Глава 13
Родовитый, повинный в разбое и ограблении мирных путников, лишается земель, ему принадлежащих, и подлежит заключению до конца дней своих
Торгрим Основатель Статут «О злодеях»
— Не нравится мне тут, — проговорил неожиданно Младший, ехавший первым, и придержал коня.
Йофрид последовала его примеру и недоуменно огляделась.
Они ехали день за днем, неуклонно продвигаясь на северо-восток. Дорога петляла и ветвилась, словно отросток исполинского рога. Проезжали леса, густые и темные, в которых за кронами не было видно неба, а внизу, у земли, полумрак стоял даже в солнечный полдень. Миновали деревни, бедные, с убогими халупами и обветшалыми заборами, и богатые, где дома были из добротного дерева, а люди выглядели сытыми и довольными.
Чем не понравилось бывшему жрецу это место, девушка не могла понять. По левую руку высился холм, на котором печной трубой торчала старая, развалившаяся башня, справа — лес, впереди — небольшая ложбина, густо заросшая тальником. Оттуда доносилось мягкое журчание — ручей, а то и речушка.
— Что не так? — спросил из-за спины Йофрид Харальд.
— Больно уж все тут для засады удобно, — помедлив, ответил ему сын.
— И что предложишь — объезжать?
— Для этого нужно знать дороги, — усмехнулся Младший, обнажая меч. — Рискнем.
Он тронул коня с места, копыта мягко зашлепали по земле.
Йофрид последовала за ним.
Она вглядывалась и вслушивалась, но никакой опасности не могла обнаружить. Кустарник сдавил дорогу с двух сторон мешаниной ветвей и листьев. Слышались шорох ветра и усиливающийся плеск водного потока.
Тем большей неожиданностью оказался грубый голос, прозвучавший впереди:
— Стоять!
Йофрид вздрогнула и остановила лошадь.
Дорогу перегораживали пятеро воинов. Все на конях, высоких и мощных, с блестящей шерстью и сильными ногами. Наездники выглядели куда хуже, чем ихживотные. Обтрепанные, исхудавшие, глаза угрюмо сверкают из-под простых плоских шлемов. В руках — оружие.
Среди всадников, преградивших путь, выделялся один, в полном доспехе, чьи пластины блестели, как зеркало. У него единственного оказался щит — небольшой, треугольный, с изображенным на нем гербом — одинокой черной башней на алом поле.
— Кто вы и что вам надо? — поинтересовался Младший спокойно.
— Я — родовитый Матфей фон Зур, — проговорил горделиво воин с гербом, голос его из-под опущенного забрала звучал глухо. — Это мои земли, и я волен собирать на них какие угодно пошлины! Вы должны заплатить за проход!
— И сколько же ты хочешь? — спросил старший из путников, выезжая вперед. Клинок его был обнажен, а на морщинистом лице гуляла ехидная улыбка.
— Нам хватит ваших коней, — проговорил родовитый Матфей, а его воины заржали. — А вы можете продолжить путь пешком. Как видите, я исключительно добр.
Он засмеялся сам — глухое равномерное уханье послышалось из-под шлема.
— Боюсь, что кони нужны нам самим. — Бывший Владетель обменялся взглядами с сыном. — Может быть, родовитый Матфей фон Зур пропустит родовитого Харальда фон Триза через свои земли без всяких пошлин?
«Они что — боятся?» — удивилась Йофрид и тут же устыдилась собственной мысли. Пятеро против двоих — шансов не так много. И ускакать не получится, у родовитого и его людей кони лучше, да и свежее, если честно.
— Ты что, издеваешься надо мной? — прервав смех, яростно взревел родовитый фон Зур. — Род Триз истреблен варварами, как и многие другие славные дома западных земель! А ты такой же родовитый, как куча дерьма!
— Если ты родовитый, то где твой замок? — поинтересовался старший Харальд. — Не та ли это развалина, что торчит в версте отсюда?
— Не ваше дело! — грубо прорычал фон Зур. — Слезайте с коней, а то мои люди перебьют вас из арбалетов!
— Какие люди? — спросил его Младший с насмешкой. — Я не слышу никого на сотню саженей вокруг. А если мы скрестим мечи, как думаешь, кто победит?
