Глава 3
БЕСЕДА ОТКРОВЕНИЙ
Длинный коридор все время уводил влево, будто огибая огромную окружность. Без сомнения, они шли по краю подземного Царакклана. Дар пытался вспомнить высоту лестницы, по которой его вчера провел Отхон-рати, но чувства снова играли с ним в прятки. Сейчас они могли быть и в пяти, и в пятидесяти пяти шагах от поверхности.
Дрожа в огне факела, камни стен посверкивали влагой. Шум шагов, звон колец, хриплое дыхание… Стража дошла до развилки и свернула в прямой глухой коридор. Налево — как раз туда, где Дар предполагал Царакклан. Что же, они идут прямо в глубь травы?! Через пятьдесят шагов уткнулись в тупик. Невысокая дверь отворилась, и, оставив охранников снаружи, его под локоть провели внутрь.
Запах травы тут был сильнее, гуще. Но, к своему удивлению, Дар нигде не заметил наростов цнбр. Большое темное помещение было чисто. Единственный источник света — сквозная дыра наверх в конусовидном потолке. Отвесный столб рассеянного света, выпрямленный длиной узкого колодца, скудно освещал центр зала, где теперь стоял Дар, и не мог добраться до затененных стен.
В центре, рядом с Даром, стояло низкое каменное сиденье с высокой спинкой. Перед сиденьем в полу чернели два темных провала.
По стенам округлого зала возвышались восемь громоздких тронов, похожих на закрытые двери. Восемь неподвижных фигур в белом замерли в них, накидки белой материи погружали лица в плотную тень.
Они все были тут. Эгиббарды Большого Круга молчали, не иначе — принюхивались к его отбиву.
Безотчетное волнение участило дыхание. Вот она — встреча, которую Дар ждал так долго. Вот мудрые старцы, что помогут в поиске его прошлого. Интересно, здесь ли Ху-махо?
Он стоял перед ними — открытый, освещенный, босой, — стражник разул его еще при пробуждении. Дар выпрямился, гордо подняв голову и выпятив грудь. Ему нечего опасаться и ничто его не стесняет!
Что-то неуловимо изменилось вокруг, словно тайный сигнал. Все сидящие разом шевельнулись.
— Радуйся, Дарат! — прервал молчание знакомый голос-шепот. Это был Отхон-рати.
— Приветствуем твою отвагу, Безродный воин! — послышался сзади низкий голос-рокот.
— Безродный воин! — воскликнул ближайший старик, патетически воздев руку. — Тебя встречает Большой Круг эгиббардов Хуурадана. Половина из нас пришла из мест, откуда дром бежит два дня. И нас было бы еще больше, если бы дромы умели летать как птицы.
— Приветствую вашу мудрость! — склонил голову Дар. — Я ждал этой встречи с нетерпением.
— Называющий себя Дарат, — снова раздался сзади голос-рокот. — Скажи, почему твое появление так точно совпало с бедами Хуурадана?
Существует ли тут некто главный или все члены Круга равны и говорят когда вздумается?
— Если под бедой понимать разорение Хотоаги, то это произошло намного раньше, чем я был найден Саудраком. А все остальное можно назвать победами!
— Как знать! — язвительно прозвучало в ответ. — Обстоятельства твоего появления известны. Скажи, откуда ты к нам пришел?
Эгиббард выделил тоном «откуда».
— Я лишен памяти об этом, — ответил Дар. — Мне самому необходимо узнать свое прошлое!
— Твое имя — Дарат? — донеслось справа.
— Да. — Он повернулся к спрашивающему.
— Но ведь ты же помнишь об этом?
— …Рассказывают также о твоих великих познаниях в языке кх'отров…
— …А также исключительном мастерстве воина?
Вопросы сыпались со всех сторон. Когда эгиббарды говорили, их белые фигуры не шевелились. Казалось, вопросы возникали в воздухе из ниоткуда, сами.
— …Выходит, твоя память не столь сильно повреждена?..
— Конечно! — Дар повернулся на голос. — И еще я не забыл, как дышать, пить воду, глотать еду.
— Не забывайся! — синхронно воскликнуло несколько жестких голосов.
