Глава 9
Владивосток, ноябрь 2009 года
В затылке сидел живой, пульсирующий ком боли, протягивал щупальца, обхватывал всю голову, швырялся огоньками, которые мучительно яркими колющими вспышками рассыпались под закрытыми веками. В теле боли не было, а руки и ноги вообще не ощущались, и это тревожило еще сильнее, чем разламывающаяся голова.
Раздавшийся рядом тихий скрежет ударил по нервам, отзываясь в мозгу громовым раскатом. Сдерживая стон, Сергей с трудом разлепил глаза.
Он лежал на ледяном бетонном полу в каком-то помещении. Вокруг царил полумрак, лишь из крохотного оконца под потолком падала узкая бледная полоска света. Судя по пыльным ящикам, расставленным вдоль стен, и полкам с инструментом, это была хозяйственная постройка вроде сарая.
Скрежет повторился, на этот раз сделавшись настойчивее. Сергей осторожно приподнял голову, взглянул туда, откуда доносился звук. Прямо напротив него была выкрашенная серой краской стальная дверь. Металлический скрежет явно производился ключом, который поворачивали в замочной скважине.
Сергей пошевелился, стараясь двигаться тише. Руки и ноги наконец дали о себе знать неприятным покалыванием. «Слава богу, целы», — подумал он, но тут же понял, что руки скованы за спиной. Попытка пошевелить ногами показала, что они свободны, просто сильно затекли от неподвижного лежания на холодном полу.
Дверь медленно приоткрылась, остановилась на несколько секунд, словно в нерешительности, затем распахнулась шире. Существо, вошедшее в сарай, замерло на пороге, жадно втягивая воздух вывернутыми ноздрями и сверля Сергея взглядом сверкающих желтых глаз.
Это была женщина-вампир, пребывавшая в стадии полного обращения — высокая, широкоплечая, в костюме из черной кожи. Судя по видневшейся из-под распахнутой куртки промокшей футболке, вампирша была ранена. Она притворила за собой дверь и, пошатываясь, побрела к Сергею, бормоча:
— Крови, крови…
Он завозился, сел, отполз к стене и прислонился к ней, лихорадочно соображая, как отбиться. «Только ногой врезать. Может, и получится сбить. Она ранена…» Сергей уже понял, что физические возможности вампиров намного превосходят человеческие, и надеялся только на то, что тварь достаточно обессилена. Упыриха подошла совсем близко, от Сергея ее отделял какой-то шаг. Он замер, ожидая, когда вампирша наклонится над ним, чтобы ударить ее ногой в грудь.
— Эй, вонючка, иди сюда, — раздался вдруг хриплый голос.
Сергей резко обернулся и увидел Ивана. Видимо, тот лежал за большой коробкой, которая загораживала Сергею обзор. Белобрысый покачивался не хуже вампирши, да и синюшной бледностью тоже ей не уступал. Руки его были скованы за спиной, но Ивана это, казалось, ничуть не смущало. Он был абсолютно спокоен, смотрел уверенно, даже слегка улыбался.
Тварь остановилась в нерешительности, переводя взгляд с одного мужчины на другого. На морде отразилось подобие задумчивости. Наконец, решив, что лучше сперва разделаться с той добычей, которая ближе, вампирша сделала последний шаг и склонилась над Сергеем, обнюхивая его. Он увидел перед собою белесую морду с маленькими желтыми глазками, носом, напоминающим свиной пятачок, и безобразно широкой пастью, из которой пахло гнилью и скисшей кровью. Существо оскалилось, издав странный звук, похожий на короткий хохоток, и шепнуло:
— Крови…
Понимая, что в следующую секунду вампирша вопьется в его шею, Сергей изо всех сил ударил ее ногой. Но маваси-гэри, способный свалить любого здорового мужика, пропал зря: тварь отлетела в сторону без его помощи.
— Ты не поняла, симпатяга? — издевательски спросил Иван, успевший пнуть существо чуть раньше. — Я сказал: ко мне!
Вампирша действительно была слаба. Удар Ивана сбил ее с ног и отшвырнул в сторону. Тварь тут же поднялась, злобно зарычав. Белобрысый вразвалочку, нарочито неторопливо, двинулся к ней.
— Что, уродина, жрать хочешь? Ну иди, иди сюда…
Сергей воспользовался передышкой и, опираясь спиной на стену, встал. Голова закружилась, к горлу поднялась тошнота. «Хорошо меня приложили», — мельком подумал он, усилием воли унимая слабость.
Вампирша яростно взвыла и, взвившись в высоком прыжке, ринулась на Ивана. Тот увернулся, упал, перекатился и вскочил на ноги. Существо, взбешенное тем, что еда сопротивляется, прыгнуло снова. Иван опять ушел от атаки. Сергей, не дожидаясь, пока тварь обратит на него внимание, оторвался от стены и двинулся вперед, стараясь ступать как можно тише. Подобравшись к вампирше, ударил ногой в поясницу. Тварь не упала, пробежала по инерции несколько шагов, развернулась и бросилась на Сергея.
— Уйди! — крикнул Иван, разбегаясь. — Я сам!
Он в прыжке нанес существу удар двумя ногами, но не удержал равновесие и упал. Существо с победным воем рванулось к нему и прижало к полу, навалившись всем телом. Сергей ринулся на помощь.
— Не подходи! — из-под распластавшейся на нем туши крикнул Иван. — Доверься…
Голос дрогнул и оборвался: вампирша приникла к его шее и вонзила в нее клыки. Парень застонал. Сергей на какую-то секунду остановился, пытаясь понять, почему белобрысый отказывается от помощи. То, что произошло потом, выглядело дико и непонятно. Тварь, сделав пару глотков, вдруг отпрянула от Ивана, упала на четвереньки и дико завыла. В ее вопле звучала смертная мука. Из желтых глаз текли слезы боли. Мощные конвульсии корежили ее тело, заставляя принимать самые изломанные, неестественные позы.
Иван уселся на полу. Из ранки на шее текла кровь, но его это вроде бы не расстраивало. Белобрысый склонил голову набок, вцепился зубами в воротник своей кожаной куртки и принялся сосредоточенно его жевать.
Вампирша содрогнулась, упала на спину и выгнулась дугой. У нее уже не было сил выть, из пасти вместе с клочками розовой пены рвался предсмертный хрип.
Иван что-то нащупал в уголке воротника, ухватил зубами и осторожно вытянул наружу. Это оказалась длинная портняжная булавка.
— Давай руки, — скомандовал он сквозь зубы.
Сергей постарался присесть так, чтобы Ивану было удобно ковырять булавкой в замке наручников. Процедура освобождения заняла минут пять. Иван сдержанно матерился с закрытым ртом, пару раз останавливался, чтобы передохнуть, но наконец справился.
Сергей наскоро растер затекшие руки, несколько раз сжал и разжал пальцы, разгоняя кровь:
— Давай сюда.
Вампирша вздрогнула в последний раз и застыла.
— Сдохла, — констатировал белобрысый, выплевывая булавку в подставленную ладонь. — Только погоди. Сначала вот что. Отверни правую полу куртки.
Сергей послушно отвернул.
— В самом низу, под подкладкой, зашита ампула. Нащупал? Вытащи ее, только осторожно, не раздави.
Разорвав толстую шелковистую ткань, Сергей аккуратно вытащил пришитую к меховому утеплителю маленькую склянку с прозрачной жидкостью.
