Глава 16
Средоточие и символ власти есть Пирамида почитайте ее и поклоняйтесь ей
Вечные законы
Солнце яростно палило, должно быть задавшись целью поджарить землю и всех ее обитателей. Редко-редко робкие облачка затмевали яростный лик светила, принося кратковременную прохладу.
Утерев с лица пот, Харальд Младший в очередной раз огляделся. Они не останавливали коней всю ночь и половину дня, пробираясь пустынными обходными дорогами. Путь выбирала Йофрид.
Та тропа, по которой путешественники ехали сейчас, — узкая серая лента, была небрежно брошена на холмы, склоны которых покрывали рощи невысоких деревьев, сплошь увешанных зелеными плодами, похожими на небольшие сливы.
Харальд попробовал один, но выплюнул, едва разжевав, — мякоть оказалась горькой.
Людей почти не встречали, только пастухи, наблюдающие за стадами косматых коз, провожали всадников изумленными взглядами. Нечасто в этих диких местах видели путников на породистых лошадях и в дорогих, пусть даже запыленных, халатах.
Время от времени встречались источники с удивительно вкусной и чистой водой. Около одного такого путешественники остановились, чтобы переждать самое жаркое время.
Но затем вновь пришлось садиться в седло, выезжать из тени на безжалостный солнцепек, где чувствуешь себя как рыба на сковородке.
Взобравшись на склон очередного холма, Харальд в первый момент решил, что от жары начал грезить. Впереди, над зелеными округлыми телами холмов, на фоне бледно-голубого неба возносился светло-желтый конус. Расстояние до него было трудно определить, но он был слишком велик, чтобы быть рукотворным, и слишком правилен, чтобы его могли создать стихии.
— Ой! — Этот возглас вырвался у Йофрид, чей конь также преодолел подъем. — Что это?
— Сдается мне, та самая Пирамида, — ответил Харальд, прикладывая ко лбу ладонь.
— Тогда до столицы не так далеко, — проговорил подъехавший отец. — Осталось решить, как проникнуть в ее пределы.
— А ты все еще хочешь туда? — спросил Харальд. — Может, еще не поздно повернуть на восток, в степи?
— Туда нас точно не пропустят, — ответила Йофрид, грустно улыбаясь. За прошедшие дни она освоилась с магией этого мира и, покидая тело, могла видеть происходящее на очень далеком расстоянии. — Там все дороги перекрыты, как и на западе, на границе леса. Мы на юг-то так далеко заехали только потому, что нас тут никто не ждал.
— Как же они передают сообщения? — покачал головой Харальд. — Ведь не прошло и десяти дней, как мы столкнулись с воинами Вечного Государя, а уже каждый содержатель постоялого двора знает наши приметы!
— Вопрос хороший, — сказал отец. — Но даже если мы найдем ответ на него, нам это ничего не даст, не поможет проникнуть в столицу. Йофрид, что там впереди?
Девушка замерла, вцепившись в поводья. Мышцы ее закаменели, черты лица застыли. Младший не первый раз видел, как она покидала тело, но все равно не мог к этому привыкнуть.
Но уже через несколько мгновений она открыла глаза и заговорила:
— Тропа верст через десять выводит на большую торную дорогу, ведущую на юг, прямо к городским воротам. Около дороги большая роща — можно будет укрыться на ночь.
— Хорошо, — кивнул Харальд и двинул скакуна с места. — Тогда вперед, нечего тут париться… Спутники последовали за ним.
Из кустов, в которых лежал Харальд, хорошо была видна дорога. Широкая, в полтора десятка саженей, она шла прямо, будто лезвие меча, и вела точно на юг — тут Йофрид не ошиблась. Днем, когда он только занял наблюдательный пост, движение было оживленным. Катились повозки, шагали серые ушастые существа, так удивившие выходцев из другого мира, проносились конные, неторопливо брели пешие странники. Над дорогой стояла кисея пыли, слышались брань и выкрики, скрип колес, рев и ржание животных.
Теперь же, когда солнце наполовину утонуло за западным 'горизонтом, а с востока неудержимой волной накатывался мрак, дорога опустела. Но Харальд продолжал ждать.
Невольно вспомнил разговор, состоявшийся перед тем, как они отправились в засаду, удивление спутников, когда он изложил свой план.
— Что, бросить лошадей? — спросил отец, и на лице его отразилось недоумение. — Нет, невозможно!