— Мои естественные навыки сохранились. Пропало все, что касается памяти о прошлой жизни.
— Как удобно! — язвительно пророкотало сзади, таким сильным голосом хорошо отдавать команды.
— Вы сомневаетесь в моей правдивости?
— Ты пока еще не сказал ничего, чему мы могли бы верить или не верить! — холодно раздалось справа.
— И потому я хотел просить Круг эгиббардов, чтобы Ху-махо…
— Погоди с просьбами! — Его снова бесцеремонно оборвали. — Расскажи, откуда тебе знаком язык кх'отров? Мало найдется в Хуурадане толмачей этого наречия, ведь кх'Отрия не граничит с нами.
— Я не знаю, — раздосадованно нахмурился Дар, беседа с Кругом начиналась совсем не так, как он ее себе представлял. — Это был не мой выбор, что помнить и что забыть. Я здесь перед вами — такой как есть!
Лицо пылало. Он не был рассержен, просто находиться в перекрестье восьми пар глаз почему-то было трудно. Старики Круга говорили с кажущейся бессистемностью, все вместе. И однако же ни один не перебивал и не противоречил другому. На мгновение даже возникло впечатление, что Дар противостоит какому-то атакующему многоголовому существу, такая у них была слаженность.
— Заметь, все полезные тебе знания сохранились. А те, что позволили бы нам сделать вывод о тебе, — исчезли. Немного странно, правда?
— Я был найден всего шесть дней назад. — Дар гордо выпрямился, всматриваясь в фигуры на высоких тронах. — И все время после этого провел в схватках, обнажая шиташ во славу Хуурадана!
Разлилась тишина.
Дар чувствовал, что задыхается.
Эгиббарды обменялись кивками и междометиями.
— Ну довольно, — послышался мягкий голос Отхон-рати. Акустика этого зала одинаково отчетливо передавала и крик и шепот. — Здесь слишком много неясностей. Мы все хотим говорить доверительно, от сердца к сердцу, не так ли?
— Вот именно! — откликнулся голос-рокот.
— Слышать правду всегда приятно! — раздалось слева.
— Так почему бы не начать «беседу откровений»?
— Надеюсь, хоть так я смогу убедить вас в моей правдивости! — утвердительно склонил голову Дар.
— Прекрасно! Изволь сесть в кресло.
Дар повернулся. Темно-серое каменное сиденье имело подлокотники и высокую спинку. Но что-то в его пропорциях было неправильное. Опускаясь в него, Дар понял, что именно. Оно было рассчитано на детей, или низкорослых — сиденье располагалось столь низко, что колени торчали на высоте плеч. Интересно, неудобство было специально задумано для отвечающего?
— Известно ли тебе, что такое «беседа откровений»? — вкрадчиво спросил голос Отхон-рати.
— Нет.
— Знаешь ли ты свою Атсинбирг?
— Нет…
Только сейчас, оказавшись ниже, Дар заметил, что весь пол покрыт полустертыми квадратными знаками тангрописи — почти как пол в темном Царакклане в Хршитакке, где он провел ночь… О далекая Хршитакка, что сейчас с тобой?
— Опусти ступни в «окна для ног»!
Два темных отверстия уже давно привлекали взгляд Дара. Осторожно, одну за другой, он сунул ноги в эти проемы. Там обнаружилась твердая основа с чуть влажной поверхностью. Высота коленей выправилась, и все встало на места. Да уж, кресло отвечающего было точно специальное — теперь Дар выглядел так, словно рос из пола, — карлик перед возвышающимися громадами фигур эгиббардов.
То ли стало светлее, то ли глаза привыкли к сумраку — Дар заметил на стенах отсвечивающие округлые выпуклости. Много. Они были повсюду, по всем стенам. Рядами поднимались к потолку. Еще даже не рассмотрев их как следует, Дар уже знал, что это такое. Вряд ли хуураданцы принесли бы сюда панцири даже самых почетных врагов — то были латниры прославленных предков!
