Глава 6
СУЩЕСТВА И ПРЕГРАДЫ
К ночи подморозило. Сумерки превратились в темень, которую слегка развеивал выглядывавший из облаков кусочек луны. Мне невыносимо хотелось разжечь костер и согреть бока и ноги, но я гнал снегоход сквозь темную тайгу, стараясь очутиться как можно дальше от места встречи с гигантским пришельцем. Вряд ли он просто искал в лесу подснежники. Наверняка был обременен каким-нибудь заданием от своего начальства. Это значит, что вскоре его хватятся, начнут искать, а когда найдут — займутся поисками тех, кто упокоил его в сугробе. Так что придется ехать, пока есть силы и не слипаются глаза.
Сидевший позади меня Бульвум всю дорогу отчего-то дрожал. То ли мерз, то ли ему было страшно ехать на допотопном земном транспорте. Ну а чего он хотел? Это тебе не каюта бизнес-класса на звездолете. «Буран» — машина еще советских времен. Проходимость невероятная, комфорта никакого. Ревет, жрет бензин и пугает всех вокруг, но что поделать!
Тайга расступилась, и перед нами предстала замерзшая река. Не глуша мотор, я остановился на высоком берегу, достал карту. Преследование Бульвума сбило меня с курса, но очутившееся на пути русло помогло сориентироваться. Река называлась Кара-Хем. За ней лежал лес. За лесом — сопки, за сопками — поселок Ускут. От него на север вела проселочная дорога, но она нам была не нужна. Наш путь лежал дальше на восток, к хребту Тамаринская стрелка, за которым стояла Улус-Тайга.
До Ускута было порядка тридцати пяти километров. Единственное человеческое поселение на всем пути — этот поселок. Там я надеялся получить еду, тепло и кров… А что, если в Ускуте пришельцы? Не хотелось так думать. Хотелось надеяться, что пришельцев в поселке нет. Но лучше держаться настороже.
Оторвав глаза от карты, я посмотрел в долину и неожиданно увидел то, чего не заметил в первый момент. На горизонте, за распадками и сопками, небо подсвечивалось зыбким фиолетово-голубым сиянием. Трудно было сказать, что это такое. Обычно так светится большой город, скрытый за холмами, только, судя по карте, в той стороне не было никакого города, сплошная тайга. Загадка, однако.
Не люблю загадки.
— Ты как? — бросил я попутчику на заднем сиденье. — Не задубел еще?
Пришелец вопросительно глянул на меня из-под красного капюшона. Я безнадежно махнул рукой. Чтобы установить понятный для обоих язык жестов, потребуется уйма времени, которого у нас нет. Поэтому я выкрутил руль и пустил снегоход вдоль обрыва, выискивая подходящий участок для спуска.
Возле реки мы едва не утонули в огромной яме, заваленной снегом. Почувствовав, что снегоход одной стороной куда-то проваливается, я заложил крутой вираж и провел машину по самой кромке оврага. Когда мы выскочили на лед, я был весь мокрый от пота. Не хватало еще оставить «Буран» в безымянной яме — эти двести пятьдесят килограммов потом фиг вытащишь! Да еще можно лыжу сломать или пробить картер двигателя. Одним словом, едва избежали беды.
Когда мы оказались на другом берегу, поднялись по откосу и въехали в тайгу, я словно уперся в стену. Чаща была настолько плотной и густой, что ни о каком продвижении вперед нельзя было даже Думать, по крайней мере, в такой темноте. Кроме того, я чувствовал, что если немедленно не разведу костер, то отморожу либо руки, либо нос, либо то и другое.
— Все! Приехали! — устало сказал я, сворачивая на крохотную полянку, окруженную пышными елями. Подходящее место. Костер не будет виден со стороны.
Я спрыгнул со снегохода и приложил ладони к двигателю. Сквозь войлок рукавиц проникло тепло. Ка-а-аайф!! Существо на пассажирском сидении вопросительно наблюдало за странным поведением человека.
— Приехали! — повторил я. — Слезай, чурка, сейчас ужин будет.
Я наломал сухих веток, разжег костер, поставил рогульки и подвесил котелок. Когда наваленный в него снег растаял, я высыпал в кипящую воду треть кулька риса. Все это время Бульвум не слезал со снегохода, наблюдая за мной с выражением скуки на лице. Сначала я на него не реагировал, потом начал злиться. Ишь, какой барин! Мог бы потаскать валежника, не переломился бы.
Для поддержания огня требовалась еще пара охапок Я подошел к нему с наиболее наглядным образцом и стал объяснять, что это такое и где добывается. Пока я размахивал руками, указывая на ели, Бульвум смотрел на меня, как на идиота. Причем во взгляде было столько грусти, словно идиотом я был неисправимым.
— Тьфу, образина! — плюнул я с раздражением, повернулся к нему спиной и отправился сам ломать ветки. Тишину леса позади меня разорвали короткие хлопки. Я обернулся.
Бульвум аплодировал. Высовывающиеся из пуховика длинные лапы шлепались друг о дружку, в точности повторяя мой жест над трупом верзилы. С какой-то стати это чучело решило наградить меня овациями. Ишь, с характером тварь. Ох чую, намучаюсь я с ним!
За свое поведение риса он не получил. Черпая ложкой кашу из котелка, я намеренно громко охал и нахваливал варево, однако пришелец в красном пуховике к радостям желудка интереса не проявил. Может, и не ест он рис. Но я тогда не знаю, чем он питается. Святым духом, наверное. Пусть им и кормится.
После ужина меня начало клонить в сон. Я обещал себе, что посплю всего час, чтобы только сбить дремоту и снова сесть за руль, и прилег в сугробе возле костра. Бульвум остался сидеть на снегоходе, ссутулившись и глядя в темноту. Спать он не собирался. Выспался в своей криокамере на сотню лет вперед. У меня криокамеры не было, я протирал бока о лагерные нары… На этом рассуждении веки нашли друг друга, и я провалился в глубокий сон.
