Глава 12
Бабиль — величайший город земель северных, нет ему равного от гор до моря. Более же всего знаменит он торговлей, а также храмами, Богам разным посвященными
Иезекия Странник. Описание земель
Вечер застал их в пути, когда до развилки и стоящего на ней постоялого двора осталось несколько верст. Пока добрались, стемнело окончательно, небо, затянутое облаками, надвинулось, точно тяжелая каменная крыша.
Встретил путников крепкий слуга с факелом. Распространяя вокруг запах горячей смолы, забрал у прибывших лошадей и ушел, оставив их во мраке.
— Подразумевается, — сказал Харальд, усмехнувшись, — что дорогу к двери мы найдем без света!
Йофрид на шутку не отреагировала.
Молча они пересекли неширокий двор и вошли в дом. Внутри было чадно. На кухне, скорее всего, что-то подгорело, и под потолком плавал едкий сизый дым. Но, судя по крикам и хохоту, он никому не мешал.
Слышался противный визг дудок, а в середине зала, освобожденного от столов, тяжело бухая сапогами и молодецки покрикивая, плясали двое бородатых мужиков в одинаковых зеленых кафтанах.
— Охотники на магов гуляют, — сказал появившийся откуда-то сбоку хозяин — Большая добыча у них.
Настоящую ведьму вчера сожгли, почти Владетельницу. Саломея ее звали.
Харальд вздрогнул, краем глаза заметил, как переменилась в лице Йофрид. Они слышали, конечно, про людей, посвятивших жизнь войне с колдунами, но столкнулись с ними впервые.
Но хозяин испуг гостей истолковал по-своему.
— Комнаты есть свободные, — поспешно проговорил он, — но ужинать придется там. Тут не получится, все занято.
Зал был переполнен. Народ чуть не падал с лавок, теснясь по трое на тех местах, где обычно сидел один. И большинство — в зеленой одежде, с бородами и свободно падающими на плечи длинными волосами. Дикие, угрюмые глаза блестели на загорелых лицах.
Наметанный глаз Харальда выделил ножи на поясах, длинные и из хорошей стали. В углу грудой лежали рогатины и топоры.
— Пойдем в комнату, — сказал Харальд.
Йофрид молча кивнула.
Хозяин проводил их по узкому сырому коридору. Свеча в его руке потрескивала, выхватывая из мрака истершиеся половицы, стены, кое-где покрытые плесенью.
Комната, вопреки всем опасениям, оказалась вполне приличной. Хозяин поджег от своей свечи стоящий на столе огарок, затем ушел, но сразу же вернулся, принеся на блюде ужин: холодное мясо с хреном, кувшин пива и половину круга сыра.
Харальд принялся за еду, Йофрид, не говоря ни слова, стянула сапоги и улеглась на кровать лицом к стене.
Мясо показалось невкусным, сыр — жестким, а пиво и вовсе не полилось в рот, хотя после долгого пути Харальд ощущал и голод и жажду.
— Куда завтра направишься? — спросил он, отодвигая от себя почти полный кувшин. На сердце было муторно и тоскливо, подумалось отчего-то, что все путешествие на юг, несмотря на успех, оказалось одной большой ошибкой.
— Не знаю, — глухо ответила Йофрид. — На север, скорее всего. Надо повидать родителей…
— Не уезжай, — неожиданно для себя сказал Харальд.
— Почему? — она повернулась, в глазах ее было удивление и еще что-то, подозрительно похожее на радость.
— Потому что я не хочу с тобой расставаться. — Язык двигался, словно костяной, и выговорить каждое слово стоило немалого труда.
— Не хочешь? — Она села, блестящие волнистые волосы рассыпались по плечам. — Боишься, что без моей магии не сможешь освободить сына?
— Нет, — ответил Харальд почти спокойно, ощущая, как где-то в глубине рождается сладостная дрожь. — Просто мне нравится быть рядом с тобой, мне приятно видеть тебя, слышать твой голос…
Он говорил и был не в силах прерваться, и глаза Йофрид становились другими. В них появился теплый, ласковый свет.
Харальд не заметил, как она оказалась рядом. Просто вдруг руки легли ему на плечи, а шелковистые волосы коснулись щек.
— Глупый, — сказала она. — Хватит говорить. Я уже все поняла и останусь с тобой.
Огарок на столе, затрещав в последний раз, целомудренно погас.
— У нас будет не так много времени, — сказал Харальд, когда они с Йофрид въехали в пределы Бабиля.
