Глава 3
ГРОТ ВОСЬМИ ЭГИББАРДОВ
Прошло некоторое время, прежде чем он продолжил.
— Этот грот, который я избрал для беседы с тобой, был излюбленным местом встречи эгиббардов восьми городов. Ты можешь видеть — камни сами говорят об этом. — Рука Ю-махо ласково коснулась полированной поверхности, покрытой барельефами. — Каждый из них принесен из особого места. Каждый хранит свою собственную историю.
Дар обратил внимание, что камни действительно отличались по структуре и цвету — от зеленовато-серого до пурпурно-коричневого. Линии полустертых иероглифов покрывали их поверхность, изгибаясь кольцами вокруг квадратных барельефов с фигурками сражающихся тангров. Их фигуры, все как одна, были изогнуты в гордой позе — чуть отклонены назад, выпячена грудь, одно плечо впереди, — сразу видно, что воины ну просто очень смелые и храбрые…
— Когда-нибудь я научу тебя читать знаки Иллайньера. Варвары называли нас ю'Линнор, но это внешнее название. Трава моего клана называлась Иллайньер, это родовое имя никогда не сообщалось чужакам.
— Существует ли такое правило у других кланов?
— Конечно. И, судя по тому, что тебе не известно ни одно настоящее имя, — ты одинаково чужд каждому. Но я открываю тебе имя Иллайньер, потому что моя Атсинбирг дозволила мне. Если ты и чужак, то не того типа, каким являются тангры. Так что это не имеет значения… У нас было восемь главных городов и бесчисленное множество мелких поселений. В лучшие времена владения Иллайньера охватывали молодые горы Лахирда, все Старогорье и места, ныне известные как Болотополье. Горы были крепки и трудны для перехода, отаруги храбры и многочисленны. Враги всякий раз были биты и постепенно отучились атаковать наши укромы. Да это и не нужно было никому — копи наших гор давали много железа и редких металлов, а мастерство кузнецов придавало железу любую форму, которая могла улучшить жизнь нашего клана. В горах прожить сложно: охота и сельское хозяйство тут не так изобильны, как в низинах и на плоскогорье. Мы жили торговлей и войнами, постепенно придя к расцвету ю'Линнора. Однако торговля мало-помалу взяла верх над войнами и стала тем, что убило процветание. Как поучительно для наших соседей — Хуурадана и б'Рвана. То, что приносило изобилие, в конце концов вбило былую славу в пыль под ногами пришельцев…
Голос старика стал стихать, и под конец он умолк.
Дар слушал заинтригованно. Перед его мысленным взором проходила судьба погибшего клана — достигшего небывалого величия и все же разоренного дотла.
— Как это могло произойти?
— Как? — Старик покрутил головой, и трудно было понять, сокрушается он или смеется. — Торговля — это женщина, а война — это мужчина. Когда ты больше женщина, чем мужчина, это только вопрос времени, чтобы кто-то пришел взять тебя…
— Почему — женщина?
— Женщина исполняет ожидаемое. Она прогнозируема. Можно как угодно интерпретировать действительность, однако у кланов есть только одна сильная позиция — позиция мужчины. Мужчина никогда не делает того, что от него ожидают, он непредсказуем и смертоносен. Это свойство идеального отаруга.
Махо замолчал, снова закрыв глаза.
— Женщина защищена возле родового атата и выполняет домашнюю работу. За границу города она не выходит, потому что зачем ей?
Он со значением посмотрел Дару в глаза, будто в этих словах было больше смысла, чем прозвучало.
— Женские качества необходимы, без них немыслима сама жизнь, но они мягки и должны быть скрыты в скорлупе, имя которой — воинская мощь. Женские качества — для отношений внутри семьи, а не для отношений между кланами. Потому что женщина не живет сама по себе. Она существует для того, чтобы пришел мужчина, который ее возьмет…
— Но как это связано с торговлей?
Ю-махо чуть качнул головой, и его лицо вышло из тени. Все же это была усмешка.
— Торговля есть предоставление того, что пожелает покупатель. Это ее суть. Вначале, когда ю'Линнор разумно менял свое мастерство и доблесть на провиант, это не было проблемой. Но потом, когда элитарам понравилось накапливать то, что принято считать ценным, клан повернулся лицом на запад.
— На запад?