Меня разбудил скрип снега под чьей-то лыжей. Я дернул головой, открыл глаза, и мне в верхнюю губу уперся вороненый ствол охотничьего ружья.
— Ну, ну, не рыпайся! — произнес кто-то картаво и крикнул в сторону: — Рябой, он вроде без оружия! Ты кто, шваль?
Меня подмывало задать встречный вопрос, впрочем, хватило благоразумия промолчать. Я шевельнул глазами, оценивая обстановку, и она мне очень не понравилась. Вместо часика я продрых в сугробе всю ночь и сейчас встречал мутный рассвет. Надо мной возвышался угрюмый мужичок с редкой порослью на лице, в рыжей собачьей шапке, в полушубке и валенках. Чуть поодаль по маленькой полянке, где была разбита наша стоянка, небрежно прохаживался второй мужик с зажатым под мышкой ружьем — невысокий, деловитый, он напевал под нос старую песенку хриплым прокуренным голосом. У обоих на спине висело по вещмешку и свернутому спальнику. Из вещмешков торчали соболиные хвосты. Моего чучела было нигде не видать.
— Хороший «Буран», — буднично прохрипел Рябой, осматривая снегоход. — Тыщ за двести пятьдесят можно продать… дом хрустальный на горе для не-е…
Я попытался разогнуться, но мужичок в собачьей шапке толкнул меня стволом обратно в сугроб.
— Лежи! — грозно приказал он. — Не то башку снесу!
— Родники мои серрребрянныи! — прохрипел Рябой, проверяя ручной тормоз и крутя рукоять газа. — Зал-л-латые мои россыпи!
— Я слышал, — осторожно подал я голос, — что сезон охоты на соболя еще не открыт. А, мужики?
— Ишь, какой умный сыскался, — усмехнулся Рябой, оставляя снегоход и направляясь ко мне. — Еще есть что сказать?
— Слышь, Рябой, у него какой-то номер на фуфайке. Вот здесь, смотри… — Мужичок дернул мой воротник.
Нахмурив брови, Рябой пару секунд сводил в голове концы с концами.
— Хм, беглый зэк… дом хрустальный на горе для нее-е… ну тогда его точно не хватятся. Точнее, хватятся, но не огорчатся.
Я понял — чтобы завладеть снегоходом, меня решили не оставлять в живых. Более того, так решили с самого начала, когда эта парочка подходила к полянке, или еще раньше, когда шла по следу траков… Во я попал!
Краем глаза я оглядел затоптанный снег вокруг себя. Неприметной трубы, в обнимку с которой я укладывался в сугроб, нигде не было.
— Мужики… — начал я, тщательно подбирая каждое слово. — Вообще я офицер, выполняю специальное задание. Вы в курсе, что сейчас творится в тайге?
— В тайге сейчас зима! — заметил картавый, не сводя с меня ружья.
— В тайге нет связи с большой землей, небо захватили НЛО, а по лесу бродят космические пришельцы. Неужели вы ни на кого не наткнулись? Вам просто повезло. Если вы сейчас же меня не отпустите, причем вместе со снегоходом, то существует большая вероятность, что через трое суток вам будет не до соболей и двухсот пятидесяти тысяч. Вы будете валяться мертвыми с изъеденными язвой лицами и выпавшими зубами, потому что вас сожрет внеземной вирус, как и все в округе.
Про вирус я, конечно, малость загнул, ничего конкретного о нем неизвестно, просто надеялся придать словам драматизма.
Мое воззвание до них не дошло. Рябой презрительно скалился.
— Ты напугался, Петюня? — притворно-тонким голоском спросил он у подельника. — Я страсть как напугался!
— Я не понял, — морща неандертальский лоб сказал мужик в собачьей шапке. — О чем он?
— Я вам только что сообщил сведения государственной важности. Бумаги с печатью и личной подписью президента у меня, к сожалению, нет, но я говорю правду. Вы можете меня порешить ради паршивого снегохода, но потом припомните эти слова, да только будет поздно…
Рябой наклонился и похлопал меня по плечу.
— Не надо, мужик, — прохрипел он с фальшивой улыбкой. — Не лепи горбатого. Я все понимаю. Когда узнаешь, сколько тебе осталось, хочется потянуть время. Но мы не можем оставить тебя в живых. Чтобы ты потом в ментовке наши рожи взахлеб живописал? Не можем, пойми. А нам очень нужен этот «Буран», очень.
Его подельник взвел один курок.
Я непроизвольно отодвинулся от направленных на меня спаренных стволов, так и сяк прикидывая, как уйти из-под выстрела, как добраться до этого ублюдка с ружьем и вырвать ему кадык. Но позиция у меня была очень неудачная — лежа на снегу, ноги вялые после сна. К тому же Рябой страховал напарника и при случае мог использовать свою «горизонталку».
— Значит, просто так и порешите?
— Не просто так! — важно поднял палец Рябой. — Мы, можно сказать, благое дело совершим. Очистим тайгу от уголовного элемента. Опасного небось — иначе как бы ты снегоход упер?
Повезло же мне нарваться на таких отморозков, которым ничего не стоит прихлопнуть человека. И ведь главное — никакого риска для них. Тайга скроет все следы преступления.
— Неужели, кроме своей шкуры, вас ничто не заботит? — озлобленно бросил я.
— Шкура у нас одна, знаешь ли, — буднично произнес Рябой. — Кончай его, Петюня. И так много времени потратили. Пора уже двигать отсюда.
