20
Через четверть часа лошади утомились, авангард войска остался далеко позади, и король велел остановиться, чтобы перевести дух.
— Сколько мы проскакали, барон Штойр?
— Миль восемь, ваше величество!
— Хорошо. Оставайтесь здесь, а мы с графом выберемся к самому Ливену.
— Это небезопасно, ваше величество, — рискнул вмешаться рослый барон Лейдорф, выполнявший роль королевского телохранителя.
— Не беспокойтесь, барон, со мной будет де Шермон. Вы сумеете постоять за жизнь своего короля, граф?
— Разве может быть иначе, ваше величество? Мой меч и мой арбалет со мной!
И де Шермон похлопал по отсыревшему чехлу, где лежал кавалерийский двулучный арбалет с пристежной «козьей ножкой» — приспособлением, которым можно было поочередно взвести оба лука, оставаясь в седле.
Офицерам оставалось только подчиниться, однако, судя по тому, какими взглядами они обменялись, отпускать короля слишком далеко они не собирались.
И снова отдохнувшие кони понеслись вскачь, замелькали сосны, заболоченные ямы и лиственные рощи. Вскоре лес остался позади и потянулись последние к городу мили, бежавшие через болота по песчаной насыпной дороге.
— Я вижу холм! — крикнул король. — Держу пари, с него мы увидим Ливен!
— Пари не принимаю, ваше величество, это и так очевидно! — прокричал в ответ де Шермон.
Их кони сошли с дороги и понеслись через молодую осоку. Уже из последних сил, поводя боками, они поднялись на вершину холма и остановились, когда наездники натянули поводья.
— Эх, де Шермон, ты мог выиграть пари — город едва виден!
— Нет, ваше величество, если бы я заключил пари, вы бы сказали, что город виден очень хорошо!
Приятели засмеялись.
— Ты хорошо изучил меня, де Шермон.
— Еще бы, сколько я себя помню, мне приходилось быть возле тебя.
— Могу представить, как же я тебе надоел.
— Нет, Филипп, это неправда, иногда ты бываешь несносным, но мой долг быть возле короля, и я выполню его, чего бы мне это ни стоило.
— Что это там? — спросил король, указывая на появившегося из ближайшей рощи всадника. За ним бежали пятеро вооруженных людей, скорее всего разбойников, но у них не было шансов догнать жертву: и наездник, и лошадь были в полном порядке. Но неожиданно он сам натянул поводья, соскочил на землю, и разбойники обрадованно бросились к нему, размахивая кто дубиной, кто мечом, при том что этот отчаянный не имел при себе ничего.
— Зачем он это сделал? — поразился де Шермон.
— Мы расспросим его об этом… если он уцелеет.
— Они же его зарежут, — произнес граф, видя, как разбойники окружают неразумную жертву.
— Это какой-то самонадеянный мальчишка, — сказал король.
— Да, теперь я вижу, — кивнул де Шермон, оценивая хрупкую фигурку. — Нужно помочь ему!
— Зачем? Он сам выбрал эту участь, хотя мог ускакать. Давай лучше заключим пари. Ставлю дукат, что его зарежут — безоружный против пятерых, он не выстоит.
— Что ж, мне остается ставить на него, я хочу, чтобы он выжил, — сказал де Шермон.
Возле рощи завязался бой, мальчишка оказался не так прост, взмахнув рукой, он сбил с ног самого крупного грабителя, вооруженного дубиной.
— Он бросил перчатку! — воскликнул де Шермон.
— А может, просто камень?
— Нет, я видел, как она блеснула!
— Показалось… — отмахнулся Филипп.
Тем временем мальчишка проскользнул в образовавшийся проход, и разбойники снова побежали за ним, но он обманул их и вернулся на прежнее место, где поднимался с земли сбитый им грабитель.
Удар сапогом — и разбойник свалился без чувств, а мальчишка поднял что-то с земли.
— Перчатка! Я же говорил — перчатка! — обрадовался де Шермон.
— Похоже на то, — согласился король.
Несмотря на неудачу, разбойники и не думали отказываться от своих намерений, вид ускользавшей жертвы только раззадоривал их. Стороны опять сошлись, один из разбойников сделал выпад мечом, однако мальчишка схватился за клинок и вырвал оружие из рук противника.
— Действительно, кольчужная перчатка! — сказал король. — Иначе бы он не решился хвататься за меч!