— С ними мы не попадем в город, — ответил Харальд спокойно. — Стража будет обращать внимание на любых ВСАДНИКОВ. Ведь никому не придет в голову, что мы избавимся от столь великолепных животных!
Довод возымел действие. Они согласились. Да и куда им было деваться? Кто лучше разбирается в способах проникновения на охраняемое пространство, чем бывший наемный убийца?
Харальд горько усмехнулся и тут же насторожился. До ушей долетел звук шаркающих о землю подошв. Когда он стал громче, к нему добавилось гнусавое бормотание. Харальд замер, напряженный, как охотящийся зверь.
На дороге показались трое пешеходов. Халаты их были такими грязными, словно они специально валялись в них на земле, лица лоснились от загара, а в руках были крепкие посохи. На боку каждого болталась сума, указывающая на почтенную профессию нищего.
Еще днем подобные путники привлекли внимание Харальда. Поначалу он думал, что их придется убить, но Йофрид предложила просто оглушить их на время при помощи магии. Он согласился, даже не скрывая облегчения. Лишать кого-либо жизни не хотелось.
Какая удача, что в нужный момент нищих оказалось как раз трое.
Он ожидал увидеть что-то особенное, когда начнет действовать магия, но просчитался. Просто один из нищих зашатался, вскинул руки, словно защищая голову, а затем рухнул набок. Двое других удивленно остановились, а спустя мгновение их постигла та же судьба.
Три неподвижных тела лежали на дороге.
Как клялась Йофрид, придут в себя они по меньшей мере через сутки.
Харальд прислушался — не едет ли кто, а затем выскочил на дорогу. Одновременно чуть в стороне, с хрустом ломая ветви, из кустов выбрался отец. Вдвоем они ухватили тела и потащили прочь с дороги. Непрочная ткань халатов трещала под руками, но сквозь этот звук Харальд все же расслышал нарастающий топот копыт, доносящийся с юга, со стороны города.
— Быстрее! — прошипел он.
Топот копыт усиливался, а зеленая стена приближалась слишком медленно. В последнем усилии, чувствуя, как трещат от непосильного напряжения суставы, они втащили оказавшихся толстыми, как откормленные кабаны, нищих в кустарник и рухнули наземь.
На дорогу, безжалостно топча ее подковами, вырвался отряд воинов, В отличие от тех, что охраняли обоз, они носили панцири, и грозно блестели в вечернем сумраке наконечники копий.
Воины промчались мимо, и ни один не повернул головы. Все смотрели вперед и только вперед, словно там находился враг, которого надлежит колоть копьем, топтать конем и рубить мечом.
— Пронесло, — вздохнул Харальд, и они потащили тела дальше.
В путь двинулись с первыми лучами солнца.
Халат, который Йофрид всю ночь чистила, пытаясь избавиться хотя бы от насекомых, вонял нестерпимо, и девушка почти задыхалась. Стоптанные сапоги оказались ей не по размеру, и ее обычно легкий шаг стал похож на неуклюжее ковыляние.
Младший же, увидев ее в таком виде, остался очень доволен. «Никто не догадается, что ты девушка! — сказал он, ухмыляясь. — Что нам и нужно! Будешь колченогим и глухонемым юношей, моим поводырем! Да, и добавь еще грязи на лицо, а то уж больно оно у тебя чистое!»
Тогда она была готова его убить — за «колченогого юношу», и за грязь на лице, и за то, что под халат пришлось напихать тряпок, сделанных из старой одежды, чтобы изменить фигуру. Но, увидев, что он сотворил с собой, она замолчала.
Сейчас Младший шел позади, вцепившись ей в плечо сильными пальцами. Глаза его скрывала черная повязка, а спину «украшал» выпирающий из-под халата горб. Из висящей на боку сумки высовывалась обглоданная кость, которой побрезговал бы любой пес. Одна нога его не гнулась, пряча привязанный меч, а к посоху был тесно примотан лишенный тетивы лук.
Впереди Йофрид шел Харальд. Ему досталось меньше всех — лишь нацепил драный халат, более похожий на старую половую тряпку. Разве что пришлось остаться без меча.
Передвигались путники в таком обличье крайне медленно. Дорога с наступлением дня вновь ожила, по ней тащились обозы, мчались всадники, и никто не обращал внимания на нищих, глотающих пыль на обочине.