Родовитый Матфей зарычал, точно голодный волк, и пришпорил коня.
— Йофрид, в сторону! — рявкнул Харальд, поднимая меч.
Она послушно спрыгнула с лошади, отвела ее к обочине. Когда оглянулась, схватка уже началась. Бывший Владетель сошелся в поединке с одним из воинов родовитого фон Зура, а Младший атаковал самого предводителя.
Он легко уклонился от удара Матфея, а затем сделал такое, отчего Йофрид вытаращила глаза от удивления. Двое подручных родовитого разбойника одновременно ткнули копьями. Избегая участи жука, нанизанного на иглу, Младший одним движением встал в седле, а затем прыгнул прямо на фон Зура. Раздался грохот и лязг, родовитый вылетел из седла, словно его ударило бревном. Сам Младший, гибко изогнувшись, удержался на коне врага и, быстро развернувшись, уже на нем вступил в бой.
Его отец продолжал обмениваться ударами с тем же воином. Мечи лязгали, и никто пока не мог одолеть.
В движениях воинов, потерявших предводителя, появилась неуверенность, а бывший жрец обрушился на них с мощью и свирепостью морского шторма. Меч его двигался с такой быстротой, что Йофрид успевала уловить только отблески солнечных лучей на клинке.
Воинам фон Зура не помогло ни численное превосходство, ни доспехи. Один за другим они свалились с коней. Один вопил, держась за руку, второй лежал навзничь, молча, а третий стонал, прижав ладони к лицу, по которому струилась кровь.
Последний уцелевший противник старшего из фон Тризов не стал искушать судьбу, развернулся и взял в галоп. Но конь успел сделать только три прыжка. В поднятой руке Младшего что-то сверкнуло, и воин рухнул на землю, а рядом с ним упал метательный нож.
Родовитый фон Зур привстал на локтях, со скрежетом приподнял забрало. На мир глянули полные страха и злости светлые глаза.
— Откуда вы взялись, ублюдки? — спросил он.
— Не стоит верить всему, что слышишь, — проговорил старший Харальд, спешиваясь. — Я ведь сказал правду, что я — фон Триз. Ты не поверил и поплатился.
Он подошел к тому воину, который лежал неподвижно, перевернул его.
— Так он жив? — В голосе было недоумение.
— Конечно, — отозвался Младший. Он спрыгнул с чужого коня и деловито перегружал на него свои вещи. — Я стукнул его плашмя по шлему, чтобы оглушить.
— Почему? — спросила Йофрид. — Ведь они могли нас убить!
— Да, — ответил он серьезно. — Но я их убить не могу. Слишком долго я занимался тем, что убивал. Хватит.
— Хорошая компания, — проговорил его отец, подходя. — Воин, не желающий убивать, маг, не способный колдовать, и Владетельница, никогда не имевшая Владения!
— Самое то, — улыбнулся Младший. — Поймали бы вы себе тоже лошадей, а то наши как-то заморились. Оставим их тут, как нас и просили…
С земли таращил глаза, полные злобного недоумения, родовитый Матфей фон Зур.
Река была широка, в несколько сотен саженей. В чистой и прозрачной воде отражалось небо, голубое, с плывущими в вышине облаками, похожими на огромные сугробы. Меж них мелькало солнце — раскаленный желтый блин. Чуть дальше виднелся перевернутый вверх ногами другой берег, низменный и песчаный. За прибрежным пляжем стоял небольшой городок, в реку вдавалась пристань с пришвартованными лодками.
День выдался жаркий, но от реки тянуло прохладой, и Младший даже искупался, пока они ждали переправы. Светлые волосы его, ставшие мокрыми, прилипли к голове, и сквозь шевелюру просвечивала розовая кожа.
На носу приблизившейся барки объявился высокий мужчина. Рыжая борода его пламенела, а зычный голос легко перекрыл плеск весел.
— Есть ли у вас деньги? — поинтересовался бородач. — Если же их нет, то я, клянусь моими штанами, отберу у вас одного из коней или вот эту девицу, если она вам надоела!
Он захохотал отрывисто. Йофрид поморщилась, смех рыжего напомнил ей собачий лай.
