97

Корабль пристал к небольшой платформе, находящейся у основания огромной конструкции.

Жак сошел на пристань и, остановившись возле стальной лестницы, посмотрел наверх. Ему предстояло подняться на высоту тридцатиэтажного дома.

— Я оставлю винтовку здесь, — сказал он Шапиро и отдал ему оружие. — А себе оставлю только пистолет.

— Хорошо, сэр. Удачи вам.

— Удачи нам всем, Ральф, — поправил его Жак. Затем потуже застегнул шлем и шагнул на лестницу.

Подниматься было совсем нетрудно, только с каждой ступенькой Жаком все сильнее овладевало чувство необъяснимого волнения.

— Если что, сэр, прыгайте оттуда прямо в воду! — крикнул снизу Лутц.

— Спасибо, Тони, — тихо сказал Монро и бросил взгляд через перила лестницы, туда, где фигурки его товарищей становились все меньше.

В очередной раз пискнула рация. Жак включил ее на прием, но не мог расслышать ни слова, хотя понял, что кто-то обменивается сообщениями.

«Хорошо, если бы это были Саломея и Вильямс», — подумал он, равномерно преодолевая ступеньку за ступенькой. Он все еще считал их живыми, хотя понимал, что это уже маловероятно. Если ему до сих пор везло, это вовсе не означало, что везло всем.

«С другой стороны, — рассуждал Жак под мерный стук своих шагов, — если они живы, они наверняка считают меня покойником, хотя и не говорят друг с другом об этом. Обходят эту тему стороной. Так же как и мы с Лутцем и Шапиро».

Почувствовав, что согрелся от подъема, Монро на секунду остановился и снова посмотрел вниз. Тони и Ральф стали совсем маленькими, а корабль выглядел не больше детского корыта. Затем Жак перевел взгляд наверх и даже слегка оробел от того, какое малое расстояние отделяло его от неведомой тайны.

Монро невольно заторопился. Ему хотелось поскорее покончить с этой неизвестностью.

Морской ветер все сильнее гудел в лестничных пролетах, а Жак все быстрее бежал наверх. Пар валил из-под его шлема, лицо покрылось лихорадочным румянцем, а он все бежал и бежал.

— Все будет хорошо, — прошептал Монро и, задержав дыхание, одним броском преодолел последний пролет.

Его нога ступила на чужую территорию, и казалось, что невесомый шаг будто потревожил здесь некую силу, которая недовольно заворочалась, однако так и не проснулась.

— Я наверху, — передал Жак по рации, адресуя это сообщение своим товарищам

— Я — наверху… — ответила рация. «Да что же это такое?» — Монро потряс непослушный прибор и снова повторил.

— Эй, Ральф, Тони, я уже здесь. Я наверху…

— Вас поняли, сэр, — отозвался Шапиро, и Жак облегченно вздохнул. Ему уже показалось, что у него начался бред.

«Вот, значит, он какой, этот таинственный остров», — подумал Жак, осматривая громоздящиеся друг на друга конструкции: металлические сосуды, сверкавшие на солнце так, будто их начищали каждый день; трубопроводы из золотистого материала и жилые блоки с прямоугольными окнами.

Жаку даже почудилось, что за ним наблюдают. От этого ощущения по спине побежали мурашки, и ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться. Даже в лесах долины Энно-Вайс, стоя лицом к лицу с огромным великаном, ему было проще, потому что рядом были Лутц и Шапиро, а здесь он был совершенно один.

Немного поколебавшись, Монро достал пистолет и передернул затворную раму. Теперь вместе с ним был патрон крупного калибра, тупоголовый сукин сын, готовый пробить потроха любому, в кого его разрядят.

Страх не уходил и все сильнее давил на Жака, однако он не сдавался и упрямо продвигался вперед, шагая по широким квадратным плитам. По сравнению с их чистотой солдатские ботинки Жака выглядели как башмаки нищего бродяги.

Удивительно, но на платформе, стоявшей в открытом море, не было видно ни пятнышка птичьего помета, ни даже тонкого налета морской соли. Это грандиозное сооружение находилось за пределами понятного Жаку мироустройства.

— Сэр, — неожиданно прорезался голос Шапиро, — так вы спускаетесь или нет?! — В голосе Ральфа слышалась тревога. — Почему вы сказали, что пора уходить?

