ГЛАВА 15
Последний раз я лицезрел легендарные стены семь лет назад, после того как мы с Лаэн прикончили Ходящую и спешно свалили из южной столицы. В лучах восходящего солнца мощные укрепления, башни и шпили храмов Альсгары казались выточенными из розового мрамора. Завораживающее зрелище, если быть честным. Особенно для тех, кто видит великий тысячелетний город впервые.
Сам Скульптор когда-то приложил руку к постройке оборонительных стен и башен, вложив в древние камни столько магии, что никто за всю историю Империи не смог взять город штурмом или разрушить созданное великим магом. Альсгара пережила и набаторцев, и флот Золотой Марки, и мятежных Наместников, и Темный Мятеж, и Войну Некромантов.
Огромный город окружали шесть крепостных колец. Три крайних жители выстроили через несколько столетий после смерти Скульптора: богатая Альсгара разрасталась с каждым годом, и дома давно вышли за пределы первых трех рядов. Рост продолжался и сейчас, вот только нынешний Наместник не очень-то спешил опустошать казну для того, чтобы прикрыть мягкое подбрюшье того, что местные называли Голубиным городом, а приезжие Пригородом. Впрочем, до последнего года в обороне этой части Альсгары не было нужды — Империя уже давно ни с кем не воевала. Теперь же строить укрепления — слишком поздно. Не успеют.
Жемчужина юга располагалась в широкой зеленой долине реки Орсы, берущей свое начало в Самшитовых горах. Узкая и быстрая возле пиков, здесь она разливалась на четверть лиги и перед впадением в море становилась неспешной, сонной. Город как раз находился между морем и Орсой. Западная его часть выходила на Лунный залив (там же был порт), южная — на реку.
Я ехал вдоль речного берега, то и дело поглядывая на находящуюся на той стороне Альсгару. Несмотря на ранищу, перед паромом скопилось достаточное количество народа. Пестрая толпа обсуждала самую главную тему — войну. Говорили о вновь собранной Второй армии, стоявшей в одном переходе от города, и о том, доберутся ли сюда набаторцы и страшные некроманты или их сумеют остановить у Гаш-шаку, Перешейков Лины и Лестницы Висельника. Судя по разговорам, ничего с того момента, как мы встретили Гиса, не изменилось. Он рассказывал нам о том же, а это могло означать только одно — наши еще держатся и не собираются отступать.
Как я и ожидал, о Проклятых не было сказано ни слова. То ли Шестеро не спешили себя проявить, то ли Ходящие не торопились объявлять простым людям, с кем им пришлось столкнуться. На мой взгляд, последнее — очень разумно. Страх побеждает армии ничуть не хуже мечей и магии.
Переправиться удалось быстро — три сола стражнику у парома позволили мне избежать очереди.
— С юга? — спросил он, пробуя одну из монет на зуб.
— Точно.
— И как?
— Тихо как в болоте. А здесь?
— Тоже. Давай проезжай. Нет у меня времени языком чесать.
Я ввел упирающегося Жеребца на сходни. На пароме пахло сырыми досками, смазкой для цепей, потом, лошадьми и рыбой. Моим соседом оказался тощий парень с бородавкой на носу — мелкий торговец сукном. За время неспешного плавания я успел хорошо его порасспросить и наслушаться о том, что происходит в городе. Ситуация была не сахар. Впрочем, мне на это плевать. Главное, сделать дело, смыться, а потом пусть все горит синим пламенем.
— Цены взлетели в три раза против тех, что были в начале весны. Наместник налогов добавил. Стража лютует, — продолжал жалобы торговец.
— А что порт? Закрыт? — с замиранием сердца поинтересовался я.
— Порт? Нет, корабли ходят. Но не часто. Чужестранцы сейчас редкие гости, мало кто хочет сюда лезть. Только те, кто слишком жаден. Зарабатывают на товарах. В основном моряки из Сина и контрабандисты. Горло Золотой Марки перекрыто набаторским флотом. Говорят, что пока пропускают все корабли, кроме наших.
Все, что меня волновало, я узнал, и дальнейшие жалобы безымянного торговца слушал вполуха. Можно перевести дух и немного расслабиться. Самую капельку. Порт открыт, морские пути, по большей части, не опасны. Есть куда плыть и кроме Золотой Марки. Что самое главное — корабли ходят. А значит, всегда можно договориться с каким-нибудь капитаном, чтобы он взял нас на борт и увез куда подальше. Перед отплытием остается малость — найти Ласку, встретиться с Йохом и передать все наше с Лаэн неудовольствие его «нехорошим» поведением.
Барабан парома с гулким стуком выбирал из темной воды толстенную цепь, и берег с каждой минкой был все ближе и ближе. Я уже различал лица стоящих на пристани.
Встречающих оказалось довольно много. Среди них те, кому требовалось перебраться на противоположную сторону, в основном перевозящие товар купцы. Также здесь были грузчики, зазывалы в городские таверны, ну и, конечно, стража. Десяток ребят в красно-белых мундирах не заметил бы только слепой. У четверых были арбалеты, у остальных — грозные глефы. Солнце светило нам в спину, а им соответственно в лицо, так что рассмотреть прибывающих страже удалось только тогда, когда крепкие парни на пароме перестали крутить ворот, заставлявший барабан собирать цепь.
— Приехали, дядечки! — залихватски гаркнул пожилой паромщик. — Прошу вываливать на берег, Куха, смени команду! Мои устали!
Я дождался, пока паром покинут пешие, и когда открыли загон с лошадьми, взял под уздцы Жеребца. Тот, явно недовольный, что я заставил его кататься на столь, по его мнению, ненадежном средстве, едва меня не цапнул. Пришлось смотреть в оба.
Я удостоился цепкого взгляда одного из стражников, который, впрочем, не заметив ничего подозрительного, потерял ко мне всякий интерес. Уверен, что Наместник насажал этих ребят перед всеми воротами в город, на тот случай, если в Альсгару решит пробраться лазутчик врага. А то и некромант. И тот и другой могут наворотить больших бед. А уж если начнется осада, то вообще пиши пропало.
Хм… Хотя я не уверен, что стража способна обнаружить мало-мальски приличного лазутчика, не говоря уже о носящих белую мантию. А если сюда пожалует кто-нибудь из Проклятых…
От последней мысли я содрогнулся. Перед глазами возникло изуродованное магией Шена лицо красавицы и тут же… дурачка Порка. Попади он (или она) в город, и я даже боюсь представить, что может случиться со мной, с Лаэн. Чует моя душа, мы интересуем ее гораздо больше, чем падение всех городов Империи. И чтобы избежать столь неприятной встречи, следует пошевеливаться.
