Глава 14
Всякий, кто не покоряется велениям Пирамиды, — хуже зверя!
Вечные законы
Деревня появилась впереди только к вечеру. Из висящей над болотом дымки выступили дома, стоящие на уходящих в трясину сваях. Бревенчатые стены блестели от влаги, а окна закрывала какая-то полупрозрачная пленка.
Харальд взирал на эту картину с немалым облегчением. Руки и ноги, за которые его привязали к шесту, нещадно болели, ныл синяк на лице, а рана на боку, там, где по коже скользнуло копье, вновь начала кровоточить.
Пленников втащили в одно из зданий, бросили на пол, заляпанный рыбьей чешуей. Шесты вынули, но рук и ног не развязали. Когда те, кто их пленил, ушли, шлепая ногами по доскам, Харальд с сыном остались почти в полной темноте. Свет проникал только в щели около двери, да и тот постепенно слабел, знаменуя наступление вечера.
— Вот неудача, — проговорил Младший, заворочавшись во мраке. — Надо же нарваться на засаду посреди болота!
— Как там амулет? — спросил Харальд, трогая языком шатающийся зуб. Их противники не нанесли пришельцам из другого мира серьезных ранений, но измолотили изрядно. — Они отобрали его у тебя?
— Вроде нет. — В голосе Младшего звучало недоумение. — Хотя не помню. Но сейчас я его на себе не чувствую…
— Плохо дело. — Харальд скривился. — Если ты потерял амулет, то бог снова сможет дотянуться до тебя. Если он, конечно, имеет силу в этом мире.
В щели у двери проникло желтое яркое сияние, Затем послышался шорох подошв. Дверь с треском распахнулась, и в помещение вступили несколько мужчин с факелами в руках.
Они переговаривались и хохотали, и Харальд с изумлением отметил, что их язык звучит вовсе не так чуждо, как это было на болоте. Он даже как будто понимал отдельные фразы.
Пленников вздернули и понесли. Сразу напомнили о себе синяки и раны. Размышлять стало трудно.
На улице шел дождь, мелкий и холодный. Небо нависло над миром темным низким потолком, а под ногами конвоиров что-то противно хлюпало. Дома на сваях терялись во мраке, их можно было рассмотреть, только подойдя вплотную.
Пленников втащили по приставной лестнице, затем заскрипели доски, и они вновь оказались в помещении, на этот раз — довольно большом и ярко освещенном. На стенах трещали, распространяя тепло, факелы. В нос ударил запах множества немытых тел.
За длинными дощатыми столами собрались, похоже, все мужчины болотного племени. Они были в большинстве своем невысоки, широкоплечи, зеленые и карие глаза блестели из-под нечесаных волос, украшенных растениями.
В кресле, стоящем у дальней стены, расположился дряхлый старец. Он был согнут, как червивый гриб, а лицо покрывали пигментные пятна. Но глаза зорко и пронзительно смотрели из-под набрякших век, а длинные пальцы, похожие на когти хищной птицы, крепко стискивали резные подлокотники.
Рядом со стариком стоял воин с мечом, который командовал поимщиками. Диковинное для этих мест оружие висело у него на поясе. Еще несколько человек держали в руках рогатины или короткие копья.
Пленников выволокли на середину комнаты и поставили на колени. Чуть в стороне Харальд заметил расстеленную на полу старую медвежью шкуру. На бурой шерсти лежали вещи путешественников — два меча, кинжал, всякие мелочи. Амулета Незримого не было.
Харальд бросил быстрый взгляд на сына. У того был разорван ворот, виднелась розовая, не тронутая загаром кожа на груди. Амулета там не было, но зато ниже шеи виднелся странный нарост, в точности повторяющий форму утерянного украшения.
Разглядев его, Харальд, несмотря на царящую в помещении жару, похолодел — Амулет Незримого словно врос в кожу, прячась от любопытных взглядов и жадных рук.
Успокоившись на этот счет, Харальд прислушался. Говорил воин с мечом. Голос его был глуховат, но слушали его все с неослабным вниманием. Только старец продолжал буравить пленников пристальным взглядом, и выражение его глаз Харальду очень не понравилось.
— Что происходит? — спросил Младший негромко, но тут же получил по спине древком копья.
— Решают, что с нами делать, — ответил Харальд шепотом, но наказание не избегло и его. Удар пришелся прямо по свежему синяку, и некоторое время бывший Владетель ничего не слышал из-за боли.