— Почему? — поинтересовалась она, не переставая глядеть по сторонам. Город оказался велик, никак не меньше Тира, но менее красив. Дома из скучного серого камня, а то и из дерева, запах нечистот, тянущийся от сточных канав, хмурые, спешащие куда-то люди.
Нет, Бабиль ей совсем не понравился.
А вот Харальд, судя по виду, ощущал себя тут как рыба в воде. Глаза загорелись еще на той стороне Серебряной реки, а с лица не сходила восторженная ухмылка.
— Служители Больного Бога желали схватить меня год назад, — ответил он, направляя коня в проулок, такой узкий, что в нем не разъехались бы и двое всадников. — Надеюсь, что за двенадцать месяцев пыл их угас, а бдительность притупилась. Но все равно, как только любой из их соглядатаев заметит меня, нам тут же обеспечены серьезные неприятности. Так что мы должны действовать быстро… и незаметно.
Начал он с того, что привел Йофрид на постоялый двор, хуже которого ей видеть не приходилось. Забор покосился от старости, доски торчали в разные стороны, словно кривые зубы. Здание выглядело заброшенным, несколько окон были заколочены крест-накрест, крыша просела, а над дверью болталась ржавая вывеска, изображение на которой нельзя было рассмотреть.
— Что здесь нарисовано, никто не знает, — слезая с коня, сказал Харальд с такой гордостью, словно привез спутницу в роскошный дворец. — Но вот уже тридцать лет это место называют «Ржавой дырой»!
— Мы будем тут жить? — Спрыгнув с седла, Йофрид угодила сапогом в кучку чего-то, подозрительно похожего на дерьмо. Судя по запаху, это оно и было.
— Придется, — усмехнулся Харальд. — Это одно из немногих мест в городе, где не бывает доносчиков.
Никогда и никаких. Тут собираются отъявленные негодяи, но никто не спросит — кто ты и откуда.
В конюшне, куда они привели коней, не чистили, наверное, с месяц. В воздухе стоял густой запах конского навоза, с жужжанием вились крупные зеленые мухи. В углу, на охапке соломы, храпел здоровенный черноволосый детина.
— И воровства тут тоже не бывает, — проговорил Харальд, заводя коня в свободное стойло (а почти все они были свободны) и расседлывая его.
Когда выходили, Харальд бросил спящему детине монету. Та сверкнула в полумраке летучей рыбой и упала точно в подставленную ладонь, которая свернулась и юркнула конюху под щеку. Храпеть при этом он не перестал и глаз не открыл.
Йофрид раскрыла рот от удивления. Но удивляться времени не было. Харальд уверенно увлекал ее за собой.
Внутри оказалось не так плохо, как она ожидала. Небольшая комната, чистая, без всяких столов, только стойка напротив входа. На лавках скучали два здоровенных мордоворота, с рожами не умнее верблюжьих и кулаками мозолистыми, словно коленки пустынного зверя.
На вошедших они вроде не посмотрели, но Йофрид ощутила на себе быстрые оценивающие взгляды. Вышибалы были вовсе не так просты, какими выглядели на первый взгляд.
За стойкой, как хорек в норе, притаился хозяин. Маленький, остроносый, он на самом деле напоминал хищного зверька. На вошедших смотрел без приязни, зато с немалым подозрением.
Золотой кругляш звякнул, укладываясь на стойку. Йофрид знала, что это одна из последних монет, оставшихся у Харальда. На что он собирался жить после освобождения сына, Йофрид даже не пыталась гадать.
Хозяин на монету даже не посмотрел, просто кивнул и бросил:
— Асвинд, проводи.
Голос неожиданно оказался басовитым, подходящим могучему мужчине, а не этому плюгавцу. Впрочем, в «Ржавой дыре» все выглядело не тем, чем было, и Йофрид особенно не удивилась.
Один из вышибал повел гостей в узкую дверь слева от стойки. За ней открылся коридор со множеством ответвлений. Но путников вели прямо, пока они не уперлись в дверь, которой коридор оканчивался.
— Здесь! — прогудел вышибала и затопал назад. Многословием он, как и все прочие обитатели «Ржавой дыры», не отличался.
— Сейчас еду принесут, — сказал Харальд, прямо в одежде заваливаясь на одну из кроватей, которая жалобно скрипнула.
— Тут еще и кормят? — деланно удивилась Йофрид.
— Нельзя же дать постояльцам умереть с голоду, — усмехнулся Харальд.