Эгиббарды внимательно следили за его движениями. Легкость, с которой он просунул ноги в дыры, вызвала одобрительные кивки — хотя чего тут сложного? Дар вдруг почувствовал укол тревоги: не было ли это ловушкой какого-либо сорта? Однако в неглубоких ямках, чуть выше щиколоток, ногам было прохладно и даже приятно. Мучимый нехорошим подозрением, он вытащил одну ногу — но нет, ничто его не держало…
Отворилась дверь, быстрые тени скользнули вперед, поставив перед каждым из присутствующих поднос. Перед Даром оказался стакан из мутного стекла, полный темной жидкости. Эгиббарды тут же подняли свои стаканы, внимательно глядя на него.
— Дроба Сердца Клана! — голос Отхон-рати зазвучал возвышенно и строго. — Атсинбирг сделала ее специально для сегодняшней встречи.
— Атсинбирг вокруг нас и внутри нас! — громко произнес сзади голос-рокот.
— Атсинбирг вокруг нас и внутри нас! — вскричали все остальные и начали пить.
Дар поднес свой стакан к лицу. Запах был знаком, дроба пахла так же, как и та, что ему наливал Ходват в деревянный стакан на стоянке в разрушенном Изир-доре или Отхон-рати за вчерашним угощением. Это был приятный напиток, и Дар, не сомневаясь, осушил его до конца — пусть будет «беседа откровений»!
Но жидкость оказалась иной.
Такая же кисло-сладкая, как и вчера, сегодня в ней был странный вяжущий оттенок и какое-то обжигающее свойство. Он с трудом допил, заглотил ее, оторвав от себя стакан и тяжело отдышавшись. В горле и желудке полыхнул пожар. К счастью, это длилось недолго, сменившись растерянным расслаблением.
Дар с опаской прислушивался к себе — уж не отравили эгиббарды? Но болей не было никаких. Только странности. Вместо желудка Дар вдруг начал чувствовать ступни и лодыжки ног.
Ощущение влажности в подошвах превратилось в покалывание, словно они касались крошечных угольков остывающего костра. Это не было больно, но чувство было насыщенным. Требовались усилия, чтобы делать вид, будто ничего не происходит… Была ли у этого покалывания объективная причина или следствие его нервозности? Дара так и подмывало вытащить ноги и проверить. Но ведь видел же он своими глазами — «окна ног» были пусты!
Старейшины с интересом взирали на него. Дар понял, его нервозность не осталась незамеченной и даже была воспринята эгиббардами благостно.
— Итак, Безродный воин, — прогремел голос-рокот.
Этот обладатель глубокого баса располагался позади, за спинкой каменного кресла. Вслед за его словами ум Дара попытался обратиться к нему, но стал неповоротлив, он как-то извернулся и застыл. Рокочущая интонация эгиббарда необычно сложилась в ухе, словно завитый сам в себя цветок. Слова задрожали и стали гулко повторяться, цепляясь сами за себя — «безродный воин… безродный воин… безродный воин…».
— …чей латнир лишен любых знаков и не знающий, что такое родительница-Атсинбирг… — продолжал тем временем говорящий, — …мы начинаем «беседу откровений»!
Но в ушах застряло это «безродный воин», крутилось так и этак, не пуская внутрь новые слова. Следующие фразы бессмысленно накладывались поверх, закручиваясь, дрожа, бесконечно повторяясь далеким эхом…
Вдруг уши пробило — в воздухе загудело пение, монотонный величественный звук; тянущийся на одной ноте. Звук шел со всех сторон, вытягиваясь в однообразный суровый речитатив, но Дар был не в том состоянии, чтобы осознавать слова.
«Так, — подумал Дар заторможенно. — Все остальное было только прологом…»
Тяжело напряглось пространство — он почувствовал это кожей. Восемь пар глаз уставились на него, Дар словно повис на огненном перекрестье этих жадных взглядов. Он попытался пошевелиться, но тело больше не слушалось. Ступни онемели, покалывание почти прекратилось, уступив место бесчувствию.
Повторив четырежды один и тот же оборот, тон пения стал снижаться, стихать.
— Все ли мы слышим отбив Безродного воина? — шипящим ветром пронесся голос Отхон-рати, легко пробиваясь через мешанину в его ушах. Казалось, звук этого шепота проходит через стены навылет.