— Я сказал, что пора уходить?

— Да, только что.

— Я поторопился, Ральф. Я еще не все осмотрел, — ответил Жак. Он чувствовал, что происходит что-то непонятное, что-то такое, что он не мог контролировать, но лейтенант решил бороться. Не зря же он потратил столько сил, чтобы попасть на этот остров.

— Хорошо, сэр, — уже спокойнее ответил Шапиро.

Жак вздохнул и огляделся. Выбрав ближайшую к нему дверь, ведущую в один из жилых блоков, он подошел к ней и, помедлив секунду, толкнул. К его удивлению, дверь подалась легко, и Жак оказался в небольшом помещении, в котором находились еще две двери. Пройдя через одну, Монро попал в просторный зал, заставленный приборами, похожими на компьютеры. Подобные залы назывались помещением дежурной смены.

Как и снаружи, на платформе, здесь была та же идеальная чистота. У Жака даже возникало подозрение, что все видимое им — не что иное, как мираж или голограмма.

Постояв посреди зала и послушав звенящую пустоту, он развернулся и пошел к выходу. У самой двери вдруг остановился и осторожно, словно боясь разрушить иллюзию, обернулся.

У противоположной стены, в углу, куда не падал дневной свет, стоял человек. Он был строен, высок, и его военная выправка сразу бросалась в глаза.

Жак провел перед глазами рукой, стараясь снять наваждение, но силуэт не исчез. Он шагнул на свет, и Монро сразу его узнал. Он узнал бы его, даже если бы не увидел сержантских нашивок и эмблемы Пятьдесят второго егерского полка.

— Это… вы? — спросил Жак.

— Это я, — ответил не то сам Василий, не то его призрак.

«Наверное, все же призрак, — решил Монро. — Если бы он был жив на самом деле, то выглядел бы намного старше».

— Я рад, что ты здесь, Жак. Хотя и не был уверен, что тебе удастся добраться сюда…

Говоря это, призрак Василия вышел на середину зала, как бы приглашая Монро сделать шаг навстречу. И Жак с легкой опаской все же подошел к нему ближе.

— Ты думаешь, что я призрак? — спросил Василий с улыбкой.

— А что мне остается?

— Ну, если хочешь, я буду выглядеть так… или так.

Одновременно с этими словами Василий превратился сначала в сгорбленного старца в сером рубище до пят, а потом в хорошо одетого пожилого джентльмена с тонкой шеей, торчащей из белого воротничка.

Затем Василий снова принял первоначальный вид:

— Ну что тебе больше по вкусу?

— Лучше вот так, — признался Монро.

— Как скажешь.

— Но вы живой или нет? — Жак задал вопрос, который не давал ему покоя.

— О, это сложный вопрос. — Василий отошел к столам с аппаратурой и опустился на вращающееся кресло. — Садись и ты, Жак, отдохни. Разговаривать сидя удобнее.

Монро потряс головой, стараясь держаться за единственно понятную ему реальность. Он не помнил, чтобы здесь стояли кресла.

— Не напрягайся, Жак. Не старайся, лучше выбери себе задачу по силам.

Монро кивнул и, подойдя к креслу, потрогал его рукой. И только потом осторожно в него опустился.

— Вот видишь, ты не упал на пол… — Василий улыбнулся и продолжил прерванную тему: — Ты спросил, жив ли я. Я тебе отвечу так: это вопрос философии. Это вопрос личного мировоззрения каждого человека. Если мы будем углубляться в эти сложнейшие категории, то запутаемся вконец. Ты — потому что, извини, слабоват для этого, я — оттого, что устану подбирать понятные для тебе слова и сравнения. Лучше начнем с главного. Ты стремился сюда. Зачем?

— Прочитав ваши записи, я понял, что здесь, на этом острове, есть какая-то загадка, разгадав которую, я смогу вернуться домой…

— Хорошо, будем считать, что ты ее разгадал. Теперь ты сможешь вернуться.

— Но как?! — Жак даже подскочил со своего места.

— Очень просто. Нужно идти по той же дороге, по которой вы пришли, и вскоре вы окажетесь среди пирамид Конфина.

— И все?!

— Все, — Василий пожал плечами, как будто сообщил какой-то пустяк.

