Глава 6
Лэй
Моему рассказу об истинном значении Дикого архипелага орка не сильно удивилась. Новость о том, что острова — дома богов и колыбель цивилизации, не стала для нее такой ошеломляющей, как для меня. Я долго не мог прийти в себя, снова и снова переживая удивительное открытие, а зеленую, как оказалось, мало волнует, кто есть боги и откуда появились разумные расы. История не имела для Мары практического значения, а потому была неинтересна в принципе. Я попытался втолковать ей, насколько это поразительное открытие, но орка только кивала в знак согласия и терпеливо ждала, когда поток моих слов иссякнет. В конце концов я плюнул на эту затею — главное, донес до упрямой воительницы, каким должен быть наш следующий шаг.
Мара в свою очередь рассказала мне об экспериментах, в которых принимала участие, и о том, чем на самом деле может являться Степной изумруд. Это известие меня немного взволновало. Я с самого начала подозревал, что камень не так прост, но не думал, что он действительно может быть даром бога. А чьим именно? Я бы мог что-то понять, изучив изумруд поближе, но вор бы меня и близко не подпустил к своей драгоценности. Камень сильно повлиял на характер Лиса, и теперь не было сомнений в существовании проклятия Степного изумруда. Правда, как выяснилось, все обстояло гораздо хуже, чем я думал: проклятие, наложенное обычным магом, даже самое мощное, можно развеять. С силой бога, даже крошечной ее крупицей, тягаться невозможно — она имеет совсем другое происхождение и структуру.
Самое главное, все могло стать еще хуже. Несчастья, что приносил изумруд, валились на Роману, но задевали и нас, когда мы были рядом. Следовало что-нибудь предпринять, иначе камень мог стать серьезной помехой нашему делу, а вора свести в могилу.
Для себя я решил: как только подвернется возможность, избавлюсь от опасной драгоценности.
На острове некромантов мы пробыли еще три дня. Нам не удалось отказаться от праздника, который продавшиеся решили устроить в нашу честь.
Все то время, что некроманты готовились к торжеству, мы были предоставлены сами себе. Вор продолжал сидеть в комнате, прячась от воображаемых врагов. Мара вдруг решила, что мало времени уделяет тренировкам, и вместе с Алом принялась усердно восполнять этот пробел. Они предпочитали заниматься на свежем воздухе, и мы мало виделись за эти три дня.
Я же проводил время в свое удовольствие. В основном сидел в библиотеке, перебирая древние фолианты, читая уникальные книги по магии или истории Вирла. Когда глаза уставали, отправлялся в оранжерею любоваться пышными цветами. Разок попытался пройтись по прилегающей к замку территории, но вид мрачной живности острова быстро нагнал на меня смертную тоску. Звери слишком сильно прониклись окружающей атмосферой и, казалось, жили одним лишь ожиданием гибели.
Гораздо больше удовольствия мне доставляло играть с Чернобрюхом — так Ал назвал подаренного ему паука. Трупоед оказался очень смышленым и доброжелательным, совсем как собака. И хоть я не мог мысленно обращаться к Чернобрюху, как к другим животным, он с легкостью запоминал новые команды. Мне даже пришла мысль выпросить себе такого же, герцог не отказал бы. Но пришлось отмести эту идею. Воину в бою такой паук стал бы хорошим помощником. Я же, в горячке сражения, спалил бы насекомое собственным заклинанием — у меня не было такого большого опыта в обращении с трупоедами, как у Атиуса. Мне бы себя защитить, не говоря уже о питомце.
Через три дня наконец настал долгожданный праздник. Вечером полуразложившийся зомби принес сшитый специально для меня праздничный костюм. У некромантов было своеобразное понятие о красоте. Наряд состоял из черной шелковой рубахи, черных штанов, дублета того же цвета, но расшитого золотыми нитями, и высоких сапог из черной мягкой кожи.
Я оделся. Портные у герцога были отменные, костюм сидел как влитой. О том, как он сшит — теплыми живыми руками или холодными, выбеленными временем костяшками, я решил не задумываться.
Зомби проводил меня в парадный зал. К тому моменту собрались уже почти все гости, ждали только нас, виновников торжества. Некроманты поснимали бесформенные балахоны и предстали перед гостями в праздничной одежде: мужчины в новых, с иголочки, костюмах, женщины в декольтированных пышных платьях. Неизменным оставался лишь цвет — черный.
Половину зала занимал стол. Он уже ломился от угощений, но скелеты-лакеи продолжали вносить все новые блюда. Выпивки тоже было целое море: разнообразные вина, эль и напитки покрепче — на любой вкус. У дальней стены некроманты соорудили сцену для музыкантов. Несколько продавшихся как раз проверяли инструменты.
Зал оказался небольшим и мог вместить человек сто: семью герцога и ее самых близких друзей. Для остальных во дворе поставили шатры.
Следом за мной показались Мара, Ал и Лис. Мужчины были одеты как я, но орка осталась в своем дорожном костюме. Думаю, некроманты сшили для нее платье, но зеленая не была бы собой, согласись она нарядиться как нормальная женщина.
При виде зала, полного людей, вор заметно занервничал, но постарался не показывать этого. Ал же был, как обычно, весел, хотя иногда с опаской поглядывал на Чернобрюха, восседавшего на его плече. Воин пока не сумел как следует привыкнуть к новому питомцу.
Я поднял руку в знак приветствия, направился к друзьям. Но тут из толпы вынырнула Ариэлла и, не дав мне опомниться, бросилась на шею.
— Нашла! — заявила девушка, страстно прижимаясь ко мне.
Вдохнув полной грудью аромат цветов, исходивший от ее волос, я нехотя отстранил красавицу. Она была в черном платье с корсажем, который открывал верхнюю часть груди. Светлые локоны густыми волнами ниспадали на прекрасные оголенные плечи. Пожалуй, к голубым глазам и нежной коже Ариэллы больше подошел бы наряд другого цвета. Но я невольно залюбовался открывавшейся в вырезе платья картиной и лишь спустя некоторое время спохватился:
— Веди себя спокойней, на нас все смотрят…
Смешно надув губы, Ариэлла собралась что-то возразить, но ее перебили. Герцог Фердинанд, сидевший во главе стола, поднялся и торжественно объявил о начале праздника. Все принялись за угощение и выпивку. Наши места были почетными, рядом с семьей герцога. Меня посадили между Марой и Алом.
— Почему не в платье? — тихо спросил я орку.
— Ни за что не напялю этот ворох тряпья! — прошипела она.
— А я бы поглядел на это, — расхохотался Ал, но под тяжелым взглядом Мары тут же поперхнулся смехом.
Почувствовав перемену в атмосфере, Чернобрюх поднял передние лапки и застыл, приготовившись обороняться. Воин шикнул, паук тут же успокоился, снова замерев на плече Ала.
