Глава 10

С рассветом, бодрый и полный сил, я довершил полупение-получтение заветных слов над рубашкой. С одной стороны, не произошло вовсе ничего, но стоило попытаться разорвать ткань резким движением, как сразу ощущались изменения — до определенного предела рубашка вела себя как ткань, но в тот момент, когда должен был произойти разрыв, превращалась словно в железо, негибкое, твердое, чуть холодноватое. Через какое-то время ткань вновь обретала прежние свойства. Словом, настоящее чудо, произведенное мною самим, — моему восторгу просто не было предела. Эдак можно будет торговать подобными изделиями, требуя золото по весу, — только действовать аккуратно, через посредников.

Напоследок ударил шилом — и получил небольшую дырочку. Разочарование удалось преодолеть довольно быстро — просто ткани для преобразования нужно какое-то время. Вот если растянуть ее, стараясь разорвать, и уже потом ударить острым предметом — ни малейшего следа. Надо будет учесть.

Между тем минуло время разминки, а в дверь ко мне никто не постучался. Эхо вчерашнего разговора, не иначе.

Завтрак прошел в молчании, путь на занятия также обошелся без лишних разговоров — некоторым событиям требуется отлежаться, чтобы их принять. Я не пытался завязать разговор: кроме неловкости, это ничего не принесет.

Общая тема нашлась сама по себе — приличное число групп кучковалось возле раскрытой газеты, и люди специально встали у стен, чтобы не быть сбитыми. Появление нового выпуска прессы — всегда огромное событие. Раз в неделю новости со всего владения, бережно собранные корреспондентами «Вестника» по телеграфу и лично, выпускаются многостраничным изданием. Дорогое удовольствие, если брать самую полную версию — на белой вощеной бумаге, и куда дешевле, но тоже ощутимо — на обычной, пачкающей, урезанной до половины объема. Каждый город стремится выпустить свою газетку, Повелители тоже что-то такое выпускают, патриотичное, но уважаемей и популярней «Вестника» во всем владении нет ничего. Независимое, неизвестно кому принадлежащее и самое передовое издание с момента изобретения печатного станка захватило рынок и не собиралось его упускать, а значит — цеплялось мертвой хваткой за любое интересное событие, не давая конкурентам и шанса поднять голову. Его пытались запретить, уничтожить руководство или разрушить типографию, но с некоторых пор примирились, как с неизбежным злом. Прошлый выпуск закономерно был посвящен приему в академию, а один из разворотов даже косвенно упомянул меня — вернее, некую неустановленную личность, причастную к краже медного билета и огромной кучи денег у доверчивых приезжих.

— Купи газету. — Золотой кругляш перекочевал из рук Джейн к Тине.

Служанка тут же заспешила на выход из здания, где обычно обретался солидный господин с охранником-кошельком и пачкой нераспроданных экземпляров, ибо не по статусу госпоже стоять в очереди.

Тина вернулась только через лекцию — желающих было множество, в основном из высшего света. Вот простолюдины абсолютно спокойно относились к мысли читать что-то вместе и передавать друг другу расшитые страницы, аристо же подобного панибратства, на радость продавцу, не одобряли.

На первой странице издания крупные заглавные буквы кричали заголовками не самые добрые вести. Главная новость — нападение на владение, проход захватчиков вглубь на дневной переход и поспешное бегство от храбрых солдат и могущественных магов. Все-таки, каким бы свободным издание ни было, оно не могло написать, что враг неторопливо ушел обратно в Пустоши, захватив с собой вереницу рабов и их имущество. С подобным караваном просто невозможно «поспешное бегство», скорость движения всегда будет равна скорости рабов, что традиционно шли пешком. Горькое событие для родственников угнанных, да и для всех во владении. Сегодня напали в одной точке — завтра могут грабить и убивать в другой. Через пару-тройку дней похищенное добро вернется в повозках честных и непричастных купцов на рынки городов, ибо вести по Пустошам всякий хлам — дело дорогое и накладное, а продавцов не в чем обвинить. Новых владельцев также мало заботит история дешевых вещей — все-таки люди весьма циничны. У этих же купцов можно получить списки выживших и попытаться их вызволить. Все это выглядит весьма гуманно — милосердные купцы, исключительно по доброте своей, за небольшую сумму комиссионных способны выкупить пропавшую кровиночку в чужом владении. Естественно, ни в какое другое владение рабов не уводят — опять же дорого и опасно, да и долго вести их через незаселенные земли. Всех рабов хранят где-то недалеко от стен, но искать их никто не станет, по тем же самым причинам.

Невыкупленных продадут на рудники или еще куда, где заинтересованы в бесправной рабочей силе. Фактически само владение кабалит в рабство своих же граждан, но на деле все оборачивается в гладкие формулировки и приносит неслабый доход, способный заткнуть глотки особо ретивым борцам за правду.

Второй неприятной новостью было направление атаки. У Джейн и ее деда теперь не было поместья и нескольких деревенек, не было слуг и животных. Не было вообще ничего, кроме огромного пустыря с черными пятнами от пожарищ и титула, что дает владение землей.