— Откуда ты знаешь про это место? — поинтересовалась она, усаживаясь на другую кровать. Та оказалась жесткой, словно камень, зато не скрипела, грозя развалиться.
— У меня была бурная молодость, — он ухмыльнулся. — Наемничал. Знакомства заводил отнюдь не среди родовитых, и один из полезных людей рассказал про «Ржавую дыру» и про то, как тут следует себя вести.
Дверь распахнулась без стука. Вошел слуга — широкоплечий парень с рябым от оспы лицом. Молча поставил на стол поднос и удалился. По комнате поплыл аромат рыбной похлебки.
Разговор пришлось прервать.
Когда поели, Харальд с блаженной улыбкой вновь завалился на кровать.
— Завтра пойдешь в храм на улице Дырявых Горшков, — сказал он. — Узнаешь, что к чему.
— Почему я? — спросила Йофрид. — Я дороги-то не найду!
— Меня там хорошо знают, — пояснил он и зевнул. — Дорогу я тебе растолкую. К тому же мне придется позаботиться о лошади для сына, одежде и оружии. Или ты сможешь пойти на рынок и выбрать выносливого скакуна?
— Нет, — поспешно ответила девушка.
— Вот и отлично. — Харальд тяжело перевалился на бок. — А сейчас нужно выспаться…
Дыхание его сделалось ровным, а потом донеслось равномерное посапывание.
Йофрид ничего не оставалось, как тоже лечь.
Харальд провалился в сон, точно в глубокую яму. Ухнул в мягкую темноту и тут же ощутил себя парящим в небесах, подобно орлу. Но даже орлы не залетают так высоко.
Далеко внизу лежал Бабиль, казавшийся темным Пятнышком, прилепившимся рядом с серебристой нитью реки, тянущейся на юг и на север, сколько хватало взгляда. И хотя там должен был быть вечер (это он помнил!), виделось все великолепно, словно в солнечный полдень.
От города расходилась едва различимая паутина дорог, тонущая в сплошной зелени лесов и полей. Леса можно было отличить по более темному оттенку. К северу и западу они становились все гуще, сливаясь в сплошные массивы.
Но не успел Харальд как следует оглядеться, как его понесло на северо-восток. Словно птицу, в которую превратился во сне бывший Владетель, подхватило мощным ураганом. Но прикосновения ветра он не ощущал. Не чувствовал вообще ничего, только видел.
Леса и поля внизу слились в сплошную мохнатую шкуру, уносящуюся на юго-запад. Черными дырочками смотрелись на ней города и замки. Мелькнула и пропала причудливо изогнутая линия Пьяной реки, на севере из-за горизонта поднялись и начали расти Северные горы, похожие на частокол, облепленный сверху снегом.
Его несло прямо на один из пиков, но, когда внизу оказались предгорья, движение вперед неожиданно сменилось падением, да таким резким, что у Харальда перехватило дух.
С ужасом смотрел он на приближающуюся землю, ощущая себя камнем, готовым разбиться на части.
Но невидимая рука поймала его невысоко над землей.
Внизу бежал, переливаясь на солнце, ручей, и у самого его истока, в теле невысокого холма, виднелось отверстие, ведущее, скорее всего, в пещеру. Когда Харальд взглянул в ту сторону, из подземной тьмы брызнуло серебристое свечение. Оно не было ярким и почти сразу обрело форму дверных створок, словно сделанных из светящегося серебра.
«Дверь, — с холодком внутри понял Харальд. — И я смогу через нее пройти».
С ужасом он понял, что давно знает, что Дверь находится именно в этом месте, а если напряжется, то вспомнит, куда, в какой мир она ведет.
Но долго висеть на одном месте и предаваться размышлениям ему не пришлось. Неумолимая сила сдернула его и повлекла на запад. Горы неслись мимо, словно забор, вдоль которого Харальд скакал на очень быстрой лошади.
Дверь на западе обнаружилась на самом берегу моря, омывающего леса, в прибрежных скалах, утопающих в золотом песке.
Затем он перенесся к Двери на юге, расположенной на одном из Островов, голом и каменистом клочке суши где-то на восток от Тира. Вокруг него ревело и пенилось серое море.
Северная Дверь лежала среди заснеженных, несмотря на весну, холмов далеко на полночь от тех мест, где обитает племя нид. Недвижными стояли огромные зеленые ели, точно хмурые сторожа, поставленные охранять проход.
