10 апреля, вторник, день. Подмосковье

Последние дни прошли в поселке на удивление тихо, словно и не случилось конца света. Ни мертвецы ожившие не забредали, ни морфы не заползали, те самые, о которых много раз предупреждала единственная работающая радиостанция. Кстати, радио тоже грозило вскоре отключиться – электричества больше не было, а нескольких комплектов батареек надолго бы не хватило.

– Надо вспоминать, как детекторные приемники в детстве собирал, – сказал по этому поводу Володя.

Ребенок у Насти уже довольно активно шевелился в утробе, и Маша из-за этого здорово нервничала. Сама родившая двух детей, она понимала, насколько жена брата нуждается в постоянном медицинском наблюдении. Случись что не так – кровотечение, например, или еще что, и к кому бежать? Кого звать на помощь? Врачей в поселке не оказалось ни среди домовладельцев, ни среди членов их семей.

Наладилась какая-то местная жизнь. Люди стали ходить друг к другу в гости, сидеть вечерами во дворах, наслаждаясь неожиданно теплой весенней погодой, какой еще москвичей природа не баловала. Обидно было только, что такая благодать наступила в такие мрачные времена.

Между тем Машу не оставляло ощущение временности происходящего. Не могла такая тишина длиться вечно. Гибель «черного человека» и разгром его усадьбы был достаточным напоминанием о том, что о тебе могут вспомнить. От тебя что-то может понадобиться. Она помнила лица… нет, скорее, даже морды тех людей, приехавших на нескольких машинах, которые разнесли усадьбу и спалили большой дом.

В «черном человеке», несмотря на имя, ничего такого жуткого не было. Так в шутку прозвали одного толстого волоокого армянина, который заправлял крупнейшим московским рынком и который несколько лет назад поселился на окраине их поселка, скупив сначала шесть, а потом прибавив к ним еще четыре стандартных участка. Затем он построил там огромный дом, какие-то строения неизвестного соседям назначения и обнес все настоящей крепостной стеной. Паранойя ли была причиной, или «черный человек» заслуженно чего-то опасался, но он никогда за несколько лет не покидал своих владений. То есть вообще ни разу.

К нему приезжали люди, хоть и не часто, иногда из-за высоченного кирпичного забора с «егозой» поверху доносилась музыка, а в большие праздники запускались фейерверки, но сам владелец имения территорию не покидал. Еще там была охрана, всегда несколько человек в форме какого-то агентства. Поначалу с ними были проблемы – они попытались даже запретить проход и проезд мимо забора другим обитателям поселка, включая детей на велосипедах. Попытка оказалась неудачной: люди здесь жили разные, охранников грубо послали, а в самом имении на неделю отключилось электричество, «по техническим причинам», разумеется, а заодно и газ. В общем, претензии к окружающим у «черного человека» сразу снизились, и о нем, в сущности, все забыли – больше он никому не мешал.

Но кто-то о нем помнил. Неделю назад в поселок ворвалось несколько машин, джипы и грузовики, заполненные людьми в смеси спортивной и военной снаряги, вооруженными до зубов. Их визит завершился короткой, но жаркой стрельбой, двумя огромными пожарами на территории усадьбы «черного человека», вывозом каких-то мешков и ящиков оттуда – Володя подсмотрел с чердака – и разбредающимися в течение дня с той стороны зомби со следами пулевых ранений. Одного из них, толстого и полуголого, с простреленной волосатой грудью – этого самого «черного человека», – сам Володя и застрелил, когда тот подошел к их воротам, а потом вывез труп из поселка, подцепив тросом к машине.

Но до своего отъезда по поселку прогулялись нападавшие. Небольшими группами, спокойные, наглые, уверенные в своих силах, они шли по улицам, разглядывая дома вокруг. Затем два дома были вскрыты – те, в которых жильцов не было, но этим никого в обман не ввели: по лицам пришельцев было видно, что они не агрессивны лишь потому, что им неохота быть агрессивными. Изменится настроение – и все повернется к худшему.

Пока, до этого дня, их лучшей зашитой было то, что поселок лежал в сторонке от новых путей движения людей и ценностей. Они были никому не нужны. Пока не нужны. А потом? Неужели о них так никто и не вспомнит, ни у кого не появится желания «пощипать классового врага»? Пусть тут олигархи и не жили, но все народ не бедный. И почему не могут вернуться те, кто приезжал громить «черного человека»?

Сейчас Маша с Настей сидели на крыльце, наслаждаясь теплым днем, пили чай с малиновым вареньем из старых запасов. Брат сидел рядом, уложив на колени ППШ, с которым теперь вообще не расставался, и вроде как их охранял. Мальчишки возились во дворе, в поле зрения взрослых – им даже за угол заходить было запрещено. Коты, все трое, валялись под ногами кучами пуха, млея на прогревшейся плитке и лениво щурясь на солнце.

Маша тоже не была безоружной: на самодельной портупее висела переделанная братом кобура с ТТ, слегка оттягивая плечо.

– Вов… – спросила Маша у брата, – если кто-то нагрянет сюда, отбиться сможем?

– Нет, – ответил тот. – Без вариантов. Можем стрелять, но пара гранат в окно – и наше сопротивление закончится. Мы только от мертвецов обиваться сможем, не от людей.

– И что делать? – спросила уже Настя.

– Надо бросать дом и переезжать. Туда, где много людей и где есть врачи.

– И куда именно? – уточнила жена.

– Когда оружие получал, узнал о двух местах. Одно посолидней – расположение Кантемировской дивизии, тамошние вояки как раз оружие и выдавали. И еще один парень подсказал, что в учебном центре «Пламя» тоже люди обустроились, много людей. Там и врачи, и безопасность.

– Сам что предлагаешь? – спросила Маша.

– Не знаю, – пожал плечами брат. – Тут ты хозяйка – тебе решать.

– Андрею где нас легче найти?

– В «Пламени», однозначно, – решительно ответил Володя. – Это еще и близко отсюда: два шага.

– Тогда переезжаем в «Пламя», – сказала она. – Чтобы весь дом и все заборы расписал указивками для него, где нас искать. Чтобы он сразу понял, когда приедет.

– А приедет? – тихо спросила Настя.

– Этот приедет.

– Не вопрос, – сказал Володя. – Весь поселок и окрестности размалюю – лишь бы краски хватило. А уезжать надо: не уберегу я вас здесь.