Невеста устало закрыла лицо ладонями, рядом тихо рыдала Тина.

Под сопровождением понимающих, пренебрежительных и злорадных взглядов мы тихо встали со своих мест и вернулись в свой номер. В мире происходило нечто куда более важное, чем вводный курс по литературе, так что следующие лекции с молчаливого согласия были пропущены. Вместо них мы расположились в гостиной, окружив полукругом сидений столик с нераскрытой газетой и раз за разом перечитывали титульную страницу. Прямоугольник газетных листов выглядел некой колодой гадальных карт, первая из которых сразу же посулила дурное. Открывать следующую страницу было страшно. Всем, кроме меня, разумеется, — потому моя рука, преодолевая невысказанный протест, но вполне ощутимые эмоции, легко перелистнула титул.

Репортаж с места событий, снабженный фотографиями и вставками интервью видных деятелей — противоречивыми, напуганными, патриотичными. Нападение выбивалось из общей картины и выглядело актом устрашения, а не бандитской выходкой. Никто из лихих людей не стал бы убивать людей и скотину и сжигать дома вместе с ценностями, а все непонятное всегда стократ жутче смотрится. Разоренные земли захлестнула вторая волна горя — оставленные тела порождали болезни, войсковые отряды ругались на отравленные трупным ядом колодцы и мародеров, что моментально прослышали о бесхозном добре.

— Зачем же убивать? — беззвучно, одними губами произнесла Джейн, но я услышал.

— Чтобы не выкупили, не вернули на землю. Поместье еще долго не будет приносить денег. Исключительно расходы на отлов преступников, очистку колодцев и родников. Новых работников и слуг заманить на гиблое место будет очень сложно. Старым же ничего другого не оставалось бы. — Для меня ситуация выглядела вполне ясной, как и для каждого, кто подставит в уравнение куш в виде серебряного браслета.

— Папа, — тихо простонала Тина, тихонько покачиваясь на стуле. — Простите. — Девушка неловко встала из-за стола и неровной походкой ушла в свою комнату.

Вот у кого сегодня настоящая трагедия. Джейн потеряла привычный дом, знакомых и доход. Я — возможное приданое, а Тина — вообще все, что считала своей жизнью. Скоро прибудет ей замена, а служанке просто некуда идти.

Вслед за подругой поднялась Джейн — утешать. Я же остался на месте и перевернул разворот. Вот и решилась проблема с устройством Тины — из-за военного положения всякое сообщение с другими владениями было блокировано. Охранник не сможет прибыть — не ходят поезда, стоят в портах корабли, а идти с караваном через Пустошь — уж слишком большой подвиг для наемного работника. Все как-то мигом стало плохо, даже удивительно. Если отмотать время на пару часов назад и посмотреть беспристрастно — жизнь была великолепна, полна перспектив, новых открытий. Сейчас же — тоска и предчувствие недоброго.

Было бы куда проще знать своего врага, знать его имя и место жительства. Но когда твой противник — не человек, а целый дом, одна седьмая всей влиятельной аристократии владения, — то становится как-то не по себе. Сколько всего семей в одном доме, пять или шесть сотен? И сколько из них еще не имеют в роду мага, но очень желают получить? Тут надо вспоминать, искать списки в библиотеках и считать.

Перевернутый лист газеты прервал вычисления. Действительно, зачем высчитывать вполне очевидный факт — в наших врагах абсолютно все. Многоуважаемый Повелитель дома Волка одним своим указом сделал наш шанс на победу практически нулевым. Каждая семья, вдумайтесь, каждая из могущественных, богатейших и влиятельных родов владения, получила право на еще одного мага. И сразу за указом — нападение. Совпадение? Вряд ли. Нас просто пытаются лишить ресурсов и тылов.

Впору самим отказаться и отдать браслет добровольно, лишь бы уцелеть. Поединок с волчьей стаей смотрелся безнадежно.

Я упрямо помотал головой и отбросил плохие мысли. Сюда — не дотянутся.

Да, поместье жалко, но дед Джейн не выглядел наивным дураком, что хранит все богатства в одном месте. Значит, с финансами на восстановление разрушенного у него все в порядке. Естественно, заниматься этим стоит только после получения наследственного права на браслет, сейчас я бы на его месте спрятался поглубже, чтобы не стать очередной жертвой разбойничьего беспредела или не оказаться захваченным в заложники, со вполне понятной ценой выкупа. Старика так просто не взять, да и у охраны его ружья непростые — лихой штурм обречен на провал, но все же тревожно как-то за деда.

Газеты выпускаются по факту события, значит, Теннет уже в курсе и как-то реагирует. Раз от него нет письма, и лезть к нему за новыми инструкциями незачем. Или его уже тоже убили, что также делает бессмысленной глупостью забеги по городу.

Главный вопрос звучал вполне прагматично: а надо ли мне ввязываться в чужие проблемы?

На одной чаше весов — титул, боевой маг в семье и проистекающие из этого обстоятельства доходы.