Город был близко, и Пирамида выглядела круглой исполинской горой. Высотой она была в несколько
Сотен саженей, и казалось невероятным, как такая махина может держаться и не падать.
К полудню добрели до придорожной харчевни. У длинной коновязи скучали в ожидании хозяев лошади, а также серые ушастые твари, именуемые ишаками. Дверь была распахнута, и из нее текли запахи горячей пищи, вызывая в желудке — ворчание, а во рту — потоки слюны.
— Сворачиваем туда, — проговорил Харальд. — Настоящие нищие никогда не упустят случай набить брюхо…
Навстречу им из харчевни выбрался толстенный мужик с роскошными черными усами, кончики которых торчали в стороны, словно острия копий. Глаза его без особой приязни остановились на оборванцах.
Судя по засаленному переднику и внимательному, уверенному взгляду, это был сам хозяин заведения.
— Не дайте умереть с голоду, — загундосил жалостно, придя к такому выводу, Харальд. — Третий день ничего не ели…
— Не обделите нас своей добротой, — поддержал его Младший.
Йофрид, как и положено глухонемому, молчала.
— Не нойте, — скривился усатый и смачно рыгнул. — Не прогоню. Как войдете, сразу налево стол для таких, как вы. Садитесь и ждите, пока не принесут Вздумаете воровать или приставать к кому — пришибу. — Он показал здоровенный, поросший черным волосом кулак. — И ваше счастье, что вы сегодня первые. Больше четырех попрошаек в день не кормлю…
Внутри оказалось чадно и жарко, даже жарче, чем на улице.
Стол, отведенный для нищих, оказался узок и грязен, на досках виднелись застывшие пятна.
— Вас хозяин пустил? — спросила, пробегая мимо, пухлая служанка.
— Да, — ответил Харальд и попытался ущипнуть ее. Та взвизгнула и отскочила, сверкнув белозубой улыбкой:
— Но-но, не балуй! А то с кулаками его познакомишься! Садитесь и ждите!
Столы в основном были заняты. За ближайшим работали челюстями четверо хорошо одетых мужиков — судя по всему, купцов средней руки. Ели так, что трещало за ушами, но успевали и разговаривать.
Харальд прислушался к их беседе.
— Слышали, в Залесной провинции бунт случился, — сказал один, самый высокий, с голым, маслянисто блестящим черепом. Он сидел спиной, и, кроме затылка да плеч, обтянутых халатом, ничего видно не было.
— Бунт? — недоверчиво усмехнулся другой. — Не может быть! Последний раз такое было, да избавит нас Вечный Государь, лет двести назад!
— Точно говорю вам, — продолжил первый. — Напали на обоз, везущий подати и людей в Пирамиду! Мне знакомый наместник в Семи Тополях рассказывал! Им всем отдан приказ бунтовщиков ловить!
— Семь Тополей — это где? — встрял третий, кряжистый, точно древний дуб.
— На севере, в трех днях пути, — ответил лысый. — Говорят, что этим бунтовщикам Неприобщенные помогают!
— Невероятно! — опять усмехнулся второй, судя по всему, самый недоверчивый. — Степных три века никто не видел, а болотные да лесные не смеют носа из своих берлог высунуть, при одном виде наших воинов бегут без оглядки!
— Что слышал, то и говорю! — обиделся первый. — А если ты думаешь, что я вру, то ты после этого…
Явившаяся с подносом служанка помешала проследить за начинающейся ссорой. Она выставила на стол три щербатые миски с жидкой похлебкой, в которой плавали куски жил и свернувшиеся капельки жира, бухнула рядом тарелку с ломтями хлеба.
— Ешьте, страннички, сказала она, блеснула озорной улыбкой и исчезла.
Пахла похлебка чуть лучше, чем помои. Харальд видел, как колеблется Йофрид. Младший, должно быть, уловил нерешительность спутников, прошептал:
— Жрите, что дают! Нищие разборчивыми не бывают!
Харальд решительно ухватился за хлеб, взялся за ложку. Хлебал, стараясь особенно не глядеть на то, что ест. С некоторым трудом, но получалось.
Столица, в отличие от остальных городов этого мира, была окружена стеной. Правда, на взгляд Харальда, привыкшего к зубчатым монолитам замков родного мира, эта стена казалась жалкой — высотой сажени в три, беременная кошка перескочит, но местные, должно быть, почитали ее за мощное оборонительное сооружение.
