ГЛАВА 5
Через два дня пятнадцать пилотов, в том числе и Юлий, были вызваны в тактический отдел для инструктажа перед боевым заданием. Инструктаж проводил подполковник Финли, глава разведсектора.
Финли было лет сорок, и он был похож на какого-то актера из голографического сериала, но Юлий не помнил, на какого именно. Те же загар, ежик седых волос и пронзительный взгляд серых глаз. Финли, видимо, знал об этом сходстве, поэтому носил тросточку, как и тот актер, и очки без диоптрий. В век совершенства медицинских технологий это выглядело не просто старомодно, но и смешно. Тем более в армии, представители которой должны являть собой воплощение телесной безукоризненности.
Еще Финли был очень смелым человеком, а на взгляд Юлия это являлось большим недостатком для разведчика.
Идеальный разведчик, опять же в представлении Юлия, должен быть законченным трусом и перестраховщиком. Он должен десять тысяч раз проверить и сопоставить полученные им сведения, прежде чем отправить людей в бой, который вполне может для кого-то из них стать последним.
Но Финли был не из таких. Он был отчаянный смельчак, каким может быть только человек, твердо знающий, что его боевой пост находится в тылу, и не утруждал себя длительным анализом ситуации. Он обожал «разведку боем» и на памяти Юлия трижды отправлял людей бомбить вражеские объекты, называя такие полеты «легкими прогулками» и не удосужившись проверить наличие вокруг объектов противовоздушной обороны. На одной из таких «легких прогулок» Юлий потерял восьмерых своих коллег и вернулся на базу на искалеченном истребителе, состоящем исключительно из пробоин, сквозных дыр и очагов возгорания. Для него до сих пор оставалось загадкой, каким чудом эти жалкие останки сумели принести его обратно на базу.
К слову, в том бою Юлию и отстрелили его былую смелость. Там, над болотами Сахары, он потерял свои иллюзии, разуверился в том, что он является пупом земли, и окончательно осознал свою уязвимость в принципе и преходящесть бытия вообще.
Он больше не чувствовал себя бессмертным, и из отчаянного и безбашенного летуна превратился в осторожного и очень дотошного пилота. Прошло упоение боем, канули в прошлое пижонские выкрутасы и бесполезные в схватке фигуры высшего пилотажа. Теперь он просто выполнял задание, уворачивался от зениток, уходил от истребителей противника, не вступая с ними в огневой контакт, и максимально быстро возвращался на базу.
Впрочем, с течением времени подобные метаморфозы происходили с большей частью пилотов, которые прилетали на Сахару беззаботными лихачами, а улетали, если им посчастливилось выжить, умудренными и очень аккуратными ветеранами.
Юлий вошел в помещение для инструктажа одним из последних, и от него не укрылось присутствие Клозе, сидевшего за столиком в первом ряду. Юлию это не понравилось. Клозе пробыл на Сахаре столько же, сколько и Юлий, и до сих пор не потерял своей храбрости, а также веры в собственную неуязвимость. Это означало, что он первый кандидат в покойники и летать рядом с ним было опасно.
Юлий вздохнул и уселся за столик в последнем ряду. С соседнего места ему подмигнул Карсон.
Убедившись, что все собрались, подполковник Финли постучал тростью по крышке своего стола, призывая всех к тишине. Приглушенные разговоры смолкли.
— Приветствую вас, джентльмены, — весело сказал Финли. — Завтра утром вам предстоит легкая прогулка.
Присутствующие застонали. Финли улыбнулся.
— Ничего серьезного, — сказал он. — К «болотным тварям» прибыл корабль контрабандистов, и завтра он, нагруженный украденным у Империи тетрадоном, собирается покинуть локальное пространство Сахары. Первая цель вашего полета — уничтожить корабль до того, как он выйдет на орбиту и увезет отсюда свой драгоценный груз.
Дерьмо, подумал Юлий. Корабли контрабандистов обычно несли на себе тяжелое вооружение и запросто могли противостоять пяти-шести легким имперским истребителям. Контрабандиста нужно было встречать на орбите, но кто знает, где именно он на нее выйдет, если место старта и траекторию атмосферного полета определить невозможно? Это будет та еще легкая прогулка, подумал он.
