Глава 8
Владивосток, ноябрь 2009 года
— Не… стреляйте… — Тяжело дыша, парень поднял руки. — Я… не упырь…
— А похож, — хмыкнул Николай Григорьевич, подозрительно оглядев его мертвенно бледное лицо и желтые звериные глаза.
Сергей тоже присмотрелся к белобрысому. Короткая стрижка, худощавое лицо с упрямым подбородком, тонкие губы…
— Иван? — спросил он, вспомнив фоторобот.
Тот кивнул и пошатнулся. Видно было, что он с трудом стоит на ногах.
— Это не мешает ему быть вампиром! — сказал Харитонов.
— Сейчас докажу…
Белобрысый потянулся было к шее.
— Стоять, не дергаться!
— Хорошо. Хорошо. Сами посмотрите, — успокаивающе проговорил парень. — У меня на шее серебряный крест. Упырь не может носить серебро.
— Серега, глянь, — сказал Николай Григорьевич, настороженно следя за каждым движением Ивана и держа его на прицеле.
Сергей подошел, запустил руку за ворот темного свитера крупной вязки и вытащил толстую цепочку, на которой висел католический крест. Чтобы лучше рассмотреть его, подсветил себе фонариком. Желтый луч упал на шею парня.
— Смотри-ка… — присвистнул Сергей, изучая странного вида шрам.
— Это не то, что вы думаете! — запротестовал белобрысый. — Это знак охотника!
— Почему мы должны тебе верить? — прищурился Харитонов.
— Потому что у вас нет выхода! — со стоном выдохнул Иван. — Послушайте…
— Да и про серебро спорно, — перебил его Николай Григорьевич. — Это, как пишут в протоколах, «металл белого цвета, предположительно серебро». А может, и не оно вовсе, а нержавейка какая-нибудь.
— Погоди. — Сергей достал из кармана серебряный стилет, которым недавно заколол Ингу. — Это будет вернее.
— Возьми мой, — предложил Харитонов. — Твой немытый. А вдруг пацан и вправду не вампир? Чего же его травить лишний раз…
Сергей принял от него стилет, скомандовал белобрысому:
— Давай руку!
— Да зачем в него тыкать? — запротестовал Харитонов. — Приложи к коже, и сразу все понятно будет. Вампира от одного прикосновения перекрючит.
Сергей прижал клинок к щеке Ивана, подождал немного. Никакой реакции.
— Может, хватит уже? — поморщился испытуемый. — Холодно.
— Ладно, не вампир, — согласился Николай Григорьевич. — Но и это ни о чем не говорит. Может, ты ученичок, ждущий обращения. У них таких много.
— Заткнитесь оба и слушайте! — собравшись с силами, процедил белобрысый. — А то поздно будет! Или тебе неинтересно, что с твоей сестрой?
— Где она? — Сергей стиснул зубы, преодолевая желание схватить его за плечи и потрясти, чтобы говорил быстрее.
— В упырином гнезде, на Санаторной, — произнес Иван. — И пока вы тут меня проверяете на вшивость, время идет.
— Дорогу знаешь? Вперед! — Дождавшись утвердительного ответа, Харитонов решительно подтолкнул парня стволом. — Ехать всем вместе придется.
Белобрысый сделал несколько шагов на подгибающихся ногах и остановился:
— Погодите. Нужно забрать у меня в машине оружие.
— Лишним не будет, — согласился Николай Григорьевич.
Из салона «паджеро» кроме пистолетов, о которых Иван сказал, что они заряжены серебром, были извлечены странные предметы: непонятный пластиковый пистолет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся водяным, нагрудный патронташ с широкими гнездами, в которых вместо патронов лежали небольшие пульверизаторные баллончики.
— Что это? — подозрительно спросил Харитонов.
— Святая вода, лучшее оружие против упырей, — ответил белобрысый. — Можешь проверить.
— Быстрее! — поторопил Сергей.
Он брызнул из баллончика в лицо Ивану и, убедившись, что с парнем ничего не случилось, уложил сомнительное оружие в джип Харитонова.
— Серега, возьми в бардачке наручники, — сказал Николай Григорьевич.
Ивана, со скованными за спиной руками, усадили в машину. Сергей сел рядом, не убирая пистолет в кобуру.
— Поехали. — Николай Григорьевич повернул ключ в замке зажигания.
Джип рванул с места и помчался в сторону трассы.
В машине Иван обессиленно откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза.
— Ты давай не спи, — сказал Харитонов, бросив в зеркало сердитый взгляд. — У нас к тебе много вопросов.
— Например? — поинтересовался белобрысый.
— Зачем вампирам моя сестра? — отрывисто проговорил Сергей.
— А зачем вампирам вообще молодые девушки? — криво усмехнулся Иван.
Сергей выразительно поднес к его носу пистолет:
— Не ври.
Ему не верилось, что за Дашкой так долго и упорно охотились только для того, чтобы полакомиться ее кровью. Зачем такие усилия, когда можно выбрать любую девчонку в ночном клубе? Вампир-маньяк доказал, что это очень просто.
— До семи утра с нею ничего не случится, — слабеющим голосом проговорил белобрысый.
— Почему?
Иван не ответил: то ли уснул, то ли потерял сознание.
— Не тронь его, Серега, — сказал Харитонов. — У него весь затылок в крови. Видно, об камень приложился. Или приложили. Пусть отдохнет. Если он и правда охотник, то его помощь пригодится, а если вампирячий выкормыш — так все равно ни слова правды не дождемся.
Сергей неохотно согласился. Белобрысый крепко спал, тяжело дыша и постанывая во сне.
На запястьях и щиколотках с хищным клацаньем сомкнулись кольца кандалов, соединенные тяжелыми цепями. Евгений, сковав девушку, мягко толкнул ее к стулу, бросив равнодушно:
— Присядьте пока.
Все это напоминало дурной сон, липкий кошмар, из которого невозможно было вынырнуть.
— Выпьем.
Рэм Петрович взял хрустальный графин, разлил вино по изящным бокалам и передал каждому из присутствующих. Не досталось только Даше и старику.
Девушка уловила тонкий, едва различимый запах — сладковато-соленый, отдававший медью. В бокалах была свежая кровь.
— За ритуал! — провозгласил профессор.
— За ритуал! — подхватили остальные.
Вампиры пригубили из бокалов, и это словно бы сорвало с них маски. Даша переводила взгляд с лица на лицо и видела в их выражениях то, что было скрыто от нее раньше. Мертвые глаза Тамары, рот, растянутый в оскале, испачканные кровью зубы… За доброжелательностью Рэма Петровича прятались алчность и подлость. Улыбка Миши была притворной, а под нею таился холод. Величественное спокойствие Анастасии Станиславовны на самом деле было равнодушием, а военная выправка Евгения — напряжением дикого зверя перед прыжком.
Вот какие они, вампиры. Ничего общего с утонченно-гламурным образом, навязанным книгами и кинематографом. Перед Дашей были звери — не животные, а именно звери, частицы того, древнего, библейского. Дети Сатаны, воплощение смертных грехов. В них не было ни капли сострадания, добра, любви — всего того, что в той или иной мере свойственно людям, пусть даже самым заблудшим. Сгустки абсолютного зла, они жили по своим законам, руководствовались своей логикой, непонятной для смертных. Каждый глоток крови поднимал из глубин их нутра то страшное, темное, что до поры пряталось под человеческими масками.
Красивые лица теперь напоминали морды то ли гиен, то ли еще каких-то зверей, и только лицо Дениса не изменилось. Оно выражало бесконечную боль и скорбь, а в карих глазах блестели слезы. Сердце Даши оборвалось от жалости к нему, а потом застучало сильнее: он любит, все равно любит! И ни его сущность, ни все происходящее не в силах это изменить!
По знаку Рэма Петровича вампиры засуетились, сдвинули в угол жалобно зазвеневший хрусталем стол. На его месте обнаружился большой прямоугольный камень, который до поры прятался под скатертью. Серую поверхность прочерчивали тонкие желобки, складывавшиеся в странную фигуру. Евгений с Антоном скатали пушистые ковры, лежавшие вокруг плиты, обнажив каменный пол с мозаичным рисунком, выложенным из осколков разноцветного мрамора. Узор образовывал большой пентакль.
