Глава 7
Владивосток, ноябрь 2009 года
Карандаш уверенно скользил по бумаге, и под ним появлялись контуры лица: линия высокого лба, прямой нос, миндалевидные глаза… и грустно опущенные уголки красивых губ.
Отложив очередной рисунок, с которого укоризненно смотрел печальный Денис, Даша откинулась на спинку стула и бездумно уставилась в окно. На улице все было затянуто белесой мутью, сквозь которую не могло пробиться солнце. Туман на улице, туман в мыслях и на сердце…
Глаза слипались, но Даша упорно боролась со сном. Взгляд девушки как будто расфокусировался, и показалось, что туман заполз в дом, окружил ее со всех сторон.
Вдруг из тумана соткалось чье-то лицо. Сначала расплывчатое, неясное, оно постепенно обретало плоть, цвет, твердело чертами. Даша с интересом наблюдала за тем, как кожа фантома становится желтовато-бледной, глаза темнеют, наливаясь чернотой. Высокие скулы, немного приплюснутый нос с чувственно трепещущими ноздрями, иссиня-черные волосы… Девушка вздрогнула, словно проснувшись и осознав, что из-за окна смотрит один из близнецов-китайцев, преследовавших ее в последние дни.
Азиат сидел на узком карнизе под окном, вытянув ноги и непринужденно облокотившись о стену. Ширина карниза составляла не больше десяти сантиметров, и по всем законам физики и логики китаец должен был сверзиться вниз. Даше показалось, что его тело парит в воздухе.
Она хотела закричать, но горло сдавила судорога. Хотела вскочить, но сил не было. Азиат ласково провел по стеклу длинными пальцами. Когти противно проскрежетали по поверхности. Тонкие, изогнутые луком губы дрогнули в ласковой улыбке.
— Впусти меня, — проговорил он.
Окно было закрыто, но Даша слышала слова китайца так явственно, словно он шепнул их ей прямо в ухо. Она все смотрела на красивое и одновременно жуткое лицо и не могла оторвать взгляд.
— Впусти, — повторил незваный гость.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Даша потянулась к ручке. Но вовремя спохватилась и отчаянно замотала головой, отказываясь и пытаясь прогнать морок. Азиат, не сводя с девушки полыхнувших желтыми огнями глаз, прижался губами к окну и запечатлел на нем страстный поцелуй. Он целовал и ласкал стекло, словно любимую женщину.
Дашу затошнило. И все равно она не могла найти в себе силы вскочить и убежать. Китаец высунул длинный, как у собаки, синеватый язык с золотой горошиной пирсинга, провел по окну. Лукаво подмигнул девушке, мол, видишь, какой я соблазнительный, и снова лизнул стекло.
— Впусти… — змеино свистело в голове, вонзалось в мозг, сверлило монотонно. — Впусти…
— Нет… — пересохшими губами прошептала Даша, потом тверже повторила: — Нет!
Азиат разочарованно вздохнул, покойницки сложил на груди руки крест-накрест, скорчил плаксивую физиономию и вдруг, сильно оттолкнувшись ногами от карниза, полетел вниз.
Ахнув, Даша вскочила и посмотрела в окно, ожидая увидеть распростертое на земле тело. Парень падал спиной вперед, так что ему грозил как минимум перелом позвоночника.
Но внизу никого не было. Девушка изумленно разглядывала покрытую снежком брусчатку, пытаясь понять, куда делся безумец. Вдруг что-то темное загородило обзор. Невесть откуда взявшийся китаец снова прижимался к стеклу, изображая, что ласкает Дашу.
Ощутив злобу, девушка отодвинулась от окна, сложила комбинацию из трех пальцев и продемонстрировала ее китайцу. Тот ответил непристойным жестом и отбил прямо в воздухе что-то вроде задорного гопака.
Сверху свесился второй близнец. Его перевернутое тело с задравшимся кожаным плащом, мерно раскачиваясь, маячило перед окном. Лицо расплылось в застывшей, словно приклеенной улыбке. «Если он свешивается с крыши, за что он держится? И главное чем?» — мелькнула странная мысль.
Азиат сделал кульбит, завис в воздухе рядом с братом. Обнявшись, оба уставились на Дашу. «Впусти нас», — с удвоенной силой зазвучало в сознании. Понимая, что не сможет долго сопротивляться этому гипнотическому призыву, девушка глухо застонала. Обморок представлялся самым желанным, что могло с нею случиться.
Почувствовав слабость жертвы, близнецы медленно подплыли к окну, прижались к стеклу, расплющив об него и без того плоские лица. Дашу обуяло невероятное желание открыть им, впустить в комнату вместе с туманом, подставить шею под белоснежные клыки и забыть обо всем.
Она потянулась к ручке окна.
Анна распахнула ворота, заехала во двор и загнала машину в гараж, расположенный в цоколе коттеджа. Вытащила из багажника пакет с продуктами и медленно поднялась по ступенькам крыльца. «Андрей опять будет ворчать», — мелькнула мысль. Муж не любил, когда Анна одна ездила в поселок — считал, что это может быть опасно. Но сегодня Андрей задремал после обеда, и будить его было жалко. «Может, он еще спит, — с улыбкой подумала она. — Тогда и не скажу, что была в магазине».
За забором раздался звук мотора. У ворот остановился грузовичок с надписью «Монастырская вода не наделает вреда». Белобрысый водитель выскочил из кабины, окликнул Анну:
— Водичку заказывали, хозяйка?
— Да, сейчас открою, — улыбнулась женщина.
Оставив сумку на крыльце, она подошла к воротам, отперла их, посторонилась. Парень внес две двадцатилитровые бутыли. Он держал их на весу, шагая легко и быстро, словно в руках и не было тяжести. Мысленно подивившись силе доставщика, Анна пошла вперед. Подхватив пакет, отперла дверь.
— Разрешите? — замявшись на крыльце, спросил белобрысый.
— Входите, конечно, — улыбнулась женщина.
Она придержала дверь, чтобы парню удобнее было вносить бутылки, и принялась рыться в объемистой утробе сумки в поисках кошелька. Как назло, кошелек не находился.
Наверху раздался звук шагов, и веселый голос Андрея проговорил:
— Да ждем мы, ждем. И все у нас в порядке. — Потом, уже совсем другим, серьезным тоном, муж добавил: — Понял. Не волнуйся, сделаю.
Андрей, с трубкой в руке, спускался по лестнице.
— Аня… — начал было он, но осекся и замер на месте, настороженно глядя на доставщика. Лицо его побледнело.
Женщина подняла глаза от сумки и увидела пистолеты в руках белобрысого. Левая рука была направлена на Анну, правая — на Андрея. Анна громко взвизгнула, и доставщик тут же выстрелил, отведя пистолет чуть в сторону. Большая напольная ваза в углу прихожей разлетелась вдребезги.
— Еще раз вякнешь — следующая пуля тебе, — спокойно предупредил белобрысый. — А ты брось сюда телефон. Живо.
Андрей, шепотом выругавшись, швырнул трубку под ноги доставщика. Пластик жалобно хрустнул под тяжелым солдатским ботинком.
— Где девчонка? — спросил белобрысый.
Снизу донесся звон разбитого стекла и испуганный женский крик. Но даже это не привело Дашу в чувство. Ладонь сама собою легла на загогулину ручки, слегка нажала. Китайцы в предвкушении загримасничали и принялись толкаться перед створкой: каждому хотелось попасть в дом первым. «Входите», — собиралась сказать Даша, даже рот открыла. Но тут вдруг один из близнецов подпрыгнул, схватился за ягодицу и завопил так, что у девушки зазвенело в ушах — хваленая звукоизоляция пластиковых окон не спасла. Следом за ним заорал и второй, и почему-то тоже вцепился в собственный зад.
Китайцы, явно охладев к Даше, прыгнули в разные стороны и растворились в тумане. Вслед за ними истаял и морок, подчинявший себе все мысли и движения. Прижавшись лицом к стеклу, девушка осмотрелась: близнецы исчезли, словно их и не было. Зато в полуметре от окна по водосточной трубе карабкался парень в серой куртке. Его черные волосы, напитавшись влагой тумана, вились красивыми локонами. Сердце учащенно забилось, она боялась поверить своему счастью. Парень поднял голову, и на глазах Даши выступили слезы радости: это действительно был Денис.
Она распахнула окно, высунулась чуть ли не по пояс, протянула руку, приговаривая:
— Осторожно, только осторожно!
Денис добрался до второго этажа, наступил на узкий, в полкирпича, декоративный выступ, протянул руку и ухватился за оконную раму. Пропыхтел:
— Сама осторожней.
Ловко перебросив тело вбок, он в следующее мгновение уже балансировал на карнизе. На мгновение Даше показалось, что Денис не удержит равновесие и упадет. Она вцепилась в куртку парня, изо всех сил потянула его на себя и втащила в комнату. Порывисто прижалась к любимому, но тот мягко отстранил ее, выглянул в окно и внимательно осмотрелся. Потом закрыл створку, тщательно задернул шторы и только тогда обнял Дашу.
— Как ты здесь оказался? — смеясь и плача, спросила она.
— Приехал. — Денис поцеловал девушку. — А теперь собирайся. Нужно уходить отсюда.
Не возражая, Даша раскрыла шкаф и достала сумку.
— Малыш, — ласково сказал Денис, — вещи складывать некогда. Одевайся, и пойдем. Очень быстро.
Девушка натянула свитер, сапоги, набросила куртку, остановилась:
— Я готова…
— Тогда идем вниз.
Денис чуть сдвинул штору и взглянул на улицу. Лицо его помрачнело. Даша посмотрела в прореху между шторами и ахнула. К коттеджу один за другим подкатывали черные джипы. Машины останавливались возле ограды, но сидевшие в них люди не спешили выходить. Автомобили продолжали подъезжать, вскоре их было уже не меньше десятка. Наконец двери одного из джипов распахнулись, и наружу выскочили четверо китайцев. Они ловко вскарабкались на забор. Тут же из другого внедорожника полоснула короткая автоматная очередь, и все китайцы тряпичными куклами повисли на ограде.
— Пойдем, — нахмурившись, Денис потянул девушку за собой.
— Там, внизу, только что кто-то кричал, — вспомнила Даша.
Едва она успела это выговорить, как с первого этажа донесся звук выстрела, следом — истошный женский визг. Денис достал из-под куртки пистолет, знаком приказал девушке держаться сзади и распахнул дверь комнаты.
Андрей подобрался, не сводя цепкого взгляда с бандита. Насколько Анна знала мужа, он сейчас должен был ждать оплошности парня и прикидывать длину своего прыжка.
— Не надо, — тихо попросила женщина.
— Слушай жену, — растянув губы то ли в улыбке, то ли в оскале, наставительно проговорил белобрысый. — Отдайте девчонку, и я вас не трону.
Бедная Даша… Анна всегда мечтала о дочке, да вот Господь не дал. Выдать эту славную девочку? Она зажмурилась и отрицательно замотала головой:
— У нас никого нет…
— Ну и дура, — парировал парень и обратился к Андрею: — Ты, спускайся. Медленно. Так… Теперь вставай лицом к стене.
Мужчина выполнил приказание.
— И ты туда же иди, — белобрысый махнул Анне пистолетом.
В дверь тихо поскреблись.
— Пустите, пожалуйста! — прозвенел с улицы детский голосок.
Анна от неожиданности чуть не споткнулась и замерла.
— К стене, сказал! — прикрикнул белобрысый.
Женщина послушно встала в паре шагов от мужа.
— Пустите, мне холодно! — снова выкрикнул ребенок.
Следом раздался стук в узкое, как бойница, декоративное окошко, находившееся рядом с дверью. Анна осторожно обернулась. На улице стоял мальчик-китаец, такой маленький, что в окно видно было только черноволосую голову. Вцепившись крошечными ручонками в подоконник, ребенок заглядывал в дом и жалобно лепетал:
— Пустите! Помогите!
Из раскосых глазенок по бледным щекам текли слезы. «Ему лет пять, не больше, — с болью в душе подумала Анна. — Замерз, бедняжка, он даже без шапки».
Видя, что хозяева не торопятся открывать, мальчик в голос заплакал. Досадливо поморщившись, белобрысый стремительно повернул левую руку в сторону окна и выстрелил не глядя. Пуля выбила фонтанчик осколков, а во лбу китайчонка образовалась аккуратная дыра. Сунув в нее палец, мальчик хрипло выматерился и только потом упал. Анна, не сводя с окна расширенных от ужаса глаз, прижала ладони к щекам и громко, на одной ноте, завизжала.
— Заткнись. Лицом к стене, — бросил парень. Видя, что женщина не в силах справиться с истерикой, обратился к Андрею: — Уйми ее и позови девчонку. В последний раз предлагаю. Или… — Он красноречиво покосился на пистолет.
В это время под окном появились еще трое детишек дошкольного возраста — две девочки в летних платьях, с умилительными бантиками в косах, и мальчик в новогоднем костюме тигренка.
— Пустите погреться, люди добрые. Сами-то мы не местные… — в два голоса завыли девочки, а мальчишка подкрепил их просьбу раскатами дикого хохота.
Белобрысый снова навел пистолет на окно. Он отвлекся всего лишь на мгновение. Андрей, воспользовавшись моментом, оттолкнулся от стены и прыгнул на парня. Тот выстрелил, не раздумывая, и хозяин дома рухнул, рыча от боли. Анна, рыдая, упала рядом на колени, обеими руками попыталась зажать рану на бедре мужа.
В суматохе китайчата успели исчезнуть, а в узкое окно попытался протиснуться худощавый русоволосый мужчина с пистолетом. Белобрысый уложил его выстрелом в горло и побежал вверх по лестнице.
— Назад!
Денис толкнул Дашу в комнату, захлопнул дверь, задвинул хрупкий фигурный шпингалет, больше похожий на декоративную деталь, чем на запор. Быстро, с неожиданной силой, придвинул кровать, сверху водрузил тяжелый комод, забаррикадировав вход.
Снаружи раздавались тяжелые быстрые шаги преследователя и грохот. Судя по всему, человек ударом ноги выбивал все двери по очереди.