Йох, Йох, Йох — сейчас ты для нас самая большая кость в горле. Тебе не придет на ум оставить нас в покое, а значит, головы Серого и Ласки никогда не будут в безопасности. Всегда найдется жадный малый, способный за десять штук соренов прирезать не то что двоих, а целую тысячу. И нам каждую минку придется быть настороже, оглядываться через плечо, просыпаться ночами и ждать, ждать, ждать, когда же появится тот счастливчик, что подловит тебя и заберет заслуженный куш. Лично я хочу дожить до глубокой старости, а всякие трехпалые кретины на пути к хорошей жизни — большая помеха.
Не считая главной дороги, ведущей к Салатным воротам Альсгары, Голубиный город — это безумное переплетение проулков, переулков, тупичков и улиц. Если ты не местный — заблудиться не составляет труда. В большинстве своем в этой части Пригорода (самой дрянной, кстати говоря, из всего, что разрослось под Внешней стеной) одноэтажные постройки ставились как попало, безо всякого ума. Так что ни о каком разумном поиске пути не могло быть и речи. Жилые дома, лавки, мастерские, конюшни, скотные дворы и Бездна знает что еще. Наместник и впрямь дурак, если тянет с вопросом защиты Голубиного города столь долго. Ведь только наивный может надеяться, что Набатор и Сдис обойдут Альсгару стороной.
Долго разъезжать по району я не собирался. Делать здесь совершенно нечего, моя цель — за Стеной. Поэтому с главной дороги я никуда не сворачивал, лишь поглядывал по сторонам. За прошедшие семь лет эта часть Пригорода разрослась вширь, заняла весь правый берег Орсы, стала еще грязнее, хаотичнее и неприятнее. Я этот райончик не любил, хотя пару раз приходилось работать в нем на гильдию. Здесь поселялись те, кому не хватило денег, опыта, удачи и везения для того, чтобы перебраться жить за Стену, как это здесь называется. На самом деле не все так уж и плохо, в Голубином городе имелись и более приличные места, но в любом случае — не на мой вкус. Так что я придерживался центральной улицы, чтобы как можно быстрее добраться до Салатных ворот.
Идущего за мной человека я заметил случайно.
У старой лавки, торгующей всяким хламом, мне пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой жестяную вывеску. Это получилось с блеском, но лавочник облил меня бранью. Я обернулся, сказал ответную гадость и краем глаза увидел пристроившуюся мне в хвост гниду. Этого невысокого парня я имел честь лицезреть, когда сходил с парома. Он сидел, привалившись к колесу врытой в землю телеги, и щурился от бьющего в лицо утреннего солнца. Человек как человек. Ничего необычного я не заметил и не обратил на него внимания. А зря…
Я не показал, что заметил слежку, и свернул на соседнюю кривую улочку. Потянулся до хруста в спине, «ненароком» обернулся — следопыт исчез. Неужели вправду показалось, и он просто шел той же дорогой, что и я? Странно. Давно меня чутье не подводило.
Следующие несколько минок ехал по улочке, пока та не вильнула перед очередным деревянным домиком направо и не вывела меня обратно на главную дорогу. Мой незнакомый приятель уже был здесь и терся у лавки, торгующей колбасами.
Оп-па!
Свиделись. Как только я проехал несколько десятков ярдов, парень вновь поплелся за мной.
Вот прилип!
Начав насвистывать одну разгульную песенку, я пытался сообразить, кто же сидит у меня на хвосте? Почему он за мной идет и что ему нужно? Понравился Жеребец, и дурачок решил избавить приезжего от лишней живности? Или что-то еще? Я видел его впервые в жизни — это точно. К кому он побежит после того, как узнает, где я остановился? К Йоху? Молсу? Охотникам за наградой? Ходящим? Или же предпочтет сделать все самостоятельно, не привлекая других жадных ртов? Я бы именно так и поступил. Но то я. А это — он. Понаблюдав, как молокосос «ведет» меня, можно было заключить, что это — птица не слишком высокого полета. Во всяком случае, в слежке талантом не блещет. Впрочем, и умом тоже — если ему пришла в голову мысль взять меня в одиночку. Даже старина Гнус не был способен на столь идиотские поступки.
Придется задать этому субчику несколько вопросов. Отпускать его просто так — чревато крупными неприятностями в будущем, если дурачок все же наберется ума и решит кому-нибудь рассказать о прибытии в город некоего человека.
До ворот оставалось меньше двух кварталов, и я решил не медлить. Направил Жеребца к первой же мало-мальски приличной таверне. Владелец заведения мне понравился — вроде не такой уж и большой жулик. Лошадь на колбасу не пустит. Так что недолго думая я снял комнату и место в конюшне, заплатив за месяц вперед. Попросил позаботиться о коне, выдать ему обещанный мной мешок овса, и сказав, что вернусь нескоро, хромая вьшел на улицу.
«Хвост» ждал меня. Пришлось пойти в обратном от нужного мне направлении. У Стены мало шансов набрести на пустую подворотню, где никто бы не помешал нашей беседе, а вот ближе к реке подобное место обязательно найдется. Там я и задам интересующие вопросы.
У Кнари, по прозвищу Хомяк, была хорошая память на лица. Так что он едва не подскочил, когда увидел как светловолосый мужчина, приплывший на пароме, выводит из загона черного коня. Парень с трудом заставил себя сидеть на месте и постарался не смотреть в сторону приезжего. Несмотря на то что прошло почти десять лет с тех пор, как он, еще будучи очень молодым, мельком видел этого человека в обществе Пня, никаких сомнений не было — это Серый.
Кнари слышал, что за голову гийяна дают целый мешок денег, но до сегодняшнего дня не верил, что тот жив. Прошло семь лет с тех пор, как нашли обгоревшие тела Серого и его подружки, и до последнего месяца ни у кого не было сомнений, что заказавший убийство Ходящей избавился от исполнителей. Теперь же, при виде убийцы, Кнари разом поверил не только в то, что тот жив, но и в свою счастливую звезду.
Выждав, пока всадник немного отъедет от реки, он поспешил за ним, поначалу опасаясь, что гийян его заметит. Но проходила минка за минкой, а всадник и не подозревал о «хвосте». Кнари презрительно усмехнулся — этот Серый оказался не таким уж и опасным парнем. Как всегда, слухи раздуты куда сильнее, чем следует. Светловолосый — совершеннейший простофиля — открыв рот, глазел по сторонам. Да и оружия у него, похоже, не было. Ни лука, ни меча. Правда, под тонкой курткой из ткани грязно-зеленого цвета мог скрываться нож, но Хомяка это не слишком смущало. Он не раз и не два слышал, что гийян отличный стрелок, но никто никогда даже намеком не дал понять, что тот может «работать» еще чем-то. К тому же у Кнари при себе имелось целых два ножа — метательный в рукаве и прямой набаторский под рубашкой. Последний он довольно часто пускал в дело и по праву считал себя непревзойденным мастером ножевого боя.