Прежде чем Петюня обхватил ружье покрепче, чтобы спустить курок, сбоку вдруг зычно ухнуло. По глазам резанул ослепительный свет. Рядом со мной в воздухе что-то с треском пронеслось — и Петюню швырнуло в ельник, как я успел заметить, с развороченной грудной клеткой.
Мы с Рябым дружно повернули головы в противоположную сторону.
В узком просвете между елей застыло невысокое существо в красном пуховике, из-под которого выглядывали тонкие ноги. В четырехпалых серых руках лежала блестящая трубка бластера, исчезнувшего из-под моей щеки. Из глубины капюшона глядело безносое нечеловеческое лицо, в огромных глазах отсутствовало всякое сострадание.
У Рябого подогнулись колени, а лицо стало белее снега. На левой штанине расползлось темное пятно. Вот тебе и «родники мои серебряные». Полагаю, реплика о том, что я его предупреждал, будет лишней.
— Не надо… — только и успел вымолвить он, после чего длинный палец Бульвума тронул спусковую кнопку. Из ствола вырвался яркий сноп света. Снова дохнуло раскаленным воздухом. Рябой повалился в сугроб с дымящейся дырой в животе размером с баскетбольный мяч. Ну на кой спрашивается, нужны такие пушечные выстрелы? Ни от дубленки, ни от вещмешка со спальником ничего дельного не осталось. Уцелела разве что рыжая собачья шапка, слетевшая с головы Петюни, но остальное — тю-тю!
Дерганой неровной походкой Бульвум подошел ко мне, неся бластер в опущенной руке.
— Ну, Бульвумчик, красавчик! Хвалю. Вовремя ты…
Конец бластера ткнул меня в ребра.
— Эй, поосторожнее!
Серая рука толкнула в снег. Я упал вниз лицом, а пришелец сел сверху, вдавив колено между лопаток. Горячий после выстрела ствол уперся в висок… Вот и закончилось наше партнерство. Я живо представил, как он трогает эту чуткую кнопку, служащую спуском, и сносит мне на хрен голову. Я зажмурился, ожидая выстрела, напрягся всем телом. Последовала долгая пауза…
…и ствол убрался от виска.
Через мгновение спина освободилась. Я остался лежать, медленно переваривая случившееся. Потом меня одолел смех. Я поднялся, сел в сугробе, половина лица залеплена снегом, из живота вырывается истерический хохот. Наклонив к плечу голову, Бульвум с интересом изучал нервную человеческую реакцию.
— О'кей, парень, — успокоившись, произнес я. — Отомстил мне за вчерашнее. В расчете. Разрешаешь двигаться дальше?
Он что-то неразборчиво промурмулил. Будем считать этот ответ утвердительным.
Собрав свой небогатый скарб, я мельком пробежался по вещам убитых. Обменял тюремную ушанку на роскошную шапку Петюни. Обновил запасы круп и даже разжился сырокопченой колбаской. В ошметках, оставшихся от рюкзака Рябого, обнаружились четыре сигаретные пачки «Ява Золотая». Одна из пачек была тут же распечатана и опробована. Усевшись в сугробе, я с наслаждением принялся пускать дым к пятачку неба между верхушками елей. Устроившийся на снегоходе Бульвум что-то недовольно рявкнул мне на своем тарабарском.
— Да пошел ты! Дай в себя прийти. За сегодняшнее утро к моей голове уже дважды ствол приставляли!
Он вновь что-то булькнул.
— Сам такой! — отозвался я беззлобно.
Правда, покурить всласть все равно не удалось. От обгорелых тел потянуло сладковатой вонью, быстро заполнившей полянку. Поспешно докурив, я погрузился на снегоход, и мы тронулись в путь. Бульвум за моей спиной вновь затрясся. Теперь я подумал, что не от холода он трясется. Видимо, таким образом его организм реагирует на поездку. Кого-то, бывает, тошнит в транспорте, у кого-то голова кружится. А моего неземного спутника колотит как при падучей.
А вообще непрост мой попутчик, ох как непрост! Недаром именно ему ферги доверили ответственейшее задание. Но я тоже не подарок. И мое задание не менее ответственное, чем было у него. Так что в чем-то мы похожи. А различаемся мы тем, что его цивилизация уже канула в Лету, а моя еще только к этому готовится.
Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. С будничным днем то же самое. Когда утром тебя будит прекрасная женщина, лежащая в твоей постели, а за окном светит солнышко, то день проходит на подъеме и проблемы обходят тебя стороной… Сегодняшнее утро не заладилось с самого начала. Когда меня разбудил приставленный к носу ружейный ствол, я понял, что день пойдет наперекосяк. Так и вышло.
Едва мы выехали с места стоянки, как начала портиться погода: проколотое елками небо затянула серая пелена, с севера подул крепкий студеный ветер, несущий редкие снежинки. У меня с утра ныло правое плечо (полтора года назад в него угодила пуля одного полковника), а это верный признак перемены давления. В общем, все указывало на то, что нас ожидает снежная буря.
Однако непогода оказалась не самой серьезной проблемой, вставшей перед нами. В бурю можно ехать, в крайнем случае, ее можно переждать. Гораздо сложнее было отыскать дорогу в тайге. Наш путь лежал на восток, на лысую сопку с раздвоенной вершиной, намеченную мной с высокого берега реки Кара-Хем. За ней в нескольких километрах находился Ускут. Однако любое продвижение в ее сторону останавливали переплетенные ветви, густой подлесок и бурелом. Не то что на снегоходе, — пешком не продерешься! Потыкавшись в разных местах, исхлестав ветками лицо и едва не застряв между выворотней, в итоге я сдался и вернулся на речной берег, чтобы выбрать новый маршрут.