— Сюда! — Денис потянул Дашу к окну. — Нужно выбраться.
Девушка отрицательно замотала головой. Как ни страшен был тот, кто искал ее здесь, существа, пытавшиеся пролезть в дом, пугали еще больше. Она чувствовала, что китайцы прячутся где-то поблизости и подстерегают ее, словно охотники в засаде. А еще эти джипы, окружившие коттедж, и люди, вооруженные автоматами…
Грохот выбитой двери раздался совсем рядом.
— Черт, не успеем, — простонал Денис.
— У тебя пистолет, — вдруг сказала Даша. — Застрели его!
— Ты не понимаешь… — Парень взял ее за плечи, заглянул в глаза: — Объяснять некогда. Ты мне веришь?
Его взгляд излучал теплую уверенность. Даша, мгновенно успокоившись, кивнула.
— Значит, сделаешь так, как я скажу, — спокойно сказал Денис. — Сейчас я вылезу из окна, позову, и ты спрыгнешь. Если любишь меня, спрыгнешь.
Дверь вздрогнула от сильного удара.
— Хорошо, — прошептала Даша.
— Не будешь стоять на подоконнике, не будешь смотреть по сторонам. Как только позову — прыгай. Я поймаю, не бойся.
В дверь ударило два выстрела, за ними — еще.
— Я пошел! — быстро проговорил Денис.
Он заставил Дашу прижаться к стене возле окна, распахнул створку и вылез. Спустя несколько мгновений снизу раздался его крик:
— Прыгай!
Даша залезла на подоконник, свесила ноги вниз. Денис стоял прямо под нею. Новые выстрелы заставили девушку оглянуться. В двери образовалась широкая дыра, через которую Даша увидела бледное лицо Ивана. Злобно ощерившись, тот направил на нее пистолет. Тихо охнув, Даша оттолкнулась от подоконника и скользнула вниз, услышав свист пули, опоздавшей на крошечную долю мгновения. С улицы по окнам ударила автоматная очередь, раздался звон стекла.
Даже не успев испугаться, она упала в крепкие объятия. Опустив девушку на землю, Денис прижал ее к стене дома, загородил собою, достал пистолет и выстрелил вверх. Показавшийся в окне Иван отпрянул в сторону.
— Туда! Скорей! — Денис показал на угол дома.
Даша побежала. Парень, заслоняя ее своим телом, словно щитом, успевал стрелять в Ивана. Свернув за угол, Денис задержался на несколько секунд, перезаряжая пистолет. Даша осторожно выглянула из-за угла и тихо ахнула. Перед домом шел настоящий бой. Оказывается, стреляли не только Иван с Денисом, как ей сначала показалось. Грохот раздавался со всех сторон. Какие-то люди штурмовали ограду, рвались в ворота. Другие вели по ним огонь. Половина воюющих были одеты обычно, другие — экипированы не хуже спецназа. Здесь были и русские и китайцы, только Даша не могла понять, кто против кого сражается. Ей казалось, что дерутся все против всех. Очевидно было одно: пока никто не мог одержать верх.
Их с Денисом появление и стремительный побег заставили участников перестрелки действовать еще ожесточеннее. Сразу около десятка людей в камуфляже и бронежилетах ринулись на прорыв, их встретил шквал огня. Тут же к ограде подбежал еще один отряд. У ворот завязалась драка.
— Пошли! — Денис потянул Дашу прочь от места перестрелки. — К задней калитке!
Они бежали вдоль стены дома. Девушка пригнулась, прикрыла голову руками, словно они могли спасти от пули. Почему-то ужаса в душе не ощущалось. Был страх, но терпимый, не парализующий, не отнимающий способности мыслить. Присутствие Дениса вселяло в нее уверенность. И еще Даша не могла до конца осознать, что все это происходит с нею наяву. Не принимала мысли, что назойливое стрекотание и резкие одиночные хлопки, похожие на те, с которыми запускают петарды и фейерверки в Новый год, на самом деле — настоящие выстрелы. Все время казалось: она принимает участие в каком-то дурацком шоу. Вот сейчас кто-нибудь крикнет: «Стоп, снято!» — и странные люди опустят оружие, мирно разойдутся по машинам.
— Эй, земеля!
Маленький мальчик в костюме тигра с трогательными ушками на капюшоне появился словно ниоткуда. Выкатился из смородиновых кустов, росших сбоку от дома, прыгнул наперерез Денису, спросил картаво:
— Закулить не найдется, длуг?
В тот же миг кто-то с силой ударил Дашу сзади под коленку. С трудом удержавшись за Дениса, она обернулась и увидела хорошенькую китайскую девочку лет семи. На малышке было легкое белое платьице, черноволосую голову украшали пышные банты. «Почему она так легко одета?» — пришла дурацкая мысль. Но додумать ее Даша не успела.
За какое-то краткое мгновение Даша успела заметить, как с лицом ребенка произошли разительные перемены. Словно на девочке было несколько страшных масок, и кто-то невидимый сдергивал их одну за другой. Сначала смуглое личико вдруг побледнело, сделалось мучнистым, вокруг глаз собрались черные тени, а губы растрескались и посинели. Если бы не бантики, малышка была бы полной копией девочки-монстра из фильма ужасов «Звонок». Потом из-под этой маски начала проступать другая, похожая на звериную морду. Лицо вытянулось вперед, нос расплылся и сделался курносым, похожим на свиное рыльце, рот распялился в оскале и наполнился пеной бешенства, маленькие зубки удлинились, превращаясь в клыки. Перед Дашей стоял уже не милый ребенок, а уродливое существо, больше всего напоминающее летучую мышь.
Прозвучал выстрел, заставивший мальчика в костюме тигра отпрянуть назад и освободить дорогу. Ребенок зашатался и упал: на груди, пропитывая полосатый комбинезон, медленно расплылось темное пятно. Лицо мальчика превратилось в звериную морду.
— Банзай! — завизжала девочка и, вцепившись в ногу девушки, ловко, как белка, принялась карабкаться вверх по одежде.
Подвывая от нетерпения, тварь сделала последний бросок, метя в горло девушки. Даша схватила ее за волосы и с трудом оторвала от себя. Клыки существа клацнули в опасной близости от шеи. Взвизгнув от омерзения, Даша отшвырнула девочку как можно дальше. Денис тут же развернулся и выстрелил в нее, целясь в голову. Тварь извернулась в воздухе, и пуля только задела ее, срезав клок волос с бантиком. Заверещав, монстр убежал в кусты, а навстречу Даше, обращаясь на глазах, выскочила еще одна девочка. Но не допрыгнув, рухнула на землю, сложившись пополам и дико вопя от боли. Существо подстрелили из-за ограды, но Даша не успела увидеть стрелка. Денис потащил ее дальше.
Они обогнули дом и побежали через задний двор к узкой калитке. С этой стороны подъезда к коттеджу не было, в паре метров от ограды начинался пологий, длинный склон сопки. Драка сюда еще не доползла. Отперев калитку, Денис скомандовал:
— Вниз!
Даша осторожно шагнула на скользкий от сырого снега склон. Ноги сразу же поехали, пришлось остановиться, чтобы удержать равновесие.
— Некогда стоять, малыш!
Денис крепко схватил ее под руку, побежал вниз. Вдруг, сильно дернув девушку, свалил ее на землю. Падая, Даша обернулась и успела увидеть Ивана, сбегающего по склону.
Пули просвистели мимо, взрыли землю совсем рядом. Денис прикрыл собою девушку и выстрелил. Судя по короткому вскрику, попал. Иван споткнулся, упал и кубарем покатился вниз. Вскочив, Денис прицелился снова, но Иван сгруппировался, совершил нечеловечески длинный прыжок и сбил его с ног.
Вцепившись друг в друга, парни закувыркались по склону. Даша побежала следом, судорожно соображая, как помочь Денису. Спустившись с сопки, она с облегчением увидела, что любимый и без ее помощи сумел справиться с Иваном. Тот лежал неподвижно, широко раскинув руки.
— Затылком об камень приложился, — пояснил Денис, наставляя на парня пистолет.
«Добить хочет!» — подумала Даша. Но эта мысль не вызвала отторжения. Мир изменился, теперь в нем не было места сантиментам и милосердию. Врага надо добивать. Все правильно. Но смотреть на это не хотелось, и Даша отвернулась, огляделась вокруг.
Узкая грунтовая дорога убегала в лес. Чуть поодаль, метрах в пяти, стоял серый джип «чероки».
Выстрела все не было. За спиной раздалось ругательство, следом щелчок: Денис перезаряжал пистолет. Но Даше уже стало не до того. Расширенными от ужаса глазами она наблюдала за двумя китайцами, которые появились на вершине склона и заскользили по воздуху вниз. Из-за ранений в ягодицы движения их были не такими изящными и гибкими, как обычно, но вполне уверенными и быстрыми. Китайцы дружелюбно улыбались Даше, каждый приветственно помахивал левой рукой, всячески стараясь показать, как он соскучился. Правые руки они прятали за развевающимися полами расстегнутых плащей.
Вели себя близнецы, как обычно, откровенно по-клоунски, но почему-то один их вид вызвал у девушки полуобморочное оцепенение. Ноги подкосились, и Даша едва не упала. Хотела закричать, но сумела выдавить лишь сдавленный хрип. Денис резко обернулся и выстрелил. Китайцы изящно прянули в стороны, потом театральными жестами одновременно вскинули руки с пистолетами. Издав что-то вроде боевого клича, они на бреющем полете стремительно понеслись вниз, обстреливая Дашу с Денисом.
Девушка упала, вжимаясь в землю, интуитивно прячась за что-то. Несколько секунд спустя поняла: это что-то — неподвижное тело Ивана. Денис, снова заслонив ее собою, отстреливался от китайцев, но те уворачивались от пуль. Даша подняла голову: близнецы приближались.
Денис коротко вскрикнул, дернулся, но тут же снова продолжил стрельбу. «Ранен», — поняла Даша. Всплеск адреналина убил страх, тупой злобой ударил в голову. Ярость заставила скрежетать зубами. Хотелось удавить надоедливых китайцев голыми руками. «Пистолеты. У него должны быть пистолеты. — Девушка принялась лихорадочно ощупывать землю рядом с телом Ивана. — Если не выронил. Хоть бы…»
Один пистолет действительно нашелся недалеко от руки белобрысого. Даша схватила его. Она понятия не имела, как обращаться с оружием, поэтому сделала так, как видела в кино: подняла пистолет, оказавшийся неожиданно тяжелым, стараясь держать крепче, прицелилась, как умела, в живот азиату со значком. Нажала на спусковой крючок, не особенно веря, что получится. Но получилось: раздался выстрел, руку дернуло отдачей, ствол резко ушел вверх, и во лбу китайца образовалась небольшая дыра. Летун резко остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Завис в воздухе, выгнувшись и раскинув руки, как крылья. Потом плавно опустился на землю, захрипел и замер. Второй опустился рядом, склонился к губам напарника, будто хотел то ли обнюхать, то ли поцеловать.
— Молодец! — воскликнул Денис.
Даша с тревогой взглянула на него, облегченно выдохнула: «Жив!» Только левую руку парень держал как-то неловко, морщась от боли.
Денис вынул из кармана заряженный магазин, перезарядил пистолет. Где-то далеко раздался гул и начал быстро нарастать приближаясь.
Китаец выпрямился, и его лицо выразило бесконечную ненависть. Оскалившись и яростно взвизгнув, азиат побежал вниз. Даша почти физически ощутила направленную на нее злобу.
Гул приблизился, превратившись в рев моторов. На склоне один за другим начали появляться мотоциклисты. Они устремились вниз, обстреливая китайца. Тот снова взмыл в воздух, уклоняясь от выстрелов.
— Бежим! — крикнул Денис, вытаскивая из кармана ключи на брелоке сигнализации.
Он вскочил, дернул Дашу за руку, поднимая. Вдвоем они рванулись к джипу.
— Назад! — скомандовал парень.
Даша распахнула заднюю дверцу, упала на кожаное сиденье. Денис завел машину. «Чероки» рванул с места и понесся по ухабистой дороге, разбрасывая из-под колес гравий. Сзади доносился рокот. Даша обернулась и увидела летящего за машиной китайца. Он размахивал руками, как крыльями, развивая невообразимую скорость. Следом неслись мотоциклисты.
— Быстрее! — воскликнула Даша.
Китаец прижал руки к бокам и ушел вверх. Выругавшись сквозь зубы, Денис вывернул руль. Джип завилял по дороге. Вскоре Даша увидела, что китаец, не сумевший опуститься на машину, летит справа. Выровнявшись, он снова ушел в пике.
За машиной почетным эскортом следовал хвост мотоциклистов. Раздавались звуки стрельбы.
— Пригнись, — отрывисто произнес Денис.
После нескольких заходов китайцу удалось наконец спикировать на «чероки». Он рухнул прямо на крышу.
— На пол! — крикнул Денис.
Даша скатилась с сиденья и упала, вжимаясь в бархатистую поверхность коврика. Раздался оглушительный удар. Тонкая смуглая рука пробила в крыше дыру, разжала кулак и зашарила по салону. Пальцы все удлинялись, на них отрастали черные изогнутые когти.
Затылком ощущая обжигающий холод, девушка мысленно молилась о спасении. Не сумев найти ее вслепую, китаец выдернул руку и заглянул в дыру. В этот момент Денис ударил по тормозам. Джип резко остановился. Существо не удержалось на крыше, улетело вперед и покатилось по дороге.
Денис нажал на газ, разгоняя машину. Китаец подскочил, но не успел взлететь над землей: две тонны металла ударили его, сбили с ног, смяли, вдавили, размазывая по гравию.
Даша ощутила, как колеса джипа что-то переехали, но не почувствовала ужаса. В душе всколыхнулось мрачное торжество. Она немного подождала, потом поднялась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, но задавленный китаец уже скрылся за поворотом. Зато мотоциклисты продолжали преследование.
— Они не отстают, — проговорила Даша.
— Вижу, — спокойно сказал Денис, взглянув в зеркало заднего вида. — Не волнуйся, не догонят.