— Попутно вы должны уничтожить космодром, с которого он стартует, — продолжал Финли. — Космодром находится в квадрате Зэт-13. Знакомое место, не правда ли?
Стоны усилились. Место было знакомым до отвращения. Это был наиболее хорошо укрепленный район сепаратистов, и десант уже трижды обламывал зубы, пытаясь взять его штурмом. Потери каждый раз исчислялись сотнями человек.
В этом районе было сосредоточено до половины зенитных батарей противника плюс на космодроме базировалось около пятидесяти устаревших, но еще способных летать истребителей.
Непонятно, кому придется хуже, подумал Юлий. Тем, кто попытается перехватить контрабандиста, или тем, кто будет долбать космодром. Пожалуй, тут не угадаешь.
— Но как вы понимаете, это еще не все, — сказал Финли. — По нашим сведениям, контрабандист привез «болотным тварям» стационарные установки Ф-12 «Гладиолус». Кто-нибудь знает, что это такое?
Юлий не застонал вместе со всеми. Ему хотелось не стонать, а орать и ругаться нецензурно.
Он знал, что это такое. В академии проходил.
— Так кто-нибудь знает? — снова спросил Финли.
— Ф-12 «Гладиолус» — это крупнокалиберный восемнадцатиствольный зенитный пулемет, — озвучил общую мысль Клозе. — В просторечье — «дуршлаг». Старье, конечно, но против наших истребителей это старье будет весьма эффективно. Одна пуля способна оторвать истребителю крыло, а «дуршлаг» таких пуль выпускает тридцать шесть в секунду. Иными словами, это полный п…ц.
Ага, смельчаку Клозе тоже хочется ругаться нецензурно. И титул барона ему совершенно в этом не мешает.
— Сказано грубовато, но подмечено верно, — добродушно подтвердил Финли. — По сведениям из достоверных источников этот, как вы изволили выразиться, полный п…ц еще не поступил к «болотным тварям» на вооружение и хранится на складе в тридцати километрах от космодрома. Этот склад и будет третьей вашей целью, и я думаю, мне нет нужды объяснять, что уничтожить его в ваших же собственных интересах.
Два удара с орбиты, подумал Юлий. Два удара, и все. Если бы не эта чертова магнитная аномалия и не эти скотские облака. Два удара с орбиты, и никто бы не пострадал. Фигурально выражаясь. По крайней мере, никто не пострадал бы с нашей стороны.
— Операция носит кодовое название «Всплеск», — сказал Финли. — В ней будет задействовано сорок пять истребителей — три группы по пятнадцать машин в каждой. «Синяя» группа занимается кораблем контрабандистов, «красная» группа атакует космодром, а «зеленая» — склад. Хочу вас поздравить, джентльмены, вы — «красная» группа.
Все, подумал Юлий. Это конец. Хуже быть не может. Наверняка космодром охраняется куда лучше какого-то склада. Складов много, а космодромов, способных принимать тяжелые суда, — считаные единицы.
— Операция начнется завтра в одиннадцать ноль-ноль, — сказал Финли. — Подробные летные задания будут загружены в ваши компьютеры, как обычно, за час перед вылетом. Удачи вам, джентльмены. У кого-нибудь есть вопросы?
— У меня вопрос, — сказал Клозе. — Конечно, я из «красной» группы и вроде бы это не мое собачье дело, однако мне просто любопытно. Известен ли нам класс корабля контрабандистов?
— Да, — сказал Финли. — Это списанный двадцать два года назад имперский линейный крейсер класса «деструктор».
Я был не прав, подумал Юлий. Может быть и хуже. Например, «синей» группе. Пятнадцать легких «игрек-крылов» против линейного крейсера, пусть даже и списанного. Если у них ничего не выйдет, эта хреновина может свалиться нам прямо на головы. И почему я не наплевал на мнение предка и не пошел в артиллеристы?
— Охренеть, — сказал Клозе, чем опять высказал общее мнение.
— Мы полагаем, что большая часть вооружения с крейсера снята, — успокоил их Финли. — Иначе корабль был бы слишком тяжел и не был бы способен взять на борт большое количество груза.