В какой-то момент Серый свернул с главной улицы, и Хомяк не стал его провожать. Знал, что по тем переулкам гийян все равно выедет на основную дорогу и лучше подождать там, чем рисковать. Он поспешил вперед, остановился у колбасной лавки, за восемь медяков купил себе кровяную колбаску и с аппетитом перекусил. Ждать пришлось недолго. Из боковой улицы появился всадник, удивленно посмотрел по сторонам, явно не понимая, как здесь оказался, и после недолгого раздумья направил коня в сторону Салатных ворот.
Именно в этот момент Хомяк принял решение. Он никому не расскажет о том, что встретил светловолосого. Ни Молсу, ни Йоху. Те крохи, что они заплатят за новости, не идут ни в какое сравнение с пятью тысячами соренов за убийство этого олуха. В том, что Серый — олух, сомнений не возникало. Кнари не понимал, откуда вообще взялись слухи о его опасности. Судя по всему, справиться с ним будет легко. А после можно смело нести голову к Йоху в обмен на награду. Для безбедной жизни требуется самая малость — дождаться удобного момента и прирезать светловолосого.
Тот, кстати говоря, вел себя как форменная деревенщина. Без устали глазел по сторонам, словно ни разу в городе не был. А потом и вовсе совершил глупость, решив остановиться не в самой приличной таверне, словно не мог перебраться за Стену и найти нормальное жилье хотя бы во Внешнем городе. Видать, у него совсем плохо с деньгами.
Когда Серый спрыгнул с коня, Кнари с радостным удивлением увидел то, чего не разглядел у парома, — человек довольно сильно прихрамывал на левую ногу. Значит, двигаться быстро он не сможет — это на руку. Выходит, справиться с ним будет куда проще, чем предполагал Хомяк.
Он приготовился к долгому ожиданию, но не тут-то было. Светловолосый достаточно быстро вышел из таверны и, все так же хромая, направился к реке. Через какое-то время свернул с главной улицы, и здесь Кнари пришлось попотеть, чтобы не потерять жертву из виду и не попасться ей на глаза.
Серый довольно долго безо всякой цели бродил по узким улицам, забираясь все глубже и глубже в Голубиный город. Людей вокруг становилось меньше, запах нечистот и выброшенного на улицу мусора — сильнее. Затем Хомяк услышал вопли чаек и понял, что они забрели в рыбацкие кварталы, недалеко от того места, где Орса впадает в море.
Внезапно убийца остановился (Кнари пришлось прижаться к стене), а затем свернул в тесный проулок между двумя домами. Пришлось выждать какое-то время, чтобы не столкнуться с Серым нос к носу, если тому захочется вернуться.
Не захотелось.
Поэтому Кнари, не теряя времени, направился следом, проскочил проулок и, пройдя вперед несколько шагов, с удивлением остановился. Он находился на небольшом пятачке, который был сжат с двух сторон глухими стенами каменных домов. В пятнадцати шагах впереди от того места, где сейчас стоял Хомяк, начиналась река. Серого не было.
Кажется, светловолосый все же умудрился его надуть. Прыгнул в реку, больше ему деваться было некуда. Бездна! Ушел. Теперь ищи ветра в поле. Кнари выругался.
— Эй, — раздался негромкий голос за его спиной. — Не меня ищешь?
Хомяк не растерялся, как только метательный нож скользнул из его рукава в ладонь, он стремительно развернулся и, не поднимая руки, метнул оружие запястьем. Гийян оказался гораздо опытнее, чем считал горе-преследователь. Его уже не было на прежнем месте, и бросок пропал зря.
Кнари повторно выругался и выхватил нож.
— Глупо, — сказал Серый.
В его руках появился небольшой топорик, и все дальнейшее произошло слишком быстро. Светловолосый больше не хромал и двигался столь проворно, что Хомяк пропустил тот момент, когда враг оказался рядом с ним. Неудачливый убийца ударил Серого ножом в живот, но тот уже каким-то чудом оказался сбоку, и в то же мгновение Кнари почувствовал сильный удар по правому запястью. Набаторский нож упал в грязь. Парень тупо посмотрел на бесполезное оружие, затем перевел взгляд на руку. Запястье было изуродовано. Мизинец и безымянный палец отсутствовали.
Только теперь пришла боль.
Он застонал, но даже сейчас не потерял выдержки, потянулся за лежащим ножом левой рукой и тут же ощутил страшную боль в правом колене. В глазах потемнело, он взвыл и, сам не понимая как, очутился на земле.
— Ты из гильдии? — Светловолосый не повышал голоса.
Хомяку хватило упрямства, чтобы послать его далеко и надолго. Руку пронзила очередная волна боли.
— Похоже, твое предназначение — совершать глупые поступки. Скажи мне, кто тебя послал, и мы разойдемся по-хорошему.
Кнари хватал ртом воздух, по его щекам градом катились слезы. Он еще никогда не испытывал такого. Наконец, сквозь кашель и слезы ему удалось выговорить:
— Мои друзья вот-вот будут здесь, и тогда тебе не поздоровится.
Он приподнялся на локтях, и ему на нос обрушился сокрушительный удар. Что-то противно хрустнуло. Лицо тут же стало мокрым и горячим. По губам и подбородку потекла кровь. У Кнари не было сил кричать, поэтому он тихонько скулил.
— Ты зря упрямишься, парень. — Кажется, гийян стоял прямо над ним. — Я все равно узнаю, что ты за зверь и где твоя кормушка.
Снова боль в покалеченной руке.
— Мне неприятно это делать, но ты не оставляешь выбора. У тебя еще есть один палец на правой руке и пять на левой. Мне приходилось оттачивать свое умение в Сандоне. Поверь, Высокородные орали еще сильнее чем ты. Обещаю — приятного будет мало. И не ври, что тебе помогут, — я видел, что ты работал один. Нам никто не помешает. Рано или поздно ты мне все расскажешь.
Я завершил разговор с этой скотиной в тот момент когда кто-то сознательный вызвал патруль стражи. Пришлось быстро заканчивать с незадачливым убийцей и уходить. Я разминулся с блюстителями порядка буквально на минку. Заслышав топот, нырнул в спасительную подворотню, и пятерка стражников пробежала мимо. Я выждал какое-то время, а затем пошел прочь. Следовало поскорее покинуть рыбацкие кварталы.
Достаточно быстро и не привлекая к себе внимания, выбрался на главную дорогу и неспешным шагом направился к Стене. Отсюда до Салатных ворот — рукой подать.
