Часть II
Кир увидел, что оказался на тропе, ведущей от степных кочевников к городу волков. Когда-то давным-давно он уже проходил ею. Тогда он считал, что принадлежит самому себе и может сам управлять своей судьбой.
Воин усмехнулся своей прежней наивности и, немного оправившись от слабости, которую всегда испытывал после перехода, пошел вперед.
Где-то там за поросшими лесом горами находился полуразвалившийся город волков, а за ним далеко в горах лежало Горное королевство, бывшее когда-то его домом, пока Матерь-волчица не призвала его. Там, он знал это, до сих пор властвовал король Рон, бывший когда-то его другом, а вместе с ним королева Ила, бывшая когда-то его возлюбленной.
Кир хотел бы снова встретиться с ними, но чувствовал, что сейчас не может себе этого позволить.
Черный камень в его мире рос, а с ним и влияние черных жрецов. Если воин сейчас не сумел до него добраться, то что будет, когда жрецы и камень наберут еще большую силу?
Кир споткнулся о ржавые доспехи, лежащие на тропе. Серый череп выкатился из-под ног и откатился в кусты. Это были останки черного воина, умершего от рук людей-волков, а может, и его самого.
Он когда-то здесь устроил небольшую войну, и тысяча черных воинов и десять жрецов погибли в этих горах, пытаясь предотвратить то, что было предсказано в древнем пророчестве. А там было сказано, что он — человек из чужого мира, убьет черного короля Грэга. Кир исполнил пророчество, но оказалось, что это не конец его испытаний, а только начало нового пути. Потом ему пришлось бороться и дальше с черными жрецами, и закончилось это тем, что воин уничтожил черный камень, приложив к нему солнечный камень, и избавил этот мир от черных жрецов. Люди-волки стали тогда его армией, они приняли его в свою стаю и назвали одиноким волком.
Сейчас в полуразрушенном городе волков жила его дочь Дара, она несла в себе древнюю кровь и также, как и ее мать Ила, была способна почувствовать солнечный камень на расстоянии. Именно за ней сейчас он шел, чтобы взять девушку с собой в другой мир.
Как Дара отнесется к этому, Кир не задумывался, она была волчицей, а значит, всегда готова к тому, чтобы помочь в его борьбе, потому что воин был одиноким волком. По законам стаи одинокий волк имел право забрать с собой любого из племени волков и даже все племя, потому что он не принадлежал самому себе. По их поверьям одинокий волк был сыном богини Матери-волчицы и Великого волка и выполнял только их волю. Кир грустно усмехнулся.
Так было когда-то…
А теперь он выполняет волю всех богов, а не только богини Матери-волчицы…
Он подошел к бурной, вздувшейся от дождей реке, немного пройдя по берегу, нашел развалившуюся избушку отшельника и его кости на сгнившей постели. Отшельник умер так, как и хотел — в одиночестве.
Кир развел костер рядом с избушкой и приготовил ужин, глядя невидящими глазами в огонь. Ночной лес жил своими делами, хищники вышли на охоту. Воин вслушивался в крики и рычание и чувствовал себя так, словно вернулся домой.
На следующий день, после долгого перехода он заночевал на берегу лесного озера, где когда-то впервые обнял Илу и где они зачали их единственную дочь — Дару…
Кир искупался в озере, оно было таким же теплым, как тогда, и воспоминания нахлынули на него, они не были горькими, просто стали далекими, и казалось, что принадлежали не ему, а кому-то другому.
Воин уже не понимал мотивов своих тогдашних поступков, они казались ему безнадежно глупыми и пропитанными верой в то, чего никогда не было и никогда не будет.
До города, в котором жила стая, от озера оставалось совсем немного, и этот путь был усеян костями, ржавыми доспехами черных воинов и пеплом от костров людей-волков.
Спустившись по узкой тропке и пройдя между двух высоких мрачных скал, Кир почувствовал, что за ним наблюдают. Это был передовой дозор стаи, в одном из воинов текла его кровь, правда уже изрядно разбавленная, вероятнее всего это был его внук, а может быть и внучка. Волчицы тоже участвовали в сражениях и ходили в дозоры.
На узкую тропу из-за кустов перед ним вышли два мускулистых обнаженных воина, угрожающе подняв ножи-когти. А на скале появились два лучника и натянули луки.
— Кто ты? — свирепо прорычал один из воинов. — И почему ты идешь по этой тропе?
Кир остановился.
