21
Спорить с королем барон не стал, терпение его величества имело пределы. Между тем тучи окончательно разошлись и солнце стало пригревать совсем по-летнему. Над дорогой поднимался пар, а в редких придорожных кустах запели птицы.
Вскоре король снял дождевую накидку и передал Лейдорфу. Сырая амуниция и одежда на всадниках стали подсыхать.
Проехав еще мили полторы, «посольство» поднялось на небольшую возвышенность, которую его величество приметил еще с холма. Отсюда открывался прекрасный вид на город Ливен с блестевшими после дождя крышами домов, со шпилем ратуши и островерхой крышей Купеческого собрания.
В отличие от Харнлона облик старого Ливена не был испорчен видом многоэтажных доходных домов, а разросшиеся пригороды гармонично повторяли историческую архитектуру центра города. То тут, то там были видны строительные леса и незаконченные стены бревенчатых, а кое-где и каменных построек.
— А город растет, ваше величество, — заметил де Шермон.
— Да, он производит хорошее впечатление, — согласился король.
— А вы, ваше величество, собирались его сжечь.
— Не ехидничайте, граф. Я говорил… иносказательно.
— Там всадники, ваше величество! — воскликнул Лейдорф и выхватил из ножен меч.
Его примеру последовали два других барона, однако король и де Шермон оставались спокойными.
— Их всего пятеро, они в гражданской одежде и без оружия, — сказал граф.
— А трое сзади едва держатся в седле, — добавил король. — Видимо, граф, вы оказались правы, нас здесь ждут.
— Но как они узнали о вашей победе, ваше величество? — спросил Лейдорф, не убирая меча.
— Довольно разговоров, барон, поднимите-ка лучше королевский штандарт, — приказал Филипп.
Из узкого, притороченного к седлу чехла Лейдорф проворно вытащил тонкое древко со свернутым полотнищем. Встряхнул его, и шелковый герб Рембургов заструился под солнцем на легком ветерке.
— Вот это другое дело, — удовлетворенно кивнул король. До всадников было еще ярдов двести.
— А первый-то — хорош, — сказал Филипп, комментируя посадку всадника.
— Да, опытный рубака, — согласился де Шермон, видя, как цепко держится в седле предводитель маленького отряда. Вот он совсем по-военному вскинул руку, останавливая своих людей, натянул поводья и легко спрыгнул на землю. Затем выхватил из седельной сумы какой-то ларец и, не дожидаясь своих спутников, заспешил навстречу королевской группе.
Не доходя до посольства ярдов десять, он сбросил шляпу и, держа ларец на вытянутых руках, торжественно подошел к королю:
— Ваше величество, от имени жителей города Ливена городской совете верноподданническим почтением подносит вам ключи от города с надеждой влиться в число городов королевства Рембургского.
Что-то в лице этого немолодого, чуть седоватого человека показалось де Шермону знакомым. Между тем лицо самого короля было жестким и неприветливым. От его хорошего настроения не осталось и следа — граф был поражен такой переменой.
— Неужели ты стал бургомистром, Фрай? — спросил король, не притрагиваясь к ларцу с ключами.
— Нет, ваше величество, я всего лишь почетный гражданин Ливена и глава Купеческого собрания. Сказать по правде, бургомистр слег от нервов и теперь не может исполнять свои обязанности, поэтому ключи пришлось нести мне.
— То есть тебе неприятна эта работа, Фрай? — все тем же недовольным тоном поинтересовался король. Казалось, он ищет повода наказать парламентера, однако де Шермон не заметил в глазах того и тени страха, может, лишь чуточку беспокойства.
Впрочем, в столь достойном поведении этого человека не было ничего удивительного, учитывая, что это был тот самый Фрай, бывший блистательный шпион герцога Ангулемского, его «длинная рука», и… отец юной воительницы Евы. Теперь для де Шермона и это имело значение.
— Напротив, ваше величество, я поспешил к вам навстречу с радостью, поскольку уверен, что под знаменем Рембургов город обретет покой и безопасность, чего во время правления нового герцога нам очень не хватало.