Когда же он вновь смог воспринимать действительность, то с удивлением отметил, что понимает почти половину того, что говорят пленившие их люди. Рассказывали мужчины из тех, кто днем участвовал в захвате чужаков, и слова их отличались мало, как кочки на одном болоте.
Потом губы разлепил старец.
— Давно я не видел в землях нашего народа незнакомцев, пришедших с захода, — проговорил он, и все шепотки и разговоры стихли. Наступила полная тишина, и стало слышно, как дождик шуршит по крыше. — За десять зим до того, как я стал (слово было непонятным, должно быть означало местного правителя) нашей деревни, оттуда пришел человек. Всем известно, что с той стороны, где умирает солнце, не может явиться ничего доброго, и мы убили его. В этот раз чужаков трое, и среди них женщина.
Он говорил медленно, а низкий гнусавый голос звучал властно, словно старик сидел не в деревянном кресле, а на троне из золота, и правил не маленьким племенем, а огромной территорией.
— Что же нам делать с ними? — вопрос повис в воздухе, и ответить на него осмелился воин с мечом.
— В отличие от жителей востока, нам не нужны (еще одно непонятное слово), — проговорил он. — Мужчин надо убить, а женщину оставить. Она сильная, здоровая, и ее утроба пригодится племени!
Харальд вдруг осознал, что собеседники говорят на языке, о котором он до сегодняшнего утра не знал, и ему стало страшно. Вспомнились слова, сказанные Ксайном: «И любой язык будет тебе как родной…»
— Ты правильно говоришь, Мид. — Старик смежил веки, словно от усталости, но тут же поднял их, обнажив полный непонятного гнева взгляд. — Женщину мы оставим, и она родит много сильных охотников. Но мужчин мы не просто убьем, нет, — тут он усмехнулся, а Харальд вздрогнул, представив, какие пытки придумает свихнувшийся от старости вождь. — Мы принесем их в жертву нашим богам! Мы совсем недавно узнали о них, и человеческий дар с нашей стороны укрепит расположение божеств!
— Ты, как всегда, решил мудро. — Мид склонил голову и отступил на шаг.
Со всех сторон донеслись одобрительные выкрики.
— Эй, погодите-ка! — воскликнул Харальд, ощутив в себе сильнейшее нежелание умирать. — Вы что, убить нас собрались?! Это как-то негостеприимно!
Болотные жители повскакали с мест, на грязных лицах появилось изумление. Мид нахмурился, опустив ладонь на рукоять меча, лишь правитель племени остался неподвижен. Разве что глаза его расширились.
— Ты знаешь наш язык? — проговорил он после паузы. — Откуда?
Харальд замялся, не зная, что ответить, но ответа от него, похоже, и не ждали.
— Никто, кроме рожденных на болотах, не может знать этого наречия! — Длань старца поднялась в обвиняющем жесте. — Разве что колдун, использующий богомерзкие заклинания!
По помещению прошел ропот, во взглядах, обращенных на него, Харальд читал отвращение, а в некоторых — ненависть.
— Долго проклятые колдуны пили кровь из нашего народа! — почти прошипел вождь. — И только обращение к силе богов помогло нам отстоять свободу! Ты сам раскрыл себя, и колдун — лучшая жертва!
Харальд понял, что они обречены.
— А женщина? — крикнул кто-то. — Вдруг она тоже колдунья?
— Нет, — покачал головой пятнистый старикан. — Женщины не могут пользоваться магией.
— Отведите их к месту жертвы, — приказал он. — Мид, проследи.
Харальд дернулся, пытаясь освободиться от пут, но сильные руки ухватили за плечи. Двигаться стало невозможно, перед глазами мелькнули грязные доски пола, затем ступени, уходящие вниз, в мокрую тьму.
Зашипели, вступив в схватку с дождем, факелы. Колышущийся круг света лег на землю, выхватывая по сторонам мокрую почву, торчащие из нее сваи, похожие на ноги исполинских пауков.
Пленников тащили куда-то за пределы деревни. Вскоре под ногами захлюпало, появились характерные для болота кочки. Толстые жабы, блаженствовавшие под дождем, попав в свет факелов, отпрыгивали прочь с недовольным кваканьем.
Чужаков несли в глубь трясины.