Перемены блюд шли одна за другой: множество видов мяса и рыбы, приготовленных разными способами, закуски из морских гадов, блюда из овощей… Наевшись, я откинулся на спинку стула и принялся рассматривать людей, потягивая вино. Фердинанд о чем-то увлеченно беседовал с другом, в их разговор иногда вмешивалась леди лич, отпускала какую-нибудь колкую шуточку. Герцог багровел, принимался оправдываться, на что ехидная бабка только кивала черепушкой давая понять, что мнение племянничка ее нисколько не интересует. Супруга герцога, леди Равинель, потихоньку попивала вино, молча улыбаясь и лишь изредка отвечая на вопросы соседей. Михаэл, позабыв о еде и напитках, не сводил горящих глаз с лица Мары. Орка не обращала на некроманта никакого внимания.
Ариэлла о чем-то весело щебетала с подругой, не забывая иногда одаривать меня томным взглядом. Я примерно представлял, о чем они разговаривали. Остальные мерно хмелеющие гости были мне незнакомы.
С горячительными напитками я старался не перебирать, как и мои спутники. Утром нам предстояло отправиться в плавание.
Когда гости достаточно захмелели, герцог решил начать развлечения и сделал знак некромантам, отвечавшим за музыку. Продавшиеся встали из-за столов, поднялись на сцену, взялись за инструменты. Не тратя время на вступления, они сразу заиграли веселую мелодию.
Ариэлла, потеряв интерес к подруге, поспешила ко мне. Я и сам был не прочь повеселиться. Покинутой девушке не дал загрустить Ал. Сначала он пытался пригласить на танец орку, но Мара только отмахнулась. Зеленая не очень любила шумные праздники и считала этот бал лишней тратой времени. Михаэл нахмурился было, но, увидев, что орка отказала другу, поспешно подошел, склонился в поклоне.
— Да не умею я плясать! — с досадой сказала зеленая.
Разочарованно вздохнув, некромант опустился рядом с Марой и уже не отходил от нее до конца празднества. Остальные же гости охотно вскакивали со своих мест и пускались в пляс.
К третьему танцу (естественно, все их я протанцевал с Ариэллой) какой-то ушлой девице удалось вытащить даже Лиса. Я только порадовался за друга — значит, в нем еще оставалось что-то от прежнего, задорного и веселого Роману.
Вскоре к танцующим присоединилась даже леди Флориана, которую пригласил другой лич, скелет в роскошном мужском костюме. Музыка заглушала все остальные звуки, но почему-то мне казалось, что кости личей издают грохот. Кавалер леди Флорианы попытался прокрутить ее в вольте, но не рассчитал силы. Старуха отлетела на пару ярдов, а кисть и предплечье партнера остались в ее руке. Хрипло расхохотавшись, Флориана притопнула и пустилась в пляс одна, размахивая над головой оторванной конечностью. Пострадавший попытался отнять свою руку, но неудачно попал под замах, и его череп покатился по залу. Леди Флориана даже не заметила этого конфуза, продолжая танцевать.
Зал взорвался хохотом. Обезглавленный лич немного побродил, натыкаясь на пары, потом решил, что вдоволь повеселил гостей, и щелкнул костяшками пальцев. Повинуясь приказу, оторванные части слетелись к хозяину и вернулись на законные места. Больше скелет не рискнул танцевать с коварной Флорианой, его заменил герцог Фердинанд.
Я не присел ни на минуту, к концу вечера успел потанцевать с женой герцога, подругой Ариэллы, несколькими молодыми гостьями и немного устал.
Когда танцы закончились, а я окончательно выдохся, слуги подали десерт. Но мне даже смотреть было противно на это изобилие сладостей. После десерта герцог объявил праздник оконченным, гости постепенно разошлись. В зале осталась только семья Фердинанда и наша компания.
— Что ж, поутру вы нас покинете. Для меня было честью принимать в своем доме таких замечательных гостей, — произнес герцог.
На глаза Ариэллы навернулись слезы. Я помолился про себя, чтобы она сдержалась, но боги не услышали меня. Зарыдав в голос, девушка бросилась мне на шею, уткнулась в грудь, размазывая по дублету слезы.
— Ты вернешься?.. — сквозь рыдания выдавила Ариэлла. — Вернешься, правда?..
«Вот и конец истории», — с грустью подумал я. Уже три ночи она была желанной гостьей в моей постели. В первый раз Ариэлла пришла после того, как я раскрасил цветы в оранжерее. Отказаться от такой красавицы было выше моих сил. Все бы ничего, но до нашего близкого знакомства продавшаяся была девицей…
Я простился с жизнью и приготовился достойно встретить гнев герцога, но ничего такого не последовало. Вместо злобных гримас на лицах некромантов появились улыбки.
— Ферди, ты только посмотри, как мальчишка побледнел, — прокаркала лич. — Успокоишь его или подождем, когда обделается?
Впервые на моей памяти герцог Фердинанд расхохотался в голос.
— Лэйариел, некроманты живут почти столько же, сколько эльфы, — произнес он. — И отношение к разного рода интрижкам у нас точно такое же, как у вас. Не мое дело, кого и когда выберет моя внучка. Будь я главой обычной дворянской семьи из Зириуса или Арвалийской империи, тогда я, конечно, рассчитывал бы найти Ариэлле выгодную партию и дорожил ее невинностью. Но, как видишь, мы на Мертвом острове.
Слова герцога явились для меня полнейшим сюрпризом. И как я сам, дурак этакий, не догадался! Только зря терзался глупыми сомнениями. Почему-то могущественных некромантов я в первую очередь воспринимал как обычных людей.
Я посмотрел в лица своих друзей, стараясь угадать, что они по этому поводу думают. Мара, как обычно, лишь пожала плечами, давая понять, что ей это совсем не интересно, Ал понимающе улыбнулся, а Лис так вообще нас не слушал, стоял в сторонке и поглаживал потайной карман.
— А ну девочка, отойди в сторонку, — приказала леди лич Ариэлле. Девушка повиновалась и встала рядом, утирая слезы. — Вернется твой ушастый, вернется, никуда не денется. Три ночи как-то маловато будет.
Щеки Ариэллы покраснели от смущения, а леди Флориана продолжила как ни в чем не бывало:
— Что это за побрякушка у тебя на шее? Я еще давно ее приметила.
Я молча снял с шеи амулет Атиуса, протянул его личу. Взяв медальон, она легонько коснулась камня.
— Интересная вещица. Древняя, очень древняя и занимательная. Пожалуй, одна из немногих вещей, в которой удалось смешать разные виды магии. К ее созданию приложили руки некромант и стихийный чародей. Это артефакт вызова.