«Чероки» выехал на асфальтированную дорогу и прибавил скорости. За ним полетели мотоциклисты. Даша всматривалась в них, в надежде узнать мужчину, похожего на Терминатора. Так ей было бы хоть немного спокойнее. Все же он спас ее — правда, неизвестно зачем. Но вряд ли теперь захотел бы, чтобы спасенная умерла — иначе какой во всем этом смысл?
Однако здоровяка она так и не увидела, и на душе стало еще тревожнее.
— Ты как? — спросил Денис. — Цела?
— Да. А ты?
— Ранен в плечо.
— Нужно перевязать… — начала было девушка.
— Некогда, — оборвал Денис. — Потерплю. Сперва уберемся отсюда.
— Куда мы едем? — проговорила Даша и, набравшись смелости, произнесла то, что давно крутилось на языке: — Кто они?
— Какие они? — вроде бы рассеянно переспросил парень.
— Не притворяйся! — выкрикнула Даша, сама испугавшись истерических ноток, прозвучавших в ее голосе.
Теперь, когда уже не надо было убегать и драться, когда от нее ничего не зависело, девушка ощутила приступ паники. Сознание запоздало отреагировало на стресс, вызвав усиленное сердцебиение, озноб и желание разрыдаться. Почему-то она злилась на Дениса, впервые за все время их знакомства. Хотелось лупить по сиденью, визжать и топать ногами.
«Успокойся, идиотка, — строго сказала себе Даша, сжимая кулаки и стискивая зубы. — Он спас тебя. Он ранен и, может быть, держится из последних сил. А за вами погоня. Неизвестно, сколько еще надо будет убегать. Если не можешь помочь — хотя бы не мешай! И уж точно твоя истерика не спасет ситуацию».
Делая глубокие вдохи, она повторяла себе снова и снова: «Успокойся, успокойся…» Наконец это помогло: глаза перестало щипать, комок в горле растаял. Помолчав на всякий случай еще минут пять, Даша произнесла:
— Я говорю обо всех этих людях. Кто они? — Немного помявшись, добавила: — И кто ты?
— Они вампиры, — просто ответил Денис, не сводя взгляда с дороги. — А я охотник на вампиров. Мы едем в надежное место. Я потом все объясню. Сейчас некогда…
Эти слова наотмашь хлестнули по напряженным нервам, болью отозвались в душе. Мысли заметались, перепутались, доводя до головокружения. Вампиры… Значит, они существуют. Почему-то особого удивления не было. Даша уже давно поняла, что столкнулась с чем-то сверхъестественным — иначе объяснить невероятные способности ее преследователей было невозможно. Но какая-то часть сознания, отвечавшая за сохранность разума, упорно не желала впускать нежить в знакомую реальность. Поэтому в Даше все время жила надежда, что все разрешится, и происходящему найдется рациональное объяснение.
Оказалось, нет никакого рационального объяснения. А вампиры есть. И теперь мозг изнемогал, пытаясь принять этот факт и уложить его в систему знаний о мире. Даша молчала, меньше всего ей хотелось сейчас отвлекать Дениса. Но вопросов, одолевавших ее, от этого меньше не стало. Зачем вампиры гоняются за нею? И кто им все время мешает? Такие же охотники, как Денис? Но почему тогда они демонстрируют нечеловеческие возможности? Или охотники — тоже не совсем люди? Да, наверное. Вот и Денис еще недавно лежал полуживой, а теперь уже здоров. Судя по всему, полностью оправился от ранения. Правда, тут же заработал новое… И куда они едут? И что, черт возьми, ей делать дальше со всем этим знанием?
И был еще один вопрос, которого Даша стеснялась. Вроде бы не ко времени о таком думать, но думалось отчего-то. Даже несмотря на угрозу ее жизни, девушке больше всего хотелось знать, любит ли ее Денис. Она старалась выкинуть это из головы, но не могла. «Он защищает меня из любви или же просто все это время притворялся влюбленным, чтобы быть рядом, потому что спасать людей — его обязанность? — крутилось в голове. — А вдруг я лишь приманка в его охоте?»
Даша снова приказала себе: «Перестань! Лучше позвони Сережке, это гораздо важнее». Она по привычке сунула руку в карман куртки, но с досадой вспомнила, что у нее нет телефона. Хотела попросить у Дениса, но тут же сообразила: она не знает номера. Бумажка, на которой Сергей записал для нее свой новый номер, осталась в доме Андрея. «Андрей… Что с ним и Аней? Живы ли?» — пронзила новая мысль. Ведь женский крик, который услышала Даша перед уходом, мог принадлежать только Анне.
— На пол! — крикнул Денис.
Соскальзывая с сиденья, Даша успела увидеть, что по боковой дороге, тянувшейся под углом к трассе, чуть отставая, едет вереница черных джипов.
Денис до предела выжал педаль газа, и девушке показалось, что машина сейчас взлетит. От ощущения скорости перехватило дыхание.
Ударила автоматная очередь. «Чероки» серой молнией несся по трассе, сопровождаемый треском выстрелов. Следом грохочущим шлейфом летели мотоциклисты. «Что будет, если на такой скорости прострелят колесо?» — подумала вдруг Даша. Она плохо разбиралась в таких вещах, но логика подсказывала, что машина просто улетит с дороги. Девушка снова принялась просить Бога о спасении. Она не знала ни одной молитвы, в церковь не ходила, да и не решила еще толком, в кого верить. Поэтому просто повторяла про себя: «Спаси и сохрани», — обращаясь к кому-то всесильному и всеслышащему. Даше очень хотелось надеяться, что если Бог есть и слышит эти слова, то не рассердится на нее за бестолковость и незнание. Он же милосердный. Значит, простит и поможет.
То ли Бог помог, то ли Денис оказался хорошим водителем, но «чероки» успел проскочить перекресток, на котором боковая дорога, как ручей с рекой, соединялась с трассой. Джипы вылетели на перекресток спустя пару минут, но продолжить преследование не смогли. Мотоциклисты, выстроившись на обочине дороги, стреляли по колесам. Проехав еще немного, джипы встали. Выскочившие из них китайцы дали очередь вслед уносящемуся «чероки», потом, присев за машинами, ответили мотоциклистам.
— Кажется, оторвались, — проговорил Денис.
Даша опять поднялась на сиденье, отметив про себя, что в этом заключается все ее участие в собственном спасении. Посмотрела назад и с облегчением выдохнула — действительно, и джипы и мотоциклы остались далеко.
«Чероки» немного сбросил скорость.
— Нам далеко еще до этого самого надежного места? — спросила Даша.
— Очень, — хрипло ответил Денис. — Это в пригороде Владивостока.
Его голос не понравился девушке.
— Тебе плохо?
— Рана… болит.
Джип как-то странно дернулся, но потом снова выровнялся. Даша перелезла на переднее сиденье, заглянула Денису в лицо. Парень был бледен как мел, губы синюшные. Он тяжело дышал, борясь с дурнотой. Рукав куртки пропитался кровью.
— Останови машину, — сказала Даша.
— Нельзя, малыш, — со стоном выдавил Денис.
— Останови!
Видно, парню было совсем плохо. Он послушался. Откинулся на сиденье, прикрыв глаза.
— Где аптечка? — спросила Даша.
— В багажнике…
Девушка разыскала коробку с красным крестом, открыла дверь со стороны водителя.
— Снимай куртку.
— Я сам, — простонал Денис.
— Не выдумывай…
— Я сам! — неожиданно сердито повторил он, открывая глаза. Увидев страх и обиду во взгляде девушки, сказал уже мягче: — Извини, но так положено. Первое правило охотника.
Больше не возражая, Даша протянула ему коробку. Денис достал бинт, скинул куртку, ловко перевязал левое плечо прямо поверх свитера.
— Некогда. Пора ехать.
— Ты не можешь.
— Я должен. — Парень выпрямился и застонал.
— Послушай, — Даша очень старалась быть убедительной, — не знаю, что там говорится в твоих правилах охотника. Но ты потерял много крови. И если останешься за рулем, просто потеряешь сознание. Тогда угробишь нас обоих. Спрашивается, зачем тогда мы прорывались?..
Денис ненадолго задумался, потом спросил:
— Ты умеешь водить?
— Да, — твердо ответила девушка. — Очень даже умею!
Денис слабел на глазах. Даша помогла ему перебраться на пассажирское сиденье, пристегнула и уселась на место водителя. Стараясь, чтобы голос не прозвучал жалобно и не выдал ее неуверенность, попросила:
— Ты только не отключайся. Я же не знаю, куда ехать.
Парень с трудом улыбнулся и кивнул:
— Пока по трассе. Нам нужно на Санаторную. Карта города в бардачке, если что…
— Хорошо. Тогда можешь пока вздремнуть, — браво ответила Даша, рассматривая приборную панель.
Она не солгала, сказав, что умеет водить. Ну… почти не солгала. Брат учил ее, и пару раз позволял посидеть за рулем. И правила дорожного движения она знала… в общих чертах. Однажды Даша даже сделала несколько кругов по учебному автодрому, который находился недалеко от дома. Так что теоретически она была очень даже подкована. С практикой дела обстояли гораздо хуже…
«Ничего не поделаешь, — сказала она себе, — надо…» — и повернула ключ в замке зажигания.
Вечерело. До Любшино оставалось не больше часа езды. «Хоть бы успеть, хоть бы успеть…» — мысленно приговаривал Сергей, с трудом удерживаясь, чтобы не погнать машину по скользкой трассе на максимальной скорости. Каждые полчаса он звонил Андрею. Но на домашнем раздавались короткие гудки, а мобильный никто не брал.
Сергей клял себя последними словами за то, что оставил сестру. Время от времени он созванивался с Харитоновым. Николай Григорьевич опережал его примерно на полчаса. Сергей понимал, что рискует, пользуясь телефоном. Ведь он звонил с этой трубки Инге, а значит, номер уже могли засечь. Но в свете последних событий это было неважно. Все равно ему придется столкнуться с вампирами, и у этого столкновения может быть всего два исхода: он успеет спасти Дашу или нет. Остальное не имело никакого значения.
Как бы ни переживал Сергей, за время пути у него была возможность подумать над происходящим. Харитонов говорил, что вампиры умеют гипнотизировать людей, путать им сознание, стирать память. Возможно, не все поддаются их воздействию. Или у вампиров разные способности — кто-то сильнее, кто-то слабее. Но теперь у него не было сомнений: Инга каким-то образом повлияла на его разум. Иначе чем объяснить несвойственную ему наивность? Он как зеленый пацан проглотил и ее «случайное» падение под машину, и сказочку о маньяке.
Наверное, потом Инга поработала и с его памятью. Ведь когда они расстались, и Сергей вышел из-под ее воздействия, у него тут же возникло множество подозрений. Он позвонил Вовке, узнал, как идет следствие по делу о нападении на Ингу, а потом тут же забыл о своих сомнениях. И помчался к девице по первому ее зову. А его прыжок в постель с Ингой вместо того, чтобы ехать к Даше, иначе как мороком объяснить невозможно. Сергей невесело хмыкнул, представив, сколько мужиков подобным образом оправдываются перед женами за измену: «Зая, ну не хотел я, затмение нашло…» И тем не менее не мог он в здравом уме и трезвой памяти променять безопасность сестры на секс, пусть хоть с самой красивой и желанной женщиной на свете.
Скорее всего, Инга — слабый гипнотизер. Или — Сергею очень хотелось на это надеяться — он сильный человек. Потому что очень скоро он пришел в себя, а вампирша не смогла сломить его сопротивление…
Зазвонил телефон.
— Я на месте, Серега, — сказал Харитонов. — Подъезжаю к дому. Похоже, дела здесь хреновые…
— Ищи Дашку! — отрывисто проговорил Сергей. — Я скоро буду.
— Жду, — бросил Николай Григорьевич и отключился.
Когда Сергей въехал в Любшино, уже совсем стемнело. «Камри» затряслась по грунтовке. В поселке было как-то уж совсем безлюдно. В окнах домов не горел свет, а единственный прохожий при виде машины почему-то испуганно рванул в сторону.
На подъезде к коттеджу Сергей позвонил Харитонову.
— Я в доме, — мрачно ответил тот. — Дашу не нашел. Ты, Серега, того… держись.
Свет фар вырвал из темноты джип Харитонова, припаркованный у ворот. Сергей остановился, вытащил из бардачка фонарик, выдернул из кобуры пистолет, выскочил из машины и закашлялся от едкого запаха гари. Одна створка ворот была выломана, вторая криво свисала с перекрученных петель.
Вбежав во двор, Сергей обо что-то споткнулся и едва не упал. Посветив себе под ноги, увидел скрюченное тело мужчины. Перешагнув, побежал дальше, к обгоревшему, еще дымящемуся дому, от которого сохранился один остов. Посветил на вход: у крыльца стоял Харитонов, целился в Сергея из карабина.
— Сюда, — сказал Николай Григорьевич, опуская оружие.
Прикрыв рот и нос рукавом куртки, Сергей вбежал в дом. Первое, что увидел — два обгоревших до неузнаваемости трупа прямо у порога. Он склонился над телами, стараясь не дышать, присмотрелся в надежде найти хоть какие-нибудь приметы. «Только бы не Дашка!» — билась в голове отчаянная мысль. Сергей водил фонариком вокруг тел. На запястье у одного болтались мужские часы на металлическом браслете.
— Вот рядом с этим нашел.
Харитонов кивнул на другое тело и показал почерневший оплавленный медальон с синим камешком. Это украшение Сергей видел на шее у Анны… От сердца немного отлегло.
— Хозяева, — пояснил он, эгоистически радуясь тому, что это не Дашка лежит перед ним.
— Больше тут никого нет, — кашляя, проговорил Харитонов. — Или я не нашел.
Деревянные лестницы в коттедже прогорели и рухнули, как и половина перекрытий. Все это еще дымилось и источало сильный жар. Даже если Даша была где-то там, под этими угольями, помочь ей уже никто бы не смог…
— Пошли пока осмотрим двор, — предложил Николай Григорьевич.
Выйдя на улицу, Сергей жадно глотал холодный сырой воздух.
— Глянь.
