отеля и зашагал вдоль дороги, с наслаждением вдыхая свежий запах мокрых, слегка подмороженных ночной прохладцей газонов.
Просто шел по городу, никуда не спешил и наслаждался ощущением собственной праздности. Ноги сами привели меня к городскому парку, там я прогулялся по пустынной аллее и вскоре очутился у пруда, вдоль берега которого посверкивала кромка льда.
Подняв воротник, уселся на скамейку и спрятал руки в карманы плаща. Солнце подсвечивало небо на востоке, низкие серые облака сливались с верхним краем Вечности, и создавалась иллюзия, будто никакой Вечности и нет вовсе. Что кругом один лишь бескрайний мир, над которым медленно всплывает багряно-огненный шар.
Меня всегда завораживали рассветы. Когда жил на крошечном полустанке, где вечно царили тусклые сумерки, часто представлял, что переберусь в город и каждый божий день смогу наблюдать, как понемногу светлеет небо и расцвечиваются алыми красками облака.
Пустые мечты! Пустые мечты, пущенные на дно столкновением с безжалостной реальностью.
Наступление утра для человека моей профессии обычно означает лишь две вещи: либо пришло время возвращаться с ночной смены домой, либо надо продирать глаза и тащиться в управление. Да и рассветы у нас не идут ни в какое сравнение с рассветами где-нибудь на Островах.
Впрочем, что мне Острова? Пусть там царит вечное лето и плещется теплое море, но живут в тех далеких краях такие же люди, как и здесь. А значит, и на Островах я занимался бы своим обычным делом и не имел времени на праздное любование рассветами. Да и закатами, если уж на то пошло, тоже.
Как-то так.
Изрядно озябнув, я поднялся со скамьи и отправился завтракать в ресторан «Семь улиток».
— Кофе? — уточнил один из многочисленных отпрысков владевшей заведением семейной четы.
Я припомнил давящую тяжесть на сердце и покачал головой:
— Апельсиновый сок.
— Стакан?
— Лучше сразу кувшин. И гренки.
Паренек кивнул и отправился на кухню, а я выложил перед собой полупустой портсигар и задумчиво уставился в окно. Среди крыш домов проглядывал клочок серого неба, там с бешеной скоростью неслись облака, и меж их кудлатыми краями на краткие доли мгновения вспыхивали яркие отблески поднимавшегося над городом солнца.
Нечастое зрелище с нашими вечными дождями, моросью и туманом.
— Комиссар, — окликнул меня паренек, выставив на стол тарелку с гренками и запотевший кувшин сока, — ваш заказ.
— Благодарю, — кивнул я, вновь взглянул в окно, но клок неба над крышами домов оказался затянут непроглядной пеленой облаков.
Вот так всегда. Только отвлекут — и момент упущен.
Я вздохнул, взял вилку и нож и принялся завтракать.
Сол Коган явился, когда от гренок не осталось ни следа, сок был выпит, а в пепельнице прибавилась пара свежих окурков. Гангстер уселся на стул напротив и попросил принести кофе. Вид у него был изрядно помятый.
— Беспокойная ночь? — усмехнулся я.
— Ты даже не представляешь! — подтвердил Сол, зажал лицо в ладонях и потряс головой. — Как мне шла карта! Как шла!
— Опять проигрался?
Гангстер посмотрел на меня с определенной долей снисходительности и усмехнулся:
— Почему сразу проигрался? — Он немного помолчал и добавил: — При своих остался.
— Не умеешь вовремя остановиться.
— Еще как умею, — уверил меня Коган. — Иначе и в самом деле проигрался бы в пух и прах. А так… Деньги пришли, деньги ушли, а я при своих. Такие дела.
— Только не выспался.
— Зато удовольствие получил. — Сол осторожно отпил кофе, посмотрел в окно и после недолгого молчания сообщил: — Поспрашивал о твоем Захаре. Странный тип.
— В каком смысле?
— Он тронутый, представляешь? Тронутый наркоторговец! Куда катится этот мир? Они же все деревянные… — И гангстер выразительно постучал костяшками пальцев по столу.
— Скажи это Полю Лиману, — хмыкнул я.
— Поль — исключение, — пожал Сол плечами. — А исключения, Виктор, как тебе известно, лишь подтверждают общее правило.
Я не стал ввязываться в бессмысленную дискуссию и спросил:
— Так что с Захаром? Где его искать? На кого работает?
— Вольная птица, сам по себе, — ответил гангстер, откинулся в кресле и вновь отпил кофе. — Где обитает, тоже никто не знает. С людьми встречается в баре «Жерло», приходит туда часам к семи и сидит до самого закрытия.
— Благодарю, дружище! Выручил.
— Благодарностью сыт не будешь, — не преминул отметить Коган.
— А кто подогнал непыльную работенку твоим парням? — напомнил я. — Как, кстати, там? Спокойно?
— Отзваниваются регулярно, никто подозрительный пока не захаживал. Если что, двое на хвост сядут, двое у салона останутся.
— Отлично, — одобрил я такой порядок действий, потер переносицу и поинтересовался: — Слышал что-нибудь о нижнем городе?
Сол уставился на меня с нескрываемым изумлением.
— С каких это пор тебя занимают детские сказки? — Он прыснул со смеху и уточнил: — Нет, ты серьезно?
— Что серьезно?
— Серьезно веришь, что город понемногу опускается в Вечность? И внизу уже настоящие подземелья, заполненные безвременьем?
— Нет, Сол, не верю, — вздохнул я. — Но вчера я собственными глазами видел дома, от которых остались лишь растворенные Вечностью остовы. Откуда они там взялись?
— Ты меня об этом спрашиваешь?
— Неужто никаких разговоров не ходит?
— Ходят, — с ухмылкой подтвердил гангстер. — Но всех понимающих людей специальный дивизион отправил под присмотр Святого Кейна еще лет двадцать назад. А нынешние болтуны не способны отыскать в Вечности даже собственный член! Так что брось, Виктор. Никто ничего не знает, обычный пьяный треп да попытки выудить из простачков пару сотен на поиски сгинувших внизу мифических сокровищ.
— Как скажешь, — пожал я плечами.
— Так и скажу. — Коган поднялся из-за стола, нахлобучил на макушку шляпу и направился на выход. — Сегодня твоя очередь платить! — не оборачиваясь, заявил он и скрылся на улице.
— Проваливай, — пробормотал я себе под нос, попросил принести стакан воды и отошел к телефонному аппарату. Сделал пару звонков, но без толку: Захар Сих на учете в дивизионе по борьбе с наркотиками не состоял, судимостей и приводов не имел, поэтому выяснить его домашний адрес не получилось. Придется караулить в баре.
Впрочем, всему свое время. До вечера еще дожить надо.
И, учитывая предстоящую встречу, в этой шутке была только доля шутки.
Я расплатился, вышел на улицу и поймал такси. Развалившись на пассажирском сиденье, попытался выстроить предстоящий разговор, но лишь еще больше запутался и под конец поездки уже просто бездумно смотрел на проносящиеся за окном здания.
