Глава 4
СОЕДИНЕНИЕ ЛА-И-ЛА
Огонь угасал медленно. Так же неторопливо затихал голос. Когда стало совсем темно, старик перестал петь.
Он пел так долго, что Дар боялся, что уснет. Отзвуки странной песни еще звенели в ушах.
Стало очень тихо. Не было слышно щелчков огня или его дыхания. Отчетливо донесся отдаленный удар капли о воду.
Они находились где-то в самой глубине каменных толщ Нортрига, не хотелось вспоминать, сколько пришлось пройти, чтобы оказаться здесь. Это было священное убежище. Ни разу нога чужака не ступала еще по этим камням — так сообщил старик.
Согласно обещанию, это была келья традиционного ученика махо, живущего рядом с Цараккланом. Единственное отличие от других пещер — пол тут был земляной. Откуда в скале земляная пещера? Можно было только догадываться, скольких трудов стоило принести сюда эту почву. А может быть, таковой была структура этой горы? Судя по влажному, прелому, грибному запаху, огромное количество цнбр располагалось где-то поблизости.
Дар глянул на свою руку — в сгустившейся темноте его кожа уже начала светлеть. Это происходило короткими импульсами, еле заметными. Это было, как зоны большей яркости — длинные полоски света, идущие параллельно вдоль рук.
— Ты уже светишься, — раздался голос махо. — Но сейчас в этом не будет нужды. Смотри!
Дар повернулся к нему и заметил, как перед махо слабым огнем вспыхнул воздух. Это было не пламя, перед ним снова висел в воздухе прозрачный шар «танцующего света» с мутными границами, испускающий теплое желтое сияние. Через него черты лица махо были затуманены.
— Как ты это делаешь? — спросил Дар.
— Одно из качеств махо — умение делать необычные вещи. Мы с тобой мастера в этом, не так ли?
Махо поднял руку, и шар света скользнул к Дару. Тот невольно отстранился, упершись латниром в камень. Шар приблизился, заставив резко блестеть грани кристаллов стены, покрытых капельками росы. Интересным было не только умение махо зажигать воздух, но и способность управлять его передвижением.
— Я видел подобное. На Круге эгиббардов Хуурадана.
— Эгиббарды Хуу владеют «танцующим светом»?
— Это делал Ху-махо. Наверное, хотел меня испугать.
— Испугал?
— Мне было не до страхов тогда. Я ждал, что он ответит на мои вопросы и возьмет меня в обучение.
Старик тихо рассмеялся.
— Он как раз и хотел тебя взять. Но не в ученики…
Махо одним движением поднялся на ноги. Это было стремительно, словно ветер поднял с земли листья. Ю-махо вообще сильно изменился здесь. Никогда Дар еще не видел его таким сильным и энергичным.
Старик прошел в ту сторону, откуда слышались звуки падающих капель. «Танцующий свет» следовал за ним, освещая ближайшие поверхности. Стало видно, что стены комнаты были не просто отшлифованы. С глубоким переливом свет входил и выходил из полупрозрачных инкрустаций, сложенных квадратными рисунками и покрытых сложнейшими барельефами.
Зельда!
— Цнбр знает, что ты здесь. Она готовится к тебе весь день.
Старик уже возвращался, держа в руках полупрозрачный зеленый сосуд. По сравнению с его телом кувшин был гораздо более светлым. Он будто испускал собственное свечение.
— Что у тебя в этом кувшине?
— Подарок Атсинбирг. Персонально для тебя.
Махо подсел ближе. Через широкое горло кувшина было хорошо видно, как внутри слегка покачивалась тяжелая густая жидкость. Дар видел ее то в своем «свете темноты», то в «танцующем свете» махо — соответственно жидкость то сияла, то темно маслянилась.
— Что это?
Ю-махо поднес сосуд к самому лицу Дара:
— Дроба махо. Она для тебя. Выпей ее. Сейчас!
— Это опасно? — Дар вдруг ощутил укол беспокойства.
Старик рассмеялся.
— Ты очень торопился некоторое время назад… Послушай, я ни за что не дал бы тебе дробу, если бы не требование цнбр. Когда я был учеником моего махо, этой церемонии мне пришлось дожидаться девять долгих зим… А у тебя так все легко.
Дар продолжал с сомнением смотреть на кувшин.
— Ты выглядишь храбрым воином. Пей! Атсинбирг благоволит к тебе, я уже говорил. Пей, если тебе нужны ответы на твои вопросы!