— Открой и плесни на раны. — Иван отклонил голову, подставляя кровоточащую шею.
— Что за антисептик такой? — пробормотал Сергей, залив отметины от клыков вампирши и наблюдая за действием вещества.
От ран пошел дым — сначала он был красноватым, потом превратился в грязно-серый. Он становился все бледнее, и наконец последнее белое облачко растворилось в воздухе. Кровь моментально свернулась и закрыла раны твердой коркой.
— Лучший антисептик, — отозвался Иван, морщась от боли. — Святая вода.
— Почему она сдохла? — Сергей кивнул на вампиршу. — Не от ран, мне кажется…
— От моей крови, — ответил белобрысый и непонятно добавил: — Печать Ван Хельсинга… Давай. — Он встал на ноги, повернулся спиной и подставил руки.
Сергей справился с наручниками довольно быстро.
Иван встряхнул кистями рук, пошатнулся, выругался:
— М-мать… три раза сегодня по башке огреб! Ладно, пошли, надо выбираться отсюда. А то сейчас еще кто-нибудь о нас вспомнит. Эта ладно, ранена была. А если парочка целых придет, нам без оружия не справиться.
Иван подошел к двери, чуть приоткрыл ее, выглянул:
— Вроде никого рядом. Хоть бы они друг друга перебили…
— Куда ты собрался? — ровно спросил Сергей.
Белобрысый изумленно взглянул на него:
— Подальше отсюда, конечно. Мы сейчас не в той кондиции, чтобы продолжать с ними драться. Пошли, пока они не опомнились…
— Я не иду.
Иван не стал ничего спрашивать, лишь предпринял попытку увещевания:
— Ты на небо глянь. Уже солнце вышло. Дело к полудню.
— Я иду в дом.
Сергей бродил по сараю в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за оружие.
— Ее уже нет, — тихо произнес Иван. — Это бесполезно…
— Почему я должен тебе верить? — преувеличенно спокойно осведомился Сергей, снимая с полки разводной ключ и взвешивая его в руке.
Иван помолчал. Потом, приняв решение, произнес:
— Хорошо. Я иду с тобой. Надеюсь, охранникам не до камер…
Он подошел к трупу вампирши, быстро обыскал его, вытащил из кармана пистолет, проверил:
— Не заряжен…
Обшарил тело еще раз, более тщательно, сердито сообщил:
— Больше ничего нет.
Сергей выглянул из сарая, осмотрелся, тихо вышел наружу. Строение лепилось к склону холма метров на пятьдесят ниже особняка. Отсюда видна была торцевая стена дома.
— Пошли, — бросил Иван.
Пригнувшись, они перебегали от куста к кусту, каждую секунду ожидая выстрела из дома. Но его так и не последовало — то ли вампирам было некогда, то ли они и правда перебили друг друга, как надеялся Иван.
Сердце сжималось при мысли о Дашке. «Если она… — Сергей даже в уме не хотел произносить, что именно «если», — никогда себе не прощу!» Он тут же одернул себя: «Прекрати истерику! Еще ничего не известно. Иван сказал… мало ли что он сказал? Почему я должен ему верить?»
Вокруг вперемешку валялись тела осаждавших дом и его защитников. Мужчинам удалось подобрать себе оружие. Сергей взял два пистолета и запасные магазины к ним, Иван выбрал автомат.
— Интересно, пули у них посеребренные? — проговорил Сергей.
— Конечно. — Иван пинком перевернул тело китайца, обыскал, вытащил из ножен на поясе серебряный стилет. — Какой смысл упырям стрелять друг в друга обычными пулями?
К дому сзади вела узкая каменная лестница, по обе стороны которой росли какие-то высокие кусты. Прячась за ними, Иван с Сергеем поднялись к заднему крыльцу.
— Отойди, — буркнул белобрысый и дал очередь по маленькому окошку рядом с дверью.
Пулестойкое стекло покрылось паутиной трещин. Иван выстрелил еще раз, подошел и принялся выбивать побелевшее, рассыпающееся пылью окно.
«Если в доме остались вампиры, они сейчас все здесь будут», — подумал Сергей, помогая парню проделывать лаз.
Но обитатели особняка не торопились навстречу незваным гостям. Никто не попытался их остановить. Подождав немного, Иван нырнул в выбитое окно. Спустя минуту раздался щелчок, и дверь открылась.
Сергей вошел и оказался в маленьком квадратном холле. Справа и слева за арочными проемами виднелись лестницы, ведущие наверх. Впереди тянулся широкий коридор, по обеим сторонам которого было множество дверей. Сергей подкрался к первой двери, выбил ее ногой и вбежал в комнату, держа пистолет на изготовку. Это оказалась маленькая скромная спаленка, в которой, судя по чистоте и идеальному порядку, никто не жил.
— Комната для прислуги, — тихо сказал Иван. — Ты что, собрался здесь каждое помещение так обыскивать? Бесполезно.
— Есть предложения? — спросил Сергей, переходя к другой комнате.
— Сатанинские ритуалы проводят в темных помещениях, желательно таких, где нет окон. Чем мрачнее, тем лучше. Надо искать вход в подвал, на технический этаж — что-то такое…
Белобрысый заглянул в одну арку, потом в другую.
— Здесь есть лестница вниз!
Вдвоем они начали спускаться по чистым мраморным ступеням. Иван шел впереди, Сергей прикрывал его спину.
Дом оставался странно пустым. Ни один вампир так и не появился, и Сергей начинал всерьез надеяться на то, что все они погибли. Вдруг Иван замер посреди лестницы:
— Тише! Слышишь! Вот снова…
Сергей прислушался: где-то далеко раздался звук, похожий то ли на раскат грома, то ли на грохот от падения чего-то тяжелого. Все же в доме кто-то был. И этот кто-то был настроен отнюдь не мирно.
Мужчины двинулись дальше и остановились перед стальной дверью. «Мы ее за год не откроем, — подумал Сергей, разглядывая сенсорный экран для введения кода, вмонтированный там, где обычно бывает замочная скважина, недоброжелательный черный глаз видеокамеры над дверью и фигурную ручку, которая выглядела чужеродной и старомодной рядом с электронными приспособлениями. — А если и откроем, то наверняка внутри окажется вооруженная охрана».
Иван сердито присвистнул и нахмурился:
— Серьезная штуковина…
Он подергал ручку и повернул ее. Неожиданно дверь подалась. Переглянувшись, мужчины замерли по обе стороны от нее, вжавшись в стену. Несколько секунд ничего не происходило, потом Иван резко дернул на себя дверь, и оба с поднятым оружием вбежали в подвал. Сергей зашарил по стене и нащупал выключатель. Подвал залил мягкий свет настенных светильников.
Существо, привалившееся к стене и тихо заскулившее при появлении людей, явно было вампиром. Только эта тварь не походила ни на одного из виденных Сергеем во время бойни перед домом. Его морда напоминала крысиную. Существо стояло, пошатываясь и прижав тощую лапу к виску. Сквозь когтистые пальцы сочилась белесая жидкость.
Иван ударил крысу дулом автомата. Та захныкала и опустила лапу. Сергей непроизвольно поморщился: сквозь пролом в виске виднелась сероватая каша, от которой исходил тяжелый мясной дух. Видимо, вампир, находясь на последнем издыхании, сумел добраться до выхода и даже открыть дверь, но услышал шаги и побоялся выбираться из подвала.