Ветер здесь дул сильнее, чем в лесу. Белая крупа хлестала по лицу, колола губы, забивалась за воротник и в рукава. Я опустил защитные очки и направил снегоход по берегу вдоль кромки леса. Через некоторое время в глаза бросился затес на стволе лиственницы. Я подъехал к нему.
Много лет назад два удара топором сняли с дерева большой кусок коры. В тайге таким способом обозначают тропы. На карте ничего подобного отмечено не было, поэтому я затруднялся сказать, проеду ли этим путем на снегоходе. Тропы ведь разные бывают. Бывают широкие, как дорога, бывают только зверь пройдет. Но выбора не было. Ладно. Надеюсь, не застрянем и не упремся в непреодолимую преграду. Долина до самых сопок должна иметь ровный рельеф, по крайней мере, так сообщала карта.
— Как у тебя с ясновидением? — бросил я через плечо Бульвуму. — Глянул бы вперед — есть там препятствия на пути?
Из-под капюшона донеслась совсем короткая фраза. Возможно, он послал меня по-ихнему. И это, называется, компаньон! Головастик в капюшоне, балласт хренов. За всю дорогу палец о палец не ударил. Катаю его, как барина, хлопочу кругом. А он дважды пальнул из бластера и теперь ходит гоголем! Темную бы ему устроить, закатать с головой в сугроб, да времени жалко… Я повернул руль, дал слабый газ и направил «Буран» мимо лиственницы с затесом по узкому проходу, ведущему в тайгу.
Тропа была набитой, то есть утоптанной. Ее контуры угадывались по расступившимся деревьям и едва заметной кривизне снежного настила. Ехать по ней можно было только очень медленно, но после предыдущих неудач радовали даже эти восемь километров в час.
«Буран» мрачно рокотал на низких скоростях. Периодически я с замиранием сердца прислушивался к работе его двигателя, но пока — тьфу, тьфу, тьфу! — он не чихал, не сбивался с ритма, а исправно шелестел клапанами. Я мысленно молился, чтобы свечи и дальше продолжали давать искру, жиклер был чист, как очко президентского сортира, а удобная тропа под гусеницами не кончалась. Правда, с каждой минутой различать ее становилось все сложнее. Снегопад усилился, и меня начала одолевать снежная слепота. Не потерять тропу помогали лишь зарубы, периодически встречающиеся на стволах.
Минут через тридцать мы выехали на прогалину. Над тайгой вовсю гуляла пурга. Ветер носил, мял, перекатывал огромные рассыпчатые массы. Впереди граница между небом и землей смазалась, и в этой белизне, словно призраки в тумане, темнели силуэты деревьев опушки. Я остановил «Буран» под кряжистым кедром посреди прогалины и стал искать в стене леса продолжение тропы — она пропала из вида, едва мы оказались на открытом участке. Кедр над головой раскачивался, скрипел и беспокойно шелестел ветвями. Снежная пыль залепила рукав фуфайки и штанину, намертво въевшись в сукно, словно я прислонился к побеленной стене.
Растирая щеки, онемевшие от холода, я отыскал на одном из сосновых стволов знакомую метку и уже собрался направить к ней снегоход, как вдруг сверху, сквозь завывание вьюги, прорезался вибрирующий гул. Мы с Бульвумом одновременно повернули головы. Суставчатые пальцы пришельца отодвинули край капюшона, мешающий глядеть на небо.
Над тайгой сквозь пургу продирался небольшой летающий диск. Его металлический корпус более чем наполовину покрывала блестящая белая корка. Порывистый ветер толкал суденышко в борт, сбивая с курса, но оно настырно перло вперед. Не нужно ломать голову, чтобы понять, каким лешим его сюда занесло в нелетную погоду. Как я и предполагал, обнаружили обезглавленного дылду. Находка вызвала у красноглазых желание отблагодарить нас по полной программе, причем это желание было настолько горячим, что они бросились на поиски, невзирая на пургу. Задела их за живое смерть собрата. Это хорошо. Пусть знают, что на подконтрольной им территории появился некто, разбирающийся с ними так безапелляционно и жестоко, как они с нами. Пусть боятся.
Я сдал снегоход назад, прячась под кедром. Корма утонула в маленьких пушистых елочках жавшихся к его основанию, меня с попутчиком закрыл широкий ствол. Теперь нас не видно, да и метель не добавит пилоту обзора. Непогода вообще была нам на руку, из-за нее пришельцам приходится рыскать по окрестностям вслепую. В противном случае они бы уже отыскали след гусениц и плотно сели нам на хвост. Когда кончится пурга, следов не останется, а мы окажемся далеко от места разборки с красноглазым. Поэтому главное не столкнуться с преследователями сейчас.
Залепленный снегом диск, то появляясь, то исчезая в небесных вихрях, прошел в стороне от прогалины. В последний момент, когда мы его видели, стальной борт вынырнул рядом с трехсотлетней лиственницей, высоко поднимавшейся над лесом, покрасовался секунду и окончательно растаял в сметанной пелене. Уф! Пронесло.
Бульвум требовательно потряс меня за плечо, призывая ехать дальше. Я недовольно отдернулся. Без указчиков разберусь, что делать. Какое-то время нужно переждать в укрытии — вдруг летающему соглядатаю приспичит вернуться? Около минуты мы прятались под деревом, разглядывая небо, потом я запустил двигатель, пересек прогалину и въехал на обозначенную затесом тропу.
В лесу тоже мела пурга. Дорогу под лыжей разобрать было совершенно невозможно, и в выборе направления приходилось руководствоваться голой интуицией. Что характерно, она и вела, словно за руку, заставляя нырять в самые безнадежные проходы и совершать повороты в самых неожиданных местах. Отметины на деревьях подтверждали, что мы не отклоняемся от курса.