Сама по себе задумка ничем не отличалась от стандартной техники допроса, когда подозреваемого пытаются вывести из себя и наблюдают за реакцией на неудобные вопросы; загвоздка была в личности подозреваемого. Такого не ты будешь допрашивать, такой допросит тебя самого. Только зевни — мигом все вытянет.
Когда такси замедлило ход и подрулило к тротуару, я рассчитался по счетчику и направился к угловому особняку, четыре этажа которого были облицованы натуральным камнем, а вместо пятого поблескивала стеклами оранжерея.
Прогнав накатившую вдруг неуверенность, поднялся на высокое крыльцо и решительно утопил кнопку звонка. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь приоткрылась, и меня с подозрением осмотрел крепкого сложения парень с характерной выпуклостью под левой подмышкой.
— Чем могу помочь? — уточнил он.
Я протянул ему конверт и попросил:
— Передайте советнику.
Охранник после недолгой заминки принял послание, закрыл дверь и лязгнул замком.
Я спокойно отвернулся спиной к ветру и закурил. Сомнений в том, что в самом скором времени меня пригласят внутрь, не было ни малейших.
Так оно и оказалось. Не успел еще огонек сигареты доползти до карандашной отметки, как все тот же охранник распахнул входную дверь.
— Советник готов вас принять, — объявил он, освобождая проход.
В прихожей я убрал плащ и шляпу на вешалку, пригладил у ростового зеркала волосы расческой и последовал за охранником, но тот, к моему немалому удивлению, в гостиную проходить не стал и вместо этого остановился у лифта.
Мы зашли в кабинку, парень прикрыл сетчатую дверцу и утопил верхнюю кнопку. Раздался надсадный гул, пол под ногами дрогнул, и подъемник доставил нас прямиком в оранжерею.
— Проходите! — указал охранник на внутреннюю дверь.
Я выполнил распоряжение и на какой-то краткий миг ощутил себя в джунглях. Вились под стеклянным потолком лианы, щерились длинными шипами непривычного вида пальмы, ядовито-яркими пятнами пламенели крупные тропические цветы. И аромат…
Аромат там стоял такой, будто мы и в самом деле каким-то неведомым образом перенеслись на Острова. Не хватало только шума прибоя.
— Комиссар! — в удивлении приподнял брови советник Гардин. — Вот кого не ожидал увидеть, так это вас! — Он поднялся из-за простого деревянного стола и взмахом руки отпустил охранника: — Фриц, можешь идти! — но сразу задержал его: — Постой! Виски, комиссар?
— Пожалуй, сейчас слишком рано, — отказался я, глубоко вдохнув влажный теплый воздух.
— Тогда два кофе, — распорядился советник и пригласил меня за стол: — Присаживайтесь, комиссар. Присаживайтесь.
Поднырнув под лиану, я прошел в небольшой закуток и уселся напротив по-домашнему одетого хозяина. Впрочем, несмотря на свободного покроя брюки, легкий полотняный пиджак и сорочку без непременного галстука, советник Гардин был окружен аурой власти, ощущавшейся буквально физически. Подтянутый, с резким волевым лицом и черными как смоль волосами, он хоть и разменял уже седьмой десяток, но двигался с грацией человека, находящегося в самом рассвете сил.
— Полагаю, комиссар, вас привели сюда дела? — улыбнулся хозяин особняка и похлопал по обрезку фотографии, на которой он усаживал в машину… А вот кого именно он усаживал, было аккуратно отстрижено ножницами. — Это ведь не все, что у вас есть?
— Нет, — подтвердил я и вытащил из внутреннего кармана отрезанную Шарлотту Ли. Сложил две части в единое целое, затем присовокупил к ним еще пару снимков.
Советник внимательно осмотрел фотокарточки и спросил:
— Каким образом они попали к вам, комиссар?
Спросил? Да нет, скорее потребовал ответа.
Я не обратил внимания на зазвеневшие в его голосе льдинки и покачал головой:
— Они никак ко мне не попадали. Официально их вообще не существует.
Гардин самую малость склонил голову набок, обдумывая услышанное, моментально просчитал возможные варианты и озвучил цель моего визита к нему, тем самым избавив от этого не слишком приятного дела меня самого:
— Полагаю, их дальнейшая судьба зависит исключительно от нашего разговора?
Я кивнул и добавил:
— Не в моих правилах причинять неудобства уважаемым людям.
— И тем не менее вы здесь.
— Именно поэтому я здесь, — поправил я собеседника.
— Что вы хотите узнать?
В этот момент в оранжерею вернулся охранник; он выставил на стол пару чашек, кофейник, сахарницу и корзинку с кусочками шоколадной плитки. Разлил кофе и оставил нас наедине.
— Что я хочу узнать? — задумчиво переспросил я и отпил крепкий черный кофе. — В первую очередь, меня интересует, какие отношения связывали вас с Шарлоттой Ли.
— Угощайтесь шоколадом, — посоветовал советник. — Он с кусочками апельсина. Такой делают на Островах.
Я кивнул и попробовал экзотическое лакомство, позволяя собеседнику собраться с мыслями и обдумать ответ.
— Оранжерея — это единственное место, где я чувствую умиротворение, — поведал мне Гардин. — Что же касается Шарлотты Ли, так я был с ней едва знаком.
— А фотографии?
— Вероятно, снимки сделаны, когда я раз или два подвозил ее после работы домой. Дело было осенью, мы вели переговоры с Ланфордом, а Шарлотта как раз работала в его избирательном штабе. Вот и все. Никаких тайн и секретов.
— Отличная версия на случай официального дознания, — кивнул я. — Но меня она не устроит.
— Вот как? — изогнул советник черную бровь. — Комиссар, вам не кажется, что вы переходите некую границу…
Я пожал плечами и, не выказывая ровным счетом никакой обеспокоенности, пояснил свою позицию:
— Убита племянница члена городского совета. Мэрия давит на капитана. Капитан давит на меня. Всем нужен результат. И я его тем или иным образом обеспечу.
— Насколько далеко вы готовы зайти?
— Дальше, чем кто-либо другой, — прямо ответил я. — Но как разумному человеку мне хотелось бы свести сопутствующий ущерб к минимуму. Мне нужен убийца. И только.
Советник Гардин повертел в руках фарфоровую чашечку и покачал головой:
— Вряд ли я сумею вам в этом помочь.
— И тем не менее мне хотелось бы знать, что связывало вас с Шарлоттой.
На этот раз хозяин особняка ответил без малейшей заминки.
— Ничего, — поведал он с печальной улыбкой. — Шарлотта отвергла мое предложение стать нашими глазами и ушами в избирательном штабе Ланфорда. Пообещала подумать, на следующий день позвонила и ответила отказом. Больше я с ней не общался ни по этому вопросу, ни по какому другому.
— Вы давили на нее?
— У Шарлотты в голове гулял ветер, она бредила идеями равенства и справедливости. Бунтарка! Я предлагал ей примирение с семьей, но Ланфорд задурил ей голову своими левацкими бреднями.
Советник замолчал. Я откинулся на спинку плетеного стула и спросил:
— Могло стать причиной убийства подозрение в шпионаже?
— Ерунда! — отмахнулся Гардин. — Самое большее — ее бы выгнали взашей. А после выборов в этом так и вовсе пропал всякий смысл. Да и что такого она могла узнать? Ничего.