Харальд даже подумал, что их утопят прямо сейчас, бросив связанными в вонючую жижу, но из мрака появились вкопанные в землю бревна. Часть из них, пониже, полукругом охватывала остальные, на которых висели обрывки веревок.
Мид, что все это время шел впереди, развернулся к пленникам. Повинуясь его командам, чужакам развязали руки, а затем вновь связали, но вокруг толстенных столбов.
Пока их привязывали, свет попал на столбы поменьше, и Харальд разглядел, что на них грубо вырезаны лица. Деталей видно не было, удалось различить лишь, что среди них есть и мужские и женские.
— Вот и все, — сказал Мид, появляясь перед Харальдом. — Тут вы будете ждать утра, а там, при свете дня, вас принесут в жертву. Не опасайтесь излишней жестокости! Мы перережем вам горло, и кровь вашу вкусят боги…
Он был по-своему красив, сильнейший из воинов болотного племени. Высокий, в отличие от низкорослых соплеменников, и меч свой добыл в бою — вон как гордится. В темных глазах его не было злости, и Харальд отважился спросить:
— Кому именно из богов нас отдадут?
Заслышав голос колдуна, мужчины, держащие факелы, шарахнулись в стороны, но воин с железным мечом остался недвижим.
— Это решит глава нашего племени, — спокойно ответил он. — Выбор, как видишь, велик. Можно отдать вас Беспощадному Богу, — он повернулся и показал на крайнее справа лицо, усатое, искаженное преувеличенной яростью, — покровителю воинов. Или же Благой Богине… — Полная женщина мягко улыбалась со своего столба, и Харальд содрогнулся, представив, как это милое личико вскоре будет перемазано кровью. Его кровью.
Мид тем временем продолжал рассказ:
— Но я бы лично подарил вас Больному Богу. — Харальд вздрогнул, краем глаза заметил, как напрягся в путах его сын. — А то в последние месяцы многие умерли от грудной лихорадки.
Больного Бога представлял бородатый лик, плешивый и одноглазый, совсем непохожий на статую, которую Харальд видел в бабильском храме. Но в глазах Младшего, обращенных на неказистое изображение, стоял настоящий ужас.
— Но выбор сделает глава племени. — Мид пожал плечами. — Утром, с восходом солнца. Связаны вы крепко, столбы вбиты в твердый грунт, так что вырваться не пытайтесь. Заклинания перед лицом богов не подействуют, но даже если вы и сумеете освободиться, то далеко от деревни не уйдете. Сгинете в ближайшей топи.
Он махнул рукой, и болотные люди потянулись за ним. Стихло чавканье и хлюпанье, пропал свет, и пришельцы из другого мира остались вдвоем, в холодной и сырой темноте, из которой на них глядели жестокие боги.
Очнувшись, Йофрид почувствовала, что лежит на чем-то мягком. Под головой, судя по ощущениям, подушка, а воздух непривычно теплый, без надоевшего за время путешествия запаха дыма. Зато сильно и неприятно пахло рыбой.
Вокруг было тихо, не слышалось ни голосов, ни движения. По-прежнему болел затылок, и эта боль напомнила о том, как она сюда попала. Йофрид вспомнила, как стремительнее прыгающих лягушек выскочили из засады воины, безнадежный бой, то, как ее положили на носилки.
Теперь она, судя по всему, в деревне болотных жителей. Вот только почему ее руки и ноги не связаны? И где ее спутники?
Попытку открыть глаза сопроводила очередная вспышка боли. В голову словно вонзили раскаленный гвоздь.
Йофрид не сразу осознала, что прямо над ней нависает дощатый потолок, черный от копоти. От него начиналась стена, сложенная из мощных бревен. Повернув голову, она окинула взглядом большую комнату, просторную и довольно пустую. Стол, несколько лавок, в углу — небольшая печь, от которой идет тепло. За окнами — полная темень и шорох дождя, а от водруженной на стол лучины льется свет. Очередной уголек отвалился от нее и с шипением утонул в подставленной миске с водой.
Двигаться было трудно, но необходимо, и Йофрид заставила себя встать. Руки и ноги болели так, словно она отшагала сотню верст без отдыха, а тело казалось тяжелым, будто его набили сырым песком. Неудивительно: еще не отошла от перехода через Дверь, а тут тебе изнурительная дорога, а затем бой и плен.