Стена была сложена из кирпича, а ворота, через которые в город вливался поток путников, с двух сторон охраняли башни, похожие на пузатые пивные кружки.
Зубцов на стенах не было, но зато там гордо расхаживали стражники. Солнце сверкало на их начищенных доспехах и на наконечниках копий.
У ворот тоже стояла стража. Пошлины не взимали, но каждый из путников, от богатого купца, ведущего обоз в несколько десятков телег, до последнего нищего, попадал под осмотр.
Стоящие по сторонам людского потока стражи не выделялись ни вооружением, ни статью, но внимательные, острые взгляды, казалось, проникали под одежду, в мешки и сумки, пробирались внутрь головы, проверяя мысли и помыслы приезжих.
Харальд ощутил, как несколько пар глаз сошлись на нем, и мгновенно вспотел. Ладонь невольно потянулась к скрытому под одеждой кинжалу, но он вовремя одернул себя.
Взгляды, ощутимые как прикосновения, равнодушно скользнули по нищим и ушли в сторону. Сдавленный стенами проход расширился, превратившись в широкую улицу, и путники оказались внутри города.
Вокруг были дома. Высокие, в три-четыре этажа, они не могли тем не менее скрыть чудовищной мощи Пирамиды, возвышающейся прямо впереди, точно острие огромного копья, грозящего небесам.
Улицы наполняли спешащие и галдящие люди. Скрежетали повозки, их хозяева нещадно ругались, стремясь ускорить продвижение, ревели нахлестыва-' емые животные. Над всем этим месивом витали запахи пота и раскаленного камня. Жара потоком падала с неба, заставляя держаться в тени.
Направляясь к центру, трое нищих миновали рынок, большой, почти как тирский. Каждый купец нахваливал свой товар, и среди высоких палаток из ярких тканей — желтой, оранжевой, зеленой — разносился неумолчный гул, напоминающий гудение огромного пчелиного роя.
После рынка народу на улицах поубавилось, стало видно, что под ногами — мостовая, выложенная квадратными каменными плитками. Дома постепенно становились ниже, но все более и более богатыми.
Торговцев и ремесленников тут почти не было, зато часто встречались мужчины в роскошных халатах таких ярких цветов, что от них болели глаза. На нищих состоятельные горожане смотрели без удивления, зато попавшиеся собратья по профессии проводили злыми завистливыми взглядами.
Один раз разминулись с носилками, снабженными навесом, защищающим от солнца. Тащили их четверо крепких мужчин. Их обнаженные торсы блестели от пота, мускулы были напряжены, а с носилок с любопытством смотрела на мир изящная девушка с черными, точно ночной мрак, волосами. На оборванцев взглянула равнодушно, сразу же отвела глаза.
А потом дома закончились, и впереди открылась площадь. Широкая и совершенно круглая, она кольцом охватывала Пирамиду, которая словно вырастала прямо из земли. Виднелись ворота, они казались небольшими по сравнению с самим зданием, но явно превышали высотой городскую стену.
— Есть кто рядом? — спросил Младший настороженно, используя родное наречие.
— Нет, — ответила Йофрид.
Послышался шорох разматываемой ткани, и вскоре Младший уже щурил глаза, отвыкшие за время добровольной «слепоты» от яркого солнечного света.
— Да, — сказал он, разглядывая Пирамиду, — проникнуть туда будет нелегко. Но даже если получится, то как искать там Вечного Государя? Он, скорее всего, наверху, а пока туда заберешься — неделя пройдет…
Верхушка Пирамиды терялась в синеве неба. Казалось, что облако, вздумай оно проплыть над городом, непременно расплющится об эту каменную громаду.
— Может быть, не стоит туда лезть? — предложила неуверенно Йофрид. — Двинемся на восток в таком обличье. Ведь пропустили же нас в город, пропустят и там.
— Нищим нечего делать в безлюдной степи, — пожал плечами Харальд. — Да ты сама говорила, что все дороги для бегства перекрыты. У нас один шанс — отсечь тому чудовищу, что на нас охотится, голову! Ты можешь увидеть, что там — внутри?
Девушка кивнула и закрыла глаза. Лицо ее, бывшее только что живым, странным образом помертвело, превратившись в подобие маски. Словно жизнь покинула тело.
Она вернулась не так быстро, а когда подняла веки, то в голубых глазах было недоумение.
