31
На сборы у Каспара оставалось так мало времени, что он не мог себе позволить сходить ни в красильни, нив пошивочный и чесальный цеха. Вместо этого он вызвал приказчиков домой, чтобы прямо в гостиной, среди связанных в узлы пожитков, поговорить о судьбе недвижимого имущества.
Каспар решил уехать в любом случае — пришлет ему королева гонца с бумагой или нет. С приходом короля все в Ливене переменилось, Каспар чувствовал это и посчитал за лучшее покинуть город.
По приказу короля он обязан был ехать на север, а без приказа, по своей охоте отправится на юг. До земель лорда Кремптона он намеревался добраться с малой охраной из нескольких человек, а в первом же городе взять отряд человек в тридцать. Никаких особых ценностей, кроме кошелька с золотом, Каспар с собой брать не собирался, однако охрана требовалась для его семейства.
— Господа приказчики и добрые мои помощники, я созвал вас по чрезвычайной нужде, потому что намерен покинуть город в большой срочности.
— Но как же все будет управляться, ваша милость? — воскликнул Луцвель, работавший у Каспара с момента постройки первой красильни.
— Вот об этом я и хочу поговорить, — сказал тот, прислушиваясь к шуму проезжавшего по улице экипажа.
Мимо, прямо через гостиную, Хуберт и Генриетта пронесли связки оружия — мечи и арбалеты. Гости переглянулись, каждый пытался найти для себя объяснение столь поспешного отъезда хозяина.
— Думал я думал и не придумал ничего лучше, как организовать из вас товарищеское кумпанство.
— Это как? — поинтересовался Рыпа.
— Очень просто: каждый из вас получает по одной десятой доле, а все решения вы принимаете вместе, голосуя как в Купеческом собрании. Первый год каждый останется на своем месте и ваши доли, по договору, будут связаны вместе, а на второй год вы сможете сами переназначать управляющих цехами и складами. Чем лучше будете управляться, тем выше будет ваш барыш.
— Без тебя как-то боязно, хозяин, может, я с тобой поеду? — предложил Свинчатка.
— Пока мне некуда тебя взять, может, потом, когда обоснуюсь на новом месте. Впрочем, уверен, что к тому времени вы завалите ливенской «пшенкой» все окрестности.
— А ну как нас перекупят, хозяин, пока тебя не будет?
— Через год каждый из вас волен продать свою долю, либо, оставшись при доле, уйти с должности, но перед продажей он будет обязан прежде предложить долю к выкупу своим товарищам, а уже потом чужим купцам. Ну что, кто-нибудь еще желает спросить?
Каспар посмотрел на Певица и Луцвеля, те только пожали плечами. По их глазам Каспар видел, что они хотят спросить — отчего всем одинаковая доля, но опасаются сделать это при Рыпе, Свинчатке и Слизне. Каспар же не собирался разрешать никакие споры — в рамках совета они смогут сделать это сами. Главное, что его сейчас по-настоящему беспокоило, так это не решит ли Филипп арестовать его вместе с семьей прямо сейчас?
На улице снова застучали копыта, Каспар привстал, однако трое гвардейцев проскакали мимо его дома. Он снова сел.
— Итак, вопросов нет, значит, я зову стряпчего. Господин Штойлец, идите сюда!
Стряпчий Штойлец появился в гостиной со стороны кухни, торопливо прожевывая пирожок с говяжьей печенкой. Под мышкой у него была обшитая кожей туба для бумаги и заверенных свитков, а за ухом — готовое к действию гусиное перо.
Выглядел Штойлец не так представительно, как большинство его клиентов, однако в Ливене слово этого стряпчего считалось самым надежным.
— Прошу вас, стряпчий!
Освобождая место для бумаг, Каспар сбросил со стола собранные Генриеттой вещи, и Штойлец в мгновение ока открыл тубу и развернул свиток с заготовленными договорами.
— Ознакомьтесь и ставьте подписи.
— Чего там читать, хозяин, я и так подмахну, — сказал Свинчатка.
