Когда стало ясно, что оторваться уже невозможно, элитар остановил отряд.

Воины двух кланов замерли, развернувшись друг к другу. Тангры и дромы, хрипло дыша, с равной яростью хмурили брови на противника. Дару вдруг показалось, что это не группы разумных обученных существ, облаченных в кожу и латниры, а две влажно поблескивающие груды цнбр изготовились для схватки — бесчувственные к состраданию и боли, безразличные к частичной утере собственной плоти. Все для них неважно, кроме единственной ненависти, кроме необходимости повергнуть противника, уничтожить его, очистить от него землю…

Вскричали элитары, и с диким улюлюканьем и ревом противники бросились вперед. Движением шиташа срезав узлы шнуров, Дар выхватил длинные ездовые копья. И закричал, присоединяя свой голос к воплям сотен глоток.

Бой — это когда ты несешься на врага, когда блеск твоей стали и твердость твоего крика отражаются страхом в его переливчатых зрачках!

Однако это вопрос: способны ли тангры чувствовать страх?

В плотных сумерках сверкала длинная сталь, вращаясь в руках тангров, темным огнем отражался закат в глазах наступающих дромов. Ходват вскинул свой тронк и трижды выстрелил. Но в поднявшемся шквале боя уже невозможно было понять, успешны ли были эти выстрелы.

Первые волны обеих групп сшиблись, опрокидывая друг друга. Встречные конные потоки вошли друг в друга, будто сложившиеся пальцы двух рук. Дромы сталкивались, сбиваясь массивными телами, обрывая многочисленные лямки. Широкие доспехи срывались с их мокрых от пота тел, люльки с всадниками летели в воздух. В этом полумраке а'зарды были почти неотличимы от хуураданцев. Только более светлый оттенок попон, пятнистые тела да треугольные накладки на мордах чужих дромов отличали врага от друга.

Пространство боя наполнилось хищным звоном клинков, острые злые искры вспыхивали повсюду, где сталь находила сталь. Всадники ожесточенно рубились, стремясь достать противника, не забывая, однако, потчевать наточенным острием и дромов врага. Огромные звери отчаянно взревывали. Их протяжные вопли перекрывали остальной шум и уходили в инфразвук, закладывая уши.

Дар скорее почувствовал, чем увидел протянутую руку Ходвата, и вложил в нее очередное копье. Они бросили почти одновременно, атакуя всадников быстро приближающегося дрома. Пятнистому скакуну удалось проскользнуть сквозь передний ряд схватки в глубь хуураданского отряда, и теперь а'зарды выросли прямо по курсу, вопя что есть мочи и воинственно размахивая шиташами. Копье Ходвата предназначалось погонщику, но тот заметил опасность и успел нагнуться. Военное счастье зло: даруя жизнь одному, безразлично отнимает ее у другого. Скользнув мимо склонившегося наездника, копье вонзилось во второго всадника, пробив ему грудь у плеча. Копье Дара также нашло свою цель — маленький незащищенный участок шеи вражьего дрома. Точеное железо легко пронзило мягкую здесь кожу, и древко победно повисло в его горле, быстро темнея от крови. Опасно приблизившийся гигант тяжело вздрогнул и завизжал, замедляясь. А'зарды с запозданием бросили свои копья. Но неудачно: одно глухо ткнулось в костяные доспехи на груди Дрохуга и скользнуло вниз. Другое вообще ушло в сторону. А'зардовский скакун вдруг получил еще одно копье в загривок, прилетевшее невесть откуда, разом осел на колени и к ужасу своего наездника стал заваливаться набок, в отчаянии мотая головой.

Враги наседали, их было много. То здесь, то там все еще слышались тонкие писки тронков. Копья кончились быстро, и противники взялись за длинномерные шиташи. Когда последнее копье замерло в груди очередного а'зарда, Дар также выхватил длинный скаковой шиташ. Изогнутый в последней трети и более удобный в рубящих движениях, чем в колющих, он был странно тяжел, с неловко сдвинутым вперед центром тяжести. Потребовалось несколько взмахов и уколов, чтобы Дар смог приспособиться к нему. Это было оружие всадников, намеревавшихся достать противника через огромные тела дромов.

Схватка начиналась, едва скакуны сближались и люльки седоков оказывались рядом. Осыпая врага градом ударов, а'зарды метили в шею и грудь, но порой делали неожиданные выпады по ногам. Тангры обеих сторон не чурались при возможности колоть и вражьих дромов. Звери не оставались в долгу, лягаясь, кусая и топча когтями упавших чужаков в этой кровавой неразберихе. Потные крупы дромов мощно сталкивались, принуждая всадников хвататься за ремни, чтобы сохранить равновесие.