— Я не могу, — прошептала Йофрид. — Ничего не выходит. Словно это сооружение прикрыто черной упругой стеной, которая отшвыривает меня назад, едва я пытаюсь проникнуть внутрь…
— Ясное дело, — хмыкнул Младший. — Этот Вечный Государь — маг и свое обиталище защитил от себе подобных.
— Верно, — без особой охоты согласился Харальд и обернулся, привлеченный стуком копыт.
С соседней улицы на площадь выползал обоз. Впереди скакали всадники, настолько похожие на тех, с которыми путешественники столкнулись не так давно в лесу, что Харальд невольно вздрогнул.
Но вел отряд не Отуэлл, а другой десятник, широкоплечий и длиннорукий, с длинными обвислыми усами. С лязгом выкатились на открытое место телеги, за ними показались скованные люди в серых халатах.
Обоз неторопливо пересек площадь, ворота Пирамиды с грохотом распахнулись, уподобившись рту чудовища, готового пообедать людьми и телегами.
— Куда там столько рабов? — спросил Харальд сам себя. — Не едят же местный правитель и его приближенные человеческое мясо?
— Едят или нет — потом узнаем, — ответил Младший. — Пойдем лучше поищем, где самим перекусить, а там будем думать, как туда пробраться…
Они развернулись и медленно побрели назад. Постоялые дворы, равно как и таверны, остались за пределами богатого квартала, рядом с рынком.
Харальд шел, погруженный в свои мысли. Услышав, что приближаются всадники, бездумно отступил к стене — стопчут еще ненароком. Но конский топот стих рядом, а подняв глаза, бывший Владетель услышал крик, полный злобной радости:
— Вот они! Держите!
Голос показался знакомым. Но времени вспоминать его хозяина не было. Тело действовало само, без участия разума. Харальд выдернул кинжал и разрубил брошенную ловчую петлю. Ткнул острием в подвернувшийся конский бок, раненая лошадь шарахнулась в сторону, едва не сбросив всадника, и стал виден тот, кто кричал
Десятник Отуэлл за прошедшие дни похудел, потерял самоуверенный вид Глаза его горели яростью и страхом. В схватку он благоразумно не вступал, держась позади прочих воинов
Те же, кто напал, не были обычными охранниками, годными лишь сопровождать обозы. На серых одномастных лошадях гарцевали воины в золоченых панцирях и с длинными копьями — гвардия здешнего правителя.
Их было немного — всего десяток. Но положение складывалось безнадежное.
Поддельные нищие прижались к стене — Йофрид посередине, мужчины по бокам. У Харальда был кинжал, Младший, у которого не было времени вытащить меч, сжимал свой посох.
Чуть в стороне на земле стонал воин, выбитый из седла ударом этого посоха. Второй усидел на лошади, но держался за бок и, судя по перекошенному от боли лицу, в бой не годился.
Первая атака была отбита.
— Сдавайтесь! — сказал сурово командир отряда, грузный пожилой воин. Копье в его руке было толщиной с добрую березу, а наконечником можно было рубить, как мечом. Жеребец под ним был могуч, под стать хозяину, один удар его копыта размозжил бы голову медведю. — Вам не уйти!
Всадник, находящийся позади командира, поднес к губам пылающую серебром небольшую трубу, и звонкий сигнал прокатился по улице, отражаясь от стен.
Почти сразу ему ответили с трех сторон К воинам Вечного Государя (будь он неладен!) спешила подмога.
— Давай! — выкрикнула вдруг Йофрид, и командир отряда зашатался в седле. Лицо его побагровело, вывалившееся из ослабевшей руки копье брякнулось о мостовую
Трубач оказался слабее — он попросту упал с коня.
Магическая атака стала неожиданностью для всех. Первым сориентировался Младший. Его дубина со свистом распорола воздух и обрушилась на голову ближайшего из гвардейцев Вечного Государя. Тот с грохотом свалился с лошади.
Харальд поспешно подобрал выпавший из ладони врага меч, непривычно легкий и изогнутый, но сражаться оказалось не с кем. Командир отряда с замершим на лице удивлением лежал поперек улицы, его уцелевшие подчиненные, включая десятника Отуэлла, предпочли дать стрекача.
— Уходим к воротам! — бросил Младший, разрывая штанину.
С треском лопнули веревки, и в его руке оказался меч.