Дар принял из рук старика драгоценный кувшин и глотнул. Вкус жидкости был кисло-соленым и неаппетитным, запах — прелый, растительный. Вообще было странно, насколько различным мог быть вкус дробы. Но в конце концов он пил это не для удовольствия!
Дар приложился к краю кувшина. Жидкости было так много, что он с трудом смог осушить сосуд до конца. Замер, пытаясь оценить свои ощущения. Но весь рот будто опалило огнем.
— Молодец. — Махо легонько стукнул его по латниру. — Теперь съешь это. — Он раскрыл ладонь, и Дар увидел какие-то сморщенные огрызки. — Сушеные фрукты и сарч. Заедай скорее, это необходимо!
Дар невольно вспомнил черных червей, которыми закусывали элитары в Городе Кузнецов. Но тут не было ничего шевелящегося. Он осторожно положил в рот один из огрызков и разжевал. Вкус отсутствовал начисто, однако на языке появилось обволакивающее ощущение.
— Давай скорее, — подтолкнул его махо.
Дар сгреб содержимое ладони в рот и торопливо разжевал.
Что-то начало происходить во рту. Это была странная волна онемения. Он перестал чувствовать сначала языки, потом нёбо, потом горло. Дар замер, оценивая собственное состояние, он все еще не мог решить — доверяет Ю-махо и его цнбр безоговорочно или нет. Если нет — зачем тогда пил эту… жидкость?
Однако, когда он попытался сделать движение рукой, это оказалось невозможным. Дар «замерз» так сильно, что разморозиться оказалось невозможным.
— Старайся не думать, — сказал голос Ю-махо. — Оставь это цнбр.
Звуки шли странными всплесками. Каждый из них поочередно заполнял уши, гудя как яростный поток воды. Чтобы понять их смысл, приходилось напрягаться.
— Я не думаю, — ответил Дар.
Грохот собственного голоса заставил его скорчиться, хотя тело было неподвижно.
— Не разговаривай со мной. — Голос махо слышался издалека. — Я ухожу. Ты остаешься один на один с травой.
«Махо!» — захотел крикнуть Дар, но в этот раз не смог издать и звука.
Шуршание шагов махо отдалялось.
Пришло безразличие. Дар был один, он испытывал одиночество.
Он раскачивался.
Или мир раскачивался вокруг него?..
Понять трудно, потому что темно.
Тело перестало светиться, а он перестал видеть в темноте…
Нет, это просто закрытые глаза… Стало смешно…
Этот шорох в ушах уже надоел. Шуршащий звук удаляющихся шагов махо…
Как он не устанет шаркать?..
Возникла медленная дрожь. Она шла откуда-то издалека.
Дар может улавливать ее из безумного далека, за несколько парсеков…
Что такое «парсеков»?
Испуганная тишина, никто не знает, что такое «парсек»…
«ЧТО ТАКОЕ ПАРСЕК?»
Дрожь приближается, она раскачивается вперед-назад, она несет угрозу. Ее надо остановить… Как остановить раскачивающуюся дрожь?
Надо подняться и уйти.
Надо сесть в «птицу» и улететь.
Как можно сесть в «птицу»?
«КАК МОЖНО СЕСТЬ В ПТИЦУ?»
Как надоел этот шуршащий звук!..
Испуганная тишина…
Раскачивающаяся дрожь…
«ВСТАНЬ!»
Как неудобно быть на высоте от пола. Камни хотят приблизиться… Кто управляет этими ногами?
Шуршащий, шуршащий, шуршащий звук… И вдруг резкая вспышка перед глазами.
— На! Ешь это! — перед ним стоит махо, протягивает открытую ладонь, на которой лежат сухие фрукты.
«Откуда он взялся?.. Он забирает из моих рук пустой горшок. Я только что выпил. Я опять пил?.. Я ем фрукты, знакомо немеют языки…»
— Как ты пришел сюда?! — Попытка вопроса.
Звука нет. Голоса нет. Он умер.
— Ты все время разговариваешь, — говорит махо. — Второй день ты говоришь странные вещи. Тебя трудно понимать…
— Махо? Что я говорил?!
«Тишина. Я говорю умом, языки умерли… Никто не может слышать языков ума…»
Шуршание и дрожь сливаются вместе. Тело раскачивается и остро звенит.
«Это чудовищно! Они колеблются в резонансе, сейчас обрушится свод. Сейчас я упаду на камни. Почему я так высоко от камней?»
— Сядь. — Это снова старик.