На другой — собственная гибель в попытках спасти возможное будущее.

Однако тут есть очень ценный нюанс. Мы действительно под защитой академии. И мы не единственные обладатели серебряного билета. Возможно, сейчас многие из своры видят способ получить боевого мага только в нас, но вскоре самые умные поймут, что одного билета все равно на всех не разделить. Своим указом Повелитель дома Волка открыл охоту на всех боевых магов — будущих и состоявшихся, — и, как я чувствую, вскоре всем им будет не до нас.

Со временем привыкаешь к риску для жизни. Вернее, за годы жизни в сгоревшем квартале уже давным-давно привык. Ну а бежать куда-то, обливаясь потом от страха и трясясь за собственную шкуру, отбрасывая мысли о преданных и брошенных людях, — совсем не про меня. Люди редко признают собственную вину и трусость, выдумывая себе оправдания. Я так не умею, подлость для меня выглядит куда хуже смерти. Вывод следует очень простой: я остаюсь вместе с Джейн и постараюсь завершить свою миссию. Если она доживет до вручения браслета — получу огромный бонус. Не доживет — не судьба.

Был еще один момент, что выходил на край прагматичного сознания, но и идти против него было глупо — мне просто нравились обе девушки, нравилось быть нужным, быть защитником, быть любимым и необходимым. Эдакое дремучее чувство главы семьи, родом из эпохи пещер и охоты на мамонтов. Кстати, пещерных эпох в нашем мире было как минимум три, есть такое мнение.

Я забрал с собой газету и двинулся на выход из академии. Решение принято. И в дополнение к нему, как его часть, — теперь я знаю, что следует приобрести в качестве запасного варианта.

Слегка кивнув новому функционалу на выходе, я с удовольствием вдохнул свежий воздух, полный летними ароматами. Капюшон плаща был привычно накинут на голову, мыслями завладела несложная мелодия популярной песни, и мир вновь показался прекрасным и полным перспектив.

Вопросительно посмотрел на водителя свободного паромобиля — тот кивнул в ответ, мол, не занят, довольно бодро для своих почтенных лет соскочил со своего места и с поклоном открыл дверцу, за что удостоился медяшки: я потихоньку копировал жесты окружающих. Школа Роуда дала базовые модели поведения в благородном обществе, но то было уместно для подростка и вовсе не перекрывало взрослого знания жизни. Придется учиться, запоминать и, возможно, нанять учителя благородных манер — раз у Джейн получилось стать настоящей аристо, я чем хуже?

Водитель с некоторой подозрительностью переспросил адрес — припортовый район заслуженно пользовался дурной славой, но именно там проживал нужный мне человек в должности хозяина трактира. Клиентура вполне ожидаемая для такого места — в основном моряки, небогатые купцы и жители округи, но вполне мирная — остальных отваживали вышибалы. Некоторое время я там работал на должности подай-принеси, заодно неожиданно сдружился с угрюмым хозяином заведения. Помог случай, если честно: вышибалы не распознали в подвыпившем чужаке аристократа. Вошел он в заведение уже пьяным, в довольно грязной одежде — не иначе упал по пути — и изрядно намешал темного пива с местным самогоном. Да еще платил серебром, широким жестом отказываясь от сдачи. В общем, суждено ему было проснуться в канаве, в одном исподнем. К чести заведения — живым. Я распознал герб под слоем грязи на одежде, когда работники заведения деловито обшаривали его карманы, и посчитал правильным предупредить хозяина. В итоге — клиента помыли, одежду отмыли и одели обратно, все ценности вернули, а его самого разместили в спальне верхнего этажа. На виселицу не хотел никто. Утром опохмелившийся клиент с презрением отзывался о слухах, распускаемых об окрестностях. Милейшие же люди вокруг.

Паромобиль отъехал сразу же, стоило мне сойти: шофер ждать отказался — вполне разумно, к слову.

Район действительно выглядел непрезентабельно — даже синее небо и яркое солнце в вышине не очень добавляли оптимизма обшарпанным одно-двухэтажным постройкам, изрядно покосившимся, с облупленной краской на фасаде и вполне неспешно шмыгнувшей из дыры подпола в другую дыру крысой. На фоне эдакого уныния добротная двухэтажная постройка передо мной выглядела настоящим дворцом. На крыльце вольготно разлегся толстенный котяра, лениво проводивший соседского грызуна движением зрачков. Почему-то сразу подумалось, что на своей территории он подобного не терпит. Животное перевело на меня взгляд, выгнулось и подошло потереться об ноги, подняв трубой хвост: помнит, бродяга.

Хозяин оказался на месте и, к счастью, не занят. Зал выглядел пустынно — не подошло еще время.

— Зачем пришел? — Мужчина далеко за сорок приподнял на лоб приспособление вроде очков и слегка наклонился над барной стойкой.

— Газету принес. — Я вытащил из внутреннего кармана «Вестник» и положил перед ним.

— Вот за это спасибо, — кивнул он и одним движением забрал со стойки. — Еще что-то?