И они побежали. Йофрид приходилось поддерживать с двух сторон, использование магии высосало из нее все силы. По сторонам мелькали дома, горожане в испуге шарахались прочь, завидев двух оборванных и грязных мужчин с обнаженными клинками.
Спереди и сзади, нарастая, подобно грохоту лавины, приближался топот копыт.
— Окружают! — выпалил Харальд, хрипя, точно загнанная лошадь. Бежать по жаре в толстом халате оказалось делом нелегким. Пот тек струями, а грудь ходила ходуном.
— В сторону! — рявкнул не потерявший спокойствия Младший, и они метнулись в узкий переулок, спрятавшийся между двумя богатыми домами. Прижались к стене, переводя дыхание, Йофрид со всхлипом осела на землю.
Вооруженные всадники промчались буквально в двух шагах. Бряцало оружие, звучали злые, отрывистые команды. Чугь позже топот стих — два отряда, похоже, встретились. К сожалению, слишком далеко, чтобы можно было разобрать, о чем говорят их предводители.
— Оружие спрятать, — сказал Младший. — И вперед.
Выходить на улицу не стали, потащились по переулку, который оказался неожиданно длинным. По сторонам возвышались глухие высокие стены домов или же глиняные заборы.
На перекрестке, где встречались три узких, как червяки, переулка, навстречу беглецам из-за угла выскочил тощий черный кот. Зашипел, выгибая спину, а затем стремительней молнии сиганул на забор.
Харальд вздрогнул от неожиданности, а Младший ухватился за меч.
Свернули на север, в сторону рынка и торговых кварталов. Там, в толпе, легче всего затеряться. Когда вышли на оживленную улицу, все опять было, как ранее, — Младший ковылял, уцепившись за плечо Йофрид, которая изображала поводыря. Харальд шел позади, настороженно оглядываясь.
Рынок дал о себе знать могучим гулом. Словно там, за домами, грохотали волны, обозначающие границу тверди и моря. Харальд на мгновение вспомнил Тир и остро пожалел, что они не решили бежать от гнева Больного Бога туда.
Из дешевых харчевен тянуло запахами пищи, аппетитными и отвратительными одновременно. Чувствовалось, что мясо, которое там жарят, принадлежит в лучшем случае собратьям давешнего черного кота.
Шныряли воришки, стреляя во все стороны шустрыми глазами, один за другим тянулись торговые ряды. Беглецы вышли к рынку с той стороны, где торговали продуктами. Горками лежали разноцветные фрукты, в тени огромной палатки мясник разделывал коровью тушу. Вились сотни злых и крупных, как майские жуки, мух.
— Да, тут нас точно не отыщут! — сказал Младший, когда нищие ввинтились в проход между двумя рядами палаток.
— А мне почему-то кажется, что за нами следят, — ответила Йофрид. Лицо ее было мрачным, глаза беспокойно бегали по сторонам, словно она надеялась обнаружить наблюдателя.
— Кто? — махнул рукой Харальд. — Тебе показалось!
Он несколько раз оглядывался, но никто за ними не шел. Лица вокруг менялись, на нищих смотрели без особой доброжелательности, но и без интереса.
Миновали улицу, на которой находились увеселительные заведения для приезжих купцов. Вопили зазывалы, расхваливая «неописуемую красоту наших красавиц, нежность их рук и изысканность ласк». Потрепанные девицы игриво улыбались из окон верхнего этажа, охотно демонстрируя полуобнаженные прелести.
А в конце улицы беглецов ждали.
Словно из-под земли выросла поперек дороги стена высоких, в полный рост, щитов. Над ними виднелись суровые лица воинов, грозно торчали жала копий.
Харальд оглянулся — сзади из переулков и подворотен тоже выбегали солдаты, выстраиваясь ровными шеренгами.
Девиц из окон словно ветром сдуло. На их месте объявились стрелки с натянутыми луками.
— Так, — проговорил Младший, мгновенно избавившийся от повязки, и меч оказался у него в руке. — И что же нам делать?
Послышалась команда, и воины двух отрядов медленно двинулись навстречу друг другу. Их было слишком много, чтобы Йофрид могла применить магию, а против стены щитов любой искусный воин мало чего стоит.
— Похоже, придется сдаваться, — ответил сыну Харальд.
Два ряда бойцов, ощетинившиеся остриями копий, надвигались неотвратимо, словно идущие на столкновение грозовые тучи, и намерения их читались ясно — раздавить бунтовщиков, как муху между ладонями.