— Именно. Ведь запад — страна заката. Страна смерти…
— Постой! — У Дара появилась целая куча вопросов. — Вы продавали доблесть? Как это понять?
— Доблесть и мастерство. — Ю-махо выделил тоном второе слово. — Ты говорил, что уже побывал в Городе Кузнецов. Он был третьим по славе среди восьми величайших. Я видел у тебя клинок голубой стали, который ты, без сомнения, добыл именно там. Много ли тебе доводилось видеть подобных? Ведь ты прошел со сражениями а'Зардат и Хуурадан?
— Не много, — честно признал Дар. — За мое время я трижды видел голубые клинки — у элитаров Саудрака, Док-Атора и Куаргира. У остальных воинов железо было серого или красного оттенка.
— Да и те, наверное, уж поисточились, — снова усмехнулся Ю-махо. — Голубая сталь режет простые шиташи, как железо режет кость. Родина этой стали тут, в Лахирде. Мои предки назвали эту сталь «эйриг», что значит «небесная». Слава его шла по всему Рортангу. Почему, как ты думаешь, никто не трогает Город Кузнецов, хотя с момента гибели ю'Линнора прошли десятки и десятки зим?
— Почему же?
Ю-махо громко расхохотался, словно Дар и впрямь сказал что-то невероятно смешное.
— Кто же тогда будет ковать эриг-шиташи и эриг-топоры из непобедимой голубой стали? Чем будут биться элитары и рудваны кх'Отрии, Хуурадана, а'Зардата, б'Рвана, с'Энфарпа и многих других кланов? Но чужаки достигли своего — более ю'линнорцев там нет. Безродные пришельцы, полуйарбы, достают руды из наших штолен и куют голубые клинки по кривым рецептам. Варвары думают, что они сумели прочесть и понять древние высеченные иероглифы Каменной Скрижали. Но это не настоящая эриг-сталь! Потому что настоящий секрет хранит трава, и без нее нет и не может быть ничего!
Старик снова усмехнулся, глядя в пустоту. Его лицо было печально.
— Так что твой новый шиташ, конечно, очень красив. Но ему не выстоять и трех ударов против настоящего эриг-шиташа Иллайньера!
— У тебя остались такие?
— Кто ведает, — туманно пробормотал старик, — что еще скрывают подземелья мертвого города Стрелы-в-небо?!
— Стрелы в небо?
— Это название горы, в основании которой мы с тобой сидим, — Ннор-от-эйриг. Варвары называют его Нортриг. Такое же имя и у города. Какие еще будут у тебя вопросы, странник?
— Ответь, на что променяли элитары Нортрига голубую эриг-сталь?
— Известно на что, — зло отмахнулся старик. — Зеленое бьет голубое.
— Что такое «зеленое»?
— Ты не издеваешься ли надо мной? — рассвирипел внезапно Ю-махо.
Однако одного взгляда на недоумевающего Дара ему хватило, чтобы понять ложность своего предположения.
— Зеленый камень, зельда. Готов поспорить, что ты уже не однажды видел его, — проворчал старик недовольным голосом.
— Как выглядит эта зельда?
— В сбруях дромов, в подвязках на их мордах, в стяжках «хвостов» и нагрудных знаках элитаров и рудванов, в рукоятях самого дорогого оружия, в инкрустации уртанов и залов Круга эгиббардов… Зельда встречается часто, и она всегда разная.
Дар припомнил, что в дромовых уздечках часто замечал зеленоватые полупрозрачные шарики, они выглядели как самодельные, плохо отшлифованные бусы или фигурки. Вспомнилась нагрудная бляха Саудрака и других элита-ров… Ю-махо кивал, следя за Даром. Казалось, он мог видеть его воспоминания.
— Иногда это круглые шарики, иногда это рельефы или пластины, иногда это каменные клинки, наконечники… Ты понял, о чем я говорю?
Дар кивнул.
— Зельда тоже очень редка. Не меньше чем хорошая сталь. А выделывать ее даже сложнее, ибо камень не плавится и не куется. — Старик оскалился, его глаза приобрели устрашающий блеск. — Его надо осторожно выколачивать, а после обкалывать. Затем годы уходят на шлифовку! Это очень старое искусство.
— Оружие?