Лицо задубело от встречного ветра. Я пытался разогнать кровоток растираниями, но кожа потеряла чувствительность. Тело под фуфайкой превратилось в окоченевший чурбан, застывший в позе ездока с расставленными руками, а из внутренних источников черпать калории было уже неоткуда — на завтрак меня угощали лишь угрозами и тычками оружия. Короче, холод обложил со всех сторон. Зато Бульвум, скотина, чувствовал себя превосходно. У него был и пуховик, и скафандр, и моя широкая спина, услужливо закрывающая его от ветра. Я у него и кучер и прислуга в одном лице. И ведь что главное, он не ставит меня специально в самое тяжелое положение — оно само так получается. Не посадишь же его за руль вести снегоход и искать дорогу!
Тайга поредела, и я увидел впереди странную картину. Снежные струи закручивались в воздухе и неестественно текли по вертикальной плоскости, словно омывая невидимую преграду, стоявшую у нас на пути. Бульвум пихнул меня сзади под лопатку и что-то крикнул.
— Да пошел ты! — озлобленно рявкнул я. — Садись на мое место и рули как тебе нравится. Будет он мне указывать. Пока я…
Завершить фразу не удалось.
Я неожиданно понял, что впереди меня не просто воздух, в котором причудливо вьется снежок. Путь преграждала незримая гигантская стена, чье присутствие нечаянно выдала разыгравшаяся стихия. И я летел в эту самую стену на огромной скорости.
— …ма-а-а-а-а-ать!!!!!!!
Я стиснул рычаг тормоза, но даже не почувствовал толчка. Под гусеницами оказался лед, и они заскользили. Тяжелый «Буран» несло вперед уже по инерции. Прозрачная стена стремительно надвигалась. Пока я соображал, что делать, руки заложили поворот. Взметнулся фонтан снега. «Буран», резко повернувшись, пошел юзом. Заднее сиденье вмиг опустело — легкого Бульвума выкинуло словно куклу. Периферийным зрением я увидел, как красный ком кувыркается по сугробам, но сейчас не до него, самому бы удержаться на водительском сиденье. Я вцепился в руль, отчаянно клоня корпус в противоположную повороту сторону, завершая маневр. Едва видимое препятствие и желтый борт снегохода разминулись в каком-то метре.
Лобового столкновения удалось избежать, но теперь меня несло вдоль преграды. В ушах стоял хруст — «Буран» летел напролом сквозь кусты. В лицо хлестала пурга — у стены образовалась настоящая аэродинамическая труба. Встречный поток снега был настолько плотным, что меня словно погрузили в молоко. В глазах стало белым-бело, даже очки не спасали, абсолютная слепота! Стоит на пути возникнуть более-менее крепкому дереву, и я получу в подарок конструктор «Собери снегоход».
Наконец «Буран» проломил столько охапок побегов, сколько требовалось для его полной остановки. Лимонный нос устало ткнулся в какой-то пень и застыл. Я остался на сиденье, потому что в голове еще продолжалось сумасшедшее движение. Потом на нетвердых ногах спустился на снег. Позади хрустели шаги отставшего Бульвума. Фу, блин, чуть не вляпались!
Энергетическая стена имела едва заметный фиолетовый оттенок, немного пружинила под пальцами и обладала прочностью бетона. Рассмотреть, как далеко она простирается вверх и в стороны, не позволяла пурга. Подозреваю, достаточно далеко простирается. Основание глубоко вонзилось в снег. Я ощупал поверхность в нескольких местах, постучал по ней костяшками, получив в ответ колокольное «Баумммм!». Ни провалов, ни проемов, ни прорех. Однородный прозрачный монолит.
Тоскливо.
Враг сделал все, чтобы закрыть дорогу к «желтой плесени». Не только заглушил эфир, наводнил тайгу кровожадными дылдами и запустил в небо летающие патрули, но еще поставил невиданное заграждение. Я не имел ни малейшего представления, как пробраться сквозь него.
Бульвум, устало волоча ноги по сугробам, добрел до снегохода и сел на подножку. К стене подходить даже не стал — с одного взгляда понял, что у нас никаких шансов. Повернувшись спиной к пурге, я попытался с расстройства закурить. Ветер с комьями снега тушил спички одну за другой. После девятой попытки я со злостью выбросил сигарету и рявкнул на спутника:
— Ну чего расселся! Делать-то что будем?
Ежась и кутаясь в пуховик, Бульвум что-то пробормотал под капюшоном, изобразил руками круг, рассек его пополам, потом почесал в затылке и изобразил жест, в котором я опознал свое типичное «черт его знает!». Вона как! Оказывается, он подглядывал за мной и потихоньку учился копировать жесты… Впрочем, сейчас не об этом. Бульвум хотел сказать, что для прохода сквозь стену требуется предмет, которого у нас нет. Внеземной разум, блин! Будто мне это самому неясно!
Неподвижный снегоход быстро заносило снегом, на приборную панель намело целую горку. Я топтался возле энергетической стены, пинал ее валенками, по-прежнему не зная, как нам поступить дальше. Двинуться в одну из сторон, чтобы попытаться обнаружить проход или конец стены? Возможно, его не существует. Или он настолько далек, что его можно считать несуществующим.
Сквозь завывания ветра прорезался подозрительно знакомый свист. Загородившись ладонью, я бросил взгляд на небо.
Неподалеку от нас, рядом с прозрачной стеной, покачиваясь на воздушных потоках, висел облепленный снегом диск. Все-таки ему приспичило вернуться. На борту сверкнула точка, и участок в несколько квадратных метров, на котором мы находились, накрыло сеткой мерцающего света.
Сдается мне, что нас обнаружили.