— Вы договаривались о встрече заранее?
— Нет, просто подвез до дома после переговоров.
— Но тем не менее кто-то успел сделать эти снимки.
Советник на какое-то время задумался и неохотно произнес:
— Полагаете, утечка была с моей стороны?
— Это возможно?
— Я не имею обыкновения обсуждать подобные вопросы с кем бы то ни было, — отрезал Гардин. — И если это вас успокоит, разговор с Шарлоттой был спонтанным.
— Вряд ли следили за ней, — покачал я головой.
— Предвыборная кампания была грязной. Следить могли за мной.
— Кто?
— Комиссар, вам прекрасно известен ответ на этот вопрос.
— Ланфорд?
— Ланфорд вовсе не рыцарь на белом коне, как представляла Шарлотта. У него была реальная возможность оспорить результаты выборов, но он побоялся идти до конца. Он стал торговаться. А глава его штаба? Саймон Мориц получил должность прокурора города на блюдечке с голубой каемочкой, но никогда не сознается в этом даже самому себе. Потратил кучу денег, обклеил своими плакатами весь город, как будто в этом есть хоть какой-то смысл! Кого он хочет обмануть?
— Полагаете, исход выборов городского прокурора предрешен?
— Женщина — прокурор города? Это даже не смешно, комиссар!
— Не могу не согласиться, — вздохнул я, допил кофе и поднялся из-за стола.
Гардин поднялся следом и напомнил:
— Снимки, комиссар. Вы забыли снимки.
— Оставьте их себе.
— Значит, мои ответы вас устроили?
— Вполне.
— А еще у вас есть негативы, — предположил советник, — и это возвращает нас к вопросу, на который вы так и не ответили. Откуда у вас эти снимки, комиссар?
Я ответил тщательно продуманной полуправдой:
— Фотограф, который сделал эти снимки, мертв. Часть негативов он оставил своему другу, но, к сожалению, не удосужился сообщить, на кого работал.
— Как вы на него вышли?
— В ходе оперативно-розыскных мероприятий, — отделался я общими словами и отступил к выходу из оранжереи. — Советник! Благодарю за то, что уделили мне время.
— Всегда рад помочь, — улыбнулся хозяин особняка, но глаза его остались колючими и холодными, будто две пошедшие трещинами стекляшки.
— В наше время это редкость, — ответил я ничуть не менее лицемерно и покинул оранжерею.
Охранник дожидался окончания разговора, подпирая плечом дверцу лифта. Когда мы спустились на первый этаж, он проводил меня в прихожую, дал время одеться и распахнул входную дверь. Я небрежно кивнул ему на прощанье, вышел на крыльцо и зашагал по улице, придерживая из-за разгулявшегося ветра шляпу рукой.
Прошел так пару кварталов, изредка оборачиваясь и посматривая по сторонам, затем решил убить время и заглянул в попавшийся на пути кинотеатр. Взял билет на ближайший сеанс «Поцелуя ангела» и весь фильм не столько любовался смазливой мордашкой и стройными ножками Лили Руан, сколько обдумывал разговор с советником.
Гардин совершенно точно был со мной откровенен не до конца, но на это рассчитывать не приходилось изначально. Хуже было другое — никак не удавалось решить для себя, насколько соответствовала действительности история его взаимоотношений с Шарлоттой Ли.
Врал он или нет?
Но в любом случае палка в осиное гнездо уже засунута, теперь остается дождаться результата. Использует советник свое влияние, чтобы направить расследование в нужном ему направлении, или решит пустить его на самотек?
С одной стороны, его сейчас ни в чем не подозревают; с другой — он не может не понимать, что наша встреча — всего-навсего разведка боем, и в загашнике у меня припасены куда более веские материалы, нежели три никчемных фотоснимка.
Если за убийством стоит советник — он начнет действовать.
Я нервно поежился и решил, что предпочел бы идти по следу менее влиятельного убийцы, поскольку любому полицейскому, собравшемуся отправить за решетку члена городского совета, в первую очередь стоит отложить для себя один патрон. Так, на всякий случай.
Кстати, о патроне…
Сунув руку в боковой карман пиджака, я нащупал патрон с места преступления и подумал, насколько проще оказалось бы отыскать убийц, поведай мне заточенная в серебряную гильзу сущность о том, что именно стряслось в доме мэра.
Черт, да я бы не отказался просто узнать, кто именно спустил курок!
Смешно, да? Смешно.
Я достал патрон и уже собирался кинуть его под ноги, но тут в зале включили свет и зрители повалили к выходу. Решив не привлекать к себе внимания, я спрятал улику обратно в карман и вместе со всеми вышел на улицу.
На улице с неба вновь сыпалась мелкая морось.
Я посмотрел на хронометр, поймал такси и поехал в «Гранд» встретиться с Алексом Бригом. Встретиться с Алексом и пообедать, раз уж все так замечательно совпало.
Медиатор оказался не в духе. Сидел насупленный как сыч, односложно отвечал на вопросы и все больше отмалчивался.
— Как жена, дети? — бросил я пробный камень, когда закончил с ухой и приступил к тушенной с овощами крольчатине.
— Все в порядке, спасибо, — вздохнул Алекс, отпил красного вина и с сомнением поглядел на утиную печень, обжаренную в ветчине.
— По тебе не скажешь.
— Быт заел, — отмахнулся медиатор.
— И только? — уточнил я, желая убедиться, что хандра компаньона никак не связана с моим сегодняшним визитом к советнику Гардину.
— Чего ты привязался? — вспылил Алекс, но сразу опомнился и уставился на меня с нескрываемым подозрением. — Виктор, что ты натворил? — потребовал он объяснений.
Я пожал плечами, отложил нож с вилкой на край тарелки и промокнул губы салфеткой.
— Не понимаю, о чем ты, — спокойно ответил, отпив содовой.
— У тебя вид, как у нашкодившего кота! — заявил медиатор.
— Тебе показалось.
— И ты пьешь содовую! Что с тобой такое?
— Быт заел? — предположил я с тихим смешком. — Или сегодня еще на службу заскочить надо? Прямо даже не знаю…
Бриг вытер пальцы скомканной салфеткой, с раздражением кинул ее на стол и пробурчал:
— Все бы тебе зубоскалить!
— А ты излишне серьезен, на мой взгляд. Несварение?
— Четвертый десяток. Лишний вес. Родители благоверной. Недоумки-подчиненные. Сволочи-подрядчики. Подонки-клиенты. Рвачи-чиновники, — на одном дыхании выдал Алекс Бриг и промочил горло остатками вина. — Этого достаточно или продолжить?
— С тобой такое всякий раз, когда берешься за новый проект.
— Знаю, — поморщился медиатор. — Знаю, Виктор.
— Карл Верст с тобой связался?
— Да, я поручил ему найти выход на главного архитектора. Если сработаемся, дальше будет проще. — Алекс покачал головой. — Знаешь, Виктор, представляй я заранее, сколько будет возни…
— Ты каждый раз такое говоришь.
— Возможно, стоит выкупить соседние фабрики, чтобы увеличить прибыль за счет масштаба.