Теперь, когда обе группы втянулись в бой, стало ясно, что враги не уступали друг другу ни в мастерстве, ни тем более в ярости. Смерть реяла над схваткой, ее отточенная сталь мелькала между тангров, стремясь оборвать их жизни. Дар платил той же монетой. Взвинченный этим бесконечным днем, обезумевший, изрыгающий проклятия на трех языках, он рубил направо и налево, и его удары находили свою цель чаще других. Несколько раз ему удалось перерубить стрелки тронков в полете, впрочем, это было почти случайное попадание. Дважды отбивал шиташем летящие копья. Острые взгляды элитара и сопровождающих тангров то и дело задерживались на нем в немом восхищении, но Дар не замечал этого. Не меньше двадцати а'зардов уже повисли бездыханными на ремнях своих дромов, и еще с десяток унеслись прочь от него, зажимая глубокие кровоточащие раны. Его шиташ потемнел и перестал блестеть — то ли от крови, то ли от сгустившейся темноты. Сам Дар, однако, по-прежнему был невредим.

Ходват оказался отличным наездником, он виртуозно нагонял врагов, притормаживая дрома чуть позади, что давало преимущество нападающим. Ибо второй всадник оказывался под ударами сразу двух противников, к тому же вынужденный обороняться в невыгодной позиции. Поравнявшись с люльками врага, Дар легко настигал их шиташем. Сек он тяжело, мощно, парировать его удары было трудно. Когда шиташ не доставал а'зардов, Дар бил в толстые попоны вражьих дромов, прорубая кожаный доспех до мяса. Дважды ему удался этот маневр: взбрыкнувшие от глубоких порезов скакуны сбрасывали своих седоков вниз, под страшные когти мечущихся животных.

А там, под лапами огромных зверей, шла своя война. Выжившие после падений тангры и скехи продолжали на земле то, что начали на дромах. Звон металла и крики были везде: слева, справа, снизу. Казалось, что и небеса так же визжат и стонут в ярости и боли. Сцепившиеся воины бились как одержимые. Даже раненым и потерявшим оружие не приходила в голову мысль укрыться в кустах, чтобы спастись.

На западе, все более яркая после захода светила, проявилась незнакомая красная луна — будто око гневного бога войны, разбуженного звоном клинков. Тающий свет закатной зарницы да западающей вслед солнцу багровой луны освещали поле битвы. Сталь звенела и щербатилась, костяная крошка летела с панцирей, кровь покрывала тех, кто еще мог держаться в седле. Чувство времени стерлось. Но те же непримиримость и исступление владели танграми и их боевыми дромами. Лица, панцири, клинки, попоны, длинные головы с десятками косичек — все смешалось в этом бурлящем, страшном калейдоскопе.

Дар и Ходват стойко пробивались через все препятствия, замечая, как постепенно уменьшается число живых. Хуураданцы уверенно побеждали — все меньше оставалось пятнистых скакунов, на которых восседали враги. А'зарды были обречены. Если не произойдет ничего экстраординарного, изрядно поредевший отряд Саудрака скоро рванет дальше на восток. А там — ищи его, укрытого покровительством ночной темноты!

— Темнота спасет хуураданцев, — понимающе шептал Дар. — Для этого Саудрак и оставался в Изир-доре до самого заката!

Но пока еще схватка кипела, пока еще звенели шиташи и воинственные кличи бойцов. Вот обезумел от боли пятнистый скакун справа, получив глубокий порез на спине, отпрыгивая и сбрасывая своих седоков вниз. Мгновением позже к Дрохугу слева притерся дром со светлой вражеской попоной. В этот раз уже а'зардам удалось встать позади, и Дару пришлось биться сразу против двух клинков. Оскаленные тангры ревели в полный голос, их шиташи рассекали воздух прямо перед его телом. Бросив ремень крепления, Дар выхватил второй рукой эриг-шиташ. Рискуя вылететь из седла, отбил два одновременных удара. Но шиташ чужого возницы по инерции скользнул в попону дрома, перебив два больших крепежных ремня люльки, и полоснул спину скакуна. Дрохуг взревел от боли, качнув массивной тушей. Люлька дернулась, но каким-то чудом удержалась на оставшихся двух ремнях. Ответные выпады Дара последовали незамедлительно. Его короткий шиташ отвлекающе вспорол воздух перед носом врага, а в это время длинный с размаху полоснул тело, открыв его от плеча до пояса. Возница дрома, зажимая рукой вываливающиеся внутренности, рухнул вбок. Ремни подвязки его удержали, но поводья в мертвеющей руке дернули ушные кольца скакуна, и тот послушно нырнул в сторону. Задний седок еще попытался достать Дара, но шиташ обернувшегося Ходвата перерубил ему руку. Крик раненого потонул в общем гвалте.

