Следующим утром они забрались на довольно высокое плато. Кругом зияла безжалостная пустота, они были единственными живыми существами на множество марангов вокруг. Даже птицы не чертили бездонное небо.

Махо сказал, что сегодня они будут охотиться на «горняшку» — горного уилиса. Дару это показалось странным: в подобной снежно-каменной пустыне не может обитать ничего. Все живое ушло к теплу, вниз. Совсем другое дело вчера, когда старик повел его на сбор хвороста. На открывшейся из-под снега земле в каньоне жизнь отметилась тысячами свежих следов, вырытых нор, оброненных перьев и выдранных клочьев пуха.

А здесь еще было бело — скальная высота преданно хранила студеный дух зимы. Крутые склоны ближнего распадка покрывал странный крупчатый снег, кое-где щетинились темно-бурые рощицы низких, цепких деревьев. Было холодно. По странной причуде Ю-махо они не взяли с собой никакого оружия. Что это будет за охота, предстояло только гадать.

Жажда Дара дошла до некоего критического порога. Но и тут все было странно. С одной стороны, он готов был броситься и жадно хватать губами этот необычный снег. С другой — оставался к этому отстраненно безразличен. Отсутствие еды и воды создали в нем странное замершее состояние голодного равновесия, когда есть хочется, однако отсутствие еды и воды не вызывает ухудшения самочувствия. Они стали как бы просто желаниями, а не необходимостью. Но не дерево же он, чтобы высасывать воду корнями? Чтобы впитывать влагу из воздуха, собирать кожей? Должно быть, старик имел еще много чего, чтобы рассказать ему…

— Что происходило за эти семь дней?! — снова повторил Дар мучивший его вопрос.

Ю-махо хмыкнул.

— Тебе лучше не отвлекаться, маттахо. Ты охотишься.

— Все равно никого вокруг нет. Ответь?

— Махо не может ошибаться. У него больше чутья, чем у простого тангра. Вокруг нас кто-то есть.

— Ты сказал, что я много ходил в эти семь дней в пещере. Но я не помню этого!

— Я прошу тебя не отвлекаться! — Старик строго посмотрел ему в глаза. — У тебя нет выбора, маттахо. Цнбр внутри твоего тела стала сильной. Но она нуждается в последнем руководстве. Пока ты все делаешь очень хорошо, гораздо лучше, чем кто-либо, кого я знал. Дыхание цнбр уже стало естественным для тебя.

— Дыхание?!

— Ты даже не заметил, но ты уже подхватил это. Сейчас трава должна научиться ходить тобой и думать тобой…

— Думать мной?!

— Ла-и-Ла пробует тебя. И наше дело подтолкнуть ее.

— Ты пугаешь меня. Пожалуйста, говори яснее!

Ю-махо нахмурился.

— Ты помнишь и не помнишь об этом. Это не плохо. Но ты хотел вспомнить, да?

— Да…

— Трава будет растворять твою память, как уксус, пока она не размягчится и не окажется вся на виду под светом ума. Не волнуйся, время склеит твои трещины. И это придаст тебе силу!

— У меня нет времени! — нервно воскликнул Дар. — Я не уверен, что у меня были даже эти семь дней, которые я отдал траве.

— Ты отдал их самому себе! — Голос старика стал резким.

Перед внутренним зрением Дара встала картина на барельефе Древних, которую он запомнил: цепочка тангров, идущих от летающей лодки к пещере, со страхом смотрящих в небо и прикрывающихся поднятыми руками… После вновь возникло изображение лодки гонклардов, роняющей ослепительные капли огня на Хршитакку.

— У меня нет времени ждать, пока что-то склеится! Я чувствую, что времени уже нет. Ты помнишь, я начал с того, что жду ответов на свои вопросы. А вместо этого ты ставишь передо мной новые! Когда-нибудь у меня появится много времени, и я буду бесконечно терпеливо ждать всего, что положено маттахо. Но сейчас… Сейчас у меня другая ситуация!

Ю-махо молчал и смотрел на него расфокусированным взглядом. Наконец он сказал:

— Все, что я делаю, — это помогаю тебе.