— У нас нет на это денег. И мы не будем влезать в долги. Хорошо?
— Как скажешь. Я просто подумывал о привлечении инвестиций со стороны.
— Деньги имеет смысл привлекать, когда планируешь ободрать инвестора как липку. Но это ведь не наш случай? Мне бы не хотелось скрываться от разъяренных кредиторов. Это несколько… унизительно, Алекс.
— За кого ты меня принимаешь? — возмущенно фыркнул Бриг. — Можно привлечь средства тех, с кем боятся работать остальные.
— Взять деньги у гангстеров? — поморщился я. — Алекс, моего отца залили бетоном, а ведь он был одним из них. И это даже если на минутку забыть о том, что я комиссар полиции. Давай не будем больше возвращаться к этому, хорошо?
— Как скажешь. — Бриг без интереса поковырял вилкой жаркое и с печальным вздохом отодвинул от себя тарелку. — Четвертый десяток. Лишний вес. Традиционный ужин с родителями супруги. Стерва-любовница. Партнер-зануда. И ты еще интересуешься причиной меланхолии? Черт, да тут впору о хронической депрессии говорить!
— Алекс, на следующих выходных мы с тобой завалимся в «Фонарь» и как следует надеремся; всю твою меланхолию как рукой снимет. Но если к этому времени я не раскрою убийство Шарлотты Ли и меня вышибут с работы, ты первый подаришь мне веревку и мыло. Так что прекращай ныть и расскажи уже, что получилось разузнать о деле врачей-убийц!
Медиатор отрешенно повертел в руках бокал с вином.
— И это тоже, — кивнул он.
— Что — тоже?
— Одна из вещей, которую не стоит трогать, если только она не лежит и не воняет у тебя под дверью.
— Поясни.
— Все, что просочилось в газеты, — лишь верхушка айсберга, — поморщился Алекс. — Там каким-то образом замешаны профсоюзы, и мне настоятельно рекомендовали держаться от этого дела подальше.
— Твои знакомые из города Ангелов рекомендовали?
— Вчера обедал с главой их торгового представительства. Думал, от расспросов у него несварение случится. Виктор, эта штука дурно пахнет. Не трогай ее.
— Поздно. Эта штука уже воняет у меня под дверью.
Бриг покачал головой и с тяжелым вздохом пообещал:
— Хорошо, направлю пару телеграмм, но на скорый ответ не рассчитывай.
— Отлично. — Я поднялся из-за стола и похлопал его по плечу. — Сообщи, как что узнаешь.
— Непременно, — кивнул медиатор. — Зачем еще нужны друзья?
— И в самом деле — зачем? — усмехнулся я и отправился на выход.
В управление приехал уже ближе к трем. Забрал у дежурного по дивизиону корреспонденцию, кинул стопку бумаг в пару пальцев толщиной на рабочий стол и какое-то время просто бездумно смотрел в окно. Потом обреченно вздохнул и без особой охоты принялся разбирать документы.
Чутье не подвело — отчеты и заключения коллег отличались редкостным единодушием. Никто ничего не знал и полезного сообщить не мог.
На поэтажном плане оперного театра подземные ходы обозначены не были. Снятые с ящика с реквизитом отпечатки пальцев в полицейской картотеке отсутствовали, как и отпечатки, обнаруженные на прикладе и рукояти двуствольного карабина. Сама конструкция заводного оружия оказалась специалистам неизвестна; заведующий арсеналом отделался отпиской о намерении направить запрос в город Ангелов. По заброшенной линии подземки в адрес дивизиона и вовсе не поступило никаких бумаг.
Пачку заключений службы коронера я попросту отодвинул на край стола, потом хрустнул костяшками пальцев и размеренно застучал по клавишам пишущей машинки, набивая отчет о вчерашних событиях. Убив на бумажную работу никак не менее пары часов, исправил обнаруженные при прочтении ошибки, перевел дух и с облегчением откинулся на спинку кресла.
Но расслабился рано — только зажмурил глаза и помассировал веки, как распахнулась входная дверь и в кабинет прошел Ян Навин.
— А я думаю, кто корреспонденцию забрал! — усмехнулся он и кинул мне на стол чье-то личное дело в потрепанной картонной обложке.
— Ты что здесь делаешь? — удивился я.
— Заехал по пути из агентства Лазаря Гота.
— Ну и как тебе господин Адоманис?
— Никак, — поморщился Ян и постучал пальцем по картонной папке досье. — А вот это интересно! Отыскал в архиве.
Я взглянул на бумажную наклейку и озадаченно протянул:
— В самом деле?
На криво приклеенном листке значилось «Кадет Майк Ши».
Убитый охранник до перехода в агентство Лазаря Гота работал в полицейском управлении? Но почему тогда «кадет»?
Раскрыв личное дело, я повторил этот вопрос вслух, и Навин подсказал:
— Смотри медицинское заключение.
Я перевернул лист и присвистнул. У Майка был талант; к такому выводу пришла квалификационная комиссия. Вот только это не помогло ему поступить на службу, поскольку помимо этого он оказался тронутым. И если своих полицейское управление обычно не бросало, то тронутого со стороны никто брать не станет ни при каких обстоятельствах.
— Тронутый с талантом? Как так?
— Несчастный случай в детстве, — ответил дивизионный комиссар. — Последствия почти никак не проявлялись, квалификационную комиссию он прошел без особых проблем. Срезался на медосмотре.
— Как у него вообще документы приняли? — спросил я, закрыл досье и кинул его обратно на стол.
— Подделал медицинское заключение.
— В агентстве об этом знали?
— Нет, там он провернул тот же трюк.
— Вот оно что! — задумчиво протянул я, припомнив странное оборудование и кандалы у среза Вечности. — Очень интересно.
Ян Навин присел на краешек своего бывшего стола и покачал ногой.
— Не понравился мне этот Адоманис. Какой-то он мутный. Что-то скрывает.
— Портеру он тоже не понравился.
— А тебе?
— Ты знаешь, Ян… как-то не сложилось определенного мнения.
— Да? — хмыкнул Навин. — Обратил внимание на фотографию в его кабинете?
— На ту, где он с Лазарем Готом и нашим мэром?
— Нет, — досадливо поморщился дивизионный комиссар. — Где он в форме при полном параде! Он служил в полицейском управлении города Ангелов!
— Вот оно как? — удивился я.
Фотографий в кабинете Рея Адоманиса было много, но как я мог пропустить подобный снимок, просто не понимаю. Не иначе похмелье виновато.
— Серьезно, не обратил внимания?
— Хватит уже, Ян, а? Да, прохлопал ушами, ты рад?
Навин с довольным видом осклабился и соскочил с края стола.
— Запрошу его личное дело.
— На кой?
— А вот не нравится он мне, — честно сознался дивизионный комиссар. — Или ты откажешься порыться в грязном белье вице-президента агентства Лазаря Гота?
— Не откажусь.
— Вот видишь!
Ян Навин забрал личное дело Майка Ши, сгреб корреспонденцию и направился на выход, но я его остановил.
— Что со взрывами? — спросил я, когда тот уже взялся за дверную ручку. — Бомбисты своих требований не озвучили?
— Нет.
Я достал портсигар и спичечный коробок.
