68
Уснуть командующему удалось, но спал он снова недолго, и на этот раз его разбудил соперничающий с Лоутом капитан Балгас.
— Ваше превосходительство!
Не поднимая век, Густавсон сел, спустил с кушетки ноги. Ему казалось, что это снова Лоут и Болеслав и что это с ним уже было.
— Ваше величество, в городе — бой!
— Какой бой, о чем вы? — сразу пришел в себя командующий и снова начал надевать сапоги.
— Двое лазутчиков перебили в казарме охрану, выпустили перебежчиков и теперь вместе с ними пробиваются к воротам!
— К воротам?
Густавсон в одном сапоге подбежал к окну, распахнул его шире и прислушался. Шум боя слышался отчетливо, причем складывалось впечатление, что дрались уже повсюду.
— Они разделились на несколько небольших отрядов, движутся через дворы, по крышам сараев. С убитых егерей снимают мундиры и обманывают других.
— А учитывая, что все они говорят на верди…
— Да, ваше превосходительство, отличить их от егерей весьма трудно.
— Значит, так, капитан, снимайте всех лишних егерей со стен и на улицы — пусть ощупывают каждого встречного, — начал пояснять Густавсон, торопливо надевая доспехи.
— А сколько оставлять на стенах?
— С северной снимите половину позиционного гарнизона, с западной и восточной по три четверти. И усильте ворота!
— Ваше превосходительство, у ворот уже не повернуться, егеря стоят в семь рядов.
— Добавьте еще три ряда — хуже не будет, — сказал Густавсон и, снова выглянув в окно, крикнул: — Клаус, коня!
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — отозвался конюх.
Капитан убежал выполнять приказы командующего, а сам Густавсон еще какое-то время стоял на месте, пока слуга затягивал ремешки доспехов. Потом он бегом спустился во двор, где его уже ждали два штабных офицера и сержант.
Конюх уже подводил для командующего лошадь, когда через усиленную охрану ворот пробился конный егерь от капитана Лоута.
Он соскочил с лошади и, подбежав к командующему, сообщил:
— Ваше превосходительство, под северной стеной костры зажгли!
— Костры? — Густавсон чуть помедлил, натягивая грубые перчатки, потом взял из рук конюха повод. — Едем к северной стене! Вперед, господа!
Кавалькада из семи всадников вылетела из ворот внутреннего замка и понеслась по улицам Тыкерьи, мимо темных окон, брошенных возов и патрульных отрядов, переходивших от дома к дому в поисках лазутчиков.
При случае солдаты прихватывали пару кур или поросенка и под крики возмущенных хозяев с трофеями покидали дворы.
Густавсон понимал, что грабежи следует прекратить, они подрывали дисциплину и боеспособность армии, однако сейчас на это не было времени.
За квартал до северной стены в воздухе стал чувствоваться запах гари. Те, кто складывал костры, знали в этом толк, дым приносил с собой какое-то особенное зловоние.
Оставив лошадей у входа в галерею, Густавсон и его сопровождающие двинулись дальше пешком. В обычные времена командующему хватало одного-двух помощников, однако теперь, когда по городу разгуливали вражеские лазутчики, отказываться от личной охраны было глупо.
— Извольте платочек взять, ваше превосходительство! — остановил Густавсона капрал с платком на лице. У него была целая стопка чистых тряпиц и ведро с водой, куда все приходящие должны были обмакивать свои платки. — Иначе не продышитесь.
— Спасибо, братец, — поблагодарил командующий, взял мокрый платок и повязал его, чтобы закрыть рот и нос. Сопровождавшие последовали его примеру.
Выйдя из галереи, командующий посмотрел на стену — зловонный дым заволакивал все пространство над крепостью и первым ярусом, даже факелы светили как-то блекло.
«Каково же там солдатам?» — подумал Густавсон и решительно двинулся к лестницам, намереваясь лично проверить состояние дел.