И тут произошло неожиданное.

Необычно крупный пятнистый дром с окровавленной мордой и бессмысленно вытаращеными глазами внезапно вынырнул из темноты — он несся прямо на них! Его изрезанная попона щетинилась древками трех копий, глубоко поникших в тело животного. Ни люльки, ни ремней, ни всадников на нем уже не было. Ходват рывком наклонился, что-то крикнув в ухо дрому. Дрохуг послушно прыгнул в сторону, стараясь избежать столкновения. Но было уже поздно — тела гигантов столкнулись в воздухе, сминая и сплющивая друг друга. Раздался треск рвущихся ремней и попон, в воздух взлетела фигура Ходвата с зажатым в руке шиташем. Дар увидел стремительно приближающуюся землю, и все поглотила темнота…

Удар был настолько силен, что Дар на несколько мгновений потерял сознание. В глазах плавали яркие круги. Шатаясь, он поднялся на колени, помотал головой, приходя в себя. Центр туловища свело от удара, грудь отказывалась дышать, будто огромный ком заткнул изнутри всё. Дар сделал несколько чудовищных попыток вытолкнуть этот ком из себя. Наконец ему с трудом удалось вздохнуть. Но удар выбил последние силы. Дар был опустошен, беспомощен и мог только жадно вдыхать воздух.

Что-то мельтешило перед глазами. Дар вдруг осознал, что видит перед собой нагнувшуюся фигуру Ходвата. Тот что-то кричал, показывал руками, но слова разобрать было невозможно. Рядом, наполовину раздавленный чем-то большим, лежал незнакомый тангр. Рука его продолжала сжимать бесполезный обломок копья. Чуть дальше за ним лежал знакомый клинок со сталью голубого цвета. Дар с трудом пополз к нему, хотя в голове все мутилось. Вырвал из земли витую рукоять и наконец поднялся на ноги.

— Мой… — сами прошипели губы, — эриг-шиташ!

Тут же словно пробки вывалились из ушей — навалился грохот битвы, крики тангров, вой дромов. Он, пошатываясь, слушал эту какофонию.

— Дара-ат! — взвизгнул рядом предостерегающий крик.

Дар повернулся на звук и увидел приближающиеся лапы дрома — четыре пружинистых столба с черными корнями когтей. Это была сама летящая смерть! Дар бросился в сторону, но движения получались замедленными, словно в полусне. Он все не мог уйти с пути этих столбов. Что-то с силой рвануло его в сторону. Снова падая, он увидел Ходвата с гримасой отчаяния на лице.

— Быстрее! — Юноша пытался оттащить его к близким кустарникам.

Дар прыгнул, и тут колоссальный удар сотряс его тело. Огромная лапа дрома по касательной слегка задела его латнир, проносясь мимо. Однако этого было достаточно, чтобы он влетел в заросли, вращаясь как щепка. Длинные шипы кустов со скрипом скользнули по панцирю и пластинам его кожи. Боли Дар не чувствовал, все еще полуоглохший от падения. Внутри все дрожало, ярость битвы еще звенела в теле.

Если на открытой прогалине, где кипела схватка, был полумрак, то здесь, в кустах, уже царила настоящая ночь. Дар с трудом согнулся, ощупывая поцарапанные руки — кожа была сухой, крови не было. Он повернул голову, пытаясь определить, где выход. И тут ошарашенно отметил, что его руки рывками пульсировали, над ними искрился белый свет — быстро-быстро, яркими продольными линиями.

— Ходват?! — крикнул он, не отрывая пораженного взгляда от рук.

— Я здесь! — послышался напряженный голос юноши.

— Что со мной?!

— Сейчас… доберусь…

Пульсация света была неяркой, но четкой, она обнаружилась и на ногах. Дар с трудом развернулся в тесноте проделанной им норы, оглядывая себя. Тело выглядело совершенно необычно, он весь был в странных белых полосах. Однако светимость их на глазах быстро тускнела.

Шипя и ругаясь, ближе протиснулся Ходват:

— Эк тебя забросило! Не расцарапался?

— Вроде нет… Ты ничего странного… — начал было Дар, но тут заметил, что пульсация белого света над его кожей уже пропала.