— Да…
— Да…
— Да…
— Да-да-да-да…
Сидящий прямо перед ним старик поднял лицо. Его глаза блестнули так, что Дар почувствовал головокружение. Блеск этих глаз был сильнее, чем просто отражение света. И это не было отражением. Глаза эгиббарда чуть заметно светились зеленым!
Дар ощутил физическое давление на центр грудной клетки. Теперь онемело уже и лицо. Мышление сделалось вялым, сонным. Должно быть, дроба все же была отравлена. Ум еще цеплялся за эти темные фигуры на тронах, но сознание уже безвольно соскальзывало в сон…
* * *
…Он был размыт, растворен в вязком мягком хаосе. Его что-то обволакивало, обнимало, и сам он обволакивал, обтекал, растворялся. Им владело невероятно приятное состояние — продолжения себя во все стороны… Где-то рядом было что-то колоссально большое, как ослепительный нежный центр растворения, громоздкое и заботливое, и вокруг него тек, неторопливо наматывался огромный мягкий поток — неспешно, неотвратимо, изумительно… Он был частью этого потока, и у него не было тела. Не было того, что послушно воле… Он был частью потока, частью мягкости, частью всего… Странно, что он мог еще думать… Думающая пустота… Размышлять было лениво. Ведь он не был один — он разлит, размешан. Он — часть, компонент, ингредиент чего-то исполинского, пушисто-мягкого, вязкого, мирного…
Какая-то часть внутри его не хотела спать, поддаваясь бесконечно мягкой пустоте. Она вытеснилась наверх, подобно капле воздуха, выскользнувшей сквозь густую жидкость к поверхности. Он наткнулся на нее, неожиданно и больно — как на иглу в пухе. Это было чувство опасения, жгучего трепета…
Ему надо было чего-то опасаться?
Вспыхнул острый страх.
Страх заставил осознать свою отдельность, все еще растворенного в этом вязком хаосе. Он с ужасом ощутил, что его можно выделить из общего мягкого потока, выцедить и растерзать… Пришло состояние страшной беспомощности, невыразимого отчаяния. Затем что-то будто надломилось в нем, треснуло, и некая скрытая дотоле часть его существа выглянула в пролом — на него дохнуло тяжелой мощью, могуществом, холодной неотвратимостью… Эта мощь рванула его, насквозь выдирая из клейкой вязкости, из мягкого обволакивающего потока, возвращая к сухой, концентрированной, колкой индивидуальности.
В следующий момент Дар уже осознал себя в полутемном помещении, бессильно распластавшимся на стуле. Мир вокруг расплывался и подрагивал, будто Дар смотрел через воду. Осознание окружающего наваливалось толчками. Потребовались усилия, чтобы вспомнить это место, этот полутемный зал. Но холодное могущество не останавливалось, дробя цельность вязкого состояния на несвязанные между собой, тающие, как дым, лоскуты.
Он был в зале Большого Круга.
Во рту отчетливо ощущался кисло-сладкий, чуть вяжущий вкус недавно выпитой дробы…
«Беседа откровений»!..
В затылке горел жар, будто отогревая ум.
«Тепло от Метки, — подумал он. — Меня пробудило это?!»
«Нет», — шумом отозвалось в голове. Он снова почувствовал ту неотвратимую мощь, тугое гудящее озеро чистой силы… Что-то приоткрылось вдруг в памяти — видение бесконечно темного коридора, без единого проблеска света. Пришло воспоминание себя — раненого, оглушенного, обожженного, отверженного… Накатило давно забытое ощущение пред-ожидания, пред-чувствия чего-то… Кого-то… Воспоминание, что у него есть какие-то друзья, оставшиеся там, снаружи темноты… Ощущение совершенной им, непростительной ошибки…
Дар напрягся, чтобы лучше вспомнить это, и видение тут же пропало, как срезало. Осколок памяти выпал. Дверь захлопнулась.
Он заметил, что разговаривает… Языки были в постоянном движении — усталые, пересохшие, изрекающие, вешающие без пауз. Они оба шевелились без его ведома — сами.