В тот момент, когда она сумела подняться на ноги, послышались шаги, и входная дверь распахнулась.
На пороге объявился тот самый широкоплечий с мечом, который днем так пристально ее рассматривал. В полумраке его волосы казались заросшей растениями болотной кочкой. В темных глазах при виде пленницы мелькнуло удивление.
«Не ожидали, что я так быстро очухаюсь!» — подумала Йофрид злорадно и тут же ощутила головокружение. Пол предательски закачался под ногами, и она с ужасом поняла, что сейчас упадет.
Темноглазый подскочил, лопоча что-то по-своему, поддержал под руку и помог сесть на ложе.
Приступ слабости прошел, и Йофрид подняла глаза, спросила:
— Чего тебе надо?
Он смотрел с недоумением, явно не понимая, а потом вновь заговорил, жестикулируя и смешно двигая губами.
Йофрид не понимала ничего.
— Где мои спутники? — поинтересовалась она, прервав поток красноречия собеседника.
Тот осекся. В карих глазах застыло недоумение.
— Где двое мужчин, с которыми я ехала? — повторила Йофрид, чувствуя, как ее охватывает злость. — Что вы с ними сделали? Вы их убили, да?
Воспользовавшись оторопью собеседника, девушка толкнула его в грудь так, что он невольно отступил на несколько шагов, а сама бросилась к двери. Ноги подгибались от слабости, голова трещала, но она рвалась на волю, точно дикое животное, запертое в клетку. Ухватилась за плохо оструганную ручку, в палец тотчас впилась заноза. Распахнула дверь и уперлась в двоих одинаковых мужиков, пучеглазых и лохматых, с факелами и короткими копьями.
Йофрид в растерянности остановилась. Из-за спины ее донесся рассерженный окрик, и она, сгорбив плечи и опустив голову, поплелась назад. Побег не удался, да и глупой была сама попытка. От стыда кровь прихлынула к лицу.
Мужчина с мечом на поясе сказал еще что-то, и в голосе его звучал гнев. Затем что-то несколько раз стукнуло об стол, прозвучали шаги, и послышался скрежет запираемого засова.
Она осталась одна. Подняв глаза, обнаружила, что стол перестал быть пустым. На нем появился кувшин и несколько глиняных горшков.
Тут же в животе заворчало, и Йофрид осознала, насколько она голодна. Вскочив, она поспешно ухватила ложку и запустила ее в один из горшков. На вкус это было рыбье мясо, тушенное в каких-то травах, но, когда, зачерпнув в очередной раз, она обнаружила в ложке лягушачью лапку, девушку чуть не вырвало.
Есть сразу расхотелось.
Блюда в других посудинах она пробовать не стала, осторожно понюхала то, что находилось в кувшине. Пахло оттуда приятно — ягодами, и она отважилась хлебнуть. Черничный взвар отбил мерзкий привкус, оставшийся от предыдущего блюда и помог забыть о съеденном лягушачьем мясе. Даже голова стала болеть меньше.
Прикончив весь кувшин, Йофрид уселась на кровать и принялась думать. С ней обходятся мягко, но ее спутники, скорее всего, содержатся гораздо в худших условиях, и за ними тщательно следят. Так что выбираться отсюда (а что это нужно делать, она не сомневалась) придется в первую очередь ей. Поскольку у нее нет ни мужской силы, ни особенной ловкости, остается воспользоваться тем, в чем она сильнее многих мужчин, — магией.
Взгляд упал на горящую ровным светом лучину, и ее лицо помимо желания расплылось в улыбке. Неразумно давать в руки магу что-либо, чем можно рисовать, в данном случае — уголь. Впрочем, откуда могут жители болотной деревни знать, что Йофрид знакома с заклинаниями?
В тарелке с водой обнаружилось некоторое количество угольков. Выбрав покрупнее, Йофрид принялась рисовать прямо на грязном дощатом полу. Сквозь щели внизу задувало, пальцы мерзли, но она продолжала вершок за вершком, символ за символом создавать магический круг, должный вызвать из Нижнего мира одного из демонов-убийц.
Харальд когда-то давно показал ей несколько таких чертежей, правда очень неохотно, и велел их использовать только в случае крайней необходимости. В данный момент, подумала Йофрид, именно такой случай и наступил.
Она извела почти весь уголь, едва не протерла штаны на коленях, а головная боль стала такой сильной, что череп готов был лопнуть. Сдерживая стон, она нанесла последний знак Истинного Алфавита и встала, ожидая, когда колдовство начнет действовать.