Анастасия с Михаилом внесли предметы, выглядевшие загадочно и страшно: черные свечи, металлические жаровни, мешочки, наполненные чем-то едко пахнущим, старинные книги. Рэм Петрович доставал из стенного шкафа одеяния из черного шелка — то ли рясы, то ли плащи с капюшонами.
— Давайте поболтаем, пока они тут все обустраивают, — дружески проговорил старик. — Вы очень красивая девушка. Я даже не отказался бы присоединить такую очаровательную синьорину к моей свите… Хотя это невозможно, вы слишком чисты и безгрешны. Даже удивительно, что в такое грязное, безнравственное время сохранились еще подобные вам…
Даша следила взглядом за Рэмом Петровичем, который расставлял по углам треноги и водружал на них медные кадильницы. Старик зашелся в кашле, хрипя и сотрясаясь. По подбородку потекла розоватая слюна. Его дыхание пахло мертвечиной, а в уголках глаз собрался белесый гной. Он с трудом отдышался и, заметив выражение отвращения на лице девушки, с усмешкой произнес:
— Что, милая синьорина, я вам противен? Понимаю. Я мерзок даже сам себе, чего уж говорить о юных девах. Но ничего, скоро все изменится. Именно для этого вы здесь и находитесь.
Обещание, прозвучавшее в его голосе, заставило девушку содрогнуться от ужаса. Не обратив на это никакого внимания, старик продолжил:
— Михаил… на самом деле его зовут Джьякопо, но для непосвященных он Михаил… Так вот, он сделал чудесное открытие. Благодаря ему я могу надеяться… Я ждал сегодняшнего дня шесть лет. Шесть долгих лет, наполненных болью, страхом и беспомощностью. Мне ведь пронзили сердце серебряным кинжалом. Пронзили сердце! Если б не сила Высшего, я умер бы на месте. Но я умирал медленно. Знаете… — Он наклонился вперед и перешел на заговорщицкий шепот: — Я даже не мог обращать! Так далеко зашла моя болезнь. Все адепты ждут дара бессмертия, а его нет! Потому что главный бессмертный умирает! — Он затрясся в мелком беззвучном хохоте, обдавая Дашу вонью тухлого мяса. — Бессмертный умирает! Дивный каламбур, не находите? Такова ирония нашего существования. Это вам не сладенькие кровососы из фильмов! Вы любите вампиров? Впрочем, что это я: конечно, все юные девы любят вампиров. Так смотрите, милая синьорина, смотрите на нас настоящих! Не каждому смертному выпадает такая честь — увидеть истинных стриксов…
Евгений с Антоном установили за границами пентакля небольшую кафедру, положили на нее раскрытую ветхую книгу. Анастасия Станиславовна расставила по всему периметру звезды толстые черные свечи.
От запаха разложения, пугающего смеха и странных, почти бессвязных слов старика у Даши закружилась голова. Она отвернулась, посмотрела на Дениса. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и девушка увидела в глазах любимого — все еще любимого, несмотря на его предательство, — бесконечную тоску и боль.
— Уже четверть седьмого, — сказал Михаил-Джьякопо. — У нас все готово, мой господин.
— Как дела там, снаружи? — осведомился старик.
— Только что связывался. Все в порядке. Киан-ши отступают.
— Хорошо. Передай, пусть не забудут взять живьем хотя бы одного. И позови Луиджи. Пора…
Михаил кивнул, вытащил из кармана мобильный и отошел в сторону. Рэм Петрович высыпал из мешочков в кадильницы резко пахнущий желтоватый порошок. Отстраненно наблюдая за ним, Даша отметила, что у профессора сильно дрожат руки.
— Ну что, моя милая маленькая синьорина, — прохрипел старик, — понимаете ли вы, что стоите на пороге вечности? Не той, что лежит перед нами, стриксами, а той, что доступна только смертным?
— Да пошел ты! — побелевшими трясущимися губами едва слышно вытолкнула Даша, наконец обретя дар речи. — Денис, помоги мне! Пожалуйста!
Она отыскала глазами парня, но тот отвел взгляд:
— Я не могу, малыш… прости…
— Маленькая синьорина еще и храбра, ко всем своим несомненным достоинствам! — прошелестел старик. — Не зовите его, дорогая моя девочка. Он вас недостоин. Вас ждет гораздо более почетная участь.
От этих слов Денис дернулся, как от удара, и подался вперед, словно собирался подбежать к Даше.
— Позаботьтесь о нем, господа, — приказал старик. — Боюсь, он все же способен наделать глупостей…
Евгений извлек из шкафа еще одни кандалы и вместе с Антоном направился к Денису.
— Пошли вон, — угрожающе прорычал тот.
Мужчины сделали попытку его скрутить. Тут же Евгений отлетел к противоположной стене, Антон упал, зажимая рассеченную щеку. Денис дрался, как лев, не позволяя преследователям даже приблизиться к нему.
— Утихомирьте его наконец! — сердито выкрикнула Анастасия Станиславовна. — Он сейчас все свечи посбивает!
— Не дури, Дионис, — добродушно сказал Михаил, засучивая рукава и решительно делая шаг в сторону парня. — Не зли господина, иначе хуже будет.
В ответ Денис оскалился, увернулся от рук Антона, разбежался и вскарабкался на стену, а с нее на потолок. Даша, позабыв о страхе, изумленно наблюдала, как ее любимый, по-тараканьи быстро перебирая конечностями, наворачивает круги по потолку. Остальные вампиры осторожно, чтобы не сбить жаровни и свечи, подготовленные для ритуала, двигались по комнате с задранными головами и медоточивыми голосами уговаривали товарища спуститься. Старик надтреснуто хихикал и потирал узловатые руки.
— Да мать-перемать! — рыкнула, оскалившись, Тамара. — Что за мужик пошел — все самой делать надо!
Она в длинном прыжке взмыла к потолку и приземлилась возле люстры. Алое платье задралось, выставив на обозрение большой круглый зад, не прикрытый ничем, кроме узкой полоски стрингов. Старик взвизгнул в приступе хохота. Даша, сама того не желая, тоже рассмеялась. Злобно рявкнув, Тамара отвесила Денису пинка, отчего парень сверзился на пол. Вампиры набросились на него вчетвером, скрутили, надели кандалы и приковали к торчащему из стены кольцу. Тамара спрыгнула с потолка, поправляя платье и матерясь вполголоса.
Денис извивался, кричал и пытался грызть металл, ломая зубы и кровеня рот. Потом, как-то мгновенно устав, повис на цепях, изредка всхлипывая и роняя с порванных губ розоватую пену. Спустя несколько мгновений раны на губах затянулись, а зубы снова отросли. Красивое лицо приняло отрешенное выражение. Казалось, он забыл обо всем, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
У Михаила зазвонил телефон. Коротко переговорив, вампир сказал:
— Луиджи идет. Готовимся.
Профессор раздал всем черные одеяния, Анастасия Станиславовна зажгла свечи. По комнате поплыл горьковатый тяжелый аромат. У Даши тут же засвербело в носу, и она громко чихнула. Рэм Петрович, приговаривая нараспев что-то похожее на молитву, развел огонь в кадильницах, и в комнате резко запахло серой.
Монотонный голос профессора, душные запахи и что-то еще, необъяснимое, неосязаемое, но могущественное, обездвижили Дашу, сделали ее тело безвольным и бессильным. Антон и Евгений подхватили девушку под руки, подняли со стула и переложили на камень. Даша ощутила, что с нее сняли кандалы, но не могла даже пошевелиться. «Это жертвенник, — думала она. — А жертва — я…» Мысли метались, душа истекала страхом в неподвижном теле.
Рэм Петрович подкатил инвалидное кресло к алтарю, поставив сбоку от Даши. Профессор продолжал нервничать, руки его тряслись, губы были крепко закушены.