— Раньше волки просто рычали, не считая нужным говорить обычным языком с чужими, — спокойно ответил он.
Из-за кустов появились две девушки, с любопытством разглядывая его, в руках у них блестели ножи-когти. На них были только набедренные повязки, и они были очень молоды. Похоже, девушки совсем недавно пришли в племя из храма. В одной из них текла его кровь, но она не узнала и не почувствовала родства. Видимо, его способности не передались ей, и это почему-то огорчило Кира.
Одинокий волк мягко улыбнулся ей, но в ответ услышал предостерегающее рычание.
Волк-воин приблизился к Киру и, приставив нож-коготь к его горлу, снял с него пояс с кинжалом и меч.
— Ты не ответил на мой вопрос, — произнес воин, стоявший перед Киром на тропе. — А твоя жизнь сейчас находится на острие когтя. Твое молчание может стоить тебе твоей никчемной жизни.
Кир осторожно кивнул, насколько смог с ножом, приставленным к его гортани.
— Прости меня, воин, но я — одинокий волк, — проговорил он.
Девушки прыснули от смеха, а вслед за ними расхохотались и воины.
— Ты очень глуп, чужеземец, — ответил ему, наконец, отсмеявшись, воин. — Возможно, от кого-то ты случайно услышал про одинокого волка, но тебе, должно быть, забыли сказать, что одинокий волк — великий воин. И он огромного роста и небывалой силы. А ты всего лишь земляной червяк, всего лишь мясо, дичь для охоты молодых волков.
Волки снова засмеялись, на этот раз смеялись даже лучники, стоявшие за его спиной. Коготь-нож неприятно двигался от смеха воина по горлу Кира, один слабый неосторожный нажим, и воин мог умереть, глупо и бессмысленно.
Кир вздохнул и медленно и осторожно отвел нож от своего горла. Смех мгновенно прекратился, волки настороженно смотрели на него. Кир пожал плечами:
— Он мог убить меня своим когтем раньше, чем услышал бы вожак.
Глаза у воина неприятно сощурились:
— Сейчас я решаю твою судьбу, а не вожак. И я должен решить — пойдешь ли ты дальше или умрешь здесь.
Кир кивнул:
— Хорошо, решай, только быстрее, у меня не так много времени, я спешу.
Он на мгновение закрыл глаза и почувствовал, что еще два воина приближаются сзади, они прошли по его следу, проверяя, не идет ли за ним кто-нибудь еще. Один из них появился из-за кустов.
— Чужак пришел один. Возможно, за ним придут и другие, но на тропе следы только одного человека.
Воин медленно кивнул:
— Чужеземец, похоже, ты получил право увидеть город волков, но вероятнее всего, это последнее, что ты увидишь в своей жизни. Могу дать тебе полезный совет: не говори вожаку, что ты одинокий волк, иначе ты будешь умирать долго и мучительно.
Кир встал и вежливо склонил голову:
— Благодарю тебя, воин, за твои добрые слова, я чувствую, что они исходят из твоего великодушного сердца.
Девушки снова захихикали, а воин тяжело вздохнул:
— Иди вперед, чужеземец. Мы будем рядом, но ты нас не увидишь. Тропа сама приведет тебя в город. Там ты найдешь то, что искал, — свою смерть.
Кир улыбнулся и спокойно пошел по знакомой ему до боли тропе. Он знал, что до города полдня пути и что волки находятся рядом, заключив его в своеобразный квадрат, потому что двое из них двигались впереди, другие шли по бокам и сзади.
Кроме того, Кир видел внутренним взором, что к городу короткой тропой бежал разведчик, чтобы предупредить стаю о том, что появился чужой. Кир давно перешел в боевое состояние, в котором мог легко справиться с воинами. Он не хотел никого убивать, однако и не мог позволить быть самому убитым, а волки часто были непредсказуемы в своих решениях.
Город почти не изменился, на улицах было все то же запустение, а старые здания так же мрачно смотрели пустыми проемами окон.
На загроможденной обломками зданий улице один из волков пошел с ним рядом, показывая дорогу, в чем Кир совершенно не нуждался, он и сам знал, где находится храм Великого волка — покровителя стаи.
Как и город, храм не изменился, те же статуи стояли у алтаря и так же лежали древесные стволы около помоста вожака.