Но ничего не происходило. Фигура на полу не ожила, не засветилась, как положено, багровым.
Йофрид судорожно сглотнула, чувствуя, как от досады хочется плакать. Неужели она что-то напутала или не правильно запомнила?
Принялась проверять. Но все было верно, до последнего штриха.
Догадка ударила с силой кузнечного молота: вся магия, все заклинания, которые она знала, имели силу только в ее родном мире, а здесь оказались бесполезны. Не явится из Нижнего мира демон, чтобы помочь спастись, и не откликнутся на призыв Стихии.
В груди стало холодно, а на глаза навернулись слезы. Чувство собственного бессилия оказалось куда более мучительным, чем физическая боль. Йофрид со стоном опустилась прямо на пол, в центр нарисованного круга.
С силой нахлынуло желание оказаться где-нибудь далеко от этого места, от этого дома, от грязных и сырых болот, от людей, взявших ее в плен. На мгновение погасли все чувства, и тут же девушка осознала себя висящей под потолком.
Она видела внизу свое тело, сидящее на полу с улыбкой на бледных губах, и не чувствовала ни рук, ни ног. И в то же самое время смотрела сверху!
Накатил страх того, что она сошла с ума, что лишения последних дней привели к видениям. Йофрид попыталась закрыть глаза, но таковых не оказалось. Это неожиданно ее успокоило.
Тело ее по-прежнему сидело на полу, она же в виде непонятно чего висела под потолком. Следовало поверить, что такое положение дел явилось результатом ее желания покинуть это место.
Может быть, в этом мире маг действует всего лишь силой желаний?
Чтобы проверить это, она изо всех сил захотела вернуться в тело. Сделать это оказалось совсем нетрудно. Вновь мгновенная потеря сознания — и вот она уже сидит, ошеломленно моргая, ощущая холодные доски, ноющую голову и торчащую в пальце занозу.
Зачем-то бросила взгляд на потолок, словно надеялась увидеть там себя.
Некоторое время понадобилось, чтобы успокоиться. Горло пересохло и хотелось пить, но взвар пленница прикончила, а трогать то, что было в горшках, не решилась.
Догадка о силе желаний оказалась, судя по всему, верной.
Чтобы проверить ее, Йофрид уселась на кровать и, закрыв глаза, пожелала, чтобы перед ней, в магическом круге, явился один из демонов, годных лишь для того, чтобы убивать. Напряглась так, что заныла шея. Но ничего не произошло. Она попробовала еще и еще, вызывая одну за другой все великие Стихии. Безрезультатно. Привычная ее миру магия тут словно не существовала.
Но когда Йофрид попробовала вновь выйти из тела, это получилось с ошеломляющей легкостью. Она вновь повисла под потолком, словно диковинное облачко.
Оставалось пользоваться тем, что есть.
В первую очередь следовало научиться двигаться в бестелесном состоянии. Поначалу она пробовала сделать это так, как привыкла — напрягая мышцы. Но их не было, и все попытки ни к чему не приводили.
Она уже отчаялась, когда вспомнила про силу желаний. Стоило ей захотеть оказаться у стола, как она мгновенно очутилась перед самой столешницей, так что могла рассмотреть трещинки и ямочки на ее поверхности. Чтобы несколько отодвинуться, пришлось пожелать видеть весь стол целиком. Это не походило на полет, вообще на передвижение, она просто мгновенно оказывалась на новом месте.
Немного освоившись, Йофрид решилась выбраться за пределы узилища. Захотела посмотреть на тот дом, где находится, сверху. Мгновение темноты — и вот она висит в пронизанном дождевыми струями мраке, а внизу блестит мокрая крыша.
Обычными глазами она здесь вообще ничего не разглядела бы, магический же взор позволял пронизать и ночную тьму, и сырую дымку, поднимающуюся от болота, и дождь.
Дом, в котором держали пленницу, стоял на окраине деревни, и что Йофрид одновременно разозлило и обрадовало — около него не было стражи. Болотные жители крайне пренебрежительно отнеслись к захваченной девушке, понадеявшись на запоры.
Дома чернели в ночи горбатыми чудовищами, стоящими на ногах-сваях. В большинстве из них царили тишина и темнота, но одно здание — самое крупное, светилось во мраке. Тусклый свет падал из окошек, выхватывая из тьмы летящие сверху капли.