Старик впился жадным взглядом в глаза Даши.
— Моя маленькая синьорина, ответьте на один вопрос, и, кто знает, быть может, у вас появится шанс сохранить свою жизнь. Речь идет о Денисе. Он стрикс, или, как у вас принято говорить, вампир. Холодная, не способная чувствовать сущность, нежить, нелюдь… Что, если я предложу вам вот сейчас, сию минуту, поменяться с ним местами? Ваша жизнь в обмен на его? Что скажете, моя маленькая синьорина?
— Оставь ее! — закричал Денис, освобождаясь от оцепенения и изо всех сил дергая цепь. — Не тронь!
Любовь, сжавшаяся от его предательства в крошечный комочек и спрятавшаяся в самый дальний уголок души, вдруг встрепенулась, воспрянула. Она росла, затапливая все существо, наполняя его теплом и счастьем. Даша улыбнулась и шепнула:
— Нет.
— Что ж, вы обладаете удивительным даром любви и самопожертвования, — сухо проговорил старик. — Где же Луиджи?
Снова зазвонил телефон. Михаил нажал клавишу — и в комнату ворвался тревожный бас:
— Берегитесь, мой господин! Держитесь, я иду… — Следом из трубки понеслись странные звуки, похожие то ли на вой, то ли на верещание.
Дверь содрогнулась от мощного удара.
На подъезде к городу Сергей растолкал пленника. Парень ему не нравился, и это еще было мягко сказано. Иван походил на хищного зверя, примеряющегося перед прыжком. От него веяло опасностью. Даже во сне он, казалось, прислушивался к происходящему, в любую секунду готовый вступить в драку.
После сна Иван выглядел получше: в желтых глазах больше не было пьяной мути, с лица исчезла смертельная бледность.
— На Санаторную, — произнес он. — Там дальше я покажу. Времени сколько?
— Пятый час, — ответил Харитонов.
— Успеваем…
— Что случится в семь? — спросил Сергей.
— Дашу принесут в жертву, — неохотно пояснил Иван.
Харитонов выматерился сквозь зубы. Сергей ощутил, как по вискам сползают струйки холодного пота.
— Кому в жертву? Зачем? — продолжал выпытывать он, борясь с ужасом.
— Сатане, конечно, — как о чем-то очевидном, сказал Иван. — В обмен на выздоровление вожака стаи. Но ты погоди, не убивайся. У нас еще есть время до семи.
— Почему именно тогда? — удивился Николай Григорьевич.
— Для ритуала нужно определенное сочетание планет и звезд. Оно бывает раз в десять лет. Именно в семь утра сегодня планеты встанут так, как нужно.
— Почему Дашка? — спросил Сергей.
— А вот этого я не знаю, — задумчиво произнес Иван. — По идее они должны были отбирать жертву по определенным признакам. По каким, мне неизвестно. Но упырям нужна была именно Даша. Иначе они не стали бы ее так оберегать.
— Ты здесь каким боком?
— Я охотник, у меня задание не допустить исполнения ритуала.
— Хреновый ты охотник, — хмыкнул Николай Григорьевич, — раз девчонку спасти не сумел.
Иван равнодушно пожал плечами:
— Кто-то слил информацию о моем приезде в город. Среди наших тоже дерьма хватает. И у меня не было задания спасти девчонку. У меня было задание не допустить исполнение ритуала.
Сергей стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы не ударить парня. Да, сделать так, чтобы жертвоприношение не состоялось, можно было несколькими способами. И похоже, для Ивана цель полностью оправдывала средства.
— Кто дал тебе задание? — спросил он.
Иван скривил губы:
— Неважно.
Действительно, это в данный момент было неважно. Только если…
— Они могут как-то помочь?
— Нет, — отрезал белобрысый и добавил, обращаясь к Харитонову: — Здесь направо и до поворота. Потом еще с десяток километров по лесополосе…
Он закрыл глаза, намереваясь еще подремать.
— Не спи давай, — взглянув в зеркало, окликнул его Николай Григорьевич. — У меня тоже к тебе вопросы имеются.
Иван злобно прищурился:
— Например?
— Например, святая вода. Я ее на своем вампире испытывал, не действует.
— У тебя есть упырь? — В желтых глазах блеснул огонек любопытства.
— Здесь вопросы задаю я.
— Она и не должна действовать, — пояснил Иван. — Ты в Бога веришь?
Николай Григорьевич ничего не ответил, лишь досадливо мотнул головой.
— С какой стати он тебе тогда должен помогать? — протянул белобрысый.
— А ты, значит, веришь?
— Я не верю, я знаю. — В хрипловатом голосе не было ни нотки сомнения.
— Примерно так я и думал, — пробормотал Харитонов, — с чего бы он мне помогал, если я даже в него не верю?
Джип свернул на широкую асфальтированную дорогу, уходящую в глубину леса. «Неплохо устроились», — мельком подумал о вампирах Сергей.
— Азиаты там откуда? — спросил он, вспомнив о трупах, валявшихся вокруг сожженного коттеджа.
— Киан-ши, упыриный клан из Китая, — сказал Иван. — Давние враги делла Торре… Это наши упыри, — пояснил он, предваряя новые вопросы. — Киан-ши давно уже борются с ними за территорию. Сейчас они тоже стараются помешать исполнению ритуала.
— И хотят убить Дашку… — проговорил Сергей.
— Ее все хотят убить, — мрачно ответил белобрысый. И тут же иронически осведомился: — Еще какие-нибудь вопросы, претензии, замечания? Нет? Тогда снимите наручники. Осталось свернуть — и увидим особняк делла Торре. Останавливаемся.
Машина затормозила у поворота. Со стороны особняка слышались звуки стрельбы.
Сергей с Харитоновым промолчали. Освобождать парня не особенно хотелось. Никакого подтверждения его слов не имелось, кроме разве что святой воды. Но откуда Сергей мог знать, что она святая? А самое главное, Иван представлял собой опасность для Даши.
— Послушайте, — спокойно сказал белобрысый. — У вас без меня нет никаких шансов. И со мной-то их немного, — поправился он, — но я хотя бы попробую провести вас в дом. Вы ж ни черта не знаете… Хорошо, — добавил Иван после минутного молчания, — я обещаю не трогать твою сестру.
Сергей ни на миг не поверил. Но, похоже, выхода действительно не было. Так же считал и Харитонов. Он молча протянул Сергею ключ от наручников, взглядом попросив держаться настороже.
— Я на разведку, — сказал Иван, растирая затекшие руки.
Сергей зло хмыкнул.
— Боишься, что сбегу? Ладно, пошли со мной, — покладисто проговорил белобрысый.
Они пробрались через лес и остановились перед опушкой, укрывшись за стволами деревьев. Совсем рядом трещали автоматные очереди, раздавались сухие пистолетные выстрелы и гулкие взрывы. Сергей осторожно выглянул. Особняк был погружен во тьму, а вот холм вокруг него, напротив, ярко освещен лучами прожекторов. Вокруг сновали вооруженные китайцы. Они растянулись по всему холму, пытаясь взять его штурмом, но не могли подняться даже до середины склона: многочисленные защитники удерживали их стрельбой. То там, то здесь на холме виднелись догорающие остовы машин: делла Торре лупили по киан-ши из огнеметов и гранатометов. Время от времени какие-то темные силуэты стремительно взмывали со склона в небо.
— Вот и наши упыри, — проговорил Иван.
Вернувшись, устроили совет.
— Незамеченными никак не пройдем, — сказал Иван. — Весь холм под прожекторами как на ладони. Прорываться надо.
— Прорываться? — с сомнением проговорил Харитонов. — Там упыри-то прорваться не могут.
— Упыри не могут, — согласился Иван. — У них нет меня… Святая вода, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. — Говорю же, у меня она действует. Как и молитва.
— Так в чем проблема? Помолись прямо сейчас, да и все, — хохотнул Николай Григорьевич. — Пусть все сдохнут.