— И я, — подтвердил Слизень.
— И я тоже, — с важностью произнес Рыпа, который еще недавно не умел ни читать, ни писать.
Певиц и Луцвель, напротив, взяли по экземпляру договора и стали внимательно вчитываться в его текст. Каспар не возражал, денежные дела требовали серьезного подхода.
Наконец договоры были подписаны, один Каспар оставил себе, другой был предназначен образованному совету, а третий взял на хранение стряпчий, который вскоре отбыл в сопровождении своего охранника. Следом разошлись и приказчики.
Едва Каспар закрыл за ними дверь, как на улице снова зазвенели подковы и раздался крик Евы:
— Это он! Он приехал! Он обещал, и он приехал, папа, мама!
В первое мгновение ожидавший новых неприятностей Каспар бросился к мечу, что висел у входной двери, но недовольный голос Генриетты все расставил по местам:
— Да что же ты так орешь, я уже думала, на тебя напали?
«Уф, и я тоже!» — подумал Каспар, переводя дух, затем выглянул в окно и поспешил во двор: перед воротами на кусавшем удила беспокойном мардиганце сидел разодетый, как сам король, дворянин.
Пока Каспар сбегал по длинной лестнице, в его голове пронеслись и рассказы Евы, и разговор с королевой, и воспоминания о том, как он выносил королю ключ от города. Что за дело привело сюда этого дворянина?
— Чем могу служить вашему сиятельству? — спросил Каспар, распахнув калитку и сразу узнав в графе спутника короля.
— А вы, по всей видимости, Каспар Фрай? — в свою очередь спросил граф и выбрался из седла.
— Он самый, ваше сиятельство.
Де Шермон подошел ближе и неожиданно подал руку, чтобы удивить старого наемника, однако Каспар не спасовал, ему приходилось жать руку даже герцогу Ангулемскому. Выдержав крепкое рукопожатие Фрая, де Шермон вынул из-за пояса запечатанный сургучом свиток и подал Каспару.
— Это вам от его величества Филиппа Рембурга. Срывайте печать, я должен убедиться, что вы ознакомились с приказом короля и надлежащим образом поняли его.
Каспар распечатал свиток и, едва взглянув на него, узнал документ, что показывала ему королева.
— Я прочитал, ваше сиятельство, и все правильно понял.
— Вот так? — искренне удивился граф.
— Здравствуйте, ваше сиятельство Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! — раздался за спиной Каспара звонкий голос.
Он поднял на графа полный ужаса взгляд, опасаясь его реакции на несносную выходку Евы, однако де Шермон, ничуть не смутившись, снял шляпу и поклонился так церемонно, как будто перед ним была принцесса.
— Добрый день, мисс Ева, как видите, я навестил вас в доме вашего отца, как и обещал.
— Да, я вижу! Большое спасибо, ваше сиятельство! — ответила Ева, не в силах сдержать счастливую улыбку.
— Мы познакомились с вашей дочерью совершенно случайно, господин Фрай, она так лихо отделала пятерых разбойников, что я подумал, будто это юноша. Спустился с холма, чтобы познакомиться с героем, а это оказалась прекрасная воительница.
Внезапно граф осекся, поскольку Ева из-за спины отца подавала ему отчаянные знаки, призывая замолчать.
— Э-э… Кажется, я сказал лишнего.
— Самую малость, ваше сиятельство, — усмехнулся Каспар и покосился на дочь.
Та сейчас же спрятала руки за спину:
— Извините меня, ваше сиятельство, я должна вернуться в дом, с этими сборами у нас так много работы!
— Кажется, я открыл какую-то тайну… — со вздохом констатировал де Шермон.
— В ее возрасте слишком рано гулять так далеко от дома, я уже не говорю об этих драках с разбойниками, — сказал Каспар по-отцовски жестко.
— И все же я чувствую себя виноватым, — признался граф. — Придется теперь выдумывать, чем я могу загладить вину перед вашей дочерью.