— Ты вообще уверен, что это бомбисты?
— Ни в чем уже не уверен! — сознался дивизионный комиссар, немного подумал и поправился: — Нет, в одном уверен точно — все взрывы связаны. Почерк везде одинаковый, такое на простое совпадение не спишешь.
— Что за почерк?
Спичечная головка чиркнула по коробку и с тихим шорохом загорелась; я затянулся, и кончик сигареты вспыхнул в полумраке комнаты ослепительным огоньком. Он пополз по белоснежной бумаге, осыпавшийся пепел завис в воздухе, так и не долетев до стола…
Говорят, огонь — это чистое время. Говорят…
— Виктор! — одернул меня Ян Навин. — Ты уснул, что ли?
Окрик выдернул меня из странного транса, а успевшая прогореть почти на треть сигарета подсказала, что забытье продлилось куда дольше пары ударов сердца.
— Нет, слушаю… — произнес я, отложив от греха подальше сигарету в пепельницу.
— Я говорю, заряды размещают в подвалах и помимо взрывчатки закладывают большое количество алхимического реагента и керосина. Взрыв приводит к цепной реакции и…
— И вся эта гадость проваливается вниз и прожигает дыру в Вечность? — догадался я.
— Именно, — кивнул Ян. — На первом взрыве еще не так эффектно заряд сработал, а от последних зданий только дыры в земле остались.
— Прорыв безвременья сильный был?
— Нет, не сказал бы, — покачал головой дивизионный комиссар. — Не как в первый раз.
— Странно, не находишь?
— Да мало ли! — отмахнулся Навин и вышел за дверь.
Я затянулся, потом обратил внимание на сгустившиеся за окном сумерки и взглянул на часы.
Седьмой час! Черт, опаздываю!
Схватив плащ и шляпу, я выскочил из кабинета, запер дверь и побежал к лифту. Спустился на первый этаж, поймал первое попавшееся такси и велел ехать в бар «Жерло».
Бывать там мне доводилось только раз — когда разыскивал Марианну Гриди по просьбе ее отца пару месяцев назад. Тогда питейное заведение показалось вполне заурядной рюмочной для своих, и даже возник вопрос, что в подобном месте позабыл такой персонаж, как Жорж Кук, но… Возник — и возник. Не до того было.
Сейчас — другое дело. Сейчас меня интересовали завсегдатаи, коих, к слову сказать, оказалось раз-два и обчелся.
С одним я едва не столкнулся на крыльце, когда тот уже покидал питейное заведение, двое пропитых забулдыг накачивались спиртным у барной стойки, непонятный и, пожалуй, неприятный господин с глазами навыкате сидел за столиком в дальнем от входа углу.
Тип в длинном плаще и шляпе, что проскочил мимо, на тронутого нисколько не походил; поэтому я не стал догонять его и всматриваться в лицо, вместо этого перешагнул через порог и позволил мощной пружине притянуть на место входную дверь. Постоял на входе, приглядываясь к посетителям и меланхоличному бармену, с ходу отмел их и направился прямиком в дальний угол.
Тронутые не пьют. Алкоголь угнетающе действует на вступившую с человеком в противоестественный симбиоз сущность, и чем сильнее эта связь, тем хуже становится обоим. Алкоголь для таких людей — чистый яд.
На столе перед господином с глазами навыкате, глубокими залысинами над висками и одутловатой физиономией стояла кружка пива, но кружка пива полная, с остатками нетронутой пенной шапки.
— Не возражаете, если присяду? — проформы ради произнес я, усаживаясь напротив.
— Разве мое возражение что-то изменит? — ответил торговец дурью, давая понять, что оценил условность моей просьбы, и склонился над кружкой.
— Не думал, что ваш брат интересуется спиртным.
Захар Сих сделал глубокий вдох, моргнул и перевел на меня взгляд.
— Я наслаждаюсь запахом, — поведал он. — Знаете, чем пахнет пиво? — и после недолгой паузы продолжил: — Летом. Теплое пиво пахнет летом. Я без ума от этого запаха. Он будит воспоминания, дает возможность вспомнить, каково это — быть живым. Но вы вряд ли меня поймете…
Сняв шляпу, я пригладил ладонью волосы и попросил:
— Окажите мне небольшую услугу. Я ищу одного человека…
— Услугу? — подавился смешком одутловатый. — Вы просите об услуге? Точно просите? Не требуете? Ваш брат! — скривился он. — Вы хотели сказать «тронутые», не так ли? Так и говорите, к чему ложная скромность? Называйте вещи своими именами! Не просите, а требуйте! Поступайте, как поступаете всегда! Мы ведь не люди, а отработанный материал. Безмозглый мусор! У нас нет никаких прав, даже права на жизнь!
Я молча выслушал эту сентенцию, произнесенную с одним и тем же выражением лица, и легонько стукнул пальцами по столешнице:
— Хватит!
— Вот! — даже обрадовался Захар. — Теперь вы больше похожи на представителя властей, коим, без всякого сомнения, являетесь. Вас выдал взгляд. Мертвый взгляд шпика. Удивительно — нас считают живыми мертвецами, а поставь нас с вами рядом — и обыватель не найдет никакой разницы!
— Один из тронутых до недавнего времени был инспектором криминальной полиции.
— И что с ним стало?
— Плохо кончил, — признал я. — Но вы, господин Сих, достаточно умны, чтобы избежать подобных ошибок.
— Господин! — протянул одутловатый. — Да вы исключительно противоречивая личность! Внешне сама любезность, но только до тех пор, пока все танцуют под вашу дудку. Показная любезность и откровенное презрение! Знаете, как это называется? Это называется лицемерие! Вы — лицемер. И нисколько не стыдитесь этого, поскольку глупо иначе относиться к какому-то там тронутому!
— У меня сугубо отрицательное отношение ко всем торговцам наркотиками, господин Сих.
— А презумпция невиновности? Вы говорите так, будто судья уже вынес мне приговор. Меня никогда не задерживали с поличным, но вы все равно смотрите на меня как на закоренелого преступника. И знаете почему? Да просто я тронутый, вот и все! И только не надо говорить о своем уважении к тронутым! Это не так!
— Перестаньте морочить мне голову! — потребовал я. — Вы такой же преступник, как и другие, поэтому, если не хотите провести ночь в каталажке, советую просто ответить на пару простых вопросов.
— Вот уже и угрозы в ход пошли. Я же говорил! Угрозы! Думаете, меня напугает ночь в камере? Да я в собственном теле, словно в тюрьме!
— Умолкни! — потребовал я, выведенный из себя бесконечной болтовней. — Меня интересует Жорж Кук. Знаешь такого?
— Читал некролог, — пожал плечами Захар Сих. — Это все?
— У него был друг по имени Серж.
— Серж? — презрительно протянул одутловатый. — Я тронутый! Для меня все на одно лицо, а имена вылетают из головы через пять минут после знакомства. Как, вы сказали, вас зовут? Повторите, я уже не помню!
— Я не представлялся.