— Что значит «большая часть вооружения»? — поинтересовался Юлий. — Разве теперь списанные корабли продают с полным боезапасом? Раньше с них снимали все, кроме двигателей и системы навигации.
— Корабль был продан независимой планете Хорезм именно в качестве боевого судна, — сказал Финли. — Поэтому вооружение, кроме главного калибра, с него не демонтировалось.
Кто-то хорошо нагрел руки на этой сделке, подумал Юлий. А теперь корабль вернулся в Империю и нам придется иметь с ним дело. Даже без главного калибра линейный крейсер представляет собой опасную боевую единицу.
— У меня еще вопрос, — сказал Клозе. — Хотелось бы знать, почему этот «деструктор» не был перехвачен при входе в систему кораблями, осуществляющими блокаду локального пространства Сахары?
— Этот вопрос не имеет ничего общего с обсуждаемой нами операцией, — отрезал Финли. — Если у вас есть вопросы по существу — спрашивайте, если нет — желаю вам удачи и до свидания.
— У меня вопрос по существу, — сказал Юлий. — На базе есть адвокат, чтобы заверить наши завещания?
— Как быстро известят родственников? — спросил Карсон. — Мои братья будут счастливы узнать, что я отлетал свое.
— Без паники, джентльмены, — сказал Финли. — У меня есть все основания полагать, что все пройдет куда проще, чем вам сейчас кажется.
— Для того чтобы спросить нас, как все прошло, вам придется прибегнуть к услугам медиума, подполковник, — сказал Клозе, ставя в дискуссии точку.
Юлий собирался ускользнуть к себе сразу после брифинга, но был отловлен на выходе сидевшим рядом Карсоном. Избавиться от Карсона в течение первых шести секунд не удалось, а потом к ним присоединился Клозе, и Юлию пришлось вместе со всеми тащиться в бар офицерского клуба.
Они заказали пиво. Даже Юлий был не настолько сумасшедшим, чтобы накачиваться перед боевым вылетом.
В офицерском клубе собрались все три группы завтрашних камикадзе. Среди летного состава царила легкая паника, временами перераставшая в истерию.
— Операция «Всплеск», — сказал Юлий. — Им следовало назвать эту операцию «Армагеддон». «Четыре всадника Апокалипсиса», «Ураган смерти», «Тотальное самоубийство» — вот как ей следовало называться. Что это за название для такой операции — «Всплеск»?
— Мы в заднице, — сказал Дэрринджер. Он попал в «синюю» группу, и на его долю достался «деструктор». — В очень глубокой и вонючей заднице. Завтра нас всех убьют.
Они вчетвером сидели за столиком в углу. Не хватало их постоянного спутника — Малышева, но тому крупно повезло. Он в завтрашнем вылете участия не принимал.
А сейчас он был просто занят на дежурстве.
— Я его убью, — сказал Карсон. — Финли, я имею в виду. Я убью его, если только вернусь с завтрашнего задания. Богом клянусь, я прикончу этого засранца. «Мы полагаем, что большая часть вооружения с крейсера снята». Вы знаете, что это значит, когда разведка говорит «мы полагаем»? Это значит «мы ни хрена не знаем по интересующему вас вопросу, ребята».
— А когда разведка говорит «по сведениям из достоверных источников», это означает «нам чертовски хотелось бы надеяться, что это так», — подхватил Юлий. — Эти «дуршлаги» у повстанцев уже, небось, по всему защитному периметру натыканы.
В баре шло шумное обсуждение на предмет, кому не повезло больше. Каждая группа склонялась к мнению, что больше всего не повезло именно ей.
«Синие» говорили, что линейный крейсер класса «деструктор», пусть даже списанный двадцать с лишним лет назад, это не хухры-мухры и бросаться на этакую машину с единственным звеном истребителей — самый примитивный способ свести с этой жизнью всяческие счеты. В атмосферном бою «деструктор» способен уничтожить средних размеров город, на каждом его борту находятся четыре лазерные батареи и два торпедных отсека. Правда, торпеды он сможет задействовать, только выйдя в открытый космос, ибо они предназначены для использования в вакууме, но на пятнадцать истребителей и лазеров за глаза хватит.