— Ты здесь один? — спросил Иван.
Существо молчало, жалобно глядя на него мутнеющими глазами.
— Говори, — потребовал белобрысый, выразительно поводя автоматом. — Где девушка? Где был ритуал?
Тварь захныкала, по-младенчески зачмокала и протянула к людям дрожащие лапы. Пасть приоткрылась в страдальческом оскале.
— Жрать хочешь? — усмехнулся Иван. — Говори лучше, или добью.
— По-моему, он не умеет говорить, — вмешался Сергей.
— Да? — с сомнением протянул белобрысый. — А показать сможешь? Где девушка?
Но вампир только ныл и бессмысленно таращился на людей, словно выпрашивал их кровь. Иван досадливо поморщился и добил его одиночным выстрелом в голову.
Они двинулись по коридору, такому же длинному, широкому и светлому, как на первом этаже. Ни сырости, ни мрачных стен — это место не было похоже на подвал. Ударом открывая двери, осматривали комнаты. Сейчас Сергей не думал ни о чем, ничего не боялся, настроившись только на одну цель: найти сестру.
— Пусто. Пусто, — бросал Иван, распахивая дверь за дверью.
— Пусто, — отрывисто вторил Сергей.
И еще и еще. Комнат было много…
Вышибив пинком очередную дверь, Иван вбежал в комнату, резко остановился, словно споткнувшись. Потом молча отошел в сторону.
Даша лежала посреди комнаты на полу. В первое мгновение, пока сознание сопротивлялось, не желая принимать страшное событие, взгляд хладнокровно фиксировал детали картины: красное платье сестры, каменный жертвенник, пентакль, начерченный вокруг него, трупы крысолюдей на полу, кафедра с книгой, возле нее — скрюченное тело вампира в шелковой мантии, стоящие вдоль стен черные свечи… Эта картина с мучительной четкостью отпечаталась на сетчатке, въелась в нее, осталась навсегда.
Это было глупо, наверное, но он не хотел верить. Не хотел верить глазам, не хотел верить реальности. Себе не хотел верить. Мечтал, чтобы это было дурным сном, кошмаром, сумасшествием. И почти убедил себя. В душе поселилась странная, нерациональная, безумная надежда. Несмотря ни на что, она крепла, превращалась в убежденность: Дашка жива. Не может быть по-другому. Не должно быть по-другому. Она жива, и ее еще можно спасти.
И он скорее шагнул к ней, чтобы помочь, не потерять ни одной драгоценной секунды. Склонился над сестрой, уверенный, что услышит ее дыхание. Не услышал. Взял запястье, пытаясь ощутить биение пульса. Не ощутил. Рука была еще теплая.
— Дашка, — шепотом позвал Сергей.
Она не ответила. «Это ничего не значит, — сказал он себе. — Это ничего не значит. Надо искусственное дыхание…» Он осторожно приоткрыл сестре рот и принялся вдувать воздух. «Быстро! Теперь массаж сердца! Раз… два… три…» И еще искусственное дыхание….
— Серега, — на плечо легла тяжелая рука, — Серега. Прекрати.
— «Скорую» вызывай! — крикнул он. — И помоги!
— Она умерла, Серега, — терпеливо пояснил Иван. — Все.
Он перекрестился и прошептал молитву на латыни.
Сергей смотрел на свои ладони. Почему-то они были красными. Медленно до него доходило: это Дашкина кровь. Платье, оно не красное, оно в крови…
Он бережно взял сестру за руку и долго сидел рядом с ней. Смотрел на спокойное, такое незнакомо взрослое и безупречно красивое лицо. Отводил от него серебристые пряди волос. Умерла. Как мама с папой. Как Алиса. Все умерли. Он один остался…
— Умерла… — словно подслушав его мысли, произнес кто-то за спиной. — Они все умирают…
Сергей обернулся и встретился взглядом с черноволосым смуглым юношей. Он сидел в углу, прикованный цепями, и не отрываясь смотрел на Дашу. В бесконечно глубокой тоске карих глаз вспыхивали желтые огоньки безумия.
— Надо же, заговорил, — зло прищурился Иван.
— Кто это? — без всякого интереса спросил Сергей.
— А это и есть Денис. Это он убивал девушек, — пояснил белобрысый. — Упырь — очень хреновая тварь, а чокнутый упырь в сто раз хуже…
— Он убил Алису? — спокойно уточнил Сергей.
— Он. И еще многих. А твою сестру не мог. Почему-то они выбрали ее на роль жертвы.
— Она была безгрешная… — вдруг с нежностью в голосе протянул Денис. — Чистая, кроткая. Любящая. Цветами пахла… — И вдруг зарычал, дернулся так, что затрещала стена вокруг крюка, к которому были прицеплены кандалы. Оскалившись, выкрикнул с ненавистью: — Они все грязные, лживые. Все твари, все… кроме нее. Она другая!
— Она была невинной, и за это ее выбрали? — уточнил Иван. — Я примерно так и думал.
— Она была моя… — Денис затрясся в рыданиях. — Она моя! Любила меня! Моя! — Он упал, растянулся на полу, полз к телу девушки. — Моя, отдайте!
Иван, скривившись, пинком отшвырнул его обратно.
— Моя! — стонал Денис. — Это я должен был выпить ее кровь! Я! Вдохнуть ее душу. Кровь… Забрать жизнь… — Он поднял на Сергея полные слез глаза и тоном послушного маленького ребенка пояснил: — Может быть, если бы я выпил ее кровь, я стал бы живым. Как она…
Сергей поднял пистолет и всадил в голову вампира все пули, оставшиеся в магазине. Иван одобрительно кивнул.
Денис дернулся и застыл. Постепенно черты красивого лица искажались, приобретая сходство со звериной мордой. Глаза из бархатно-коричневых стали мутно-желтыми.
— Они всегда так, — сказал Иван. — Когда подыхают, принимают истинный облик.
Ничего не отвечая, Сергей перезарядил пистолет, убрал его в карман и подхватил Дашу на руки. Иван распахнул перед ним дверь.
Они покинули дом тем же путем, не встретив ни одного вампира. Спустились по склону и побрели… Отыскав чью-то машину, уцелевшую под осколками и пулями, Сергей осторожно уложил сестру на заднее сиденье, прикрыл своей курткой, поцеловал в лоб:
— Ты жди, Дашка, я скоро…
Захлопнув дверцу, он развернулся и решительно зашагал к дому.
— Ты куда? — окликнул Иван.
Сергей остановился, обернулся, ответил спокойно:
— Ты езжай. Ее похоронить надо…
— Куда, спрашиваю? — сердито переспросил белобрысый.
Сергей ничего не сказал. Отвернулся и пошел дальше. Он знал: где-то в доме еще есть вампиры. Тот, кто организовал все это, жив. Ведь именно ради этого убили Дашу. Это неправильно и нечестно. Нужно восстановить справедливость. У него хватит сил расправиться с главным упырем и его слугами. Отомстить. У него на все хватит сил. Кроме того, чтобы простить себя. Кроме того, чтобы жить…
Он шел, видя перед собой одну цель, сосредоточившись только на ней. Остановился только на минуту, пытаясь понять, что за странный окровавленный комок вылетел из окон особняка и рухнул в кусты прямо под стеной. Тут же оттуда вынеслось что-то стремительное, прочертило воздух. Раздался взрыв.