У старика усталое лицо. Но не старое…
Как светятся его глаза!
Он протягивает кувшин. «Я так хочу пить, меня одолевает жажда…»
— Разгулялся! — Он смеется.
«Я вырываю из его рук долгожданный кувшин и жадно осушаю его глоток за глотком».
— Это называется «кровь травы». Привык?
Опять смеется.
— Ешь сухие…
«Вокруг все зеленое. Я вижу стены, покрытые мириадами пластинок зельды…»
«МЫ ВИДИМ СТЕНЫ…»
«Кто — мы?! Я не понимаю… Как красиво, когда все зеленое. И все видно. Я могу видеть сквозь зеленый камень… Я могу идти сквозь зеленый камень…»
«ЧТО У ТЕБЯ ЗА ТЕЛО?»
Лежать. Очень хорошо лежать.
Если бы только не мешало это шуршание удаляющихся шагов…
Почему вертится земля?
Сверху приближается голова махо.
— Радуйся! Твоя голова в углях. Хорошо, что они почти остыли.
Смеется!
— Принес?!
Языки снова непослушны. Однако гром вопроса наполняет воздух.
— Потише. Поднимайся.
В руках его снова кувшин. Он снова пустой…
— Быстро же ты пьешь!
Уже не смеется. Только улыбается и смотрит в глаза.
Покой.
Голубое небо.
«Глаза не могут закрываться, они смотрят в глубокое голубое небо, в котором две темные точки.
Птицы? Точки растут. Нет, это не птицы. Это не небо, если оно моргает…»
Шуршащий звук шагов. Они удаляются или приближаются.
«НЕ ЗАКРЫВАЙ ГЛАЗ!»
«Не закрываю!..»
Кто сказал это?
Все тело трясется.
— Ты стоишь на ногах?
— Да, я стою на своих ногах.
— Я говорю «трава» — но это просто следование традиции. Она не похожа на траву, или мох, или плесень, или гриб… Она вообще не похожа на что-нибудь еще. Цнбр — сама по себе.
Свет костра. Отблески огня на лице Ю-махо. Его глаза уже не голубые. Его глаза закрыты.
Зато открыт рот.
«Цнбр — сама по себе…»
Какая длинная тягучая песня… Он ее уже очень долго поет…
«ОНА НАЗЫВАЕТСЯ „ПРИКОВЫВАЮЩАЯ ПЕСНЯ“…»
— Куда же она приковывает?
«ПРИКОВЫВАЮЩАЯ ПЕСНЯ НИКУДА НЕ ПРИКОВЫВАЕТ».
— Что же она делает?
«ОНА ЗНАМЕНУЕТ».
— Что? Что она знаменует?
«СОЕДИНЕНИЕ… ЛА-И-ЛА…»
* * *
…Он вдруг заметил, что идет по пещере.
Все было не так, весь мир был странным. Даже тело было словно чужое, деревянное и слушалось с трудом. Желудок выворачивало. Было так плохо, что Дар был вынужден остановиться и присесть. Прислониться к зеленому камню… Руки и ноги дрожали мелкой, еле заметной дрожью. Или не дрожали совсем, а дрожь была внутренняя, нервная? Может быть, было холодно? Хотел закутаться в свой плащ, но его почему-то не оказалось…
Дар поднялся и пошел дальше. Как будто бы стало лучше. Дурнота прошла. Он не заметил сколько прошел, но впереди наконец показался просвет. Еще немного — и вот уже выход, небо, Рор…
— Радуйся! — У выхода поднялась фигура в рваном плаще, глаза старика смотрели напряженно, оценивающе.
— Радуйся! — прищурился на свет Дар и улыбнулся, видя знакомые черты Ю-махо.
Лицо махо смягчилось.
— Это ты, Даарр? — сказал он полувопросительно.
— Кажется, я, — ответил Дар, облизывая пересохшие губы. — Кто же еще?
Махо нахмурился и опустил глаза.
Дар огляделся. Что-то было не так. Окружающие скалы, весь мир — все вокруг стало другим. И трудно было понять, в чем дело.
— Снег стаял, — сказал махо. — Непривычно, верно?
— Почему?
— Пришла весна. Ты пробыл в та-атсине семь дней…
— Та-атсине?
— Соединении с цнбр. Ты начал пить кровь травы семь дней назад. Сегодня ты впервые после этого вышел сам.
— Сам?
Махо кивнул.
— Что ты имеешь в виду под этим «сам»?