В этот момент он проснулся, резко, скачком. Только что висел в воздухе, разглядывая землю под собой, и тут же оказался в собственной кровати. Вокруг было темно, слышалось только ровное дыхание Йофрид. Ноги, с которых вечером не снял сапоги, затекли.
Харальд стащил обувь, разделся, а затем заснул уже по-настоящему, без всяких снов.
Храм не производил впечатления грозной мощи, подобно Святилищу Судьбы в Офире. Обычное здание, каких Йофрид, пока шла пешком от «Ржавой дыры», видела предостаточно. Разве что двери великоваты, да странно смотрятся беспорядочно расставленные по крыше башенки.
Сердце затрепетало от страха, когда она шагнула в распахнутые двери. Вдруг грозное божество видит помыслы, с которыми она явилась сюда? Вдруг ее уже ждут, чтобы схватить?
Внутри властвовал полумрак, кое-где на стенах виднелись светильники. Из мрака плыл сладкий аромат, от которого чесалось в носу. У задней стены зала из-за спин пришедших в храм горожан возвышалась хорошо освещенная статуя из белоснежного камня.
Высокий благообразный старец в ниспадающих одеждах. Должно быть, сам Больной Бог.
Сдерживая дрожь в коленках, Йофрид сделала несколько шагов и присоединилась к толпе. Никто не обратил на нее внимания, и страх потихоньку начал слабеть, уступая место решимости.
Тут же, словно только ее и ждали, начался обряд.
Откуда-то сверху, из тьмы донеслось слаженное пение. Чистые мальчишеские голоса пели гимн, возносящий хвалу Истребителю Заразы, Дарующему Чистоту, Страдающему за Других и прочая, прочая, прочая…
Под звуки гимна появились служители. В белых балахонах, похожие на лебедей, они величаво выплывали из мрака и выстраивались между статуей и алтарем — низким каменным столом, на который Йофрид обратила внимание только сейчас.
При виде жреца, вставшего посередине, девушка невольно вздрогнула. Мелькнула сумасшедшая мысль: и как Харальд сумел сюда пробраться?
Лишь приглядевшись, она поняла свою ошибку.
Служитель Больного Бога был очень похож на бывшего Владетеля, но волосы его были не седые, а просто очень светлые, а на лице было меньше морщин. Даже осанкой он несколько отличался, хотя это трудно было понять из-за просторной одежды.
Все ясно. Его сын. Тот самый, которого им предстоит освободить.
Под звуки пения, ставшие чуть тише, он произносил что-то нараспев, затем руки его обагрились кровью принесенной в жертву овцы, а Йофрид все не могла отвести взгляда от его глаз, полных затаенной, скрываемой ненависти.
От разглядывания ее отвлекло шушуканье за спиной. Двое горожан, пришедших последними, обменивались репликами.
— Ты слушай, брат, тебе повезло, — проговорил один шепотом. Голос его был низкий, с хрипотцой. — Сегодня верховный службу ведет! Не его помощники! А это совсем другое дело! Не зря ты за сто верст приехал наш храм посмотреть!
— Что они, меняются? — робко спросил второй, писклявый, точно голодный комар.
— Меняются! — ответил первый с сердцем. — Никогда не угадаешь! Придешь исцеления просить у верховного, а наткнешься на его помощника, тощего злыдня! Одно точно — две службы, одна в полдень, как сейчас, а другая — перед самым закатом солнца.
Они говорили что-то еще, обсуждали детали жертвоприношений, но Йофрид не слушала. С нетерпением ждала того момента, когда служба закончится.
Верховный жрец величественно махнул рукой, гимн загремел с новой силой, и цепочка служителей потянулась во мрак. Судя по всему, там располагалась дверь, ведущая во внутренние помещения.
Из всех жрецов остался один, к которому бросились все желающие договориться об особой службе для избавления от злой хвори. Остальные потянулись к выходу. Воспользовавшись царившим беспорядком, Йофрид скользнула к стене, где между двумя светильниками лежало пятно густой, как смола, тени.
Когда глаза привыкли, прошла в угол, туда, где скрылись жрецы. Дверь обнаружилась в самом углу. Обычная, безо всякого замка. Легко подалась, едва девушка коснулась ее рукой.
Заходить Йофрид побоялась. Мышкой скользнула к выходу и с облегчением вдохнула воздух, свободный от сладостной вони храмовых курений.