— Деньги есть, — ответил Младший. — Сколько возьмешь за троих человек с лошадьми?
Они торговались, пока барка подходила к берегу. Когда же она ткнулась носом в бурую глину, то зазвенели монеты.
— Забирайтесь! — рявкнул рыжебородый, подставляя для золота широкую мозолистую ладонь, похожую на весло.
Лошади фыркали, и стоило некоторого труда завести их на палубу. Гребцы с изумлением разглядывали девушку в мужской одежде, и Йофрид, чтобы не видеть их вытаращенных глаз, отвернулась, прислонившись к борту.
Скрипели уключины, плескалась вода, от берега доносилось деловитое утиное кряканье.
— Эй, хозяин! — Голос старшего спутника прозвучал на этом фоне резко и громко. — Ниже по течению должен быть замок. Не знаешь, кто там правит?
Доски палубы заскрипели под тяжелыми шагами, потом зычный голос произнес:
— А никто! Нету замка-то, уж пять лет как нет! После того как тамошнюю Владетельницу убили, почти сразу его один из местных родовитых захватил. Да только удержать не смог. — Хозяин барки рассмеялся, звучно сплюнул. — Той же зимой, перейдя по льду, его замок взяли штурмом. С тех пор там все обрушилось и никто не живет. Недаром люди рассказывают, что тот замок был магами выстроен, маги в нем жили, а как их не стало, тут и строение умерло.
Хозяин отошел, а Харальд прислонился к борту рядом с Йофрид. Внизу, в воде, рядом с отражением девушки появилось и его. Седые волосы серебрились под ярким солнцем, а лицо было печальным.
Йофрид захотелось утешить его.
— Ты бывал в этом замке? — спросила она.
— Я там жил, — ответил Харальд, грустно улыбнувшись. — Меня там учили магии и еще… многому. Кончилось тем, что я оттуда бежал, но все равно я вспоминаю о тех годах с удовольствием.
— Это я убил ее, — тихо проговорил неслышно подошедший Младший, и в голосе его звучала боль. –
Ее звали Лия. Она приняла меня как гостя, хотела взять к себе на службу, но бог вошел в меня, и я ее убил…
— Вот как порой бывает. — Бывший Владетель говорил спокойно, но, взглянув ему в лицо, Йофрид невольно отшатнулась — перед ней была застывшая маска с холодными слепыми глазами. Чувствовалось, что Харальд не видит ничего, а перед его глазами мелькают картинки из давнего прошлого. — Лия была славной девушкой, но ей выпала судьба умереть от руки моего сына.
— Прости, отец, — вздохнул Младший.
— За что? — ответил тот. — Прощать нужно бога, а он прощения никогда не попросит!
— Эй, готовься к высадке! — громкий возглас с носа прервал разговор. — Сейчас прибываем!
Барка зашуршала днищем по песку, прошла еще немного и замерла.
Горы высились рядом. Острые пики, покрытые белой пеленой снегов, угрожающе тянулись к небу, грозясь прорвать его синеву, и видно было, как облака проплывают ниже вершин.
При одном взгляде на заоблачные выси Йофрид становилось холодно. Она поспешно отводила глаза, надеясь, что путешественникам не придется забираться туда.
Наступил июль, но здесь, в предгорьях, было не очень жарко. Земли вокруг были совершенно безлюдны, последние поселения, равно как и дороги, остались позади. Вел путников Харальд, и в этот момент они добрались до небольшого ручья, текущего с севера.
Вода весело журчала, прыгая по серым камням, и от нее веяло холодом.
— Вроде бы тот? — спросил бывший Владетель, ни к кому не обращаясь, и сам себе ответил:
— Да, как будто тот. — Помедлив, он объявил решение:
— Поедем вверх по течению.
Они повернули прямо на север. Солнце теперь светило в спину, нагревая волосы на затылке.
Места вокруг лежали голые. Во все стороны тянулись каменистые пустоши, покрытые какой-то бесцветной травой, лишь кое-где виднелись заросли кустарника или рощи незнакомых невысоких деревьев. Кора их была серой, а листья — продолговатыми и такими бледными, точно из них выпили все соки.