— Так что там происходило, в пещере с цнбр?

— Ты все время бормотал. Иногда ты ходил…

— И это все? — разочарованно протянул Дар. — Но должно быть что-то большее! Так я никогда не доберусь до своей памяти!

— Это «все» — не так уж мало, — веско обронил старик. — Ты, случайно, не помнишь, как вышел из пещеры вчера?

— Ну… я просто шел, пока не вышел на свет к тебе.

— Просто вышел в полной темноте? — Он усмехнулся. — Из кельи маттахо коридор разделяется на одиннадцать путей. Только один из них вел к выходу наружу, где сидел я. Как ты научился ориентироваться в скале? Наверное, что-то случилось, точно?

— Джаммшш!.. — Дар задумался, прищуриваясь, — Я каким-то образом мог чувствовать, где ты. Я просто знал, в какой ты стороне…

— Посмотри перед собой, — попросил махо, — и попробуй таким же образом понять, есть ли какие-нибудь животные вокруг нас?

Дар осмотрелся.

— Нет. Я никого не вижу. А ты?

— Я не просил тебя смотреть глазами. Разве глазами ты ориентировался в темной пещере?

— Но… я не помню…

— Расфокусируй зрение. Думай так, что не только центр твоих глаз может видеть. Позволь видеть и краям…

Идея была интересной, и Дар тут же последовал совету. Расфокусировать взгляд было мгновенным делом, окружающее пространство послушно замутнилось. Однако рассмотреть что-либо таким образом было совершенно невозможно.

— Расслабь шею, — громким шепотом приказал Ю-махо. — И позволь своим плечам видеть живое в том, что видят края твоих глаз… Плечи видят по-другому. Они будто идут вперед и могут сразу говорить, если поблизости есть то, о чем ты спрашиваешь.

Все это было сплошным сумбуром, но Дар послушно попробовал представить, как плечи «смотрят» в том, что видят расфокусированные глаза. Возникло странное ощущение — осязательно-пространственное, будто он мог сканировать плато перед собой, в любую сторону. Чувство было таким неожиданным и захватывающим, что Дар забыл обо всем, и о присутствии Ю-махо в том числе. Мир перед Даром предстал совершенно новым, масса необычных ощущений навалилась на него. Когда старик снова заговорил, Дар вздрогнул от неожиданности.

— Если плечи чувствуют, что это есть, они подсказывают направление. — И внезапно резко спросил: — Здесь есть горняк?

«Да», — сказал кто-то внутри Дара. Губы сами с запозданием произнесли то же слово:

— Да…

Махо удовлетворенно крякнул.

— И где же он?

— Здесь их несколько, — пораженно прошептал Дар. — Там, в дальней лощине, — два, и еще двух уилисов я чую за снежным взгорком. Ближе всех этот, за кустами справа, в тридцати прыжках.

Ощущение было удивительным. Он чувствовал так, словно его тело бесконечно вытянулось, и Дар ощущал окружающее пространство как часть самого себя. Каждую деталь он мог ощущать отдельно — форму, температуру, шершавость или гладкость поверхности. Это были почти тактильные ощущения…

— Молодец, — прошептал старик. — Ты делаешь успехи. Ты очень нравишься траве.

Дар повернулся, и взгляд сам собой привычно сфокусировался на Ю-махо. В тот же миг волшебство оборвалось. Он снова стал просто самим собой, оторвавшись от волшебной связи с окружающим пространством.

— Не отвлекайся! — прикрикнул Ю-махо недовольно. — Ты только что делал очень хорошо!

Дар снова повернулся к заснеженному полю и близким скалам. На этот раз расфокусировать взгляд и передать видение уголкам глаз и плечам было проще. Это даже не было зрением, это было что-то среднее между пониманием и ощущением.

— Посмотри на ближнего горняка. Какого он цвета? Самка это или самец?..

В ближайшей расщелине, края которой покрывали цепкие низкие кусты, видно ничего не было. Но только для глаз. «Плечами» Дар мог чувствовать гораздо большее. Животное предстало перед ним сквозь закрывающие его скалы и снег.