Харитонов подошел к трупу, лежавшему у ворот, пинком перевернул его так, чтобы видно было лицо, осветил фонариком. На месте лица у человека кривилась звероподобная харя, напоминавшая морду гиены. Похоже выглядела Инга после обращения.
— Вампир, — пояснил Николай Григорьевич. — Твари, когда подыхают, принимают истинный облик.
Они двинулись вокруг дома. Весь двор был завален трупами. В гражданской одежде и в камуфляже, русские и китайцы, люди и нелюди… Вампиров было видно сразу: лица — жуткие карикатуры на животных. В кустах смородины лежал, судя по росту, труп ребенка в карнавальном костюме тигра. Сергей осветил его и отшатнулся, увидев широко раскрытые желтые глаза на морде летучей мыши.
— В той стороне ментовская машина. — Харитонов махнул рукой на объездную дорогу. — Возле нее два трупа в форме. У обоих головы прострелены.
— Они… — начал было Сергей.
— Люди, — кивнул Николай Григорьевич. — И номера на машине не наши, не владивостокские. Видать, местные услышали стрельбу и вызвали. А их на месте уложили.
Сергей освещал каждое тело. Они обошли коттедж два раза, обшарили весь двор. Даши нигде не было. В душе затеплилась надежда. Может, сестренка жива?..
— Пошли за оградой искать, — сказал Харитонов, открывая уцелевшую заднюю калитку.
Сергей осветил склон: внизу что-то чернело. Сердце бешено заколотилось. Он спустился, по дороге заметив чьи-то следы. На снегу, посреди склона, лежал труп длинноволосого парня с мордой летучей мыши. Во лбу зияла дыра.
— Что там у тебя?..
Николай Григорьевич, не дожидаясь ответа, сбежал к Сергею.
— Еще один… давай спустимся до самого низа. И вот что: пора ментов с пожарными вызывать. Дело серьезное. Может, теперь поверят в вампиров-то…
Сергей согласно кивнул, позвонил Вовке и вкратце обрисовал ситуацию, без всяких упоминаний о сверхъестественном.
— Понял, — сказал друг. — Я сам организую и наряды и пожарку. Ты жди там.
Сергей нажал на отбой. Они спустились с сопки и вышли на узкую дорогу, присыпанную гравием, на котором виднелись две едва заметные колеи от колес. Надежда в душе загорелась сильнее. Может быть, Дашку увезли? Кто, куда мог увезти сестру — об этом Сергей сейчас не думал. Лишь бы была жива.
— Пошли…
— Смотри! — крикнул Харитонов.
Из леса на них стремительно несся словно материализовавшийся ниоткуда паджерик. Правда, его так швыряло из стороны в сторону, словно за рулем был пьяный. Николай Григорьевич вскинул карабин, Сергей — пистолет. Машина резко затормозила и остановилась. Несколько минут ничего не происходило, потом дверца распахнулась, и наружу вывалился, едва удержавшись на ногах, молодой белобрысый парень.
Дорога до пригорода Владивостока далась Даше непросто. Трасса змеилась между сопками, то круто забирая вверх, то обрываясь вниз. Сердце замирало на каждом крутом повороте, которых было в избытке. Встречные машины вызывали страх — все время казалось, что «чероки» сейчас с ними столкнется. А еще был скользкий асфальт, ранние зимние сумерки и густой липкий туман…
Денис дремал на переднем сиденье, время от времени тихо постанывая. Памятуя народную мудрость «тише едешь — дальше будешь», Даша не выжимала больше шестидесяти. Однако и эта скорость казалась ей запредельной. Она очень боялась, что преследователи возобновят погоню, но нет, в зеркалах не видно было ни черных джипов, ни мотоциклистов.
К пригороду подъехали поздним вечером. Даша остановила машину, осторожно коснулась щеки Дениса, мельком порадовавшись тому, что жара нет. Он тут же открыл глаза. В его взгляде была такая любовь, что девушка, несмотря на все беспокойство, вдруг ощутила счастье.
— Мы почти приехали, — сказала она. — Показывай, куда дальше?
— Меняемся местами, малыш, — тихо проговорил Денис. — Дальше я поведу.
Даша хотела было возразить, но сдержалась. В санаторной зоне полно дорогих коттеджных поселков, машины здесь тоже ездят не из дешевых. Не хватало ей еще влепиться в какой-нибудь «лексус» или «майбах». На подступах к местным «рублевкам» наверняка дежурит ППС, а у нее даже прав нет…
Денис выглядел отдохнувшим, и девушка решила, что ему вполне по силам одолеть последние километры пути. Лишь поменявшись с ним местами, Даша поняла, насколько устала и перенервничала. Руки дрожали, по телу разлилась слабость. Глаза слипались. Несколько минут она пыталась бороться с дремотой, но потом сдалась и погрузилась в ласковую дымку. Ей виделось что-то неясное, но доброе и приятное, и во сне Даша улыбалась.
— Просыпайся, малыш, — тихо сказал Денис, касаясь ее щеки нежным поцелуем. — Приехали.
Девушка открыла глаза и увидела трехэтажный особняк — то ли стилизованный под восемнадцатый век, то ли действительно старинный. Он стоял на невысоком пологом холме, окруженный множеством построек — настоящее дворянское гнездо. Несмотря на позднее время, из высоких арочных окон падал желтоватый свет, нежными полотнищами ложился на заснеженные склоны. К парадному входу вела беломраморная лестница. По ней вниз торопливо бежал человек.
Денис опустил стекло:
— Миша, привет!
— Наконец-то! — проговорил, подскакивая к машине, худощавый молодой мужчина. — Рэм с Анастасией уже заждались. Вы оба целы?
— Денис ранен, — быстро проговорила Даша.
Миша распахнул дверцу, включил в машине свет, осторожно ощупал плечо Дениса.
— Кажется, навылет… А вы как?
— Со мной все в порядке, — заверила Даша.
— Хорошо. — Мужчина улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, протянул Денису руку. — Опирайся на меня, пошли.
— А машина? — спросила девушка.
— Я позвоню, ее отгонят, — отмахнулся Миша.
Втроем они поднялись по лестнице к крыльцу, окруженному шестью колоннами. Миша толкнул тяжелую дверь, и Даша не смогла сдержать вздоха восхищения: перед нею простирался большой круглый зал. Именно таким она в детстве представляла себе замок Снежной королевы. Пол, сияющий, словно скованное льдом озеро, снежная белизна величественных колонн, сугробы банкеток и диванов, стоящих вдоль стен, сверкающие сталактиты хрустальной люстры и над всем этим — легкие облака лепнины на высоком потолке.
А вот и сама хозяйка — белокурая и прекрасная. Анастасия Станиславовна, в дымке нежно-голубого шелкового одеяния, выбежала навстречу сыну. За нею спешил Рэм Петрович.
— Мам, пап, я в порядке, — поспешно проговорил Денис, предваряя вопросы.
— Миша, веди его в мой кабинет, — встревоженно сказал профессор.
— А вы, Дашенька, пойдемте со мною. — Анастасия Станиславовна, увидев сына, сразу успокоилась и мягко взяла девушку под руку. — Я покажу вам вашу спальню.
Поднявшись на второй этаж, женщина привела Дашу в небольшую, затянутую светлым шелком, словно бонбоньерка, комнату. Девушка с надеждой покосилась на широкую кровать под атласным покрывалом, но тут же подумала, что вряд ли она сумеет уснуть: душу грызло беспокойство о Денисе.
— С ним все будет хорошо, — произнесла Анастасия Станиславовна, словно угадав ее мысли. — Отец о нем позаботится.
— Мне надо поговорить с Рэмом Петровичем, — сказала Даша.
Ей нужны были ответы на все вопросы. Разум требовал внятных объяснений происходящему, и девушка надеялась, что профессор сумеет их дать.
— Конечно, — улыбнулась Анастасия Станиславовна. — Утром ты не только встретишься с Рэмом, но и познакомишься со всей нашей семьей. Должны же они видеть, кого спас Денис.
— Вы знали… — Даша едва не расплакалась, пораженная благородством этой женщины. — Знали, куда он едет?..
— Конечно, — кивнула Анастасия Станиславовна. — У Дениса нет от нас секретов. Кстати, ничего, что я на «ты»?
Даша рассеянно мотнула головой. Какими же душевными силами надо обладать, чтобы отпускать единственного сына на борьбу с нежитью? А потом ждать его, зная: он может не вернуться? И теперь, вместо того чтобы рыдать от счастья и облегчения, еще вежливо, с удивительным спокойствием, интересоваться у спасенной, как можно к ней обращаться…
— Спасибо, — прошептала девушка.
— Не за что. — Анастасия Станиславовна едва заметно улыбнулась. — Это наш долг. Ты голодна?
Даша прислушалась к себе. Она не ощущала голода, а при мысли о еде ее затошнило. Вдруг вспомнился китаец с кровавой дырой во лбу…
— Нет, спасибо.
Ей хотелось только спать.
— Тогда тебе лучше лечь, — сказала Анастасия Станиславовна. — Я разбужу тебя рано.
Женщина вышла. Даша скинула куртку и сапоги, заглянула за шелковую ширму, где оказалась дверь в ванную. Встала под душ, с наслаждением смывая с себя пыль и грязь. Выйдя из ванной, рухнула на постель и мгновенно отключилась…
Ее разбудил голос Анастасии Станиславовны:
— Пора вставать…
— Доброе утро, — улыбнулась ей Даша, вскакивая с кровати.
Стоявшие в углу старинные часы с маятником показывали пять. Девушка выглянула в окно: за ним царила темнота, подсвеченная далекой бледной зарницей. Значит, недолго ей удалось отдохнуть… Но Даша чувствовала себя бодрой и свежей, как будто проспала всю ночь.
— Тебя ждут в столовой, — сказала Анастасия Станиславовна. — Ранний завтрак. Семейная традиция, — пояснила она, встретив удивленный взгляд девушки.
На женщине было свободное зеленое платье простого покроя, подчеркивавшее изящество ее фигуры. Глядя на нее, Даша вдруг вспомнила: ей не в чем выйти к столу. Серый свитерок никак не сойдет за приличный наряд. Но даже если бы и сошел, его не с чем надеть. Джинсы и сапоги, безнадежно испорченные катанием по склону, грязной горкой лежали в углу, где она их вчера оставила.
Здравый смысл подсказывал: вряд ли родственники Дениса ждут, что девушка, только что спасенная из лап вампиров, явится к столу в умопомрачительном туалете. А на душе было грустно: ей так хотелось быть красивой для любимого и его семьи!
— Приводи себя в порядок и одевайся, — проговорила Анастасия Станиславовна, указывая на стоявшее в углу кресло.
На спинке кресла висело белое платье из какой-то тонкой, приятной на ощупь ткани, рядом на полу стояла пара светлых туфель.
— Это мое. Думаю, будет как раз. И вот еще…
Она подала девушке запечатанную коробочку с роскошным комплектом нижнего белья и деликатно отвернулась.
Даша быстро приняла душ, оделась. Все пришлось впору. «Нужно что-то сделать с волосами», — подумала она.
— Позволь мне.
Анастасия Станиславовна взяла с туалетного столика щетку и принялась осторожно расчесывать густые Дашины волосы.
— Тебе не нужны никакие ухищрения, — тихо говорила она. — Ты красива естественностью и свежестью. Юность — вот твое главное украшение.
Она распустила волосы, окутав плечи, словно серебристым плащом:
— Вот так. Подойди к зеркалу, посмотри, как ты хороша.
Даша послушно подошла. Смотрела и не узнавала: зеркало отразило хорошенькую… нет, красивую девушку. У нее были правильные, тонкие черты лица. Платье красиво облегало стройную фигуру, а его белизна выгодно подчеркивала нежный румянец щек и яркость губ. И глаза у Даши были не просто серые, а цвета дымчатого топаза — блестящие, загадочные, опушенные темными длинными ресницами. И волосы не русые, а пепельные, серебрящиеся на свету. Наверное, впервые в жизни Даша понравилась себе, поверила в свою красоту, поняла, что увидел в ней Денис.
— Пойдем, нас уже ждут, — сказала Анастасия Станиславовна, направляясь к двери.
Покинув комнату, они прошли длинным коридором к лестнице. Даша ощутила, как затрепетало сердце: внизу ее ждал Денис. Все еще бледный, он тем не менее выглядел вполне бодрым и здоровым. Строгий серый костюм и светлая рубашка делали его старше и еще красивее. Денис смотрел на Дашу восхищенным взглядом.
Даша сделала шаг по ступеням. Сколько таких сцен она видела в мультфильмах и кино! Они всегда были завершающими, эти сцены — неотъемлемый элемент хеппи-энда. Многочисленные Золушки, Белоснежки и принцессы, прекрасные и счастливые, шагали по широким дворцовым лестницам навстречу замершим от восхищения прекрасным принцам, которых обрели после долгих лишений и борьбы за любовь.
И вот теперь она сама, в белом платье, спускалась по мраморным ступеням, а внизу, в просторном бальном зале, освещенном золотыми огнями, ее ждал самый красивый, самый лучший юноша в мире. Ее принц. И Даше отчаянно хотелось верить, что это и есть хеппи-энд их страшной сказки. И что дальше будет как в обязательной присказке. Главное, чтобы перед неизбежным «умерли в один день» было заветное «жили долго и счастливо».
Денис галантно протянул руку, как бы помогая Даше преодолеть последние несколько ступеней, а на самом деле — чтобы просто лишний раз коснуться ее. Анастасия немного помедлила, остановилась посредине лестницы, позволяя влюбленным побыть наедине хотя бы несколько секунд.
— Ты такая красивая! А в этом белом платье… как невеста, — шепнул Денис, и блеск его глаз подтвердил: правда.
Девушка зарделась, но не опустила взгляда. Они молча смотрели друг другу в глаза, мечтая о поцелуе. Больше всего на свете им хотелось бы остаться вдвоем, но голос Анастасии нарушил их уединение:
— Завтрак накрыт в убежище. Там безопаснее.
— Безопаснее?..
Даша вспомнила странную зарницу в темноте, которую она сначала приняла за рассвет. И тут же услышала — или ей показалось, что услышала, — отдаленный гул.