— Ты иногда ходил, тебя было не удержать! — Седой тангр расхохотался. — Путешественник…
Дар прищурился, не зная, как реагировать.
— Не помню, чтобы я ходил. Собственно, я не помню вообще, чтобы провел там… семь дней?
— Садись, — кивнул старик, — ты, наверное, устал?
Едва эти слова были произнесены, как чувство усталости навалилось на плечи.
— Я что, не ел семь дней?
— Только кровь цнбр и сушеные фрукты.
Стало понятно, что творится с животом.
— И что, это все было?
— Все было хорошо, — уклончиво сказал махо, — ты в пределах нормы.
Дар почувствовал прилив любопытства столь же неутолимого, как и голод. И еще вселенскую жажду.
— Я хочу есть и пить, — сказал он. — И чтобы ты рассказывал мне при этом, что происходило в эти семь дней.
Махо снова коротко рассмеялся.
— Тебе придется потерпеть, маттахо, — и, озорно глянув на Дара, добавил: — «Маттахо» — означает ученик махо. Ты уже можешь носить это имя!
— Пить! — проревел Дар, наконец-то решив, чего он хочет больше всего.
— Лучше, если ты уйдешь назад в пещеры, — проворчал старик. — Тогда жажда приглушится. Если хочешь остаться здесь, то лучше держись тени. Весеннее солнце не похоже на зимнее.
— Но почему? Разве здесь нет воды?
— Три твои потребности естественны, но они не нужны. Ты должен утвердить себя, как махо, переступив через них.
Дар бессильно опустился на землю. Слова Ю-махо были чудовищны.
— Я должен перестать есть и пить?!
— Ты мог бы. Однако это не обязательно. Просто какое-то время ты должен будешь воздерживаться от этого.
— Я умру без воды!
— У тебя нет выбора, маттахо. Цнбр внутри твоего тела стала сильной. Но она нуждается в последнем толчке. Вода и пища исключены. По крайней мере на несколько дней!
— А-а-а! — закричал Дар. — На несколько дней?!
Он рассмеялся. Он совершенно не понимал, как себя вести. Изменился не только мир вокруг. Изменился он сам. Дар не узнавал себя изнутри. Он повернулся к махо, пытливо заглядывая в его светящиеся глаза. Они смотрели друг в друга довольно долго. Старик безошибочно прочел его вопрос и ответил:
— Думай об этом так: к тебе пришла весна!
— Что?!
— За эти семь дней ты вырос. — В его тоне почему-то мелькнула печаль. — Обычный тангр вырастает так только к старости. Я не ожидал, что ты окажешься таким быстрым, Даарр! Ты был бы настоящей опорой своей травы!
Дар судорожно глотнул пересохшим горлом. Языки шершаво скребнули нёбо. Попытался оценить свое состояние, сколько он сможет протянуть без воды и еды. Заглянул в себя. И вновь почувствовал там открытую бездну. Это было так, словно что-то глянуло оттуда на него. Дар мысленно отпрянул.
Глухо прозвенел камень, и боль в затылке засвидетельствовала, что он отпрянул не только мысленно.
— Что с тобой? — Голос старика был участлив.
— Ничего… — прошептал Дар. — Я удивился, как я мало знаю себя…
Снова прозвучал короткий смех.
— Теперь ты себя совсем не знаешь. Тебе надо учиться самому себе заново.
— Что ты хочешь сказать? — начал было Дар, но вдруг изнутри, откуда-то из глубины мыслей, из этой бездны внутри его всплыло короткое: «МЫ…» Громогласный шепот, оглушительно тихий… Это не был голос — даже не слова. Дар понял это, но он не был уверен. Шепот перекрыл все звуки вокруг, и все же был беззвучно нем…
Дар непроизвольно оглянулся в поисках источника звука. Но вокруг были только полированные стены грота. Как много тут выделанных изящных пластин зельды!.. Рядом стоял на одном колене старец, заглядывая в его глаза. А за ним — далекое и безбрежное нагромождение черных скал с ослепительно-белыми шапками.
— Трава — твой помощник теперь. — Ю-махо говорил тихо, вкрадчиво. — Будь любезным со своим гостем.
— Гостем?!..
«МЫ», — вдруг снова всплыло гремящее в голове.
— Кто говорит со мной? — не выдержал Дар, оглядываясь.
— Ты разговариваешь сам с собой вслух, — заметил Ю-махо едким тоном. В его глазах плескался смех.
— Это… внутри меня. Что это?
— Цнбр — твой гость. Теперь она обретает путь к тебе…