Все племя уже собралось здесь, надеясь на интересное зрелище, волки были по-прежнему любопытны и бесхитростны. Кир прошел мимо расступившейся толпы к помосту вожака, пока волк, что шел с ним рядом, не остановил его. Он взял Кира за плечо и, развернув лицом к толпе, громко крикнул:
— Этот чужеземец сказал, что он — одинокий волк!
Толпа захохотала. Представление началось. Кто-то выкрикнул:
— Чужеземец, а ты знаешь, что одинокий волк должен доказать, что он именно тот, за кого себя выдает!
Кир молчал, глядя перед собой. Он все это уже видел много лет назад, поэтому сейчас ему было просто скучно.
— Когда одинокий волк пришел в город, он победил в честной схватке без оружия десятерых могучих воинов, — снова выкрикнул тот же голос. — Ты готов к этому?
Толпа заулюлюкала.
— Давай, чужеземец, докажи, что ты — одинокий волк. Раздвинув толпу, вперед вышел огромный детина, ростом около двух метров, и остановился перед Киром.
— Побей меня! — взревел он. — И мы тебе поверим.
Толпа рассмеялась, увидев столь разительный контраст, — Кир по сравнению с этой глыбой напряженных мышц, казался маленьким худеньким мальчиком. Он поднял голову вверх и посмотрел в глаза волку:
— Я готов. Если к этому готов ты…
Толпа притихла и стала медленно отодвигаться, образуя круг, в котором находились только двое. Верзила усмехнулся:
— Что ж, чужеземец, ты сделал свой выбор. Я тебя убью быстро.
Кир кивнул и, сняв пустой рюкзак, аккуратно положил его около помоста, потом, не спеша, снял комбинезон. Он положил его рядом с рюкзаком, оставшись обнаженным. По законам стаи поединок мог проводиться только в набедренных повязках, чтобы нельзя было скрыть оружие в одежде.
Набедренной повязки у Кира не было, до этой поры он жил в цивилизованных странах, где носить такую одежду было не принято. Детина неожиданно стал серьезным и настороженным, как и толпа вокруг.
Волки внимательно изучали его тело, надеясь увидеть что-то из ряда вон выходящее. Кир усмехнулся, заметив, как их интерес сменяется постепенно разочарованием.
Из толпы вылетела набедренная повязка, только что снятая с чьего-то потного тела. Кир коротко поклонился и надел ее. Наступила тишина, в которой верзила недоуменно спросил:
— Ты что, действительно собираешься со мной драться?
— С тобой и со всеми другими, кто хочет убедиться в том, что я одинокий волк.
— Да, — недоверчиво покачал головой верзила, — ты или действительно одинокий волк, или просто глупец, возомнивший себя им. Думаю, ты все-таки глупец, но за твою смелость я постараюсь не убить тебя, хотя предупреждаю, мне это будет трудно, я не всегда могу рассчитать свою силу.
— Спасибо, — поклонился Кир. — За твое доброе сердце я тоже тебя не убью.
Толпа засмеялась. Кир поклонился в разные стороны, придавая состязанию определенную комичность. На самом деле он, конечно, знал, что этот здоровый и крепкий волк может легко его убить, и это будет воспринято, как должное, народ волков был жесток и беспощаден к чужим, и для этого у него были основания.
Кир глубоко вдохнул в себя воздух, сделал несколько движений, разминая мышцы, потом поклонился верзиле и отскочил на противоположную сторону круга.
— Я готов. Нападай!
Детина, опустив голову, медленно двинулся к нему. Кир жестко усмехнулся, отмечая для себя некоторую угловатость и замедленность его движений. Конечно, он был невероятно силен, но неуклюж, и как все большие люди, вряд ли умел хорошо драться. Кир подождал, пока противник дойдет до средины круга, потом рванулся к нему.
Но на середине движения его остановила чья-то рука, он недоуменно оглянулся. На Кира смотрел высокий седой мужчина с резкими суровыми чертами лица. В этом волке тоже текла его кровь.
Мужчина, не отпуская его плеча, перевел взгляд на верзилу и кивком головы указал тому место около помоста, потом, подняв вверх руку с блеснувшим на ней бронзовым браслетом, повернулся к толпе:
— Схватки не будет. Одинокому волку не нужно дважды доказывать, что он это он.
Потом мужчина взглянул в глаза Киру и сказал, грустно усмехнувшись:
— Вот мы и встретились, отец.
***
Кронов посмотрел на широкое поле, покрытое шатрами. Около них дымились костры, на которых воины готовили себе пищу. Знакомый запах вареной конины бил в нос, он сморщился и тихо вздохнул.