— Совет нужен. — Я выкатил на стол серебряную монетку, которая почти сразу исчезла в массивном кулаке местного хозяина.

— Тогда присаживайся, — указал он на место перед собой. — Что нужно, малой?

— Корабль с командой. — Я постарался выглядеть максимально серьезно.

— Наняться? — переспросил мужик.

— Нет, я хочу купить корабль, желательно с командой. Деньги есть.

Мой старый друг с задумчивым видом протер шею и как-то по-новому на меня посмотрел, но удержался от глупых расспросов.

— Есть один борт. Капитан и команда — приличные люди. Прижали их на таможне. Неловко вышло — контрабанды полный трюм, а свой человечек на таможне заболел некстати и не предупредил, вечная ему память. Насчитали им штраф и дали сроку — две недели, — солидно ронял он слова. — Штрафа не собрать никак.

— Братство не поможет, раз люди солидные?

— Братство просто так денег не дает, только взаем. А как они вернут, если их корабль теперь у всех таможенников в списке меченых? Единожды попадись — каждый раз досмотр. Да и не пойдет братство наперекор удаче — отвернувшись, вернется ли? Потому у капитана только один путь: продавать корабль.

Так себе объяснение. Скорее, сами и сдали капитана чернильным мордам — доходы не поделили или конкурента решили убрать.

— Так почему не продал еще?

— Местные покупатели сговорились ждать до последнего, чтобы цену сбить, — гневно ругнулся хозяин. — А у остальных деньги или в товаре, или не нужен второй корабль. Да еще судоходство закрыли, одни убытки!

— Так, говоришь, люди приличные… — задумался я. Судоходство рано или поздно откроют, ну а фразой «приличные контрабандисты» меня совсем не удивишь, потому как контрабанда и перевозки — вещи вовсе не отделимые.

— Истинно так, — солидно кивнул мужчина за стойкой.

— Устроишь встречу? — Я катнул еще одну монету.

— Завтра приходи, в это же время.

Я кивнул, закрыл капюшоном лицо и шагнул во двор. Предстояло пройти десяток кварталов до приличной части города, где можно нанять карету и попытаться успеть до закрытия входа в академию. Каждый путь начинается с первого шага — я окинул улицу взглядом и двинулся вперед.

На втором шаге появилось чувство чужого взгляда, что неудивительно для местной публики. Каждый незнакомец является честной добычей для каждого, кто способен с ней совладать.

Быть может, неприятности уже поджидают в подворотне, до которой мне идти каких-то десять шагов, — уж больно удачное место. Справа от меня протянулся полуразрушенный одноэтажный барак, как раз заканчивающийся проулком. Слева — длинный забор обветшалого вида, метра два в высоту, не такое уж сильное препятствие. Можно было и вовсе вернуться назад и обойти подозрительное место. Или все же идти дальше: вряд ли тут только одна такая подворотня, если обходить каждую из них — можно не вернуться и до ночи. Щербины в камне барака позволили легко подняться на несколько метров вверх и взобраться на его крышу — если что, просто обойду бандитов сверху. Медленно и неторопливо, высматривая место для следующего шага, я беззвучно добрался до края крыши, примыкавшего к проулку. Там, невидимая в тени здания для пешехода, но вполне видимая сверху, терпеливо дожидалась компания из двух громил, одетых на удивление добротно и потому совсем нетипично для местных. На их плечах были плащи вроде моего, руки скрывались в глубоких карманах, явно удерживая что-то острое, — складки чуть ниже кармана обозначали клинки весьма отчетливо. Кого-то сегодня оставят без кошелька.

Пройти мимо, размышляя на философские темы, не позволил провал в крыше чуть дальше — я попал в тупик, выбираться из которого можно было только по тому же пути, по которому пришел, или спрыгнув в проулок. Взвесив свои силы и преимущества — меня грабители не видели, стояли очень удобно, чтобы свалиться одному из них на голову, а второго огреть подобранным на крыше булыжником, — я свободной рукой схватил окатыш и запустил в дальний конец проулка. Стоило грабителям повернуться на звук, тут же прыгнул следом, ногами вперед, на голову первого вооруженного господина. Мужчина дернулся на звук, но было уже поздно — кажется, от удара что-то хрустнуло в его шее. Я успел спружинить на полусогнутые ноги и перекатиться в сторону, уворачиваясь от падающего на меня какого-то барахла. Тут же меня настиг неслабый удар по ребрам, а за ним — попытка завершить мою жизнь ударом в голову: второй сориентировался неприятно быстро.

Я смог уклониться и быстро подняться на ноги, опираясь на стенку. Мой противник успел вытащить оружие и, недобро усмехаясь, держал на отлете четырехгранный клин с отточенным острием, одна из граней которого была покрыта красивым узором единения с землей. Дело оборачивалось очень скверно — откуда у рядовых бандитов артефактный клинок?