— Это самка. Белая, с длинной зимней шерстью… Она встревожена, потому что чует наше присутствие по запаху.

— Хорошо, ты делаешь правильно. — Голос махо стал тихим, словно теперь он боялся спугнуть уилиса. — Теперь тебе нужно поймать ее.

— Поймать? — удивился Дар. — Как? Она бегает по горам быстрее меня, и никакого оружия у меня нет.

— Ты имеешь все, что тебе нужно иметь, — успокаивающим тоном произнес Ю-махо. — Просто спроси об этом у своей травы.

— Как «спросить у травы»?

Дар снова повернулся к старику, и волшебство опять рассеялось.

Махо внимательно посмотрел ему в глаза.

— Быть тангром, — сказал он, — это значит жить в союзе с цнбр. Но быть махо — это нечто большее. Это значит делиться своей жизнью с цнбр. Каждый из вас что-то отдает для этого. Ты делишься своим телом. Трава делится своим знанием. Это очень справедливо. Но только совершенные тангры готовы к этому!

Концепция была захватывающе глубока, когда-нибудь он обязательно продумает ее. Однако сейчас Дар все еще не представлял, как исполнить указание Ю-махо.

Каким-то образом старик знал о его затруднениях.

— Нет смысла рассказывать тебе то, что ты можешь узнать у своего тела. Ты здесь сегодня для того, чтобы учиться. Пробуй!

Дар не совсем понимал, что делать. Но нужно было с чего-то начинать. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза — он привык так сосредотачиваться — и обратился в глубь себя с вопросом. Однако внутри уже не было так спокойно, как прежде. Оттуда вдруг выметнулся цветной взрыв, бешеный калейдоскоп образов, ощущений, воспоминаний, впечатлений! Перед глазами возникли просторные виды степи и холмов, в ушах зазвенели обрывки криков.

«Твое имя и имя твоего рода?!» — громкогласно лязгнул беспощадный голос Саудрака…

«Я Док-Атор, корня Акотора, элитар а'Зардата!» — скрежетали в ушах слова Док-Атора…

«Под латниром живут корни, что связывают птенца с гнездовьем», — слышался вкрадчивый голос Куаргира…

«Это „азы латнира“. Моя цнбр, клан, род и знак Хуурадана», — мягко говорил Ходват…

Пронеслись леденящие кровь, вибрирующие крики дромов, вопли сражающихся и умирающих тангров, остро укололи прилепившиеся в черноте ночи к бедру гладкие червяки-изляни…

Дар был сметен этим шквалом информации, опрокинут, он тонул в ней…

— Тебе не нужно закрывать глаза, — толчок Ю-махо вернул его в нормальный мир, — иначе будет сложно сосредоточиться. Ты сейчас слишком открыт. Просто расфокусируй зрение и спрашивай траву!

Дар кивнул, жадно глотая воздух распахнутым ртом. Встряска была такой, что сердце продолжало напряженно колотиться. Он был слегка ошарашен наплывом образов собственной памяти.

Он расфокусировал взгляд, стараясь не акцентироваться ни на чем. Предметы послушно расплылись, раздвоились. Дар подключил плечи. Мир дрогнул и как будто надвинулся на него. На этот раз Дар мог более детально оценить свои ощущения. Окружающее стало черно-белым и цветным одновременно. Он смог сделать различие: мутное раздвоенное изображение, идущее от глаз, имело цвета, тогда как зональное ощущение от плеч было схематическим, черно-белым. Дымчато стояли горы на фоне голубизны неба… И вдруг все перевернулось, изображение от глаз стало бледнеть и меркнуть красками, в то время как общее пространственное чувство, схватываемое плечами — или чем там еще — наливалось жизнью, цветом. Чем дольше Дар «смотрел» этим способом, тем больше различных ухищрений ему удавалось. Он мог выделять предметы, и только они становились ясно видимыми, цветными, осязаемыми. Также он мог переключаться на растения или живые существа. Каждое из них имело свой собственный цвет, и однако же все, как группа, имели общий оттенок. Процесс завораживал, и Дар попеременно сосредотачивал внимание то на одних деталях окружающего мира, то на других…

— Не давай уводить себя в сторону! — Голос махо на этот раз звучал тихо и вкрадчиво, но он был измененным, словно старик говорил через воду. — Иначе ты будешь поглощен этим до бесконечности!