Вслед за ручьем они поднимались выше и выше, копыта цокали по камням, и вокруг все больше становилось скал. Меж ними с печальными стонами носился ветер.
Преодолев довольно крутой склон, с которого вода сбегала с изрядным шумом, увидели впереди небольшой круглый холм. Ручей терялся в темной дыре у его основания.
— Точно, это то самое место! — В голосе Харальда слышалась радость. — Разведите пока костер, а я пойду кое-что проверю.
Он спрыгнул с коня и пошел туда, где вода выбивалась из-под земли, породившей ее, на солнечный свет. Отверстие, из которого вытекал ручей, оказалось достаточно велико, и водяной поток занимал его не целиком. С левой стороны было что-то вроде карниза.
Харальд сделал несколько шагов по мокрому камню, но впереди была лишь темнота, пахнущая водой, и никаких признаков Двери.
«Она там, в глубине, — подумал он, разворачиваясь. — Придется сделать факелы».
Сомнений в том, что это именно то место, не осталось. Картина полностью совпала с той, которую он видел во сне, вплоть до последнего изгиба ручья и расположения крупных валунов на склонах холма.
Когда он вернулся, костер, сложенный из захваченных с предыдущей стоянки дров, уже горел, и над ним булькал, распространяя аромат супа, закопченный котелок. Йофрид помешивала в нем ложкой. При виде ее гибкой фигуры, ее улыбки у Харальда сладко защемило сердце. Как хорошо, что она не ушла тогда.
— Нам будут нужны факелы, — заявил он, усаживаясь на камень. — И лучше штуки по три на каждого.
— Зачем? — поинтересовался Младший. Харальд давно понял, что сын его не всегда отличается сообразительностью, и пояснил со вздохом:
— Дверь находится в подземелье, и я не знаю, насколько глубоко. Так что после обеда бери топор, садись на коня — и вперед, к ближайшей роще.
Слева высилась стена, справа шумел ручей, а под ногами был каменный карниз, достаточно широкий, чтобы по нему прошли не только люди, но и лошади. Животные беспокойно фыркали, мотали хвостами, не желая идти в подземелье.
Харальд шел первым. Свет факела, который шипел и дымился, вырывал из тьмы гладкий камень и воду, более ничего. К счастью, проход оказался высоким, а то бы пришлось оставить лошадей. А кто знает, что там по другую сторону Двери? Может, там выживет только конный.
Серая, в черных прожилках каменная стена ушла влево, и карниз расширился, превратившись в пещеру. Справа по-прежнему струилась вода, но поток стал менее шумным, его голос был едва слышен.
— Ну и куда дальше? — донесся напряженный голос Йофрид.
— Не знаю. — Харальд поднял повыше факел и пошел вперед, держась где-то посередине между ручьем и стеной пещеры.
Брызнувшее из тьмы серебристое свечение оказалось таким ярким, что он зажмурился. Когда под веками перестали плавать белые и желтые пятна, он открыл глаза и огляделся.
Задняя стена каменной полости оказалась совсем близко, в нескольких саженях, и на ней неярко светились дверные створки, словно сделанные из серебра. Размером они намного превосходили человеческий рост.
— Вот она, Дверь, — проговорил потрясение Младший. — Красивая…
— И большая, — добавил Харальд. — Лошади в нее точно пройдут.
— Осталось ее только открыть, — внесла долю прагматизма Йофрид.
На гладкой, точно полированной, поверхности Двери не было никаких следов ручек, запоров или замочных скважин.
— Может быть, ее надо толкнуть, — продолжил Харальд, ощущая некоторое смятение. Над тем, как открыть Дверь, он никогда не задумывался, почитая самым сложным добраться до нее. Надеялся, что проход в другой мир распахнется сам, и вот теперь оказался в довольно глупой ситуации.
Выручил его сын.
— Давай я попробую, — сказал он странно изменившимся голосом. — Авось получится.
Он подошел к Двери, поднял руку, и ладонь его легла точно на середину ее высоты, на щель между створками.
Мгновение ничего не происходило. Затем раздался скрежет, такой громкий, точно терлись друг о друга каменные плиты размером с гору. У Харальда заложило уши, и в наступившем безмолвии он наблюдал, как медленно расходятся створки, открывая колеблющийся полог из белого пламени.