— Что случилось?
— Ничего, о чем тебе стоило бы волноваться, — твердо ответила Анастасия. — Пойдемте, невежливо заставлять старших ждать.
— Не бойся, — шепнул Денис, нежно сжав ее ладонь, — я с тобой.
От этих нехитрых слов поднявшийся было в душе страх отхлынул. Даша сразу же успокоилась и решила не думать о плохом. Она пережила нападение вампиров, переживет и все остальное.
Они пересекли зал и остановились под балконом, который поддерживали четыре витые колонны. «Наверное, в старину на таких сидел оркестр», — подумала Даша. Внизу располагалась большая ниша, в которой стояла мраморная статуя. Анастасия обошла ее, что-то нажала, и задрапированная золотистым шелком стена отъехала, открывая лестницу вниз.
Женщина вошла первой, щелкнула выключателем, и лестницу залил нежный свет висевших по обе стороны светильников. Вопреки ожиданиям Даши, убежище не было ни темным, ни мрачным. Ни по роскоши, ни по ухоженности, ни даже по величине помещений и высоте потолков оно ничуть не уступало дому. Правда, здесь не было окон, но отсутствие дневного света компенсировалось множеством электрических ламп.
Анастасия привела молодых людей в просторную комнату, в центре которой стоял нарядно сервированный стол. Кружевная скатерть спорила белизною с посудой из тонкого фарфора и крахмальными салфетками, застыли в айсбергах стеклянных ваз букеты хрупких нарциссов и восковых калл, и лишь вино рубинами на снегу искрилось в гранях хрустальных бокалов.
Люди, собравшиеся здесь, в ожидании приглашения к завтраку прохаживались по комнате, разглядывая висящие на стенах картины.
— Дашенька! — обрадовался Рэм Петрович. — Наконец-то! Вы прелестны, моя милая. Идите же сюда, я вас представлю…
Анастасия Станиславовна с Денисом куда-то вышли, а профессор подхватил девушку под руку, повел к людям, которые с интересом наблюдали за их приближением. Даша тут же ощутила неловкость и порадовалась, что родственников не так уж и много. Она насчитала всего четверых.
— Это Тамара, моя племянница, — произнес Рэм Петрович, указывая на красивую, хоть и немного слишком пышную рыжеволосую молодую женщину.
— Приятно, — белозубо улыбнулась та. — А вроде бы мы знакомы.
Даша едва сдержала изумленное восклицание: перед нею стояла Томочка, странная лаборантка с кафедры. Но как же разительно она переменилась! Беспорядок на голове сменился стильной прической, а вместо серых тряпок, делавших Тамару толстой и неуклюжей, на ней было алое платье, красиво облегавшее женственные формы.
— Антон, кузен Анастасии…
Худощавый мужчина лет тридцати вежливо поклонился, не отводя от девушки острого взгляда голубых глаз.
— Евгений, мой младший брат…
Высокий черноволосый красавец, подтянутый и обладающий особой, свойственной только военным, осанкой, щелкнул каблуками и поцеловал Даше руку.
— Ну а с моим племянником Мишей ты уже знакома, — сказал Рэм Петрович.
Парень, помогавший Денису выйти из машины, весело подмигнул Даше.
— Вот и вся наша семья, — проговорил профессор. — Осталось только дождаться деда, и можно начинать завтрак.
Даше не терпелось поговорить с Рэмом Петровичем, задать ему множество вопросов. Но сейчас беседовать было бы просто невозможно. Поняв ее беспокойство, профессор произнес извиняющимся тоном:
— Придется повременить, Дашенька. Ты скоро все узнаешь и поймешь…
Все родственники, доброжелательно улыбаясь, разглядывали девушку. Даше было ужасно неудобно, она чувствовала себя то ли невестой на смотринах, то ли товаром на прилавке. Чтобы хоть как-то успокоиться, она отвернулась, наплевав на вежливость, и принялась рассматривать полотна на стене.
— Ах да, вы ведь любите живопись, Дашенька! — воскликнул Рэм Петрович. — Здесь есть что посмотреть. Как вам вон тот набросок? Он принадлежит руке Лотто.
Но девушка не отвечала, замерев перед одним из полотен. Красивый полуобнаженный юноша сидел на камне у поросшей деревьями мрачной скалы. Прекрасное смуглое лицо его было спокойным и невозмутимым, капризные губы слегка улыбались. В левой руке юноша держал посох, правой указывал на что-то, видимое только ему одному.
— У вас хороший вкус, Даша, — рассмеялся Рэм Петрович, проследив за взглядом девушки. — Это, пожалуй, самая ценная картина из всей коллекции. «Вакх» Леонардо да Винчи. Подлинник.
Не в силах отвести глаз от лица на картине — такого знакомого, такого любимого — лица Дениса, девушка пролепетала онемевшими вдруг губами:
— Не может быть. Подлинник хранится в Лувре, и Вакх на нем другой…
— Совершенно верно, — проговорил сзади дребезжащий, задыхающийся старческий голос. — Мастер написал две картины. Первую купил я, вторая, дописанная учеником, досталась Лувру.
Даша резко обернулась и увидела уродливого, невероятно худого старика в инвалидной коляске, которую вкатила в комнату Анастасия Станиславовна. Скрюченные, как птичьи лапы, руки судорожно вцепились в подлокотники. Голова старика беспомощно тряслась, пергаментно тонкую морщинистую кожу покрывали синюшные пятна. Лицо, со странно изломанными, искаженными то ли параличом, то ли еще какой-то болезнью, чертами, походило на омерзительную маску. Было в нем что-то звериное, отдаленно напоминающее морду гиены. Глаза — янтарно-желтая радужка на фоне почти алых из-за сетки лопнувших капилляров склер, только усиливали это сходство. Взгляд у старика был неожиданно цепким и пронзительным.
— Леонардо написал две картины с двух разных натурщиков, — добавил Рэм Петрович. — Оба были его любимыми учениками. Первый «Вакх», которого вы здесь видите, писан с Диониссио Мелци, второй — с Андреа Салаино.
Старик согласно кивал, втягивая воздух вывернутыми ноздрями, как будто обнюхивал Дашу.
— Познакомься с дедушкой Павлом, — входя в комнату, сказал Денис.
Из истории семьи делла Торре
Владивосток, год 1994 от Рождества Христова
Мощный серый «лендкрузер» ехал по узкой, круто забирающей вверх дороге, по обе стороны которой плотно стояли по-мартовски голые деревья. Наверху дорога оборвалась, упершись в небольшую проплешину на макушке сопки.
— Вот и приехали, — проговорил Луиджи, выбираясь из машины и поправляя на носу солнечные очки. — Выходим, ребята.
Вслед за ним из джипа выскочили четыре рыцаря семьи делла Торре — бритоголовые, в кожаных куртках, одинаково хмурые и сосредоточенные. Водитель открыл багажник, охранники достали снайперские винтовки.
— Располагайтесь, как планировали, — скомандовал здоровяк.
Мужчины двинулись по лесу на другую сторону сопки. Луиджи нырнул в багажник и извлек ручной гранатомет «уegor». Покрутил в руках, любовно погладил ствол и со вздохом убрал назад, пробормотав:
— Не пойдет… своих задеть можно.
Гигант достал винтовку и отправился за своими бойцами, ворча на ходу:
— Что за времена пошли? Оружие испытать не на ком…
Впрочем, Луиджи кривил и без того искаженной душой: в последние годы ему часто приходилось участвовать в перестрелках, а также брать людей в заложники, пытать, казнить — в общем, заниматься привычным и любимым ремеслом.
Рыцари уже рассредоточились по сопке и заняли заранее подготовленные позиции. С этого места отлично просматривался дикий пляж. Здесь и должна была состояться встреча, которую «страховали» Луиджи и его подчиненные.
— Все готовы? — спросил здоровяк.
— А вот придут сейчас алексеевские сюда же «страховать», — проговорил невысокий крепыш, новый боец в отряде.
— Не придут, — успокоил Луиджи. — Что ж ты думаешь, они дурнее нас: заранее места не облюбовали? Все по протоколу. Рабочая встреча.
— Если рабочая встреча, зачем тогда такая подготовка? — упорствовал новичок.
Луиджи снисходительно взглянул на необстрелянного:
— Потому что все может случиться. Это ж люди, они на любую подлость способны! Могут устроить подставу.
— Но ведь они не знают, кто такой Павел. Значит, стрелять серебряными пулями не будут, — не унимался крепыш. — Тогда какая разница, подстава или нет?
Луиджи свирепо раздул ноздри. Увидев это, остальные три рыцаря кинули на новичка сочувственные взгляды.
— Молчать! Разница в том, что я командир, а ты боец! — рыкнул Луиджи. — Так что отставить разговорчики! А вякнешь еще раз — я отрублю тебе голову!.. То есть прострелю! Серебряной пулей! И асталависта, беби!
Крепыш сразу же сник. Гигант мгновенно успокоился, встал на свое место и принялся медленно поворачивать винтовку, рассматривая в прицел каменистый пляж. Пока здесь было безлюдно, а единственным звуком оставался шум свинцовых волн, ударявшихся о берег и рассыпавшихся по гальке серым кружевом пены. Но острый слух стриксов уже улавливал отдаленный шум моторов.
— Готовность номер один, — рявкнул Луиджи.
На дороге показалось несколько черных точек. Они быстро приближались и вскоре превратились в цепочку тяжеловесных джипов. Свернув с трассы, машины проехали вдоль берега и остановились у самой воды, обернувшись к морю тупыми мордами. Непроницаемо тонированные стекла поблескивали на солнце.
Спустя каких-то несколько минут еще одна вереница джипов съехала к дикому пляжу и затормозила в полусотне метров от первой. Одновременно, как по команде, открылись дверцы, и на каменный берег вышли люди. Две группы, постояв минуту, двинулись навстречу друг другу…
Паоло шел впереди, как и полагалось главе бригады. Впрочем, сам он предпочитал называться по старинке — вожаком стаи. За ним шагали лучшие, самые надежные стриксы. Их было десятеро, как и тех, кто шел навстречу. Когда расстояние между группами сократилось метров до пяти, все остановились.
Граф молча рассматривал своего визави, Алексея: упрямое лицо, широкие плечи спортсмена, коротко остриженные волосы, распахнутый кожаный плащ, красный пиджак, красноречиво топорщащийся на боку… Все спутники одеты и подстрижены точно так же. Словно близнецы. Облик серьезных людей, делающих серьезные дела.
Стриксы тоже выглядели подобным образом. Только сам Паоло не соблюдал неписаные правила. На нем было застегнутое на все пуговицы кашемировое пальто и мягкая фетровая шляпа.
Молчание затягивалось, но Паоло не собирался его нарушать. Говорить должен тот, кто назначил встречу.
— Здравствуй, Павел, — произнес наконец Алексей. — Рад, что ты пришел.
— Зачем звал? — холодно спросил граф. — Какие-то проблемы?
Стриксы за его спиной подобрались, готовясь в любой момент выхватить оружие.
— Нет проблем. Нам с тобой делить нечего, все давно поделено, — усмехнулся Алексей. — Но поговорить надо. Решить, как дальше жить.
— Ты о чем?
— Я о конкурентах. Ты же видишь, Павел, что творится. Город открыли — полезла всякая шушера. Можем контроль утратить.
— Не знаю, как у тебя дела, Алексей, — усмехнулся граф, — а мы своих крепко держим.
— Я сейчас не про кавказцев речь веду. С ними у нас тоже полный порядок. Я про китаез. Историю с дурью ты знаешь. А это ведь случилось на твоей территории. Мы уважаем тебя, Павел, и не лезем в твои дела. Но с китаезами надо что-то решать, и сейчас, пока не поздно. Это и нас касается. Предлагаю против них работать вместе.
Паоло отлично понимал, о чем говорит визави. И конечно, он заранее знал, зачем его позвали на «стрелку»: у алексеевских подвизалась на разведке парочка стриксов. Но он хотел, чтобы Алексей первым обозначил проблему. История действительно вышла некрасивая: в районе, находившемся под контролем павловских, поймали на торговле героином нескольких китайцев. Откуда поставляется дурь, а главное, кому они подчиняются, граждане Поднебесной так и не сказали, внезапно позабыв все русские слова. И даже с помощью паяльника вернуть им дар речи не удалось. Так и умерли, не покаявшись.
— Хорошо, Алексей, я подумаю, — медленно проговорил граф.
Собеседник коротко кивнул, развернулся и зашагал к машинам. Стриксы отправились в противоположную сторону. Хлопнули дверцы, джипы по одному стали отъезжать от пляжа.
На сопке Луиджи расслабился и глубоко вздохнул. Правда, неизвестно, чего было больше в этом вздохе: облегчения или разочарования…
— Скажите, мой господин, зачем вам этот спектакль? Зачем договариваться с алексеевскими или кем бы то ни было еще, если мы можем уничтожить их и контролировать весь город? Или вы можете обратить их по одному, тогда и воевать не придется.
Евгений — помощник Паоло, обращенный год назад, высказал вопрос, который граф иногда сам себе задавал.
— Почему не уничтожить всех противников? — улыбнулся он. — Потому что глупо разбрасываться едой. По этой же причине нельзя бесконтрольно обращать людей в стриксов. Ртов больше — еды меньше.
Тринадцатый закон детей ночи: нельзя бездумно даровать обращение. Это грозит голодом для стаи.
Граф откинулся на сиденье, давая понять, что разговор окончен. Он сказал правду, но не всю. Было еще кое-что. Ему нравилось играть по этим правилам. Нравилось ощущать если не опасность для жизни, то хотя бы ее подобие. Это придавало азарт существованию.
Несмотря на то что встреча закончилась благополучно, на душе было тяжко. Мозг сверлила мысль, не дававшая покоя вот уже второй год. Если во Владивосток хлынули потоки китайцев, то рано или поздно сюда придут и киан-ши. Китай перенаселен. С одной стороны, это на руку вампирам — еды хватает. С другой — им негде укрыться от любопытных глаз. Сильный вампирский клан наверняка обратит свой взор на просторы Приморья. Семье делла Торре придется иметь дело с сильным противником…
— Поторопись, — взглянув на часы, сказал он водителю, — я не хочу опаздывать.