Удар в затылок сбил Сергея с ног. Сознание погрузилось в гулкую черноту.
Паоло посмотрел на часы: половина шестого. Скользнул взглядом по руке, довольно улыбнулся — морщины исчезли, пропали пигментные пятна и трупная синева, пальцы снова стали крепкими и гибкими. К нему вернулись молодость и силы. Способ, изобретенный Джьякопо, сработал. Жаль только, сам изобретатель погиб. Где теперь взять такого талантливого алхимика и ученого? Эта мысль заставила графа нахмуриться.
— Луиджи, какие у нас потери?
— Да, почитай, все полегли, — сокрушенно пробасил тот. — Правда, и киан-ши перебили. Но от нашего отряда осталась жалкая горстка — стриксов десять, не больше, и те ранены.
— Надо уходить, — решил Паоло. — Киан-ши рано или поздно вернутся с подкреплением, а у нас сейчас нет возможностей дать отпор.
— Нет больше клана делла Торре! Иэх-х-х! — горестно выдохнул здоровяк.
Вокруг стояла тишина. Больше никто не осаждал особняк, никто не стрелял на улице. Стриксы выбрались из заваленного трупами убежища и устроили импровизированный военный совет в верхних комнатах. Лукреция и Тамара полулежали на диванах, мужчины сидели в мягких креслах. Все, кроме Паоло и Луиджи, чувствовали слабость и опустошенность после ритуала.
— Не нужно хоронить делла Торре раньше времени, — произнес Паоло. — Семья жива, пока жив я. И потом, погибли только делла Торре, которые жили здесь. Мы уйдем отсюда и начнем все сначала. Поедем в Европу, там много моих подданных. Затем найдем новых адептов, очень быстро восстановим численность клана и вернемся.
— Так, а с этим что делать-то? — Луиджи широким жестом обвел богато обставленную комнату.
— Самое ценное спустите в убежище. Остальное пусть остается здесь. Ничего с добром не случится. Лучше скажи: ты оставил в живых хоть одного киан-ши?
— Конечно!
— Где он?
— В гараже заперт.
— Тогда веди. Мне нужно с ним поговорить…
Луиджи кивнул и вышел. Паоло обвел взглядом притихших стриксов, стараясь заметить изменения если не в выражении их лиц, то хотя бы в ауре. Ничего. Не боятся? Наверное, нет.
Граф давно уже понимал, что в стае гиен завелась крыса, как выразился безумный Диониссио. И именно из-за нее Паоло чуть не погиб на охоте. О том, где и когда он будет охотиться, знал ограниченный круг стриксов. Сначала чудом выжившему графу было не до размышлений — все силы уходили на то, чтобы удержаться на грани, не соскользнуть в черную дымку, из которой нет возврата. Потом, когда процедуры Джьякопо стали приносить хоть небольшое облегчение, Паоло задумался о причинах предательства. Зачем, кому это было нужно? Борьба за власть? Но ведь ни один из них не обладает даром обращения, а значит, не сможет и стать главой клана. Тогда граф решил, что кто-то из ближнего круга мстит ему. Но потом он много размышлял и пришел к другому выводу. И начал подозревать Джьякопо. Все сходилось именно на этом стриксе. Паоло даже хотел отказаться от процедур, опасаясь, что алхимик когда-нибудь добьет его. Потом передумал: все, что делал лекарь, облегчало страдания.
Однако Джьякопо погиб, проведя ритуал до конца ценой собственной жизни, чем доказал свою лояльность. И вот теперь у Паоло остался лишь один подозреваемый. Ему очень хотелось ошибаться, ведь стриксов ближнего круга и без того осталось слишком мало. Но логика была неумолима. И все же граф решил допросить киан-ши. Хотя не особо надеялся на то, что китаец заговорит.
Луиджи ввел молодого китайца. Высокий, худощавый, длинноволосый, он держался гордо и независимо, невзирая на кандалы. Киан-ши был одет в черный кожаный плащ и черный же костюм. В левой брови поблескивало золотое колечко, в ушах горели бриллиантовые серьги, по шее змеилась сложная татуировка. Взгляд раскосых глаз, улыбка, кривившая тонкие губы, красивое лицо — все выражало надменность и крайнюю степень пренебрежения.
Луиджи толкнул киан-ши в угол и приковал к кольцу, торчавшему из стены. Такие кольца имелись в каждой комнате и предназначались для особых кандалов. Оковы делались из нержавейки и были полыми, совсем легкими. Но внутрь заливалось серебро. Таким образом кандалы надежно пленяли стриксов, но не убивали их.
Паоло внимательно рассматривал китайца. Судя по внешнему виду и манере поведения, на рядового бойца не похож. Хотя… кто их разберет, киан-ши. Загадочный народ, совершенно непредсказуемый. Дети нетопыря чрезвычайно гордились способностью летать и считали себя чем-то вроде высшей вампирской касты. К тому же они как никакие другие стриксы были склонны к безумствам. Даже в самых серьезных и опасных ситуациях киан-ши не прекращали дурачиться и словно бы играли на публику. Почему они так себя ведут — никто не знал. Паоло предполагал, что дело в древности клана. Некоторые из стриксов были настолько стары, что и сами уже не помнили не то что, сколько им лет, а даже сколько тысячелетий. Таких уже ничто не могло ни удивить, ни позабавить. Вот они и развлекали сами себя дикой, нелепой буффонадой. Это была их фишка. А может быть, они даже впадали в детство — кто знает.
Вот и этот азиат: на вид лет двадцать — двадцать пять, а на самом деле, возможно, он помнит времена Эрлитоу. Китаец ответил Паоло надменным взглядом, холодности которого мог бы позавидовать любой наследный принц, и вдруг, хулигански оскалившись, пренебрежительно сплюнул на сверкающий паркетный пол. «Начинается, — досадливо подумал граф. — Ничего-то он мне не скажет…», но вслух спросил:
— Ты будешь говорить? Как тебя зовут?
— Не понимась… русики… — высоким голосом, шепелявя, ответил киан-ши.
— Если ответишь на мои вопросы, я подарю тебе легкую смерть, — продолжил Паоло, ничуть не поверив китайцу. — Если же начнешь упорствовать, мой охранник будет медленно, несколько дней, отрезать от тебя кусочки серебряным ножом.
— А потом отрублю голову! — довольно подхватил Луиджи. — Если будет, от чего отрубать…
— Купи дзинсы, длюк! — неожиданно выдал азиат. — Долься и Кабана, десево отдам!
Переглянувшись с Луиджи, граф проговорил:
— Кто из моего клана работает на вас? Ты знаешь?
— Десево! — упорствовал киан-ши, закатывая глаза и плавно раскачиваясь, как змея перед факиром. — Десево, длю-ю-юк!
— Неси нож, Луиджи, — ласково сказал Паоло.
— И-и-и-и! — взвизгнул китаец, брызгая слюной, и повернулся к Тамаре. — Тлюсы купи! Купи тлюсы, подлюка! Десево! Подлюка!
— Как ты меня назвал? — Девица воинственно взмахнула нунчаками.
— Да это он так «подруга» выговаривает, — добродушно пояснил Луиджи, доставая из ножен серебряный нож с деревянной рукоятью.
— Подлюка, подлюка! — блажил киан-ши, бесновато прыгая и звеня цепями.