— Убивать молитвой на расстоянии не может даже главный магистр Ордена. — Белобрысый махнул рукой. — Только причинить боль… Неважно, короче. Для того чтобы убить упыря молитвой, мне нужно к нему приблизиться. И то скорей обездвижу, а добью святой водой и серебром.
— Ладно. Будем прорываться. — Харитонов мечтательно улыбнулся. — Мочить и тех и других.
— Киан-ши сейчас трогать не стоит, — твердо возразил Иван. — Даже нельзя.
Николай Григорьевич недоверчиво произнес:
— Хочешь сказать, они не будут в нас стрелять?
— Они ж не дураки. Понимают, что сейчас наши интересы совпадают. Может, даже прикроют. Киан-ши заинтересованы в том, чтобы исполнение ритуала не состоялось. А вот на обратном пути постараются уничтожить Дашу. Чтобы уж наверняка.
— А те, другие, будут ее защищать? — уточнил Сергей.
— Всеми силами. Можно сказать, твоя сестра будет нам щитом.
Сергею такое сравнение не понравилось. Почему-то ему казалось, что на обратном пути Иван будет действовать заодно с китайцами.
— Да ладно, я ж обещал, — угадав его мысли, заверил белобрысый. — Только в крайнем случае. Если не будет возможности выбраться. И поверь: тогда это будет для нее лучшим выходом.
— Короче, хорош метаться! — подытожил Николай Григорьевич. — Серега, бери калаш из багажника. Поехали!
— Погоди. Дай трубку.
Сергей быстро набрал Вовку. Голос друга, несмотря на ранний час, был совсем не сонным.
— На коттедже уже работают, — сказал он.
— Вов, срочно нужна твоя помощь. — Сергей быстро рассказал, как доехать до особняка. — Тут тоже бойня идет.
— Факофф, — выкрикнул Вовка, — еду! Сейчас всех на уши подниму!
— Подмога будет, — сказал Сергей, возвращая мобильник Николаю Григорьевичу.
— Только ждать некогда, — нахмурился Иван, — каждая минута дорога…
Вскоре джип сорвался с места, разогнался и полетел вверх по холму. Сергей сидел рядом с Харитоновым, выставив в окно дуло автомата. Иван, украсивший грудь своей странной портупеей, устроился на заднем сиденье, вооружившись двумя пистолетами, один из которых был водяным.
Китайцы, очевидно решив, что их атакуют с тыла, встретили машину стрельбой. Сергей в ответ полоснул очередью. Двое упали.
— Не стреляй! — крикнул Иван.
Он распахнул дверь, высунулся наружу и, крепко держась за крышу, встал в полный рост. Стрельба прекратилась. «Китайцы его знают», — подумал Сергей.
Но размышлять было некогда. Машина взбиралась все выше. Харитонов выкручивал руль, стараясь ехать не по прямой, чтобы уменьшить вероятность попадания — благо, пологий склон это позволял.
— Это что за чертовщина? — выкрикнул Николай Григорьевич, взглянув в зеркало.
Сергей обернулся. Несколько китайцев, вытянув руки над головой, свечкой устремились в небо. Спустя несколько секунд они круто понеслись вниз, обстреливая защитников дома.
— Прикрывают! — выкрикнул Иван. — Быстрее!
Харитонов и без его напоминания давил на газ. Джип шел на предельной скорости.
Китайцам удалось перестрелять пятерых делла Торре. Когда киан-ши настолько приблизились к земле, что, казалось, удар неизбежен, они вдруг с удивительной быстротой изогнулись и снова взлетели.
— Ласточки, мля! — прокричал Харитонов.
Заминка среди защитников длилась всего несколько мгновений, потом они обстреляли китайцев. На землю рухнуло два агонизирующих тела, остальные киан-ши развернулись в воздухе и повторили заход.
Сергей палил по делла Торре, с удовлетворением видя, как падают бойцы. Каждый раз, когда это случалось, Харитонов радостно хохотал. Иван стрелял по вампирам, по-прежнему высунувшись из машины чуть ли не до пояса.
В лобовуху ударила очередь, чудом не задев ни пригнувшегося к рулю Харитонова, ни Сергея. Стекло покрылось сетью трещин, сделав видимость нулевой. Сергей шарахнул по нему прикладом, выбил, перезарядил автомат и снова принялся стрелять. Еще одна очередь пробила переднее правое колесо, джип тяжело повело в сторону.
Машина пошла медленнее, но до крыльца, на котором сгрудился с десяток вампиров, оставалось несколько метров. Киан-ши, словно обезумев, камнем падали прямо на делла Торре, сбивали с ног, катились, сцепившись, по склону. Если бы не их отвлекающие маневры, людей давно бы уже расстреляли.
— Ближе! Ближе! — кричал Иван. — Ближе подъезжай!
Метрах в трех от крыльца он выскочил из машины прямо под выстрелы вампиров, в правой руке сжимая кольт, в левой — водяной пистолет с большим резервуаром у рукояти.
— Прикрывай!
Сергей выпрыгнул следом, пригнувшись, добежал до каменного куба с вазоном неподалеку от крыльца. Укрывшись за ним, дал очередь по сгрудившимся на крыльце и вокруг него тварям. «Сейчас все сдохнем!» — пронеслась мысль, но в душе не было ни сожаления, ни страха.
Иван выпрямился во весь рост, стреляя одновременно из кольта и из водяного пистолета. Святая вода работала лучше серебряных пуль. Во всяком случае, раненные серебром еще держались на ногах, а те, кого хотя бы задела тугая струя воды, рухнули в корчах, вопя от невыносимой боли.
— Judica, Domine, nocentes me!.. — Корчи превратились в судороги. Отчаянные крики упырей заглушали даже звуки выстрелов.
Из-за угла дома выбежала группа вампиров и устремилась к крыльцу, стреляя в людей. Пули чиркали по камню, выбивая из него крошку и оставляя глубокие щербины.
— Expugna impugnantes me!.. — В пистолете не осталось воды.
Сергей ударил очередью по бегущим вампирам.
— Confundantur et revereantur!
Красивый юноша, обезумев от слов молитвы, швырнул оземь винтовку и, выставив перед собой руки со скрюченными когтистыми пальцами, прыгнул с крыльца прямо на Ивана. Тот отбросил ставший бесполезным пистолет, выдернул из патронташа баллончик, направил в лицо вампиру и нажал на пульверизатор.
— Quaerentes animam meam!..
Красивое лицо исказилось, превращаясь в звериную морду, которая тут же покрылась уродливыми волдырями. Парень издал тонкий, полный боли визг и, вцепившись когтями в щеки, будто пытался сорвать пузырящуюся кожу, свалился под ноги Ивану. Белобрысый прекратил его мучения, вогнав пулю в лоб.
— Avertantur retrorsum et confundantur!..
Иван выбросил опустевший баллончик, выдернул следующий. Сделал шаг вперед, брызнул святой водой, сбил с ног и пристрелил еще двоих.
— Cogitantes mihi mala!..
Все твари, защищавшие крыльцо, подпали под действие молитвы. Корчились даже те, кому не досталось святой воды. Иван просто расстреливал визжащих и извивающихся от боли вампиров. Сергей срезал очередью еще пятерых, выбежавших из-за дома.
Сзади раздавался грохот, сопровождавшийся диким хохотом и матом: Харитонов, укрывшись за джипом, отстреливал всех подряд — и карабкавшихся вверх по склону китайцев, и делла Торре, сбегавшихся со всех сторон к крыльцу.
— Fiat tamquam pulvis ante faciem venti!..
Патроны кончились. Сергей вынул из кармана последний магазин. «Их слишком много», — мельком подумал он, глядя на группы бегущих упырей, но тут же забыл об этой мысли, занятый только стрельбой.
Что-то тяжелое ударило по затылку. Голова взорвалась мгновенной болью, и мир погрузился во мрак. Неподалеку упал Иван, не дочитав молитвы. Две затянутые в кожу упырихи, выпрыгнувшие из окна второго этажа, вытащили из ушей наушники плееров и довольно хлопнули друг друга по ладоням.