Впереди его ждала еще одна встреча — не только важная, но и весьма приятная…
Паоло вошел в небольшой конференц-зал. Люди, ожидавшие его за длинным столом, поднялись и зааплодировали. С улыбкой кивнув и жестом предложив садиться, граф проследовал на маленький подиум, где стояло похожее на трон кресло с высокой прямой спинкой. Опустившись в него, Паоло обвел взглядом притихших адептов. Их было десять — прошедших все испытания и проверки, преданной службой доказавших свое право на бессмертие. Пять сильных, умных, верных мужчин и пять красивых девушек. Все они с искренней любовью смотрели на того, кто сегодня должен был подарить им вечную жизнь и молодость, огромную силу, нечеловеческие возможности. Во взглядах мужчин Паоло видел восторг, а прекрасные глаза женщин горели любовью, страстью и вожделением.
«Еще несколько часов — и все эти чувства перестанут для них существовать», — внутренне усмехнулся граф. Вслух же произнес:
— Я приветствую вас в доме и семье делла Торре. Скоро и вы станете частью этой семьи, ее полноправными членами. И неважно, какую фамилию вы носите или будете носить, все вы — мои дети. Дети Паоло делла Торре. Сегодня вечером вы пройдете обращение и станете стриксами. Это самое великое событие в вашей жизни. Вы все уже знаете законы детей ночи, не правда ли?
Адепты почтительно кивнули. Этот вопрос Паоло мог бы и не задавать. Каждый, кто был допущен к ученичеству, изучал трактат главы клана. Все эти мужчины и девушки знали каждое слово из книги наизусть.
— С историей семьи делла Торре вы тоже знакомы, — проговорил граф. — Ваши наставники научили вас всему, что должен знать стрикс. Поэтому сегодня по сложившейся традиции мне нужно провести с вами время до обращения: познакомиться ближе, побеседовать, ответить на ваши вопросы, убедиться в последний раз, что у вас все в порядке с психикой. Раньше такие разговоры назывались часом посвящения в таинство и обставлялись как торжественная церемония — с ритуалами, речами, клятвами и особыми костюмами. Но за последние сто лет человечество стало прагматичным и, пожалуй, немного скучноватым. Так что теперь я назову наше мероприятие собеседованием, или лекцией. Начнем, пожалуй, с вопросов. Можете спрашивать все, что вас интересует. И вот еще что…
Паоло нажал на кнопку в подлокотнике кресла. В зал вошли официанты с подносами и принялись расставлять перед адептами блюда с легкими закусками, бутылки с винами и вазы с фруктами. Самому графу поднесли высокий бокал, полный крови.
— Советую в последний раз перекусить, так сказать, по-человечески, — произнес Паоло, пригубив из бокала. — Это не дань сентиментальности. Просто переход к другой сущности тяжелее происходит у тех, кто голоден. Но постарайтесь не переедать: переполненный желудок тоже затрудняет обращение.
Адептам явно было не до еды, но они послушно принялись жевать.
— Итак, я слушаю. — Паоло изобразил на лице крайнюю заинтересованность.
Ученики переглядывались, но каждый стеснялся быть первым. Наконец решилась хрупкая голубоглазая блондинка:
— Судя по вашим записям, Павел Федорович, после отъезда из Италии вы ни в одной стране не задерживались более ста лет. Почему же так надолго остались в России?
— Эта страна — истинная родина для нашего племени, — улыбнулся граф. — Она хаотична, она разрушает сама себя, и это деструктивное начало не способна надолго преодолеть ни одна власть. Да что я вам рассказываю… — Паоло красноречивым жестом указал на окно. — Вы сами все видите.
— Я историк, — проговорил худощавый, аккуратно подстриженный мужчина лет тридцати. — Меня всегда интересовала личность Петра Первого. Среди ученых до сих пор нет единого мнения ни о нем, ни о его реформах. Оценки диаметрально противоположные. А ведь вы очевидец. Не могу не спросить… Какой он был?
— Я воздержусь от выводов, — ответил Паоло. — Лучше расскажу, как жилось при нем стриксам. — Вампир поднес к губам бокал, сделал глубокий вдох, наслаждаясь ароматом, медленно отпил. — Начало нашей жизни в России ознаменовалось большой кровью — стрелецкой казнью. С тех пор кровь так и лилась рекой. Реформы, устранение неугодных, казни, пытки… Великая Северная война — двадцать лет! А строительство Петербурга? Вы представляете, сколько там пролилось крови, сколько людей полегло в болотах? Мне особенно дорог этот город, потому что его энергетика благотворна для тех, кто служит Хозяину.
— Значит, с точки зрения людей, Петр Первый был чудовищем? — уточнил историк.
— Меня не интересует точка зрения людей, — отмахнулся Паоло. — Кто такие эти абстрактные люди? Петр тоже был человеком. И превратил отсталую страну в великую империю. Да, залив ее кровью. Но я ведь уже говорил о хаотическом начале. Все глобальные перемены в России происходят ценой большой крови. Именно это мне и нравится, — усмехнулся граф. — Здесь всегда что-то меняется, а значит, всегда льется кровь.
— Ну типа я хотела спросить, как там с бессмертием, — сказала рыжеволосая красавица в платье с огромным декольте. — Люди же начинают замечать, что вы не стареете. Почему-то моя наставница мне об этом не рассказывала.
— В темном Средневековье с этим было проще, конечно, — признался Паоло. — Достаточно было переехать в другой город и поселиться там под другим именем. В век высоких технологий и паспортного режима приходится действовать тоньше. Примерно раз в двадцать лет каждый стрикс либо по старинке уезжает в другой город, либо умирает. Можно и то и другое.
— Как это? — Рыжая с преувеличенным удивлением округлила глаза и глубоко вздохнула. Грудь в декольте пришла в волнение.
— Очень просто. Вот вам сколько лет?
— Двадцать восемь, — отчего-то смутилась красотка.
— Если вы до сорока восьми не изменитесь, останетесь такой же молодой и очаровательной, окружающие спишут это на тщательный уход за собой, пластические операции и хорошую наследственность. Мужчины будут восхищаться, женщины — отчаянно завидовать, шептаться за спиной, пытаться подражать. Но серьезных подозрений не возникнет. А вот если вы останетесь прелестной девушкой, когда все ваши сверстницы начнут умирать от старости, то это вызовет вопросы, не правда ли? Поэтому у нас существует правило: через двадцать лет вы должны либо уехать в другой город и поменять документы либо разыграть собственные похороны и поменять лицо.
— Как это? — снова спросила девушка.
«Больше не буду обращать женщин за одну только красоту», — мысленно пообещал себе Паоло и терпеливо пояснил:
— Вы инсценируете смерть. Это нетрудно. Достаточно несколько дней не подпитывать себя кровью, и ваше сердцебиение замедлится настолько, что ни один врач его не услышит.
— А вскрытие? — воскликнул кто-то.
— «Болезнь» организуется заранее, — сказал граф. — Конечно, «больного» курируют наши врачи: из стриксов, либо из адептов, либо просто купленные. И даже если вдруг… такое вряд ли возможно, но рассмотрим гипотетически. Даже если вдруг вам сделают вскрытие и вытащат все внутренности — что это изменит? Мы способны к регенерации. Вас ведь никто не будет резать серебряным скальпелем. Остальное ерунда. Так вот, устраиваются похороны. Могила, гроб — все как положено…
Рыжая передернула плечами.
— Зачем вы так нервничаете? — усмехнулся Паоло. — Согласно фильмам и книгам, мы вообще должны ежедневно спать в гробах. А тут, подумаешь, раз в двадцать лет потерпеть. В общем, вас закапывают, вы отдыхаете пару дней под землей, а потом выходите оттуда и становитесь новым человеком. В буквальном смысле слова. Новые документы и пластика лица. Пластическая хирургия будто создана специально для стриксов. Наши способности к регенерации позволяют изменяться до неузнаваемости в несколько дней. Но повторяю: если не хотите таких испытаний, можете просто поменять документы и переехать в другой город или даже страну. Я вот поменял огромное количество фамилий. Правда, имя и отчество всегда оставлял одни и те же. Глава клана имеет право на постоянство. А вот мои подданные как только не звались.
Пластическая хирургия действительно стала находкой для бессмертных. Руджеро, много веков изучавший медицину и ставший непревзойденным хирургом, решил специализироваться в новой для него области. Он даже ездил стажироваться в Америку, а вернувшись, открыл во Владивостоке клинику. Сначала, набивая руку, колдун оперировал только стриксов, которых невозможно было ни убить, ни изуродовать. Но в последнее время Руджеро уже брался изменять внешность обычных людей, причем всегда удачно, и зарабатывал на этом огромные деньги.
— С этим понятно, — снова вмешался историк. — Но как вампиры жили при Советах? Особенно начиная с тридцатых годов. Система прописки, власть чекистов и так далее…
— Я все же предпочитаю называться «стриксом», — мягко произнес Паоло. — И настаиваю на этом определении. Слово «вампир» невероятно опошлено с момента изобретения кинематографа… Думаю, не нужно объяснять, что революция и Гражданская война были для нас благодатным временем. Но и потом все шло очень даже неплохо. Мы перебрались в Москву. Конечно, богатство семьи пришлось скрывать, а происхождение мы себе устроили исключительно пролетарское. Все ценности были вывезены за границу и хранились в швейцарских банках. Но власти умели уважать и ценить интеллигенцию, если та не пыталась идти против них. Мой друг Руджеро, например, был доктором, профессором медицины. Прекрасно зарабатывал, знаете ли. Луиджи, наш воин, и карьеру сделал военную — до генерала дослужился.
— А вы? — спросила блондинка, состроив глазки.
— А я служил в НКВД, — ласково улыбнулся ей Паоло. — И тоже был хорошо устроен. Правда, в пятидесятом, при очередной чистке, меня расстреляли. Тогда и пришлось менять документы и уезжать на Дальний Восток. Постепенно сюда перебралась вся семья. Здесь было как-то больше свободы, меньше навязчивого внимания властей. А еще здесь есть то, что так нужно стриксам — туманы, в которых удобно скрываться от людских глаз.
Он провел еще два часа, отвечая на вопросы адептов. Потом каждого из них провели в отдельную комнату, и будущие вампиры получили вожделенный укус.
Ощущая, как тело наполняется новыми, почерпнутыми с кровью адептов, силами, Паоло быстро шагал вниз по лестнице. Юноши и девушки пробудут в запертых комнатах, под наблюдением охраны, еще несколько дней, а выйдут оттуда уже полноценными стриксами, умеющими контролировать свою кровожадность. Он же сейчас, пожалуй, отправится поговорить со своими старейшими последователями. Тем более что Луиджи давно уже зазывал посмотреть новые экземпляры его коллекции…
Граф расстегнул висевший на поясе футляр, достал утюгообразный мобильник:
— Луиджи, ты где?
— У себя, мой господин, — раздался слегка измененный помехами связи голос охранника.
— Жди, сейчас приду в гости.
Как Паоло ни настаивал, верный слуга не желал обзаводиться собственным домом. «Не гоните меня, господин, — говорил он. — Я должен охранять вас. А как это делать на расстоянии?»
Граф махнул рукой и позволил Луиджи жить в его доме. В советские времена приходилось выдавать его за родного брата. Теперь же в холдинге «Лад и Мир» здоровяк числился тем, кем в сущности был всегда, — начальником службы безопасности. Правда, Луиджи сложно было запомнить название новой должности. Он новые имена-то свои заучивал всегда с трудом. Поэтому все норовил по старинке представиться старшим охранником или рыцарем семьи. Пришлось заставить его вызубрить название наизусть, а заодно и отучить обращаться к Паоло на людях «мой господин».
Но наедине охранник упорно продолжал величать графа по старинке. Тот не запрещал. Они кочевали по миру, меняли имена и фамилии, приобретали новых последователей. И только в общении друг с другом могли побыть собой.
Паоло спустился в подвал, остановился перед закрывавшей стену стальной пуленепробиваемой огнеупорной панелью, потянулся к кнопке вызова. Но нажать не успел: панель отъехала сама. На пороге стоял радостно скалящийся Луиджи:
— Господин, как я рад видеть вас в моей берлоге!
Паоло вошел в огромный, ярко освещенный бункер, из которого выходило несколько дверей.
— Руджеро и Джьякопо скоро придут, — сообщил здоровяк.
— Где примешь гостей? — с улыбкой спросил Паоло. — В зале холодного оружия? Или, может, в арсенальной?
— В своей берлоге, — ухмыльнулся Луиджи. — А в арсенальную пойдемте сейчас. Я вам такие штуки покажу!
Оружие было главной страстью здоровяка. С приходом советской власти коллекцию, которую Луиджи любовно собирал более полутысячи лет, пришлось вывезти из России и поместить в хранилище швейцарского банка. Охранник тосковал по саблям, мечам и пистолетам, как влюбленный юноша тоскует по своей избраннице. При новых порядках Паоло решил вернуть преданному слуге его любимую игрушку. Теперь бесценная коллекция располагалась в подвале графского дома, а Луиджи жил при оружейных, каждую свободную минуту созерцая их великолепие.
Граф и охранник прошли через огромный зал, в котором были размещены стойки с невероятным количеством мечей, а по стенам висели палаши, сабли и ятаганы.
— А куда делись кинжалы? — поинтересовался Паоло.
— Под кинжалы я отвел отдельную комнатку, — похвастался на ходу Луиджи. — Небольшую, квадратов пятьдесят…
В следующем зале вольготно расположилось старинное огнестрельное оружие: на стенах висели тяжелые мушкеты и мушкетоны, в специальных подставках стояли неуклюжие аркебузы, а вдоль стены громоздились тяжеленные бомбарды и мортиры.
Содержимое этих двух залов уже тянуло на миллионы долларов, но Паоло знал — главная гордость его охранника находится дальше, за потайной дверью, в сейфовых шкафах. Действующий арсенал — вот самая ценная часть коллекции Луиджи. Сам граф не испытывал особого трепета перед оружием и не был специалистом. Но желая доставить удовольствие преданному слуге, изредка навещал арсенальную, терпеливо выслушивая лекции об оружии.