— Но мы…
— Да-да, завтра еще до рассвета вы с семьей отправитесь в Харнлон, однако и меня его величество посылает вместе с вами, чтобы в столице королевства вам не было никакой задержки — военную кампанию против вердийцев нужно провести до зимы.
— Я понимаю, ваше сиятельство.
— И вот что, Фрай… — Де Шермон огляделся: из-за всех заборов на них пялились любопытные жители улицы. — Можете говорить мне просто «граф», не нужно этих «ваше сиятельство».
— Мне будет нелегко.
— Ничего, привыкнете, тем более что я теперь буду величать вас «генерал», а все прочие «генерал-наместник».
— Хорошо, граф, я буду называть вас именно так.
Граф де Шермон уехал, а у Каспара перед отъездом еще оставалось несколько срочных дел — требовалось навестить бургомистра, а потом зайти в банк, чтобы взять в дорогу денег. На королевскую милость Каспар не слишком рассчитывал.
Оседлав присланного конезаводчиком мардиганца, Каспар отправился на Рыночную площадь, однако еще издали услышал шум, как будто вместо ежедневного торжища там был военный лагерь.
Поначалу Каспар решил, что король собрал на площади свои войска, однако все объяснялось иначе. Едва он выехал на торжище, ему пришлось посторониться, чтобы пропустить экипаж с баронским гербом. За первым экипажем ждал своей очереди другой, за ним третий. Вся Рыночная площадь оказалась заполнена каретами и сопровождавшими их всадниками эскорта, разодетыми в цвета флагов своих хозяев.
— Фрай! Фра-а-ай! — раздался чей-то громкий голос, перекрывающий уличный шум.
Каспар натянул поводья и обернулся. К нему направлялся всадник с графским гербом на парадном платье, прокладывая дорогу прямо через чужих геральдов.
— Фрай, ты узнаешь меня? — широко улыбаясь, спросил поседевший Бертран фон Марингер, останавливая лошадь.
— Как можно не узнать, ваше сиятельство! — улыбнулся Каспар, и они обменялись рукопожатиями.
— Как ты поживаешь, что поделываешь?
— В купечестве я.
— Ну и как — преуспеваешь?
— Жаловаться не приходится. А ты как? Я слышал, счастливо женат, дети у тебя.
— Тут ты прав, дети уже взрослые. — Бертран вздохнул. — Приходится думать о разделе графства — у меня трое сыновей. По счастью, король начинает большой поход, так что моим драчунам будет чем заняться.
Перехватив удивленный взгляд Каспара, Бертран горько усмехнулся:
— Да-да, мой друг, для многих многодетных дворян война является выходом из затруднительного положения. Она дает возможность молодым отпрыскам выпустить пар, заработать новые титулы и земли или сложить головы, покрыв себя славой. Поверь, это лучше, чем братоубийственные распри.
— А что здесь происходит? — спросил Каспар, чтобы сменить тему.
— О, брат, это большие смотрины. Король устроил их всему дворянству герцогства. Я приехал еще до рассвета и в числе самых именитых дворян принес клятву верности королю Филиппу. Кстати, — Бертран огляделся и понизил голос, — мне показалось, что его величество чем-то похож на тебя.
Они засмеялись и у Каспара это вышло не слишком весело.
— Извини, друг, мне нужно ехать, завтра я уезжаю из города.
— Как жаль! Я хотел навестить тебя дома!
— Мне тоже жаль, Бертран, но так складываются обстоятельства… — Каспар потрепал лошадь по гриве.
— Но когда-то же ты вернешься? — не понял Бертран.
— Боюсь, что в Ливен я уже не вернусь. Мне… нужно на север.
— Здесь какая-то тайна?
— Я бы не хотел сейчас обсуждать это, тут много посторонних ушей.
— Что ж, прощай, Каспар.
— Прощай, Бертран, может, еще встретимся.
— Обязательно встретимся, прощай.
И они разъехались, граф фон Марингер вернулся в круг дворян, а Каспар, огибая экипажи, поспешил по своим делам, времени на сборы у него оставалось все меньше.