А в сердце непрошеным гостем стучалось изумление.
Когда слух вернулся, Харальд сразу же обратился к сыну:
— Откуда ты знал, как ее открыть? В зеленых глазах Младшего было ошарашенное выражение.
— Мне сегодня ночью приснился сон, — проговорил он. — В нем я видел эту Дверь и еще три, в разных землях, а затем то, как открывать проход… Я думал, это только сон…
Он как-то беспомощно, по-детски, пожал плечами.
Харальд смотрел на сына, и мысли лихорадочно метались у него в голове. Неужели его сын тоже перестал быть человеком, превратившись в то, что Со-Вифеон когда-то назвал «не бог, не демон и не ангел»? Невероятно!
— Что вы замерли, как истуканы? — прервала его размышления Йофрид. — Дверь открыта, надо идти.
— Да, идем, — проговорил Харальд, отводя взгляд от лица сына.
Держа в руке факел (вдруг на той стороне тоже пещера), а другой вцепившись в уздечку, он сделал шаг. Белесое пламя колыхалось прямо перед ним, свивая и развивая жгуты языков, но тепла от него не чувствовалось.
Когда в огонь Двери погрузилась рука, он ощутил легкую щекотку, словно кожи коснулись десятки тонких пальчиков. Ощущение было неприятным, но вполне терпимым.
Набрав в грудь воздуха, будто собираясь нырять, Харальд решительно шагнул вперед и окунулся в белый огонь целиком. И тут же перестал что-либо чувствовать Тело будто пропало, он понимал лишь, что существует, но где, как и когда — осознать не мог. Словно разум человека по имени Харальд фон Триз висел в черной бездонной пустоте, где нет ни движения, ни жизни.
Сколько это продолжалось, он тоже не мог сказать Чувство времени пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час, а может — тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.
Первыми включились осязание и обоняние. Кожа ощутила прикосновение легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет он запах сырой земли и мокрой древесины.
Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что они очень громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг тихо, только шелестели листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.
Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и темное. Не сразу понял, что это ствол дерева. По сторонам от него свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.
Светлее не становилось, и Харальд понял, что здесь ночь. Факел куда-то пропал, и видел бывший Владетель не далее, чем на несколько аршин.
Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая на фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и пыталась вырваться.
Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно отвел животное в сторону. Под ногами при каждом шаге что-то противно хрустело и чавкало.
Дверь мигнула, точно огромный прямоугольный глаз, и перед ней объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла неподвижно, затем согнулась в приступе рвоты.
Харальд подскочил и поддержал девушку. Сам он никаких неприятных ощущений после прохода не испытывал, наоборот, тело наполнилось новой силой, а усталость, вызванная утомительным многодневным путешествием, исчезла.
Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший не вышел из колышущихся языков серебристого пламени, как можно было ожидать. Только что перед Дверью было пусто — и мгновенно появился человек, держащий в поводу лошадь.
И тут же Дверь погасла.
— Ну и тьма! — недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший переход между мирами нормально.
Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда, и пальцы ее были горячими, как у больных лихорадкой.
— Тебе плохо? — спросил он.
— Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, — ответила она тихо, — а потом обратно.
Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:
— Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!
Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и звезды светились на нем незнакомые, мелкие
И какие-то тусклые, словно рассыпанная по черной поверхности манная крупа.
Величественную картину представляли два огромных месяца, похожих на тонкие серпы. Они парили в вышине, один красноватый, другой чисто белый, и меньший из них был в два раза крупнее привычной луны.
«В полнолуние тут должно быть очень светло по ночам», — подумал Харальд и ощутил, как по телу пробежал трепет восторга. Они смогли, они сделали то, что не под силу никому, — вырвались из того мира, где родились. Здесь Больному Богу ни за что их не достать.
— Что делать будем? — Реплика сына прервала восторженные мысли.
— Подождем утра, — ответил Харальд, — а там решим, куда ехать. В темноте можно забраться в трясину, а болото тут, судя по всему, со всех сторон.
Заснул он мгновенно. Провалился в темную пучину, оставив позади собственный восторг и изумление, спутников, слишком потрясенных, чтобы спать, и согласившихся стоять на страже.