— Значит, мы могли еще раньше повернуть назад и не было бы этих смертей, напрасных жертв? Правильно?

— Нет, неправильно. Без этих смертей и жертв не было бы дороги назад. Это иена возвращения.

— Цена за свободу… — тихо добавил Жак.

— Опять неправильно, — отрицательно покачал головой Василий. — Все твои мучения, Жак, это цена, которую ты платишь за свою несвободу. И во власти этой несвободы ты находишься повсюду. Здесь, на Ловусе, или там — на Конфине… Однако мы опять путаемся. — Василий вздохнул. — Давай прощаться, Жак. Ты получил все, что хотел…

— Но вы, сэр… Вы не хотите вернуться обратно?

— Когда-то давно, целую вечность назад, я бредил этой мыслью. Я жил одной только надеждой — отыскать способ вернуться обратно. В какой-то мере вам проще. Вас здесь было много, а из нашего Пятьдесят второго егерского выжил только я. Мой командир — майор Бентон погиб на моих глазах. Быстрый эспора рассек его своими ножами на сотню мелких кусочков. После всего этого мне оставалось только тупое смирение или сумасшествие. Позднее пришло понимание, что нужно разобраться в своей жизни, ведь то, что из всего полка уцелел только я, являлось немаловажным знаком. И я стал разбираться, параллельно изучая феномен пирамид, посещая разграбленные гробницы, осматривая их снаружи… Прошло двадцать лет, прежде чем однажды я понял, что могу вернуться. Но… мне этого уже не требовалось. Исчезла боль, которая терзала меня все эти годы. Исчезла несвобода, и появилась подлинная свобода, позволяющая быть где угодно и не чувствовать себя гостем, пленником, хозяином.

— Но вы ведь человек, сэр… И, насколько я понял, вы знакомы с этими…

— С кем «с этими»?

— Ну с теми, кто перебрасывает нас с места на место… Я, конечно, понимаю, что они мстят нам за разграбление пирамид, но можно же как-то договориться!

— Ну так договаривайтесь.

— Как же нам договариваться, если мы даже не знаем, кто эти существа. Где они живут, на какой планете? Вы же один из нас или, по крайней мере, были одним из нас, так помогите же нам встретиться с ними!

— К ним не нужно лететь, они вокруг.

— Где? — Жак поспешно оглянулся. — Они здесь, на платформе?

— Я же сказал — они повсюду. На Ловусе, на Конфине, на Цинати, на Алокайне и на сотнях других планет.

— Это что же, невидимая, неизвестная нам раса? — спросил пораженный Монро.

— Да, к сожалению, это невидимая для людей раса. И название ей — совесть.

— Я не понимаю… — помолчав, сказал Жак.

— Это вполне естественно.

— Но кто же нас перебрасывает с места на место? Эта самая совесть, что ли?

— Можешь называть это законом.

— Каким законом? — снова не понял Жак. Его голова гудела от напряжения. Он чувствовал, что в словах Василия есть какой-то главный смысл, но он все время ускользал от Жака.

— Можно назвать это законом сохранения. Он известен даже школьникам — если нарушено равновесие в системе, то она изменяется.

— То есть, разрушая пирамиды, мы нарушили это равновесие и нас выбросило на Ловус?

— Уже ближе, Жак, но пирамиды не самое главное. Просто это оказалось последней каплей…

— Все это нелегко понять, — признался Жак.

— Да, и для понимания нужны тренировки.

— Если я не могу понять, значит, я обречен на нарушение равновесия?

— Эго не так, Жак. Ты уже кое-что понял, и ты это знаешь.

Они помолчали. Затем Жак зачем-то сказал:

— В Урюпине по вас скучают.

— Я знаю. Я много нянчился с Мастаром, поэтому он ищет возможность заменить меня. Ему нужна новая нянька. В чем-то он так и остался ребенком…

Сказав эти слова, Василий стал как будто удаляться от Жака. Лейтенант понял, что пришло время расставаться.

— Спасибо вам за возможность вернуться! — сказал он растворяющемуся в воздухе силуэту.

— Рано говорить спасибо… — услышал Жак слова Василия, но прозвучали они уже в голове Монро.