Вокруг крыльца лежали груды трупов. Выжившие вампиры были так слабы, что не могли подняться на ноги. Упырихи склонились над людьми, оживленно обсуждая, что с ними делать:
— Выпьем их. Смотри, какие молодые…
— Паоло нам сердца вырвет! Нужно связать их и показать ему. А там уж как решит…
— В дом сейчас запрещено идти.
— Ничего, отнесем в сарай, там прикуем. Пошли.
Девицы легко подхватили мужчин и потащили их прочь от дома.
Харитонов продолжал отстреливаться от упырей. Обернувшись, чтобы посмотреть, как дела у Сергея с Иваном, он увидел, что их куда-то тащат две девицы. Он собрался было уже отправиться на выручку, когда неподалеку раздался тяжелый рык мотора.
Одно из разбросанных вокруг особняка хозяйственных строений зашаталось, из него, вышибив стену, выехал БТР и быстро покатил к дому. Башенный пулемет хищно повернулся к джипу. Совсем рядом ударила очередь. На ходу распахнулся люк, и наружу выглянул здоровенный лысый мужик в темных очках и с базукой на плече. Высунувшись до пояса, он прицелился…
Харитонов прыгнул в машину. Джип покатился вниз по склону. Лысый что-то азартно прокричал, броневик развернулся и поехал вдогонку за джипом, поливая его из пулемета. Мужик выстрелил из базуки. Рядом с задним левым колесом грохнул взрыв, машину швырнуло в сторону и развернуло. Лысый радостно оскалился. БТР догнал джип и на всем ходу ударил его в правый бок. Заскрежетал, сминаясь, словно тонкая жестянка, корпус. Харитонова сжало со всех сторон, вдавило в искореженное тело машины. Хрустнули ребра, размалываясь в кашу. Последнее, что он почувствовал, — вкус горячей крови во рту.
Ледяная, шершавая, словно жабья шкура, ладонь коснулась Дашиной руки, вкрадчиво погладила, пробежалась корявыми пальцами.
— Не бойтесь, моя маленькая синьорина. Дверь надежная, выдержит любой напор. Начинаем…
Старик не успел договорить, как хваленая дверь подалась, с грохотом ударилась о стену, и в комнату ворвались странные твари. Все они были поджарые, слишком бледные даже для вампиров, с вытянутыми острыми мордами и маленькими черными бусинами глаз. Существа суетливо заметались по комнате, поводя носами, словно что-то вынюхивая. В тощей лапке каждая тварь сжимала серебристо поблескивающий кинжал с деревянной рукоятью.
Стриксы тут же взяли Дашу и старика в кольцо и застыли, злобно скалясь на незваных гостей и настороженно следя за каждым их движением. В руках у Антона с Евгением были пистолеты, Рэм Петрович, Михаил и Анастасия Станиславовна держали перед собой ножи, Тамара лихо размахивала нунчаками. Их лица окончательно потеряли сходство с человеческими, превратились в звериные морды, клыки удлинились, из глоток рвалось хриплое рычание. Враги отвечали мерзким, оглушительным верещанием. Две стаи хищников стояли друг напротив друга, готовые броситься в бой. Прозвучал выстрел, и одна из тварей подпрыгнула, словно переломилась в воздухе пополам. На пол упал уже труп. Тут же загремели новые выстрелы.
— Вперед, дети гиены! — прокашлял старик.
В коридоре раздался легкий шорох шагов, и в комнату вбежало еще несколько десятков существ.
— Дверь! Закройте дверь, кретины! — заорал дедушка Павел.
Денис, всеми забытый в суматохе, вдруг издевательски расхохотался:
— У нас появился новый клан? Не гиены, точно. На нетопырей тоже не похожи. Дайте-ка угадаю… Сдается мне, это дети крысы! Откуда бы, а?
Несколько тварей обернулись к парню и рассерженно запищали.
— Кто ваш папа? — продолжал резвиться Денис. — Паоло, ты знаком с крысой?
То ли обидевшись на его смех, то ли прельстившись легкой добычей, три крысы прыгнули к Денису. Тот зашелся в злобном вое, подскочил, бряцая цепями, прянул вперед и вонзил клыки в горло ближайшей твари. Крыса взвизгнула и отскочила, оставив в зубах Дениса кусок гортани с ошметками кровавой плоти. Выстрел Евгения добил существо.
Даша хотела обернуться и посмотреть, что происходит с ее любимым, но ладонь старика легла на глаза:
— Не нужно, моя нежная синьорина. Это зрелище не для ваших прекрасных глаз. Оно может все испортить…
Между тем Денис превратился в злобное чудовище, наконец нашедшее выход своей ярости. Даже кандалы не мешали ему убивать.
— Сдохните, сдохните! — вдохновенно орал он, бросаясь на крыс и всем своим видом напоминая захлебывающегося в лае цепного пса. — Сдохните! Вы сдохнете, мы сдохнем, все сдохнут!
Одну тварь Денис удавил на цепи, другую прижал к стене и избивал до тех пор, пока она не сползла на пол, обливаясь кровью. Стриксы, не давая крысам регенерировать, добивали их выстрелами из пистолетов.
Денис бесился, рвался с цепи, исходя воем. Твари, встретив такой мощный отпор, отпрянули от него и бросились на кольцо стриксов.
Антон с Евгением отстреливались от крыс, остальные ловко орудовали серебряными ножами, не подпуская тварей близко.
— Вперед, дети гиены! — снова проскрежетал старик.
— Йа-а-а-а-а! — ответила оглушительным визгом Тамара, отрывая от себя дергающееся существо.
— Держись! — крикнул Антон, перезаряжая пистолет.
— Йа-а-а-а крыс боюсь! — Тамара выскочила вперед, орудуя нунчаками на манер цепа. Враги падали вокруг нее с расколотыми черепами.
— Дура, — заговорщицки проговорил старик, подмигивая Даше. — И всегда была дурой. Я ее за красоту обратил. Но баба сильная…
— Держись, мой господин! — раздался басовитый крик. Многострадальная дверь снова была выбита, и в комнату ворвался огромный лысый мужик с пистолетами в обеих руках. — Айл би бэк! Тьфу, то есть я уже здесь!
— Луиджи! — обрадовался старик. — Друг мой, очисти комнату! Время идет!
— Сдохнем, сдохнем, мы все сдохнем! — поддержал Денис.
Гигант с энтузиазмом принялся выполнять приказ: заблокировав дверь, начал методично отстреливать крыс. Туповатые твари, вместо того чтобы спасаться бегством, бросились в атаку. Похоже, Луиджи это пришлось по душе: он победно взревел и удвоил старания. Гигант ни разу не промахнулся, останавливался лишь для того, чтобы перезарядить пистолет, и вскоре вокруг него образовался ковер из крысиных трупов. Под конец, войдя в раж, здоровяк сунул пистолеты в кобуру и пошел врукопашную. Он хватал хлипких тварей и голыми руками разрывал их пополам. Одну крысу поймал за ногу, широко размахнулся и шарахнул об пол так, что во все стороны полетели ошметки мозга. Оставшихся трех существ Луиджи просто растоптал.
Вскоре все твари были уничтожены.
— Я снаружи покараулю, — сообщил Луиджи. — А то там, в коридорах, еще полно всякой швали.
— Убирать уже некогда, — произнес Паоло. — Начинайте так.
Стриксы наскоро поправили жаровни, снова зажгли свечи, потухшие во время драки. Надели черные рясы и накинули капюшоны. Пятеро встали на острия лучей звезды. Михаил, почему-то спотыкаясь и неловко двигаясь, занял место у конторки. Стриксы замолчали, склонив головы и скрестив руки на груди. Даже Денис замолчал, присматриваясь к происходящему.
— Ilasa micalosoda olapireta ialpereji beliore, — тихо произнес Михаил, — das odo Busadire Oiad ouoaresa…
В полной тишине гортанные слова, произносимые сиплым голосом, прозвучали загадочно и страшно. Дашу охватила дрожь. Свечи как будто загорелись ярче, черный воск затрещал под пламенем.