— Чем же был плох новый герцог? — усмехнулся король.
— Возможно, он и не был плох, ваше величество, однако он был чужеземцем.
— Мне взять ключи, ваше величество? — неожиданно вмешался де Шермон. Только он мог позволить себе подобную бестактность, ведь ключи полагалось принимать самому главному в посольстве.
Филипп бросил на графа яростный взгляд, однако сдержал себя и, церемонно взяв у парламентера ларец, передал его де Шермону со словами:
— Конечно, мой друг, возьмите.
Отдав ларец, парламентер посторонился, давая посольству возможность двинуться к городу, однако король не спешил.
Похлопав свою лошадь по шее, он взглянул на Фрая уже без прежнего ожесточения и сказал:
— Я пока не решил, что сделать с твоим городом, Фрай, возможно, я решу разорить его и сжечь дотла. Что ты на это скажешь?
— В моем положении советовать вашему величеству неловко, однако смею заметить, что три года назад город платил в казну герцога Ангулемского сорок тысяч дукатов, а в этом, думаю, наберутся все пятьдесят…
— Ого! — не удержался от возгласа рослый Лейдорф.
Король через плечо недовольно на него покосился, а де Шермон спрятал улыбку. Филипп хотел напугать парламентера, однако сам оказался поражен услышанной новостью.
Огромный Харнлон в лучшие годы набирал восемьдесят тысяч дукатов, а Ливен — почти втрое меньший — пятьдесят! Было от чего удивляться!
— А чем же ты объяснишь… э-э… такой рост фискального золота, Фрай? — спросил король уже совершенно иным тоном. В его планах молодого завоевателя деньги играли большую роль. — Сколько налогов платят ваши купцы?
— Каждую пятую меру, ваше величество.
— Но ведь это совсем немного! — удивился король.
— В этом все и дело, ваше величество. Чем меньше налог, тем больше приток капитала. Не так давно на реке стояли всего четыре фабрики, а теперь они вытянулись на целую милю. У нас много приезжих купцов, которые устремляются сюда из краев, где платили налогов в две, а то и в три пятых.
— Постой, но это же необъяснимо! — Король обратился за поддержкой к де Шермону. — Налоги ниже, а золота получается больше! Как такое возможно?
— Да, господин Фрай, мы не торговцы и в ваших расчетах мало понимаем, не могли бы вы привести нам какую-нибудь простую аллегорию?
— Да, аллегорию! — обрадовался король. — Простую аллегорию.
— Аллегорию?
Парламентер на мгновение задумался.
— Ваше величество, если вас не обидит, я бы мог привести аллегорию со стадом овец, — сказал он.
Филипп посмотрел на де Шермона.
— Нет, думаю, такая аллегория короля не обидит, — сказал граф.
— Давайте свою аллегорию, Фрай, — согласился король, незаметно для себя начав обращаться к парламентеру более уважительно.
— Аллегория такая, ваше величество: имеется стадо овец, с которых хозяин состригает шерсть.
— Шерсть нужна для валяния сукна, я знаю! — сообщил король.
— Прекрасно, ваше величество. Так вот, шерсти можно снимать много, овцы будут мерзнуть и приносить, скажем, по одному ягненку на овцу. Но если шерсти снимать меньше, овцы будут хорошо переживать зиму, каждая овца станет приносить по два ягненка, и стадо начнет быстрее расти, а с ним количество снимаемой шерсти.
Де Шермон сидел в седле и чувствовал себя тупицей — он ничего не понял. Не понял аллегории и король, а о баронах и вовсе говорить было нечего. Очень кстати графу вспомнилась юная воительница Ева, учившая цифирь, углы и теоремы.
— Ну, думаю, в общем понятно, да, ваше величество?
— Да, в общем понятно… — неуверенно закивал король.
— А подробности мы уточним потом.
— Да. граф, уточним подробности позже, — согласился король. — А теперь спустимся в город, хочется поскорее оказаться в сухой комнате.