«Красные» утверждали, что столь важный стратегический объект, каким является космодром, сепаратисты будут хранить, как зеницу ока, что там и в прошлый раз было полно зениток, а теперь там, небось, и плюнуть-то некуда будет, что там наверняка уже куча этих чертовых «гладиолусов» и что даже если повстанцы решат разменять свои устаревшие истребители на имперские в пропорции пять к одному, то, со скидкой на наземную поддержку, на базу не вернется никто.
Это все фигня, говорили представители «зеленой» группы. Какой-то жалкий космодром и никчемный линейный крейсер, списанный в допотопные времена. В последнее время у сепаратистов плохо с противовоздушной обороной, и за такие комплексы, как «гладиолусы», они будут держаться руками, ногами, зубами и всем остальным, что у них только есть. По сути, эти комплексы — единственный шанс сепаратистов, чтобы как-то сдержать наше превосходство в воздухе, и вряд ли они этот шанс сдадут за здорово живешь.
С этим Юлий был, пожалуй, согласен. Зениткам повстанцев не хватало эффективности, а их устаревшие ракеты класса «земля-воздух» хотя и не взрывались на старте, но числили за собой один весьма существенный недостаток: они прекрасно взрывались в воздухе, но попасть такой ракетой в истребитель было практически невозможно.
Имперские технологии ушли далеко вперед, и «игрек-крылы», на которых летал Юлий сотоварищи, развивали куда большую скорость, чем те ракеты, которые были призваны их сбивать. Любой пилот мог легко уйти от сего снаряда на скорости, даже не прибегая к форсажу.
Поэтому имперцев сбивали не так уж часто. По крайней мере, не так часто, как могли бы.
А пулемет, да еще с такой дикой скорострельностью, как у «дуршлага», может запросто изменить эту статистику в худшую для Империи сторону.
Юлий пил пиво и думал, что если он хочет застрелиться, то сегодня вечером у него есть последний шанс это сделать. Потому что завтра их всех, скорее всего, убьют.
Чем больше он думал об операции, тем больше она ему не нравилась. Сорок пять «игреков» могли легко решить любую из поставленных задач. Но только одну. Или крейсер, или склад, или космодром. Но распылять силы на поражение одновременно трех целей сразу…
Конечно, полковник Ройс решил провести красивую операцию, собираясь накрыть три вражеских объекта одним ударом. А сорок пять судов — это максимальное количество истребителей, которое можно задействовать в антитеррористической операции, не признавая ее чем-то большим и не давая общественности повода голосить о начале гражданской войны. Полковник Ройс хочет выслужиться и стать генералом. На пилотов ему, ясное дело, плевать: как-нибудь да выкрутятся, не зря же их в академии учили.
Юлий отметил, что из пятнадцати пилотов «красной» группы он был единственным капитаном и его наверняка назначат ее командиром, отчего впал в еще большую тоску. Юлий не хотел отвечать за жизни других людей. Он и свою-то собственную жизнь не мог контролировать.
Юлий не любил ответственности, хотя прекрасно понимал, что за других людей в армии не отвечают только рядовые. Однако он старался свести свою личную ответственность к минимуму. Он вел себя так, что его редко назначали командиром группы, старался пилотировать только одноместные корабли, а когда был ведущим, то рекомендовал ведомому не лезть в самое пекло, предпочитая влезать туда первым.
Похоже, что завтра ему придется отвечать не только за себя, но еще за четырнадцать человек, в том числе за Карсона и Клозе. Ой, как погано, подумал Юлий.
— Это полный идиотизм, — говорил тем временем Карсон. — Чертов крейсер можно и отпустить, от одного корабля тетрадона Империя не обеднеет. И чертов космодром тоже может подождать. Для нас главное — избавиться от этих чертовых пулеметов, этим мы и должны были заниматься. Но чертово начальство решило, что мы, лихие леталы, способны накрыть три чертовы цели разом, и завтра нам порвут наши чертовы задницы.
— У тебя очень бедный словарный запас, — заметил Клозе. — Флот во все времена держал пальму первенства в области виртуозных ругательств, но из-за таких людей, как ты, Карсон, наше лидерство может попасть под сомнение. Неужели ты не можешь подобрать других эпитетов, кроме слова «чертов»?