Резкий удар ножом, от которого я еле смог увернуться, действует весьма отрезвляюще — в действиях противника чувствуется школа. Будет очень нелепо подохнуть в подворотне портового квартала. Злость на самого себя позволяет сосредоточиться и искать выход. Сбежать не получится — выход из проулка закрывает враг, другой путь перекрыт хламом — только нож в спину получу. Из оружия камень, которым кое-как можно блокировать удары. Очередной выпад я отвел ладонью — тем не менее заработал рассечение. Кровь теплой пленкой покрыла руку и закапала вниз. Мой же соперник почему-то отступил назад. Расчет на кровопотерю? В любом случае долго я против ножа не продержусь.

Сдаваться я не собирался. На плечах была преобразованная рубашка — главный козырь. Я сбросил плащ с плеч и метнул в сторону соперника, сам же резко дернул за края рубашки, превращая ее в твердую плоскость, и буквально грудью влетел на клинок. Тут же — удар камнем противника по голове, за ним еще один, и еще, пока грабитель не замер.

Я обессилено привалился к стене и сполз вниз. Теперь мои потери — рука продолжала кровоточить. Обработал спиртом — не зря же таскаю с собой. Порвал рубаху одного из соперников трофейным клинком на лоскуты и перевязал. На груди тоже рана — несмотря на защиту ткани, клинок проник в тело и оставил отметину в виде пирамиды с гранью в полсантиметра. С виду выглядит страшновато, но бывало и хуже. Шок и адреналин пока не позволяли чувствовать боли — она придет позже. Тоже перевязал. Плащ закроет следы ран и кровь. Теперь трофеи — артефактный нож, два кошеля — серебра больше, чем золота, но тоже неплохо. А еще мой портрет, искусно выполненный неизвестным художником. Вот так да — других эмоций просто нет. Думать буду позже — издалека доносится топот сапог по проулку, а у меня тут два трупа. Я неловко перелез через кучу хлама и вынырнул в другой части улицы. Мне показалось, или позади кто-то вскрикнул? Возвращаться я уж точно не собирался.

Мой путь вновь завел меня в самую глубину трущоб, из которых я вышел уже совсем с другой стороны, сделав солидный крюк. Еще пара кварталов — и сверкание серебряной монеты сняло полусонное состояние извозчика. Остановились мы за квартал до ограды академии, дальше карета ехать отказалась — есть у таксистов своя иерархия, по которой очень малое число имело возможность работать тут, а остальным лезть было никак нельзя: мигом шины проколют, а то и шею свернут. Странно, но небольшая прогулка до дверей в академию вымотала все силы, пришлось облокачиваться о стену и отдыхать. Еще сложнее дался подъем по лестнице, мир стал ощутимо кружиться перед глазами — и я просто не понимал причины происходящего.

В квартире оказалось неожиданно пусто — девушки совсем не вовремя куда-то пропали. До комнаты я доковылял кое-как, уже отыскав причину: достаточно было приглядеться к повязкам, чтобы заметить, что кровь продолжала сочиться из ран. Даже хваленая лечебная магия академии, на которую я так рассчитывал в пути, собираясь избежать посещения врача, была бессильна.

Зло, обитавшее в артефактном кинжале, вытягивало из меня жизнь — эта мысль пришла уже позже, когда я перетягивал все еще открытую рану свежей повязкой. Надо было что-то делать. Холодный разум подсказывал — я не смогу вернуться в город, просто нет сил. Да что там — я даже в коридор не сумею выползти, чтобы закричать о помощи. Повязка моментально пропиталась бурым и изрядно холодила грудь.

На глаза беспомощного, обреченного человека попались аккуратно сложенные листы бумаги. Теперь терять было действительно нечего — я нашел в себе силы по порядку разложить листы перед собой, навалился на стул, вцепившись в спинку до боли, удерживая сознание от падения в пропасть беспамятства, и затянул первый речитатив ритуала. Ну, предок, выручай.

Глава академии с истинно научным подходом изучал бокал, установленный им на одно из четырех рубленых ребер. Конструкция держалась уже десяток минут, оправдывая надежность всего квадратного перед круглым и овальным. По крайней мере, бутылка марочного вина не оправдала надежд и осколками валялась на наборном паркете кабинета. Увы, и бокал, и до того бутылка были пустыми, а идти за новой или поручать это кому-либо мужчине было лень. Наверняка потому он и не спился за этой работой.

Четыре воспитанника убиты. Два функционала погибли от наказания за клятвопреступления. За неполную неделю! Он даже не смог объявить о смерти четвертого, дабы не рождать паники в сердцах. Вместо этого — найм целой гильдии для негласной охраны выпускников, чтобы хоть как-то умерить волну непонятных смертей. Слишком много проблем для одной недели.

— Быть может, я загляну позже? — донесся до сознания бархатный голос секретарши.

Механический доводчик мягко погасил касание дорогой и тяжелой двери. Кажется, она все-таки ушла.