Охранник, поигрывая ножом, сделал шаг вперед. Китаец кокетливо ему подмигнул и томно пропел:
— Десево!
Луиджи согласно кивнул и шагнул еще ближе.
— А теперь только у нас! Только для вас! — с интонацией бывалого шоумена и без малейшего акцента выкрикнул азиат, широко улыбнувшись и вскинув руки в приветственном жесте. — Представляю: Рэ-э-эм Пе-е-е-трович! Встречайте!
Едва прозвучала первая буква имени, Руджеро выхватил пистолет. На второй букве стриксы во главе с Луиджи рванулись и взяли его в кольцо. Паоло грустно усмехался. Он уже знал, что ответит китаец, если захочет говорить…
Профессор мелодично выругался на итальянском и прицелился в лоб Тамаре.
— Провел ритуал вызова, а, Руджеро? — спокойно проговорил граф.
Чернокнижник молча кивнул и нажал на спусковой крючок. На груди Тамары появилось кровавое пятно. Девушка медленно осела, застыв на полу бесформенной рыхлой грудой.
— Никогда не любил жирную тупую суку, — резюмировал профессор, переводя пистолет на Евгения.
Тот в ответ тоже прицелился.
— Не стоит, Руджеро — произнес Паоло.
— Жалеешь свой клан? — ощерился чернокнижник. — Маловато у тебя осталось подданных…
— У тебя их вообще не осталось, — парировал граф. — Жалкое было войско. Жалкое войско жалкого предателя.
— Стриксы не нуждаются в человеческих нравственных категориях. Нельзя называть предателем существо, для которого не существует верности и преданности.
— Все мои стриксы верны мне…
— Они вынуждены. Кто знает, сколькие предали бы тебя, если б не боялись наказания? А я уже не твой подданный. После того, как получил дар обращения и облик для меня и моих детей…
— Дети крысы! — Паоло тихо рассмеялся. — У Хозяина отличное чувство юмора. Да скорее вы крысиные ублюдки. Почему твои дети получились уродами, Руджеро?
— Не знаю. — Профессор нервно дернул щекой. — Что-то пошло не так. Видимо, я выбирал не тех людей для обращения. Ничего, я научусь. А этих совсем не жаль…
Китаец, вначале с интересом прислушивавшийся к беседе, теперь, казалось, полностью утратил к ней интерес. Осторожно, стараясь, чтобы не звякнула цепь, он опустился на пол и уселся, по-турецки скрестив ноги. Луиджи бросил на него быстрый подозрительный взгляд. Азиат льстиво улыбнулся. Убедившись, что киан-ши не пытается бежать, охранник снова уставился на Руджеро.
— Ты прятал их на нижнем ярусе, не так ли? Обратил и не знал, что с ними делать? Они вышли не такими, каких ты ожидал. Полузвери. Не способные мыслить и понимать человеческую речь, они подчинялись тебе только инстинктивно, чувствуя вожака, — неторопливо говорил Паоло. — Ты мечтал собрать армию, чтобы выступить против меня. Но когда понял, что крысиные ублюдки не смогут противостоять моим подданным, изменил тактику. Ты договорился о сотрудничестве с китайцами, решил убрать меня их руками. Сливал информацию, с помощью которой можно было меня достать. Киан-ши открыли охоту. Но я чудом выжил.
— И не говори! — обиженно надулся Руджеро. — До сих пор не понимаю, как это вышло. У тебя не было шансов. Ты просто заговорен на удачу!..
— Хозяин любит меня, — задумчиво протянул Паоло.
— Зачем же тогда он даровал мне способность обращать? Почему явился на мой вызов? Почему не убил меня на месте?
— Говорю же: у него отличное чувство юмора. К тому же ему нравится играть, полагаю. Итак, ты узнал о ритуале, который может меня спасти. Что самое грустное, узнал от меня же.
— Кстати, зачем сказал? Ведь ты же понимал, что кто-то из ближнего круга играет против тебя.
— У меня не было выхода. — Паоло пожал плечами. — На карте стояла жизнь. Я посчитал, что все стриксы против одного предателя — неплохая раскладка. И не ошибся, как видишь…
— Это мы еще посмотрим. — Руджеро перевел пистолет на графа.
Луиджи сделал плавное, едва заметное движение. Паоло, поймав его взглядом, так же едва заметно покачал головой. Здоровяк досадливо крякнул и опустил нож.
— Ты не выстрелишь, Руджеро. Меня сейчас почти невозможно убить. Пули, даже серебряной, слишком мало для того, кто только что получил благословение Хозяина и прошел ритуал оживления. Опусти пистолет. Если выстрелишь, я останусь жив, а мои подданные с удовольствием растерзают тебя.
— Они не смогут! Я — Высший!
— Откуда ты знаешь? — рассудительно заметил Паоло. — Ведь у тебя не хватает сил для правильного обращения. Вдруг не хватит и против четырех лучших детей гиены?
Луиджи в подтверждение этих слов глухо зарычал.
Китаец замер в трансе медитации, неотрывно глядя на наручники.
— Продолжим, — произнес граф. — Я подозревал двоих — тебя и Джьякопо. Но я был слишком слаб, чтобы вступить в открытое противостояние: боялся, что один из вас меня добьет.
— Почему же именно мне поручил изображать отца Диониссио, когда охотник его ранил?
— Тебе больше всех подходила эта роль. И как показало время, я не просчитался. Так ты хотя бы не мог попытаться сам убрать девочку. Вообще, я думаю, ты решил не рисковать, правильно? Если бы у киан-ши ничего не вышло, ты снова затаился бы до следующего удобного случая.
— Бессмертные умеют ждать, — согласился Руджеро.
Киан-ши, все еще пребывая в прострации, принялся осторожно вращать кистями рук. Он все убыстрял и убыстрял темп, пока кисти не стали казаться двумя расплывчатыми желтоватыми пятнами. Азиат зажмурился, напрягся и резко дернул руками. Открыв глаза, с надеждой посмотрел на запястья. Бесполезно: кандалы остались на месте.
— Твою мать, — пробормотал он на чистом русском и, подумав, добавил еще непечатное. Внимание всех стриксов было занято беседой Руджеро и Паоло, так что на выходку китайца никто не обратил внимания.
— Мой господин, — пробасил Луиджи. — Вы уж простите, что вмешиваюсь. Но уходить надо бы. Разделайтесь уж с ним скорее. Только пусть он объяснит, зачем ему все это надо было-то? Вот что мне непонятно…
— У тебя психология раба, — презрительно скривился профессор. — Тебе никогда не понять. Я хотел власти!
— Да и шел бы ты… к власти-то! Дар получил, чего против господина умышлять стал?
— Глупец! Разве он простил бы мне? Разве позволил бы основать свой клан?
— Не только это, мой добрый Луиджи, — улыбнулся граф. — Не только и не столько это. Деньги. Ему нужна была собственность клана. Надо сказать, он неплохо рассчитал: скорее всего, с моей смертью погибли бы и все подданные — и вы, и те, кто живет в других странах. А у него оставались доверенности на право управления почти всеми активами.
Охранник почесал блестящий затылок:
— Сложно для меня. Ну да ладно. Но зачем тебе такая уймища денег, а, Руджеро? Ты ж и так сказочно богат. Наш господин никогда не мешал подданным зарабатывать деньги.
