ГЛАВА 7

Людям свойственно недооценивать тех, кто ниже их ростом.

Я и сам не без греха, хотя неоднократно наблюдал, сколь стремительно двигался на ринге Сол Коган, а тот недотягивал даже до моих скромных пяти футов и восьми дюймов. Все так: далеко не всегда получается всерьез воспринимать оппонента, когда смотришь на него сверху вниз.

Мог я винить за это Алана Портера? Нет, не мог.

Ну я и не стал. Просто принял это обстоятельство к сведению и не преминул им воспользоваться.

Удар левой в челюсть вышел четким, точным и акцентированным. А еще очень-очень быстрым и сильным, будто бил не напарника, а боксерскую грушу. Но зато и добавлять не пришлось.

Голова Портера мотнулась, и тогда — каюсь, — я не стал подхватывать детектива, а позволил ему налететь спиной на стену и осесть на грязный пол. Потом уже забрал из безвольной руки револьвер и задумчиво взвесил его в руке.

Собирался бы Алан стрелять — взвел бы курок. А если бы он взвел курок, не уверен, рискнул бы я дернуться или нет. Спас меня исключительно тугой спуск. А иначе…

Даже не знаю, как повел бы себя в противном случае. Пытаться остановить выпущенную в упор сущность — дохлый номер, словить ее головой — и того хуже.

Вот и возникал вопрос, насколько далеко готов был зайти Портер. И, если уж на то пошло, какой вообще у него в этом деле интерес.

Алан постоянно следил за мной. Это точно. Но вот сегодня… Просто ли он следил или же прикрывал соучастников?

Алан спас мою шкуру. Бесспорный факт. Вот только не избавился ли он при этом от ненужных более подельников? И на кой черт ему понадобился конверт? Хотел во всем разобраться или опасался находящихся в нем улик?

Сплошные вопросы.

Я обессиленно опустился на ступеньку, достал конверт и вытащил из него пять фотографий, оставив внутри прямоугольники негативов. Пальцы правой руки по-прежнему не шевелились, действовать приходилось одной левой, поэтому для начала положил снимки на колени, затем достал коробок и чиркнул по его боковине спичкой.

Неровный огонек разогнал темень лестничной клетки, и я выдохнул беззвучное проклятие. На верхней фотокарточке оказалась запечатлена Шарлотта Ли. Уже мертвая, с простреленной головой, она лежала посреди знакомой комнаты, а на заднем фоне, не оставляя ни единого шанса на ошибку, виднелась знаменитая и уникальная в своем роде «Утренняя купальщица».

Все ценители искусства знают, кто нынешний владелец этого полотна. Всем этим напыщенным индюкам из высшего света прекрасно известно, в чьем доме оно висело до последнего времени. Фотография — улика. Неоспоримое доказательство того факта, что убийство племянницы советника Ли произошло в доме мэра.

Это компромат. Заказчик озаботился подстраховкой и привлек к делу беспринципного фотографа. Именно привлек — самостоятельно сделать подобные снимки тот никак не мог. Особенно следующий, где над телом Шарлотты стоял покойный ныне Дон с закинутым на плечо штуцером.

Спичка прогорела, я запалил новую и без особого удивления убедился, что жертву в дом мэра привезли Сэм Варниц и Грег Брод. Изображение на третьей фотокарточке получилось размытым и блеклым, словно снимали исподтишка, но опознать эту парочку продажных полицейских рядом с пока еще живой девушкой удалось без всякого труда. На четвертой фотографии они оказались запечатлены на фоне служебного автомобиля в момент, когда усаживали в него Шарлотту; там уличные фонари крайне удачно осветили и регистрационный номер, и мрачные лица напарников.

Этот снимок я сунул в карман. Пригодится.

Интересно, Жорж Кук решил подстраховаться и сделать несколько дополнительных кадров по собственной инициативе или это заказчик приказал ему подготовить компромат на исполнителей?

А в существовании заказчика сомнений не оставалось ни малейших. Головорезу, двум продажным полицейским и беспринципному фотографу не было никакого резона подставлять мэра по собственной инициативе.

Был кто-то еще. Кто-то достаточно умный, чтобы остаться в тени, сделав грязную работу чужими руками, без привлечения людей из ближнего круга. Впрочем, выбор исполнителей и стал его главной ошибкой. Либо Жорж Кук запаниковал и решил выйти из игры, либо он вознамерился сорвать большой куш. В любом случае от него пришлось избавиться.

Я запалил очередную спичку и взглянул на последнюю фотографию, но на этом снимке не оказалось ничего криминального. Просто Шарлотта Ли соблазнительно изгибалась, копируя позу Лили Руан с афиши «Поцелуя ангела», висевшей на стене у нее за спиной.

Этот снимок здесь зачем? И где он был сделан? Точно ведь не в доме мэра. Но тогда где?

И почему он показался Жоржу столь важным, что тот присовокупил его к остальному компромату?

Вернув последнюю фотографию обратно в конверт, я отыскал негатив этого кадра, остальные кинул на ступеньки, поднес к ним спичку — и фотопленка вспыхнула ослепительным пламенем и прогорела в мгновение ока.

«Негативы как воспоминания», — подумал я, сжигая «лишние» фотографии, — некоторые врезаются в память на всю жизнь, другие развеиваются, стоит только переключиться на что-то иное.

Будем считать, я переключился. Переключился на заказчика.

А исполнители… да кому интересны покойники? Они свое уже получили. Нельзя дать им испортить себе жизнь, никто не должен связать меня с убийством двух полицейских.

Я задумчиво посмотрел на заворочавшегося детектива, но избавляться от неудобного свидетеля, разумеется, не стал.

— Какого черта, Виктор? — прохрипел Алан, поднимаясь на ноги. Покачнулся, оперся о стену и уставился на меня: — Какого черта ты творишь?

— Тебе никогда не говорили, что не стоит направлять оружие на коллег?

— А тебе никогда не говорили, что не стоит скрывать от коллег улики? — не остался в долгу детектив.

— Держи, — швырнул я ему конверт.

Портер перехватил его одной рукой, другой прикоснулся к рассаженному подбородку.

— Ну ты и гад!

— Выстрелить мне в голову, по-твоему, отличная идея?

— Я не собирался стрелять! — рявкнул Портер. — Ты же по-хорошему не понимаешь! Темнишь, информацией не делишься! Что мне еще оставалось делать?

— Выстрелить мне в голову?

— Хотел бы выстрелить — выстрелил, — резонно заметил Алан. — В любом случае для тебя это не смертельно, так что не изображай оскорбленную невинность!

— Каждое попадание сущности отнимает несколько лет жизни, — сообщил я. — Это немного серьезней зуботычины, не находишь?

— Ладно, извини, — пошел детектив на попятную и помахал конвертом: — Что здесь? Потом потянул носом воздух и нахмурился: — И что ты сжег?

— Загляни внутрь, — посоветовал я.

Алан достал фотоснимок и запалил спичку. Какое-то время он рассматривал изображение, потом задул огонек.

— Это Шарлотта Ли?

— Она самая.

— Каким образом это все связано? — озадачился детектив, но тут же встрепенулся: — Нет, стой! Что ты сжег? — потребовал он ответа. — Что было на тех снимках?

— На тех снимках? Ничего важного. Доказательства участия двух полицейских в убийстве племянницы члена городского совета, только и всего, — ответил я в общем-то чистую правду.

— Это были улики! — возмутился детектив. — Ты уничтожил улики!

— Что нам до наказания мертвецов? Пусть упокоятся с почестями, возражать не буду, — фыркнул я. — Надо найти того, кто их нанял. Заказчика.

— Чушь собачья! — выкрикнул Алан. — Тебя честь мундира беспокоит, так? Не хочешь перетряхивать на людях грязное белье?

— Не говори ерунду, — поморщился я, баюкая отбитую руку. — Наказание покойников не стоит обвинения в их убийстве. Или тебе не терпится угодить за решетку?

— Послушай, Виктор…

— Нет, это ты послушай! — рыкнул я. — Если возникнут малейшие подозрения в нашей причастности к смерти этих выродков, нас отстранят от расследования и отдадут под суд. Может, в итоге и оправдают, да только подумай, сколько времени будет упущено! Что станется с расследованием, а? Я не позволю тебе все запороть! Понимаешь? Не позволю уйти от возмездия истинному виновнику этого преступления! Убийцы Шарлотты мертвы, но заказчик разгуливает на свободе, так что возьми себя в руки! Нам надо работать!

— Вот, значит, как ты заговорил? — поморщился Алан.

— Ты с чем-то не согласен?

— Револьвер верни.

Левой рукой я вытащил оружие из кармана пальто и протянул его детективу:

— Держи.

Недобро глянув на меня, Портер принял револьвер, но делать глупостей не стал и сунул его в кобуру. Затем спрятал конверт в боковой карман пиджака.

— Оставлю себе, — объявил он.

— Оставляй, — кивнул я и направился на выход.

Детектив нагнал меня, зашагал рядом и спросил:

— Что именно было на тех фотографиях? Место преступления? Какой информации мы лишились по твоей милости?

— Только полицейский автомобиль, — ответил я. — По месту преступления мы не продвинулись ни на шаг.

— Но как полицейские связаны с племянницей члена городского совета? И какое отношение к этому имеет поджог дома мэра? — Портер задумчиво глянул на меня и вдруг предположил: — А что, если Шарлотту убили именно там? Они могли заметать следы!

— Не вариант, — вздохнул я. — Эти двое все время были на виду. Уехали с пожара только утром, когда тело Шарлотты уже обнаружили в морге.

— На снимках был заснят момент убийства?

— Нет.

— Значит, такую возможность исключать нельзя, — уперся детектив. — Черт побери! Ну почему ты не показал их мне, прежде чем спалить? Мог бы просто показать!

— Чтобы ты наставил на меня револьвер и притащил их инспектору? — хмыкнул я, заметил мельтешение маячков полицейских сирен у дома, на крыше которого произошла перестрелка, и зашагал по улице в противоположном направлении. — Нет, уволь…

— И что теперь делать? — оглянувшись, поспешил Портер следом.

— Узнай, кто свалился с крыши, — заявил я. — И выясни, кого они собирались ограбить. Будем танцевать от этого.

— Почему я?

— А кто из нас работает в криминальной полиции, ты или я?

— Хорошо, — был вынужден Алан признать мою правоту. — А что будем делать с фотоснимком?

— Озадачь криминалистов, пусть увеличат насколько смогут. Снимок хранили неспроста, возможно, на нем запечатлено место преступления.

— Озадачить криминалистов? — охнул детектив и даже сбился с шага. — Как я объясню, откуда взялся негатив? Мы не сможем использовать эту улику! Без вариантов!

Я остановился и тяжело вздохнул.

— Используй творческий подход.

— В смысле?

— Купи конверт, напиши на нем мое имя и кинь на стол дежурному, когда он отойдет в уборную.

— Анонимное послание?

— Именно, — подтвердил я, махнул водителю медленно катившего по дороге такси и поморщился, когда в очередной раз свело судорогой правую руку. — Все, до завтра!

Портер зашагал прочь, но сразу обернулся и спросил:

— Виктор, ты точно от меня ничего не скрываешь? Действительно следил за ними только из-за пожара?

— Это очень легко проверить, — поморщился я. — Спроси инспектора Раевски, разговаривал я с ними по этому поводу или нет.

— Непременно спрошу, — многозначительно заявил Портер и отправился восвояси.