— Конечно! Зельда крепка, как кристалл, и не портится с годами. Она была бесценной, когда тангры еще не умели ковать металл. А после зельда перешла из категории инструментов и оружия в разряд драгоценностей. Она стала цениться по внешнему виду, чем прозрачнее — тем дороже. Тангры стали накапливать ее, стремиться к ней душой, ибо на нее в любой момент можно было обменять то, что нужно. Зельда превратилась для тангров в женщину — желанную женщину. Проклятье ей!
Старик с силой, неожиданной для его сухой руки, ударил раскрытой ладонью по каменному столу перед собой. Шлепок удара отразился от потолка и стен, вызвав интересный дрожащий резонанс в воздухе, это было как звуковой аккомпанемент к его словам.
— Там, — палец Ю-махо с огромным черным когтем указал на южную стену пещеры, где все скрывала темнота, — там оставались отаруги и дромаруги восьми эгиббардов, приезжавших на Большой Круг. Там комнаты для отдыха охраны. Только на их стенах было больше зельды, чем во всем Хоргурде!
Трудно было понять, чего больше присутствовало в его патетическом восклицании — гордости или отчаяния.
— А в этом гроте, на этих самых камнях восседали лучшие и могущественнейшие эгиббарды. Четырежды тут решалась судьба клана, и к большой выгоде Иллайньера! Но в пятый раз все пошло не так…
Голос Ю-махо упал, глаза его затуманились.
Тишина сгустилась в полутемном гроте. Стали слышны крики далеких птиц над скалами противоположного склона. Было странно, что на ровном пространстве каньона внизу не заметно следов земледелия. Светлый Рор уже давно перешел невидимую грань полудня. Ветер почти утих. На белой поверхности земли огромным конусом лежала тень великолепной горы Ннор-от-эйриг, или просто Нортриг, как ее звали варвары…
Дар поднял с пола сухую ветку и, переломив ее пополам, положил в почти угасший костер, еще живой за великолепно обработанными и подогнанными камнями костровища. Затем подбросил еще одну. Старик повернулся на звук и некоторое время задумчиво смотрел в разгорающееся пламя. Потом снова раздался его тихий голос:
— Чужак, называющий себя Даарр, слишком много памяти хранит мое беспокойное сердце. Я могу вспоминать былое дни и ночи без остановки… Не думаю, что тебе интересно выслушивать бесконечные истории чужого клана.
— Нет, почему же…
— Задавай лучше свои вопросы, — жестко отрезал Ю-махо, — и я постараюсь на них ответить.
Дар неуверенно поскреб когтем край головного шлема.
— Ваши города были разграблены?
— Еще как! Они унесли все, до чего смогли добраться. Только те, кто слишком сильно искал, залезли в подземелья, из которых не смогли выбраться.
Мрачная улыбка осветила его черты.
— Их кости до сих пор украшают пещеры этих гор. С нетронутыми латнирами.
— Враги унесли всю зельду?
Вместо ответа Ю-махо только шире улыбнулся, сузив глаза до щелочек.
— А что стало с Цараккланами ваших городов?
— Ты имеешь в виду, выжила ли моя цнбр? — Старик кольнул его острым взглядом.
— И то и другое.
— Города пали и были захвачены. Цараккланы разбиты. Атсинбирг выжжена кислым огнем до корней. Корни отмерли…
— И твой корень умер?
— Я этого не сказал! — Ю-махо одарил Дара яростным взглядом. — Напротив, сегодня мы говорили о том, как моя цнбр помогает тебе! Чужаки уничтожили все, до чего смогли дотянуться их грязные когти. Но очень многое они даже не представляли, где искать. Горы — не равнина. Горы созданы, чтобы прятать.
— Спрятали ли эти горы ваших детей и женщин?
Старик медленно вздохнул и с тоской посмотрел на далекие вершины. Было похоже, что он размышляет, стоит ли отвечать.
— Я могу сказать, что да, — шепнул он. — Горы укрыли очень многих. Но это ничего не дало.
— Почему?
— Враги боялись нас слишком сильно. Они не хотели оставлять никаких надежд на возражение ю'Линнора. А тангры… Тангры должны есть, чтобы жить. Они не могут питаться землей, как цнбр. Они должны есть еду. Но чужаки не уходили, они провели здесь годы. Там, — он указал рукой вниз, в занесенные снегом запущенные поля каньона, — стоял лагерем один из элитаров б'Рвана. Они уничтожали любые найденные посевы и тех, кого находили сеющими. Ю'Линнор умирал очень долго. Тангр за тангром, семья за семьей… Я — последний, кто еще жив. Но я — махо клана!