Итак, можно сказать, что мне повезло. Парень работал без поддержки и оказался слишком глуп и жаден, чтобы бежать за помощью. Решил все сделать в одиночку. К тому же опыта в стычках ему явно недоставало. Мелкая сошка из прихлебателей Молса. Надеюсь, глава гильдии будет не очень расстроен тем, что я пришиб одного из его работников. Впрочем, старина Молс не слишком тепло относится к тем, кто пытается обстряпать делишки за его спиной.
Из разговора с тупым упрямцем я узнал самое главное — то, что я на него нарвался — не более чем случайность. В Альсгаре меня никто не ждет. А о Лаэн он вообще ничего не слышал.
Салатные ворота были самыми крайними в южной Стене и ближайшими к морю и реке. В отличие от других пяти ведущих в город ворот, возле этих редко бывала давка, да и пропускали на порядок быстрее. Стражники не отличались ни бдительностью, ни рвением.
Солнце стояло высоко, и внешняя Стена перестала быть розовой, а приобрела привычный желто-серый цвет. Хоть к ней и не прикладывал руку Скульптор, выглядела она достаточно внушительно и надежно. Высоченная, сложенная из массивных каменных блоков. Такую штурмом взять непросто, а если и возьмешь — за ней еще пять колец крепостных стен, три из которых построил один из самых сильных магов в истории Империи. Врагу будет очень непросто войти в Альсгару. Конечно, при условии, что его не захотят впустить. Как известно, чаще всего города и замки падают не от штурма, а от голода, болезней… и глупцов, спешащих распахнуть ворота и сдаться на милость победителя. Столицу юга может спасти то, что, даже если первые стены падут или предатели впустят врагов во Внешний город, жителям всегда можно укрыться за следующим этапом обороны. А уж Высокий и Второй города, в которых находятся основные продуктовые склады, дворец Наместника, Башня Ходящих и казармы гвардии, взять штурмом практически невозможно. Похоже, единственное, что может заставить Альсгару пасть, — это голод. Именно поэтому в ворота, к которым я как раз подошел, втекал непрерывный поток бесчисленных телег с провиантом. Судя по всему, отцы города скупали всю еду в провинции.
За то время, что меня здесь не было, произошли кое-какие изменения. Стражи прибавилось раз в шесть. Кроме того, у ворот стояло несколько мечников в латах, еще дальше, прямо на земле, расположился десяток арбалетчиков. Эти ни на кого внимания не обращали и резались в кости на бочонке из-под рески. Если такое количество охраны только на входе в ворота, то готов спорить на Правую руку, что с той стороны Стены их столько же. Если не больше.
Злая от жары стража придирчиво осматривала каждую подъезжающую повозку. На мой взгляд, разумная предосторожность. Бездна знает, что Белые могут провезти в город. Мертвяка или ту же «рыбу». Лопнет такое где-нибудь в Высоком городе — хлопот не оберешься.
Я встал в едва плетущуюся очередь. Меня, конечно это не слишком радовало, но в данном случае я предпочел никуда не торопиться. Незачем привлекать к себе внимание.
Сегодня, похоже, все говорили только о войне. Слухи были один нелепее другого. Мимоходом высказывались предположения, почему Альсгару до сих пор не тронули, сможет ли армия и Ходящие отстоять город, и прорвется ли враг через Лестницу Висельника в центральные провинции Империи и к столице? Пока подошла моя очередь, я успел порядком устать от подобных разговоров.
В тот момент, когда передо мной оставалось с пяток человек, я увидел то, что должен был заметить с самого начала. За игравшими в кости арбалетчиками, скрываясь в густой тени, у одной из двух массивных створок, стояла пожилая женщина в синей накидке с красным кругом на груди. Она о чем-то непринужденно разговаривала с капитаном стражи и нет, нет да бросала внимательный взгляд на проходящих мимо нее людей.
Ходящая!
Дело принимало дурной оборот. От носителей «искры» следовало держаться как можно дальше, несмотря на то, что прошло семь лет. У некоторых людей длинная память. В этом я смог убедиться еще утром, когда тот гаденыш сел мне на «хвост». Он видел меня всего лишь раз и узнал, даже несмотря на то что за время путешествия из Песьей Травки я успел обзавестись бородой.
Выход из очереди был бы слишком подозрительным, тогда на меня точно обратят внимание.
— Кто? Откуда? Куда? — спросил меня уставший стражник.
Поздно бежать.
— Мастер — плотник Парс. Из Оглада. По приглашению.
Я назвал имя не слишком важного вельможи из городского совета. Как и предполагалось, проверять меня не стали.
— Дорогу знаешь?
— Не первый раз здесь.
— Тогда не задерживай. — Солдат потерял ко мне всякий интерес.
Я поблагодарил, вошел в прохладу арки ворот. Ходящая скользнула по мне взглядом и продолжила разговор с капитаном. Я облегченно перевел дух. В первую очередь она ищет Дар, а потом уже приглядывается к лицам. Повезло.
Огромный коридор внутри стены. Под потолком висели мостики, на которых, если враг снесет преграду, могут разместиться стрелки. Бойницы в стенах, две поднятые стальные решетки. Через пятьдесят шагов я преодолел коридор, миновал внутренние створки ворот, по толщине ничем не уступающие внешним, и оказался во Внешнем городе. Как и предполагал, стражи у выхода из Салатных ворот оказалось ничуть не меньше, чем у входа. Если возле того места, где стоит Ходящая, внезапно начнется заварушка, ребята успеют прийти на помощь или опустить решетки.
Любимый город может спать спокойно. Во всяком случае, какое-то время.
Моя цель находилась за второй стеной, между Гаванью и Птичьим городом. «Птичьей» эту часть Альсгары прозвали потому, что здесь издавна жила община йе-арре. Район их обиталища начинался на вершине гигантского холма и плавно спускался к морю.
У летунов была непроходящая страсть к строительству. Поэтому они возвели видимо-невидимо разномастных башен. Толстых, тонких, высоких, низких, со шпилем, без шпиля, каменных, деревянных, достроенных и только строящихся. Они встречались едва ли не через каждые тридцать ярдов. Как говорят злопыхатели, по количеству башен Птичий город уже давно переплюнул Высокий.
Пожалуй, это правда. Йе-арре любят взлетать с высоких «насестов», тут уж ничего не поделаешь.
Кварталы оказались на удивление пусты. Отчего-то склочные крылатые ребята сегодня не слишком спешили на улицу. Я не увидел ни одного представителя этого племени. Лишь немногочисленных жителей других частей города и конечно же хмурых стражников. Последних оказалось, напротив, поразительно много. Интересно, что произошло, если сюда согнали столько блюстителей порядка? На моей памяти не было такого, чтобы йе-арре сидели по домам и небо над Альсгарой пустовало.