— Это я волнуюсь, — объяснил Карсон. — А когда я волнуюсь, я не забочусь о выборе слов.
— Зря, — нравоучительно сказал Клозе. — Правильно подобранное словцо может облегчить душу.
— Ты совсем не нервничаешь? — спросил Карсон.
— Все там будем, — сказал Клозе, неопределенно махнув рукой то ли в сторону пола, то ли в сторону барной стойки.
— Я не хотел бы торопиться, — сказал Карсон.
— Это армия, — терпеливо объяснил Клозе. — А армия славится тем, что в ней никто не может выбрать дату своей собственной смерти.
— Зато может назначить дату смерти своих подчиненных, — заметил Юлий.
— Это называется «вертикалью командования», — сказал Клозе. — Полковники и майоры указывают, когда умирать капитанам и лейтенантам, генералы и адмиралы назначают рандеву с костлявой полковникам и майорам, а император волен отправить генералов и адмиралов в пасть дьяволу в любой момент по его собственному желанию.
— Твои бы слова да контрразведчику в уши, — сказал Юлий.
— Плевать я хотел на контрразведчика, — сказал Клозе. — Если завтра мы вернемся на базу, то мы будем героями, а если нет — покойниками. Ни тех, ни других мнение контрразведки не интересует.
— Всю жизнь мечтал стать героем, — сказал Дэрринджер.
— Это армия, — сказал Клозе. — Здесь каждый может стать героем, но у большинства это получается посмертно.
— Я смотрю, ты тоже не любишь армию, — сказал Юлий.
— Я никого не люблю, — объявил Клозе. — Я — эгоист и нарцисс. Я люблю только самого себя, а на окружающих я плевать хотел. Мир безумен, и ваша армия — лишь единичный случай кретинизма в ряду всеобщего помешательства.
— Точь-в-точь то, что я сам чувствую, — сказал Юлий.
— Значит, мы понимаем друг друга, — сказал Клозе, и они пожали друг другу руки.
— Но героями мы на этой войне не станем, — сказал Юлий.
— Это еще почему? — встрепенулся Дэрринджер. Видать, ему очень хотелось стать героем.
— Во-первых, потому что это не война, а антитеррористическая операция, — сказал Юлий. — А во-вторых, чтобы стать героем, надо как минимум знать, за что ты воюешь.
— В смысле? — спросил Дэрринджер.
— Вот за что ты здесь воюешь? — спросил Юлий.
— За территориальную целостность Империи, — сказал Дэрринджер.
Клозе фыркнул.
— Чушь, — сказал Юлий. — Пропаганда для новобранцев, обычная лапша для легковерных. Сам подумай, как эти гады всерьез собираются быть независимыми от Империи, если Империя окружает их долбанную планету со всех сторон? Это ж абсурд.
— А чего они тогда воюют?
— У тебя мозги есть? — спросил Юлий.
— Где-то были, — сказал Дэрринджер.
— Так вытащи их из того места, где они у тебя находятся, и вставь их туда, где они должны быть, — посоветовал Юлий. — Все просто, как навигация в трехмерном пространстве. Война тянется уже фиг знает сколько с лишним лет. Неужели ты всерьез полагаешь, что вся военная мощь Империи не смогла бы за это время подавить сопротивление какой-то вшивой кучки повстанцев?
— Теоретически могла бы, — сказал Дэрринджер. — Ну так на деле же не смогла.
— Потому что не хотела, — сказал Юлий.
— А почему не хотела? — спросил Дэрринджер.
— Потому, что эта война кому-то выгодна.
— Кому выгодна? — спросил Дэрринджер.
— Фамилий и должностей я, извини, не знаю, — сказал Юлий. — Но любой здравомыслящий человек поймет, что эта война — лучший способ искусственно поддерживать высокие цены на тетрадон.
— Да? — удивился Дэрринджер.
— Я, конечно, идиот, — признался Клозе. — Но по сравнению с тобой я выгляжу гением. Ты не мог бы после отставки время от времени составлять мне компанию, чтобы поднять мой авторитет в глазах гражданского народонаселения?