Дара моментально вынесло из поглощенности кустами, где он только что находился, и вернуло назад, к месту, где они сидели со стариком. Но некоторый опыт уже накопился, и он сумел не потерять при этом состояния полного видения.

— Поймай горняка! — напомнил «подводный» голос махо. Возможно, изменение его тембра было связано с состоянием «смотрения плечами»?

На этот раз Дар сосредоточился на уилисах, и они тут же высветились все вместе, разбросанные тут и там в окружающем пространстве. Они были видны, как желтые пятна умеренной светимости с розоватой точкой в центре. Их было много — десятки и десятки вокруг. Некоторые находились рядом — та самая пятерка, скрытая от глаз. Остальные были разбросаны по горам, близким и дальним, спрятанные в склонах, впадинах, расщелинах, замаскированные среди снега своим белым мехом, укрытые каменными уступами. Никогда простым зрением Дар не смог бы представить, сколько их вокруг. Едва только он заинтересовывался одним из них — горняк тут же высвечивался ярче. Он будто переносился ближе, или это внимание Дара каким-то невероятным образом приближалось к нему, делая его четче, выпуклее, живее… Дар мог видеть его как покрытое мехом животное, стоящее в снегу, или как оранжевое пятно, почти повторяющее физиологические контуры, с розовой точкой в центре.

— Ты должен всегда помнить о себе, — снова раздался тихий голос Ю-махо, — когда ты позволяешь своим глазам путешествовать по дорогам цнбр. Трава не имеет ума! Ты не должен поддаваться ей! Всегда помни о цели, ради которой ты отправился в путешествие…

Дар вздрогнул. Махо снова в точности знал, что происходило с ним.

Зрение будто само подвело Дара к ближнему уилису. Зверь был совсем рядом, разгрызая заледеневшую траву, только что выкопанную крепкими копытами из-под крупчатого снега. По настороженным ушам, повернутым в сторону, где засели тангры, Дар понял, что уилис контролирует их присутствие.

«Трава не имеет ума», — вспомнились слова Ю-махо. Что бы это значило? Оставалось только одно — пробовать!

«Мне нужен этот уилис, — подумал он. — Как мне его получить?»

Ничего не произошло. Его вопрос остался без ответа. Дар подумал, что вопрос был обращен не туда. Вместо того чтобы вопрошать в пустоту, надо было каким-то образом сказать это цнбр. Но как это сделать? Где она?

Дар продолжал видеть уилиса. Уилис продолжал есть траву.

Дар подумал о себе и тут же почувствовал, осознал себя самого, все тело. Однако оно словно стало больше и каким-то незнакомым. Внутри словно поселилась некая тайна. И у этого «большого тела» было много сторон, совершенно неведомых. Он подумал, что стал чужим самому себе. Но, может быть, это и было тем, о чем говорил махо?

Ощущение желания добыть уилиса стало сильнейшим, жгучим, неотвратимым.

«Я хочу этого уилиса!» — подхватило тело Дара. Возникло чувство, что он подумал не головой, никакой головы в это время у него не было.

«МЫ ХОТИМ!» — будто раздалось в воздухе рядом.

Что-то произошло — быстро, почти незаметно. Словно нечто выскользнуло из него, выпросталось вперед, в сторону ничего не подозревающего мохнатого поедателя мороженой травы. Дар ощутил это, как холодную зеленоватую тень, мелькнувшую перед глазами. Он фактически почти не видел ее, только ощутил быстрое движение.

— Та-ак… — прошептал махо.