— Вызова кого? — уточнил я.
— Не знаю. Не могу точно сказать, на что он способен. Одно ясно: ты никогда им не воспользуешься. Чтобы пробудить силы этого артефакта, нужна кровавая жертва, человеческая.
Повертев медальон в руках, лич вернула его мне.
— Когда я изучала эту штуку, — подала голос Мара, — мой разум затянуло куда-то очень далеко. Все, что я видела, — это черное пламя…
— Черное пламя… Не вам, детишкам, играть с такими силами, — мрачно произнесла лич.
— Тетушка, хватит пугать наших друзей. Главное, что артефакт неопасен, пока не активирован. А этого не произойдет.
— В кои-то веки ты прав, Ферди! Пора закругляться, не хватало мне превратиться в такую же зануду, как ты.
Пожелав хозяевам спокойной ночи, мы разошлись по своим спальням…
Утро выдалось ясным, насколько это было возможно для острова, где преобладал черный цвет. Но чувствовал я себя не лучшим образом. Сказывалось недосыпание. Ночью, сразу после пира, ко мне пришла Ариэлла, и мы прощались почти до самого утра.
Мы вчетвером и семья герцога, которая в полном составе вышла проводить нас, собрались во дворе. Ариэлла больше не рыдала и была гораздо бодрее, чем я. Михаэл, бледный и печальный, как призрак, не отходил от Мары.
Герцог протянул Алу увесистый кошель, сказал:
— Вот, как обещал — золото за доставленные неудобства. Сами мы его в обиходе не используем, но иногда принимаем в качестве оплаты. А бывает, находим на трупах, вынесенных к берегу. Набрали триста монет, надеюсь, этого будет достаточно.
— Даже слишком, — смущенно пробубнил Ал.
— Немалая сумма, — подтвердил я.
Мы двинулись к берегу. По пути к нам присоединялись другие продавшиеся, в конце концов образовав целую процессию. У воды я подал сигнал Бобо, вскоре от корабля отошла шлюпка с двумя матросами. Пока она приближалась к берегу, мы успели попрощаться со всеми повторно, и Ариэлла вытянула из меня обещание вернуться. Лодка плыла медленно. Оно неудивительно, матросы были сильно напуганы таким количеством некромантов. Скорее всего, моряки отправились нас забирать только потому, что Клешня пригрозил повесить их на рее.
Шлюпка приблизилась.
— Спасибо за гостеприимство, — сказал я, — и прощайте.
— Счастливого пути, — поклонился Фердинанд.
Мара шагнула в воду, и тут Михаэл, судорожно вдохнув, словно на что-то решившись, бросился за нею с криком:
— Постойте, леди!
Орка обернулась, удивленно глядя на некроманта. Тот схватил ее за плечи, быстро поцеловал прямо в губы и отпрянул — наверное, побоялся, что зеленая примет его порыв за нападение.
Ал насмешливо присвистнул, мы с Лисом спрятали ухмылки, а Флориана заявила:
— Молодец, сынок! Только поздно ты взялся!
Я впервые увидел, как краснеют орки — от прилива крови щеки Мары из оливковых сделались коричневыми, словно обгорели на солнце. Она неопределенно махнула рукой, резко развернулась и забралась в шлюпку. Мы, тихонько посмеиваясь, пошли следом.
Мои подозрения подтвердились: гребцы были белы словно мел. Моряки даже ни слова не сказали, когда в лодку залез четвертый, да еще с огромным пауком на плече.
— Сожри мои глаза Сиверентус! — взревел Бобо, когда мы ступили на палубу. — Да вы крепче камня, нелюди! А это еще кто, задери вас акулы?
Клешня не сразу заметил Ала за нашими спинами.
— Друг, — вмешалась орка. — Об оплате договоримся.
— Друзьям с золотом на борту «Хромой Мери» всегда рады! — бодро заявил Бобо, но потом взгляд его упал на Лиса. — Морт подери, я надеялся, что вы своего задохлика труполюбам сплавите!
Вор насупился, но благоразумно промолчал.
Зверствовать капитан не стал, взял вполне справедливую цену за очередного пассажира. Я вручил Клешне новую карту Дикого архипелага, объяснил, какой остров должен быть следующим. Бобо сразу отдал приказ матросам, и «Хромая Мери» легла на новый курс.
Было приятно снова очутиться на корабле. За время путешествия я успел привыкнуть к корыту Клешни. Единственное, что слегка расстраивало, — это отношение команды. Нас с оркой теперь откровенно сторонились и боялись. Все видели, сколько некромантов пришло нас провожать. Поползли слухи, что мы «с труполюбами якшаемся». Суеверные моряки сделали в своем воображении из нас двух монстров.
Первое время матросы и от Ала шарахались. Но веселый, компанейский человек вскоре завоевал любовь всей команды и стал частенько пропадать в кубрике, где моряки пили кислое вино, играли в карты и кости. Заботу о Чернобрюхе смуглый воин окончательно спихнул на меня. Я, впрочем, этим не сильно тяготился. Паук был неприхотлив, большую часть времени без движения сидел у меня на плече или голове. Иногда я заставлял его повторять выученные команды. Еду трупоед добывал самостоятельно, для этого я ненадолго спускал его в трюм, где он охотился на крыс.
Путешествие до острова Белиона выдалось спокойным. Никакие монстры не нападали, рифы не появлялись из океана, да и в шторм попали только разок. Дни спокойно протекали один за другим и были похожи друг на друга, как близнецы. По утрам орка выволакивала на палубу вяло брыкающегося Ала. Воин пытался отбиваться и возражать, но Мара все равно заставляла его тренироваться. Начинали они с разминки, затем устраивали несколько поединков (человек каждый раз оставался битым), в заключение погружались в транс для улучшения навыков антимагии. Иногда зеленая просила помочь, и мне приходилось насылать на воинов какие-нибудь чары. Но я бы не назвал это серьезной тренировкой. Из-за того, что мы находились на корабле, по-настоящему мощные заклятия использовать не удавалось.
Я же большую часть времени проводил, изучая книги о магии, если не помогал орке или не занимался с Чернобрюхом. Лис затворником сидел в каюте, изредка поднимаясь на палубу, и только в том случае, если кто-нибудь из нас был рядом. Вор небезосновательно опасался гнева моряков. Хотя за его здоровье больше волновались мы, Роману же беспокоила только сохранность изумруда.
Этот мортов камень частенько занимал мои мысли. Он ставил всю нашу кампанию под угрозу. Я пытался придумать способ изучить его, но ничего в голову так и не пришло. Поэтому я укоренился во мнении, что от изумруда следует просто избавиться, как только подвернется возможность.