Первым на появление чужака отреагировал Бульвум. Вроде сидел как куль на подножке снегохода, очухиваясь после экстремального вылета с пассажирского сиденья, но стоило световой сети упасть на окружающие сугробы, как у него в руках оказался бластер. После утренних событий попутчик ни на секунду не расставался с игрушкой убитого верзилы, показывая тем самым, кто из нас главный. Я не возражал: пусть потешит себя иллюзиями. Я-то знаю, что главный я!
Палец Бульвума дважды шевельнулся, и в летающий диск отправились два раскаленных плевка. На внезапный огонь НЛО успел среагировать и качнулся в сторону, пропуская плазменные сгустки мимо себя. Один ушел в молоко, второй зацепил крону сосны позади «тарелки», и мир летающего пуха разорвала вспышка, рассыпавшаяся искрами, которые подхватила и унесла пурга.
Световая сеть слетела с нас, заскользив где-то в стороне по кустам и деревьям. Относилась ли она к системе сканирования или к чему-то похуже — разбираться времени не было. Я быстро оседлал бурчащий на холостом ходу снегоход и воткнул заднюю передачу — путь вперед преграждали заросли. «Буран» покатился, возле ног замелькали кусты. Бульвуму пришлось запрыгивать на свое место уже в движении. В снег полетел брошенный бластер — наверняка пустой после гаубичных выстрелов.
Висящий между сосновых крон НЛО повернулся, провожая наше движение невидимым глазом, передвинулся между стволами, занимая более удобную позицию для ведения огня. Суденышко было небольшим, я назвал бы его летающим катером, внутри которого размещался один может, два пилота и ограниченный набор вооружения. Впрочем, этого набора наверняка хватит, чтобы закатать нас в землю вместе со снегоходом. Пришельцы тут же это наглядно продемонстрировали.
Выстрел сверкнул с такой силой, что у меня заболели глазные яблоки. Сугроб, по которому мы пронеслись полсекунды назад, разметало в клочья. Меня окатило горячим дыханием. В стекло швырнуло снегом и комьями мерзлой земли. Однако нельзя отвлекаться на то, что происходит впереди, — мы катились задом, приходилось поглядывать туда. Крайне неудобно уходить таким способом от погони, но времени на разворот не было. Стоит нажать на тормоз, и мы превратимся в великолепную мишень.
Воздух вздрогнул. В нескольких метрах справа поднялся еще один белый фонтан. Нет, надо что-то с этим делать, причем немедленно! Следующий выстрел может оказаться куда точнее. Это предположение подтвердила повисшая пауза. Я чувствовал, что те, в НЛО, прицеливаются, выводят нас на перекрестье, чтобы пальнуть наверняка, чтобы на этот раз без промаха…
Боже, какая длинная пауза. Какая длинная!
На пути внезапно оказались два могучих коренастых кедра, росшие рядом. Каким-то чудом я умудрился проскочить между ними, хотя расстояние было в аккурат по ширине снегохода. Размашистые кроны на короткое время загородили нас от «блюдца», и у меня образовалось несколько секунд форы. Я выкрутил руль, одновременно нажав на тормоз. Снегоход развернуло. Пурга хлестала в спину… Передняя передача.
Рев двигателя.
Старт!
Теперь мы ехали правильно, лицом вперед. Заграждение из силовых полей тянулось по левую руку. Я летел вдоль него, не разбирая дороги, с невероятным трудом избегая столкновений с деревьями, объезжая ямы и валежник. Диск пришельцев двигался параллельным курсом и пытался приблизиться к нам. К счастью, многочисленные стволы и ветки не позволяли ему это сделать. Взвизгнуло бортовое орудие — и верхняя половина сосны, мимо которой мы проезжали, разлетелась в щепы. Новый выстрел. Сгусток плазмы прожужжал над головами и разбился об энергетическую стену, дохнув во все стороны жаром, растопив снежные хлопья в радиусе нескольких метров.
Это было очень близко! Очень!
— Слышь, друг! — прокричал я сквозь ветер, обращаясь к пассажиру на заднем сиденье. — Не пора ли вспомнить, что ты двигаешь предметы силой мысли?
В глотку тут же набился снежный ком.
Бульвум молчал и тихонько трясся от своей «Дорожной» болезни. Не хочет использовать телекинез ни в какую! Осел упрямый.
На пути пришельцев встала группа сосен, и диск взмыл в небо, огибая их. После чего начал заходить нам в хвост… А вот это паршиво. Пилоту завершив маневр, не составит труда превратить нас в мясной рулет. Я быстро оглянулся, чтобы оценить близость угрозы, и утонул лицом в пурге. Север, откуда несло хлопья снега и откуда заходил диск, сейчас был непроницаем для взора. Можно смотреть в любую сторону, кроме него, — белизна настолько беспросветная, хоть глаз выколи.
И у меня родилась идея.
Сумасшедшая. Балансирующая на грани провала. Но в данных обстоятельствах ничего лучше не придумаешь.
Насколько я помнил, снег основательно залепил окна летающего блюдца. Ни очистителей, ни подогрева, ни чего-либо подобного не предусматривалось — посудина явно не арктического исполнения. Значит, условия видимости для нас одинаковые.
— Держись! — проорал я попутчику, закладывая крутой вираж.
«Буран», не ожидавший столь стремительного маневра, на секунду зарылся передом в пушистый сугроб и даже, как мне показалось, забуксовал, но потом тридцать три лошадиные силы выдернули его из снежного плена и понесли по широкой дуге. Высоко выбрасывая из-под гусениц белые клочья, он выполнил полный разворот на 180 градусов и поставил нас лицом к пурге.
Для преследователей этот маневр оказался неожиданным. Пилот не думал, что «Буран» вдруг двинется ему навстречу, а потому на огромной скорости проскочил мимо, снова оказавшись в хвосте. Пока он тормозил и совершал разворот, я нашел под лыжей свой след и двинулся по нему навстречу непроглядной белизне.