Старик приосанился. Не мускулы подняли его голову. Великая печаль и великая гордость сделали это.
— Почему они напали на вас?
Юйра усмехнулся:
— К моменту последней войны ю'Линнор был окружен только дружелюбно улыбающимися соседями. Острота наших шиташей определяла глубину этой дружбы. Но пришел день, когда эгиббарды решили, что мы сильнее всех. Этот день стал днем падения ю'Линнора. Они обсуждали это здесь, в этом самом гроте.
Он сделал широкий жест руками.
Дар осмотрелся с новым чувством. Ему уже стало казаться, что стены и своды хранят следы былой славы, и бессистемные нагромождения камней превращались в обломки колонн, исцарапанные грубые стены — в изуродованное подложье сбитой инкрустации.
— Не удивляйся, — Ю-махо следил за его взглядом, — б'рванцы конечно же нашли этот грот. Они слишком хорошо знали про него и искали зельду, которой здесь была облицована и украшена каждая поверхность. Все, что ты сейчас видишь, это следы разорения. Прозрачные зеленые драгоценности и не менее драгоценные латниры врагов украшали эти древние стены. У меня еще стоит в ушах торжествующий вопль б'рванцев, когда они ворвались в этот зал… Мои старые глаза еще помнят эти картины.
— Они пощадили тебя?
— С чего бы? Мне досталось не меньше остальных. Но я — махо!
В этот раз в его изогнутой шее было больше печали, чем гордости.
— Что же помешало ю'линнорцам одолеть врагов?
— Есть много причин, конечно. Как и в любой войне. Но среди них есть важнейшая. У врагов было слишком много голубых эриг-шиташей. Восемь эгиббардов попались в собственную ловушку. Лучше бы они слушали своего махо…
— Почему же враги не заняли эти места? Почему здесь нет вражеских городов?
Ю-махо громко расхохотался. Его смех выходил волнами, будто странная резкая песнь. Дар был вынужден ждать, когда старик отсмеется.
— Разговор с тобой — это источник настоящего веселья, — утирая слезы, сказал седой тангр. — Я бы хотел, чтобы ты тут подольше задержался.
— Я бы тоже!
— Это будет видно сегодня вечером. А теперь послушай вот что. Атсинбирг имеет свои законы. И она ограничена расстоянием. Начиная с какого-то момента трава перестает узнавать саму себя.
— Расскажи об этом, — попросил Дар.
— Есть Второй Ритуал: молодым юношам дают их «доли». Родители обязаны следить за тем, чтобы подростки выкопали свои пещеры в пределах клана. Если они уйдут дальше — рано или поздно они станут врагами своих родителей.
— То есть?
— Материнские корни ограничены пространством. Махо знают об этом. Эгиббарды тоже знают… в той мере, в какой им положено. В некотором смысле это сохраняет равноправие кланов на Рортанге. Если бы не было этого предела, какой-нибудь удачливый клан уже давно бы объединил все окружающие земли и многие другие за ними. Однако предел есть, он положен свыше. Завоеванные города, очищенные от чужой цнбр и засеенные Атсинбирг победителей, через некоторое время сами становятся чужаками. Никто не знает, почему так. Может быть, где-то глубоко под землей корни травы растут в стороны и не могут расти больше? А может быть, сила любви цнбр перестает действовать на тех, кто далеко… Никто не знает. Расстояние равняется приблизительно тысяче марангов в любую сторону от Сердца Клана — центрального города. Но в горах все иначе. И вот тут-то начинаются хитрости. Горы — это скомканная земля, сжатая, и на той же тысяче марангов куда больше поверхностей. Большинство из них неплодородны, но все равно в телах гор может быть куда больше и городов и тангров. Именно так было с ю'Линнором. Нас стало очень много, и мы стали бесподобно сильны. Клану уже было мало того, что все окрестные тангры кормили и одевали нас. Отаруги ю'Линнора все чаще обнажали свои голубые эриг-шиташи в схватках не только с ближайшими хуураданцами и б'рванцами, но и с весьма далекими от нас кх'отрами и даже г'одами и с'энфарпами. И в один черный год четыре клана договорились разом напасть на нас. Ю'Линнор не был взят легко. Города пали постепенно, один за другим. И теперь уже некому воспевать храбрость защитников этих гор. Да и незачем…