По легендам летуны пришли в земли Империи откуда-то из-за Великой пустыни много веков назад. Вот уж не знаю, что заставило этот народ спорхнуть с насиженного насеста и прискакать к нам в гости, но их приняли, пускай и без большого восторга. Тогдашнему правителю показалось хорошей идеей использовать крылатых людей в качестве гонцов и летающих стрелков. Худо-бедно Сыны Неба с этим справлялись (но чаще враждовали друг против друга и устраивали мелкие пакости другим народам Империи). В итоге из Альсгары, Гаш-шаку и Окни их вежливо попросили и выделили достаточно большой кусок необжитой земли между Сандоном и Улороном. Люди в насмешку обозвали место, куда отправили жить йе-арре, Обетованным краем. Все прекрасно понимали, что «птички» попали между молотом Улорона и наковальней Сандона. Высокородные вне всякого сомнения должны были прожевать ненадежных союзников Империи и выплюнуть только их перья.
К всеобщему удивлению, Сыны Неба выстояли против остроухих. И мало того — в конечном счете помогли нашей армии вышибить тех из Страны Дубов в Сандон. А уж когда Император двенадцать лет назад все же заключил с дельбе лесного народа вечный мир, жизнь в Обетованном крае и вовсе началась спокойная и вольготная. Некоторые умники из людей даже хотели забрать плодородную территорию обратно, но йе-арре показали зубы, и их оставили в покое.
Однако не все Сыны Неба отправились жить на восток страны. Большая община осталась в Альсгаре. Городской совет согласился терпеть их, так как четверть доходов в казну города поступала от тканей, которые создавали летуны. Столь же прекрасные, как восточные шелка, они стоили умопомрачительных денег, и ради них в порт приплывали корабли со всего света. Часть выручки конечно же отправлялась в лапы городскому совету и Наместнику. Так что влиятельным умникам было бы глупо отказываться от такой замечательной золотой кормушки.
Птичий город закончился. Я остановился, посмотрел на бегущую по склону мостовую, на чистые белые домики Гавани, далекий порт и синюю дымку моря. Справа от меня, вклинившись между высокой башней с тремя шпилями и вшивеньким трактиром, стояло двухэтажное здание. На первом этаже находилась лавка, торгующая йе-аррским шелком, три из четырех окон которой были закрыты ставнями.
Странно.
Я прошел до конца улицы. Остановился. Подождал немного, проверяя, не идет ли кто за мной. Спустя пять минок, убедившись, что все чисто, вернулся и толкнул тяжелую дверь.
Медный колокольчик над головой противно тренькнул, и я очутился в полутемном помещении. Света с улицы явно не хватало, а хозяева не спешили зажигать все имеющиеся у них фонари. Горело лишь два — тот, что сейчас висел справа от меня, и тот, что находился в дальнем конце лавки, у лестницы, ведущей на второй этаж. Я не мог не оценить красоту и изящество подобного решения. С одной стороны, любой вошедший с улицы попадает в круг света и виден, как на ладони, с другой — дальний фонарь бьет гостю в глаза, и пока привыкнешь, пройдет не одна уна. Этого времени вполне достаточно для находящихся в полумраке хозяев, чтобы решить: опасен пришелец или нет. И совершить соответствующие действия.
Я быстро отшагнул влево, выходя из освещенного круга, несколько раз моргнул, как меня учили, прогоняя разноцветные пятна перед глазами.
Из полумрака раздался тихий смех:
— С годами не теряешь навыков, Серый?
— Для меня это непозволительная роскошь, Йуола.
Вновь смешок:
— Будь добр, опусти засов. Я не желаю, чтобы нам помешали случайные покупатели.
— Чушь, — сухо кашлянули справа. — После того квак твои родичи устроили таквакую мерзость, к нам никвакго всем золотом Империи не заманишь.
— Клянусь ветром! — Голос Йуолы подскочил до визга. — Будет меня учить какая-то бескрылая пиявка!
— Между прочим, я твой партнер, цыпа. — Тот, кто так разозлил йе-арре, плохо выговаривал слова. Человеческий язык был для него слишком труден. — Говорю тебе еще раз. При человеке. Все, квакто живет в Обетованном квараю, потеряли разум.
— Я уже не раз успела пожалеть, что мы партнеры. — Она быстро успокоилась. — Что до кланов — их дело. Я не собираюсь расплачиваться за чужие поступки.
— А придется, сестренка. Люди слишком злы на тех, у кого есть кварылья.
— Вспомни хотя бы день, чтобы они не плевались в сторону Сынов Неба? Это не первый и не последний раз, клянусь ветром.
— Сейчас все серьезнее.
Прислушиваясь к перепалке старых партнеров, я опустил засов и, пройдя мимо тюков алой и серебряной ткани, каждый из которых стоил как минимум восемьдесят, если не сто, соренов, оказался возле массивного стола. Один из стульев был свободен, другой занят.
На нем восседала невысокая женщина. Ее рост я знал прекрасно — если встанет, то едва достанет мне макушкой до середины груди. Йуола из народа йе-арре, как и все представители ее расы, была хрупкой, тонкокостной, почти воздушной. Узкое, сужающееся к подбородку некрасивое личико, резко очерченные скулы, орлиный нос и черные глаза. Бритая голова с нанесенной на нее сложной и малопонятной для меня татуировкой, говорящей о принадлежности Йуолы к Огненному клану летунов, в тусклом свете казалась несуразно большой для таких узких плеч. Пальцы на тонких руках были длинными и заканчивались лиловыми ногтями. Или когтями. Это уж кто как назовет.
Ну и конечно же у нее имелись крылья — огромные, покрытые рыжими перьями. Сейчас они были сложены за спиной, но я вполне представлял, как йе-арре, опираясь на них, парит в поднебесье.
Йуола, прищурившись так, что в уголках глаз появились морщинки, наблюдала за мной.
— Подойди. Клянусь ветром, я не верю своим старым глазам. Неужели ты пришел из Бездны, чтобы вновь досаждать мне? Ктатак, ты видишь, кто явился в наш скромный дом?
— Вижу. — Вновь голос из полумрака. — Выходит, слухи не врут.
— Выходит. Серый обвел всех вокруг пальца и пропал на многие годы. Даже лучших друзей не предупредил. Ай-яй-яй. Как неприятно, не находишь?
— Очень.
Я молчал, позволяя им немного позабавиться за мой счет.
— И вот после того как я выплакала все заготовленные на долгую жизнь слезы, ты появляешься, как морт из Песка, и нагло лыбишься! Вот она, благодарность!