Удивленно оглядевшись, он обнаружил, что стоит возле дверей зала, возвратившись к тому моменту, когда собирался выйти наружу.

Монро снова обернулся и посмотрел туда, где прежде видел Василия, но там ничего не было.

Не было вообще ничего. Никакого разговора, никаких кресел, наконец.

«Неужели все это бред?» — подумал Жак и толкнул дверь. Она пронзительно скрипнула и, сорвавшись с проржавевших петель, упала в коридор.

Жак осторожно обошел ее и тронул следующую дверь. Она тоже заскрипела и была готова оторваться, но каким-то чудом все же удержалась.

Монро шагнул на платформу.

Он ничего не узнавал. Вокруг царила разрушительная сила времени, морской соли и ветра. Обветшавшие жилые блоки, ржавые цистерны, сидящие на покосившихся мачтах чайки.

Квадратные плиты, которыми была выстлана вся платформа, уже не были блестящими. Они были матовыми от миллиона трещин, в которые набилась морская соль.

Жак с облегчением вздохнул. Это уже была знакомая и понятная ему реальность. А раз все понятно — можно уходить.

Сопровождаемый криками потревоженных чаек, Монро прошел по хрустящим кристаллам соли и, ступив на железную лестницу, удивился, насколько та оказалась поражена коррозией. Вся конструкция едва держалась, и порывы ветра заставляли ее дребезжать.

Монро стал быстро спускаться вниз, стараясь не думать о том, что будет, если один из пролетов не выдержит. Однако все прошло как нельзя лучше, а нижняя часть лестницы оказалась в приличном состоянии.

— Отлично, сэр! — охрипшим от волнения голосом прокричал Тони.

— Отличная работа, сэр! — поддержал его обычно немногословный Шапиро, — Я и не знал, что у вас такое чутье. Думал, плавание к этому острову — туфта!

— А я боялся, сэр, что лестница грохнется, когда вы по ней наверх забирались! Уж больно она гнилая! — продолжал кричать Тони.

— Боцман говорит, нужно отплывать, — напомнил Хосмар. — Скоро шторм будет.

— Хорошо, мы отплываем! — согласился Монро и взобрался на борт судна по неудобному трапу.

Он заметил, что Тони и Ральф чем-то обрадованы, и у него было ощущение, что часть событий последних часов была напрочь стерта из его памяти.

Команда отвязала концы, втянула трап, и судовая машина застучала на полную мощность, спеша увести корабль в открытое море.

Корабль уходил все дальше, а Жак стоял и смотрел на обветшавшую платформу. Неожиданно вся конструкция содрогнулась, и лестница, по которой взбирался Жак, обрушилась в море.

— Вовремя успели, — произнес Тони и, покачав головой, сплюнул за борт от избытка чувств. Однако даже это драматическое зрелище не испортило ему настроения.

Он все плевал и плевал за борт, пока Жак не схватил его за плечо и не спросил:

— Слушай, Тони, я никаких глупостей не говорил вам по рации?

— Вы о чем, сэр?

— Ну про то, что там наверху соли полно, что чайки все загадили, что домики прогнили… — Жак говорил наобум, чтобы замаскировать свой главный вопрос

— Какая же это глупость, сэр? Вы рассказали, какая там разруха, и мы сразу сориентировались, что, дескать, если что, пойдем вам на подмогу… А потом вы сказали, что нашли продолжение записей Василия, где написано, как можно вернуться обратно…

— Я рассказал — как?

— Да, сэр. Вы сказали — нужно идти по той дороге между пирамидами, по которой пришли, и мы тогда окажемся снова на Конфине… что-нибудь не так, сэр? — забеспокоился Тони.

— Да нет, — отмахнулся Жак. — Просто балка гнилая там на меня упала, когда назад возвращался, вот я и проверяю.

— Хорошо, что шлем на вас был.

— Хорошо.

Мимо прошел Одноухий Кот. Он посмотрел на Монро, как на привидение, и скрылся в трюме. Через несколько минут он снова поднялся на палубу и прошел к штурвалу, забрав управление кораблем в свои руки.

Ветер усиливался, темные тучи стремительно неслись почти над самой водой и грозили хорошей встряской, однако Жак не боялся. Внутри его теперь не было страха, только полное опустошение. Странное и незнакомое прежде чувство.