Уилис замер в кустах. Своим объемным зрением Дар приблизился к нему. Зверь был схвачен, трудно было дать определение этому состоянию, однако Дар чувствовал, что животное не тронется с места, даже если он и махо подойдут к нему. Его взгляд остановился. Состояние зверя было похоже, как если бы уилис заснул с открытыми глазами. Или умер стоя. Однако Дар знал, что он жив, потому что оранжевый свет его тела не изменился, только розовая точка в центре стала мутной, почти незаметной.

— Неплохо, но не совсем то, что мы с тобой хотели получить, — прокомментировал дребезжащим «водяным» голосом махо.

— Что с ним? — Дар услышал свой вопрос, но трудно было поверить, что говорит он сам. Все звуки стали неузнаваемыми, дрожаще-низкими.

— Ты его зацепил и обездвижил. Но нам нужно другое. Мы охотимся. Это подразумевает, что уилис должен сам прийти к махо!

— Что значит — сам?

— У нас нет оружия. Мы не можем охотиться, как простые тангры. Мы — махо! А добыча махо сама приходит к нему…

Идея была неожиданна. Дар все еще находился в состоянии «смотрения плечами», и ощущение «большого тела» все еще было в нем.

«Иди сюда!» — прошептал Дар уилису.

«ИДИ СЮДА!» — громыхнуло в ушах «большое существо» его послушного тела.

Снова промелькнула почти незаметная зеленая волна, и «глазами плеч» Дар увидел, как свечение розовой точки в центре оранжевой ауры травоеда изменилось. Уилис поднял голову, напряженно поворачивая уши. Его глаза наполнились тревогой. Розовая точка сдвинулась, и теперь Дар заметил, что вокруг нее словно бы появился зеленоватый ореол.

«Иди сюда!» — думал Дар, замечая, как мысленный приказ наполняется силой «большого тела». Была какая-то связь между ним и этим зеленым ореолом внутри уилиса. Животное вздрогнуло и сделало первый дрожащий шаг. Над заснеженной поверхностью маленького плато появилась белая мохнатая голова. Дар больше не повторял приказа, он просто чувствовал эту нить, что протянулась от него к зеленому ореолу вокруг розовой точки уилиса. Он тянул за нее своей волей. Это было непросто, однако же уилис постепенно подходил, мелкими шажками покрывая разделяющее их пространство. Скоро он уже стоял так близко, что можно было потрогать его рукой.

— Молодец, — прошептал махо. — Сегодня ты на высоте своих достижений!

— Что теперь делать? — также тихо спросил Дар. — Ты собираешься убить его?

Мысль о смерти уилиса была почему-то неприятна Дару. Белый пушистый зверь пришел сам и выглядел сейчас таким беспомощным.

— Убивать? — В голосе махо была бездна удивления.

От этого громкого звука рядом что-то расстроилось в схеме ощущений, «большое тело» перестало ощущаться цельным, зеленый ореол внутри уилиса стал слабеть, зверь вдруг посмотрел на них другими глазами, и стал заметен его испуг. Дару потребовалось дополнительное усилие, чтобы вернуть все на места. Глаза животного снова потускнели.

— Мне не нужен этот уилис, — отрезал старик. — Я — махо! Сам решай, что с ним делать!

— Зачем же мы охотились на него?! — оторопел Дар.

— Мы учили тебя и цнбр в тебе. Вы должны укреплять ваш Ла-и-Ла! Но, может быть, ты так голоден, что…

Через мгновение после того как Дар сфокусировал свой взгляд на Ю-махо, уилис встрепенулся, словно очнувшись от сна. Грациозная дрожь прошла по его белому мохнатому телу. Он развернулся и длинными прыжками моментально скрылся из виду.

Старик довольно захохотал, грохот этого звука разносился вокруг, отражаясь от скал и придавая убегавшему животному дополнительную скорость. Дар хмурясь смотрел на Ю-махо, с трудом сдерживая собственный смех. Но не сдержался, и скоро двойной гогот сотрясал воздух.

— Что ты имел в виду, — сквозь смех спросил Дар, — говоря «я — махо!»?

— Махо не едят, чтобы жить. Махо живут со своей цнбр!..