Ветер свистел в ушах. Щетину облепили белые хлопья. Я глядел вниз, на едва различаемую рулевую лыжу, и направлял машину по быстро тающим отпечаткам своих гусениц. Где-то позади неотступно следовал катер пришельцев: я слышал звук его двигателей, видел мелькающие вокруг лучи сканера, вязнущие во встречном потоке снега. Моя затея была отчаянной, почти самоубийственной: ведь стоит пришельцам подойти чуть ближе, и силуэт снегохода удобно разместится в прицельной рамке. Приходилось держать высокую скорость и рулить (учитывая, что я был практически слеп) исключительно по ощущениям, выбросив из головы всю логику и трезвый расчет.
Снежную пелену разогнала огненная вспышка. Выстрел ушел куда-то вправо. Как я и думал, они нас едва видели и тоже вели огонь по ощущениям. Ничего. Потерпите еще немного, ребята! Скоро для вас все закончится.
Два коренастых кедра уже близко.
Я увеличил скорость, выжимая из «Бурана» последнее, на что он был способен. Визг позади нас стал истеричнее — летающий диск тоже поддал газу.
— Они выросли из белой пелены внезапно, как айсберг из тумана. Два кривых темных великана, чьи ветви вверху переплелись, образовав подобие арки. Оказалось, я немного слетел с курса и несся правым бортом на один из мускулистых стволов. Руки чуть подправили руль, совсем немного, чтобы только вписаться, — и снегоход, сбив подножкой кору, на скорости шестьдесят километров в час пронзил узкий проем между исполинами и вылетел на открытый простор с другой стороны.
Спустя секунду позади раздался звук страшного удара, дополненный треском принявших его стволов. Что-то звонко лопнуло и рассыпалось. Повисла пауза, состоящая только из завываний вьюги, потом землю потряс металлический грохот.
— Йе-э-эссссс! — радостно завопил я.
Я остановил снегоход, заглушил двигатель и извлек из багажника топорик, опробованный в разделывании недобитых пришельцев. Бульвум уже топал к могучим стволам, пурга, дувшая ему в спину, чуть подкидывала легкую фигуру, отчего шаги получались шире обычного. Под аркой из ветвей я его нагнал.
У подножия кедров, среди сугробов и обломков хвои, застыло покореженное металлическое блюдце, быстро заносимое пургой. В полукруглом окне кабины темнела дыра. Подвывали двигатели, пытаясь столкнуть машину с места, но без успеха. Из пробитого борта в сугроб лилась прозрачная жидкость, сочившаяся паром. Я хотел перепрыгнуть через накопившуюся лужу, но Бульвум грубо отодвинул меня в сторону, заставив ее обойти… Суденышко оказалось легким, без силовых полей и брони. Превышение скорости и вставшее на пути препятствие превратили его в металлолом. Аппарат разбился всмятку, без шансов для экипажа. То же случается с отечественными легковушками, остановленными фонарным столбом.
Бульвум на четвереньках, словно обезьяна, вскарабкался на борт, сунул голову в разбитое окно и тут же отдернулся — изнутри выскочила когтистая рука, попытавшаяся его цапнуть. Тогда мой спутник тронул бугорок на обшивке, и крышка кабины отодвинулась в сторону, открыв взору внутренности катера.
В тесной круглой кабине, окруженный приборами и дисплеями, сидел красноглазый дылда — как две капли воды похожий на того, чью голову я вчера нашпиговал пулями. Несмотря на то что он был пристегнут к креслу, лоб кровоточил — наверняка приложился о стойку кабины, она как раз погнута и замарана кровью. Заметив мутным взглядом, что я ползу к нему по борту, пилот оскалился. Когтистая рука метнулась, чтобы чиркнуть меня по животу, я отбил ее обухом топора и приготовился запрыгнуть в кабину, где мне предстояла хлопотная работа — я хорошо помнил, насколько крепкие у верзил черепа.
Воздух под мышками странно напрягся. В ушах щелкнуло от перепада давления.
Голова верзилы неестественно дернулась. Виски раздулись, глаза вылезли из орбит. Из груди вырвался сдавленный хрип. Потом я услышал громкое «хруп!», и голова красноглазого безвольно откинулась на подголовник.
Я обернулся.
Бульвум стоял по колено в снегу, скрывая лицо под низко надвинутым капюшоном, в глубине блестели только его глаза — жуткие, беспощадные, колдовские. Я почувствовал легкий страх. Ну а что еще прикажете чувствовать, когда рядом с вами путешествует существо, способное колоть головы, словно орехи, причем на расстоянии?
Хорошо, что меня с ним связывает общая цель. А то я бы начал переживать.
Пространство кабины почти полностью занимало кресло с телом пилота. Мне туда было не влезть, поэтому обыском занялся мой спутник. Бульвум прыгнул в узкое пространство сбоку от кресла, пробежался лапками по приборной панели, запустил четверню под сиденье, под пульт управления и еще куда-то. Я стоял снаружи, облокотившись на отодвинутую крышку кабины, делая вид, совсем не впечатлялся демонстрацией боевого телекинеза. Вокруг летели хлопья снега, но буря, кажется, шла на убыль.
Первой находкой, которую пришелец пихнул мне в руки, был шар из легкого сплава размером с теннисный мяч. Я повертел его в пальцах, но так и не понял, зачем он, — ни щелей, ни кнопок. Сунул в карман фуфайки. Карман нескромно оттопырился, но больше положить шар было некуда — два очень приличных рюкзака, которые могли стать моими, кое-кто превратил в горелые ошметки.