— Да, — поддакнул Ктатак.
— Уверен, что ты даже обрадовалась моей смерти, старая ворона.
Она возмущенно закудахтала, пошевелила крыльями и, собрав карты со стола, начала быстро их тасовать. Я тем временем присел, увидел кувшин с вином, не спрашивая разрешения, налил себе в пустую кружку. Йуола недовольно дернула бровями, но, небывалый случай, промолчала. Протянула мне колоду. Я, следуя привычному ритуалу, снял верхнюю. Посмотрел. «Ключ». Показал ей. Она кивнула, забрала.
— Прошлое? Будущее?
— Будущее.
— Близкое? Далекое?
— Близкое.
— Выбери колоду.
Я выбрал из десяти лежащих на столе четвертую справа. Все остальные отправились вон. Начался расклад.
— Очень самонадеянно возвращаться туда, где тебя считают мертвым, — произнесла йе-арре.
— И глупо! — Ктатак тоже не собирался молчать.
— Тебя ищут, Серый. И не для того, чтобы вернуть деньги. Молс, Йох и ведьмы из Высокого города. Не говоря уже о множестве тех, кто хочет просто заработать за твой счет.
— Бо-ольшие деньги, — сказал ее партнер.
— Столь большие, что у меня возникает соблазн слетать кой к кому и напеть кое-что на ушко.
— Напеть?! — В темном углу началась возня, затем раздался дребезжащий смех. — Не льсти себе, партнер. Ты можешь только кварквать.
— Чтоб ты ослеп на оба глаза, пиявка несчастная! — зло буркнула она, зыркнув в сторону Ктатака. — Расклад не слишком хороший, Серый.
Я посмотрел на стол. «Ключ» стремился к «Ножу», но его перекрывала «Крепость», и над ними возвышалась «Башня».
— Есть над чем подумать, а? — пробормотала Йуола.
— Я в этом ничего не понимаю. — Мне оставалось только пожать плечами.
— Ну и дурак! Мог бы уже давно научиться. Кое-что, — она постучала лиловым когтем по «Крепости», — мешает осуществить твою задумку. И над всем этим стоит «Башня». У-У-У, — разочарованно протянула она, поняв, что я не спешу ахать. — Мой дорогой, я начинаю удивляться, как ты умудрился выжить после той заварухи, что устроил в этом несчастном городе. Даже тупица Ктатак знает, что означает «Башня». Что означает «Башня», Ктатак?
— Ходящих, о мудрая! — Партнер йе-арре говорил с явной издевкой, но она предпочла этого не заметить.
— О! — глубокомысленно ответил я.
Она раздраженно зашипела, посчитав, что я недостаточно уважительно отношусь к магическим картам. Я, и вправду, не верил в ерунду с разноцветными кусочками плотной бумаги. Это не магия, а шарлатанство. Впрочем, среди Сынов Неба подобное искусство гадания высоко ценилось, а мне было несложно немного позабавить старую крылатую ведьму.
— Все даже еще намного хуже. — Йуола огорченно цокнула языком. — У меня в жизни такого плохого расклада не было. Одна карта накладывается на другую и связывается третьей. Ты, вне всякого сомнения, «Ключ».
— Польщен, — процедил я.
— А вот пять новых гостей. — Она перевернула три карты, лежащие рубашками вверх. — «Безумец» и еще четыре «Ножа». Все очень близко от тебя.
— Буду осторожен.
— И еще одна «Башня»! Белая!
— Не слишком ли много Ходящих? — нахмурился я.
— Ты что-то напутала в своей забаве, цыпа, — произнес Ктатак. — Сама же постоянно твердишь, что «Башня» за партию может быть тольква одна.
— Ничего не путаю. В такой комбинации это возможно.
— Глупые вороны, — не удержался он.
— Молчал бы, пиявка!
— Что насчет этой кварквты?
— Белая «Башня» может и не означать Ходящих. В такой позиции ее можно толковать как жизнь, добродетель, здоровье, или же жрец, лекарь, дева…
— И еще тысяча разных тра-ква-тово-квак, — не удержался Ктатак.
Йуола с презрением фыркнула, ее пальцы замелькали с невообразимой скоростью. Несколько минок летунья кидала карты, пока на столе не получился причудливый расклад. Она переворачивала картинки, клала их одну на другую, передвигала, складывала и перекладывала до тех пор, пока не получился окончательный вариант.
— Интересно, не находишь? — Она бросила на меня быстрый взгляд.
Да, действительно. Произошли некоторые изменения.
Дорогу «Ключу» к «Ножу», как и прежде, перекрывала «Крепость». Над всем этим витала «Башня». Рядом с «Ключом», почти впритирку к нему, лежали четыре «Ножа», «Безумец», «Башня», названная йе-арре «белой». Также возле них появились два «Меча», два «Демона» и семь карт, перевернутые рубашками вниз. Одна из них находилась рядом с «Ключом» (насколько я помнил, по правилам она должна его накрыть), пятеро окружали центральную часть получившегося расклада и последняя, одинокая, находилась на самом краю стола.
— Ну, давай посмотрим, что покажет нам узор.
Краем глаза я увидел шевеление в полумраке. Ктатаку тоже было любопытно.
Лиловый ноготь подцепил лежащую рядом с «Ключом» карту. Перевернул.
— «Дева», — глухо рассмеялся Ктатак. — Я в этом нискваольква не сомневался, партнер.
Йуола понимающе усмехнулась, положила новую карту поверх «Ключа».
— «Дева» изгоняет «Безумца». Он слишком слаб, чтобы ей противостоять. Хотя и дамочка теперь зависит от «Башни», — сказала она и передвинула «Безумца» в круг, где уже лежали пять карт рубашками вверх. Теперь их было шесть.
— Ну что? Открываем?
— Не томи, — проворчали из полумрака.
Первая из пяти перевернутых оказалась «Смертью». Вторая, к моему несказанному удивлению, — тоже. Ктатак тихо кашлянул. Йуола задумчиво покачала головой. Третья карта — «Смерть». Четвертая — «Смерть». Насчет пятой я уже не сомневался. Знал, какой она будет.
«Смерть».
Теперь «узел» творимого йе-арре расклада окружали пять «Смертей» и один «Безумец».
— Клянусь ветром! Невозможно! Не-воз-мож-но, — прошептала крылатая.
— И это говоришь ты? — возмутился ее партнер.
— Да! Я! Глупая ты пиявка! В Великих картах десять колод. В каждой по сотне карт. В раскладе участвуют не больше сорока. «Смерть» — высшая карта. Она, как и «Башня», редко выпадает. Очень редко. А чтобы в один раз две «Башни» и пять «Смертей», да еще и в компании «Безумца»! Рядом с ними он становится очень сильным. Странно.