Помимо всего прочего, я вспомнил про свиток с древними орочьими закорючками — ведь мы шли к острову, который был прародиной орков. Пришлось напомнить Маре об ее обещании. Зеленая долго пыталась отнекиваться, говоря, что ей не до свитка, что тренировки гораздо важнее. Но в конце концов сдалась под моим напором и согласилась закончить перевод до того, как мы прибудем на остров Белиона. Решающим аргументом стало то, что на родине ее предков любые сведения, особенно шаманские закорючки, могли оказаться спасительными.
К концу седьмого дня плавания мы услышали долгожданный крик из вороньего гнезда: «Земля прямо по курсу!»
— Готовьтесь, нелюди! Скоро на сушу. И не вздумайте, сожри вас акула, притащить за собой еще кого-нибудь! Корабль не портовая шлюха — всех не вместит, — заявил Бобо.
Судя по карте, остров Белиона был самым большим в Диком архипелаге. Но я удивился тому, что постепенно вырастало на горизонте. Дом бога войны оказался в несколько раз больше любого из ранее виденных нами островов.
— Две недели нам может не хватить, ждите три, — сказал я капитану.
Бобо не стал спорить. Простоять на якоре лишних семь дней проблемой для него не было. Еще на острове некромантов мы пополнили трюмы провизией.
Вскоре уже собирали вещи. На этот раз Мара решила снова взять фламберг. Заплечные мешки вышли тяжелее, чем обычно, — по большей части из-за провизии. Собираясь, мы всегда брали с собой паек с расчетом, что проведем на острове все оговоренное время. Ведь не факт, что там, куда мы направлялись, будет возможность охотиться или находить съедобные растения.
Мы уселись в шлюпку.
— Чуть не забыла, — пробормотала орка и протянула мне свиток. — Я перевела шаманские письмена.
Я аккуратно взял бумагу, запихнул ее в свой мешок.
— Я с вами, — заявил Ал, запрыгивая в лодку. — Не сидеть же на корабле, когда друзья рискуют жизнью.
— Лишний меч никогда не помешает, — согласилась Мара.
— Три недели, нелюди! — напомнил Бобо. — Ни днем больше!
Матросы спустили шлюпку.
Берег медленно приближался, вместе с этим деревья виденного нами леса поднимались все выше. Это были поистине исполины, высотой не меньше трех десятков ярдов. До нижних веток даже Мара не смогла бы допрыгнуть.
— Куда теперь? — спросил Ал, когда мы оказались на земле.
— В лес, пройдем остров насквозь, — ответил я.
Воин только пожал плечами и двинулся за нами. Он не стал спрашивать, зачем мы здесь и что вообще ищем. Я был ему за это благодарен.
Как только мы приблизились к кромке леса, произошло сразу несколько событий. Сначала из травы поднялась змея длиной ярда в полтора, не меньше. Не успели мы испугаться, как на нее спикировал орел, раза в два превосходивший размерами своих сородичей с материка. Птица не смогла подняться в воздух с добычей в когтях, но не из-за веса змеи: с нижних веток на орла прыгнула крупная пума. Сжав в зубах еще бьющееся в агонии птичье тело, кошка попыталась шмыгнуть в лес, но была убита одним безжалостным ударом огромной когтистой лапы.
Из тени деревьев вышел медведь. Увидев нас, зверь встал на дыбы. Никогда в жизни не видел настолько крупных особей. Медведь возвышался над землей на все шесть ярдов.
— Спокойно, — остановил я друзей, схватившихся за оружие. — Я поговорю с ним.
Сделав шаг вперед, я попытался обратиться к животному. Медведь еще раз взглянул на нас, коротко рыкнул, успокоился, поднял добычу — тело пумы — и ушел.
— Он что-то сказал? — полюбопытствовала орка.
— Да, — медленно поворачиваясь, ответил я. — Что не собирается иметь дело с такими слабаками, как мы.
Мара
Кроны гигантских деревьев смыкались над нашими головами, погружая лес в сумрак. Травы, папоротники вздымались по пояс, цеплялись за ноги, мешали продвигаться вперед. Вокруг стояли колючие кустарники, меж стволами вился ядовитый плющ, образовывая зеленые стены. Чаща была почти непроходимой.
Лэй, как обычно, пошел впереди, заговорил с духами растений, прося дать нам дорогу. Но после нескольких попыток ушастый сдался:
— Они не желают вступать в беседу и уж тем более помогать нам. Говорят, что слабаки должны умереть.
— Это мы еще посмотрим, — ухмыльнулась я, доставая пятипалый. Использовать Пламенеющий для рубки веток показалось мне кощунством.
Мы с Алом пошли впереди, прокладывая путь мечами. За нами шел Роману, поглаживая внутренний карман и бормоча хвалебную молитву Белиону — наверное, вор думал, что бог войны обрадуется лести и пощадит нас. Шествие замыкал эльф, оглядываясь по сторонам и держа наготове боевое заклятие.
Лэй недаром был начеку: нас без конца кто-нибудь пытался атаковать. Все обитатели этого леса, включая мелких зверьков, птиц и даже насекомых, были на редкость злобными и воинственными. Белки прыгали на нас прямо с веток, норовя укусить. Мы с Алом прикрывались от рыжих бестий щитами, а ушастик отбрасывал их слабенькими воздушными ударами — убивать животных без крайней необходимости ему мешал эльфийский кодекс чести. Под ноги то и дело бросались лисы, еноты, даже кролики пытались вцепиться зубами в сапог. Я тоже старалась не причинять зверькам зла, но не всегда могла рассчитать силу удара. Не знаю уж, сколько лесных жителей нашли смерть под моей подошвой.
— Не понимаю! — выругался Ал, отпинывая очередного пушистого самоубийцу. — Здесь что, эпидемия бешенства?
— Нет, они не бешеные, — ответила я, быстро принимая на щит озверело верещавшую белку. — Скорее безумные…
Поведением зверьки и вправду напоминали рогворков — орочьих воинов, которые идут в бой одурманенными.
— Ага, понятно, видно, созрел урожай их любимых грибов, — пробормотал друг.
— Смотрите! — сказал Лэй, останавливаясь.
Из-за деревьев была видна просторная поляна, на которой паслось семейство оленей: высокий, мощный самец, голова которого была увенчана короной ветвистых рогов, изящная самка и маленький, неуклюжий еще олененок.
— Красиво, конечно, но нам некогда ими любоваться, — прошептала я.
— Я не про то. Смотри на траву, — едва слышно ответил Лэй. — Она растет на глазах…
Я вгляделась. Едва животные выдергивали пучок из густого зеленого ковра, как на его месте тут же поднимались свежие травинки.
Только мы собрались двинуться дальше, как олень вскинулся, захрапел и подскочил к краю поляны, воинственно взрывая землю копытом. Оленуха с детенышем отошла как можно дальше, к противоположной стороне поляны.