Как всегда неизвестно откуда и совершенно бесшумно вынырнул из-за спины Мезон. Несмотря на то что ему было уже за сорок, он был по-прежнему проворен и силен, хотя время и многочисленные битвы оставили неизгладимые следы на его лице.
Седые волосы густо покрывали шевелюру, но глаза были все так же решительны и упрямы.
— Что, решил проверить, как чувствуют себя воины перед важнейшей битвой? — спросил Мезон.
Кронов отрицательно покачал головой:
— Нет, просто хочу вдохнуть запах травы и костров, пока в нем еще нет привкуса крови и смерти.
— Да, — согласился Мезон. — Завтра здесь будет пахнуть битвой, я люблю этот запах. Ты беспокоишься?
— Нет. Все идет так, как должно. Завтра мы победим.
— Так почему же ты столь печален? — удивился Мезон. — Все хорошо, скоро плодородные долины и города будут нашими, мы обложим их данью и уйдем, как всегда, но обозы с прекрасными рабынями, шелками, пряностями пойдут вслед за нами.
— Да, — кивнул Кронов, — все произойдет именно так.
— Что же тебя тогда гнетет?
Кронов вздохнул:
— У меня было видение сегодня ночью.
— И что ты видел?
— То, что я не хотел бы видеть и знать.
— Расскажи, — предложил Мезон. — Может быть, тебе станет легче?
— Если хочешь…
— Говори.
— Сегодня ночью я увидел наш приход в этот мир, но чьими-то чужими глазами, и многое понял. Раньше я считал, что мы пришли сюда для того, чтобы показать всем, что воины нашего мира сильны. Я думал, что мы пришли, чтобы создать новое племя взамен того, что было потеряно и уничтожено химусами.
— И мы сделали это…
— Нет, — покачал головой Кронов. — Мы сделали другое…
— Что?
— Мы создали иное племя, в чем-то сильнее того, в котором мы жили, в чем-то слабее. И ничего другого мы сделать не могли, дело не в нас…
— А в чем или в ком?
— Раньше я тоже думал так, а теперь понял, что все, что мы сделали, нужно было лишь для одного…
— Для чего? Говори, не тяни!
Кронов вздохнул:
— Все это нужно было лишь для того, чтобы мой камень был принесен сюда, в этот мир.
Мезон расхохотался:
— Ты считаешь, что из-за этого маленького булыжника половина этого мира уже лежит под нашими ногами, что из-за него мы создали великую армию и сделали скотоводов умелыми воинами?
— Это все было нужно лишь для того, чтобы тот, кто придет сюда тогда, когда уже и кости наши истлеют, и этот мир забудет и о нас самих, и о наших делах, нашел этот камень…
— Что ты говоришь? — Мезон недоуменно покачал головой. — По-моему, ты просто устал и у тебя опять что-то с головой от твоей магии
— Камень должен быть зарыт вместе с моим телом там, где он его сможет найти. Поэтому завтра здесь будет битва. И здесь будет моя могила…
— Что? Могила?!
Кронов по-дружески потрепал Мезона по плечу:
— Я умру не завтра. Мы еще многое докажем этому миру. Он еще не раз вздрогнет от нашего победного шествия, нас еще долго будут бояться и вспоминать. Не завтра, а через десяток лет я умру, а ты, мой верный друг, умрешь рядом со мной, защищая меня, точнее мой прах.
Мезон расхохотался:
— Ты почти напугал меня. Мы все когда-нибудь умрем, я это знаю. И смерть от меча — это хорошая смерть. Чего еще может желать воин? Нет, мы еще покажем им всем, как, живут и умирают сарматы, этот урок они не забудут.
Он громко заорал от нахлынувших чувств:
— Эй, воины, где наша чертова Криза!
— Чертова Криза! — понеслось со всех сторон.
Этот крик давно уже стал боевым кличем людей Мезона. Из шатра рядом выглянула недовольная, заспанная Криза.
— Мезон, — зло прошипела она. — Если ты будешь орать так каждый раз, когда в этом нет нужды, то в следующий раз я сначала хорошо подумаю, стоит ли тебя спасать от очередной беды, в которую ты вляпаешься.
Потом она перевела взгляд на Кронова и, ласково улыбнувшись, спросила:
— А твоя магия тебе ничего не говорит, почему мы так любим этого дурака?