— Нужна кому наша сдача, — буркнул Младший, вставая с отцом спина к спине. — Давай решай, в какую сторону будем прорываться. Хоть погибнем в бою…
Йофрид всхлипнула.
— Стоять! — Громкий властный голос прогремел над площадью, и воины Вечного Государя послушно остановились. Между отрядами осталось расстояние чуть больше двух саженей.
Обладатель голоса стал виден чуть позже — широкоплечий, статный мужчина в шитом золотом халате. Сидя на лошади, он возвышался над пешими солдатами. Солнечные блики бегали по его одежде, создавая впечатление, что всадник светится.
— Сдавайтесь, бунтовщики! — предложил он. — Бежать вам некуда. У меня нет приказа убивать вас, но я могу взять вас живыми, изрядно при этом покалечив. Решайте быстро, а не то полетят арканы.
— Сдаемся? — тихо спросил Младший. — Я, конечно, если на них брошусь, то пяток свалю… Но остальные меня убьют.
— Бросай оружие, — ответил сыну Харальд и кинул свой клинок на мостовую. Тот обиженно зазвенел о камни.
— Очень хорошо! — возгласил предводитель в золоченом халате. — Взять их!
Ряды воинов со щитами раздвинулись, и на свободное пространство выбежали другие, вооруженные куда легче. Харальд покорно позволил связать себе руки, Йофрид тоже промолчала, и даже Младший не проронил ни слова.
К удивлению Харальда Младшего, их не заставили идти пешком. Откуда-то явились трое носилок с пологом, паланкинов, как назвал их блистающий золотом предводитель, и пленникам помогли в них забраться.
По сторонам выстроился конвой из конных и пеших воинов, двойным кольцом окружая паланкины, и процессия двинулась. Несколько раз свернули, но Харальд вскоре понял, что их несут к Пирамиде. Действительно, кто же кроме правителя мог отдать приказ о том, чтобы взять бунтовщиков живыми?
Миновали кольцевую площадь, громадные ворота с лязгом распахнулись, и конвой, возглавляемый предводителем в сияющем золотом халате, проследовал внутрь.
Они оказались в огромном зале. Потолок терялся где-то во тьме, а на полу, выложенном черным камнем, поместился бы небольшой замок. Здесь пленников заставили покинуть паланкины и повели пешком. Сопровождал их небольшой отряд воинов.
Они поднимались по лестницам, миновали длинные коридоры и анфилады комнат. Шли так долго, что у Харальда заболели ноги. По его подсчетам, они забрались на сотню саженей выше городских улиц.
Подъем закончился на круглой площадке. В железных штырях, закрепленных на стене, горели несколько факелов. Дрожащий свет падал на коричневые голые стены и тяжелые двери, окованные железом. Их было, как невольно сосчитал Харальд, пять.
— Вечный Государь, да не закончится его правление, — сказал золоченый, поворачиваясь к пленникам, — призовет вас к себе вечером. Так что у вас есть время подумать о своих проступках и раскаяться…
Он сделал знак. Один из воинов снял с пояса связку ключей. Заскрежетал несмазанный замок. Дверь открылась, и Харальда грубо толкнули в пахнущую прелой соломой и нечистотами тьму.
Пробежав несколько шагов, он запнулся и едва не упал. А когда восстановил равновесие, то дверь позади уже захлопнулась. Слышно было, как поворачивается ключ.
Там, куда его поместили, оказалось темно и сыро. Глаза Харальда скоро привыкли к мраку, он разглядел стены высотой в сажень. Под потолком темнело маленькое окошечко для притока воздуха. Крыса протиснется, а вот человек — никак. В углу стояла дурно пахнущая глиняная посудина — для естественных нужд, пол покрывала солома.
Усевшись у стены, Харальд ощутил сонливость — неудивительно, ночью почти не отдыхали. Сгреб ногами солому в большую кучу и, плюхнувшись на нее, погрузился в сон.
Проснулся он от грохота и лязга.
Замок сопротивлялся недолго, дверь распахнулась, и багровый свет факелов, показавшийся болезненно ярким, упал на пленника.
— Ну вот, даже в темнице поспать не дают, — пробормотал Харальд, вставая.
Связанные руки за время сна затекли, сильно хотелось есть. Но это не интересовало явившихся воинов. Они деловито извлекли из соседних помещений отца и Йофрид. Девушка выглядела измученной, а когда они пошли, то все время спотыкалась.