Из-за кустов выскочил крупный волк. Оскалившись, прыгнул, пытаясь вцепиться в шею оленя. Тот прянул вбок, стремительно развернулся, ударил хищника копытами задних ног. Волк коротко взлаял, покатился по поляне. Олень подскочил к зверю, встал на дыбы, опустил на него передние копыта, переломив хребет.
Волк был обездвижен, он лишь слабо подвывал от ужаса. Но олень оказался кровожадным. Он снова и снова ударял копытами поверженного врага. К нему присоединились самка с детенышем. И я готова была поклясться, что в глазах животных светилось жестокое торжество победы…
Мы не стали досматривать кровавую сцену, двинулись дальше.
— Что за остров такой? — удивился Ал. — Почему здесь все воюют не переставая?
— Орочья прародина, — фыркнул ушастик, расшвыривая воздушным заклятием комаров, которые выстроились в воздухе клином и попытались нас атаковать. — Теперь понятно, почему орки такие драчливые… да, Мара?
Я не ответила, ожесточенно сражаясь с особенно упорным кустом, который перегораживал мне путь. Я испытывала невероятный прилив сил, и настроение было хорошим. Вокруг кипела жизнь, а вернее, борьба за нее. И это было мортовски правильно!
Так мы шли — отбиваясь от мелких обитателей острова, каждый из которых горел желанием с нами подраться, продираясь через заросли, тут же снова смыкавшиеся за нашими спинами.
— Все, я больше не могу, — простонал Роману.
— Да, пора устраивать привал, — согласился Лэй. — Вон там вроде бы удобное местечко.
Ал ничего не сказал, просто остановился и с облегчением выдохнул. По смуглому лицу струился пот. Я удивилась: они устали? У меня было столько сил, что хватило бы на сутки ходьбы без остановки.
— Уже вечер, — пояснил ушастик. — Атик садится. Загоняла ты нас.
— А почему раньше не остановились? — удивилась я.
— Раньше? Да ты себя видела? — Ал даже задохнулся от возмущения. — Ты ж перла напролом, как тяжелая конница! Мы тебя звали-звали — все без толку!
— Я даже наперерез тебе бросился, — пожаловался Роману.
— И что?
— Да ничего! Чуть не раздавила!
Мы устроили привал под кроной огромного дерева, корни которого толстыми щупальцами выступали из земли. Лэй развел небольшой костерок, мы поужинали, распределили дежурства. Спать совершенно не хотелось, я готова была караулить хоть всю ночь, но рассудила, что отдых все равно необходим — просто вызвалась дежурить первой. Уставшие товарищи были мне очень благодарны.
На лес опустилась тьма, в которой тут же засветились тысячи огней. В воздухе кружились светлячки — здесь даже эти безобидные существа отличались злобностью: они все время пытались броситься мне в лицо. А из-за кустов, с деревьев, из травы смотрели чьи-то горящие глаза. Мелкие ночные хищники вышли на охоту.
В траве зашуршало, к ноге колючим комком подкатился еж. Я пнула его, отправив обратно в кусты. Над головой пролетела сова, задела мягким крылом, угрожающе ухнула. Я отмахнулась — сбитая птица упала под дерево, немного полежала, обалдело крутя головой, потом снова поднялась в воздух и скрылась во мраке.
Мелкие хищники… А кстати, почему только мелкие? Ведь едва ступив на остров, мы увидели пуму, огромного медведя, а потом на поляне — волка. Куда же они делись? Почему не пытаются напасть? Лэй сказал, что медведь назвал нас слабаками. Неужели большие звери вправду думают, что я слаба?
Разум захлестнула волна злобы. Сама того не замечая, я оскалилась, в горле перекатывалось тихое рычание. Я — слаба? Я — орка! Орки — самые сильные хищники Вирла!
Слух, зрение, обоняние обострились до предела, душу затапливало бешенство. Я зарычала громче.
Словно в ответ издали раздался протяжный волчий вой. Я схватила Пламенеющий, вскочила, забегала вокруг дерева, не в силах справиться с нетерпением. Пусть только придут! Драться, драться…
Вой делался все громче, приближался. Вскоре из чащи вышел волк. Он был огромен — раза в три больше, чем тот, которого мы видели днем. Глаза горели желтыми огнями, от шерсти исходило жемчужное свечение и окутывало зверя мягким облаком.
Волк неподвижно стоял под кустом, рассматривал меня, словно оценивал, стою ли того, чтобы вступить со мной в схватку.
Горло сдавила судорога, в крови забурлил боевой азарт. Я задрала голову, прокричала боевой клич — древний клич моего племени, какой, наверное, издавали орки, которые жили на этом острове… Услышав мой голос, волк вздыбил шерсть на загривке, припал к земле, оттолкнулся и прыгнул вперед.
Вместо того чтобы выставить перед собой меч, я отшвырнула его и бросилась навстречу зверю. Мощные челюсти клацнули в волоске от горла, но я легко уклонилась. Волк толкнул меня всеми четырьмя лапами в грудь, но не сумел сбить с ног. Я взмахнула рукой — хищник отлетел, ударился спиной о ствол дерева, но тут же вскочил и снова ринулся ко мне.
Мы прыгнули одновременно, упали, покатились по траве. Каждый старался первым добраться до горла противника. Я подмяла волка под себя, сдавила шею обеими руками. Зверь хрипел, извивался, пытаясь вырваться. Он был невероятно силен, ему почти удалось освободиться. Еще мгновение — и он сбросил бы меня. Я заревела от злобы, впилась зубами ему в горло.
Рот наполнился шерстью, я едва не задохнулась от острого звериного запаха, но продолжала вгрызаться, добираясь до жилы на шее. Нашла, рванула, захлебнулась соленой кровью…
Когда я отпустила зверя, он уже не шевелился. Зелень глаз потускнела, и шерсть больше не светилась. Я стояла над ним, упиваясь победой. В горле снова перекатывалось то ли рычание, то ли торжествующий смех. Право биться с сильнейшими доказано!
Ударив себя в грудь кулаком, я подхватила меч, подняла его к небу. Вот так. Я — орка, и я вернулась на родину предков!
Кто-то осторожно коснулся моего плеча. Я резко обернулась, одновременно замахиваясь фламбергом, и оказалась лицом к лицу с Лэем. Руки чудом удержались, не обрушили меч на голову эльфа.
— Мара! Что с тобой? — Лицо ушастика выступало из темноты мертвенно-бледным пятном, на руке горел пульсар.
— Это для меня? — прорычала я, указывая на огненный шар.