И тогда пришел сон, почти такой же, как прошлой ночью, перед самой Дверью.
Харальд Младший ощутил себя облаком, висящим на такой высоте, что, того гляди, его спина чиркнет по небесному куполу.
А внизу лежала земля, чужая, совсем незнакомая. Ее ярко освещало полуденное солнце (хотя там, где он уснул, царила глубокая ночь).
Некоторое время он осматривался, пока не догадался, что серое пятно прямо внизу — группа скал, около которых они вышли из Двери, а тянущееся во все стороны зеленое пространство — лес, и, судя по мокрому блеску, изрядно заболоченный.
Но неведомая сила не дала висеть на одном месте. Его потащило на восток.
Лес тянулся внизу недолго, хотя для бредущего по нему путника это мог быть не один день пути. Чащу сменила рыжая, похожая на лежалую лисью шкуру, степь. Голубыми прожилками мелькнули несколько рек, текущих с юга на север. Одна из них поразила шириной даже с такой вышины.
Из-за восточного горизонта поднялась гряда холмов, и движение прекратилось. Некоторое время Харальд дивился на их одинаковую правильную форму, пока не понял, что это громадные курганы, насыпанные руками человека.
Они отстояли друг от друга на несколько верст, и в каждом виднелись отверстия, похожие на ласточкины гнезда. В одном из них, расположенном на вершине самого большого кургана, блеснуло вдруг кипящим серебром, и Харальд догадался — вот она, Дверь…
Следующий рывок был на север. Его пронесло через степь, затем внизу потянулись однообразные просторы, затянутые темным хвойным лесом. Словно зеркала, брошенные на мохнатую ткань, сверкали озера.
Дверь оказалась посреди самого большого из них, на островке, похожем формой на конскую голову. Он торчал из темной, как смола, воды нагромождением острых скал, и между ними прятался переход в другой мир.
Для того чтобы добраться до южной Двери, пришлось пересечь море. Оно начиналось от края степи и тянулось на юг сколько хватало глаз, до самого горизонта.
Над ним он мчался долго и уже начал уставать от однообразия, когда неожиданно попал в центр бури.
Сверкали огромные молнии, похожие на копья в руках исполинов, вздыбленные водяные валы грозились достать до облаков.
Он испытал облегчение, только оставив бурю позади.
И тут же перестал двигаться. Неощутимый ветер, толкавший его, исчез, и он завис над огромной горой, торчащей прямо из воды. С ее плоской верхушки поднимался дым, а внутри, в отверстии величиной с небольшой город, виднелось горящее в недрах пламя. Гора казалась огромным черно-багровым прыщом на синей поверхности моря.
Дверь пристроилась сбоку горы, прямо над водой. Подножие ее лизали морские волны, а на карниз, предваряющий вход, вряд ли смогло бы встать более одного человека.
Мир вокруг подернулся пеленой, Харальд ощутил, что падает куда-то, и тут же его потрясли за плечо. Он раскрыл глаза. Над ним стоял отец, мрачный и сосредоточенный.
— Вставай, — сказал он. — Солнце поднялось.
— Я вновь видел сон, — сказал Харальд, поднимаясь. За ночь он отлежал руку, и теперь ее болезненно покалывало. — И знаю, где ближайшие Двери.
— Отлично, — отец кивнул. — Нам нужна восточная. После завтрака расскажешь.
Харальд, зевая, поднялся на ноги. Мир, который был темен, когда он ложился спать, разительно переменился. Звезды исчезли, хотя на западе упорно висел один из лунных серпов. Его не могло затмить восходящее солнце, какое-то маленькое и белесое, точно ядовитый гриб.
За исключением западного направления, во все стороны простирался редкий лес. Деревья, черные и склизкие, с изогнутыми стволами, торчали на возвышениях, а там, где пониже, среди сочной ярко-зеленой травы поблескивала вода. Горький запах незнакомых трав щекотал ноздри, издалека доносились птичьи крики.
— Иди сюда, к костру, — позвал отец. — А то зажрут ведь!