— Сказочно, но недостаточно для того, чтобы добиться господства над миром.
Лукреция громко расхохоталась:
— Господство над миром?! Да ты насмотрелся фильмов про супергероев!
— Или начитался фэнтези! — подхватил Евгений. — Темный властелин по имени Крысоморда!
— Ты сумел меня поразить, — торжественно произнес Паоло. — Не думал, что ты так глуп. Господство вампиров над людьми — выдумки детей койота. Этого не будет никогда. Ты же занимаешься политикой. Неужели не понимаешь таких элементарных вещей?
Горестно вздохнув, киан-ши обвел глазами комнату. Убедившись, что о нем все позабыли, легко изогнулся и принялся грызть собственную щиколотку.
Последнее замечание почему-то больше всего разозлило Руджеро.
— Сдохни! — выкрикнул он, нажимая на спусковой крючок.
Прогремел выстрел. Паоло легко перегнулся назад, пропуская пулю над собой.
— Это «Матрица»! — восхищенно пробасил Луиджи, уважавший не только Шварценеггера, но и весь голливудский кинематограф.
Руджеро только ощерился и снова выстрелил. Паоло опять выполнил тот же трюк. Еще выстрел — бесполезно.
— Я быстрее тебя, — улыбнулся граф.
Резко развернувшись, профессор всадил пулю в грудь Евгения. Молодой стрикс упал замертво.
— Но не твои подданные! — победно воскликнул Руджеро.
Луиджи взревел, злобно зарычала Лукреция. По-волчьи взвыл Антон.
Китаец, содрогаясь от боли, продолжал перегрызать щиколотку. Белоснежные, крепкие как сталь зубы с легкостью дробили кость.
Паоло прыгнул вперед, выбил пистолет из руки Руджеро. Он выяснил все, что хотел, — в разговорах больше не было смысла. Чернокнижник вырвался из рук графа, отскочил, угрожающе скалясь. Они закружили по комнате, настороженно следя за движениями друг друга.
— Один на один, — крикнул Паоло, чувствуя, как горло сводит судорога злобы.
Стриксы, поняв, что не нужно мешать драке двух Высших, отошли как можно дальше и остановились в проеме арки, которая вела в другую комнату.
Лицо графа исказилось, превращаясь в гиенью морду, на руках выросли когти. Он совершил стремительный скачок через всю комнату и перегородил Руджеро дорогу. Руджеро, которому уже некуда было отступать, прижался к стене, наблюдая за преображением противника и преображаясь сам. Его лицо вытягивалось, приобретая все больше сходства с крысиной мордой. Маленькие глазки смотрели трусливо и злобно.
— Крыса, загнанная в угол! Дерись! — пролаял Паоло.
Ответом было яростное верещание:
— Я вырву твое сердце!
Это действительно был единственный способ убить Высшего, подпитавшегося от ритуала бессмертия. Руджеро прыгнул, нацелив когтистые лапы в грудь графа. Крыса, загнанная в угол, становится опасной. Сцепившись, два диких зверя воющим клубком покатились по комнате. Луиджи с досадой шлепнул себя по лбу, отозвавшемуся печальным звоном, и куда-то выбежал.
Сидя в луже крови, киан-ши грустно наблюдал за тем, как его отгрызенная ступня пытается куда-то убежать. Он вынул ногу с оголенной костью из кольца кандалов, несколько секунд просидел с закрытыми глазами, собираясь с силами. Потом сделал глубокий вдох и принялся грызть другую щиколотку.
Паоло прижал противника к полу и вцепился ему в горло. Стриксы радостно закричали, но их торжество оказалось преждевременным: Руджеро чудовищным усилием сумел оторвать от себя руки графа, ударил его коленом в живот и перекинул через голову. Паоло плавно перевернулся в воздухе и встал на ноги. Освободившись, профессор вскочил и отбежал к стене. Высшие некоторое время стояли, словно примериваясь, потом одновременно рванулись вперед и сшиблись грудь в грудь в центре комнаты. От удара загудел пол, задрожала мебель, жалобно зазвенели хрустальные подвески на большой люстре. Стриксы устояли на ногах. Паоло изо всех сил ударил чернокнижника в челюсть. Тот, даже не пошатнувшись, с размаху хлопнул графа ребром ладоней по ушам. Потом, развернувшись, вдруг побежал прочь. Угадав его маневр, Паоло рванулся в противоположную сторону.
С невероятной быстротой, так что их движения казались наблюдателям смазанными, Высшие легко взбежали по стене и, не снижая скорости, помчались по потолку. В центре, возле люстры, они столкнулись, обхватили друг друга и упали вниз головами. Брызнули в разные стороны осколки драгоценного палисандрового паркета. В полу на месте удара образовалась яма. Огромная люстра немного покачалась, словно раздумывая, и рухнула на крепко обнявшихся стриксов.
Подданные Паоло не сдержали восхищенных выкриков.
Вокруг китайца топтались уже обе ступни. Вытянув освобожденные от кандалов культи, из которых колотым рафинадом в клюквенном соусе торчали кости, киан-ши старательно грыз запястье.
Люстра отлетела в сторону, отброшенная рукой Паоло. Высшие вскочили на ноги. Волосы сияли бриллиантовой пылью раскрошившегося хрусталя, на плечах эполетами лежали уцелевшие подвески, черепа, раскроенные при падении, срастались на глазах.
— Я вырву твое сердце! — срываясь на крысиный писк, упрямо твердил Руджеро. — Вырву сердце!
Паоло молчал, только скалился. Чернокнижник размахнулся, целясь врагу в грудь, вложив в удар всю свою силу. Граф уклонился, сделал несколько кульбитов назад. В комнату вбежал Луиджи с фламбергом в одной руке и базукой в другой.
— Лови, мой господин! — Он швырнул меч через весь зал. — Посеребренный!
Паоло легко поймал фламберг.
— Я подстрахую! — заверил охранник, водрузив базуку на плечо и целясь в Руджеро.
Держа клинок параллельно телу, граф побежал к Руджеро. Профессор быстро оглянулся, прыгнул к дивану, возле которого стоял торшер с белоснежным абажуром. Схватив торшер, чернокнижник провел по металлическому стержню, словно обдирая листья с ветки. Избавившись от абажура, перехватил импровизированный шест двумя руками и успел подставить его под удар фламберга.
Китаец устранял последнюю преграду к свободе, догрызая второе запястье. Крепкие зубы перемололи лучевую кость, и кисть руки повисла на сухожилиях. Киан-ши рванул истерзанную плоть и, смигивая выступившие в раскосых глазах слезы, стряхнул с культи кольцо наручника.
Фламберг разрубил ножку торшера пополам и обрушился на голову Руджеро. Но тот успел уклониться, и волнистое лезвие рассекло ему левую ключицу, глубоко засев в грудной клетке. Профессор завизжал так, что попятились даже видавшие виды стриксы, и правой рукой воткнул в глаз Паоло половину ножки торшера.
Дрожа и заходясь от боли в тонком высоком писке, Руджеро остановился. Граф, не обращая внимания на торчащий из глаза обломок, уперся ногою в грудь врага и выдернул застрявший клинок. Рана, нанесенная серебром, не срасталась, вытягивая из стрикса жизнь и заставляя его истекать кровью. Из последних сил чернокнижник перехватил вторую половину торшера и, качнувшись вперед, воткнул ее в живот Паоло.