— И придумай, из-за чего мы с тобой сцепились! — крикнул я ему уже в спину.

Детектив только отмахнулся.

Я усмехнулся и забрался в такси.

— Бар «Жерло», — попросил я водителя и без сил откинулся на сиденье. — Здесь недалеко…

Алану я не верил. Он очень ловко ушел от неудобных вопросов, но факт оставался фактом — детектив что-то скрывал. Как минимум — скрывал причину, по которой следил за мной. Он ведь следил…

— Приехали! — сообщил таксист.

— Жди, — распорядился я, выбрался из автомобиля и прошел в питейное заведение.

Бармена при моем появлении откровенно передернуло, но я проигнорировал его, прошел в дальний угол и уселся напротив Захара Сиха, взиравшего на меня своими выпученными глазами с невозмутимостью снулой рыбы.

— Знаешь, что сделал бандит с перебитым носом, которому ты сообщил, где искать Сержа? — спросил я у тронутого. — Он убил его и двух полицейских при исполнении.

Захар какое-то время разглядывал меня, затем соизволил ответить:

— Не понимаю, о чем речь.

На этот раз от былого красноречия тронутого не осталось ни следа, он с трудом ворочал языком, а глаза алели полопавшимися сосудами.

— Соучастие в тройном убийстве тебе обеспечено при любом раскладе.

— Я ничего никому не говорил, — ответил тронутый, с трудом разлепляя рассаженные губы. — И никогда не общался ни с каким бандитом.

— Бармен сдаст тебя с потрохами.

— Даже если я с кем-то и разговаривал, — отстраненно произнес Захар, — то никому ничего не говорил ни о каком Серже. А вы меня просто избили без всякой на то причины.

— С какой стати мне было так поступать?

Тронутый ничего не ответил и молча уставился на стоявшую перед ним кружку пива.

— Смерть Сержа на твоей совести, — заявил я, поднимаясь на ноги. — Подумай об этом.

И, не став больше ничего добавлять, вышел на улицу. Забрался в такси и велел ехать к больнице Святой Катерины.

Насчет возможных показаний Захара я особо не переживал; тронутый не производил впечатление человека, готового связать себя с тройным убийством по собственной глупости. Если на него и выйдут, он станет все отрицать.

Бармен? Бармен ничего не слышал, он не опасен. А Портер и вовсе обеспечит нам алиби.

Пройдя в приемный покой, я попросил отвести меня к дежурному хирургу и вскоре уже лежал на кушетке, а пожилой дядька срезал кожаную перчатку с моей распухшей руки.

— Что произошло? — уточнил он.

— Прищемил дверью, — ответил я.

— В таких случаях характер повреждения обычно несколько иной, — засомневался хирург.

Я только тихонько рассмеялся.

— Вы не представляете, сколько раз я сам говорил нечто подобное…

— Вы врач?

— Полицейский.

— Тогда ясно, — пробурчал дядька и больше с расспросами не лез.

Больницу я покинул с тугой повязкой на руке, пожеланием держать кисть в холоде и строгим наказом не нагружать пальцы и вообще ими поменьше шевелить. По пути домой пришлось завернуть в аптеку и купить пару пузырьков обезболивающего, поэтому в отель вернулся уже поздним вечером. Отпер дверь номера и недоуменно нахмурился, заметив горевший в спальне свет.

— Что еще за дела? — пробормотал я под нос и полез за переложенным в карман револьвером, но тревога оказалась ложной.

Хотя это как посмотреть…

— А тебя не назовешь домоседом, Виктор! — поприветствовала меня выглянувшая на шум Марианна Гриди.

— Ты почему до сих пор здесь? — рыкнул я на девушку.

Та потеребила расстегнутый ворот моей фланелевой рубахи, которая едва доходила ей до середины бедра, и уселась в кресло, бесстыдно выставив напоказ голые ноги.

— А где мне еще быть? — удивилась она, дотянулась до стоявшего на подлокотнике бокала и приникла к соломинке.

— Дома! — заявил я, снял плащ и убрал его на вешалку.

— А разве меня не собираются допросить полицейские? — рассмеялась Марианна.

— Я просто прикрыл тебя от отца! Выметайся!

— Там ску-у-учно, Виктор, — протянула девушка. — Знал бы ты, какая там царит скука! Можно я поживу у тебя?

Я подошел к дивану, забрал бокал и сразу уловил явственный запах алкоголя.

— Ты пьешь мое виски?

— Чуть-чуть, — подтвердила Марианна. — Не сердись, хорошо?

— Черт! — выругался я. — И как тебя везти в таком виде домой?

— Не надо никуда меня везти! — надула губки Марианна. — Не хочу!

— Твои желания волнуют меня меньше всего! — Я с трудом стянул с себя пиджак и сразу понял, что с сорочкой такой номер не пройдет. Даже с расстегнутой манжетой повязка на распухшей кисти не позволит стянуть ее с руки.

— А если меня действительно решат допросить? — умоляюще взглянула на меня девушка, заметила бинты и забеспокоилась: — Что случилось? Ты поранился?

— Ерунда! — поморщился я и заявил: — Завтра же отправишься домой. Или я сам тебя отвезу, все ясно? — но заявил это уже без особой уверенности.

Если полиция через Сержа выйдет на Жоржа, то расследование его убийства сразу перейдет в разряд приоритетных. И кто знает, что всплывет тогда в ходе беседы следователей с Марианной Гриди? С другой стороны, нести ответственность за взбалмошную девицу не хотелось совершенно. И что делать?

— Как скажешь! — рассерженно фыркнула девушка, соскочила с дивана и направилась к бару. — Что тебе налить?

— Воды! Принеси мне воды! — попросил я, выщелкнул клинок зажатой в левой руке гильотины для сигар и без всякого сожаления распорол рукав сорочки. Избавился от нее, вытряхнул на ладонь пару таблеток и принял у вернувшейся к дивану девушки стакан.

Проглотил, запил и с неодобрением посмотрел на голые ноги Марианны.

— Оденься, — попросил ее.

— Вот еще! — возмутилась девушка. — Ты не мой папочка, чтобы указывать, как одеваться!

— Срамота, — пробурчал я и наклонился снять туфли, но сделать это одной рукой оказалось совсем не просто.

— Давай помогу, — предложила девушка, опустилась на корточки и помогла избавиться от обуви.

— Это было унизительно, — вздохнул я и отправился в ванную.

Кое-как там умылся, полюбовался на отражение разбитой физиономии, досадливо поморщился, прикоснувшись к растекшемуся по ребрам очередному синяку.

Алан Портер спас мне шкуру.

Спас. Но какие у него были мотивы?

Быть может, он просто хотел замести следы?

Я покачал головой и вернулся в гостиную, так и не придя ни к какому определенному выводу.

— Сделать тебе коктейль? — предложила Марианна.

— Нет, — отказался я и забрал у нее бутылку. — Тебе тоже хватит. Ложись спать.

— Перестань, Виктор! — возмутилась девушка. — Еще рано!

— У меня был очень сложный день, если ты не заметила, — ответил я и уселся на диван.

— Я заметила, — кивнула Марианна, — но если я пожалею тебя, ты ведь сочтешь это унизительным, не так ли?

— Не язви, тебе не идет.

— А что мне идет? Молчать и соглашаться?

— Да. И еще моя рубашка, — усмехнулся я и выключил торшер. — А теперь брысь отсюда!

Оскорбленная Марианна ушла в спальню и захлопнула за собой дверь. Я стянул брюки, осторожно улегся на диван и укрылся покрывалом. Принятые таблетки позволили не морщиться при каждом движении от боли, но все же устроиться так, чтобы не ломило ребра и не ныла отбитая рука, удалось далеко не сразу. В конце концов я развалился на спине, подложил под голову подушку и уставился в потолок, по которому бегали отблески мчавшихся мимо отеля автомобилей.

Из головы не шла недавняя перестрелка. И даже не перестрелка, а ощущение замедлившегося до предела бега времени, перед тем как удалось закинуть себя на крышу. Никто не успел среагировать на этот рывок: ни рухнувший вниз убийца, ни замерший на месте полицейский.

Как такое могло произойти? Неужели все дело в дозе дистиллированной вечности, и я двигался столь быстро, что остальные казались застывшими манекенами?

Можно ли повторить подобный трюк?

И Патрик, курьер в нелепом клетчатом пиджаке, такую ли откровенную чушь он нес, когда говорил, что течение времени субъективно и зависит исключительно от индивидуального восприятия людей?

Шевелиться не хотелось, и все же я дотянулся до коробка на тумбочке, запалил спичку и пристально уставился на разогнавший темень огонек. Но озарение так и не снизошло. Ничего не снизошло, лишь потемнело в глазах, когда спичка прогорела до конца.

Очевидно, это работает как-то по-другому. Да и работает ли?

Постепенно подействовало обезболивающее, мысли стали путаться, навалилось онемение, и начало казаться, будто время остановилось и я так и буду лежать здесь до скончания веков. Лишь проникавшие изредка через окно отблески фар развеивали это наваждение, но они же прогоняли сон, стоило только накатить дремоте.

Я лежал и бездумно пялился в потолок. Лежал, лежал и лежал. А потом пришла Марианна. Не спрашивая разрешения, она забралась под покрывало, прижалась ко мне теплым боком, пробормотала:

— Не могу уснуть… — и немедленно погрузилась в сон.

Даже завидно стало. Но будить и выгонять девчонку не стал. Чужое дыхание подобно щелчкам камертона вернуло чувство времени, и постепенно, понемногу, я и сам провалился в забытье.

Проснулся, когда перестало биться сердце.

Я в испуге распахнул глаза, шумно выдохнул и только тогда сообразил, что просто перестал слышать размеренное сопение Марианны.

Девушка сидела на диване и зябко куталась в мою рубаху.

— Как рука? — спросила она и зевнула.

Я попытался пошевелить пальцами, особо в этом не преуспел и поморщился:

— Не очень.

— Принести воды?

— Давай, — вздохнул я и глянул на хронометр, с которым так и проспал всю ночь. Расстегнуть браслет на левом запястье, когда не работает правая рука, — занятие не из тривиальных.

Без четверти семь. Пора на работу.

Понедельник, чтоб его!

Забрав у Марианны стакан с водой, я поставил его на подлокотник и скрутил крышечку пузырька с обезболивающим. На этот раз решил ограничиться одной таблеткой — опухоль хоть и не спала, но отдавленную кисть ломило уже не столь сильно, как вчера.

Перетерплю. Сегодня нужна свежая голова; не стоит лишний раз пилюли глотать.

Запив таблетку, я уселся на диване и поморщился, когда заныли отбитые ребра. Синяк выглядел просто ужасно.

— Виктор, тебе бы отлежаться, — посоветовала Марианна, окинув меня оценивающим взглядом.

— Не выйдет, — поморщился я и спросил: — Ты хорошо знала Шарлотту Ли?

— Общались, — неопределенно пожала плечами девушка и присела рядом. — А что?

Я осторожно улегся на спину, отчасти в ожидании, когда подействует таблетка, отчасти, чтобы лишний раз не попадались на глаза голые девичьи ноги, и попросил:

— Расскажи, что она была за человек.

Марианна возмущенно фыркнула:

— Что за странный вопрос?

— Опиши ее парой слов. Только самое важное на твой взгляд.

— Она была как все, — сообщила девушка после недолгих раздумий, — но хотела быть лучшей. Поступила в университет только из-за того, что туда поступили ее подруги, а когда те начали встречаться с мальчиками, выбрала себе самого популярного.