— …casaremeji Laiada eranu berinutasa cafafame…
Стриксы отозвались едва слышным испуганным подвыванием.
— Мы сдохнем, сдохнем! — расхохотался Денис.
— …adoho Moz, od maoffasa…
Голос Михаила становился все тише и тише. Глаза старика горели желтыми огнями, изо рта на подбородок тянулась нить розоватой слюны. Из коридора раздались звуки борьбы, потом, один за другим, несколько ударов от падения тяжелых тел. Следом победно воскликнул Луиджи:
— Асталависта, беби!
— Bolape como belioreta pamebeta…
— Сдохнем, сдохнем…
— Zodacare od Zodameranu!
— Сдохни!!!
Запах серы усилился, сделался невыносимым. Стало трудно дышать. Свечи погасли и тут же снова вспыхнули, из угла выползла черная тень. Паоло молитвенно воздел к ней руки. Стриксы затихли, не в силах больше бессловесно подпевать заклинанию. Из-за дверей не доносилось ни звука. Михаил на мгновение замолчал, вглядываясь в темное облако, медленно плывущее к пентаклю. В воцарившейся тишине стало слышно, как где-то совсем рядом падают на пол тяжелые капли.
— Odo cicale Qaa! — глубоко вдохнув, крикнул Михаил.
Один за другим стриксы выгибались и падали без чувств. Денис закатил глаза, тряпичной куклой повис на цепях. В сознании остались только Паоло, радостно скалящийся и тянущийся к черному клубку, Рэм Петрович, упавший на колени, да сам Михаил-Джьякопо, бледный, дочитывающий заклинание:
— Zodoreje, lape zodiredo…
Тень зависла над Паоло, на мгновение приняла очертания, напоминающие огромного ящера, коснулась лапой головы старика.
— Благодарю тебя, Хозяин… — прошептал Паоло.
Михаил вышел из-за конторки, под которой расплылась большая бледно-красная лужа, сделал шаг, но запутался в рясе, тяжелой от пропитавшей ее крови. Упал, подобрался к жертвеннику на четвереньках и вонзил острый коготь в шею Даши.
— Noco Mada, hoathahe Saitan!!!
Михаил упал, содрогаясь в последней агонии. Из вены на шее девушки быстрой струйкой потекла кровь. Старик протянул левую руку и подставил пальцы под алый ручеек.
— Четырех коронованных принцев Ада в тебе заклинаю я, — твердо проговорил Паоло, поднимая лицо к тени. — Левиафан, властелин воды, Белиал, властелин земли, Люцифер, властелин воздуха, и Сатана, властелин огня. Единый в четырех лицах, господин Востока и Запада, Севера и Юга, я принес тебе жертву. Левой рукою принес я ее. Прими же веру и надежду, любовь и невинность, силу и смелость, а мне взамен даруй здоровье и вечную жизнь…
Кровь наполнила узкие желобки, побежала по ним, стекая в углубление у изголовья жертвенника. Стриксы медленно приходили в себя, поднимали головы. Истошно закричал, очнувшись, Денис. Даша чувствовала, как с каждой каплей крови из нее уходит жизнь. Черная дымка медленно окутала алтарь, коснулась углубления. По комнате пронесся громкий вздох, затрепетали огоньки свечей, и тяжелый бас произнес:
— Да будет так…
Тень истаяла в воздухе. Паоло упал на четвереньки, подполз к жертвеннику и принялся жадно лакать кровь из углубления.
Из истории рода делла Торре
Владивосток, 2009 год от Рождества Христова
Граф Паоло делла Торре чувствовал, что умирает. Строго говоря, всесильный Высший уже был мертв — и по законам природы, и по законам детей ночи. Рана, нанесенная киан-ши прямо в сердце, должна была убить его на месте. Лишь на упорстве да силе Высшего граф сумел протянуть полчаса до приезда Джьякопо. И потом только благодаря стараниям верного чернокнижника искаженная душа все еще держалась в измученном теле. Джьякопо поил графа кровью девственниц и проводил над ним ритуалы, содержание которых хранилось в тайне даже от самых приближенных стриксов. Это кое-как поддерживало жизнь Паоло, но не могло излечить полностью. Некогда могущественный, вечно молодой и невероятно сильный Высший превратился в развалину. Он гнил заживо. Каждый, кто видел этого дряхлого старика с дрожащими руками, сморщенным лицом и гноящимися глазами, испытывал ужас, смешанный с отвращением и неверием. Однако Паоло держался со свойственной ему мужественностью и даже пытался шутить над своим плачевным положением, с дребезжащим смешком замечая: «Теперь я выгляжу на все свои восемьсот лет».
Паоло организовал собственную «смерть» и похороны. Лукреция, она же Анастасия, теперь стала женой Руджеро и носила фамилию Ладимирская.
Все время, свободное от работы в лаборатории, Джьякопо проводил с главой клана. Они много беседовали, часто о чем-то споря, и тогда в желтых глазах Паоло загоралась надежда. Когда же чернокнижник уходил к себе, граф предпочитал одиночество. «Вам радости от созерцания меня мало, — говорил он стриксам, — а уж мне от вас и подавно». Превратившись в старика, Паоло, казалось, не без удовольствия осваивал стариковский лексикон и повадки. Он стал придирчивым, капризным и забывчивым, а в его речи часто проскальзывали ласково-снисходительные нотки: граф талантливо и с огоньком исполнял навязанную ему роль.
Именно поэтому приближенных удивило приглашение на аудиенцию к Паоло. В назначенное время в гостиной особняка делла Торре собрались Руджеро, Луиджи, Лукреция и еще несколько недавно обращенных, но успевших доказать свою преданность стриксов. Графа еще не было, Джьякопо тоже отсутствовал. Все настороженно переглядывались и негромко переговаривались, пытаясь выяснить, зачем их позвали.
— Может быть, он составил завещание? — откровенно высказалась пышнотелая Тамара. — Чувствует близость смерти и хочет объявить, кого назначает новым главой клана?
— Каким главой, как назначить? — Совершенное лицо Лукреции скривилось в брезгливой гримаске. — Глава клана должен обладать даром обращения.
Красавица не любила Тамару за глупость и грубость, поэтому постаралась голосом выразить всю меру своего презрения.
— А кто так говорит о господине, тому будет асталависта! — грозно поддержал Луиджи, которого больше всех печалил недуг графа.
— Ну так, может, он и дар обращения передаст? — не смутилась рыжая.
— Ты как умудрилась в стриксы пролезть? — возмутилась Лукреция. — Трактат Паоло не читала, что ли? Способность обращать людей в стриксов дарует Хозяин. Именно его благословение делает стрикса Высшим.
— Значит… — Тамара надула пухлые губки и закатила глаза, что должно было означать усиленную работу мысли. — Значит, если он умрет, у нас не будет главного?
— Боюсь, все гораздо хуже, — раздался от двери дребезжащий голос.
Стриксы обернулись как по команде и поклонились Паоло, восседавшему в инвалидной коляске, которую вкатил в комнату Джьякопо.
— Все может обернуться гораздо хуже, мои маленькие кровососы, — усмехнулся старик. — Вполне возможно, что с моей смертью не станет не только главы клана, но и самого клана…
Стриксы на несколько мгновений замолчали, потом взволнованно заговорили все разом.
— Как это? — глуповато переспросила Тамара. — Вы поняли, как это?
— Вполне логичный исход, — нахмурившись, произнес Руджеро. — И вероятность его весьма высока…
Лукреция строптиво вскинула белокурую голову:
— Я не намерена отправляться в… куда там стриксы отправляются после смерти? Этого же можно как-то избежать? Есть же какой-то выход?
— Нужно действовать! — по-военному отчеканил Евгений.
— Заткнитесь все! — подытожил Луиджи. — И выслушайте, что скажет господин. А кто не заткнется, тому я отрублю голову! Или прострелю.
После такого обещания в комнате воцарилась тишина.