Граф сделал шаг назад.
— Отруби ему голову, господин! — поощрительно проорал Луиджи, приплясывая от нетерпения с базукой на плече.
Паоло поднял фламберг и нанес широкий рубящий удар по шее профессора. Голова Руджеро, гримасничая, покатилась по полу. Из шеи, криво развороченной волнистым клинком, на изорванные сухожилия и мышцы хлынул поток крови.
Китаец воздел обрубки рук и медленно вознесся к потолку. Припадая набок, словно подраненная птица, сделал круг по залу, разогнался и всем телом ударился в окно. Пуленепробиваемое стекло легко выдержало такую нагрузку. Теперь уже напоминая оглушенную птицу, киан-ши беспомощно сполз по стеклу на подоконник, вцепился зубами в ручку створки и повис на ней.
— Врешь, не уйдешь! — крикнул Луиджи, направляя на азиата базуку.
Но китаец уже умудрился повернуть зубами ручку, потянул на себя створку и буквально за секунду до выстрела перевалился через подоконник. Снаряд вылетел вслед за ним. За окном раздался звук взрыва.
— Гараж, — сокрушенно пробормотал Луиджи, прислушавшись.
Паоло ухватил за волосы голову профессора, поднял, заглянул в мутнеющие глаза:
— Глупо вышло, Руджеро. Жаль.
Уголки тонких губ печально опустились, словно безмолвно выражая раскаяние, из уголка налитого кровью глаза покатилась розоватая слеза. Зрачки сузились, превращаясь в точки, радужка подернулась мутью. Тело, лежащее у ног Паоло, дернулось в последний раз и замерло. Граф пожал плечами, отшвырнул голову своего старейшего соратника.
Воспользовавшись моментом, ступни и кисти рук китайца поползли в сторону окна, намереваясь сбежать вслед за своим хозяином.
— Ну уж нет! — воскликнул Луиджи, подскакивая и с яростью носорога топча шустрые фрагменты тяжелыми берцами. — Вот ведь живучий народ эти азиаты!
— Лучше скажи, какого черта ты мне притащил эту оглоблю? — спросил Паоло, кивая на фламберг. — Что еще за нездоровый пафос? Не мог пистолет бросить, что ли?
— Так… вы ж в поединок вступили, мой господин! — оправдывался охранник. — Сами же сказали: один на один. Я и подумал, мол, чтобы по-благородному…
Граф тяжело вздохнул, упираясь взглядом в пол, словно желая сказать: «Видишь, Хозяин, как я терпелив?»
— Ладно, что уж теперь… Помоги мне.
Луиджи с готовностью подскочил и, пробормотав «Простите, господин», — ухватился за металлический штырь, торчавший из глаза графа, и быстро выдернул. Потом проделал то же самое с обломком, вонзенным в живот. В пустой глазнице забурлила и отхлынула кровь, разорванные ткани начали стремительно срастаться. Потом из них проклюнулся белый росток увеличиваясь с каждым мгновением, превратился в глазное яблоко. Вскоре Паоло, задрав на себе рубаху, с интересом наблюдал уже обоими глазами, как затягивается рана на животе.
— Пора уходить, собирайтесь, — восстановившись, приказал он стриксам. — Сегодня же вылетаем в Лондон.
— Ну и хоромы, факофф! — присвистнул Вовка, увидев огромный особняк с колоннами и башенками.
— Приехали. — Александра Михайловна остановила машину возле холма, у подножия беломраморной лестницы.
— Почему никого нет? — настороженно проговорил Вовка, вытаскивая пистолет. — ОМОН уже давно должен был приехать…
— Так он, наверное, уже уехал, — пожала плечами Свириденко. — Сейчас узнаю…
Она достала из сумочки мобильный, набрала номер:
— Это Александра. Как у вас там дела? Угу. Угу… Захват не проводился, — сообщила она Вовке, убирая телефон. — Когда приехали, дом уже был пустой.
— Серега? Даша?..
Александра Михайловна грустно покачала головой:
— Никого не нашли…
Она двинулась вверх по лестнице. Капитан Пермяков подумал и пошел по склону холма. На душе было нехорошо. Да что там, погано было на душе. Грызла тревога за Серегу и Дашку, мучило чувство вины перед Андреем и Анной — втянул в историю, а сам в город умотал, и получается, хорошие люди погибли из-за него. И было что-то еще, что-то, чего Вовка не мог уловить, сформулировать. Оно кололо где-то глубоко внутри крохотной иголочкой, не давало покоя. Капитан Пермяков пытался понять, что не так, но не мог. Предчувствие? По опыту зная, что от таких вещей не нужно отмахиваться, Вовка упорно продолжал прокручивать в голове все события последних суток. Серегин звонок, просьба о помощи. Он помог. Направил в Любшино милицию и пожарных из ближайшего города. Потом второй звонок. Речь шла уже о событиях в черте Владивостока, и Вовка не мог заниматься самодеятельностью. Пришлось ставить в известность Свириденко. Наверное, она не поверила бы. Но тут на пульт дежурного один за другим стали поступать звонки о странных взрывах и всполохах в районе Санаторной. Так что дальше уже и без них завертелось. Александра Михайловна сказала, что к месту происшествия прибыл ОМОН.
Но Вовка собрался ехать к особняку сам, в частном, так сказать, порядке. Сердце болело за Серегу. Конечно, Свириденко догадалась — а как ей не догадаться, это не первый случай, когда Вовка помогал другу, потом огребая неприятности. Вопреки его ожиданиям, следователь не стала угрожать выговором, сухо проговорила в трубку:
— Хорошо, Пермяков. Я же знаю, ты не уймешься. Поехали вместе.
И точно: поехали вместе на ее маленьком сером эскудике. Александра Михайловна, в джинсах и светлой куртке, с волосами, стянутыми на затылке в хвостик, выглядела гораздо моложе, как-то милее и ближе.
Вот еще это «вместе» тревожило Вовку. С чего бы такая доброта? Хотя она вроде неплохая баба, Свириденко. И все же что еще чует неугомонная интуиция капитана Пермякова?..
Вовка вдруг резко остановился и вытаращился на тело, лежавшее возле остова обгоревшей машины. Увиденное вымело из сознания и предчувствия и сомнения, заставило забыть даже о том, зачем он сюда приехал. Вовка испытывал шок неисправимого реалиста, впервые столкнувшегося со сверхъестественным. То, что лежало перед ним, мало походило на человека. Да что там, не было оно человеком! У человека не может быть такого короткого, вывернутого пятачком носа, жесткой темной кожи и пасти, из которой торчат длинные клыки! Больше всего морда этого… существа напоминала морду летучей мыши. Но тело было человеческое. «Или почти человеческое», — подумал Вовка, отметив, что пальцы на руках излишне тонкие, когтистые и скрючены, как птичьи лапы. Однако труп был облачен в кожаный костюм и тяжелые ботинки.
«Мутант? — ошалело пронеслось в голове. — Серега был прав: зверолюди существуют!»
Он пошел дальше, с ужасом и отвращением замечая еще трупы — уродливые, странные, нечеловеческие. «Я не верил. А они есть» — эта мысль сводила с ума, заставляла лоб покрываться холодной испариной. Дохлые твари декорациями из фильма ужасов усеивали склон. Из-за них капитан Пермяков так и не убрал пистолет в кобуру — лишь сунул в карман куртки, продолжая сжимать надежную прохладную рукоять.