Я кивнул.

— Стало модно возмущаться социальной несправедливостью, и она устроилась в избирательный штаб Ланфорда?

— Думаю, так и было, — подтвердила Марианна.

— Скажи, никто из ее подруг не выходил замуж в последнее время?

— Одна или две. Многие уже помолвлены.

— Ясно, — протянул я. — А не знаешь, на кого Шарлотта могла положить глаз? Мужчина в возрасте, с положением, возможно даже семейный…

— Нет, — покачала головой девушка. — Если кто и знает, то Жанна.

— Жанна Риг?

— Да, — подтвердила Марианна и слегка покраснела, видимо вспомнив о содержании сожженных негативов.

— Собирайся, — вздохнул тогда я, — отвезу тебя домой.

— Вот еще! — возмутилась девушка. — Никуда я не поеду!

— Ты не можешь жить здесь вечно!

— Еще как могу! Как думаешь, что скажет отец, если узнает, где я провела эти две ночи?

— Больное сердце мамы тебя больше не волнует?

— Ну Виктор! Я никому ничего не скажу! Я же просто пошутила! Еще пару дней, — заканючила Марианна. — Виктор, ну пожалуйста… Ты не представляешь, какая там смертная скука! Я не буду больше пить, обещаю!

— Собирайся.

— Ха! — фыркнула наглая девица. — Хочу посмотреть на лица персонала, когда ты вытащишь меня из номера в таком виде!

— Одевайся!

— И не подумаю!

Я глянул на часы, понял, что на споры уже нет времени, и выругался:

— Черт с тобой. Два дня, потом выметаешься отсюда. Все ясно?

— Отлично! Спасибо, Виктор!

— И позвони домой.

— Хорошо-хорошо!

Марианна попыталась принять вид послушной маленькой девочки, но это у нее получилось из рук вон плохо, и, не желая больше лицезреть чертовку, я отправился в ванную.

Вот что странно — всегда полагал, будто одинаково хорошо владею обеими руками, но оказалось, что это далеко не так. Управляться одной лишь правой было бы несравненно проще, такое, по крайней мере, сложилось впечатление, когда я кое-как почистил зубы, умылся и затянул ремень брюк.

— Дай помогу! — Марианна распахнула платяной шкаф, выбрала серый в голубую полоску галстук и сноровисто повязала его мне на шею. Потом затянула шнурки туфель и улыбнулась: — Ну и куда ты без меня?

— Это унизительно, — уже традиционно пробурчал я, осторожно просовывая распухшую кисть в рукав пиджака. Затем убрал в карман табельный револьвер, надел шляпу и с наброшенным на левую руку плащом прошествовал на выход.

— Виктор! — остановила меня Марианна уже на пороге, прислонилась к стене и вдруг спросила: — Мне и в самом деле идет твоя рубашка?

— О господи! Это просто невозможно! — простонал я и захлопнул за собой дверь.

Спустился на крыльцо, перебежал через дорогу и зашел в парикмахерскую. Там удивительно бодрый для столь раннего времени мастер в один миг избавил меня от щетины и даже пару раз сжал резиновую грушу, опрыскав одеколоном.

— Это лишнее, — поморщился я, расплатился и вышел на улицу.

Поймать такси удалось без особых проблем, и вскоре я уже поднимался на крыльцо полицейского управления города Осень. Заметил дымившего сигаретой инспектора Раевски и направился к нему.

— Привет, Филипп! — поздоровался с инспектором и попытался левой рукой выудить портсигар. — Как дела?

— Отвратительно, — поморщился глава криминальной полиции, весь какой-то помятый, с осунувшимся после бессонной ночи лицом. — Что с рукой?

— Несчастный случай на производстве, — прибег я к весьма расплывчатой формулировке и закурил. — А у вас что стряслось?

— Двух наших застрелили, — поведал мне Филипп. — Всю ночь на ногах, ни на минуту глаз не сомкнул.

— Я их знаю?

Раевски внимательно глянул на меня и кивнул:

— Знаешь. Варниц и Брод.

— Сержант Варниц? — разыграл я удивление. — Помню такого. Разговаривал с ним всего пару дней назад. Поджог особняка мэра, так?

— Так, — подтвердил Филипп.

— Дела! — протянул я и спросил: — Убийц нашли? Уже знаете, чьих рук дело?

— Редкий случай, когда убийцу не пришлось искать, — хмыкнул инспектор и щелчком отправил окурок в урну. — Этот недоумок попытался перебраться с крыши на крышу и сорвался вниз.

— Точно недоумок.

— Но остается много неясного…

Я выкинул недокуренную сигарету и спросил:

— Что за неясности?

— Убийца как-то завладел табельным штуцером, хотя парни были не при исполнении. Дело темное… — вздохнул Филипп, распахнул дверь и шагнул в вестибюль управления.

Я поспешил следом.

— Убийцу опознали?

— Нет. В картотеке управления его нет. И знаешь что, Виктор… — Филипп вызвал лифт и повернулся ко мне, — …ты задаешь те же вопросы, что и Алан Портер.

— Он уже интересовался этим делом? — вновь разыграл я удивление.

— Именно.

Вслед за инспектором шагнув в кабину лифта, я встал у дальней стенки и пробормотал:

— Может, Алан был знаком с убитыми? Не знаешь, он случайно не общался с ними?

— Понятия не имею, — признал Раевски, но после недолгого молчания добавил: — Нет, не думаю, что они были знакомы.

Лифт остановился, инспектор покинул кабину, и тогда я бросил ему в спину очередной вопрос:

— Филипп! Кто решил назначить мне в напарники именно Портера?

Инспектор криминальной полиции обернулся и заявил:

— Спроси у капитана, Виктор.

Лифт закрылся, и я продолжил подъем на седьмой этаж донельзя озадаченным.

Спроси у капитана? Что это значит? Решение принимал шеф? Но с какой стати? Неужели его кто-то об этом попросил? Если так, то кто? Шеф полицейского управления не та фигура, на которую можно давить. Проситель в этом случае должен обладать немалым влиянием. И таким влиянием обладал лишь один засветившийся в этом деле персонаж…

Советник Гардин!

Выйдя из лифта, я направился в кабинет, но сразу наткнулся на детективов дивизиона внутренних расследований.

— Глазам поверить не могу! — охнул Шульц повыше. — Наконец-то этому хулигану надавали по рукам!

— Стоило бы по голове, — расплылся в гаденькой улыбке Шульц пониже.

— С вами я легко справлюсь даже одной левой, — усмехнулся я и предложил: — Хотите пари?

Детективы желания биться об заклад не выразили и отправились восвояси; я задумчиво поглядел им вслед, прошел мимо своего кабинета и поднялся на восьмой этаж.

— Виктор! — встрепенулась секретарша капитана, стоило мне заглянуть в приемную. — Что с рукой?

— Ерунда, — отмахнулся я.

— Надеюсь, ты не стал прибегать к членовредительству, чтобы на законных основаниях не выполнять своего обещания… — Белла понизила голос и томно произнесла: — Овладеть мной прямо на рабочем столе?

— Нет, но совпало на редкость удачно.

— Удачно?!

— Не хочу тебя скомпрометировать.

— У тебя это не получится при всем желании, — рассмеялась секретарша. — Ты к шефу?

— Нет, к тебе.

— В самом деле? — удивилась Белла и приложила руку к высокой груди. — Я так взволнована…

— Мне потребуется от тебя небольшая услуга.

В зеленых глазищах дамочки мелькнул интерес, и она кивнула:

— Продолжай.

— Мой нынешний напарник, Алан Портер. Хочу посмотреть его личное дело.

— Виктор! — укоризненно протянула Белла. — Ты обратился не по адресу. Ничем не могу помочь.

— Можешь, — уверенно произнес я. — И если поможешь, буду тебе очень признателен.

— Нет, Виктор, — плотоядно улыбнулась дамочка, — в этом случае ты будешь мне должен. Не признателен, а должен. Ты ведь понимаешь разницу?

Оказаться в долгу у этого крокодила в женском обличье не хотелось просто до скрежета зубовного, но я сделал над собой усилие и подтвердил:

— Понимаю.

— Ты так хочешь покопаться в грязном белье напарника? — прищурилась Белла.

— Так ты сделаешь это?

— Для тебя — что угодно, Виктор, — с придыханием произнесла дамочка.

— Когда?

Секретарша ненадолго задумалась и решила:

— Жди звонка после окончания рабочего дня.

— Раньше никак?

— Раньше в канцелярий слишком много лишних глаз. А ты ведь не хочешь меня скомпрометировать, так?

— Не хочу, — с печальным вздохом признал я. — Очень тебе признателен.

— И?

— И буду должен.

Белла заправила в пишущую машинку чистые листы и уже совершенно нейтральным тоном поинтересовалась:

— Так что, говоришь, приключилось с твоей рукой? Это как-то связано с навязчивым желанием сунуть нос в личное дело напарника?

— Полагаю, ответ очевиден, — хмыкнул я и покинул приемную.

Спустился в кабинет и застал там Алана Портера, с лупой в руке склонившегося над огромным снимком Шарлотты Ли.

Специалисты полицейской фотолаборатории поработали с негативом на славу, поэтому изображение соблазнительно изогнувшейся девушки в цветастом платье, афиши с красоткой-киноактрисой позади нее, настенных часов и краешка письменного стола вышло очень четким и ничуть не размытым. При желании можно было разглядеть даже самые незначительные детали, поэтому изучение фотокарточки с лупой и в самом деле имело определенный смысл.

Только вот и без всякого увеличительного стекла мне было ясно, что снимок не даст ответ на самый главный вопрос — где именно была сфотографирована Шарлотта. Просто стена с киноафишей, просто часы, просто краешек рабочего стола.

Полная неопределенность.

Я убирал плащ на вешалку и спросил:

— Надеюсь, ты не распространялся о вчерашнем?

Алан отложил лупу и потер рассаженный подбородок.

— Нет, — поморщился он. — Все в силе.

— Вот и отлично.

— Ничего не отлично! — рявкнул детектив. — Нельзя было уничтожать улики!

— В самом деле?

— На кой черт ты сжег остальные фотографии? Я должен быть уверен в виновности человека, которого застрелил!

— Спасение напарника от верной смерти — для тебя причина недостаточная? Но если тебе от этого будет спокойней, поверь на слово — они были виновны.

— А могу ли я верить тебе после вчерашнего? — зло глянул Портер в ответ.

— Кто на кого наставлял револьвер? — припомнил я, склонился над фотоснимком, но сразу выпрямился из-за боли в отбитых ребрах. — Так есть зацепки или как? — спросил у детектива.

Алан поморщился и признал:

— Пустышка. Ясно только, что снимку не больше пары недель.

— Из-за того, что Шарлотта уже перекрашена в блондинку? — догадался я.

— На стене афиша «Поцелуя ангела», фильм вышел в прокат в конце декабря, — подсказал Портер. — Сейчас все просто без ума от Лили Руан!

— Но не ты?

— Как по мне, так она полная бездарность.

— А вот Шарлотте она нравилась. — Я взял лупу и присмотрелся к девушке, которая тщательно копировала позу кинозвезды. Отметил непринужденную улыбку и вдруг замер, пораженный неожиданным воспоминанием.