Хозяин кабинета не совсем понял, чего секретарь хотела, да и не стремился разобраться. Неприятности никуда не денутся, а хороших новостей он давным-давно отучился ждать. Возможно, от него хотели мудрого совета или подписи под очередной никому не нужной бумажкой, но все это вполне подождет до рассвета, когда из сломленной, пьяной фигуры начальства фениксом возродится сильный и упрямый глава академии. Пока очередной груз проблем не заставит заглянуть на дно стакана в очередной раз.

Рука коротким замахом снесла бокал на паркет. Судя по звуку, разбился — мужчина верил, что к счастью.

Нетрезвый взгляд прошелся по кабинету — хотелось разрушить еще что-нибудь, желательно дешевое, но подобного больше не было в огромном, богато обставленном помещении.

Слишком большой кабинет для одного, но должность требует обитать именно здесь, в неудобном, обезличенном месте. Стол, слишком большой для работы, как центр власти. Огромные портреты предшественников на стене по левую руку, не похожие на самих себя в жизни, нарисованные по единому шаблону чести-и-ума. Когда-нибудь и его рожа будет в одном ряду с ними, а вот следующему хозяину повезет меньше — на стене больше нет места. По правую руку — огромные окна на город, вечно запертые и летом, и зимой, — такова плата за прихотливую конструкцию. Быть может, потому ему так душно?

Глава оперся руками о столешницу и поднялся с кресла. Шатающейся походкой добрел до ближайшего окна, сдернул с плеч глупую узорную мантию, завернул ею руку и двумя ударами выбил стекло. Поток свежего ветра ударил в лицо, пронесся по помещению, раскидывая бумаги со стола. Впервые за день на лице архимага была улыбка.

— Что вы видите перед собой, господин? — Уважительный мужской голос где-то позади не вызвал тревоги.

— Город, — односложно ответил ректор, наслаждаясь видом без стекол и одновременно сетуя на разрушенное одиночество.

— Вы видите высотки министерств, градоуправление, банки и самые богатые особняки. В свою очередь, они видят почти то же самое плюс академию — и называют это городом. Все мы привыкли олицетворять образ с самым красивым, что в нем есть, пренебрегая досадными деталями. Например, Академия прекрасна, если не замечать трех убитых учеников и двух скончавшихся функционалов.

Глава резко развернулся, отчего тело на секунду повело чуть в сторону. В кресле посетителя никого не было, так же как не было кого-либо на пути от кресла к двери.

— Я здесь, — окликнули его.

Гость невозмутимо откинулся в его, архимага, кресле. Серебро узоров высшего ранга служения на одежде, судя по рисунку — храм Волка. Эдакие боевые маги на службе церкви, магия которых ограничена территорией, подконтрольной их Зверю. Потому-то их редко увидишь в столице — здесь они беззащитны. По крайней мере, именно такие слухи они распускают о себе. Поговаривают, усомнившиеся и особо любопытные долго не заживаются — храмы строго охраняют свои секреты. Сам ректор предпочитал держаться официальной точки зрения — так было проще жить. Его интересы с храмовниками не пересекались — у тех были собственные школы, выпускники коих не конкурировали с магами академии.

Посетитель положил ногу на ногу и с интересом вчитывался в какой-то документ, взятый из разбросанной ветром груды.

— Вы кто? — Архимаг волевым усилием скинул с себя пелену опьянения.

— Официально меня представят вам завтра, так что успеем познакомиться, — храмовник отложил листок. — Я к вам по делу, а не для того, чтобы ругаться с вами, угрожать или что-то требовать. Присаживайтесь. — Незнакомец указал на кресло посетителя, но архимаг ожидаемо предпочел остаться на своем месте.

— Г-хм, как хотите. Могу вас уверить, что наш дом откажется от всех претензий к академии и не будет требовать сменить руководителя.

— Не будет, если?.. — предположил глава академии. Никогда дома не делали чего-то бесплатно.

— Если вы сделаете курс подготовки на боевого мага доступным с первого же года обучения, — не стал ходить вокруг да около посетитель. — Без завершения базового курса.

— Но это сильно ослабит выпускника! Никто на это не пойдет!

— Я не прошу вас заставлять переводить на этот курс учеников, пусть каждый сделает свой выбор осознанно, без давления, — примирительно поднял ладони храмовник.

— По-вашему, кто-то откажется от возможности зарабатывать в мирное время?

— Именно, — щелкнул пальцами незнакомец.

— Вы не понимаете, — собрался с мыслями архимаг. — Базовый курс необходим каждому — обслуживание механизмов, напитка генераторов. Все это бывает куда важнее, чем атакующие заклятия. Война не состоит из одного боя, куда важнее обеспечение тылов.

— Значит, в войска пойдут аристократы с медных курсов, для обеспечения тылов, — отмахнулся храмовник. — Для ваших любимых простолюдинов откроются новые рабочие места. Ваша власть возрастет, разве не этого вы хотите?

— Бесполезная затея. Очередная «гениальная» задумка вашего полоумного Повелителя? — едко заметил архимаг, но подавился смешком, заметив ледяную маску на лице гостя.

— Я бы очень вас просил никогда больше не отзываться о нашем господине в таком ключе, — корректно, с еле сдерживаемой угрозой отозвался он.