Доносящиеся изнутри нестройные вопли заинтересовали Йофрид, и она пожелала перенестись туда. Поначалу состорожничала — повисла у окна, словно любопытная пчела. Но видно было плохо, и, собрав всю решимость, она проникла внутрь. Расположилась под потолком, надеясь, что в таком состоянии она невидима.
Тут, за широкими низкими столами собрались мужчины племени. Перед ними стояли деревянные и глиняные блюда, кувшины, расписанные причудливыми узорами. Что в них, Йофрид унюхать не могла, но по блестящим глазам, путаной речи и неверным движениям поняла, что там самогон или что-то подобное.
Возглавлял собрание старый хрыч, такой дряхлый, что оставалось только диву даваться, как он еще не рассыпался. Череп его был почти голый, а на морщинистой коже выделялись пигментные пятна.
Он единственный, похоже, остался трезв. Остальные, включая предводителя воинов, того, что с мечом, успели набраться. Одни пытались петь, подражая, по всей вероятности, охотящимся волкам, другие оживленно беседовали. Несколько человек спали прямо на полу.
Отмечали, судя по всему, захват пленников.
Женщин, как отметила Йофрид, на гулянке не было. Зрелище перепившейся толпы было ей неприятно, и она поспешила выбраться наружу. Возникло желание увидеть спутников.
Не успела девушка как следует его осознать, как оказалась в новом месте. Деревня осталась в стороне. Внизу простиралось болото, из которого торчали бревна разной высоты, похожие на великанские пальцы. К двум из них были привязаны Харальды, отец и сын.
— Слушай, мне показалось или я на самом деле понимаю их язык? — спросил Младший в тот момент, когда Йофрид появилась рядом с ними.
— Правда, — кивнул старший. — Я тоже его понимаю… Похоже, это свойственно тем, кто умеет проходить через Двери. А как, кстати, они сумели тебя схватить?
— С помощью сети. — Младший зло сплюнул. — Как обыкновенного карася. Я-то думал — отобьюсь, куда этим жаборылым до меня! А тут раз — сверху сеть, да крепкая! Пока выпутывался, они навалились толпой. А тебя как взяли?
— Просто, — пожал плечами отец. — Двое спереди наседали, а один сзади под ноги подкатился. Я равновесия не удержал…
Наступила пауза. Йофрид изо всех сил пыталась сказать что-то или дотронуться до спутников, любым способом дать знать о том, что она тут, слышит их и видит. Но у нее не было рук, не было языка. Она могла лишь передвигаться, смотреть и слушать.
— Да, неудачно получилось, — сокрушенно покачал головой Младший. — Кто же мог подумать, что можно засаду в болоте устроить? Теперь, если до утра от холода не помрем, пойдем на корм этим…
Он дернул подбородком в сторону стоящих полукругом столбиков примерно одинаковой высоты. Только тут Йофрид обратила на них внимание и с удивлением поняла, что они светятся. Чуть заметно, и каждый — своим светом.
Видны были вырезанные на дереве лики. Алые отблески ложились на суровое лицо воина, женское изображение источало мягкое опаловое свечение. Было еще желтое, синее, темно-зеленое, но досмотреть девушке не удалось.
— Кем я только в жизни не был, — проговорил Харальд, невольно привлекая ее внимание, — но жертвой еще не приходилось! Хорошо хоть, они Йофрид пощадят. Правда, я ей тоже не завидую. Просидеть всю жизнь на этом болоте, рожая детей одному из лохматых вонючих ребят…
Волна ярости накатила с такой силой, что Йофрид мгновенно вернулась в тело. Понятно теперь, зачем приходил тот кареглазый! Присматривался, будущую супружницу оценивал! Понятно, что ему, как самому сильному воину, ценную добычу и отдадут!
Единственное, что ей осталось, — бежать. Не одной, а вместе со спутниками. Момент удобный — трезвых мужчин в деревне не осталось. Но как это сделать, когда она сидит взаперти, а оба Харальда накрепко привязаны там, перед статуями богов?
Выход один — использовать магию.
Смирив яростно колотящееся сердце, Йофрид закрыла глаза. На этот раз все получилось совсем легко. Выдернула себя из тела, точно клинок из ножен, и вскоре изучала запирающий дверь снаружи засов.