— Вот! — ткнул в меня узловатым пальцем Захар. — А почему? Потому что не посчитали нужным! Зачем представляться тронутому? Какому-то неполноценному? Зачем?! — Одутловатый подался ко мне и заявил: — Вы просто завидуете! Все завидуют нам! Все! Мы уже переступили черту, которая пугает вас просто до ужаса! Мы умерли и остались живы! Время больше не властно над нами! Мы не боимся, больше не боимся!
— Серж. Расскажи о нем.
Захар Сих только рассмеялся.
— Ну конечно! Нелегко признаваться в собственных страхах. И зависти. Ведь нас всех в детстве учили, что зависть — это плохо. Вы все завидуете нам и потому не желаете видеть. И вот тому доказательство! — Одутловатый постучал пальцем по лежавшей перед ним газете. — Убийцы в белых халатах! Благородные медики, которые перешли грань, желая помочь тронутым? Какая чушь! Какая бессовестная ложь! Все наоборот! Они изучали нас, препарировали и трепанировали черепа, только лишь для того, чтобы понять, как остановить время для вас, простых смертных! Богачи не желают умирать от старости, они заплатили беспринципным мерзавцам, чтобы те сделали их такими, как мы, только без побочных эффектов. Они пошли на убийства ради этого! Разве это не зависть?
Я оценивающе посмотрел на излишне говорливого собеседника, поднялся из-за стола и, предупредив:
— Что-то в горле пересохло, — отправился к стойке, за которой теперь уже в полном одиночестве скучал бармен. Показал ему служебный значок и спросил: — Минут пять назад отсюда вышел парень, он с кем-нибудь разговаривал?
Бармен молча кивнул в сторону тронутого.
— Как он выглядел? — потребовал я ответа, получив подтверждение своей догадки.
— Смазливый, такие девкам нравятся. Только мордашку ему кто-то на днях подрихтовал. Нос свернут и синяки под глазами…
Нос свернут?
Я мысленно выругался и оглядел батарею бутылок с красочными этикетками дешевого алкоголя.
— Абсент есть? — уточнил у бармена.
— Чего нет, того нет.
— Какое тогда самое крепкое пойло?
— Островной ром, — сообщил бармен. — Но его берут редко, бутылка початая.
— Пойдет. — Я выложил на стойку мятую десятку, забрал бутылку и, не став дожидаться сдачи, зашагал к торговцу наркотиками.
— А рюмку? — всполошился бармен.
Я только отмахнулся, на подходе к столику выкинул вперед ногу и со всего маху выбил стул из-под тронутого. Тот грузно грохнулся на пол, попытался встать, но мое колено придавило его обратно.
— Решил в слова поиграть? — прорычал я, выдергивая тугую деревянную пробку. — Давай поиграем!
Захар Сих разинул рот, и я немедленно сунул туда горлышко перевернутой бутылки. Пойло хлынуло прямиком в глотку, и тронутый бешено задергался, пытаясь вывернуться из хватки; пришлось посильнее упереться коленом ему в грудь.
— Серж! Где его искать?
Выпученные глаза Захара едва не вываливались из орбит, но он лишь мотал головой. Точнее — пытался мотать; избавиться от всунутого в рот горлышка ему никак не удавалось.
— Один мой знакомый тронутый мог выпить бутылку виски, но ты бы видел, как ему потом было плохо. Сколько выдержишь ты, Захар? Насколько хватит твоего упрямства?
Торговец дурью бешено заморгал; тогда я выдернул бутылку, но колено с груди убирать не стал.
— Отвечай!
Зарах закашлялся, несколько раз судорожно вздохнул, всхлипнул и зачастил:
— Серж Сорок! Его зовут Серж Сорок. Живет в меблированных комнатах через два дома отсюда. Пятиэтажная развалюха. Если из бара идти, то сразу налево…
— Что за парень сейчас с тобой разговаривал?
— Какой еще парень?!
— Со сломанным носом.
— Клиент! — просипел тронутый.
Я плеснул ему в лицо ромом и пригрозил:
— Еще хочешь выпить?
— Нет! — взвыл Захар. — Не знаю, кто он, тоже интересовался друзьями Жоржа. Угрожал! Он меня напугал!
— Представился?
— Нет.
Я отпустил тронутого, поставил бутылку на стол и поспешил к входной двери.
— Чтоб вы поубивали друг друга, сволочи! — выкрикнул Захар, перевернулся на бок, и его вырвало.
Пропустив это напутствие мимо ушей, я выскочил на улицу и рванул в указанном направлении. Пробежал один дом, другой, огляделся — и сразу обратил внимание на пятиэтажку, стоявшую практически впритык к двум соседним зданиям.
Взбежав на крыльцо парадного, я отыскал в самом низу списка жильцов строчку «Серж Сорок», толкнул оказавшуюся незапертой дверь и настороженно встал на лестнице.
Прислушался — тишина.
Тогда вытащил из кобуры табельный револьвер, сунул руку с ним в карман плаща и поднялся на пятый этаж. Прошелся по темному коридору и беззвучно выругался, обнаружив дверь нужной квартиры распахнутой настежь. Достал оружие, вцепился в рукоять двумя руками и прижал к груди, опасаясь, как бы револьвер не перехватил затаившийся в темноте злоумышленник.
В коридоре — никого, в санузле — пусто, на кухне — тоже.
Несколько раз глубоко вздохнув, я успокоил сбившееся дыхание, заскочил в спальню и повел револьвером, но и там не обнаружилось ни единой живой души.
Впрочем, мертвецов не обнаружилось тоже. Как и следов поспешного обыска.
Так что же здесь произошло?
Замок не взломан, никакого беспорядка, как если бы некто пытался отыскать запрятанные среди вещей негативы. И еще…
Я прошел на кухню и прикоснулся к оставленному на столе стакану с чаем. Горячий. Рядом — надкушенный бутерброд.
Куда парень со сломанным носом мог уволочь хозяина? Где они?!
Выглянув из квартиры, я огляделся и вдруг обратил внимание на приоткрытую дверь на крышу. Тогда осторожно поднялся по шатким ступенькам и приник к узенькой щелке. Ничего толком не разглядел, зато расслышал непонятный шум.
Тайник на крыше? Что ж, определенная логика в этом есть…
И, открыв дверь, я одним плавным движением выбрался наружу.
Кругом — трубы дымоходов. А прямо напротив лестницы, у голубятни, на фоне светлого неба вырисовывались два силуэта. Массивный и поменьше, притиснутый к стене. И блеск оружейной стали…
— Брось! — рявкнул я, направляя револьвер на громилу в плаще и шляпе, что прижимал к голубятне какого-то хлипкого паренька. — Брось сейчас же! — повторил, осторожно подступая к ним.
Громила медленно повернулся, и внутри меня все оборвалось.
Это был не стрелок со свернутым носом. Это был Сэм Варниц, сержант полицейского управления!
Вот черт…
И точно — клац! — за спиной раздался парный щелчок взведенных курков полицейского штуцера.
— Сам брось! — прогундосил кто-то позади меня. — Опусти револьвер! Медленно, а то мозги вышибу!
Я без промедления выполнил это распоряжение, затем развернулся и оказался лицом к лицу с убийцей Жоржа Кука. Красавчиком он теперь и в самом деле не выглядел: переносица была заклеена пластырем, под глазами темнели синяки, а на скуле набух огромный желвак.