В помещении будто бы прошла невидимая гроза — давящее на уши ощущение и озон в воздухе.

— Простите, — выдавил из себя сильнейший, как он сам думал, маг владения. Убивали и за меньшее оскорбление — если могли. Неожиданный гость мог.

Некоторое время двое молчали. Глава академии старательно отводил взгляд, рассматривая узор паркета под ногами, не в силах справиться с, казалось бы, давно забытым ощущением паники.

— Важен способ подачи нового курса. — К счастью, беседа вернулась в старое русло. Собеседник поставил обе ноги на пол и слегка придвинулся, глядя архимагу в глаза. — Когда запылают границы, а старые боевые маги умрут, их потомкам будет не до генераторов. Они захотят защитить свой дом, и выучиться этому как можно быстрее. Желательно — по заранее отработанной методике.

— Какая еще война? — не понял архимаг.

— Понятия не имею, — одними губами улыбнулся храмовник.

Глава академии повернулся в сторону мирного, чудного города. Маг помнил чадные дымы над крышами, стоны раненых, бесконечную усталость. Город уже горел на его памяти, а он, еще студентом, пытался его спасти. Сейчас он глава огромной организации, один из самых влиятельных людей владения, но почему же чувство беспомощности все равно вжимает плечи вниз? Где-то далеко в будущем горело пламя войны, сжигая амбициозные планы и надежды. Отблески от тех пожаров протягивались во все времена, бросая тень как на будущее владения, так и на день сегодняшний, меняя отношение ректора к тем, кто мог оказаться полезен, когда мир вновь встанет с ног на голову. С храмовниками нельзя было ссориться.

— Я согласен. — Архимаг повернулся к посетителю, но того уже не было в кабинете.

Незнакомец разбудил любопытство. Маг широкими шагами сократил расстояние до двери, распахнул ее и поймал взгляд секретаря.

— Как его звали?

— Кого? — удивленно ответила она.

— Храмовник в серебряной сутане, вышел из кабинета несколько секунд назад.

— Простите, но к вам никто не приходил, вы сами распорядились, — искренне ответила она.

— Понятно, — хмыкнул архимаг, ничего не понимая. — Завтра у меня есть важные встречи?

— Дом Волка представит нового представителя в академии, взамен отозванного.

— Плохо. — А как было бы приятно представить ту беседу игрой нетрезвого разума.

— Почему? — удивилась секретарь.

Глава академии закрыл дверь, устало оперся о нее спиной и вновь посмотрел на город. Ныне разбитые стекла казались частью пейзажа, придавая виду за окном оттенок тоски и безысходности.

— Потому что война — всегда плохо.

Всего в нескольких метрах от ректора, в одном из ответвлений тайного хода старого здания, терпеливо ждал храмовник. Ожидание порождало разнообразные мысли, картинами памяти из прошлого напоминало о планах, согревало успехом недавней беседы и огорчало состоянием драгоценного наряда. Серебряный наряд покрылся паутиной и прочей грязью, которой заросли ходы за долгое время. Увы, эффектный уход требовал скорости, так что надеть накидку, защитившую его одеяние этим утром, не было никакой возможности. Главным образом потому храмовник и ждал, когда архимаг уйдет в спальню или покинет свой кабинет по иному поводу, — из-за ветхости хода каждый шаг сопровождался отчетливым хрустом, вполне уловимым из кабинета. Не столь страшно было обнаружить себя, сколь явиться в неподобающем и несерьезном виде перед могущественным магом. Люди слишком часто смотрят на оболочку и судят по ней, и даже вершители судеб подвержены этому недостатку. Слишком многое было на кону, чтобы позволить нелепому виду разрушить ореол тайны, страха и чуда. Потому храмовник ждал и был готов стоять тут столько, сколько будет необходимо.

Большинство людей живет без великой цели, и это вполне нормально. Часто это означает, что в жизни все в порядке, размеренно и не требует серьезной корректировки.

Храмовнику подарили цель в возрасте десяти лет, когда в очередной раз брел по чистым кварталам среднего города. Худого, заросшего мальчика в ту пору мучил голод, покалывание в легких и простой вопрос — почему в стройных рядах освещенных окон, за красивыми занавесками, что скрывают за собой тепло и уют, нет места для него? Он как раз замер возле ярко освещенного здания, когда на него чуть не наехал паромобиль, — даже сейчас в памяти тот скрежет и отчаянный звук клаксона. Огромный черный паромобиль остановился в каком-то метре от замершей фигурки мальчика. Он стоял с открытыми глазами и вовсе позабыл, что надо бежать, спасаться от разъяренного водителя. А когда вспомнил, тяжелая рука уже тащила его внутрь салона.