После такого поворота разбойники поостыли, но все еще надеялись повернуть схватку в свою пользу. Одни из них ударил дубиной, чтобы отвлечь внимание, а другой бросился на мальчишку с топором. Он махнул изо всех сил, однако мальчишка отскочил в сторону и ударил разбойника сапогом в голень. Даже на вершине холма был слышен страшный крик несчастного, а проворный боец сделал пару стремительных выпадов и ранил еще двух разбойников, потом погнался за пятым и сделал подсечку.
От быстрого бега с головы мальчишки слетела шляпа, на плечи упали длинные волосы.
— Да это девица! — воскликнул де Шермон, пораженный столь неожиданным превращением.
— Ты прав, де Шермон!
— Давай спустимся, познакомимся с этой воительницей!
— Нет, — подумав, отказался король. — Мне неловко. Потом она расскажет, что Филипп любовался с холма, как разбойники пытались ее убить, и ничего не сделал, чтобы вызволить бедную девушку. Нет, не поеду. А ты отправляйся, я тебя здесь подожду. В конце концов, даже любопытно, кто она такая.
Де Шермон не стал себя упрашивать и пустил лошадь по склону. В ушах засвистел ветер, и он схватился за шляпу, чтобы не упала.
Услышав стук копыт, девушка быстро обернулась и подняла меч. Однако, поняв, что перед ней не грязный разбойник, опустила оружие.
— Здравствуйте, мисс! — произнес де Шермон, натягивая поводья.
— Здравствуйте, — ответила девушка. Она была совсем молода, должно быть, ей не исполнилось еще и шестнадцати.
Де Шермон сошел с лошади и поправил шляпу. Ему не составляло труда поговорить с незнакомой девушкой во дворце или на королевской охоте, но сейчас он испытывал некоторое смущение.
— Я… проезжал мимо и увидел, что на вас напали… Но помочь не успел — вы и сами справились. — Де Шермон указал на окровавленных разбойников, что прихрамывая уносили ноги. — Почему вы не убили их?
— Они были неопасны, — совсем по-мальчишески ухмыльнулась девушка и надела шляпу, уже не пряча длинные волосы.
Де Шермон невольно залюбовался юной воительницей, ему еще не приходилось видеть девушек в мужских кожаных штанах и в шляпе поверх распущенных волос. Это было необыкновенно приятно для глаз.
Впрочем, королева… да, она носила охотничий костюм и в нее де Шермон был влюблен, однако сейчас его больше интересовала эта стройная девушка.
— Мне показалось, вы могли ускакать от них, но не сделали этого — почему?
— Мне нужно было с кем-то подраться, подраться по-настоящему, понимаете?
— Нет! — улыбаясь во весь рот, ответил де Шермон. Он не ожидал услышать подобное от хрупкой девушки.
— Мне хотелось опробовать на ком-то, что я могу. Бесконечно бить в рычаги надоело, брат со мной драться уже не хочет, а отцу некогда. — Девушка вздохнула.
— Что за странное занятие для девушки… И этот костюм. Столь красивая особа должна носить нарядные платья, — произнес де Шермон, приближаясь.
— Скажете тоже, красивая особа, — засмущалась Ева, краснея. — В этом костюме мне удобно в седле. И как бы я бегала за разбойниками в нарядном платье?
— Да, действительно, — согласился де Шермон.
— А я знаю — вы граф!
— Правильно, а как вы угадали?
— У вас на наплечнике герб. Значит, вас нужно называть «ваше сиятельство».
— Для вас это необязательно, мисс. Но раз я частично изобличен, придется представиться. Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо.
Граф снял шляпу и поклонился, приведя этим Еву в восторг. Все было так, как она читала в книгах, что давала ей Магда Брук, подруга по школе для девочек. Молодой и красивый граф с длинным, трудным для запоминания именем, весенний дождик и… трофейный меч в руке.
— А как вас зовут, прекрасная незнакомка? — спросил де Шермон.
— Ева.
— Ева, какое чудесное имя. А как звучит ваша фамилия?
— Просто звучит — Фрай. Ева Фрай.
— Знакомая фамилия. И много в Ливене Фраев?
— Нет, — простодушно ответила Ева. — Мама, папа, я и брат Хуберт.
— А Каспар Фрай, известный шпион герцога Ангулемского, вам, случаем, не родственник?
— Каспар Фрай мой папа, но он не шпион! — ответила Ева, хмурясь, а де Шермон, поняв, что допустил бестактность, тут же принялся исправлять положение:
— Уверен, что это лишь слухи, в Харнлоне всякое болтают. Но я не придаю этому значения, поверьте, Ева.