Он оказался деревянным, исключительно прочным и массивным. Даже если удариться о дверь всем телом, скорее отшибешь плечи, чем сломаешь его. Ножа в комнате нет, да и вообще ничего, что можно всунуть в дверь в надежде зацепить засов и сдвинуть с места.
Вновь зашевелилось в глубине души отчаяние, а обессиливающий голос зашептал на ухо: смирись, ты бессильна сделать что-либо, у тебя ничего не получится, даже не пытайся.
Разозлившись на себя, Йофрид яростно уставилась на засов, изо всех сил желая, чтобы он сдвинулся. Не может же вся магия в этом мире ограничиваться только возможностью подглядывать и подслушивать! Должны же быть способы сделать что-нибудь еще!
Напряглась так, что, будь у нее зубы — искрошились бы до основания. Окружающий мир исчез, сжался до массивного, плохо обструганного деревянного бруса.
Она уже готова была сдаться, когда он сдвинулся с места…
Усталость швырнула ее в собственное тело, и некоторое время она лежала на кровати, отдыхая и гадая о том, действительно ли у нее получилось или все ей только померещилось?
Вторая попытка оказалась удачнее первой. Засов сдвинулся сначала на вершок, потом еще на один. Он шел медленно, со скрипом, цепляясь за все неровности. Когда же край его вышел наконец из-под последней скобы, Йофрид едва не закричала от радости и тут же потеряла сознание. По-настоящему.
Когда очнулась, то во всем теле чувствовалась слабость, ныл позвоночник, а голова разрывалась от боли. Едва хватило сил подойти к двери и толкнуть ее. Та с тихим скрипом отворилась, пустив в дом прохладу и шелест дождя.
Ночь, несмотря на летнюю пору, выдалась холодной. Вода под ногами, накопившая тепло за день, вскоре стала теплее воздуха, но зато та, что беспрерывно падала сверху, холодила не хуже снега.
Чтобы не замерзнуть, приходилось постоянно шевелить конечностями, а сделать это со связанными руками и ногами было не так-то просто. Холод забрался внутрь, и вскоре в горле обнаружились раздражающие приступы кашля.
«Не хватало еще простудиться перед смертью, — подумал Харальд Младший. — Умирать, пуская сопли и жалостно чихая. Вдруг такая жертва придется не по вкусу богам?»
Он усмехнулся и тут же напрягся. Тонкий слух уловил с той стороны, где должна быть деревня, какой-то звук. Доносившиеся оттуда пьяные вопли не так давно стихли, и кругом воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением отца да всхлипами ветра в вышине. Тьма была — хоть глаз выколи.
Звук повторился, и вскоре стало понятно, что кто-то идет, чавкая ногами по мокрой мерзости, которая заменяет в этих местах землю. Шаги были легкие и осторожные, и что самое странное — идущий был один.
— Ты слышишь? — вскинул голову отец. Шаги донеслись и до его слуха.
— Да, — отозвался Харальд. — Кто бы это мог быть?
Оба замерли в напряженном молчании.
Чавканье несколько раз затихало, словно человек останавливался, высматривая дорогу, но потом возобновлялось, становясь все громче.
Харальд вывернул шею, вглядываясь во мрак за спиной. С немалым трудом различил темную невысокую фигуру. Она показалась знакомой, и тут же все сомнения развеял голос.
— Где вы тут? — спросила Йофрид. — Темно, как в погребе!
— Здесь, — несколько недоуменно отозвался Харальд; отец же, похоже, от ошеломления лишился дара речи.
Холодные пальцы скользнули по запястьям Харальда, по связывающей их веревке. Потом он ощутил прикосновение острого металла. Скрипели путы, не желая поддаваться, а девушка дышала так тяжело, словно орудовала не ножом, а двуручным мечом.
— Ты откуда тут взялась? — спросил Харальд, с наслаждением расправляя затекшие плечи и сбрасывая с кистей остатки веревок.
— Освободилась, — лаконично ответила Йофрид. — Владетельница я или нет? Держи нож. Дальше развязывайтесь сами, а то я утомилась…
В ладонь Харальда ткнулась рукоятка, обтянутая, судя по шероховатости, рыбьей чешуей. Он поспешно перепилил веревку на ногах и бросился помогать отцу.
— Невероятно! — потрясение проговорил тот. — Ведь магия нашего мира не должна действовать здесь!