Лэй промолчал. Да я и так все поняла. Под тревожным взглядом мальчишки рык затих, злоба улеглась, напряжение исчезло. Оказывается, никто из моих друзей не спал — рядом с Лэем стоял Ал, готовясь, если нужно, помочь в усмирении Бешеной Мары. Роману, наоборот, отбежал как можно дальше, намереваясь нырнуть в кусты при первой же опасности.
— Ложись, моя очередь караулить, — произнес эльф.
Когда я опустила меч, Лэй подошел к волку, склонился над ним, вздохнул жалостно:
— Мертв. А какой красавец был…
Кивнув, я завернулась в плащ, устроилась у корней дерева. Хотела подумать о том, что со мной произошло, но неожиданно для себя провалилась в глубокий сон…
Я шла сквозь чащу, пробивалась через кусты, отшвыривала с дороги мелких зверьков, искала достойного противника. Стояла глубокая ночь, во мраке мелькали огоньки глаз, а сквозь кроны пробивались тонкие лучи Тиль.
Где-то в глубине леса были настоящие соперники, я знала. Там, впереди, меня ждал настоящий бой, я торопилась, спешила, подхлестываемая предвкушением.
— Ты упряма, Мара…
Знакомый низкий голос раздавался откуда-то сверху. Я задрала голову и увидела Тир-на. Хрупкая гадалка устроилась на переплетенных ветвях дерева, укоризненно глядела на меня сверху.
— Ты слишком упряма. Отступись — или погибнешь.
— Чего тебе надо? — нетерпеливо рявкнула я.
Ольда, окутанная жемчужным светом Тиль, оттолкнулась ногами от воздуха и принялась раскачиваться на ветвях.
— Уходи, это не твой путь. Вернись, пока не поздно. Лэй должен пройти его один.
— Но почему?!
— Так угодно Лак’хе…
— Плевать мне на твою госпожу ятунов. Оставь меня в покое.
Я подняла меч, прорубаясь дальше.
— Что ж, это твой выбор, — кротко сказала Тир-на мне вслед. — Да, прости, что выдала вас Мелодии. Я была не в себе. И берегись цветов-людоедов…
Ольда говорила все тише, тише и, когда ее голос почти истаял, вдруг издала громкий вопль.
Вырвавшись из сна, я подскочила, схватилась за рукоять фламберга: оказывается, крик звучал здесь, в реальности. В нем нетрудно было узнать голос Лиса — а кто еще постоянно влезал в неприятности? Ему вторили встревоженные голоса Лэя и Ала.
Шумели совсем рядом. Я выхватила из костра пылающую ветку, пошла на звуки. Пройдя несколько ярдов через заросли, увидела странную картину. Роману стоял, прижавшись к толстому стволу дерева, время от времени издавал болезненный вскрик. Лэй с Алом ходили вокруг и почему-то не торопились приближаться к вору.
— Что здесь происходит? — спросила я, отшвыривая прогоревшую ветку.
— Сама погляди. — Ушастик махнул рукой, сотворил огонек, заставил его повиснуть в шаге от Роману.
Сначала мне показалось, что по телу Лиса ползает множество змей, потом, приглядевшись, я поняла, что это ветви дерева, больше похожие на гибкие побеги. Они прижимали Роману к стволу и разрастались прямо на глазах, опутывая тело вора, словно веревки.
— Почему вы его не оторвете?
Вместо ответа Лэй сделал шаг к дереву. Тут же десятки ветвей потянулись к эльфу и застыли в воздухе, по-змеиному хищно раскачиваясь.
— Схватят и привяжут, опомниться не успеешь, — пояснил мальчишка. — Договориться с деревом не получается, здешние духи меня вообще не слушают. Говорят, что я слабак. К тому же мы не знаем: вдруг эти лианы ядовиты?
— Ну так магией жахни!
— Не могу. Боюсь Лиса зацепить.
Между тем вор закатил глаза: растение сдавило его слишком сильно.
— Как его угораздило-то? — пробормотала я, осторожно подбираясь к дереву.
— Я не уследил, — хмуро признался эльф. — Чуть отвернулся, а он сбежал. Слышу, вопит где-то. Пришел, и вот…
Дерево дернулось, несколько побегов вцепились мне в правую руку, с неожиданной силой потащили к стволу. Перехватив левой пятипалый, я ударила по стеблям. Удивительно, но перерубить их не удалось. Змееобразные ветви в ответ на мою атаку нехотя отползли назад. Они были на редкость крепкими, словно сделанными из железа. На коже после их прикосновения взбухли красные полосы, как после удара плетью.
Роману пришел в себя и захрипел: один из стеблей перетянул ему шею.
— А это еще что, мать моя Гвиневра? — удивился Лэй.
За какое-то мгновение побеги украсились мелкими бутонами. Сначала из зеленой поверхности выстреливал гибкий отросток с палец длиной, потом на нем быстро набухал кипенно-белый шарик.
— Не нравится мне это, — проговорил Ал. — Надо выручать парня, пока не поздно…
Бутоны сотнями усеяли ветви, начали распускаться, превращаясь в белые, похожие на колокольчики цветы. В воздухе повис тяжелый густой аромат — сладкий и мертвенный одновременно. Лис закашлялся, скосил глаза и, увидев цветочное великолепие, испуганно застонал.
Один из цветков потянулся к лицу вора и принялся тереться о щеку, ластясь как котенок. Потом отпрянул, сжался, дернулся вперед, словно бы клюнув человеческую плоть. Роману вскрикнул, на щеке выступила алая капелька, лепестки цветка стали нежно-розовыми.
— Цветы-людоеды! — вспомнила я предупреждение Тир-на.
Растение будто почувствовало запах крови — а может, так оно и было. Цветы один за другим принялись щипать Лиса. Тот кричал уже не переставая.
Лэй швырнул заклинание, вора и опутавшие его ветви окатило потоком ледяной воды. На какое-то мгновение прожорливые цветочки успокоились, но потом каждый из них вдруг увеличился в размере и с новой энергией набросился на Роману.
— В мортовой хрени сидит невероятная сила, и она растет, — с отчаянием сказал ушастик.
Сила. В нем сидит сила. Зеленая пакость борется с нами! Душу затопил гнев. Вот это полено с закорючками думает, что оно сильнее меня? Эта растопка для костра сильнее меня, орочьего воина?..
Я подскочила к дереву, побеги тут же потянулись ко мне, стараясь опутать руки. Схватив первый попавшийся из них, я дернула его в разные стороны. Злоба прибавила мне сил, ветка треснула, из нее закапала розовая жидкость, похожая на сукровицу.
— Сдохни! — радостно взвыла я и ударила второй стебель пятипалым.
Отрубленный кусок скрючился на земле, сделал попытку отползти к дереву. Я растерла его ногой.