— По-моему, ты хочешь меня обидеть, — сказал Дэрринджер.
— Тебе просто показалось, — сказал Клозе.
— Сыграем в покер? — предложил Карсон. — Кто знает, представится ли нам еще такая возможность.
— Представится, — успокоил его Клозе. — В аду разрешены азартные игры.
— Так будем играть или нет?
— Это идти надо, — сказал Юлий. — А идти мне лень.
— Не надо никуда идти, — сказал Карсон. — У меня колода с собой.
— Крапленая? — поинтересовался Дэрринджер.
— Маньяк, — констатировал Клозе.
Карсон вытащил из кармана засаленную колоду карт и принялся тасовать их движениями заправского шулера.
Тут же рядом со столиком нарисовался капитан Стивенс, которому, судя по всему, предстояло руководить атакой «синих». Ему было тридцать, он был аристократ и выходец с Земли и вот-вот должен был получить звание майора. Стивенс был очень осторожным пилотом и потому нравился Юлию.
— Во что играете? — спросил Стивенс.
— Пока ни во что, — сказал Клозе.
— А во что собираетесь играть? — терпеливо спросил Стивенс.
— В покер, — сказал Клозе.
— Я присоединюсь?
— Почему нет, — сказал Клозе. — Чем больше народу, тем больше денег огребет Юлий в конце игры.
Юлий церемонно поклонился, не вставая со стула.
— Я рискну, — сказал Стивенс и подвинул свободный стул. Клозе и Дэрринджер потеснились, давая ему место.
— Пять карт, играем в открытую, — объявил Карсон, сдавая по две карты рубашкой вверх. — Джокер в игре, максимальная ставка не ограничена, но имейте совесть, джентльмены. Помните, что мы можем элементарно не успеть потратить свой выигрыш. Главное — наслаждение игрой.
Карсон сдал еще по три карты рубашкой вниз. Юлию пришло две десятки в открытую, и он поставил два доллара, даже не заглядывая в закрытые карты. Его поддержали все, кроме Дэрринджера, который сразу сбросил карты, получив непарную мелочь.
— Что вы думаете по поводу предстоящей завтра мясорубки, капитан? — поинтересовался Клозе.
Перед тем как ответить, Стивенс закурил трубку. Трубка у него была неправильной формы и очень уродливая, она была сделана из остатков спасательной капсулы, в которой Стивенс выбросился с подорвавшегося на кумулятивной мине крейсера. Это было во время войны с космическими пиратами, на которую Юлий, к своему великому счастью, опоздал. Сектор очистили от пиратов и без его участия. К сожалению, с сепаратистами этот номер не прошел.
— Я думаю, что завтра будет весело, — сказал Стивенс. — Так весело, что многие умрут от смеха. Наш истинный враг, джентльмены, это не сепаратисты, а господа из разведки, которые подкидывают нам такие задания. К великому моему огорчению, с ними очень трудно воевать. Не можем же мы разбомбить их к чертовой матери.
— Но идея хорошая, — сказал Юлий.
— Я только не могу понять, как наши тупоголовые братья на орбите могли проморгать и пропустить сюда целый «деструктор», — сказал Стивенс. — Такую штуковину не замаскируешь под грузовик.
— Есть мнение, что они его заметили, но решили не связываться, переложив сию непыльную работенку на наши плечи, — сказал Юлий.
— И чье же это мнение, коллега? — спросил Стивенс.
— Мое, — сказал Юлий.
— Очень похоже на правду. К чему рисковать целым линкором рады добычи, с которой может справиться пара истребителей?
Юлий летал на «деструкторе» и хорошо знал, что он из себя представляет. Конечно, крейсер — при любом раскладе не линкор, но связка из хорошего пилота и неплохого канонира может противостоять и паре десятков «игреков». Оставалось только надеяться, что у контрабандистов нет неплохих канониров.
Потому что хорошие пилоты у них точно есть. В этом Юлий убедился на собственном опыте.
Пилотировать находящийся вне закона корабль гораздо труднее, чем делать то же самое с его легальным собратом. Помимо обычных проблем на пилота наваливается куча дополнительных нюансов, которые тоже надо учитывать.