Тонкая ткань струится под пальцами, а на ней, будто живые, колышутся ярко-лиловые цветы…

Платье! Фотограф запечатлел Шарлотту в платье, которое мы обнаружили в особняке мэра! Именно в этом платье она была на новогодней вечеринке! Но тогда…

— Это ведь лилии? — указал я на фотографию.

— Ты о платье? — уточнил Алан, пригляделся к снимку и охнул: — Вот черт!

Он нырнул под стол, вытащил из-под него коробку с материалами по делу и принялся рыться в документах, словно взявшая след гончая. Отыскал стопку снимков из морга, перебрал их и вскоре сунул мне фотокарточку с изображением цветастого платья, обнаруженного в вещах убитой.

— Мы по-прежнему не знаем, где убили Шарлотту, — заявил он, — но в тот день на ней было именно это платье!

— Более того, — объявил я, припомнив показания Жанны Риг и Валентина Лански, — последняя примерка этого платья была тридцать первого числа.

— Снимок сделан в день убийства! — азартно выдохнул детектив, выхватил у меня увеличительное стекло и склонился над фотографией. — Видны стрелки на часах! Пять минут одиннадцатого! Но утро это или вечер?

— Подними показания Жанны Риг, — распорядился я. — Она почти весь день провела с Шарлоттой, там вся хронология.

Алан вновь полез под стол, вытащил оттуда очередную коробку, зашуршал подшивкой протоколов.

— Последняя примерка была назначена на час дня, — сообщил он некоторое время спустя. — Значит, фотография не могла быть сделана утром.

— Подожди, — задумался я, — в какое время началась новогодняя вечеринка?

— В семь. И если верить Жанне, пришли они туда вовремя и никуда больше не отлучались. — Портер озадаченно глянул на меня и сообщил: — В десять часов Шарлотта была на вечеринке. Получается, этот снимок оттуда?

— Ерунда какая-то! — нахмурился я, прекрасно понимая, что Жоржа без разговоров спустили бы с лестницы, реши он заявиться на подобное мероприятие. — Ну-ка дай! — Забрал у детектива протокол опроса, убедился, что Шарлотта, со слов подруги, до наступления нового года и в самом деле никуда не отлучалась, глянул на последний лист и обратил внимание на фиолетовую подпись. — Алан, что это?

— В смысле? — удивился Портер.

— Почему чернила фиолетовые?

— Ты меня спрашиваешь? — окрысился детектив. — Значит, своей ручкой расписалась. Мода такая!

— Своей ручкой? — Я кинул протокол опроса на свой стол и распорядился: — Отправь за Жанной Риг наряд, надо убедиться, что она ничего не перепутала.

— А сами чем займемся?

— Осмотрим ресторан, где проходила вечеринка. Возможно, снимок сделан где-то там.

— Заодно выясним у персонала, кто занимался фотосъемкой, — кивнул Алан.

— И все же концы с концами не сходятся, — покачал я головой и поднял трубку затрезвонившего аппарата: — Специальный комиссар Грай у телефона.

— Зайди ко мне, — приказал Ян Навин:

— У нас тут зацепка появилась…

— Немедленно! — рявкнул дивизионный комиссар и отключился.

Я выдохнул беззвучное проклятие и задумался, стоит ли отправлять Алана в ресторан одного. Если он имеет отношение к убийству, то не скроет ли улики? С другой стороны, очень сомневаюсь, что снимок сделан именно там.

В итоге я решил не раздувать из мухи слона и предупредил детектива:

— В ресторан поедешь сам, меня начальство вызывает.

— Что случилось?

— Понятия не имею.

И я покинул кабинет, как бы невзначай прихватив с собой протокол опроса Жанны Риг. В коридоре раскрыл его на нужной странице, приложил к выведенной неровным почерком подписи анонимное послание с фиолетовыми буковками и кивнул.

Так и есть! К Саймону Морицу меня направила именно Жанна Риг.

И уверенность эта основывалась не столько на цвете чернил, сколько на схожести почерка. Без всякого сомнения, и записка, и подпись внизу страницы принадлежали руке одного и того же человека. Неровные буквицы, растянутые крючки, наползающие друг на друга слова.

Жанна. Это послание отправила Жанна.

Спрятав анонимку в карман пиджака, я дошел до кабинета дивизионного комиссара, постучал и только после этого приоткрыл дверь.

— Разрешите? — осторожно заглянул внутрь.

— Не паясничай! — ожег меня Навин недобрым взглядом. — Зайди и закрой дверь!

— Что-то случилось?

Ян поднялся из-за стола и спросил:

— Что у тебя с рукой?

Я поднял перебинтованную кисть и улыбнулся:

— Приз за оригинальность ты точно не получишь. Это самый популярный сегодня вопрос.

— Что у тебя с рукой? — потребовал ответа дивизионный комиссар. — Отвечай!

— Да ничего особенного, — пожал я плечами и кивнул на замшевую перчатку начальника. — Решил подстроиться под тебя, вот и все. У тебя рука белая, и у меня…

— Я серьезно спрашиваю, — нахмурился Навин. — Поступил сигнал!

— Да ты что?! Настоящий сигнал?!

Ян ткнул меня указательным пальцем в грудь и предупредил:

— Мне с дивизионом внутренних расследований проблемы не нужны, понял?

— Какого рода проблемы? — заинтересовался я. — Кроме шуток. Действительно не в курсе.

— У тебя забинтована рука и ссадина на скуле, у твоего напарника разбито лицо. Как думаешь, сильно сложно связать одно с другим?

— Шульц и Шульц? — догадался я.

— Они, — подтвердил дивизионный комиссар и уселся за стол. — Что между вами произошло?

Я прошелся по просторному кабинету, постоял у одного окна, перешел к другому.

— Всегда хотел угловой кабинет, — произнес я, разглядывая город с высоты седьмого этажа.

— Виктор! — вновь начал закипать дивизионный комиссар.

— Заявлений от участников инцидента нет, свидетелей нет, последствий нет. Ничего нет.

Ян подошел к буфету, достал из него бутылку виски, налил себе, плеснул мне.

— Мне не нужны проблемы с дивизионом внутренних расследований, — повторил он. — И я обязан отреагировать на сигнал.

— Запроси объяснительную.

— Так и сделаю, — решил Ян, протягивая мне стакан. — Твое здоровье!

Я отпил виски, удивленно приподнял брови и даже не поленился заглянуть в буфет.

— «Черный парус» четвертьвековой выдержки? — озадаченно протянул, рассматривая этикетку. — Откуда такое богатство?

— Подарок, — отрезал Навин и закрыл буфет. — Так в чем дело, Виктор?

— Уже ни в чем. Такого больше не повторится.

— Объяснительную, — напомнил дивизионный комиссар, покачивая бокал в затянутой замшевой перчаткой ладони, — до конца недели.

— Будет.

— И то расследование, где ты свидетель. Срок тот же…

— Хорошо. Что по заброшенной линии подземки?

— Ничего.

— Как так? Ты посылал людей в градостроительный архив?

— Посылал, — подтвердил Навин, встал у зеркала и оправил приталенный пиджак. Пригубил виски и вздохнул. — Сообщили, что документов нет.

— В смысле — нет?

— Просто нет. Их не уничтожали, не списывали из-за пожара или наводнения, не изымали для изучения или фотокопирования. Они просто пропали, растворились в воздухе!

— Сто лет прошло, — пожал я плечами.

— Ты не понимаешь, Виктор! Подобного рода документы не имеют срока давности. Они должны храниться в трех экземплярах и учитываться при согласовании любой стройки с определенным заглублением фундамента. Иначе мы рискуем получить прорыв безвременья в самом центре города!

— Все три экземпляра пропали?

— Все три. Записи о них в картотеке есть, упоминания объекта тоже имеются, а самих планов нет. Как нет отчетов о причине приостановления строительства этой линии.

— Занятно, — пробурчал я. — Получается, мою теорию документально никак не подтвердить?

— Если кто-то и расчищает этими взрывами заброшенную линию подземки, место следующего взрыва нам не вычислить.

— Не знаю, не знаю, — покачал я головой. — Ян, ты готов пожертвовать бутылкой «Черного паруса», чтобы раздобыть эту информацию? У тебя их две, я видел.

— Это подарок, Виктор!

— Если установим места строительства станций, узнаем, где бомбисты нанесут следующий удар!

— Что ты задумал? — засомневался дивизионный комиссар.

— Подмажу кое-кого.

— Черт с тобой! — махнул Ян рукой. — Забирай.

Я распахнул буфет и взял драгоценную бутылку, стоившую никак не меньше пары моих месячных окладов.

— Мне нужен результат! — заявил Навин.

— А кому он не нужен? — хмыкнул я и отправился к себе.

Алан Портер к этому времени уже уехал на выезд, сам я тоже задерживаться в кабинете не стал. Позвонил в редакцию «Осеннего вестника», попросил Кая заглянуть в забегаловку неподалеку и отправился на встречу с журналистом.

Встретиться условились в «Принципе» — излюбленном месте сборищ пишущей братии. По утрам завсегдатаи не имели обыкновения задерживаться там надолго: газетчики быстро выпивали кофе и спешили на редакционные планерки, а независимые писаки и фоторепортеры если и посещали это заведение в столь ранний час, то напоминали при этом сонных мух и проблем никому не доставляли. Другое дело вечером…

Когда я прошел в кафе, Кай Дворкин сидел за столиком у окна и без особого аппетита завтракал яичницей-глазуньей. Он сразу заметил забинтованную руку, но в отличие от моих коллег просто принял это к сведению и с расспросами приставать не стал.

— Доброе утро, — пробурчал он и вновь уткнулся в тарелку.

Я попросил официантку повторить его заказ, осторожно избавился от плаща и уселся напротив газетчика. Кай немедленно передвинул ко мне под столом кофр и продолжил делать вид, будто всецело поглощен завтраком.

— Элла смогла кого-нибудь опознать?

— Шесть из восьми, — сообщил Дворкин, отпил кофе и постучал пальцем по столешнице. — Подписал с обратной стороны фотоснимков.

— Кто-то известный?

— Сплошь золотая молодежь.

— Премного благодарен.

— Чтоб ты знал, Виктор, одной благодарностью сыт не будешь, — напомнил газетчик. — Мне деньги не за красивые глаза платят. Долго ты меня завтраками кормить собираешься? Мне нужен стоящий материал!

— А мне казалось, у тебя и так все хорошо, — хмыкнул я, дождался, когда отойдет выставившая на стол мой заказ официантка, и предположил: — Небось вся спина расцарапана?

— Не лезь в мою личную жизнь.

— И в мыслях не было.

— Тогда чего тебе от меня надо? — прищурился Кай Дворкин. — Виктор, чтоб ты знал, я вашего брата вижу насквозь!

— Я тебе припомню эти слова, когда опять продуешься в покер.

— Виктор! — подался вперед газетчик, нависнув над столом. — Что тебе от меня надо?

— Насколько мне известно, «Осенний вестник» — старейшая газета города. Сколько вам? Лет сто пятьдесят?

— Сто пятьдесят шесть.

— И все это время вы ведете архив?

— Зачем ты спрашиваешь?

— Надо поднять материалы по строительству самой первой ветки подземки. Той, которая так и не была доведена до конца. Дело происходило лет сто назад.

— Ты издеваешься? — округлил газетчик глаза. — Представляешь, сколько бумаг придется перебрать? Ты и так со мной не рассчитался!

Я молча выставил на стол прихваченную с собой бутылку; Кай вытянул ее из бумажного пакета и в изумлении уставился на этикетку.