Стену арсенальной украшал поясной фотопортрет Шварценеггера в натуральную величину. Арнольд в роли Терминатора строго смотрел на вошедших сквозь черные очки, словно бы собирался произнести сакраментальное: «Айл би бэк».
В начале девяностых Луиджи увлекся американскими боевиками. Погони, перестрелки, драки — все это было вполне в его характере. Тогда здоровяк и сотворил себе еще одного кумира. Первым, конечно, был Паоло делла Торре. Вторым стал непобедимый Арнольд. Луиджи просто бредил перекачанным актером. Ежедневно пересматривал фильмы с его участием, особенно трепетно относился к «Терминатору»: выучил его наизусть. Потом начал подражать кумиру: куртка «как у Шварца», очки «как у Шварца», мотоцикл «как у Шварца»… Он хотел даже сделать себе в клинике Руджеро лицо «как у Шварца», но граф запретил. Сказал, человек с такой физиономией будет слишком приметен. Но обещал разрешить спустя полсотни лет, когда Шварценеггер умрет и люди забудут, как он выглядел. «Зачем ему умирать?! — взвыл гигант. — Давайте обратим его! Он великий артист!»
Луиджи в роли фаната, с его трепетностью и чуть ли не влюбленностью бесконечно забавлял Паоло. Способность увлекаться была очень редкой среди стриксов и одновременно необходимой для них. Она давала смысл жизни, а значит, защищала от горячки, гарантировала сохранность разума. Это светлое чувство ничуть не мешало здоровяку отлично выполнять свои обязанности. Поэтому, когда Луиджи особенно успешно разделался с одной надоедливой враждебной группировкой, Паоло в качестве поощрения отправил его в Голливуд и организовал встречу с «великим Шварцем» — его связей хватало на многое.
Вернулся Луиджи вдохновленный и счастливый. Шварценеггер оказался человеком спокойным, добродушным, с отличным чувством юмора. Правда, от обращения он отказался, пояснив: «Я люблю свою великую родину. С моей стороны непатриотично будет принять бессмертие от гражданина страны — потенциального противника Америки»…
— Вот! — Гигант достал из шкафа и с гордостью продемонстрировал шестиствольное чудище. — Миниган «Экс Эм», сто тридцать четвертый!
— Что это? — спросил Паоло, с интересом рассматривая огромное неповоротливое оружие.
— Ну как же, мой господин! Неужто не узнаешь? — обиделся гигант, с легкостью перебрасывая пулемет из руки в руку. — Ведь из такого стрелял Шварц во втором «Терминаторе»!
— Да-да, припоминаю! — поспешил согласиться Паоло, желая избежать долгой лекции о гениальном Арнольде.
— Так вот! — просиял охранник. — Все же Шварц — он необыкновенный. Миниган весит девятнадцать кило, да боекомплект двадцать пять, да еще привод. А знаете, какая отдача? Сто десять!
— Да-да… — кивал граф.
— Обычный смертный не удержит даже такое оружие, а он с рук стрелял! — подытожил Луиджи. — Четыре тыщи выстрелов в минуту! Великий человек…
— Есть еще какие-нибудь новинки? — улыбнулся Паоло.
— Конечно! Вот! — Здоровяк отпер еще один шкаф, вынул ружье, протянул графу. — В «Холланд-и-Холланд» заказал. Под шестисотый нитроэкспресс. — Он умолк, ожидая восторга.
— Отлично, — одобрил Паоло.
— Вы не понимаете, мой господин, — огорчился охранник. — Их больше не делают! Только для меня. В двести тысяч фунтов штуцер мне обошелся! Эх…
— Я рад за тебя, друг мой, — примирительно проговорил Паоло.
Луиджи открыл было рот, чтобы разъяснить, чем так ценно его приобретение. Но тут на его поясе заверещал телефон, избавив графа от длинной лекции.
— Джьякопо с Руджеро идут, — послушав, сообщил охранник. — Пойдемте и мы, мой господин.
Руджеро, в последние годы носивший претенциозное имя Рэм, и Джьякопо, в миру звавшийся Михаилом, нечасто навещали старого товарища. Руджеро был слишком занят в клинике, а в последнее время еще подумывал о карьере чиновника. Джьякопо же так погрузился в занятия наукой и черной магией, что выманить его из лаборатории было почти невозможно. Тем радостнее Луиджи встречал дорогих гостей. В комнате, служившей ему жильем, обстановка была спартанской — стол, стул да тюфяк в углу. Но для друзей, ценивших изящество обстановки и уют, охранник постарался: каменные стены были задрапированы зеленым бархатом, посередине зала стояли мягкие удобные кресла. Усадив в них гостей, Луиджи спросил:
— А сеньора Лукреция-то будет?
— Увы, — развел руками Паоло. — Занята, готовится к очередному мероприятию.
Все понимающе покивали. Графиня, недавно превратившаяся в светлокожую блондинку славянской внешности и взявшая красивое имя Анастасия, увлекалась благотворительностью. Она управляла фондом помощи людям с заболеваниями крови и возглавляла движение по защите пум и дальневосточных леопардов, на которых любили охотиться стриксы клана киан-ши. Балы, аукционы, концерты — графиня развлекалась как могла.
— Что ж, жаль, да делать нечего, — вздохнул Луиджи.
— Ничего, посидим мужской компанией, — улыбнулся граф.
Здоровяк нажал на кнопку, и в зал вошли два дюжих охранника. Каждый вел за руки двух девушек лет семнадцати.
— Угощайтесь, свеженькие, — радушно пригласил гигант.
Оставив дрожащих девушек посреди комнаты, охранники удалились. Луиджи расстарался и оформил угощение безупречно. Девушки были хрупкие, чистенькие, волосы гладко зачесаны и заплетены в косички. Одинаковые белые платья до полу подчеркивали изящество тел и нежный румянец не испорченных косметикой лиц. Их ауры были приятных оттенков, с нежным запахом цветов.
— Девственны? — Паоло удивленно приподнял бровь.
— Конечно, — расплылся в ухмылке Луиджи. — Дорогим гостям все самое лучшее…
Стриксы молчали, ожидая, когда вожак первым выберет жертву.
— Пожалуй, я возьму вот эту. — Граф потянул за руку высокую черноволосую девушку. — Напоминает о родине…
Несчастная затряслась, словно в ознобе, и прикусила губы, стараясь не заплакать. Стоило Паоло взглянуть в ее испуганные карие глаза, как девушка улыбнулась. На хорошеньком личике появилось и застыло, словно маска, выражение удовольствия. Граф усадил ее на колени, погладил тонкую шейку, вдохнул запах резеды. Он не торопился приступать к трапезе — сам вид красиво поданной еды уже доставлял наслаждение.
— Мне блондиночку, — попросил Руджеро.
— И мне, — добавил Джьякопо.
— Пожалуйста. — Луиджи взял белокурых девушек за плечи, подтолкнул к гостям, себе забрал оставшуюся, русоволосую. — Приятного аппетита.
С деликатесами к графскому столу в последние годы проблем не было. Беспризорники, детдомовцы, сотнями сбегавшие от казенной нищеты и побоев, дети, брошенные родителями — их некому было искать, о них некому было заботиться. Государству тоже не было никакого дела до маленьких бродяг. Стриксы подбирали их, обследовали в клинике Руджеро, подлечивали, если нужно. Здоровых использовали в пищу, хронически больных, наследственных наркоманов и алкоголиков содержали в интернате за счет фонда Анастасии — у таких была невкусная кровь. Из самых безнадежных делали «кукол» для одноразовых заданий, остальные, став старше, должны были пополнить армию адептов — при условии, что выживут, конечно. Эти дети, видевшие лишь темную сторону жизни, не знавшие любви и добра, были отличным материалом для изготовления новых стриксов…
— Как дела, Руджеро? — спросил Паоло, откидывая тяжелую черную косу девушке за спину.
— Замечательно, — ответил тот, рассеянно разглядывая тоненькую голубоватую жилку на шее своей жертвы. — Собираюсь заняться продажей донорских органов. Разбирать в клинике, торговать через Китай. Это очень прибыльный бизнес.
— Хорошее дело, — одобрил граф. — Работай, я подстрахую.
Кивнув, Руджеро оскалился и, заурчав, впился в шею белокурой девушки.
— А я собираюсь купить бэтээр, — вдруг сказал Луиди.
Руджеро от неожиданности захлебнулся, раскашлялся и оттолкнул свою жертву. Девушка остановилась в шаге от стрикса, покорно опустив голову и глядя в одну точку. Джьякопо провел по лицу ладонью, скрывая усмешку.
— Бэтээр?! Зачем он тебе нужен? — удивился Паоло.
— На охоту ездить, на рыбалку, — невозмутимо ответил охранник.
Представив себе утонченного графа делла Торре на рыбалке, колдуны зашлись в хохоте.
— Кто тебе его продаст? — продолжал допрашивать Паоло.
— Да военные же! — Здоровяк обиделся.
— Хорошо-хорошо, покупай, — махнул рукой граф.
— То-то, — сразу придя в хорошее настроение, буркнул Луиджи, придвигая к себе девушку.
Руджеро, откашлявшись, снова впился в шею своей жертвы.
— А ты как, Джьякопо? — поинтересовался Паоло.
Он задал этот вопрос, только чтобы переменить тему и не обижать гостеприимного хозяина. Джьякопо не любил распространяться о своих занятиях, да и сама их суть не располагала к болтливости. Направление, в котором работал алхимик, не имело даже названия. Это был сплав современной науки и черной магии. В опытах, которые проводил Джьякопо в своей лаборатории, химия соседствовала с чернокнижием, а биология — с сатанизмом. Частенько для этих опытов требовались люди. Паоло не отказывал ни в деньгах, ни в человеческом материале. Когда-то он обратил Джьякопо именно за смелость и прозорливость в науке. За века алхимик не раз удивлял его неожиданными открытиями. Но сейчас граф ждал от ученого особенной разработки.
Слова Джьякопо удивили и обрадовали его:
— Кажется, я нащупал верный путь.
Руджеро отбросил выпитую девушку, с любопытством спросил:
— Это то, над чем ты работал в последнее время?
— Да. Возможно, мне удалось найти искомое…
Алхимик принялся длинно, с подробностями излагать суть своего открытия. Паоло и Руджеро ловили каждое его слово, Луиджи, ничего не понимавший в науке, выпил девушку и заскучал.
— Ты гениален, Джьякопо, — восхищенно произнес граф, когда ученый наконец замолчал. — Действительно, что может быть сложнее и проще одновременно?
— Там еще много дополнительных условий, — помявшись, добавил алхимик. — И еще требуется сложный сатанинский ритуал. Для его проведения нужно определенное сочетание звезд.
— Говорю же, непрактично, — пробурчал Руджеро.
— Да, открытие имеет скорее теоретическую ценность, — согласился Паоло. — Но это ничуть не умаляет его значимости.
Довольный одобрением графа, Джьякопо кивнул, словно отдавая поклон собеседникам, и вонзил клыки в шею последней оставшейся в живых девушки.
Позже по приказу радушного хозяина его подчиненные убрали остатки пиршества, и стриксы долго еще вели неспешный разговор. Это приятное времяпрепровождение было прервано звонком мобильного Луиджи. Извинившись, тот взял трубку, отрывисто бросил:
— Алло, — и замолчал, слушая невидимого собеседника. С каждой секундой лицо его делалось все мрачнее. Наконец гигант непривычно тихо проговорил: — Понял. Спасибо, — и нажал на отбой. Кому-то позвонил, рыкнул: — Этого разыщи и приведи. Да, ко мне!
Когда охранник заговорил с графом, его тон резко изменился, сделался виноватым:
— Мой господин, нехорошо вышло. Опять красавчик балует.
— Наш маленький Дионис? — усмехнулся Руджеро.
— Точно. — Луиджи вздохнул. — Только на этот раз он через край перебрал…
— Звонили из милиции? — уточнил Паоло.
— Да, — поморщился здоровяк. — Вы ж знаете, лимит давно уже был превышен. Тем более что не уличных же девок он пьет. То студенток, да это еще ладно, то семью мента — помните? А теперь вообще беда. С Алексеем как сегодня встреча прошла? Хорошо? Так вот, его дочка убита. И судя по всему, это наш Дениска постарался.
— Шалун, — недобро прищурившись, протянул Руджеро. — Сколько можно закрывать глаза на его проделки?
— Действительно, — поддержал Джьякопо. — Почему для всех стриксов законы едины, а для этого мальчишки вроде бы не существует ни правил, ни ответственности?
Паоло молча кивнул. Он и впрямь слишком долго проявлял снисходительность.
Вскоре в комнату в сопровождении охранников вошел дорого одетый смуглый черноволосый юноша. Остановился перед графом, небрежно откинул челку с высокого лба:
— Зачем звали?
В бархатном голосе — ни одной нотки раскаяния или страха. Во взгляде — ни тени вины. Паоло смотрел в карие бездонные глаза, опушенные густыми черными ресницами, и видел в них неприкрытый вызов. «Напрасно я так потворствовал мальчику, — думал граф. — Он привык к безнаказанности, и теперь исправить его невозможно».
Да, он всегда потакал мальчишке. И дело было не в его красоте, хотя Паоло сознательно окружал себя красивыми стриксами, полагая, что так вечность становится менее утомительной. Дело было не в юноше вообще — искаженная душа неспособна к привязанности. Скорее, это была дань уважения памяти великого мастера. При виде мальчика Паоло всегда как будто слышал глуховатый голос Леонардо, произносящий: «Он мне как сын». И еще графу было приятно осознавать, что он сумел сохранить не только картину, но и натуру, вдохновившую художника на создание полотна.
— Зачем вызывали? — повторил Диониссио.
— Здравствуй. Я оторвал тебя от важных дел? — усмехнулся Паоло. — А чем ты занимался, позволь узнать? Планировал очередное убийство? Хотя зачем тебе? Ты же предпочитаешь действовать спонтанно, по наитию…
Он ожидал чего угодно: притворного непонимания, уверток, оправданий, извинений… Но юноша, не отведя взгляда, широко улыбнулся и подтвердил:
— Да. Только я зову это вдохновением. Без подготовки охотиться гораздо интереснее, не утрачивается острота ощущений.