— Выходит, ты ошиблась, — «утешил» я ее.
— Я никогда в этом не ошибаюсь, Серый! — рявкнула она, затем перевела взгляд на получившийся узор. Йе-арре протянула тонкую руку и, затаив дыхание, перевернула последнюю, лежавшую за раскладом, одинокую карту.
— «Вор»! — хмыкнул Ктатак. Остается удивляться его глазастости.
— Танцующий! — охнула она.
— Прости? — попросил я разъяснений.
Все остальное не произвело на нее такого впечатления, как эта картинка. Йуола была слишком ошеломлена увиденным, так что Ктатаку пришлось вмешаться:
— Это непростая кварквта, друг мой. Она одна в целой Тысяче. И если попадает в расквад, в большинстве своем не действует. Точнее, никвагда не действует. Все прошлые разы мой партнер всегда отбрасывала ее в сторону. Но судя по всему, сегодня «Вор» в раскваде.
— На этот раз ты прав, пиявка. «Смерти», «Крепость», четыре «Ножа» и «Башни» с «Ключом» в такой позиции дают жизнь «Вору».
— А при чем здесь какой-то Танцующий? — нахмурился я.
И вновь объяснял Ктатак:
— Это божоквак всех птах. Сыны Неба считают, что именно он создал этот мир. «Вор» в квалоде символизирует ихнего бога.
— Смотрю, ты стал большим знатоком Великих карт, — улыбнулся я.
— Поживешь боква о боквак с ней стольква, сквольква я, таквак еще не таквакого наберешься.
Мы оба сочли эту шутку достаточно смешной, чтобы рассмеяться. Йуоле было не до нас. Она бормотала под нос, проверяя положение карт, пытаясь найти закравшуюся в них ошибку.
— Ну и чего мне ждать в ближайшее время?
Йе-арре раздраженно посмотрела на меня и неохотно ответила:
— Не знаю.
— Ай! Ай! — Ктатак просто кипел от радости. — Неужели Квагун снизошел до моих молитв и подарил мне на старости лет таквакое счастье?! Что сдохло, если ты решилась признаться в своей не-состо-ятель-нос-ти?
Она в раздражении дернула крыльями, покосилась на меня и — небывалый случай — ничего не сказала в ответ.
— Я ошиблась. Расклад не может быть верным. — Йе-арре сгребла со стола карты, одним движением разрушив сложный и с такой любовью выложенный узор. — Сегодня не лучший день для того, чтобы узнавать судьбу. Приходи в другой раз.
— Ты же знаешь, что я пришел не за этим.
Она кисло улыбнулась:
— Для человека ты ужасно терпелив. Я все думала, когда же ты спросишь про свою «Деву»?
— Она здесь?
С замиранием сердца я ждал ответа.
— Иди по лестнице. Вторая дверь направо.
Я встал, и Йуола встрепенулась:
— Кстати говоря! Ты мне должен сто пятьдесят соренов. Раз любите с Лаской сжигать чужие дома и оставлять в них обгоревшие трупы, то извольте платить.
— Уверен, что как только Лаэн появилась в дверях, ты сразу же содрала с нее все тебе причитающееся.
Ктатак оглушительно расхохотался:
— Кванусь глазами Квагуна! Сегодня явно не твой день, партнер!
— Хватит ржать! Лучше проводи и проследи, чтобы он чего-нибудь не спер по дороге.
— Ладно, ладно, не злись, птаха. Все сделаю, — все еще смеясь, ответил он и наконец-то соизволил выбраться на освещенное место.
Ктатак был блазгом. Пепельная пупырчатая кожа, нереально длинные мускулистые руки, сутулая осанка. На крупной, массивной голове в первую очередь привлекали к себе внимание огромные ореховые глаза и широкий лягушачий рот. Блазги — не самое приятное зрелище. Особенно для тех, кто видит их впервые. Обитатели расположенных на юге Империи болот всегда жили изолированно, в маленьких плавучих деревнях, и лишь единицы из них выбирались в большой мир.
Блазгов достаточно часто считают странными и глупыми. В основном потому, что человеческая речь для них очень сложна. Ну и по некоторым поступкам, которые обычному человеку могут показаться безумными. Впрочем, редко кто пытался сказать болотному жителю в лицо, что он — тупица. Учитывая силу и проворство блазгов, при всей их внешней нелепости, подобная неосторожность чревата достаточно неприятными последствиями. Лично я бы с Ктатаком не связывался. В особенности, когда в его лапах два топора или сабли. Как-то я видел партнера Йуолы в работе. Он накрошил трех опытных грабителей, жадных до бесплатного шелка, в мелкую капусту прежде, чем они успели оказать мало-мальски приличное сопротивление. С тех пор воры обходили эту лавку за три квартала.
— Рад тебя видеть живым, Серый. Скважу по секрету, мы немного расстроились, квагда наша хибара в Гавани превратилась в уголья. Вы с Лаской, кванечно, рыбьи дети, но не таквак плохи, квак думаете. Даже старушка Йуола погоревала, квагда нашли ваши останки.
— Не говори чепухи, — пробурчала йе-арре. — Я горевала по хорошему дому, который мы по глупости уступили этой парочке.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — поспешил уверить я. — Со времени нашей последней встречи ты нисколько не изменился, Ктатак.
— Страшный и ужасный? — хохотнул блазг. Сколько я его помнил, он всегда был большим весельчаком. — Рано мне стареть. Всего лишь седьмой десятоквак пошел.
— Вот, вот. А все еще силен. До сих пор забавляешься на боях?
— Изредка, — скромно ответил он, и ореховые глаза на миг закрыли прозрачные веки. — Теперь это дело в руквак Йоха. А я с ним не слишком дружен.
— Как он, жив-здоров?
— Квак вашему несчастью и жив и здоров. Ну, хватит стоять. Идем. Провожу.
Он направился вперед нарочито медлительной и косолапой походкой. Ступеньки под ним жалобно скрипели. Для блазга Ктатак был очень здоров. В плечах шире меня, а уж в весе я ему проигрывал вчистую.
— Йуола сегодня не в духе, — сказал я, когда мы оказались наверху.
Он хмыкнул, распахнул дверь, пригласил войти.
— Она всегда не в духе. Будто ты ее не знаешь.
— Как идут дела?
— Хреново. Особенно в последние два дня.
— Случилось что-то, о чем я должен знать? — Я оглядел комнату.
Большую, уютную, с дорогой мебелью, широкой кроватью и занавешенными полосками плотной ткани окнами. Ктатак не скрывал усмешки, когда я подошел к окну и оглядел внутренний двор. Что поделать. Старая привычка. Слишком часто приходится уходить, не прощаясь.