— «Черный парус»? — присвистнул он. — Виктор, кого ты убил?

— Ну почему сразу убил?

— Это виски привозят с Островов исключительно под заказ. В винных лавках его не найти ни за какие деньги!

— Так ты мне поможешь?

— Змей-искуситель! — выругался Дворкин, убирая бутылку обратно в пакет. — Ладно, попробую прошерстить архив. — Он зашагал на выход, сразу вернулся и сообщил: — Но, честно говоря, никогда раньше такой байки не слышал. Ты уверен, что ничего не перепутал?

— Даже если перепутал, — усмехнулся я, — бутылку ты ведь уже не вернешь?

— Не верну, — подтвердил газетчик.

— Тогда иди и нарой хоть что-нибудь! Не заставляй жалеть о…

— Пришлю с курьером, — оборвал меня Кай и выскочил на улицу. Виски он прижимал к груди, будто бесценное сокровище.

Я же никуда спешить не стал и остался завтракать. Последним глотком кофе запил очередную таблетку, рассчитался за нас обоих и покинул кафе, не забыв прихватить переданный газетчиком кофр.

На улице в кои-то веки распогодилось; проглядывавшее среди облаков солнце болезненно слепило глаза, а по коже из-за порывов студеного ветра побежали колючие мурашки, но я лишь поднял воротник плаща, посильнее нахлобучил на голову шляпу и зашагал по тротуару, не став озираться по сторонам в поисках свободного такси.

Отправился не в управление, перед возвращением на работу заглянул в банк «Симеон и сыновья», где и оставил кофр с негативами в арендованной на чужое имя ячейке.

Почему не сжег их? Просто не решился уничтожить столь удобный инструмент воздействия на сильных мира сего. Шантаж — это пошло и отвратительно, шантажисты — мерзкие выродки, но иногда приходится поступаться принципами ради того, чтобы довести расследование до конца.

Finis sanctificat media, как сказал бы Ян Навин. Цель оправдывает средства? Боюсь, что так…

В управление вернулся усталым и разбитым. Думал, после прогулки хоть немного перестанет раскалываться голова, но заботы и тревоги не отпускали, а выпитое после завтрака обезболивающее лишь усугубило ситуацию, окончательно затуманив мозги.

В сердцах я собрался выкинуть пузырек в урну, но передумал и спрятал его обратно в карман плаща. Вечером придется принять, а то так и проворочаюсь всю ночь без сна. Руку по-прежнему ломило, опухоль нисколько не опала, и, как ни печально было это признавать, рассчитывать на скорое выздоровление не приходилось.

Я попробовал пошевелить распухшими пальцами, особо в этом не преуспел, с досады закурил и уставился на огонек сигареты, словно один его вид мог вогнать меня в ступор или наоборот — погрузить в неподвижность остальной мир. Но нет, разумеется. Небесный механизм не сбился ни на миг, и закралось подозрение, что рывок на крыше выжег все попавшее в меня с инъекцией лишнее время. По крайней мере, именно с того самого момента не замечал за собой никаких странностей. Оно и к лучшему, наверное.

Выкинув окурок в урну, я поднялся в кабинет, распахнул дверь — и в голове промелькнула шальная мысль, что экзерсис с сигаретой увенчался успехом и меня неведомым образом перекинуло на несколько часов назад.

Алан Портер склонился над столом с лупой в руке и внимательно изучал фотоснимок Шарлотты Ли. Провал во времени? Да нет, обычное дежавю.

Я убрал плащ на вешалку, осторожно опустился в кресло и откинулся на спинку.

— Ну и что ты рассчитываешь там обнаружить? — спросил я у детектива, не скрывая скепсиса.

— Да так, — пожал тот плечами и отложил увеличительное стекло.

— Как съездил? Удалось что-нибудь выяснить о фотосъемке в тот вечер?

Алан нервно усмехнулся и отошел к окну.

— Не было никакой фотосъемки. — Он развернулся ко мне, уселся на подоконник и добавил: — И помещений, как на фотографии, в ресторане тоже нет. И афиш «Поцелуя ангела» они у себя никогда не вешали.

— Получается, Шарлотту сняли во время одной из предыдущих примерок?

— За кого ты меня принимаешь, Виктор? — поморщился Портер и достал блокнот. — На обратном пути я заехал в «Вильям Купер и сыновья». Похожих комнат нет и там. Кроме того, согласно журналу регистрации Шарлотте ни разу не назначали примерку на десять часов утра.

Я медленно выбрался из-за стола, прошелся по кабинету и озвучил мысль, которая не давала покоя:

— Этой фотографии не может существовать в природе, но вопреки всему она существует, — только тут я обратил внимание на изогнутые в ухмылке губы напарника и потребовал ответа: — Что ты увидел на снимке?

— Почему обязательно увидел?

— Да ты прямо светишься от самодовольства! Что-то не так со временем снимка? Фотомонтаж?

Алан соскочил с подоконника, подошел к столу и протянул мне лупу.

— Посмотри.

Я пригляделся к изображению часов, но ничего примечательного не заметил. Черные линии стрелок отчетливо выделялись на циферблате, и пусть сами цифры оказались слишком мелкими, чтобы их можно было различить, сомневаться не приходилось — снимок сделан в пять минут одиннадцатого.

Если только кто-то намеренно не перевел стрелки…

Другого объяснения я просто не видел. Утром у Шарлотты еще не было платья, весь вечер она находилась на виду у множества людей и никуда с праздника не отлучалась, а следующий день встретила уже в морге.

— Но зачем кому-то могло понадобиться переводить стрелки? — озадаченно пробормотал я.

— Никто ничего не переводил, — умыл меня Портер. — Обрати внимание на тень на стене. И вот это пятно, видишь?

Я присмотрелся и в самом деле различил указанные детективом детали.

— И что, ты думаешь, это такое?

— Это плечо фотографа, — объявил Алан. — Его частичное отражение.

— Отражение! — охнул я и глянул на циферблат хронометра. — Если это отражение, то на часах не пять минут одиннадцатого, а без пяти минут два!

Портер кивнул и пригладил усы.

— Теперь ты понимаешь, почему этот снимок так важен? — спросил он. — Последний раз Шарлотту видели живой в час ночи, но оказывается, кто-то сфотографировал ее пятьдесят пять минут спустя! Это место преступления! — Алан нахмурился и не удержался от злой ухмылки. — И кто знает, что важного было на остальных снимках!

— Перестань! — потребовал я, пытаясь собраться с мыслями. Потом добавил: — Трепло…

— Не понял?

— Кто растрепал о потасовке Шульцам?

Детектив смутился, но сразу взял себя в руки и парировал:

— А кто просил обеспечить нам алиби?

— Ладно, проехали, — отмахнулся я, не желая признавать его правоту. — Что с Жанной? Когда ее привезут?

— А-а-а! — протянул Портер. — Жанна!

— Что с ней? — сразу почуял я неладное.

В голове промелькнула мысль, что у Портера было полно времени, чтобы избавиться от важного свидетеля, но горячку я пороть не стал и лишь повторил вопрос:

— Что с ней стряслось?

— Бутылка виски и упаковка снотворного, вот что с ней стряслось, — вздохнул детектив. — Намешала алкоголь с таблетками вечером в день допроса.

— Попытка самоубийства?

— Очнется — узнаем, — пожал Алан плечами. — Врачи говорят, шансы есть.

— Она в коме, что ли?

— Ну да.

— Надо распорядиться насчет охраны.

— Уже распорядился.

— Отлично, просто отлично. — Я несколько раз прошелся из угла в угол, немного успокоился и спросил: — Это все или ты собираешься вывалить на меня что-то еще?

Портер вновь склонился над снимком с увеличительным стеклом и задумчиво произнес:

— Тебе ничего не кажется странным на этой фотографии?

— Например?

— Например, я никогда не видел, чтобы в квартирах вешали киноафиши.

— Сам же говорил, что сейчас все без ума от Лили Руан.

— И сколько твоих знакомых держит афишу с ней в спальне? — хмыкнул Алан. — Для этого есть фотокарточки и журналы. Но киноафиша…

Я кивнул, признавая его правоту. Действительно странно.

И ведь не обратил внимания, опять ушами прохлопал. А Портер молодец, сразу эту деталь подметил. И пусть личность убийцы этот факт нам установить не поможет, теперь есть с чего начинать.

Афиша, надо танцевать от афиши. Не с забора же ее содрали! На обиталище нищих эта комната нисколько не походила, а значит, происхождение у киноафиши вполне благопристойное. Не удивлюсь, если ее выкупили у расклейщиков или из кинотеатра. Хотя последнее маловероятно: фильм вовсю крутят, избавляться от афиш начнут еще нескоро. Значит, расклейщики.

Я достал блокнот сделать пометку, но тут Алан вновь привлек мое внимание к снимку.

— И тогда я пригляделся к афише повнимательней, — произнес он. — Посмотри на левый верхний угол.

— Что это? — спросил я, заметив неправильной формы вытянутое пятно и какие-то темные черточки рядом с ним. — Дефект пленки или фотобумаги?

— Не дефект, — покачал головой Портер. — И на оригинальных афишах ничего такого нет, я проверил.

— Похоже на какой-то отпечаток.

— На отпечаток губ, — подтвердил детектив, изрядно тем меня озадачив. — Не слежу за всей этой светской суетой, но по радио все уши прожужжали, что на премьерном показе фильма состоится благотворительный аукцион. Дело было в конце декабря.

— На торги выставляли афишу с отпечатками губ и автографом Лили Руан?

— В яблочко! — прищелкнул Алан пальцами. — Но показ был закрытый, списки составлял агент актрисы, поэтому мне пока не удалось узнать, кто именно был на него приглашен. Я озадачил этим инспектора, он обещал воспользоваться своими связями. Но в любом случае запрос организаторам мы уже направили.

— Ответ из города Ангелов придет в лучшем случае завтра.

— Первая зацепка! У нас появилась первая реальная зацепка!

— Отлично, — пробурчал я, уселся за стол и откинулся на спинку кресла.

Невыносимо разболелась голова, но таблетки пить не стал. Это нервное. Это все нервное.

Алан Портер меня переиграл. С одной стороны, он не скрывал никакой важной информации, с другой — сообщал все уже постфактум, предварительно приняв необходимые шаги. Он мне не доверял.

И если начистоту — я ему тоже.

— Что с рукой? — спросил вдруг детектив.

— Ничего страшного, — ответил я и даже слегка согнул перебинтованные пальцы. — Заживет.

— Не хочешь взять пару дней без содержания?

— С чего бы это?

— Да ты бледный как полотно!

— Скажешь тоже! — Я поднялся из-за стола, подошел к зеркалу и, к удивлению своему, убедился, что напарник не так уж не прав. Тогда снял с вешалки плащ, прихватил шляпу и сообщил: — Дойду до аптеки, куплю что-нибудь от головы.

— Штуцер подойдет?

— Очень смешно, — хмыкнул я и захлопнул за собой дверь.

Спустился на первый этаж, немного постоял на крыльце, потом сбежал с него и зашагал по тротуару. Дошел до ближайшей аптеки, но ничего покупать там не стал и сразу прошел к телефонному аппарату. Сунул в прорезь четвертак и по памяти набрал рабочий номер Алекса Брига.

— Привет, это Виктор, — произнес я, когда секретарь соединила меня с медиатором. — Появились подвижки.

— Существенные?