Будто пробки выпали из ушей — навалился шуршащий шершавый шум. Стал слышен собственный голос — клекот, щелчки, рычание, шелесты. Еще немного — и он вот уже понимает свою речь…
Дар сжал пальцы и обнаружил, что не в состоянии это сделать. Тело было деревянным, оно его не слушалось, будто чужое. Но ощущение негнущейся силы не имело преград. Огненные нити пронизали тело, пробуждая нервы, пробуждая мышцы. Некоторое время Дар безразлично следил, как его послушные языки отвечали на вопросы эгиббардов — что-то про всадников, а'зардов, Док-Атора. Но вот прозвучало имя Хршитакки, и опаляющий протест ожег грудь!.. Разочарование, обида, возмущение, злость всколыхнули Дара.
Звук его голоса оборвался, и в помещении отчетливо раздался скрип зубов.
В зале повисла напряженная тишина. Сидящие по стенам старые седые тангры были ошеломлены.
— Продолжай свой рассказ! — пришел понукающий, толкающий голос-шепот.
Эгиббарды ловили его взгляд своими сияющими глазами.
Но новому, сильному Дару стало смешно. Все они показались ему маленькими и чахлыми. С каждым мгновением к нему возвращалась власть над телом.
— Продолжай! — гулко раздалось со спины. — Ты стал заходить внутрь подземелья Хршитакки и…
Голос был необыкновенно низок, а горловое щелканье обладало колоссальным богатством тонов.
Глаза стариков в белом опять засверкали, Дар чувствовал их силу, как телесное давление на грудь. Однако он уже был недоступен для них. Он сам заглянул в глаза старцам. Выдержать взгляды, весь этот беззвучный натиск стало теперь детской забавой. Тяжелое густое озеро в груди досуха высасывало все их взгляды и что там у них было, и оно было воистину ненасытным. Нет, восемь стариков не смогли бы его наполнить — даже восьмисот не хватило бы.
Что-то переключилось в нем — Дар снова был полон энергии, жизни и воли. Он заметил, что все еще сидит, сжавшись, в своем кресле, но теперь уже не как разбитая кукла, а подобно илзяню в тронке — свернутая живая пружина, готовая мгновенно развернуться и убить.
Он произнес, кривя лицо и возвращая контроль над мышцами:
— Ваша очередь… откровений…
«Он сам прекратил „беседу откровений“?!» — волной прокатился изумленный вздох. Глаза стариков угасли, словно задули свечи. Лица их стали мертвенно бледны. Темной решеткой проступил рисунок костяных пластинок по коже. Но что теперь видно в их глазах? Неужели это страх?
С негромким чавканьем ступни вылезли из дыр: по щиколотку мокрые ноги с прилипшими сине-зелеными веточками. Некоторые из них слабо шевелились…
Эгиббард впереди пораженно отпрянул. Полог его белого плаща рывком откинулся, стало заметно, что ноги старика также погружены в дыры.
Вот в какие игры они играют! «Беседа откровений»…
Дар поднялся, высокий и гордый, презрев все сомнения и спокойно ожидая дальнейшего. Он ничего не имел против цнбр. Но он предпочитал оставаться самим собой, без всех этих хитростей.
— Я… ответил на ваши вопросы. Теперь вы наверняка знаете, что я друг Хуурадана. Пришло время для моих вопросов.
— И что же ты хочешь узнать, чужак? — Голос-рокот сзади был совершенно невозмутим.
— Чужак?! — повернулся Дар.
Он почувствовал себя обманутым. Смог наконец-то разглядеть того, кто звучал громче остальных. Как ни странно, этот эгиббард был ростом ниже всех, его тело в высоком троне было телом недоростка.
— Почему чужак?!
— Твоя Атсинбирг не соединяется с корнем Хуурадана!
Это было как удар наотмашь.
— Почему же я сражался за вас?!
— Ты сражался за себя. Просто нам было по пути некоторое время.
— И кто же моя Атсинбирг?
— Нам это неведомо, — ответил гулкий бас низкорослого. — Твоя трава очень странная. Может быть, ты вообще йарб…
— Что это — «йарб»?
Эгиббарды шумно зашевелились.
— Йарбами называют тангров, чья трава объединяет лишь одну или несколько семей. Тех, кто проиграл и сумел спасти лишь корень, но не клан, — невозмутимо ответил коротыш. — Йарбы слабы, презренны и рассеяны по свету. Исчезающие племена. Может, потому и пуст твой латнир. Что за важность наносить знаки исчезнувших кланов?