Больной Бог был раздражен. Харальд ощущал это всем существом — кости ломило, зубы ныли, словно все обзавелись дуплами, в голове поселилась острая дергающая боль. Вот только причин этого раздражения он понять не мог. Оставалось надеяться, что они достаточно серьезны, и тихо радоваться про себя.
Вести вечерний ритуал бог опять же вызвался сам. Харальд ощутил это в тот момент, когда облачался в парадное жреческое одеяние. Руки неожиданно перестали слушаться, а внутри черепа прошелестел неприятный голос: «Сегодня отдохни, лучший из моих слуг. Настало время совершить небольшое чудо, поэтому твоим телом воспользуюсь я».
Тон был благожелательный, но в нем таился гнев. После этого возникла головная боль, а за ней все тридцать три удовольствия, сопровождающих появление в теле верховного жреца божественного господина.
Хорошо хоть, что они уходили вместе с ним, не оставляя последствий.
Когда вышли в зал, Харальд удивился, насколько много народу собралось. Люди стояли плотной массой, привычное пение хора пролетало мимо ушей верховного жреца, и он слышал перешептывания и смешки в толпе.
Но они мгновенно стихли, когда началась служба.
Больной Бог сам вел ее, и Харальд чувствовал, как по мере насыщения божества стихает его гнев. Вера широким потоком текла в пасть вечно голодного хозяина храма, и он раздувался, словно насосавшийся паук.
— Возблагодарим же благого Победителя Немочей! — возгласил он в конце службы, вскинув высоко руки. «Наглый какой! — подумал Харальд. — Не стесняется сам себя благодарить».
— Возблагодарим! — нестройно поддержала толпа, и тут взгляд Харальда, которым сегодня управлял бог, остановился на женщине в первом ряду. Полумрак мешал разглядеть ее, было видно лишь, что она невысока и небогато одета. Но что-то в ней привлекало внимание, какая-то необычная черта. Может быть, странная неподвижность? Или выражение лица?
— Возблагодарим его за исцеление и дарование здоровья! — произнес бог нараспев.
— Возблагодарим! — в едином порыве взревела толпа.
Женщина молчала и оставалась неподвижной, точно скала посреди бушующего моря, взгляд ее не отрывался от лица верховного жреца. На мгновение Харальду показалось, что от нее идет мягкое зеленоватое сияние, но видение тут же сгинуло.
— И попросим его о знаке! — прокричал бог. — Чтобы он явил нам заботу и внимание! Показал, что помнит о нас, чадах своих!
Толпа замерла, застыла в ожидании. Острое, как боль, наслаждение, испытываемое Больным Богом, ощутил и Харальд, сладострастная дрожь прокатилась вдоль спины.
— Услышь нас! — сказал он, поворачиваясь к статуе. — Услышь нас!
Сначала младшие жрецы, а потом и прихожане начали нараспев повторять эти слова, и стены храма задрожали от мощи, источаемой десятками глоток.
— Услышь нас! Услышь нас!
Харальд спиной чувствовал, что женщина, стоящая в первом ряду, молчит. Экстаз единения, когда человек забывает себя, сливаясь с другими в служении богу, не касался ее, стекая с бесстрастного лица, словно вода с поверхности, смазанной жиром.
И чудо, которого все ждали, свершилось.
Статуя вдруг открыла глаза, оказавшиеся черными.
Зал слитно вздохнул, кто-то вскрикнул.
Над головой изваяния проявился прямо из воздуха круг, составленный из двух вложенных друг в друга спиралей, зеленой и черной. Символ, объединяющий жизнь и смерть, исцеление и болезнь.
— Знак дан! — прокричал Харальд, точнее его уста, и упал на колени.
По шороху за спиной понял, что его примеру последовали все. Наверняка и молчаливой женщине пришлось опуститься, чтобы не слишком выделяться среди остальных.
«Удачно все получилось, — прошептал Больной Бог, поднимая тело Харальда и разворачивая его к залу. — И почему тебе это не нравится? Нет ничего приятнее власти, а тут она даже не над телами, над помыслами. Прикажешь — верующие исполнят любое твое желание. Неужели это не волнует тебя?»
Харальд не ответил.
Толпа стояла перед ним на коленях. Склоненные головы, сложенные перед грудью руки, в глазах истово пылает вера. Все они видели чудо, все ощутили мощь божества.
Харальд вздрогнул, встретившись с холодным взглядом давешней женщины. Она тоже стояла на коленях, но глаза ее, кроме ледяного внимания, не выражали ничего.