— К вечеру будет известно имя. Насчет улик такой уверенности нет.

С уликами дело обстояло хуже некуда. На чистосердечное признание рассчитывать не приходилось по той простой причине, что все исполнители уже покинули этот мир, а заказчик, если он не полный идиот, озаботился созданием железобетонного алиби и во время смерти Шарлотты преспокойно общался с заслуживающими доверия свидетелями.

И что ему предъявить? Преступный сговор с целью убийства? Сговор с кем?

Снимок с киноафишей и часами? Адвокат не оставит от обвинения, выстроенного на подобном доказательстве, и камня на камне. Ведь даже если незадолго до смерти Шарлотта и посещала дом заказчика, то делала она это в его отсутствие. И кто провел ее туда — большой вопрос. Разве не очевидно, что уважаемого человека просто-напросто подставляют?

Предъявление публичного обвинения самое большее испортит репутацию и поломает карьеру, но достойное ли это наказание? Вовсе не уверен, учитывая неизбежный оправдательный вердикт.

Черт! Да прокурор просто не станет предъявлять столь шаткое обвинение! Только не члену городского совета!

— Улики исключительно косвенные, — повторил я. — Прокурор от них в восторг не придет.

Алекс Бриг шумно вздохнул и очень осторожно произнес:

— Было пожелание решить этот вопрос… камерно. Суд привлечет лишнее внимание публики. Особенно если присяжные оправдают обвиняемого за недостатком улик.

— И что ты предлагаешь? — разозлился я. — Пустить ему пулю в голову?

— В этом нет никакой необходимости, — спокойно заявил медиатор. — Там сами решат, как поступить с убийцей. Просто назови имя и предоставь выжимку из доказательств.

Сами? Мэр решил взять правосудие в свои руки?

Не могу его за это осуждать, хотя и не в восторге от этой идеи.

— Виктор? — повысил голос Бриг. — Виктор! Ты на линии?

— Да, — подтвердил я. — Скажи, Карл Верст сейчас в конторе?

— Корпит над разрешительной документацией. Хочешь с ним поговорить?

— Да, пригласи.

Послышался крик: «На вторую линию!» — потом в трубке раздался щелчок, и Карл Верст озадаченно поинтересовался:

— Кто это?

— Виктор Грай.

— Привет, Виктор! Чем могу помочь?

— Благотворительный аукцион на премьерном показе «Поцелуя ангела», — напомнил я, — ты сказал, что был на нем?

— Был, — подтвердил Верст. — А что?

— Кому досталась киноафиша с поцелуем Лили Руан? Ты говорил, за нее торговались Гардин и Ланфорд. Кому из них она досталась?

— Гардину.

— Уверен?

— Виктор, за кого ты меня принимаешь? Гардин отвалил три штуки за этот кусок бумаги! Я просто глазам поверить не мог!

— Спасибо, Карл, — сказал я и повесил трубку.

Киноафишу купил советник Гардин.

Предъявить ему на основании этого обвинение? Смешно.

Но было мне вовсе не до смеха. Пусть я и подозревал советника с самого начала, только между подозрением и уверенностью пролегает целая пропасть. Алан сейчас довольно потирает руки в ожидании ответа из города Ангелов, но он просто не представляет, с кем связался.

Никто не станет выдвигать обвинения советнику Гардину, не имея на руках бесспорных доказательств его вины. А их нет. И если уж на то пошло, то и с косвенными уликами вовсе не все так однозначно…

Шарлотту убили в доме мэра, но мэр к ее смерти отношения не имеет. Перед смертью Шарлотту сфотографировали в доме советника, но причастен ли Гардин к ее гибели? Нельзя бросаться подобными обвинениями, пока остается хоть малейшая вероятность ошибки.

Не из каких-то высоких моральных принципов нельзя, а из-за элементарного здравого смысла. Не стоит считать других глупее себя и закрывать глаза на неувязки и нестыковки. Убедить мэра в виновности его хорошего знакомого будет вовсе не просто, и если он посчитает, что я намеревался ввести его в заблуждение…

Меня передернуло. Оказаться залитым бетоном в фундаменте какой-нибудь новостройки хотелось меньше всего. А еще просто до скрежета зубовного бесила мысль, что виновный избежит наказания из-за моей собственной небрежности.

Без гнева и пристрастия? Как бы не так!

Нет, я доведу это дело до конца. Доведу, даже если придется побеспокоить очень важных людей.

В мэрию я приехал на служебном автомобиле. Не путал следы, не пытался оторваться от возможной слежки, просто вернулся в управление и вызвал из гаража прикрепленного ко мне водителя.

На входе в мэрию я предъявил служебный жетон, но охранникам этого оказалось недостаточно.

— Господин комиссар, — вежливо, но непреклонно произнес сотрудник сыскного агентства Лазаря Гота, — мы не можем пропустить вас, если вам не назначено.

— Позвольте, — указал я на телефонный аппарат на стойке регистрации посетителей.

— Разумеется, — разрешил охранник.

Я поднял трубку и, прижав ее плечом к уху, спросил клерка:

— Номер приемной советника Гардина, будьте любезны.

Клерк озвучил номер, я левой рукой четыре раза крутанул диск аппарата, назвался секретарше и попросил сообщить о моем визите советнику. Затем опустил трубку на рычажки и спокойно облокотился о стойку.

Секретарша перезвонила через пару минут. Клерк взмахом руки отпустил агента, внес меня в журнал регистрации и разрешил пройти.

— Третий этаж, налево и до конца коридора, — подсказал он.

— В курсе, — кивнул я, пересек вестибюль и начал подниматься по центральной лестнице. Знакомой дорогой дошел до нужной приемной, и там строгая на вид тетенька средних лет сразу сообщила:

— Советник ожидает вас.

Я распахнул дверь, переступил через порог и поприветствовал сидевшего за рабочим столом хозяина кабинета.

— Добрый день, советник.

— Комиссар, у меня начинает складываться впечатление, будто вы меня преследуете! — заявил Гардин, не трудясь подняться навстречу.

Я только пожал плечами и окинул взглядом угловой, строго обставленный кабинет с двумя огромными окнами, выходившими на сквер с облетевшими деревьями.

— Всегда нравились угловые кабинеты, — пробормотал себе под нос вместо оправданий.

— Комиссар? — уставился на меня советник Гардин с нескрываемым раздражением.

Небольшая заминка позволила собраться с мыслями, и я спокойно напомнил собеседнику:

— Мой прошлый визит к вам был жестом доброй воли, советник. Разве нет?

— Возможно, — прищурился Гардин. — Что теперь?

— Просто показалось уместным переговорить с вами с глазу на глаз, прежде чем давать делу официальный ход.

Советник кинул перьевую ручку и отодвинул от себя документы, с которыми работал, давая понять, что готов слушать.

— В конце прошлого месяца проходил благотворительный аукцион, посвященный прокату нового фильма с Лили Руан. Есть информация, что киноафиша с ее поцелуем досталась вам.

— Какого… — Хозяин кабинета с трудом удержался от чертыханья, усилием воли взял себя в руки и уставился на меня своими холодными глазами.

Почудилось, будто он видит меня насквозь, но я взгляда не отвел, спокойно ожидая ответа. Тогда Гардин откинулся на спинку кожаного кресла и поинтересовался:

— Это действительно столь важно?

— Ну я же здесь, — беспечно улыбнулся я, чувствуя, как по спине побежали струйки пота.

Воцарилась гробовая тишина, казалось, было слышно, как крутятся шестеренки в голове хозяина кабинета. Он лихорадочно размышлял, чем обернется для него тот или иной ответ, оценивал мою информированность, прикидывал варианты, и все это с абсолютно невозмутимым выражением лица профессионального картежника.

— Я бы мог просто выставить вас за дверь, комиссар, — промолвил наконец советник Гардин, — но, учитывая давнее знакомство с господином Бригом, все же отвечу…

Советник явно намекал, что без последствий визит к нему не останется, но сейчас это волновало меня меньше всего. Важен был лишь конкретный ответ на конкретный вопрос. И важен он был не только для меня, но и для собеседника, который не мог не понимать, в каком направлении движется расследование.

Что он ответит? Каким образом попытается вывести себя из-под удара? И как долго собирается выдерживать эту дурацкую театральную паузу?!

Тут советник Гардин изогнул губы в ироничной улыбке и выдал:

— Я действительно приобрел эту киноафишу. Не для себя. Лили Руан, на мой взгляд, слишком вульгарна. Просто собирался позлить кое-каких выскочек. Киноафишу я подарил в тот же день.

Тут уж пришла моя очередь выдерживать паузу. Я покрутил головой, облизнул пересохшие губы и только тогда спросил:

— Позволите узнать, кому именно вы ее подарили?

Спросил на полном серьезе, нисколько не сомневаясь в искренности собеседника. Советник был слишком умен, чтобы так просто дать поймать себя на лжи.

— Одному из тех, кого собирался позлить, — хищно улыбнулся хозяин кабинета. — Советнику Ланфорду.

Имя это резануло, как по-живому, но я лишь спокойно кивнул и прикоснулся кончиками пальцев к шляпе.

— Советник, от всего полицейского управления приношу вам искреннюю благодарность за помощь в расследовании.

От себя собеседника благодарить не стал; сказал то, что сказал, и быстро покинул кабинет, не давая заметить охватившего меня замешательства. Прошел через приемную и уже в коридоре выпустил воздух через крепко стиснутые зубы.

Киноафиша досталась советнику Ланфорду?!

Человеку, в чьем избирательном штабе работала Шарлотта Ли? Политику, чьими принципами она восхищалась?

О черт!

Встав на крыльце мэрии, я закурил и попытался разложить все свои догадки и предположения по полочкам. Советник Гардин не врал — глупо врать, когда собеседнику ничего не стоит проверить твои слова, и это обстоятельство переворачивало все с ног на голову.

Киноафиша была у Ланфорда. Так не он ли таинственный любовник Шарлотты Ли?

Женатый, в возрасте, с положением в обществе.

Советник стал бы далеко не первым, кто избавился от излишне амбициозной любовницы столь радикальным образом. А недавнее поражение на выборах — чем не причина подставить мэра?

Все перевернулось с ног на голову, неизменным осталось одно-единственное обстоятельство: доказательств у меня как не было, так и не появилось. Прийти к мэру с одними лишь голословными утверждениями? Это даже не смешно.

А значит, расследование продолжается…

Я выкинул выкуренную строго до карандашной черты сигарету в урну и вернулся в мэрию, но Ланфорд сегодня встречался со своими избирателями, и застать его на месте не получилось.

Тогда я забрался в служебный автомобиль и озвучил водителю адрес в престижном районе, застроенном сплошь фешенебельными особняками. Старый Берег считался вотчиной городского истеблишмента, и было нечто лицемерное в том, что оппозиционный политик проживает в окружении тех, от чьих посягательств он денно и нощно защищает интересы простых работяг.

Ланфорд мне не нравился уже заочно.

Поймав себя на этой мысли, я откинулся на спинку сиденья, несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

Пусть советник Гардин и сорвался с крючка, не важно. Моя цель не какой-то определенный индивид, моя цель — преступник. Я ищу не мести, я ищу убийцу. И я его найду.

Без гнева и пристрастия. Именно так.

Но хватило меня ненадолго.

— Не отказался бы от такого домишки! — восхищенно протянул водитель, припарковав автомобиль напротив трехэтажного особняка с застекленной галереей, колоннами и затянутой плющом лепниной.