Свириденко в это время спокойно шагала по лестнице, с кем-то все время созванивалась, не видя и не замечая ничего странного.
Они встретились возле крыльца. Здесь было чисто, никаких трупов.
— Слушай, — тяжело дыша, проговорил Вовка. — Все это правда! И анализы тогда правильные были. Кровь животного, помнишь? И Серега не сочинял!
— Ты о чем? — Александра Михайловна вопросительно приподняла белесую бровь. — Володя, ты пьян, что ли?
— Факофф! — заорал Вовка, подталкивая ее обратно, на склон. — Ты что, слепая? Мутанты! Они существуют! Иди, иди, посмотри!
— Успокойся! — Следователь с тревогой заглянула ему в глаза. — Хорошо, хорошо, я посмотрю. Только давай сначала сообщим о прибытии. В доме работает следственная бригада. Им не понравится, если мы начнем тут бегать без спросу.
Эти простые, разумные слова быстро привели капитана Пермякова в чувство. В самом деле, рассудил он, ничего плохого не случится, если трупы существ поваляются еще немного. Не протухнут небось. К тому же ребята из следственной бригады уже наверняка тут все осмотрели. Вот пусть они и сообщат Свириденко о красоте, усеивающей холм. Их-то она не сочтет чокнутыми.
Александра Михайловна снова набрала номер, проговорила в трубку:
— Я здесь. Куда? Хорошо, поняла, — взбежала на крыльцо, толкнула дверь и вошла. Вовка двинулся следом, продолжая сжимать в кармане пистолет.
Они пересекли просторный пустой холл, прошли в огромный зал. Когда-то он был таким роскошным, что мог служить декорацией для кино о жизни богатых и знаменитых. Вот только теперь в нем как будто порезвился смерч в компании с землетрясением. Сломанная в щепу мебель, разбитая вдребезги хрустальная люстра, лежащая на полу, вывернутые с мясом плашки сверкающего паркета, пятна крови на светлой обивке кресел, на стенах и даже на потолке…
Свириденко, не выказывая ни удивления, ни любопытства, начала подниматься по лестнице на второй этаж. Вовка побрел за нею, не выпуская из руки пистолет. Так ему было спокойнее.
На втором этаже Александра Михайловна еще раз позвонила кому-то, уточнила маршрут, провела Вовку через анфиладу комнат, свернула в длинный коридор, уверенно подошла к одной из многочисленных дверей и постучала.
Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий лысый человек в кожаной куртке. Вовка напрягся: физиономия здоровяка ему не понравилась. Впечатление угрозы усиливали закрывавшие глаза темные очки, неизвестно зачем водруженные на лицо. И еще почему-то мужик казался ему смутно знакомым. Лысый кивнул и посторонился, жестом предлагая войти.
Посреди комнаты стоял стройный черноволосый мужчина в дорогом костюме. В руках незнакомец держал небольшую картину в потемневшей от времени раме.
— Здравствуй, Саша, — произнес он мягким, но властным голосом.
В этот момент капитан Пермяков понял, что именно вызывало у него смутную тревогу. Неестественное спокойствие Свириденко. Да, конечно, она всегда была суховата и неэмоциональна, и опера часто подшучивали между собой над этим ее качеством. Но сегодня ее поведение выглядело неестественным. Даже самый черствый сухарь должен был удивиться происходящему, а она осталась равнодушной. Самый опытный и видавший виды следователь не упустил бы возможности изучить место преступления, а Александра Михайловна даже не захотела пройти по склону. Почему? Ответ мог быть только один: она знала, что увидит.
— Здравствуйте, господин. — Свириденко склонила голову, дав Вовке возможность полюбоваться ровной линией пробора. — Я выполнила указание.
«Продала, тварь», — мелькнуло в голове. Вовка снял в кармане пистолет с предохранителя.
— Видишь, собираюсь, — словно бы пожаловался черноволосый. — Вот «Вакха» укладываю…
Вовка перевел взгляд с него на Александру Михайловну, которая разительно переменилась. Ее лицо сияло безмерной любовью и даже обожанием — выражением, не свойственным «сухарю» Свириденко.
— Как там наш генерал? — покровительственно-пренебрежительно осведомился тот, кого следователь назвала господином.
— Генерал передает поклон. Он сказал, что сможет приостановить ход дела, но ненадолго, еще часа на три. Скоро пронюхают журналисты, тогда придется реагировать.
— Все сделаем, — пробасил лысый. — У крыльца я уже прибрался, сейчас и на склоне почищу.
— Так ступай, друг мой, — напутствовал черноволосый. — Тут я и сам справлюсь.
— Айл би бэк!
И гигант вышел из комнаты.
Теперь капитан Пермяков вспомнил, откуда знает этого странного человека. Похожего мужика описывал Серега, когда рассказывал о нападении на Дашку. Вовка еще заподозрил, что у товарища с головой не в порядке…
— Стоять! — Он выдернул из кармана пистолет, сделал два шага назад, держа под прицелом Свириденко и взглядом ловя каждое движение мужчины. — Руки! Руки держите, чтобы я видел…
— Ты свободна, Саша, — светским тоном произнес черноволосый. Он и не подумал отреагировать на Вовкин приказ.
— Но, мой господин, мне некуда идти.
К изумлению капитана Пермякова, женщина, не обратив внимания на пистолет, направленный в ее сторону, опустилась на колени, молитвенно сложив перед собою руки:
— Вы обещали, мой господин…
— Ах да, конечно, — протянул человек, шагая вперед.
— Стоять! — крикнул Вовка. — Стоять!
Хозяин дома как будто не слышал этих слов. Капитан Пермяков нажал на спусковой крючок, целясь в сердце вопреки всем служебным инструкциям. Мужчина остановился, опустил голову, глядя на пробитую грудь. Но вместо того чтобы зашататься и упасть, как это полагалось, с досадой произнес:
— Испортили такой хороший костюм! Сколько я могу переодеваться? У меня нет времени…
— Ты-ы-ы-ы… ты-ы-ы… господина…
Теперь никто не узнал бы уже в этой оскаленной, с горящими ненавистью глазами мегере следователя Свириденко. Выдернув из-под куртки пистолет, она выстрелила. Вовка успел рухнуть на пол, пуля пролетела над головой, разнеся вдребезги огромную вазу тонкого фарфора.
— Династия Мин, между прочим, — обиженно проговорил хозяин.
Капитан Пермяков откатился в сторону и выстрелил. Александра Михайловна коротко вскрикнула, схватилась за грудь и медленно опустилась к ногам своего господина.
— В сердце, — диагностировал тот, бросив беглый взгляд на раненую. — Не везет мне сегодня. Ну хоть перекушу…
Одну за другой Вовка выпустил в него все оставшиеся пули, ни одна из которых не причинила мужчине видимого вреда. Черноволосый подошел к упорному милиционеру, критически осмотрел его и улыбнулся. Рот его растягивался все сильнее, усмешка превращалась в клыкастый оскал. В глазах вдруг зажглись желтые огоньки. Лицо исказилось, и вот уже перед Вовкой стоял не человек — зверь, дикий, страшный, непобедимый…
Неуловимо стремительным движением существо прянуло к оцепеневшему от ужаса Вовке и вонзило зубы в его шею. «Серега был прав. Они существуют» — это была последняя мысль капитана Пермякова.