— Спасибо, друг мой, — благосклонно кивнул Паоло. — Эхе-хе… Вот что значит старость: никто меня всерьез не принимает… Так вот. Как я уже сказал, вполне возможно, смерть главы клана повлечет за собою гибель всего клана.
— Откуда ты знаешь? — выкрикнула Лукреция, на мгновение изменив своей обычной сдержанности.
— Да я и не знаю, — безмятежно ответил граф. — У меня же нет опыта смерти. И ни в одной книге такого не описано. Но это логично, мой белокурый клопик. Я создал вас, и со мною вы погибнете. Скорее всего, и киан-ши, покушаясь на меня, рассчитывали именно на это. Всего одно убийство сразу освободило бы им огромные территории. Конечно, я могу ошибаться… но кто-нибудь захочет это проверить?
— Так что… — процедила красавица.
— Так что вы должны молиться о моем исцелении, — жестко заключил Паоло, обводя взглядом подданных. — Молиться и делать все для того, чтобы оно произошло.
Четырнадцатый закон детей ночи: с гибелью творца погибают и твари.
Теперь, когда речь зашла о главном, с Высшего словно слетела стариковская маска. Лицо осталось прежним — уродливым, сморщенным, но глаза горели прежним, неукротимым пламенем, движения сделались точными, а голос зазвучал уверенно:
— Не нужно отчаиваться. Шанс есть. Но для этого вам придется потрудиться. Итак, я представляю вам гениальное открытие Джьякопо. Впрочем, пусть он сам расскажет об этом.
Чернокнижник выступил вперед и произнес:
— Я нашел формулу бессмертия для стриксов…
— Ты в своем уме, мужик? — расхохоталась Тамара. — Мы и так бессмертные!
Но, увидев оскаленные лица товарищей, девица осеклась.
— Я понял, как добиться полного бессмертия, — пояснил Джьякопо. — Нашел лекарство, которое спасет, даже если пронзить стриксу сердце серебряным мечом или прострелить серебряной пулей.
— Это сказки. — Евгений пренебрежительно махнул рукой. — Серебро в сердце — гарантированная смерть.
— Я исходил из четвертого закона детей ночи: кровь — источник и цена вечной жизни и молодости стрикса, — не обращая внимания, продолжал Джьякопо. — Как вы думаете, почему кровь невинных особенно вкусна?
— Свежая еда всегда вкусней… — пожал плечами Луиджи.
— Вы все читали мой трактат. Там есть целый раздел, посвященный размышлениям о природе крови, — напомнил Паоло.
— Кровь — квинтэссенция жизни, — произнес Джьякопо. — Это не только телесная пища, но и духовная. Поэтому стриксы и нуждаются в ней. Чтобы жить. Мы лишены экстракта души — той незримой, невесомой субстанции, которую раньше звали искрой Божьей. На современном языке ее можно назвать духовной энергией. Вот в чем суть искажения души. Кровь — проводник искры Божьей, дар Создателя своим творениям. Поглощая ее, мы на некоторое время восполняем недостаток духовной и жизненной силы. Чем безгрешнее человек, чем чище его душа, тем больше энергии. Вот поэтому кровь невинных так вкусна и дает такой прилив сил.
— Пока все понятно, никакого чуда, — медленно проговорила Лукреция.
— Кровь сама по себе — чудо, — возразил алхимик. — Я давно подозревал, что мы просто не знаем всех скрытых в ней возможностей. Поэтому и начал искать составляющую, которая превращает кровь в панацею для стрикса. Я работал над этим несколько лет. Черные мессы, вычисления, эксперименты…
— Короче, — нервно перебил Руджеро. — Не разводи театральщину!
Покосившись на него с некоторой обидой, Джьякопо произнес:
— Если совсем коротко, нужна кровь невинного, который испытывает искреннюю любовь.
— Непрактично, — поморщился Руджеро. — Я еще когда об этом говорил… Расплывчато. Как можно измерить любовь? Как определить, любовь это или влюбленность? А главное, как найти в нужный момент влюбленного, да еще и невинного человека? Где его взять, когда стриксу понадобится помощь? Может быть, держать про запас? Выращивать? Но как в неволе вызвать и сохранить состояние любви?
— Ты гениален, Джьякопо, — восхищенно произнес граф. — Действительно, что может быть сложнее и проще одновременно? Что может многократно усилить духовную энергию, как не чистая любовь? А ты неправ, мой дорогой Руджеро. Можно постараться и найти такого человека. И вы постараетесь. Если хотите жить, конечно…
— Так чего ждем-то? — вскинулся Луиджи. — Пошли искать!
Паоло скрипуче рассмеялся:
— Я рад слышать такой энтузиазм в твоем голосе. Впрочем, в тебе я и не сомневался. Здесь не все так просто, друг мой. Есть очень много дополнительных условий. О них расскажет Джьякопо.
— Путем сложных вычислений я вывел идеальную формулу крови, которая спасет нашего господина, — проговорил алхимик. — Нужна девушка, физически и душевно невинная, не моложе семнадцати лет и не старше двадцати пяти…
— Почему не старше, я понимаю, — перебила Тамара, поправляя неизменно огромное декольте. — А почему малолетку нельзя? Типа Уголовный кодекс чтите?
Джьякопо поморщился от вульгарности реплики, но терпеливо объяснил:
— Нужно, чтобы чувство любви, которое испытывает эта девушка, было зрелым, осознанным, а не подростковой игрой гормонов. И одновременно в нем должно быть как можно меньше плотского. Поэтому и ограничение по возрасту. Далее. Девушка должна быть местной уроженкой. Это сложно объяснить. Дело во взаимодействии энергий человека и места.
— Мы верим на слово, — обрубил Луиджи. — Дальше.
— Разумеется, она должна испытывать настоящее чувство, а не внушенное гипнозом стрикса. И что самое сложное, она должна испытывать любовь до последнего вздоха. Только тогда кровь ее будет целительной.
— От себя добавлю: желательно, чтобы у девушки было как можно меньше родственников. В идеале следует искать сироту, — проговорил Паоло. — Нам не нужны помехи в виде строгого папаши или бдительной мамаши. А устранение родственников малютки причинит ей горе, и тогда ей будет уже не до любви.
— Может, из питомника взять? — задумался Руджеро.
Питомником стриксы называли приют, в котором выращивались для еды или обращения бродяжки и сироты.
— Где ты там невинных найдешь? — рассмеялась Лукреция, курировавшая это благотворительное заведение. — Даже если случится чудо и нам попадется девственница, ее душа все равно будет растленной. Нет, нужна девочка из хорошей семьи. Хотя… невинность в семнадцать лет… не знаю даже. Это вам не восемнадцатый век.
— Сколько у нас времени? — осведомился Евгений.
— Вот это правильный вопрос, — кивнул Паоло. — Планеты встанут в нужное сочетание в ноябре. Так что у вас почти полгода. Думаю, это неплохой срок.
— То есть нужно найти девицу подходящих параметров, влюбить ее в себя и нянчиться с нею целых полгода, чтобы сохранить это чувство? — подытожил Руджеро. — Но это очень сложно…
— Да. А еще оберегать ее, — подтвердил Паоло.
Луиджи решительно направился к двери.
— Куда ты, друг мой? — осведомился граф.
— На поиски подходящей девки. Айл би бэк!
— Нет, — улыбнулся Паоло. — Этим займешься не ты, мой славный Луиджи. Вряд ли ты можешь быть привлекательным для юных дев… Для этого у нас есть молодежь…
— А где искать-то будем? — спросила Тамара.
— Там, где можешь искать ты, невинных не бывает, — фыркнула Анастасия.
— Я тут набросал… — Джьякопо продемонстрировал папку с несколькими листками. — Летом можно поездить по пляжам и зонам отдыха. Хотя больше всего шансов, конечно, будет осенью, когда начнется учеба в вузах.
— Предлагаешь поступить в университеты? — оживился Антон.
— Да. Я составил список. В каждый университет отправятся несколько молодых стриксов, по одному на факультет. А присматривать за ними будут самые надежные. Ты ведь был до обращения историком, правильно? Значит, отправишься в педагогический. Только не как студент — уж извини, не настолько юным смотришься — а как преподаватель. Место тебе уже подготовлено. Будешь контролировать наших ребят, а заодно и присматривать девиц. Студентки часто влюбляются в молодых преподавателей.