Ропот одобрения донесся от остальных старцев.
— Но почему Ошнират, Зордаор, Саудрак, Док-Атор и множество других тангров свидетельствовали, что я пуст?
— Мы будем разбираться с этим, — пообещал тихий голос Отхон-рати.
— Что насчет слов Зордаора? — повернулся к нему Дар. — Он назвал меня «небесным воином», призванным спасти детей Рортанга! И Ошнират говорил про Древних, требуя, чтобы Саудрак привез меня на Царакклан.
— Твой вопрос имел бы смысл, если бы ты был посланцем Древних! — произнес Отхон-рати устало. — Но, к сожалению, мы не нашли о том свидетельств в тебе.
— Не нашли? — Дар чувствовал, что начинает раздражаться. — Саудрак говорил, что Большой Крут больше всех знает о Древних и неуязвимости воина!
— Саудрак и без того наговорил слишком много, — раздраженно отрезал голос-рокот.
— И все же? Что вам известно о Древних?
Старики переглянулись в замешательстве.
— Есть много руин Древних… — раздалось справа. — Кроме развалин Хршитакки они есть в каменистых долинах б'Рвана, на голых островах Аукарнавы, в глубине гор разрушенного ю'Линнора и в других местах.
— Многие считают Древних просто легендой, — послышалось слева. — Разрушенные остатки их поселений необитаемы. То, что ты провел ночь в подземелье Хршитакки, необычно. Тангры сходят там с ума. Мы как раз собирались расспросить тебя детальнее об этом подземелье.
— Кто такие гонкларды? — Дар проигнорировал вопрос.
— Древние враждовали с гонклардами, и те продолжают хищничать здесь, — послышалось слева. — Укромы Древних разрушаются злыми «небесными лодками» при первых же признаках жизни.
— Жизни?
— Да. Живой огонь, живой камень, живой металл — любой жизни.
— Что?! — удивился Дар. — Что это все такое?
— Тому, кто намекает, что он пришел от Древних, нехорошо спрашивать это, — язвительно раздалось сзади. — После описанного тобой зеленого тумана над обелиском — атака гонклардов была только вопросом времени. Обелиск проявил жизнь — гонкларды его убили.
— Вы часто видели такой зеленый туман? — обернулся к говорящему Дар.
— Смотря что считать частым…
— Что такое «живой металл»?
Но больше никто не ответил. Старики насмешливо склонили головы. Стало тихо.
— Кто-то основательно потрудился над тобой… — донесся голос-шепот Отхон-рати. — Ты слаб… Но ты силен. Очень странная загадка для Хуурадана!
— Я друг Хуурадана! — невольно возвысил голос Дар.
— Друг? Друзья Хуурадана имеют Хуурадан под латниром! — раздался бас низкорослого. — Весь Круг свидетельствовал, что ты чужак. В тебе иная жизнь и иные корни владеют твоими помыслами!
— Почему вы мне не верите?!
— Ты еще не вспомнил себя, но это произойдет. Заложенная программа придет в исполнение! Но наши корни не сходятся. А там, где не сходятся корни Матери, — там нет мира.
— Ты сказал это, — откликнулся Дар. — Действительно, я еще не вспомнил. Так помогите мне. Помогите открыть мою память! Зордаор сказал, лишь махо в состоянии помочь.
— «Зордаор сказал». — В низком голосе заиграли презрительные нотки. — У него не было даже «беседы откровения» с тобой. Зордаор даже не смог услышать твоего отбива…
Дар повернулся к низкорослому эгиббарду, и догадка осенила его.
— Ты — махо! — медленно сказал он. — Ты мне нужен!
Он сделал два порывистых шага вперед.
Распахнулась до того незаметная дверь в стене рядом с троном. Низкорослый тангр рывком оказался на ногах и уже стоял перед этой дверью. По обе стороны от него из темноты выступили воины-отаруги в полном вооружении с предупреждающе поднятыми тронками.
— Что ты хотел сказать мне, пришелец? — раздался низкий торжествующий голос. — Мастер травы великого Хуурадана перед тобой!