Кажется, цветы меня кусали. Кажется, друзья что-то кричали мне. Вроде бы пахло кровью. Но от бешенства я ничего не слышала и не ощущала. Во всем мире остались только мы с деревом — один на один. Я била его мечом, рвала руками, топтала, пинала, наполняясь радостью каждый раз, когда удавалось причинить ветвям урон.
Может быть, я рычала. Или хохотала. Не помню. В какой-то момент перед моим взглядом оказалось изможденное лицо Роману. Я голыми руками перервала толстый побег, который стягивал шею вора. Потом принялась обдирать остальные ветви, державшие его.
Освобожденный Лис сполз по стволу, Ал и Лэй подхватили несчастного, оттащили в сторону. Я же продолжила добивать цветок-людоед. Это было восхитительно — наконец дать волю ярости, выпустить зверя на свободу…
Вдруг я ощутила, что мне тяжело размахивать мечом. Это Лэй вцепился в мою правую руку, приговаривая:
— Мара! Очнись, Мара!
Я остановилась, стряхнула ушастика, сделала вдох, восстанавливая дыхание, медленно проговорила:
— Все хорошо…
— Куда уж лучше. — Эльф повел рукой вокруг.
На лес опустилось утро. Первые лучи Атика робко пробивались сквозь кроны. Я стояла возле ствола, по которому, словно слезы, сбегали красные ручейки. Ветвей больше не было, они превратились в кровавую кашу, которая лежала под моими ногами. Одежда на мне была покрыта красными пятнами. Почему-то ныли зубы, во рту ощущался металлический привкус. Спасенный Лис сидел поодаль. Лицо и руки его были покрыты мелкими ранками, там, где ветви коснулись незащищенной кожи, остались алые полосы, на одежде зияли прорехи: хищные цветы прогрызли ткань, добираясь до человеческой плоти. Роману смотрел на меня, и во взгляде читался страх.
— Вытри лицо. — Ал протянул чистую тряпицу.
Я взяла, провела по губам — на ткани осталось кровавое пятно. Заметив мой удивленный взгляд, эльф проговорил:
— Ты что, не помнишь? Ты рвала ветки зубами, а потом попыталась грызть ствол.
— А еще рычала и выла, — нахмурился Ал.
— Била себя в грудь кулаком, — наябедничал полуживой Роману. — Что с тобой, Мара? Никогда тебя такой не видел.
— И это говорит ходячая неприятность! — огрызнулась я. — Лучше скажи, зачем ты поперся в лес?
— Отлить ходил, — обиделся Лис.
Торопливо ощупав внутренний карман куртки, он немного успокоился. Лэй ухватил свой дорожный мешок, порылся, извлек кисеты с травами, бросил из каждого по щепотке в котелок, разбавил водой и принялся колдовать над ранами вора, приговаривая:
— Ничего, лицо — не ступни, идти сможешь…
Вскоре Роману, несчастный, опухший, вымазанный коричневой кашицей, уже был на ногах.
— Если ты устала… — обратился ко мне Лэй.
— Нет! — Я двинулась впереди, мечом прокладывая дорогу.
Устала? Да у меня сил было больше, чем когда бы то ни было! Остров предков вливал в меня энергию, наполнял желанием схватки. Я готова была бросить вызов всем — зверям, птицам, даже этому лесу.
И лес будто чувствовал это — маленькие зверьки больше не бросались под ноги, птицы перестали верещать над головами, даже ветки деревьев легко подавались под моим клинком.
Я спешила — не понимала куда, но спешила. Интуитивно знала одно: где-то в глубине острова меня ждет настоящая борьба. За право быть сильнейшей. И я торопилась к врагу, боялась не успеть.
Наверное, я могла так идти сутки, а то и двое — да сколько нужно. Только друзья запросили отдыха и еды. Пришлось ненадолго остановиться на привал. Перекусив, я снова вскочила:
— Нам пора!
— Куда ее несет? — возмутился Лис.
Лэй с Алом переглянулись и ничего не ответили. Я видела тревогу в глазах друзей, однако не стала вступать в разговор. Все это было неважно. Значение имело только право сильного…
Атик клонился к горизонту, когда за стволами забрезжил просвет. Осторожно выглянув из-за дерева, я увидела большую, вымощенную камнем площадку. Она была абсолютно круглой. По краям, на равном расстоянии друг от друга, стояли статуи в мой рост. Грубо вытесанные из серой скальной породы истуканы изображали животных.
— Вот это да! — восхитился Лэй. — Мара, да твои предки обладали зачатками творческих способностей. Интересно, почему этот дар был вами утрачен?
Пропустив колкость мимо ушей, я шагнула к площадке. Эльф двинулся за мной. Прошелся по краю круга, оценил:
— Ярдов двадцать в диаметре будет. А статуй двенадцать. Как думаешь, что здесь было?
Я молчала, упиваясь прекрасным ощущением. Откуда жалкому эльфийскому мальчишке знать о величии моего народа? Слабак, он даже не понимал, что стоит на священном месте — месте силы. Это был храм грозного Тира. Здесь много тысяч лет назад жрецы приносили кровавые жертвы нашему воинственному богу. Двенадцать жертв — двенадцати звериным воплощениям Тира…
Откуда я это знала — понятия не имею. Просто знала. Земля острова говорила со мной, единственной здесь дочерью орочьего народа, делилась древними секретами.
Лэй двинулся по кругу, с интересом разглядывая изваяния:
— Это у нас… орел? Только клюв отбит. А это вроде бы рысь. А может, шакал… Нет, рысь. Ну и корявые же ручки у орков… А это вот — не пойму. Тварь какая-то…
— Волк, — пояснила я.
Воплощение острого обоняния. Как орел — зрения, рысь — слуха. Я знала, что среди статуй есть еще медведь — символ грубой силы, собака, олицетворяющая преданность и верность, лошадь — символ выносливости… Двенадцать самых сильных зверей, двенадцать качеств, необходимых великому воину.
— Росомаха, — перечислял ушастик, идя дальше, — змея…
Я не увидела, а скорее интуитивно почувствовала какое-то движение недалеко от мальчишки, за следующим истуканом, крикнула:
— Тревога!
Лэй нелепо дернулся, прыгнул в сторону. Вовремя — в волоске от его головы просвистело заклятие. Из-за статуи змеи выскочил Атиус. Обожженное лицо мага исказилось от ненависти и разочарования.
— Почему вы не издохли там, в храме?..
Чародей занес руку, чтобы швырнуть новую волшбу, но Лэй уже вскочил и сотворил защитные чары.
Мальчишка удачно отразил атаку мага, даже бросил в ответ несколько больших огненных шаров, но в следующий миг ему пришлось сдерживать уже два потока заклятий: к Атиусу присоединилась Мелодия, которая пряталась за изваянием ворона. Маги непрерывно атаковали эльфа, и тому пришлось уйти в глухую оборону.