Де Шермон снял перчатку и взял девушку за руку.
— У вас совсем небольшая ладонь, но мозоли говорят о том, что вы много упражняетесь с мечом — я прав?
— Каждый день после возвращения из школы, — призналась Ева, не забирая своей руки. — Но это одно только название — «школа», на самом деле это заведение для девочек. — Ева пренебрежительно усмехнулась и тут же добавила: — Но я учусь цифири, знаю геометрию и углы. А еще ромейский язык.
— Вот так девица! — искренне восхитился граф. — Даже при дворе не сыщешь человека, чтобы так много успевал!..
— Вы о каком дворе говорите, граф?
— Я? — Дё Шермон наморщил лоб, незаметно для себя он проговорился.
— Иногда я бываю при дворе короля Филиппа Рембурга.
— Филиппа Бесстрашного?
— Да, так его теперь называют.
— А какой он?
— Он?
Де Шермон хотел было начать описывать своего венценосного приятеля, но поймал себя на мысли, что его новая знакомая имеет с Филиппом явное сходство. И как же он раньше этого не заметил?! Глаза, переносица, скулы. А рука?
Граф еще раз посмотрел на ладошку Евы — она была копией ладони Филиппа, только поменьше. Неужели слухи о королеве и шпионе Ангулемского… правда?
— Ну так какой же он, ваша светлость?
— Он… обыкновенный, — пожал плечами граф. — Чем-то на вас похож.
Ева засмеялась, засмеялся и де Шермон. Дождь усилился, но они этого не замечали. Позвякивая мундштуками, их лошади щипали травку.
— Значит, это отец обучил вас военным премудростям?
— Да.
— Но зачем вам это?
Ева подала плечами:
— Нравится.
— Ева, я должен возвращаться… Но прежде мне хотелось бы убедиться, что вы миновали рощу и выбрались на открытое место.
— Хорошо!
Ева стремительным броском запрыгнула в отсыревшее седло и удержала лошадь, когда та попыталась сразу двинуться на дорогу.
— И еще, Ева… — Де Шермон провел ладонью по мокрой морде мардиганца Евы. — Не будете ли вы против, если я навещу вас в доме вашего отца?
— Конечно, приезжайте! — обрадовалась Ева, ничуть не скрывая своих эмоций.
— Тогда — до свидания.
— До свидания, Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо, — ответила Ева, пряча трофейный меч в узкую суму. Затем шлепнула лошадь по крупу, и обученный мардиганец зарысил по дороге.
А де Шермон все стоял, глядя ей вслед, и даже не заметил, как подъехал король.
— Де Шермон, друг мой, вы здоровы? — поинтересовался он.
— О, ваше величество! — очнулся граф, не в силах скрыть счастливой улыбки.
— «О, ваше величество», — передразнил его король. — Я совсем промок, ожидая, когда же вы, граф, вспомните про своего короля.
— Разве я долго отсутствовал, ваше величество?
Де Шермон забрался в седло, не замечая неудобства от того, что оно мокрое.
— Достаточно долго, чтобы я начал волноваться — уж не заколдовала ли вас какая-нибудь ведунья.
— Нет, ваше величество, я снова с вами и никто меня не заколдовывал.
— Откуда же эта улыбка?
В голосе короля прозвучала ревность, он привык, что внимание всех вокруг принадлежит только ему.
— Просто хорошая погода, хорошее настроение! — Де Шермон смахнул с полей шляпы несколько капель. — А что у вас?
— Я нашел яичную скорлупу и корки от ветчины, перед нашим прибытием на вершине холма находился вражеский дозор.
— Почему же вражеский?
— А кто мог следить за нами?
— Горожане из Ливена, — пожал плечами де Шермон и шпорами направил мардиганца в гору.
— Что горожанам из Ливена делать на этой горе?
— Полагаю, они ждут прибытия вашего величества, не желают ударить в грязь лицом перед приездом такого гостя.
Король догнал де Шермона, их лошади поравнялись.
— Что ж, может, вы и правы, граф. А что же девица — она хороша собой?
— Она миловидна, ваше величество.
— Почему же она не в платье? Вы спросили?
— Да, она сказала, что ездит так на лошади. В мужском костюме удобнее.
— Согласен, всегда поражался тому, как дамы ухитряются не выпадать из дамского седла, а ведь на охоте, бывало, перемахивали через поваленные деревья.