Махо оказался в глубокой тени, на фоне черного прямоугольника распахнутой двери. Капюшон упал с его головы, но на лице были две яркие точки — его глаза. Они светились ясным зеленым светом, похожим на зелено-золотой свет, что защищал Дара у обелиска Древних в Хршитакке. Эта яркость была просто несравнима с блеском глаз эгиббардов в начале «беседы откровения». Перед ним вдруг вспыхнул воздух, принимая округлые формы. Но это было не пламя! Слабосветящийся прозрачный шар теплого желтого света, более насыщенного в центре, висел на высоте груди. Черты лица махо за ним туманились. Махо поднял руку — и шар света скользнул к Дару, остановившись на полпути. Возможно, махо хотел испугать его, но после виденного в Хршитакке, Дар сам стремился к подобному. Прежние надежды вспыхнули в груди.
— Возьми меня в ученики! — крикнул Дар, торжественно склоняя голову. — Помоги открыть мою память!
Шар дрогнул в воздухе и медленно вернулся назад.
— С чего ты взял, что я возьму тебя? Вернейшие отаруги Хуурадана ожидают подобную честь годами, — натянутым тоном удивился махо. И тут же крикнул голосом, подобным скрежету крошащихся булыжников: — Я не обучаю чужаков!
Дар покачнулся, словно его ударили. Бесконечная тяжесть навалилась на плечи. Все, что он делал, оказалось бессмысленным — битвы, скачки, ожидания, планы… Ответ махо был справедлив. По законам клана справедлив. Но надежда — надежда не сдается до конца…
— Мне так много нужно спросить у тебя. — Дар двинулся вперед, словно боясь, что тот исчезнет. — Только ты можешь решить загадки, стоящие передо мной…
Он сделал шаг к махо, в просьбе протягивая руку.
Раздались предостерегающие выкрики эгиббардов.
Сухо клацнули тронки в руках отаругов-охранников.
В голове вскипела ярость. Дернулось и остановилось время. Это было так же, как у обелиска и как при испытании Саудрака. Дар увидел медленно подлетающие стрелки тронков. Горстью сгреб их в полете, смял, швырнул на пол. Как ни к чему сейчас было это! Он тут же пожалел, что не дал стрелкам вонзиться в свое тело. Он никого не собирался здесь пугать!
— Прошу тебя!..
— Я уже разрешил твою загадку, Безродный Воин, — насмешливо ответил махо, отходя к двери.
Отаруги выступили вперед с обнаженными голубыми шиташами. В их глазах удивление переплелось с абсолютной решимостью защитников Царакклана. Свет желтого шара висел между ними и нахальным чужаком.
— Твое имя — «Стрела, направленная в сердце»! — Голос махо звенел от торжества. — И твой клан «Убийцы Хуурадана»! Великая Мать смотрела на тебя и вчера, и всю «беседу откровений». И я был с нею… Сознайся: кто тебя изготовил и нацелил на нас?!
Дар ощутил отчаяние. На негнущихся ногах он сделал еще несколько шагов.
— Я друг Хуурадана! Постой!..
— Твои мастера думали, что удастся с легкостью обмануть нас? Но Атсинбирг Хуурадана зорка, как никогда! И она знает: здесь корни не соприкасаются!
Отаруги больше не атаковали его, они отходили за своим хозяином, предупреждающе скаля зубы. Их глаза тоже немного светились зеленым светом — гораздо меньше, чем у махо, но все же… возможно, это были его ученики. Тесной группой они отступали к выходу, и Дар в плену своей крошащейся надежды следовал за ними. Глаза всех присутствующих скрестились на нем, словно выжидая. Что-то неправильное было в этом… Потянуло в животе, как предостережение.
Он сделал еще шаг, и раздался громкий скрежет. Плиты пола под ногами дернулись и разошлись, теряя опору. С громким воплем Дар подпрыгнул. Однако проем в полу был слишком широк. Дар конвульсивно вытянул руки и ноги, пытаясь зацепиться за любую щель. Но когти бессильно скользнули по камню, гладкие поверхности были идеально отполированы. Колодец был глубок и вел в самую пучину мрака…