К его удивлению и счастью, ни один из плохих сценариев, что десятками пересказывали из уст в уста в припортовых кварталах, не произошел. Его не забрали в рабство, не похитили на опыты и даже не убили. Ему предложили на выбор — целый (!) полновесный (!) золотой (!) или сделать так, чтобы в мире больше не было голодных детей. Что выберет любой из трущоб, отученный самой жизнью от сказок, грез и мечтаний холодом, голодом, вечными поединками за еду и шанс ее заработать? Но парень почему-то предпочел второй вариант — даже сейчас храмовник не мог себе ответить точно, в чем была причина. В мыслях, ощущении чуда или в ауре власти и силы, что волнами шла от предлагавшего? Мальчик не видел собеседника — на улице была ночь, в салоне не горел свет, а лампы возле зданий светили под неудачным углом, освещая лицо парня, но скрывая в тени щедрого собеседника.

Уже позже, после ответа, он узнал, что тот человек ненамного старше, чем он сам. Мальчика отвезли в поместье, к десяткам таких же мечтателей, как он. Терпеливые учителя давали азы чтения и письма, врачи приводили здоровье в порядок, повара кормили вкусно и не жадничали на добавку. Через месяц некоторая часть детей отсеялась — тихо, без объяснения причин. Нотка тревоги вплелась в жизнь всех юных жителей поместья, заставив упорно заниматься и учиться всему, что давали преподаватели, — обратно на улицу не хотелось никому. Еще через год их осталось всего десять. А еще через два им напомнили о сделанном выборе.

Владение — очень богато. Плодородные земли способны давать по четыре урожая в год — покровители щедры. На территории каждого Повелителя в достатке различных руд, лесов, полей и рек. Почему же большая часть жителей влачит прискорбное существование, рождаясь и умирая в трущобах, в вечном голоде? Наставники часто задавали вопросы, предлагая самим подумать и ответить на этот вопрос. На этот раз им предложили обдумать это всем вместе — всем, кто дошел до этого этапа обучения. Выходило так, что кто-то забирает больше, чем ему нужно. Или не умеет пользоваться тем, что у него есть, а также не дает этого делать другим. Или людей поразила лень пополам с глупостью, а также десяток других ответов — на фантазию они не жаловались.

Вместо правильного варианта им повторили давно известный урок об устройстве владения, вроде как поделенного на семь территорий, во главе каждой из которых стоит Повелитель, что думает о благе всего владения, вместе с другими братьями-союзниками. После чего добавили, что это — неправда. Каждая территория была раздроблена куда мельче, на тысячи земель, хозяева которых думали только о себе. Зачем выращивать много продуктов? Они же упадут в цене! Хотите доступ к рудам или арендовать землю? Платите ренту, которая в два раза повысит стоимость добытого или сделает ее бессмысленной. Всех интересовало золото, а не благополучие людей. Вполне цинично и понятно каждому ученику, с их-то прошлым.

Что можно сделать, чтобы это изменить? Дать территории единого хозяина. Но как это сделать? Им указали путь — неблизкий, на долгие годы, через трудности и превозмогание. Каждый из выпускников поместья отправился искать служения в храмах Волка, и что характерно — каждый был принят храмом в служки, хоть и самого низкого ранга. На следующий год храмы пополнились еще десятком служек, а через год — новым пополнением выбравших мечту. За полтора десятка лет все храмы Волка были во власти учеников. Не было предательства и осечек — учителя умели выбирать достойных.

Всего пару лет назад сам храмовник, вместе с должностью храмового боевика, получил ответ на самый важный вопрос — как будет достигнута цель. Он был уверен, что человек, которому они служили, не допустит глупой резни и крови сограждан. Так и вышло — пострадают только виновники, бесконечная плеяда благородных аристо и представителей дома Волка, что отгородились высокими стенами богатых особняков от нищеты остального города. И что самое приятное — они перегрызут друг другу глотки сами. В мире власти был только один куш, достаточный для открытия охоты все против всех, — еще большая власть. Господин всех верных храмовников, тот самый человек, что некогда дал ему выбор — Повелитель дома Волка, — дал своей стае кость, вполне логично рассчитывая, что распаленная грызней свора переключится на своих же подранков, превращая рядовую схватку в кровавую бойню, — но только меж своими.

Погибнет старый маг семейства, серебряный медальон магии перейдет к потомку. Что будет после его смерти? Еще один представитель рода прибежит в академию в поисках силы и власти, дабы отомстить врагам и защитить свое. Так что же он выберет? Шесть лет полноценного обучения или годовой курс бойца в пору, когда остатки рода дорезают семьи с магами? Естественно, быстрый курс — и вот свежее мясо летит в новую схватку, дабы остаться там хладным трупом. А после него — новый кандидат, пока не останется никого.

По традиции пластина вернется к Повелителю, который должен решить — кому же ее выдать из числа тех, кто уничтожал прежнего владельца.

Так и будет происходить, пока участники событий внезапно не заметят, что пластин выдается куда меньше, чем было утеряно родами.

Вот тогда придет час храмовников. Именно на них, верных, обученных, готовых идти по трупам ради великой цели, будут привязываться освобожденные пластины магии. И именно храмовники завершат резню между родами, отправив в историю раздробленность территории, голод и жадность аристократов. Во славу Повелителя.