— Забавно, — улыбнулся Антон.
— Рад, что тебе нравится… Я, конечно, возьму на себя медицинский. Хотя лекари во все времена были самым циничным и развратным народом. Вряд ли там найдется невинная девица.
Джьякопо быстро распределил присутствующих преподавателями в университеты и академии. Евгению достался политехнический, еще двум доверенным стриксам — технологический и рыболовецкий. Тамара возмутилась такой несправедливостью. Пришлось отправить ее лаборанткой в экономический.
— Экономическому и Дальневосточному госуниверситету нужно уделить особое внимание, — сказал Джьякопо. — Во-первых, это традиционно «девичьи» вузы, во-вторых, они считаются престижными. Именно там должно быть много девочек из хороших семей.
— Знаю я этих профурсеток, — буркнула Тамара. — Вроде из хороших семей, а шалавы шалавами, пробы ставить негде.
— Уйми классовую ненависть, — прикрикнула Лукреция.
— Нужно отобрать туда лучших. — Джьякопо вынул из папки листы с наклеенными на них фотографиями, разложил веером на столе. — Досье. Только дело в том, что в городе нет такого количества юношей-стриксов подходящего возраста, чтобы хватило на все факультеты всех вузов. А ведь на каждом факультете еще и по нескольку специальностей, — сокрушенно проговорил Джьякопо. — Хоть новых набирай…
Он вовремя осекся и покосился на Паоло, которому вот уже несколько лет не хватало сил для обращения. Вслух об этом не говорилось, считалось, что в последние годы никто не заслужил бессмертия. Но адептов осталось мало: в процессе службы многие из них погибали, не дождавшись обращения. Те же, что выжили, успели повзрослеть и на студентов не тянули.
— Значит, отправляем в самые подходящие вузы, — решил Паоло. — Отзови молодежь из других городов и стран. В конце концов, сейчас это важнее бизнеса.
— Вот этот хорош, — Лукреция пробежала взглядом текст на листе из досье, отложила, — и вот этот. А в общем-то главное не красота, а обаяние. Настоящее, не то, которым обладают все стриксы.
— Где ж мне взять столько обаятельных, — развел руками Джьякопо, — когда тут обычных не хватает… Стриксы красивы и умны по определению, других не обращают.
— Да… но ты не женщина, тебе не понять, — мечтательно протянула Лукреция. — Есть мужчины, наделенные от природы сумасшедшей притягательностью. И она не утрачивается даже после обращения. Это во взгляде, в жестах, в улыбке. В характере. Помните Диониссио?
— Забудешь этого сукиного сына, — буркнул Луиджи. — Алексей долго потом убийцу своей дочки искал. Люди его землю носом без малого год рыли… пока мы их самих не зарыли.
— При всем его безумии он обладал удивительным природным обаянием, — заметила Лукреция. — Ни одна женщина не могла ему отказать. Потому-то он, наверное, и сошел с ума…
При упоминании Диониссио чернокнижник как-то неуверенно покосился на графа. Паоло заметил этот взгляд:
— Кстати, что с мальчиком? Я и забыл о нем. Помнится, ты забрал его на опыты. Он жив?
— Жив… — протянул Джьяопо.
— Что, ты отрезал ему руки и ноги серебряным ножом? — предположил Луиджи.
— Да нет, все у него цело, — отмахнулся ученый. — Кроме головы, боюсь. Я испытывал на нем воздействие голода. Он заперт в нижнем ярусе вот уже четыре года.
Лица стриксов выразили сочувствие и ужас. Нижним ярусом назывались подвалы, находившиеся под имением, гораздо глубже убежища. Там всегда царили холод и сырость, не было даже электрического освещения. В этих плесневелых стенах противно было находиться даже минуту. А уж четыре года… К тому же всем было известно, что долгое голодание ведет к утрате разума. Хватало года без крови, чтобы обратиться в зверя навсегда. Такое часто случалось в Средние века в деревнях. Крестьяне, не знавшие, как расправляться с вампирами, закапывали обращенных, положив на гроб крест или забив в крышку серебряные гвозди. Если у такого стрикса получалось выбраться, он долго еще терроризировал округу, бродя по ночам вокруг домов и убивая всех без разбора — грязный, разлагающийся, утративший дар речи, со звериной мордой вместо лица. Вурдалаки, зомби, оборотни — в легендах разных народов их называли по-разному. На самом деле это были вампиры, не получившие вовремя крови.
— Лучше б убил, — хмыкнула Тамара.
— Да, добей мальчика, — согласился Паоло. — Мы же не звери.
— Жаль такой богатой натуры, — загрустила Лукреция. — Такой был красавец…
— Таким и остался, — неожиданно произнес Джьякопо. — И своего знаменитого обаяния не утерял. И даже вполне разумен на вид.
— Что, и разговаривать умеет? — удивился граф.
— Умеет. Я испытывал на нем инъекции, предназначенные для лечения стриксов, перенесших длительный голод. Лекарство должно было купировать превращение в зверя. Эксперимент провалился. Подопытных было десятеро. Помните, вы по моей просьбе специально обращали бездомных для опытов? Так вот, все умерли, а Диониссио выжил и даже сохранен во всех отношениях.
— Хм, ну так веди его сюда, — проговорил Паоло.
— Но, мой господин…
— Мальчик уже искупил свою вину, — безапелляционно заявил граф. — Повторяю: мы не звери. Пора его простить. Убить всегда успеем.
— Мой господин, считаю своим долгом предупредить: он непредсказуем! — упорствовал Джьякопо. — Юноша и раньше был склонен к бессмысленной жестокости. Вполне возможно, что под влиянием голода и лекарства это превратилось в манию. Она может проявиться в любую минуту.
— В конце концов, какое это имеет значение? — поддержал графа Руджеро. — Даже если он и убьет парочку девчонок, мы всегда сумеем прикрыть его грешки. Лишь бы был полезен делу. Главное, жизнь господина.
— Хорошо. Я предупредил. — Джьякопо вышел с видом человека, который умывает руки.
Спустя полчаса он вернулся в сопровождении Диониссио, который был скован тяжелыми кандалами. Тамара и Лукреция, в кои-то веки проявив солидарность, синхронно закрутили носами: в комнате удушливо запахло плесенью, гнилью и мертвечиной. Одежда на нем была чистая, но судя по серой от потеков грязи коже юноши, ему только что позволили сменить лохмотья. Волосы, склеившиеся в сосульки, свисали ниже пояса.
Но если не принимать во внимание грязь и вонь, выглядел Диониссио вполне нормально. О снедавшем его голоде говорили мерзкий запах, излишняя худоба и лихорадочный блеск глаз, но никаких признаков обращения в зверя не наблюдалось. Юноша вежливо поздоровался и остановился возле порога.
— Здравствуй, здравствуй, мой мальчик, — благодушно проговорил Паоло, возвращаясь к роли безобидного старичка. — Как ты?
— Хорошо, — хладнокровно ответил Диониссио, ничем не выдав удивления видом постаревшего и одряхлевшего вожака.
— Может, не так и хорошо, конечно, но уж точно лучше, чем я, — прокряхтел граф. — Давно мы с тобою не виделись, сынок. Вот какой я стал… — Он развел руками.
Диониссио промолчал. Он боялся сделать или сказать что-нибудь не так и навлечь на себя гнев Паоло. Алхимик, мучивший юношу несколько лет, так и не сказал, зачем его хотят видеть наверху.
— Да снимите с него наконец эти железки! — воскликнул граф.
Джьякопо поморщился, но повиновался.
— Шесть лет назад ты очень огорчил меня, мальчик, — проговорил Паоло. — Но я решил проявить милосердие. Ведь ты раскаялся в своих проступках?
Притушив огонь в глазах, Диониссио опустился на одно колено, мягко проговорил:
— Клянусь в этом.