Короткий путь по прямой закончился у двустворчатой, покрытой искусной резьбой двери. Здесь стоял караул — высокие, крепкие воины, у которых знак Пирамиды виднелся не только на шлемах, но и на панцирях, и даже на небольших, явно парадных, щитах.
Пока пленников передавали из рук в руки, Харальд разглядывал вооружение стражи и остался о нем невысокого мнения. Рукояти мечей усеивали драгоценные камни, делая их скользкими и неудобными, а доспехи вряд ли выдержали бы хороший удар.
Внутри Пирамиды в чести была красота, а не сила.
За дверью оказалась лестница, крутая и с высокими ступенями. Словно змея, она вилась кольцами вокруг толстого столба.
Стражи несли факелы. Харальд шагал первым, слыша, как сзади оступается Йофрид. Они поднимались долго, два раза останавливались отдыхать на небольших, специально для этого устроенных площадках.
Закончился подъем у еще одних дверей, черных, словно уголь. На каждой створке красовалась золотая инкрустация — Пирамида и висящие слева от нее — солнце, а справа — две луны.
Тут пленников тщательно обыскали, причем то, что Йофрид — девушка, стало неожиданностью для стражников. В их головах не укладывалось, что существо женского пола может ходить в мужской одежде.
Двери в покои Вечного Государя, в отличие от тюремных, открывались бесшумно. За ними оказалось обширное помещение. Стены были задрапированы тканями, желтыми, красными и коричневыми, с одной стороны виднелись окна, выходящие в ночную тьму.
У противоположной от них стены стояли стеллажи, заполненные свитками. Середину зала занимал стол из красного дерева размером с небольшой корабль. Вокруг него размещалось множество кресел, меж которыми выделялось одно — из белого, похожего на серебро металла.
Подробнее рассмотреть обстановку не удалось. Пленников спешно, словно опасаясь, что они увидят здесь нечто запретное, повели дальше. За залом оказалась комната поменьше. Потолок ее выгибался куполом, и на его черной поверхности было искусно изображено ночное небо. Изумруды, сапфиры и рубины, представляющие звезды, загадочно поблескивали в свете факелов.
По сравнению с их великолепием обстановка комнаты казалась бедной, и пленники не обратили на нее внимания. Их усадили на лавку, стоящую около стены, и все трое зачарованно уставились вверх.
— Вижу, что вам нравится моя Звездная комната, — проговорил мягкий спокойный голос.
Харальд поспешно опустил взгляд. Охраны в комнате не было (не было!), а у противоположной стены, рядом с приставленным к ней письменным столом, стоял человек.
Он выглядел невысоким и тщедушным, темные волосы изрядно прорежены временем, но на лице, гладком, точно у младенца, блестели черные внимательные глаза. Одет он был в однотонный халат скучного зеленого цвета.
— Нравится, — ответил отец, как показалось Харальду, с вызовом.
Тщедушный засмеялся, обнажив крепкие крупные зубы, похожие на лошадиные.
— Если вы еще не догадались, — проговорил он, — то меня в здешних землях именуют Вечным Государем.
— Именуют-то именуют, — без особого почтения сказал Харальд, (маленький человек казался неопасным, точно голубь, решивший притвориться хищной птицей), — да только придумывают, скорее всего… Где это видано, чтобы кто-то жил столько? Девятьсот лет, если не ошибаюсь…
— Откуда вы такие взялись? — не отвечая, задал свой вопрос Вечный Государь. — На нашем языке разговариваете, словно тут родились, но самых простых вещей не знаете. Я в жизни не врал, зеленоглазый, и скажу тебе, что мне девятьсот пятьдесят четыре года и прожить их было совсем не просто.
Харальд ощутил непонятное смущение, под взглядом местного правителя ему стало вдруг неловко, словно совершил нечто постыдное, глупое.
Но Вечный Государь перенес внимание на Йофрид. Он рассматривал ее, точно гурман — изысканное лакомство. На губах играла двусмысленная улыбка.
— Так-так, — сказал он после паузы. — Я знал, что один из вас — маг, но что это девушка, не подозревал. Несомненный талант, но какой-то странный. Характеристики выходят за пределы латентности, но…
Далее слова пошли вовсе не понятные.
Харальд взирал на Вечного Государя с недоумением, Йофрид — со страхом, и только отец глядел так, словно понимал все.