— Джамшш! Потерял шиташ при падении, — сокрушенно прошипел Ходват, по-своему истолковывая фразу Дара. — Ты как, ничего не сломал? Двигаться можешь?

— А то!

Они осторожно выползли к поверхности и, озираясь, вылезли из кустов. На открытом пространстве было сумрачно, видимость — не более двадцати шагов. Повсюду лежали неподвижные, искалеченные и раздавленные тела тангров. Живых внизу не было — бой продолжался наверху, там еще рубились, еще исступленно кричали всадники, еще сотрясали землю и тяжело ревели проносившиеся дромы.

Юноша обескураженно посмотрел на свои пустые руки.

— Ничего, — успокоил его Дар, — сейчас мы что-нибудь разыщем.

Наклонившись, оба принялись обшаривать землю в надежде найти шиташ или хотя бы копье. Внезапно Дар услышал резкий шорох справа и рефлекторно выставил клинок перед собой. Скех бросился с лету из полумрака, сбивая его с ног. Челюсти громко клацнули у самого лица, хотя его жесткое мускулистое тело было уже распорото пополам, надевшись на эриг-шиташ. Ходват еле оторвал быстро слабеющего скеха, захлебывающегося собственной кровью, но не теряющего ни грамма ненависти.

В этот момент что-то новое прибавилось к шуму слабеющей схватки. Лежа на земле, Дар ощутил это спиной: чуть заметные, но ритмичные подрагивания. Это было слишком знакомо, чтобы спутать. Юный хуураданец тоже почувствовал это, упав на землю рядом и приникая к ней ухом. Лицо его перекосилось. Они загнанно переглянулись, понимая, что это значит. И тут напористый рев новых труб возвестил о свежем отряде а'зардов, спешащем на шум битвы.

Второй отряд Саудраку было не осилить! Дромы и всадники измотаны погоней и двумя схватками. Поредевшие и обескровленные хуураданцы — легкая добыча для подоспевших врагов!

Со стороны хуураданцев ответил протяжный зов трубы. Такой мелодии Дар еще не слыхал.

— Отходят! — обреченно выдохнул Ходват. — Элитар приказал уходить всем, кто в седле!

Слабовидимый в густом сумраке, поблизости от них шумно пронесся дром. Было невозможно понять, отступающий ли это хуураданец или кто-то из а'зардов.

— Они должны нас забрать! Если мы вместе закричим… — бросился вперед юноша, но Дар рывком остановил его:

— Неизвестно чей это дром!

— Но а'зарды прикончат нас тут в любом случае!

Дару показалось, что юноша обреченно покосился на свой латнир.

— Ну-ну, — сказал он. — Не так-то легко будет нас найти! Ты хоть раз лазал в этих зарослях?

В глазах Ходвата зажглась надежда.

— Это кусты азарики, — сказал он. — В детстве я жил в Ришитаке, почти на порубежье. Там у подростков все игры в кустарниках. — Подбежав к темному лазу в зарослях, он вопросительно оглянулся на Дара: — Но надо намазаться кедовьим жиром от шипов…

Дрожь в земле становилась все отчетливее, а'зарды стремились на выручку своим, еще не зная, что тут уже некому помогать. Малочисленные скакуны Саудрака тихо отходили в восточном направлении, надеясь остаться незамеченными. Но с шумом было что-то не так. Уже не по земле, а по воздуху накатывала с севера вторая волна плотного дробного перестука. Вот оно что! Еще один отряд преследователей подходил к этому месту.

— Здесь нельзя оставаться! — Дар резко изменил решение. — Их слишком много. На рассвете они обыщут каждый куст!

Он бросился в сторону, перпендикулярно от обозначившейся оси преследователей-беглецов.

— За мной!

Надтреснутый трубный клич накрыл кустарниковые «острова», глуша все звуки. Третий отряд а'зардовских всадников спешил возвестить о своем приближении.

Ходват нагнал Дара через несколько шагов. Они бежали быстро, как только могли, рассчитывая уйти подальше, пока не покажутся всадники врага. Дар невольно вспомнил, что является обладателем выносливого бронированного тела тангра. Но в руках уже накопилась тяжелая усталость битвы. Почему он всегда удивлялся неутомимости этих мускулов?

Открытое пространство скоро закончилось, и им пришлось огибать вытянутый кустарниковый «остров», пока не вышли на следующую прогалину. Это повторилось еще дважды, прежде чем нарастающий гул нагнал их вплотную. Беглецы невольно остановились, тяжко дыша и завороженно глядя, как в стороне над кустарниками проносятся головы дромов. Много скакунов, очень много! Их силуэты были отчетливо заметны на фоне еще багрового западного неба…