— У богатых свои проблемы, — напомнил я.

— Пока толстый сохнет, тонкий сдохнет! — не полез парень за словом в карман.

— Тоже верно.

Я выбрался из автомобиля и зашагал через аккуратный сад с многочисленными клумбами. Поднялся на крыльцо, утопил кнопку звонка и сунул забинтованную кисть в боковой карман плаща, когда в доме прозвучала мелодичная трель.

А вот в распахнувшем дверь господине ничего «мелодичного» не было; он весь будто состоял из острых углов, возвышался надо мной едва ли не на голову и производил впечатление человека недюжинной силы.

— Чем могу помочь? — спросил угловатый, смерив меня недобрым взглядом.

— Специальный комиссар Грай, полиция, — представился я, демонстрируя служебный жетон левой рукой. — Могу я увидеть советника Ланфорда?

Угловатый внимательнейшим образом изучил значок и только после этого ответил:

— Советник Ланфорд в настоящее время отсутствует.

— А вы?..

— Управляющий, — улыбнулся мой собеседник самыми уголками рта.

— Могу я задать вам несколько вопросов?

— Боюсь, ничем не смогу помочь, комиссар. Я нахожусь на службе, а значит, неизбежен конфликт интересов.

— Вот как? — хмыкнул я. — Тогда, быть может, на мои вопросы ответит госпожа Ланфорд?

Судя по мимолетной гримасе, управляющий испытал нестерпимое желание спустить приставучего легавого с крыльца, но все же сдержался и ограничился словами:

— Госпожа Ланфорд никого не принимает.

— Думаю, меня она примет, — протянул я угловатому визитную карточку.

— Передам, — пообещал тот.

— Передайте, — кивнул я и на всякий случай добавил: — Но, если визитка окажется в мусорном ведре, мне придется расценить это как препятствие правосудию и…

Управляющий явно ожидал услышать нечто вроде «и привлечь вас к ответственности», но я доставлять ему такого удовольствия не стал и закончил фразу несколько иначе:

— …и сломать вам ногу. Возможно, даже в двух местах.

Глаза угловатого сузились, и тогда я дружески похлопал его по плечу.

— А я непременно узнаю, если визитка окажется в мусорном ведре. Поверьте на слово.

— Вы забываетесь, комиссар! — возмутился управляющий, но как-то не особо искренне. Словно воспринял мое заявление не как угрозу, а как обещание, коим оно в общем-то и являлось.

— Специальный комиссар, — поправил я. — И не заставляйте меня ждать.

Угловатый отступил в дом, дверь закрылась, и сразу послышался лязг задвижки. Я только пожал плечами.

Очень сомневаюсь, что супруга советника Ланфорда пожелает принять полицейского, но не попытаться встретиться с ней было бы по меньшей мере непрофессионально. Так что подожду.

Ждать пришлось недолго. Минут через пять входная дверь вновь распахнулась, и управляющий с каменным лицом пригласил меня внутрь.

— Вас примут, — сообщил он, нисколько не трудясь скрыть неодобрения.

Госпожа Ланфорд оказалась худощавой симпатичной дамой лет сорока, одетой в длинное узкое платье без рукавов. Она с ногами забралась на диван и через соломинку потягивала из высокого фужера ярко-оранжевый коктейль. На подлокотнике стояла пепельница, в ней дымилась тонкая сигаретка, вставленная в мундштук слоновой кости.

И сразу стала ясна причина, по которой управляющий не желал запускать меня в дом. Супруга советника Ланфорда была подшофе. Этот коктейль совершенно точно не был для нее сегодня первым.

— Вы и в самом деле настоящий комиссар? — Хозяйка дома поднялась с дивана, позабыв про сброшенные на пол туфельки, босиком подошла ко мне и протянула руку для поцелуя. — Настоящий специальный комиссар?

Я снял шляпу, легонько прикоснулся губами к пальцам, пахшим духами и табачным дымом, и подтвердил:

— Специальный комиссар Грай к вашим услугам.

— Нет-нет-нет! — звонко рассмеялась госпожа Ланфорд, и стали заметны скрытые броским макияжем морщинки в уголках глаз. — Вам меня не запутать. Это вам что-то надо от меня, комиссар!

— Виктор, — представился я.

— И чего же вы хотите, Виктор? — Дамочка продефилировала к дивану, взяла оставленный на подлокотнике фужер и предложила: — Выпьете?

— Боюсь, мое начальство этого не оценит.

— Начальство! — фыркнула супруга советника и оживилась: — О боже! Что с вашей рукой? Кто это сотворил? Неужели одна из этих ужасных тварей? Это сущность, да?

Хозяйка особняка перескакивала с одного на другое, словно мысли в ее голове порхали, как птички в клетке, но я одергивать ее не стал и лишь улыбнулся:

— Нет, не сущность. Кое-кто похуже.

— Хуже сущности? Что же это за тварь?

— Человек.

— О, Виктор! — рассмеялась дамочка. — Да вы мизантроп!

— Скорее реалист.

— Всегда приятно общаться с умным человеком. — Супруга советника приникла к соломинке и вновь спросила: — Так вы выпьете?

— Боюсь, я здесь по делу.

Госпожа Ланфорд печально покивала, окинула рассеянным взглядом гостиную и вздохнула:

— Раз вас не окружает свора адвокатов моего благоверного, с ним все в порядке…

— К советнику нет никаких претензий, — подтвердил я, не особо покривив при этом душой.

— Тогда что вас интересует?

Я ходить вокруг да около не стал и, поскольку приезд адвокатов мог состояться в любую минуту, выложил все как есть:

— По словам советника Гардина, он подарил вашему супругу киноафишу «Поцелуя ангела» с отпечатком губ Лили Руан.

— Мерзкий желчный старикашка! — неожиданно резко выругалась хозяйка особняка. — Как он мог только подумать, что я позволю этой потаскухе сверкать сиськами в собственном доме?!

— Простите?

— Виктор! — Госпожа Ланфорд уселась на диван, закинула ногу на ногу и картинно положила ладони на коленку. — Вам нравится Лили Руан?

Сориентировался я мгновенно.

— Она слишком вульгарна на мой взгляд.

— Вульгарна? — разочарованно протянула хозяйка особняка. — Да она просто смазливая шлюшка! Всем известно, как она попала в кино! Нет, я ее в своем доме не потерплю, что бы мой благоверный об этом ни думал!

— И что случилось с афишей?

— С афишей? — рассеянно переспросила супруга советника. — А по какой причине ею интересуется специальный дивизион?

— На обратной стороне записан телефонный номер, — не моргнув глазом соврал я. — Нам он нужен.

— О, Виктор! Это какой-то страшный секрет?

— Обычная рутина, — улыбнулся я. — Взяли одного преступника, он сдал нам другого, а тот третьего. А этот третий напрочь забыл телефонный номер, на котором ждут его звонка. Он работал расклейщиком и записал номер на афише, но верхнюю из стопки забрали для благотворительного аукциона. Вот и вся история.

— Как в кино! — восхитилась моя собеседница.

— Так что с афишей?

— Я от нее избавилась, — поскучнела хозяйка особняка. — Подарила сестричке.

— Ваша сестра — поклонница Лили Руан?

— Вовсе нет! Просто она моложе меня на пять лет и наивно полагает, будто ее муженек не заглядывается на молоденьких бесстыдниц. Так я напомнила ей, на кого исходит слюной этот кобель!

— А муж у нее? — уточнил я, доставая блокнот.

— Саймон Мориц, — выдала госпожа Ланфорд. — Вы не могли не слышать об этом болване, он обвешал своими плакатами весь город!

Дом советника я покинул окончательно сбитым с толку.

Ситуация перевернулась с ног на голову второй раз за день, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что советник Гардин на этот раз был полностью откровенен. Нет, он мог позвонить супруге Ланфорда и подговорить ее пустить меня по ложному следу, но в этом случае она должна быть просто гениальной актрисой, далеко обставившей по части актерского мастерства ту же Лили Руан.

А в это не верилось совершенно.

— Будьте уверены, советник об этом узнает, — раздалось за спиной, стоило мне спуститься с крыльца.

Я обернулся к стоявшему в дверях управляющему, глянул в голодные глаза посаженного на цепь людоеда и кивнул.

— Узнает, — сказал то ли угловатому, то ли самому себе, и зашагал к служебному автомобилю. Забрался на пассажирское сиденье, приказал водителю ехать в бывший избирательный штаб Ланфорда и закрыл глаза.

Голова просто раскалывалась, а в висках подобно кузнечным молотам стучало: «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица. Спросите о Шарлотте у Саймона Морица. Спросите о Шарлотте у Саймона Морица».

Спросите!

И я ведь даже спросил! Спросил, выслушал ответ и, не заподозрив подвоха, отправился в погоню за призраком. А ведь окажись на моем месте кто-нибудь иной, предъяви он советнику Гардину официальные обвинения, мигом бы вылетел из полиции, как пробка из бутылки. Да и мне удалось отыскать след убийцы исключительно благодаря удачному стечению обстоятельств.

Саймон Мориц! Уважаемый юрист, примерный семьянин, отец двух дочерей-подростков — и хладнокровный убийца? Интересно, он намеренно соблазнил Шарлотту или просто не смог устоять перед очарованием юности?

Впрочем, какая разница? К тому же нечто сродни интуитивному предчувствию подсказывало, что сюрпризы на сегодняшний день еще не закончились, и это ощущение неуютной ломотой растекалось по затылку и дергающей болью отзывалось в кончиках отдавленных пальцев.

Когда автомобиль остановился у высотки, в которой до недавнего времени располагался штаб Ланфорда, я выбрался из салона и закурил. Сделал несколько глубоких затяжек, выкинул окурок и взбежал на крыльцо.

Вопреки предчувствиям, Саймон Мориц не только оказался на месте, но и согласился уделить мне несколько минут своего драгоценного времени. Силой прорываться через сидевшего в приемной охранника с мордой побитого жизнью боксера — собаки, не спортсмена — не пришлось, и этому обстоятельству я был откровенно рад.

«Не дай ему повода нажаловаться на тебя Моржу», — припомнилось пожелание Навина, и потому я отрешился от бурливших внутри эмоций и приветливо улыбнулся, проходя в кабинет.

— Господин Мориц! Приношу извинения, что вновь отрываю вас от дел…

— Пустое! — отмахнулся Саймон и достал из шкафа кашемировое пальто. — Но у меня назначена встреча, по времени мы ограничены…

Это заявление объясняло присутствие в приемной телохранителя, и я сразу перешел к делу:

— Господин Мориц, меня интересует местонахождение киноафиши с поцелуем Лили Руан, которую вам подарила госпожа Ланфорд.

Жена советника утверждала, будто отправила афишу сестре, а не ее супругу, но неточность формулировки была допущена мною намеренно. В первую очередь интересовала реакция собеседника.

Мориц и бровью не повел, только глянул на меня сверху вниз с неприкрытым удивлением.

— В самом деле? — не удержался он от глуповатого вопроса.

— Именно так.

— Какое отношение афиша имеет к убийству Шарлотты Ли? — потребовал ответа Саймон. — Или вы заняты сейчас иным расследованием?

— К сожалению, это тайна следствия, господин Мориц, — покачал я головой.

Хозяин кабинета задумчиво потер ямочку на подбородке и поморщился.