Харальд только в этот момент обратил внимание, что кожа лица немилосердно чешется, а вокруг жужжат, норовя укусить, назойливые маленькие кровопийцы.
— Они появились с рассветом, — пояснил отец, когда Харальд с наслаждением вступил в облако дыма, поднимающегося от специально брошенных в костер сырых ветвей. — Ты-то спал, а вот нам пришлось несладко.
Йофрид, сидящая у самого огня, подняла голову. Судя по изможденному лицу и кругам под глазами, ее недомогание не прошло. Девушка попыталась выдавить улыбку, но получилась мученическая гримаса.
Поев, Харальд рассказал о том, что увидел ночью.
— Очень хорошо, — проговорил отец. — Идем на восток, а то тут мне порядком надоело!. И он с остервенением хлопнул себя по щеке.
Передвигаться пришлось пешком, ведя лошадей в' поводу. Шагавший первым Младший осторожно пробовал каждый участок земли перед собой. Любая прочная на вид кочка могла оказаться ловушкой, скрывающей водяную яму. Для страховки он привязал себя веревкой к седлу, а когда все же провалился, то лошадь, сделав несколько шагов назад, вытащила его из трясины.
Далее шли с удвоенной осторожностью.
Маленькое солнце немилосердно палило. Облака, Длинные и жидкие, похожие на полосы дыма от зажженных за горизонтом костров, почти не давали тени. Комары следовали за путниками зудящей тучей, заставляя их дергаться, а лошадей остервенело махать хвостами и раздраженно фыркать.
Они шли, стараясь держаться возвышенных мест, а по сторонам открывались водные окна, окруженные пышно разросшимися растениями. Вода была темной, точно крепкое пиво, а на ней плавали кувшинки, похожие на маленькие чудесные кораблики. Наполовину высунувшись из воды, сидели крупные лягушки, важные, словно богатые купцы. Их зеленая кожа блестела под солнцем, а выпуклые глаза высматривали летающую добычу.
Один раз мимо скользнула маслянистая змеящаяся лента. Йофрид вскрикнула, но Харальд разглядел на голове пресмыкающегося желтые пятна. Уж был точно такой же, как в родном мире, только очень крупный. Что неудивительно, учитывая, сколько здесь для него добычи.
Обычно они делали привал на обед, но среди болота остановиться было негде. Почва под ногами проминалась и чавкала, грозя заглотать неосторожного путника, если он долго простоит на одном месте. Приходилось идти и идти, надеясь, что болото когда-нибудь кончится.
Ближе к вечеру путники совсем выбились из сил и едва брели. Солнце садилось где-то за спиной, и впереди людей по кочкам и впадинам скользили их тени, длинные и искореженные.
В один момент в нескольких саженях раздался плеск, словно о воду ударилось нечто тяжелое, и в темной воде мелькнуло покрытое чешуей зеленое бревно.
— Ничего себе ящерка, — покачал головой Харальд, невольно нащупывая меч.
— Пойдем быстрее, — проговорил отец. Они ускорили шаг.
К счастью, впереди появился небольшой островок, заросший невысокими березками. Он возвышался над болотом всего на пару аршин, но в этом низменном мире казался чуть ли не горой.
С трудом Харальд втащил усталое тело по некрутому откосу, за ним вскарабкались путники. Почва под ногами была твердой, не проваливалась и не качалась, и уже это казалось счастьем.
Вскоре затрещал костер, распространяя живительное тепло и дымом отгоняя комаров, которые слетелись сюда, казалось, со всего болота. Плотной гудящей тучей клубились они над островком.
— Сегодня ты дежуришь, — сказал отец Харальду, когда наступила ночь, а из-за восточного горизонта высунулся непривычно длинный рог месяца. — А мы будем спать…
Спутники завернулись в одеяла, а он остался сидеть, подкладывая время от времени дрова в костер, вслушиваясь и вглядываясь в окружающую темноту.
Второй день почти ничем не отличался от первого. Они все так же брели по колено в воде, обходя особенно глубокие места, и усталость свинцовыми шарами висела на ногах. Болото и не думало кончаться, если бы не сон Младшего, можно было представить, что весь этот мир — громадная топь.