— Нож! — подсказал ему Сэм Варниц. — Пусть выкинет нож! — И, встряхнув пленника, прорычал: — Да не трепыхайся ты!
Убийца откинул ногой в сторону мой револьвер и потребовал:
— Нож! Выкинь нож!
Граненые стволы штуцера смотрели прямо в лицо. Семьдесят пятый калибр — это серьезно, это далеко не ослабленная сущность, заточенная в маломощный револьверный патрон. Серебряная болванка с залитыми свинцом экспансивными полостями разнесет мне голову на куски. Вот дрогнет палец — и разлетятся мозги по крыше…
Поэтому трепыхаться я не стал, расстегнул плащ, осторожно отвел его полу и вытащил из чехла на поясе служебный клинок.
— Брось!
Я бросил.
— Руки подними!
Я поднял.
— Сэм, ты знаешь его? — спросил тогда стрелок, отправив тычком лакированной туфли нож куда-то к самому краю крыши.
— Специальный комиссар Грай, — представил меня сержант.
— Какого черта он здесь делает? — оскалился убийца.
— Ты меня спрашиваешь? — возмутился Варниц. — У него узнай!
Стрелок пристально уставился на меня и пробормотал:
— Я тебя где-то видел…
Отвечать ему я ничего не стал. Просто стоял и лихорадочно размышлял, как выбраться из этой ситуации с наименьшими потерями. Точнее — просто живым.
Потому как у присутствия здесь Сэма Варница могло быть только одно объяснение: сержант замешан в убийстве Шарлотты Ли. По начальной задумке, вероятно, именно он должен был обнаружить тело, не дать уничтожить улики и направить расследование в правильном направлении. А значит, свидетели ему не нужны…
— Отвечай! — не выдержал убийца.
— Что отвечать? — спокойно поинтересовался я, хотя на деле с трудом сдерживал нервную дрожь. — Где ты мог меня видеть? Понятия не имею.
— Что ты здесь забыл? — спросил тогда стрелок.
— А сам как думаешь?
Ответ этот был чреват серьезными неприятностями, но честный ответ и вовсе обернулся бы выстрелом в упор.
— Крутой, да? — скривился парень и вдруг резко двинул меня в лицо гранеными стволами штуцера.
Инстинктивно я отдернул голову, и удар пришелся по касательной. Стрелок зло выругался:
— Еще раз шевельнешься — пристрелю!
Палец его задрожал на спусковых крючках, и я поспешно предупредил:
— Осторожно, спуск очень легкий.
— Да что ты говоришь? — оскалился убийца. — Руки! Руки выше! — потребовал он и прорычал: — Спрашиваю последний раз: что ты здесь делаешь?
— Вообще здесь или на крыше?
На этот раз дернуться я не успел, граненые стволы угодили в челюсть, так что клацнули зубы, а в глазах вспыхнули искры.
— Самый умный, да? Смотри, дошутишься, — хмыкнул стрелок, отступая вбок. — Что ты здесь делаешь? — повторил он.
Я какое-то время обдумывал варианты и ограничился самым кратким из возможных ответов:
— Искал Сержа.
— Заканчивай с ним, Дон, — потребовал Сэм Варниц, продолжая прижимать к голубятне того самого Сержа.
Дон его не послушал.
— Зачем тебе Серж? — продолжил допытываться он.
— А зачем он продажному полицейскому? — вопросом на вопрос ответил я, прекрасно зная, чем чревато подобное поведение.
И в своих ожиданиях не обманулся. Стрелок резко выбросил вперед штуцер, но на этот раз я вовремя повернул голову, и граненые стволы промелькнули перед лицом.
Тогда я ухватил их и дернул, направляя в сторону Варница.
Спуск и в самом деле оказался легким; указательный палец убийцы утопил сразу оба крючка. Отдача, от которой даже при вложенном в плечо прикладе порой остаются синяки, толкнула оружие обратно, и штуцер со всей силы боднул убийцу по и без того сломанному носу. Дон уселся на задницу; я склонился к нему и рванул застежки его плаща. Под плащом убийцы оказался пиджак в модную полоску, с ним пришлось обойтись столь же безжалостно, зато когда я выпрямился, в моей руке был зажат выдернутый из наплечной кобуры револьвер.
Вот так!
Взведя курок, я развернулся к голубятне, но и сержант Варниц, и Серж неподвижно валялись у забрызганной кровью стены.
Неужто обоих наповал?
И тут кто-то, подобно игроку в регби, врезался в спину, да так, что резкий удар крепкого плеча подбросил меня в воздух! Небо и земля на миг поменялись местами, а едва я влетел в дымовую трубу и рухнул на четвереньки, как мощный пинок скинул меня в узкий зазор меж двумя домами. Я вцепился в край крыши и подтянулся, но прежде чем успел забраться обратно, тяжелый ботинок опустился на пальцы, отбил их и заставил повиснуть на одной левой руке.
— Сдохни! — проорал взбешенный ранением напарника Грег Брод и поднял ногу, но его остановил очнувшийся после удара прикладом Дон.
— Стой! — потребовал стрелок, приблизился к самому краю крыши и встал надо мной. — Допрыгался? — прогундосил он и зажал разбитый нос галстуком. Не сумел остановить кровотечение и отпустил галстук. — Что ты здесь забыл, легавый?
— Да пошел ты! — выдохнул я и попытался ухватиться за край крыши отбитыми пальцами правой руки; те не сгибались. Я посмотрел вниз и понял, что, если упаду, костей точно не соберу. Даже добивать не придется.
— Надо убираться отсюда! — поторопил подельника патрульный. — Жильцы наверняка уже вызвали наряд!
— Не суетись, — отмахнулся от него Дон и закурил, потом присел и продемонстрировал сигарету. — Ты в перчатках — это хорошо. Значит, сможешь терпеть дольше. — Он наклонился, и перепачканный кровью кончик галстука замаячил у меня перед лицом. — Действуем так: не отвечаешь — прижигаю палец. Как скоро ты полетишь вниз, а?
— Дон! — не выдержал Грег Брод. — Надо убираться отсюда!
— Сейчас! — Убийца несколько раз глубоко затянулся и опустил алевшую угольком сигарету к моей руке. — Зачем тебе понадобился Серж?
Сердце несколько раз глухо стукнуло, огонек расплылся в светлое пятно, а полетевший в лицо пепел вдруг застыл в воздухе. Вновь накатил приступ, только на этот раз он не вогнал меня в ступор. Наоборот!
В один миг я намотал на правое запястье галстук Дона и со всех сил рванулся вверх. Себя рванул вверх, убийцу — с крыши.
Будто выпущенный из пращи камень, стрелок рухнул меж домами; я же закатился на крышу, вскочил на ноги и шагнул навстречу Грегу Броду, двигавшемуся столь медленно, словно в небесном проекторе заклинило кинопленку. Воспользовавшись моментом, я шибанул его левой под дых, но громила даже не почувствовал удара.
И тотчас без какого-то перехода время вновь побежало со своей обычной скоростью. Побежал и я, точнее — отшатнулся, пропустив мощную оплеуху. К счастью, полицейский не сумел сконцентрироваться на ударе и только поэтому не уложил меня наповал.