Раздражение Больного Бога вонзилось в грудь лезвием меча. Харальд едва не задохнулся от боли.
Храмовый хор затянул гимн, знаменующий завершение службы. Все жрецы, а вместе с ними и Харальд, развернулись, чтобы покинуть зал. "Поскорее бы бог ушел из меня, — подумал он, величаво шагая к двери.
Тихий возглас ударил в затылок, подобно тарану:
— Господин Харальд!
Он увидел, как изумленно застопорил шаг помощник верховного жреца, идущий впереди, как побагровел его затылок.
Харальд обернулся.
Она стояла от него в двух шагах, держа в руках какой-то предмет. При взгляде на него зрение Харальда странным образом замутилось, на глазах выступили слезы. Сквозь их пелену он видел только мягкое зеленоватое свечение.
Волны боли пробегали по позвоночнику. С удивлением Харальд понял, что Больной Бог напуган. Что смогло вызвать страх у бессмертного существа?
— Что тебе нужно, женщина? — спросил один из жрецов. — Если у тебя есть просьба, обратись к жрецу-просителю. — Он дернул головой в ту сторону, где шумела толпа, клубящаяся вокруг служителя храма, принимающего просьбы на службы и моления.
— Я хочу сделать приношение лично верховному жрецу, — проговорила женщина, и в голосе ее не было страха, хотя за ее спиной (это Харальд знал наверняка) появились вооруженные служители храма, призванные охранять его от непрошеных гостей.
Она шагнула вперед. Тело, управляемое отнюдь не хозяином, вознамерилось отшатнуться. Но Харальд вцепился в него, точно утопающий в бревно, и принялся бороться с богом. Он очень давно не делал этого, и внутренний надсмотрщик от неожиданности отступил.
«Раз ты боишься этого, — думал верховный жрец, ощущая, как от напряжения дрожат мускулы и кровь стучит в висках, — то это может тебе повредить!»
Он обрел контроль над телом всего лишь на мгновение. Но этого оказалось достаточно.
Женщина подошла и повесила что-то ему на шею.
Харальд ощутил холодное прикосновение к коже. И тут же замер, выпучив глаза. Словно гигантская рука вцепилась ему во внутренности и принялась выдирать их из тела. Не в силах выдержать боли, он закричал.
Йофрид отступила на шаг и замерла, наткнувшись спиной на что-то острое.
— Стой на месте, или мы нанижем тебя на копья, — долетел сзади шелестящий шепот.
Но его перекрыл дикий, утробный крик, вырвавшийся из горла верховного жреца. Амулет Незримого, висящий на его груди, был раскален, дымился, а сияние из изумрудного стало почти белым.
Йофрид знала, что это видит она одна. Но вот крик слышали все.
Смолкли возгласы вокруг жреца-просителя, застыли с вытаращенными глазами прочие служители храма, даже статуя божества, казалось, прислушивалась к происходящему.
А Харальд все кричал. Затем на губах его появилась пена, и он рухнул на пол, нелепо дергая конечностями. Йофрид ощутила страх — ведь если он не очнется немедленно, расправы ей не избежать.
— Она отравила верховного жреца! — крикнул кто-то пронзительным голосом.
— Убить тварь! — поддержал крикуна один из жрецов. Глаза его, обращенные на Йофрид, стали белыми от ненависти.
Она ощутила, как копья уперлись ей в спину чуть сильнее, грозя прорвать одежду и войти в тело. На лбу девушки выступил пот.
— Оставьте ее. — Слова прозвучали тихо, но их услышали все.
Он поднимался с пола, вытирая рот. Лицо верховного жреца было мрачным, веки набрякли, но в зеленых глазах пылало яростное пламя. Амулет болтался на его шее обычной железкой, словно отдав все свечение человеку.
— Она пыталась отравить тебя! — заявил один из жрецов, маленький и плюгавый, с безумным взглядом фанатика.
— Нет, — отрезал Харальд. — Она оказала мне величайшую честь! Убрать оружие!
Копья от спины отодвинулись, а зал наполнился изумленным гулом. Прихожане и служители — все одинаково недоумевали: что же произошло?
Харальд еще больше усилил всеобщее удивление.
— Иди за мной, — бросил он Йофрид и направился к выходу из зала.
Она пошла за ним, чувствуя на спине десятки взглядов, полных ненависти, зависти, злости и недоумения. Они жгли, словно лучи офирского солнца, и она вздохнула с облегчением, когда дверь за ней закрылась.