— М-да, — кивнул де Шермон.
— Вы спросили ее имя?
— Спросил, ваше величество. Ее зовут Ева Фрай.
— Фрай? — вскинулся король.
— Вот именно. Именно так звали шпиона герцога Ангулемского.
— О каком шпионе вы говорите? — спросил король, делая вид, что не понимает.
— Ну как же, при дворе все знают эту историю, когда тот самый Каспар Фрай был принят во дворце как торговец шоколадом, именно ему принадлежит рецепт «Королевского нектара» — шоколада со сливками и сахаром.
— Ах вон вы о чем! — Король смахнул с наплечника воду. — Так что, они с этой девицей родственники?
— Да, ваше величество. Более того, Каспар Фрай отец этой юной воительницы.
Перевалив за вершину холма, они стали спускаться. Король молчал, а де Шермон не считал нужным заводить новый разговор. Впереди показались трое офицеров, они все же не решились оставить короля без своей опеки, хоть и постарались ему не мешать.
— Вернемся к войску, ваше величество?
— А смысл? Обсушиться все равно не успеем, а через час-полтора авангард уже покажется на болоте. Давайте просто выпьем перегонного вина.
— У меня нет перегонки, это плебейское снадобье.
— И у меня нет, по той же причине, увы. — Король поежился и посмотрел по сторонам, надеясь обнаружить край дождевого фронта, но его надежды не оправдались: все небо было затянуто мутной пеленой.
— Я знаю, у кого мы можем разжиться перегонкой, — сказал граф.
— У кого же?
Де Шермон поднялся в стременах, сложил ладони рупором и крикнул:
— Што-о-о-ойр! Барон Што-о-о-ойр!
Недвижимые фигурки всадников оставались такими еще несколько мгновений, а затем один из них поскакал в направлении короля и де Шермона.
— Думаете, у него есть?
— Штойр страдает от легочной болезни. Он не может без перегонки ехать в дождь.
Подъехал Штойр, смахнул со шляпы воду и вопросительно взглянул на короля.
— Барон, у вас есть эта огненная штука? Его величеству нужно согреться, — сказал де Шермон.
— Разумеется, ваше сиятельство, она всегда при мне.
С этими словами Штойр распахнул дорожную суму и достал оплетенный кожей стеклянный сосуд, заткнутый деревянной пробкой.
— У меня и пара новых стаканчиков найдется, — сообщил он, доставая сплющенные кожаные стаканчики.
Граф развернул стаканчик для короля, потом для себя и подставил их барону. Тот налил в них прозрачную жидкость, затем подал графу кусок вяленого мяса.
— Что это? — спросил тот, осторожно берясь за странного вида предмет.
— Вяленая конина, обвалянная в тертом чесноке, ваше сиятельство.
— И вы полагаете, что мы с королем станем это есть? — спросил де Шермон, с подозрением рассматривая желтовато-красный кусок.
— Придется, ваше сиятельство, — со знающей улыбкой заметил барон.
Граф подал стаканчик королю, тот принял его с некоторой опаской, зная, что перегонка здорово жжется. Но не пить вовсе при такой погоде было нельзя.
— Позвольте… — Барон выхватил уде Шермона кусок конины и прямо на перчатке рассек его кинжалом на четыре пластинки.
— Да вы дока, барон! — заметил король.
— Ну пьем? — спросил де Шермон.
— А куда же деваться, давайте, граф…
Де Шермон и король нерешительно посмотрели на стаканчики, а затем один за другим опрокинули перегонку в рот.
— О-о-о-о! Кха-кха! Што-о-ойр, вы отравитель! — прохрипел Филипп, схватил кусочек конины, забросил в рот и принялся торопливо жевать.
Его примеру последовал де Шермон. Минуты две они только охали, покачивали головами и втягивали воздух, затем Филипп перевел дух и, улыбнувшись, сказал:
— Благодарю барон, вы спасли своего короля.
— Безмерно счастлив, ваше величество.
— Можете возвращаться к своим приятелям, а мы с графом еще посекретничаем.
Барон уехал, оставив графа и короля в приподнятом настроении.
— Нужно сказать, перегонка с этой, страшно сказать, вяленой кониной не так уж и дурна, особенно учитывая эту сырость, — заметил король.
— Согласен, ваше величество, быть может, королева нас не поняла бы, но в данной ситуации конина сошла за тушенных в сливках перепелов.