— Возможно. Заметил, что творится в Птичьем городе?
— Летуны не стремятся дышать свежим воздухом.
— Во-во. — Он протяжно зевнул, распахнув огромную пасть с редкими желтыми зубами. — Вчера до Альсгары дошквла новость, что йе-арре в Обетованном кварае пе-ре-мет-ну-лись на сторону Набатора и Сдиса.
Я присвистнул.
— Им, видишь ли, надоело, что Империя хочет забрать у них земли и отправить на север, поближе квак северянам. Родичи Йуолы посчитали пер-спе-ква-тиву морозить задницу очень незаманчивой и… впрочем, чего от них ждать? Это племя переменчиво, квак ветер, кваторый их носит.
— Лучше бы он их уронил. Удивлен, что тем, кто живет в городе, не оторвали крылья.
— Уже. Вчера вечеркваком мстители поймали двоих Сынов Неба и отрезали им головы. Могли бы и больше гадостей совершить, но жаждущую квакрови толпу разогнали гвардейцы Наместниква. Поква все споквойно.
— Ненадолго.
— Знаю, — поморщился Ктатак, и вся его морда покрылась смешными складками. — Не пройдет и недели, как Наместниквак попросит всех йе-арре покинуть город. Это в лучшем случае. В худшем отправит на плаху. Квак-вак предателей.
— Его не остановит даже то, что благодаря таким как Йуола городская казна жиреет год от года?
— Квагда речь идет о том, что во время осады квакая-нибудь птаха может распахнуть ворота, о деньгах забывают.
— Ой ли? Чтобы Высокий город забыл о соренах?
— Ну, скважем, таквак. Они могут согквагласиться на меньшее зло. Если город падет, потеряют все деньги. А таквак только часть.
— Достаточно разумный подход, как мне кажется. Что Йуола?
— Многие ее родичи уже поквакинули Альсгару. Остаются или самые упрямые, или самые глупые. Вот уж не знаю, квак кваким из них отнести нашу старушку. Не хочет поквакидать лавкваку, дождется, пока ей ощиплют перья.
— Уверен, что ты о ней позаботишься.
Ктатак ухмыльнулся:
— Уже. Товар сегодня уходит в Золотую Маркваку. Денежкваки припрятаны. Меня здесь ничего не держит. Если запахнет жареным, схвачу глупую квакурицу в охапкваку и уплывем в далеквакие дали, даже если она будет со-про-тив-ля-ться и квакудахтать.
— Корабль найти можно? — тут же ухватился я.
Он вновь сморщился:
— Поква да. Но цены взлетели о-очень высоко. Собираетесь сделать ноги?
— После беседы с Йохом.
Блазг хихикнул:
— Ты с ним никвагда не ладил.
— Да. Он помеха.
— А Молс?
— Молс меня никогда не трогал.
— Он в отличие от Йоха слишквам осторожен и не очень жаден. Но советую поспешить. Дней через семь-восемь здесь будет не слишком вольготно.
— С чего такая уверенность?
— Во-первых, половина города спит и видит, как бы поквавитаться с йе-арре. Поква их сдерживают гвардия и стража, но рано или поздно они наберутся наглости и учинят погром. Не знаю, слышал ты или нет, но Набатор ведет переговоры с Золотой Маркой, чтобы те открыли им проход через Горло. Если квапцы уступят, город осадят с моря, и уже никвакуда из Империи не денешься. На юге Самшитовые горы, на севере Кватугсквакие. Альсквагару рано или поздно возьмут в квальцо.
— Наши вроде держатся.
— Старые новости, — отмахнулся он. — Вот тебе свежачоква. Йе-арре ударили в спину нашей Третьей армии. А в лоб долбанули отборные набаторсквакие части, неквароманты да сдисквакие солдаты. Ну и Высоквакородные.
— Высокородные?! — вскричал я.
— Таква точно. Остроухие тоже решили воспользоваться случаем и поквакитаться за все обиды. Перешейкваки Лины взяты. Остаткваки наших отошли к Лестнице Висельниква или идут на запад, к Альсгаре. А за ними по пятам…
Он не закончил. В этом не было никакой нужды. И так все понятно. Скоро здесь будет очень жарко.
— Надо было триста лет воевать с Высокородными и в итоге заключать этот проклятый мирный договор! Следовало добить сразу после Гемской дуги, а вместо этого подарили им целое десятилетие на передышку. Ненавижу это племя!
Он понимающе кивнул. Знал, что я оттрубил под Сандоном какое-то количество лет.
— Я удивлен, что ты без луква.
— Он испортился, — ответил я и вспомнил Порка, благодаря которому мое оружие сгорело.
— Квакупи новый. Ладно, пойду вниз, а то ненарокваком заглянет квак нам квакой-нибудь мститель и нарвется на злую Йуолу. И вот еще что. — Он остановился в дверях и больше уже не улыбался: — Ты, кванечно, наш друг и за нами должоква, но лучше бы вам здесь не задерживаться долго. Сам понимаешь…
— Понимаю, — серьезно кивнул я. — Можете не волноваться. Мы не будем подставлять вас и уберемся сегодня же.
— Есть где остановиться?
— Найдем, — уклонился я от прямого ответа.
— Прости, что таквак получается…
— Брось. Я не собираюсь приплетать тебе Йоха. Мы уйдем. Никаких обид.
— Вот и славно, гийян. — Он явно расслабился. — Отдыхай.
— Исполнишь одну просьбу?
— Все, что смогу.
— Мне нужен лук. Сам понимаешь, мне по оружейным лавкам ходить не слишком разумно.
Оружие сдисского лучника, убитого мной в Псарьках, я взять не решился. Оно могло привлечь внимание знающих людей. Слишком заметный лук.
Ктатак кивнул, улыбнулся:
— Это не сложно. Твою рукваку я знаю. Мерки тоже. У меня есть на примете один мастер. Квакие-нибудь пожелания будут?
— Нет. В этом деле я тебе полностью доверяю.
Блазг в последний раз осклабился и плотно притворил за собой дверь. Я услышал удаляющиеся шаги.
У кровати стоял стул, на который я положил метательный топорик. Кинжал отправился под подушку. У нас есть время до вечера. Потом следует уйти. Ктатак и Йуола — старые друзья, однажды мы с Лаэн вытащили их из очень щекотливой ситуации, но не стоит злоупотреблять гостеприимством.
Дверь тихонько скрипнула, и я тут же вскочил, спрятав извлеченный из-под подушки кинжал себе за спину. У вошедшей в комнату женщины были короткие светлые волосы и цветастая юбка. Меня это столь ошеломило, что я только через долгую уну узнал Лаэн.