Все это произошло очень быстро, всего за несколько мгновений. Я оскалилась: слабаки напали исподтишка, подлые трусы… Они посмели тронуть мое племя, мою стаю. Сейчас…
Для того чтобы сражаться с магами, нужно было войти в раш-и. Я сосредоточилась… но ничего не получилось. Во мне бушевали злоба, ярость, бешенство и… сила. Огромная сила!
Плевать на раш-и! Подняв Пламенеющий, я двинулась к Атиусу, но не успела сделать и шага: на меня накинулись три воина. Одним из них был Най. Ал тут же бросился ему наперерез:
— Здравствуй, предатель!
Белобрысый размахнулся, нанес широкий рубящий удар, метясь в шею противника. Ал встретил его клинок своим. Раздался звон, следом скрежет стали о сталь — звуки боя, музыка для моих ушей…
Два воина осторожно подступали ко мне. Не решаясь на быструю атаку, обходили, чтобы напасть с двух сторон.
— Слабаки! — взревела я.
Сила острова хлынула в меня, сила всех воплощений Тира. Фламберг описал широкую дугу параллельно земле с такой скоростью, что волнистое лезвие превратилось в серебристую полосу. Клинок развалил людей пополам, перерубив в поясе.
Я обвела взглядом площадку. Ал справлялся сам. Он погрузился в раш-и, это сделало его движения быстрее, удары — сильнее.
Едва начался бой, Роману спрятался за одной из статуй и время от времени выглядывал — наверное, прикидывал, стоит ли убегать.
А вот Лэю приходилось плохо. Эльфийское волшебство здесь было ему недоступно. Ушастый сражался с двумя сильными чародеями лишь при помощи стихийной магии. Если бы не его подвижность, мальчишка давно уже был бы мертв. Каждый из волшебников, стоя на одном месте, поливал эльфа заклятиями. Лэй же бегал по площадке, как бешеная лисица: прыгал, отскакивал, падал, кувыркался — в общем, совершал чудеса ловкости. При этом он еще успевал отражать чары противников, а иногда швырял в них пульсары.
Атиус бесновался, его обуревала ненависть к эльфу. В глазах волшебника горело безумие, руки плясали в воздухе, выплетая все новые сильные чары. Мелодия была хладнокровна, а потому более опасна.
Лэй в очередной раз увернулся от молнии, которую отправил в него Атиус, загородился от сотворенной Мелодией воздушной стены и послал в чародеев гроздь огненных шаров.
Но видно было, что мальчишка начинает уставать: поток заклятий с двух сторон не иссякал, выматывал его. Лицо Лэя блестело от пота. Он в очередной раз увернулся от волшбы Мелодии, но двигался недостаточно быстро, и его задело краем заклятия. Ушастик вскрикнул, огненная змея скользнула рядом с его головой, начисто испепелив прядь волос, опалив кончик острого уха. Атиус издал в ответ разочарованный вопль и удвоил усилия — он сам хотел достать врага.
Я двинулась к Мелодии. Магесса презрительно улыбнулась, отправила в меня воздушный удар. Я даже не попыталась уклониться — волшба развеялась, не причинив мне никакого вреда. Лицо чародейки выразило недоумение. Теперь в меня полетели огненные шары, но не задел ни один.
— Слабачка! — Я ощерилась, показывая клыки.
Ничтожная девка не понимала: я — самая сильная на этом острове. Земля предков питала меня могуществом, алтарь Тира защищал от всякого воздействия, и от магии тоже. Мне не нужно было ни состояние раш-и, ни амулеты, ни артефакты. Я сама была артефактом, в котором копилась сила орочьего племени.
Теперь у Мелодии не хватало времени на Лэя, она сосредоточилась на том, чтобы остановить меня. Глупая слабачка. Оказавшись в полушаге от нее, я протянула руку, чтобы схватить девчонку за шею и придушить. Марать оружие кровью женщины не хотелось. Лицо волшебницы исказил страх. Мои пальцы уже коснулись тонкой шеи, когда Мелодия взмахнула рукой, и мощная волна воздуха подняла нас, расшвыряв в разные стороны от площадки.
Чародейка действовала без заклятий, высвободив сырую силу. Ей удалось увеличить расстояние между нами. Но этим Мелодия исчерпала весь свой резерв и стала слаба, как младенец.
Между тем Ал с Наем продолжали рубиться возле статуй. Силы парней были примерно равны, драка затянулась. Оба погрузились в состояние раш-и, движения их были настолько стремительными и точными, что воины походили на два вихря, над которыми сверкали серебряные молнии клинков.
В какой-то момент они сшиблись и закружились, скрестив мечи, каждый пытался выбить оружие из рук противника. Най надавил сильнее, Ал дрогнул, дал слабину, отступил. Левая рука Ная скользнула за спину, и в ней сверкнул кинжал.
Вдруг из рукава Ала выбрался потревоженный Чернобрюх. Паук взбежал на правое плечо хозяина, поднял лапы, показывая врагу, что готов защищаться. Разгоряченный схваткой Най не сразу заметил трупоеда.
Чернобрюх, разозлившись, пробежал по руке Ала и прыгнул Наю прямо в лицо. Парень закричал, отшвырнул чудовище. Поздно: ядовитые жвала успели вонзиться в глаз человека. Най застонал и упал, корчась в судорогах. Агония была недолгой, вскоре парень умер.
Отброшенный паук ударился о каменный пол, но тут же подскочил, словно мяч, подбежал к мертвецу, уселся ему на грудь в предвкушении пищи. Ал поморщился:
— Фу, Чернобрюх! Ко мне!
Трупоед нехотя вернулся к хозяину, устроился у него на плече и замер, словно показывая обиду.
Обессиленная Мелодия сидела, прислонившись к статуе орла. Теперь только Атиус представлял опасность. Но не для меня. Он был… слабак. Я ринулась к чародею. Убить, убить его! Ради права сильного!
Надо отдать ему должное, маг сражался с безумием рогворка. Он успевал атаковать и меня, и Лэя. Но у мальчишки еще хватало возможностей уворачиваться, мне же было плевать. Я была самой сильной.
Атиуса ждала смерть — как и заслуживал этот предатель. Но тут из-за статуи выбежал Роману с воплем:
— Смотрите! Смотрите!
Краем глаза я взглянула туда, куда указывал вор. Площадку окружили звери. Огромные медведи вставали на дыбы, большие серебристые волки скалились и припадали к земле, собираясь прыгнуть на нас. Рядом с ними раскачивались, готовясь к броску, гигантские змеи… Сотни тварей оцепили храм плотным кольцом, и даже моей силы не хватило бы, чтобы справиться со всеми. Отступать было некуда.