Следующий замах я, успев пригнуться, пропустил над головой и провел короткий крюк, метя левой рукой под мышку противнику. Бить правой не было никакой возможности: пальцы распухли и не сгибались.
Это меня и подвело: боксировать с более-менее умелым соперником одной рукой — затея не из удачных. Продажный полицейский оказался малый не промах; он легко сбил меня с ног, и пришлось откатываться в сторону, к дымовой трубе.
Откатился удачно. Под руки попался штуцер, и я со всего маху ткнул наступавшего на меня Грега прикладом в пах. Бугай согнулся в три погибели, но все же успел разорвать дистанцию, прежде чем удалось ударить второй раз.
Преследовать я его не стал. Вместо этого переломил граненые стволы, и по крыше покатились выброшенные пружинами стреляные гильзы. Левой рукой я залез в боковой карман пиджака, нашарил там патрон и неловко вставил его в патронник верхнего ствола.
Не успел совсем чуть-чуть. Поборовший боль полицейский оказался рядом за миг до того, как удалось вернуть на место стволы. Грег ухватился за них своей лапищей и толкнул штуцер, впечатав приклад мне в ребра, словно обычную дубину. Потом он рванул оружие обратно и сноровисто защелкнул замок граненых стволов.
— Сдохни! — прорычал громила, вскинув штуцер, но выстрел хлопнул неожиданно тихо. И почему-то у него за спиной.
Грег вздрогнул, покачнулся и ничком рухнул мне под ноги.
— Вот дерьмо! — выругался Алан Портер, выбираясь на крышу.
Не веря собственным глазам, я уставился на него и прохрипел:
— Ты что здесь делаешь?
— А ты? — ожидаемо поинтересовался детектив.
— К черту! — отмахнулся я, поднимаясь на ноги. — Надо убираться отсюда!
Портер глянул на бездыханные тела у голубятни и покачал головой:
— Не глупи, дождемся наряд.
— Ты нормальный, нет? — развернулся я к нему. — Ты застрелил полицейского и собираешься дожидаться прибытия наряда?
Детектив резко обернулся и глянул на тело Брода, только сейчас заметил выглядывавшие из-под черного дождевика форменные брюки и вновь выругался:
— Вот дерьмо!
— Еще какое! — подтвердил я, убрал зеркальный клинок в чехол, вернул табельное оружие в кобуру и поднял револьвер рухнувшего с крыши убийцы. Пальнул из него в воздух и швырнул к хозяину.
— Что ты делаешь?! — взъярился детектив. — Что здесь творится, Виктор?! Почему тебя пытался убить полицейский? Ответь мне!
— Не полицейский, а продажный полицейский, — заявил я, направляясь к голубятне. — И, кстати, их было двое.
— Мы должны дождаться наряда! — повторил Алан, убирая револьвер в кобуру. — Мы должны все объяснить…
Я откатил сержанта с простреленной головой от зажатого его телом Сержа, тот тоже оказался мертв. Крупнокалиберная пуля угодила ему в грудь.
— Виктор!
— Ты мое имя еще всем жильцам расскажи! — рыкнул я в ответ. — Думай, что говоришь! Остаться? Да кто нас слушать станет? Знаешь, за что меня отстраняли от работы? Знаешь? Так вот — сейчас суда точно не избежать! И тебе тоже. Подумай об этом!
— Он пытался тебя убить.
— Присяжным объяснять будешь.
— Но…
— Надо убираться отсюда! Все остальное потом.
Пока я разъяснял напарнику эти прописные истины, как бы невзначай развернулся к нему спиной, расстегнул валявшийся рядом с Сержем саквояж и заглянул внутрь. Там оказались пачки перетянутых аптечными резинками банкнот и конверт с фотографиями.
Конверт быстро спрятал во внутренний карман, с саквояжем в руках подошел к самому краю крыши.
— Что там? — заинтересовался Алан.
— Деньги, — ответил я. — Не меньше двух тысяч. Нужны?
— Нет!
— Мне тоже.
И неловко размахнувшись левой рукой, я зашвырнул саквояж на соседнюю крышу.
— Ты что творишь?!
— Я? Меня здесь вообще не было! Как и тебя. Один подонок решился на грабеж, но на помощь жертве пришли двое полицейских. В ходе короткой стычки преступнику каким-то образом удалось завладеть табельным штуцером…
— Хватит! — рявкнул детектив. — Так нельзя!
— Уйди с дороги! — Я решительно отодвинул Алана в сторону и первым спустился с крыши. А когда Портер нагнал меня на лестнице черного хода, продолжил: — После этого преступник попытался перепрыгнуть на соседнюю крышу, но не рассчитал своих сил и рухнул вниз. В итоге все довольны, дело закрыто.
— Так нельзя!
— Нельзя быть продажным полицейским! — отрезал я и осторожно выглянул во двор. Не заметил ничего подозрительного, левой рукой поднял ворот плаща и поспешил прочь.
— Не могу поверить, что все это происходит со мной, — обреченно выдохнул Портер.
Неподалеку послышался вой сирен, мы поспешно заскочили в соседний переулок и ускорили шаг. Пробежали один дом, другой, а потом адреналин схлынул, в глазах у меня потемнело, и закружилась голова. Что творилось с правой рукой, и вовсе было не передать словами. Пожалуй, так похабно я не чувствовал себя, даже когда меня уносили с ринга после пропущенного встречного в голову.
Или тогда я просто был моложе? Возможно, и так.
— Давай переведем дух, — предложил я и оперся на Алана.
— Не на улице, — решил детектив и повел меня через двор к черному ходу очередного доходного дома. — Что ты делал на крыше? — вновь потребовал он ответа.
— А ты?
— Я? — усмехнулся он. — Я тебя спас!
— Как ты там оказался?
— Узнал, что ты справлялся насчет Захара Сиха, решил выяснить, какого черта ты заинтересовался этой падалью, не поставив в известность меня. Почему, кстати?
— Были причины, — прохрипел я. — Что дальше?
— Увидел, как ты уходишь, решил не навязываться и подождать внизу. А потом стали стрелять, — пояснил детектив и заявил: — Теперь твоя очередь. Рассказывай!
— Нечего рассказывать, — выдохнул я, поднимаясь на крыльцо. — Капитан попросил неофициально заняться поджогом дома мэра. Варниц и Брод прибыли на пожар первыми, но толком не смогли объяснить почему. Немного походил за ними, приметил одного жуликоватого типа. Тот вывел на Захара. Остальное ты знаешь.
— Какой еще жулик? — уточнил Алан, заводя меня в темный подъезд.
— Тот, что упал с крыши.
— Да? — задумчиво протянул детектив, а когда я навалился на перила лестницы, спросил: — А что за конверт ты забрал из саквояжа?
— Конверт? — удивился я. — Какой конверт?
— Виктор, я прекрасно видел, как ты спрятал во внутренний карман какой-то конверт.
— Не было ничего, — ответил я, и тут за спиной послышался знакомый скрип кожи. Обернулся — и Портер наставил на меня табельный револьвер.
— Отдай мне этот конверт, — потребовал он. — Немедленно!