— Но магические способности сохраняются, — ответила Йофрид из темноты, и голос у нее был очень усталый. — А значит, всегда можно найти способ ими воспользоваться.
— А нож тоже магией сотворила? — поинтересовался Харальд. Опустившись на корточки и сунув руки по локоть в воду, он освобождал ноги отца.
— Они там перепились все, — сказала девушка. — Один на улице валялся, в грязи. Против того, что я взяла у него взаймы нож, возражать не стал…
— Ай молодец! — завершив труд, Харальд распрямился. — Может, ты еще знаешь, где лежат наши вещи?
— В большом доме, там, где пьянка была, — совершенно серьезно отозвалась Йофрид. — На столе, в дальнем углу. Похоже, они еще не решили, как добычу делить…
— Хорошо. — Он позволил себе улыбнуться, хотя знал, что улыбки в ночном мраке все равно никто не увидит. — Ждите меня здесь. Я скоро вернусь.
— А ты справишься один? — В голосе отца звучало беспокойство.
— Там толпа пьяных болванов, — ответил Харальд. — Я недолго.
Он двинулся вперед, зажав в руке нож. Быстро приноровился к особенностям почвы и шагал бесшумно, словно водомерка, скользящая по поверхности воды. Миновал несколько домов, поморщился от резкого запаха нечистот. Ветер принес струю кислого аромата, вызвавшего воспоминание о пиве. Харальд повернул в ту сторону.
Двери большого дома были распахнуты, и через порог падал слабый дрожащий свет догоравших факелов. Изнутри доносился многоголосый храп, а у самого входа, на земле, валялся болотный житель. Должно быть, тот, который лишился ножа по милости Йофрид.
Усмехнувшись, Харальд перешагнул через него и двинулся вверх по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его ногами.
То, что обнаружилось внутри, походило на поле боя. Мужские тела возлежали в самых разных положениях: на столах, лавках, на полу, и только отсутствие крови мешало поверить в то, что тут было сражение.
Даже глава племени, которому, по мнению Харальда, надлежало быть дома, на теплой печке, был тут. Заснул прямо в своем кресле, нахохлившись, точно старый орел.
Когда Харальд сделал шаг внутрь, едва не задохнувшись от спертого воздуха, дед неожиданно распахнул глаза. Мгновение в них стояло удивление, а потом впалый старческий рот начал открываться для крика.
Нож порхнул, точно стремительная птица.
Раздался глухой стук, вождь осел в кресле, на лбу его появилась свежая ссадина.
Вещи путешественников нашлись там, куда указала Йофрид. Харальд навесил все на себя и захватил несколько готовых факелов.
Когда шагал к выходу, обходя лежащих и стараясь не наступить на раскинутые в стороны руки и ноги, один из болотных жителей, дрыхнувший прямо у двери, вдруг вскинул голову. Мутные серые глаза глядели прямо на Харальда. Тот замер, готовясь к тому, что пьяница заорет и начнется переполох.
— А, это ты, — сказал очнувшийся, затем глаза его закрылись, а голова запрокинулась и со стуком упала на пол.
Пожав плечами, Харальд двинулся дальше. Беспрепятственно выбрался в ночь. Не скрываясь, добрался до спутников. Те стояли, обнявшись, и отец что-то шептал на ухо Йофрид.
— Я прихватил факелы, — проговорил Младший, щелкая огнивом о кремень. — Разбирайте вещи…
— Не надо огня, — неожиданно сказала Йофрид. –
Я поведу вас.
— Ты? — Младший едва не уронил кремень от удивления. — По болоту? В темноте?
— Я вижу дорогу.
В голосе ее было столько твердости, столько уверенности в своих силах, что Харальду оставалось только смириться. Пожав плечами, он отдал отцу его оружие и часть груза. Беглецы ступили в ночь.
Видеть можно было не дальше чем на сажень, затем все сливалось в черно-серую мглу, за которой могло скрываться все, что угодно — от сухого островка до бездонной трясины.
К удивлению мужчин, они не провалились в яму на первых же шагах. Двигались, правда, зигзагами, уклонясь в разные стороны, но общее направление держали точно.
Под ногами были вода, мокрая грязь или сырая трава. Харальд Младший шел, вслушиваясь в происходящее вокруг. Зрение и обоняние тут были бессильны, так что оставалось уповать на слух.