За креслом нашелся новый бластер взамен использованного. Бульвум не выпускал его из рук до конца поисков. Я сделал вид, что не заметил недружественного жеста. Хотя какой в этом смысл? Много ли пришелец понимает в человеческих эмоциях? Впрочем, нет, отставить. Кое-чему он научился, недаром мы провели вместе почти сутки. Я заметил, что иногда он тайком копирует мои жесты, а потом использует их для выражения своих мыслей или эмоций. Учится, значит…
Маленькую коробочку, уместившуюся на ладони, Бульвум извлек из-под приборной панели. Сковырнув крышку, заглянул внутрь и брезгливо отодвинулся. Отдал мне. Внутри стального контейнера лежал кровянистый орган. Человеческий. Какой именно, разобрать не удалось, да я и не хотел знать. Волокнистая поверхность блестела влагой, значит, извлечен всего несколько часов назад… Сглотнув тошнотворный ком, я вернул крышку на место. Закуска в дорогу для красноглазого дылды. Нечто вроде сухарика на случай, если прихватит голод.
Сжимая коробочку в ладонях, я чувствовал, как меня переполняет ненависть. Теперь ясно, что люди для космических агрессоров являются не просто подопытными, на которых проводятся мерзкие хирургические опыты. Мы — пища. Набор закусок, которые они возят с собой в коробочках. Может, изысканное лакомство или деликатес.
— Уроды! — мрачно прохрипел я.
Бульвум накинул на голову капюшон и выбрался из кабины в пургу, показывая тем самым, что обыск закончен. Нашей добычей стал бластер, непонятный шар и чей-то внутренний орган в коробочке, который я тут же похоронил в снегу. В общем, негусто.
Пришелец кивнул в направлении, где мы оставили снегоход, показывая, что пора ехать.
— Погоди, — задумчиво произнес я. — Забыли сделать одну важную вещь.
Я пошарил в карманах и отыскал завалявшийся маркер, которым писал записку на месте катастрофы вертолета (вряд ли ее кто-то прочел или прочтет в ближайшее время, как я надеялся). Зажав колпачок в зубах, наклонился над креслом пилота и сосредоточенно вывел на широком пупырчатом лбу:
«ТАК БУДЕТ СО ВСЕМИ!»
Каждую букву я обвел несколько раз, чтобы было лучше видно. Отодвинулся, любуясь работой. Теперь лицо мертвеца выражало не только ужас и мучительную смерть, но и несло собратьям послание. Надеюсь, у них найдется русско-ублюдский словарь, чтобы понять его смысл. Для большей наглядности следовало бы подвесить этого жирафа на сосновый сук. Но пачкаться неохота. Да и времени жаль.
— Теперь можем идти, — сказал я, с чувством выполненного долга спрыгивая на снег.
Буря действительно успокаивалась. Вместо хлопьев размером с крылья капустниц ветер таскал мелкие снежинки. Проваливаясь в свежий пух, на медленной скорости мы подъехали к энергетической ограде. Бульвум устроился на носу, одной рукой держась за стекло; другая рука, в которой находился шар, была высоко поднята над головой. За несколько метров до границы силового поля находка из катера раскалилась, испустив легкое фиолетовое свечение. Едва это произошло, стена перед нами прогнулась. По мере приближения снегохода изгиб увеличивался и раздвигался, образуя проход. Мы въехали в него. В ушах загудели сотни невидимых электрических проводов, составляющих заграждение. На прозрачном своде играли фиолетовые пятна, реагируя на приближение шара в руке Бульвума.
Метра через четыре толща силового поля закончилась и мы очутились на другой стороне. Здесь не было ни снега, ни ветра — стена защищала от того и другого. Когда я отъехал на некоторое расстояние, шар погас. Проход позади нас захлопнулся, словно его не было. Бульвум перебрался на свое место, пихнул шар в карман моей фуфайки, отчего тот снова оттопырился, но я не стал с ним из-за этого ругаться.
Потратив некоторое время на поиски очередного затеса, мы вернулись на старую тропу и приблизительно за час без лишних приключений преодолели остаток лесного массива, выехав к основанию раздвоенной сопки, которая служила моим ориентиром. По пологому склону «Буран» втащил нас в проход между вершин. Оставив снегоход и Бульвума, я вскарабкался на одну из них. Непогода отошла на юго-восток, и между туч появилось солнце, освещая открывшееся внизу плоскогорье.
В нескольких километрах от сопки белел ряд крыш, с трудом различаемый среди необъятных просторов тайги. Поселок Ускут, родимый. На север от него тянулась вырубка — дорога, ведущая в райцентр, которая нам не нужна. Рядом угадывалось изогнутое русло замерзшей реки… На горизонте за темным массивом леса вытянулась длинная белая полоса — хребет Тамаринская стрелка. Прямо за ней, словно нарисованный акварелью, вздымался треугольник сопки.
Улус-Тайга!
При виде ее я понял, что в следующие три дня легкой жизни у меня не будет. Фразы Сергея Палыча «доберись до сопки» и «найди капсулу» звучали как детский лепет — старший братец понятия не имел о том, куда меня отправил.
Между хребтом и сопкой торчала стальная игла. Учитывая расстояние, ее размеры можно было сопоставить с Останкинской телебашней. Со всех сторон иглу окутывало сияние — именно его отсветы я видел вчерашним вечером с берега Кара-Хема. Вокруг плавали несколько светящихся искорок — скорее всего, «тарелки» вроде той, что преследовала нас. Из-за сияния комплекс казался призрачным и нереальным, будто за хребтом приоткрывался кусочек совсем иного мира, совсем иного измерения.
Я почти не сомневался, что моим глазам предстала база красноглазых, откуда они совершают вылазки на окрестные леса и поселок Научный. А самая большая пакость заключалась в том, что располагалась база около западного склона Улус-Тайги, именно там, где, по словам Бульвума, была спрятана капсула с «желтой плесенью».
Я понятия не имел, что все это значит.