Провожатый привел ее в небольшую комнату, обставленную скромно. Кровать, шкаф в углу, на столе — пятна свечного воска, в воздухе слабый аромат пергамента.
— Кто ты такая? — спросил он, резко повернувшись, едва она пересекла порог. В глазах его читалось любопытство, смешанное с подозрением.
— Посланница вашего отца, — спокойно ответила она, — принесшая вам избавление…
Он не предложил гостье сесть, но и сам ходил по комнате из угла в угол, словно попавший в клетку волк.
— Из меня словно вырезали огромный кусок, — сказал он, хмуря брови. — Тот самый, который принадлежал богу во мне. Это навсегда?
Во взгляде зеленых, точно листья кувшинки, глаз было столько тоски, что Йофрид невольно смутилась.
— Не знаю, — ответила она. — Амулет Незримого не позволит богу проникать в ваш разум. Пока он с вами, вы в безопасности.
— Ясно. — Он вновь принялся ходить, затем остановился, потер лицо руками. — Вот откуда та ледяная броня, которую я чувствую вокруг себя! Значит, отцу это удалось! Где он сам?
— Вы скоро с ним встретитесь, — ответила Йофрид и заговорила тише, опасаясь, что их могут подслушать.
Над городом царило раннее утро. На востоке из-за городской стены поднималась заря, розовая, словно девичьи щеки. В небе, подожженные невидимым пока солнцем, багровым пламенем пылали облака.
На улицах Бабиля было пустынно, и путники, пока доехали до восточных ворот, не встретили никого. Богатый район — встают здесь поздно. Топот копыт гулко отдавался от стен, словно они ехали по пещере.
Ворота оказались закрыты, а из караулки доносился дружный храп. На одной из башен, сторожащих ворота, виднелся стальной шлем стоящего на часах воина. Он сверкал, словно маленькая звездочка.
— Эй, почтенный! — крикнул ему Харальд Старший. — Не откроешь ли ворота?
— Не, — ответил стражник коротко. — Мне за дорогой наблюдать надо. Вдруг враги появятся! Ждите, пока наши проснутся, они вам и откроют…
Он зевнул, почесался и повернулся к путникам спиной, демонстрируя полное равнодушие к их судьбе.
— Вот осел! — тихо выругался Харальд Младший. Сидя в седле, в обыденной одежде, с мечом у пояса, он совсем не походил на верховного жреца, служившего Больному Богу. — Какие враги? Откуда?
— Он прав, — хмуро ответил отец, слезая с коня. — Нельзя покидать пост.
Он постучал в дверь караулки, затем скрылся внутри. Будить стражников, судя по всему, оказалось делом нелегким. Сначала слышался голос Харальда, затем к нему присоединилось еще несколько, весьма раздраженных. Потом что-то зазвенело, и сразу стало тихо.
Вскоре бывший Владетель появился на пороге, кривясь и зажимая нос.
— Ну и воняет же там, — гнусаво сказал он. — Похоже, они пиво не столько пьют, сколько на пол выливают!
— Откроют нам ворота или нет? — беспокойно спросил сын.
— Сейчас, — кивнул отец, забираясь в седло. — Золото, захваченное из храма, пришлось очень кстати! Бывший верховный жрец усмехнулся.
— Да, вот неожиданность будет для остальных, когда они, проснувшись, не найдут меня! — сказал он.
— Надеюсь, они это переживут! — заметила Йофрид.
Дверь караулки с грохотом распахнулась, и на пороге объявился коренастый стражник толщиной с хороший дуб. Темные волосы на его голове были встрепаны, напоминая воронье гнездо, а с красного, испитого лица сердито смотрели маленькие глаза.
Он зевнул, затем повернулся и рявкнул:
— Эй, недотепы! Шевелитесь быстрее! Родовитые господа не будут ждать!
Вслед за предводителем на свет выбрались еще двое. Эти были в кольчугах и шлемах, а один даже с копьем. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, делающий лицо несимметричным, а его приятель охал и хватался за голову.
— Ну зачем так рано, — заныл он, потащившись к воротам. — И чего сразу бить?
— Сейчас врежу еще раз! — весомо сказал коренастый, судя по всему — начальник караула, и для убедительности показал кулак, похожий на розовый валун, поросший редким черным мхом.
Стражник мгновенно умолк.
Заскрипел запорный брус, вытаскиваемый из пазов, сами же ворота открылись бесшумно.