— Вот именно! — кивнул опьяневший король и хохотнул. — Интересно, из чего делают эту перегонку?
— Вердийцы изготавливают ее из морошковой браги, но чаще перегоняют из пива, которое, в свою очередь, варят из протухших рыбьих кишок, — сообщил порозовевший де Шермон.
— Из кишок? — переспросил король, морщась. Граф кивнул. — Силы земные, не будь я в седле, меня бы стошнило.
Король огляделся: в тучах по-прежнему не было видно ни единого просвета.
— Кстати, о рыбьих кишках. Наш временный дипломатический представитель в Капекслаа граф Куденьер сообщил престранные вещи. Якобы вердийцы и тардийцы сговариваются потребовать с нас выплату за обиды.
— Выплату за обиды? — переспросил де Шермон.
— Именно так.
— О каких же обидах идет речь, ваше величество?
— За то время, пока побережье находилось под властью Рембургов, они якобы не могли развиваться как свободные народы.
— А чего развивать, ваше величество? Как собирали ракушки на берегу, так и собирают. Только ремесла им развили, грамоту дали, чтобы имена свои писать научились.
— Граф Куденьер ответил им так же, но они возразили, что достигли бы всего и сами, если бы не оккупация Рембургов.
Де Шермон только покачал головой.
— Ну разве заслуживали эти люди того, чтобы ваш дед дал им свободу, ваше величество? Ведь жили под защитой короля и ни о чем не думали! Сенат им придумали.
— Вильгельм Рембург был человеком мягким, оттого за время его правления территория королевства и уменьшилась. Вместо сената лучше бы розог им давал почаще.
— Так чего же мы в Ливен идем, ваше величество? К океану нужно — и карать, карать!
Де Шермон рубанул воздух рукой, лошадь дернула, ее пришлось успокаивать.
— Я вас понимаю, граф, но сейчас нам нужно утвердиться в Ливене, а может быть, и южнее, рыбоеды же никуда от нас не денутся. Придет время, и там наведем порядок, пока же — некому.
Они помолчали.
— Что думаете о дистанцерии, граф?
— По слухам, дистандер может собрать сто тысяч солдат.
— Да, и это похоже на правду. Но в основном это ополчение и всякий сброд из степей, если выставить пятьдесят тысяч солдат, обученных, как гвардейцы Ангулемского, сто тысяч дистандера не станут нам помехой.
— Тут я с вами согласен, ваше величество, но на обучение нужно два-три года. И еще…
— Что еще?
— У дистандера много врагов. Если его земли попадут под власть вашего величества, вместе с землями вы получите и его врагов. Так что, готовясь к войне с дистандером, нужно иметь войско, способное сокрушить не только его, но также и его противников.
— Вместе с купленной собакой новый хозяин наследует и блох…
— Именно так, ваше величество.
Они постояли на склоне еще немного.
— Эй, а дождь-то прекратился! — заметил король и, сдернув перчатку, подставил для проверки ладонь.
Де Шермон снял шляпу и посмотрел на небо. Тучи расходились.
— Хороший знак, ваше величество.
— Да, Ливен приветствует меня солнечным светом. Вот и чудесно, а то я думал, мы войдем в город, как раскисшие башмаки. Ну что, будем ждать войско или пойдем посольством?
— Да какое же из нас двоих посольство, ваше величество? Это как-то… не очень представительно. Вы же все-таки Филипп Бесстрашный Рембург.
— Зовите баронов, с ними нас будет больше, а рост Лейдорфа сделает наше посольство достаточно представительным.
— Как скажете, ваше величество.
Де Шермон встал в стременах и призывно помахал рукой. Троица неподвижных всадников ожила, бароны погнали коней по дороге.
— Куда мы едем, ваше величество? — еще издали крикнул Лейдорф. Обязанности телохранителя короля позволяли ему заговаривать с королем первым.
Филипп не стал кричать ему в ответ, лишь указал рукой в сторону Ливена и тронул лошадь, направляя ее к дороге.
— Но нас всего пятеро! — воскликнул Лейдорф, когда бароны почти нагнали короля и де Шермона.
— Я принял решение ехать посольством, ждать войско мне не хочется.
— Но ведь мы не сможем обеспечить вашу безопасность, ваше величество! — Огромный Лейдорф стал затравленно оглядываться, ожидая появления вражеского отряда.
— Успокойтесь, барон. Мы только взберемся на следующую горку, откуда до города уже рукой подать, и, если нам что-то не понравится, останемся там ждать авангард.