Деревья, правда, стали попадаться чаще, да с запада набежали плотные тучи, умерившие ярость безжалостного светила. Жара спала, и Йофрид немного воспрянула духом.
А потом случилось то, чего никто из них не ожидал. Из недр болота поднялись облепленные ряской фигуры и с воплями бросились на путников.
Йофрид успела ухватиться за кинжал на поясе, и тут же ее схватили сзади. Она рванулась, но тот, кто ее схватил, держал крепко. Тогда ударила ногой назад и вниз. Попала по чему-то твердому, за спиной взвыли, протяжно и отчаянно, и хватка ослабла.
Вырвавшись и ощущая, как по щекам текут слезы испуга, она бросилась туда, где сражались ее спутники.
Младший плясал среди нападавших, топкая почва ему совсем не мешала, а длинный меч сверкал стремительней молнии. Бывший жрец вышибал из рук врагов топоры и деревянные рогатины, бил плашмя по пальцам, заставляя кричать от боли, но еще никого не убил.
Харальд пытался одной рукой удержать лошадь, а мечом, зажатым в другой, отбивал удары троих насевших на него существ, грязных, словно они всю жизнь просидели в болоте.
Большего Йофрид разглядеть не успела. Что-то со страшной силой ударило ее по затылку, и окружающий мир исчез в ослепительной белой вспышке. «Неужели мы опять у Двери?» — подумала она, падая.
Когда очнулась, то ощутила только боль. Голова словно превратилась в кастрюлю, в которой кто-то неторопливо кипятил суп. Йофрид хотела до нее дотронуться, но руки оказались связанными.
Открыв глаза, девушка с трудом удержалась от желания закрыть их вновь.
Прямо на нее смотрел человек. Глаза у него были темные, словно скорлупа лесного ореха, а лицо покрывали полосы грязи. Из русых волос торчали стебли болотных растений, причем так густо, что можно было подумать, что они растут прямо из черепа.
Он открыл рот, обнажив неровные, но белые зубы, и что-то сказал. Йофрид не поняла ни единого слова. Язык, на котором говорил темноглазый, оказался ей совершенно незнаком. Просто набор бессмысленных звуков.
Он смотрел на нее с ожиданием. Затем нахмурился, выкрикнул что-то и поднялся в полный рост. На фоне светлого неба обрисовалась широкоплечая фигура, показавшаяся в этот момент очень высокой.
Теперь Йофрид могла видеть происходящее.
Они были на том же самом месте. Вокруг ходили и переговаривались мужчины с одинаково грязными лицами и зелеными стеблями в лохматых головах. Одежды на них было немного — что-то вроде коротких штанов и безрукавок, но комары им вовсе не мешали.
Несколько болотных жителей деловито возились около окровавленных туш, и Йофрид с содроганием поняла, что это их лошади.
Большинство мужчин держали в руках топоры и рогатины, а у темноглазого, который пытался с ней заговорить, на поясе висел настоящий меч, толстый и с неровно заточенным краем. Но по сравнению с деревяшками он был просто сказочным оружием.
Йофрид приподнялась, пытаясь понять, что же случилось с ее спутниками. Сердце упало, когда увидела их — лежащими неподвижно. На мгновение показалось, что они мертвы, но заметила веревки на руках и ногах и успокоилась. Мертвых не связывают.
Пока она смотрела, Младший пошевелился и застонал.
«Живые, — подумала с облегчением Йофрид, опуская голову, чтобы дать отдых ноющей шее. — А значит, мы выберемся!»
Воин с мечом на поясе что-то крикнул. Ему ответили несколько голосов.
Пока она пыталась понять, что происходит, сильные руки подхватили ее и… опустили в нечто вроде носилок. За них взялись двое болотных жителей. Руки того, который оказался впереди, бугрились мускулами, похожими на древесные корни.
Мимо пронесли ее спутников, висящих на шестах, словно дикие животные. Оба уже были в сознании.
Лицо Харальда украшал здоровенный синяк, но он нашел силы подмигнуть девушке. Младший висел спокойно, глядя в небо.
Еще одна команда, и болотные люди, построившиеся гуськом, зашагали на юго-запад. От тряски голова Йофрид вдруг закружилась, и девушка вновь потеряла сознание.