— Можете ехать, родовитые господа, — осклабился коренастый, почесывая выпирающее пузо.
Когда проезжали мимо него, то Йофрид ощутила запах перегара, а лошадь испуганно дернулась, будучи не в силах переносить вонь.
Не слезали с седел целый день. Когда Йофрид заикнулась о том, что неплохо бы отдохнуть, то старший из Харальдов посмотрел на нее с жалостью, но сказал непреклонно:
— Слуги Больного Бога вовсе не идиоты, а сам бог вряд ли простит то, что мы украли у него верховного жреца!
— Не простит, — подтвердил Младший, а отец его продолжил:
— Поиски наверняка начались, и скоро люди в белых балахонах выяснят, что через восточные ворота город покинули трое всадников, один из которых похож на меня, другой — на исчезнувшего жреца, а третий… Тебя в храме очень хорошо запомнили. Ведь так?
Пришлось согласиться.
Привал объявили, когда стало слишком темно, чтобы ехать дальше.
— Остановимся тут, — сказал Младший, который, как оказалось, и во мраке видел не хуже, чем днем. — Там вон хорошая поляна, а чуть дальше течет ручей.
Йофрид напрягла слух — до нее донеслось чуть слышное журчание.
Пока она занималась лошадьми, мужчины натаскали хворосту, и вскоре запылал костер, вырвав из тьмы два лица — таких похожих и в то же время разных. И в отце и в сыне чувствовалась сила, но в каждом — своя. Если Харальд Старший походил на несокрушимую скалу, над которой не властно само время, то его сын напоминал гибкий стальной клинок, заточенный до смертоносной остроты. От него исходило ощущение опасности. Не тронь — порежешься.
Поев, Йофрид завернулась в одеяло и легла у огня. Мужчины, сидевшие по другую сторону костра, молчали, слышались только треск сучьев да голос охотящейся неподалеку совы. Девушка уже начала проваливаться в сон, когда раздались первые слова.
— Что ты собираешься делать, отец? — спросил Младший тихо. — Освободив меня, ты выиграл битву, а не войну. У Больного Бога много слуг, и победить их нам вдвоем не под силу.
— Нас трое, — проговорил Харальд. — Эта женщина — последняя из оставшихся в живых Владетелей.
— Пусть так. Но даже она не поможет нам победить бога! Нет заклинаний, способных остановить его.
— Может быть, он смирится с тем, что потерял тебя, и не станет нас преследовать? — В голосе Харальда звучала надежда.
— Увы, — усмехнулся Младший. — Я хорошо знаю его, так уж вышло! Он привык, что я — его любимый и самый умелый инструмент, лучшее оружие. Скажи, простил бы ты человека, который украл меч, что ты выковал сам и носил долгие годы?
— Тогда не остается ничего иного, кроме Двери.
— Чего? — удивленно спросил Младший.
— Двери, — повторил отец мрачно. — Когда я добывал ту вещь, которую ты носишь сейчас на шее, то один… человек рассказал мне, что существуют другие миры, населенные людьми, и что попасть в них можно через нечто, именуемое Дверьми.
— Никогда о таком не слышал!
— Еще бы, — промолвил Харальд Старший, подбрасывая в костер очередную порцию дров. — Я сам не встречал никаких упоминаний о Дверях в книгах, и никто из знакомых мне магов не упоминал о них.
— Ну и на что нам эта Дверь? — несколько пренебрежительно поинтересовался Младший. — Остаток жизни прожить за ней изгнанниками?
— Нет. В одном из соседних миров живет существо, способное обуздать любого бога. О нем я узнал там же, где и о Дверях. Попробуем добраться до него.
— Ты думаешь, оно будет нас слушать? — В голосе Младшего звучало сомнение.
— Может, и не будет. — Бывший Владетель пожал плечами. — Но другого шанса у нас нет. Если останемся в этом мире, то нас рано или поздно схватят.
— А ты знаешь, где находится нужная Дверь?
— Знаю. На северо-востоке, в предгорьях. И мы должны как можно быстрее до нее добраться.
Йофрид услышала, как один из них встал, затем Младший заговорил, и голос его звучал по-иному, чем раньше:
— В любом случае нам понадобятся силы. Ложись спать, а я посторожу. Потом сменимся.
Зашуршало разворачиваемое одеяло, затем наступила тишина. Костер потихоньку угасал, а совиное уханье стихло. «Должно быть, не повезло какой-нибудь мыши», — подумала Йофрид, засыпая.