— Значит, ты не отрицаешь, что это твоя работа? — удивился Паоло.
— Нет.
— А зачем? — с искренним интересом спросил граф. — Разве тебе не хватало пищи? К твоим услугам чистейшая кровь со станции переливания. Если так любишь азарт убийства — пожалуйста, существует график охоты. Наконец, уж когда совсем невмоготу, можно воспользоваться проституткой или бездомным. Я уже много раз тебя предупреждал и прощал. Но сейчас ты убил дочь нашего делового партнера. А он — один из самых важных людей города. Это может вызвать серьезную войну. Ты нанес ущерб нашей семье!
— Это рыженькая такая? Она была стервой, — отмахнулся юноша. — К тому же я у нее документы не проверял. Говорю же: не люблю предсказуемость…
Луиджи, не дослушав их диалог, выбежал и вскоре вернулся с эспадоном.
— Позволь, я отрублю ему голову! — умоляюще взвыл он. — Вот ведь тварь какая, пис офф шит!
— Нет, — остановил его Паоло. — Я хочу разобраться.
Колдуны переглянулись.
— Не выйдет ли так, что наш маленький Дионис опять останется безнаказанным? — скривился Руджеро.
Паоло бросил на него холодный предостерегающий взгляд: не стоит сомневаться в справедливости вожака! Он не собирался закрывать глаза на проступок мальчишки. Но хотел понять, что им двигало. Это было важно для всего клана. Возможно, Диониссио страдает какой-то разновидностью «горячки стриксов» — говоря современным языком, подвержен депрессии или даже мании. Выяснение обстоятельств не отменит наказания, но поможет избежать подобных случаев в будущем.
— Скажи, Денис, — спросил граф, — ты не можешь сдержать свою тягу к убийству?
— Могу, — Диониссио скривил губы, — но не хочу. С какой стати? Если я не способен спать с женщинами, надо пользоваться ими хотя бы так. Зачем-то же они существуют?
Так вот что его гнетет… Стриксы-мужчины действительно не были способны к половому акту из-за недостаточно сильного кровообращения. Женщины могли заниматься сексом только механически, ничего при этом не ощущая. Но все, кого знал Паоло, относились к этому философски. Приобретая бессмертие и теряя человеческие чувства, стриксы теряли и духовную потребность в близости, что позволяло им не переживать об утрате физической возможности.
Но Диониссио, в бытность человеком безумно любивший женщин, страдал из-за своей, как ему казалось, ущербности. «Он мстит женщинам, — понял Паоло. — Мстит за то, что они недоступны. Это его зацепка, его способ почувствовать себя живым. Имитация любви…»
Только вот такой путь обретения смысла жизни был опасен для остальных членов клана. Диониссио, со своей неконтролируемой жаждой убийства, ставил под угрозу всех стриксов. Убийств уже стало слишком много, к тому же мальчишка совершал их, абсолютно не заботясь о сокрытии улик. У Паоло, как и у всякого главы преступной группировки, была договоренность с милицейскими чинами о допустимом пределе тяжких преступлений. Свои люди и нелюди в органах могли прикрыть, не вызывая подозрений, определенное количество дел. Этого хватало, чтобы раз в месяц безнаказанно охотиться. О трупах, появившихся, так сказать, в процессе работы клана, заботился Луиджи. Как говорила любимая ученица Паоло: «Нет тела — нет дела».
Поведение Диониссио не вписывалось в эту стройную, отработанную годами схему. Последний случай был вопиющим. Одно дело — убийство бродяжки или дочери простого обывателя, совсем другое — гибель девушки, отец которой — глава одной из крупнейших группировок города.
Впервые за долгую жизнь Паоло усомнился в правильности своего поведения. «Вот что происходит, когда в поступках руководствуешься не жесткой логикой, а даешь волю эмоциям», — думал он, имея в виду злобу — единственное чувство, доступное ему во всей силе и многогранности. Граф обратил Диониссио не потому, что этот юноша был нужен клану, а из желания отомстить. Слишком задел графа отказ Леонардо от обращения. Убить мастера Паоло не мог. Он предвидел, что да Винчи станет великим художником, и не желал лишать себя удовольствия от лицезрения картин, которые тот напишет в будущем. Поэтому граф решил причинить художнику душевную боль, здраво рассудив: «Страдания лишь подхлестнут вдохновение». А что может быть страшнее, чем потеря ребенка? Родных детей у Леонардо не было, зато был любимый ученик…
Стоило более тщательно изучить мальчишку перед обращением, присмотреться к его порокам и слабостям. Из слабохарактерных людей выходят самые жестокие стриксы. А жестокость юноши вошла у клана в поговорку, за неуемную тягу к наслаждениям его даже прозвали «наш маленький Дионис». В который раз Паоло поразился прозорливости мастера, написавшего Вакха именно с этого ученика.
— Что ж, я понял тебя, — кивнул граф. — А ты понимаешь, что нарушил законы клана и должен быть наказан?
Юноша гордо вскинул голову:
— Я готов принять смерть.
Паоло показалось, что во взгляде Диониссио промелькнуло выражение облегчения.
— Позволь, я отрублю ему голову? — с робкой надеждой вмешался Луиджи.
— Что толку рубить голову стрикса обычным мечом? — улыбнулся Руджеро.
— Это посеребренный клинок, ритуальный! — возразил охранник.
Паоло уже собирался было отдать приказ о казни, как вмешался Джьякопо:
— У меня есть идея лучше. Отдайте его мне.
— Зачем? — удивился граф.
— На эксперименты, — просто ответил колдун. — Хочу изучить влияние некоторых факторов на бессмертный организм.
— В чем тогда наказание? — запротестовал Луиджи.
— Обещаю: он будет мучиться и жалеть, что не умер, — оскалился Джьякопо.
Паоло кивнул:
— Уведите.
Пусть ставит свои опыты. Теперь, после открытия Джьякопо, граф наконец убедился, что не ошибся в алхимике. А мании стриксов надо изучать.
Диониссио, уходя, не проронил ни слова. Он хотел перед смертью высказать то, что камнем лежало на искаженной душе, и даже ощутил некоторое облегчение, решив, что скоро его казнят. Но ему оставили жизнь — значит, лучше промолчать.
В той, прошлой человеческой жизни у него было две страсти: живопись и женщины. Он отдавался им полностью. Днем работал в мастерской, учился у Леонардо, грунтовал холсты, смешивал краски, с фанатичным упорством постигал искусство рисунка. Мастер говорил, что у него есть талант. Обещал, что когда-нибудь Диониссио станет настоящим художником. Ночами юноша покупал блудниц в кабаках, когда были деньги, и простаивал под окнами порядочных девиц, когда денег не было. Спал урывками, даже не всегда успевал поесть, но чувствовал себя по-настоящему счастливым. Другие ученики не любили его за талант и красоту, за дерзость, граничившую с наглостью, за успех у женщин, а главное, за искреннюю отеческую любовь мастера, который собирался усыновить Диониссио. Прочили скорую гибель от пьянства или клинка какого-нибудь ревнивца. Он не слушал: зачем обращать внимание на завистников? Он был грешен и наслаждался своими грехами, нес их, словно знамя.
А потом появилась она. Лукреция. Невыносимо прекрасная и пугающе жестокая. Соблазнительная и неприступная. Сначала он боялся даже приблизиться — так роскошны были ее одежды, так царственна осанка. Но она подошла сама. Заговорила. Опутала сетями ласковых речей, соблазнила прохладным шелком прикосновений. Одним лишь взглядом вызвала обжигающую страсть. Искусительница, сирена, богиня… Сулила вечную жизнь в блаженстве, обещала, что всякая женщина, которую он пожелает, будет счастлива упасть к его ногам, что в его распоряжении будет вечность, чтобы постигать науку живописи.
Он согласился. Пожелал всей душою и принял обращение. Впереди было бессмертие, наполненное любовью и искусством.
Но все оказалось не таким, каким виделось в мечтах. Да, он приобрел способность наводить морок на людей и мог влюбить в себя почти каждую женщину. Но в теле не было мужской силы, чтобы доставить ей и себе наслаждение. Да, он стал бессмертным и мог сколько угодно оттачивать мастерство художника. Но душа утратила способность к вдохновению, а на глазах как будто появилась серая пелена, скрывавшая красоту мира. Он приобрел вечность и потерял то, что могло бы ее наполнить.
Ненависть — вот все, что он мог теперь испытывать. Ненависть к женщинам, которые теперь принадлежали не ему. Убийство стало единственным доступным ему искусством, в котором он мог совершенствоваться.
«Я выживу и обязательно отомщу», — думал Диониссио, уходя из дома делла Торре…
Большая графская охота… теперь она стала не та, что прежде. Ничего общего с кровавыми вакханалиями, во время которых опустошались целые деревни. Не было долгого ночного бега во главе возбужденной, скулящей от нетерпения стаи, чувство пресыщенности убийствами после охоты тоже кануло в Лету. Но азарт остался. Пожалуй, сделался даже острее благодаря осознанию того, что жертва будет всего одна. А возможно, не будет и вовсе — все зависит от того, появится ли этой ночью в парке или сквере, где проходит охота, случайный прохожий.
Паоло делал все, чтобы сохранить это ощущение азарта. Правилами большой графской охоты предписывалось выслеживать случайные жертвы, а не гоняться за человеком, заранее выпущенным в парк.
Стриксы редко оставались без добычи. Почти всегда находился припозднившийся гуляка, влюбленная парочка или просто излишне самоуверенный человек, не боящийся ходить по темным безлюдным аллеям.
Охота проводилась два раза в месяц. Ночь полнолуния — самая лучшая пора для всякой нежити и нечисти — принадлежала Паоло и его ближнему кругу. Последняя ночь ущербной луны была отдана остальным стриксам. Очередь устанавливал глава клана, учитывая заслуги подданных.
Сегодня охотился сам Паоло, его сопровождал верный Луиджи. Обычно стриксы ходили на охоту поодиночке, но начальник службы безопасности ни в какую не соглашался оставить своего повелителя одного. «Вы уж как знаете, мой господин, — ворчливо говорил он, — а только не отпущу я вас. Не положено — и все тут!» Эти заявления смешили графа, и он уступал гиганту.
Засаду устроили в самом запущенном парке, расположенном на сопке, поросшей лесом. Зарослей здесь было гораздо больше, чем аттракционов и скамеек, а узкие асфальтовые дорожки, змеившиеся среди деревьев, почти не освещались: лампы в фонарях давно разбились, а заменить их почему-то никто не торопился.
Паоло стоял возле одной из таких дорожек, спрятавшись за толстым стволом старого дуба. Полная луна заливала окрестности мистическим жемчужным светом, превращая обычный грязноватый лесок в зачарованную чащу. Ночь была безветренной, теплой и удивительно тихой. Лишь изредка до чутких ушей графа доносился шум машин: парк был далеко от дороги.
Луиджи, расположившись в кустах чуть поодаль, зорко глядел по сторонам. «Бдит, — с усмешкой подумал Паоло. — От кого только можно охранять Верховного стрикса?»
Цокот подбитых металлом каблучков по асфальту он услышал издали. Отчетливый дробный перестук раздался от входа в парк и стал быстро приближаться. Судя по звуку, женщина была не одна. Прислушавшись, Паоло понял, что их три. Шаги были торопливые, какие-то испуганные — скорее всего, это девушки, возвращавшиеся из расположенного неподалеку ночного клуба, решили срезать путь и отправились через парк. Граф довольно оскалился в предчувствии хорошей добычи. «Можно будет поделиться с Луиджи», — решил он.
Шаги зазвучали совсем рядом, с широкой аллеи, от которой отделялись несколько дорожек. Женщины приблизились настолько, что он ощущал исходившее от них тепло. Потянув носом, с радостью убедился: они молоды. Девушки торопились, шли быстро, изредка перебрасываясь короткими фразами. В нежных голосах звучали нотки страха, и Паоло в который раз задался вопросом: не предчувствуют ли жертвы убийц близкую гибель?
Девушки двинулись как раз по той дорожке, возле которой стоял граф. Их действительно было три. Первой по узкой дорожке шла невысокая пухленькая блондинка в длинном пальто. Ее окружала приятная розовая аура с душноватым запахом земляники. Чуть позади шагали две высокие худощавые девицы «модельной внешности», как принято таких называть. Одинаковые как близнецы — ярко-рыжие, смуглые, с раскосыми глазами, упакованные в костюмы из полированной кожи, они уверенно копытили дорожку высоченными каблуками стриптизных туфель. Аура этих двух Паоло не понравилась — темноватая, с неожиданными проблесками мутной зелени, свойственной депрессивным или больным людям.
«Возьму первую, а эти пусть достаются Луиджи», — решил граф и, когда девушки приблизились, вышел из своего укрытия, перегородив им дорогу. Охранник остался в кустах: это была не его охота, он мог лишь наблюдать за повелителем.
Паоло посмотрел в испуганные круглые глаза блондиночки и дал мысленный посыл. Девушка тихо вскрикнула, падая в его объятия, и в тот же миг граф почувствовал: что-то не так. Он не успел даже понять, что происходит, — одна из рыжих девиц шагнула к Паоло почти одновременно с белокурой подругой, и стрикс опустился на дорожку, ощутив мертвенный обжигающий холод серебряного клинка, вонзающегося в сердце.
Луиджи опоздал на какую-то долю секунды. Он выскочил из кустов с пистолетами в обеих руках и открыл стрельбу. Блондинка с простреленной головой рухнула на тело Паоло. Два китайца, похожие, словно близнецы, отшвырнули прочь рыжие парики и, уворачиваясь от пуль, принялись синхронно крутить кульбиты по дорожке. В какой-то момент, оттолкнувшись от земли, стремительно взмыли в воздух и растворились в ночи.
— Мой господин! — горестно взвыл Луиджи, отшвыривая тело блондинки с такой силой, что оно отлетело на десяток метров и повисло на макушке невысокого дерева.
Граф с трудом открыл мутнеющие глаза и застонал.