— Вы вновь ставите меня в неудобное положение, комиссар. Похоже, это входит у вас в привычку…

— И в мыслях не было доставлять вам беспокойство…

— Не мне! — резко отрезал Саймон Мориц. — Думаете, я не знал, как афиша попала к моей взбалмошной свояченице? Вы всерьез полагаете, что после этого я мог оставить афишу себе? За кого вы меня принимаете, комиссар?

Я принимал его за подозреваемого в убийстве, но по понятным причинам озвучивать это не стал и лишь спросил:

— Что вы сделали с афишей?

— Вернул ее.

— Ланфордам?

— С какой стати? — скривился хозяин кабинета в презрительной ухмылке. — Я отправил ее тому снобу, что не постеснялся выложить за нее годовой оклад бригады грузчиков! Вам прекрасно известно, кто это, поэтому не просите произнести это имя вслух.

Я кивнул и спросил:

— Могу узнать, когда именно это произошло?

— Точную дату не скажу, — покачал головой Саймон Мориц. — Но афиша не провела у меня в доме ни дня. Я вызвал курьера и отправил ее обратно, как только получил. Вот так!

— Благодарю за помощь.

— Если не верите, можете поговорить с моей супругой.

— Господин Мориц, в этом нет никакой необходимости, — заявил я.

Хозяин кабинета надел шляпу, выровнял ее перед зеркалом и вновь повернулся ко мне:

— Я прояснил все интересующие вас вопросы? Терпеть не могу опаздывать, знаете ли…

— Не буду вас больше задерживать, господин Мориц, — улыбнулся я и вышел в приемную. Скользнул безразличным взглядом по напрягшемуся телохранителю, спустился на первый этаж и закурил.

Кусочки мозаики в моей голове в очередной раз поменялись местами, но ясности от этого не прибавилось. Словно это не мозаика, а всего лишь калейдоскоп, и ничего осмысленного из набора фактов не выйдет, сколько его ни тряси.

Ясно одно — советника Ланфорда из списка подозреваемых можно исключить, поскольку киноафиша надолго в его доме не задержалась. Но вот ее дальнейшая судьба вызывала у меня большие сомнения.

Кто соврал? Советник Гардин или Саймон Мориц?

Советник получил афишу обратно и забыл упомянуть о столь немаловажном факте? Или это кандидат в прокуроры юлит и пытается отвести от себя подозрение? Но отчего он тогда так уверен, что супруга подтвердит его слова? Или встречи с Шарлоттой проходили на съемной квартире и киноафиша висела именно там?

Так кто соврал? Кто любовник Шарлотты Ли? Кто виновен в ее смерти?

Нещадно разболелась голова, сердце постукивало как-то слишком уж неровно, во рту стоял горький вкус табака. Я выкинул недокуренную сигарету в урну и зашагал к служебному автомобилю. Когда распахнул переднюю дверцу, Саймон Мориц в сопровождении охранника спустился по ступеням к остановившемуся у крыльца лимузину. Я на прощанье отсалютовал ему и уселся на пассажирское место рядом с водителем.

— Куда едем? — уточнил тот, выключая радиоприемник, по которому шла трансляция матча регби.

— Подожди, — попросил я и закрыл глаза. Какое-то время посидел так, затем достал блокнот и левой рукой сделал пометку выяснить имя курьера, которому кандидат в прокуроры доверил возврат киноафиши. А еще стоило протрясти ближний круг его помощников и узнать, не снимал ли кто-нибудь из них в последнее время квартиру.

Не давать повода нажаловаться Моржу?

Я только усмехнулся. Боюсь, скоро на меня ополчится половина городского истеблишмента. Алекс Бриг от такого развития событий в восторг точно не придет, а капитан… О реакции капитана не хотелось даже думать.

— Останови рядом с телефоном, — попросил я, открывая глаза.

Водитель пробудил заточенную в движок сущность, по кузову прокатилась легкая дрожь, и автомобиль выехал на дорогу, но почти сразу прижался к обочине. Я выбрался наружу, зашел в телефонную будку и позвонил в контору Алекса Брига.

— У нас проблемы, — сообщил, когда меня соединили с медиатором.

— Нет имени? — предположил Бриг.

— Хуже, — вздохнул я. — Сразу два имени. Пока неизвестно, какое из них верное.

— Что ты предлагаешь?

— Надо устроить очную ставку.

— Между кем и кем?

— Нас никто не слушает? — уточнил я на всякий случай.

— Повиси на проводе, — попросил медиатор. Раздался приглушенный стук, когда он положил свою трубку на стол, затем послышался шум открывшейся двери, а пару мгновений спустя Алекс сообщил: — Теперь точно никто. Так что с именами?

— Гардин и Мориц.

Послышалось недовольное сопение, потом Бриг откашлялся и заявил:

— Виктор, проблемы куда серьезней, чем тебе кажется! Ты хоть понимаешь, кого собираешься обвинить?

— Меня просили найти преступника, а не разводить политесы!

— Я не могу пойти с этим к мэру!

— Ты втравил меня в это дело, Алекс. И ты с самого начала знал, что от него так и смердит проблемами!

— И возможностями! — пробурчал медиатор, надолго замолчал, потом сдался. — Черт с тобой, Виктор. Будь по-твоему. Но мне нужно только одно имя. Понимаешь, Виктор? Одно правильное имя. И я обещал озвучить его завтра, до начала заседания городского совета. Времени у нас — до полудня.

— Ты молодец!

— А ты сказал, что имя будет к вечеру! И заметь, ни словом не обмолвился о подозреваемых. Ты хоть представляешь, какой разразится скандал?!

— Плевать!

— Тебе — возможно. Всем остальным — нет. Поэтому дай мне имя, Виктор, и мы умоем руки. Пусть мэр дальше разбирается со своими проблемами сам, такой был уговор.

— Одно имя? Это будет непросто… без очной ставки.

— Это твоя работа. Просто сделай ее хорошо.

— Завтра, — вздохнул я. — Имя будет завтра.

— До полудня.

— Хватит выкручивать мне руки, Алекс!

— И не начинал еще даже, — хмыкнул Бриг. — Что у тебя с Коганом? Его услуги обходятся нам в кругленькую сумму. Мы такие траты позволить себе просто не можем.

— Разберусь с этим, — пообещал я и утопил рычажок аппарата, сразу отпустил его, сунул в прорезь новый четвертак и набрал номер казино «Колесо Фортуны». — Сола Когана, — попросил я, когда на том конце прозвучало томное: «Алло».

Минуту в трубке слышался лишь шорох и отзвуки шагов, затем раздался раздраженный голос гангстера:

— Кто это?

— Виктор, — представился я и спросил: — Не вовремя?

— Есть немного, — пробурчал Сол.

— Что у тебя с секретаршей?

— Это не секретарша, — заявил Коган и вспылил. — Виктор, хватит рыться в моем грязном белье!

— Есть что-нибудь новое от твоих людей?

Гангстер сразу сообразил, о чем речь, и односложно ответил:

— Тишина.

— Пусть будут начеку, собираюсь ускорить развитие событий.

— Хорошо, присмотрю за ними. Кстати, если на вечер нет никаких планов, можешь и сам к нам присоединиться.

— Видно будет.

— Заехать вечером?

— Заезжай, — решил я и повесил трубку. Вернулся в служебный автомобиль и попросил водителя: — В больницу Святой Катерины.

Парень покосился на мою забинтованную ладонь и ничего говорить не стал, просто вывернул руль, разворачивая машину. Раздраженно рявкнул клаксон, мимо промчался выскочивший на полосу встречного движения родстер. Водитель выругался, завершил разворот и утопил педаль газа, до предела увеличив впрыск алхимического реагента. Движок взревел, и мы помчались к больнице.

В клинике я задерживаться не стал. Прошел через приемный покой к служебному выходу, немного поплутал по глухим переулкам и вскоре вывернул к ювелирному салону «Двадцать четыре карата». Встал на крыльце и закурил, высматривая подручных Когана. Первый наблюдатель стоял в парадном дома напротив, второй топтался в конце улицы неподалеку от телефонной будки. А машину они, должно быть, загнали в один из соседних дворов.

Толкнув весело звякнувшую колокольчиком дверь, я прошел в ювелирный салон. Надо сказать, при моем появлении никакого веселья на лице старого знакомого не отразилось.

— У тебя есть что-нибудь для меня? — не здороваясь, спросил я прямо с порога.

— Виктор, с пистолетом вышла небольшая накладка, но уверяю, мой поставщик всегда держит слово…

Я тяжело вздохнул и покачал головой.

— Меня интересует не столько пистолет, сколько имена. Имена, понимаешь?

— Но, Виктор…

— Был уговор, что к следующему моему визиту ты запишешь их на листок. Так?

— Ничего нет, — просипел старик.

— Имена, адреса, телефонные номера. Ничего нет?

— Виктор…

Но я оборвал ювелира:

— Я последний раз пришел сюда как Виктор. Завтра сюда придет комиссар Грай. И придет он с ордером. У комиссара собачья работа, ему приходится выворачивать людей наизнанку. Так вот — он узнает все, что ему нужно знать. Но лично мне не хотелось бы доводить до этого.

— Виктор, ты не понимаешь, в какое положение ставишь меня!

— А ты не понимаешь, в какое положение поставил меня. Мне будет жаль, если придется утопить тебя, чтобы выплыть самому, но поверь: я это сделаю. И не сомневайся, прижать тебя получится без особого труда. Так что либо говори, где искать твоего поставщика, либо организуй нам встречу. Все ясно?

— Я услышал тебя, Виктор, — отстраненно произнес ювелир. — Я тебя услышал.

Больше я ничего говорить старику не стал, вышел на улицу и зашагал обратно к больнице Святой Катерины. На душе было неуютно, но об угрозах я нисколько не сожалел. Затевалось нечто крупное, и мне категорически не хотелось участвовать в этой партии на правах пешки. И если для того, чтобы стать игроком, придется прижать кого-то из старых знакомых, что ж — так тому и быть. Правда, и радости мне это не доставит. Скорее наоборот…

Тошно.

Да — мне было тошно. Головная боль колючими шипами толкалась в затылок и виски, отдавленную кисть ломило все сильнее, ребра жгло огнем при каждом глубоком вздохе. И все же в больнице я задерживаться не стал, просто свернул крышечку пузырька, высыпал на ладонь пару таблеток и закинул их в рот. Сглотнул, поморщился и сбежал по ступенькам крыльца к автомобилю.

— Едем в управление, — приказал я водителю, распахнув переднюю дверцу, но сразу передумал и забрался на заднее сиденье. Там вольготно развалился и скомандовал: — Поехали!

Парень завел движок и плавно тронулся с места. Понемногу начал накрапывать мелкий дождик, по лобовому стеклу зашуршали щетки дворников, сгустившийся сумрак вечернего города пронзали яркие лучи фар.

Я закинул за голову левую руку и закрыл глаза, но обезболивающее толком еще не подействовало, а заднее сиденье не могло сравниться по удобству с диваном в гостиной моего номера. Задремать не получилось, а потом водитель и вовсе принялся крутить ручку радиоприемника, заполняя салон шипением, обрывками мелодий и кусками отдельных фраз. Отыскать нужную станцию ему никак не удавалось, но только я собрался сделать замечание, как автомобиль резко вильнул в сторону и парень не удержался от удивленного вскрика:

— Какого черта?!

И тотчас в лобовом стекле зазмеилось трещинами пулевое отверстие!

Назад: ГЛАВА 6

Дальше: ГЛАВА 8