Зато контрабандисты редко дерутся, предпочитая убегать. Может, у них все-таки нет приличных артиллеристов, а если и были, то потеряли квалификацию по причине отсутствия практики?
Ирония судьбы состояла в том, что линкору, обладающему огневым превосходством, куда проще задавить крейсер в атмосферном бою, нежели в бою орбитальном. Из-за присутствия атмосферы большие корабли теряют маневренность, и минимальное преимущество крейсера в мобильности, которым он обладает в космосе, практически улетучивается. Но тяжелые имперские корабли не имеют права входить в атмосферу планеты в рамках полицейской операции, которой тут вроде бы занимаются ВКС. А потому долбать «деструктор» придется Стивенсу сотоварищи.
— У меня есть идея, капитан, — сказал Юлий. — А почему бы вам не оказать орбитальным братьям ответную любезность, некоторое время промедлив и отпустив контрабандиста в их зону ответственности, не вступая с ним в тесный огневой контакт?
— Не знаю, какой вы тактик, но стратег из вас получится замечательный, — сказал Стивенс. — Вы подали мне весьма здравую мысль, и я как следует ее обдумаю сегодняшним вечером.
— Жалко, что такая штука не пройдет в случае с космодромом, — заметил Клозе. — Этот уж точно никуда не денется из нашей собственной зоны ответственности.
— Увы, — сказал Карсон.
Клозе сменил одну карту, и теперь у него было две дамы. Стивенс, судя по всему, пытался собрать стрит. Юлий в свои закрытые карты пока так и не заглянул, что не помешало ему поддержать пятидолларовую ставку Клозе и поднять ее еще на два доллара.
Карсон бросил карты.
— У меня только одна просьба, капитан, — сказал Юлий Стивенсу. — Если вы все-таки решите подраться с крейсером, постарайтесь сделать так, чтобы его бренные останки не пали на наши головы, когда мы будем бодать космодром. Такое развитие событий представляется мне решительно неприятным.
— В таких делах ничего нельзя гарантировать, капитан, — ответил ему Стивенс. — Но мы постараемся.
— Уж будьте любезны, — сказал Юлий.
— Когда я учился в академии, мне на голову уронили гаубицу, — сказал Клозе. — С тех пор мне все по фигу.
— Откуда в летной академии гаубица? — полюбопытствовал Карсон.
— Это был макет, — объяснил Клозе. — Но он все равно был жутко тяжелый.
— Зачем вам в летной академии понадобился макет гаубицы? — продолжал допытываться Карсон.
— Откуда я знаю? — возмутился Клозе. — Мне не докладывали. Преподаватель назначил пятерых добровольцев и велел тащить чертову дуру из музея на плац.
— Курсанты летной академии все еще маршируют? — удивился Стивенс.
— Мы живем в продвинутое время, капитан, — сказал Клозе. — Вынесенное мною из академии умение маршировать оказалось одним из самых полезных моих навыков. С поры выпускных экзаменов я маршировал целых два раза.
Юлий учился в академии примерно в одно время с Клозе, но не знал, врет тот или нет. Сам Юлий в академии ни гаубицы, ни ее макета не видел, зато он часто и очень подробно изучал плац.
Будущие пилоты маршировали по десять часов в неделю. При этом на летную практику отводилось всего восемь часов. Интересно, а чем занимаются в пехотных училищах? Учатся нырять с аквалангом? Или вышивают крестиком?
Стивенс поставил сразу десять долларов, и Юлий подумал, что тот блефует. Он уравнял ставку, накинул обычные два доллара сверху и уставился на Клозе с его парой дам.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, — сказал Клозе, — но ты еще не смотрел свои карты?
— Ты не ошибаешься, — сказал Юлий.
Клозе задумался. Пара дам против пары десяток и потенциального стрита, который, скорее всего, окажется блефом. Ситуация выигрышная, но он медлил.
Слухи о феноменальном везении Юлия в этой азартной игре уже вошли в список легенд военной базы 348-М на планете Сахара.
— Вы будете играть? — спросил Дэрринджер. — Мне уже надоело смотреть, как вы мучаете одну сдачу.
— Не торопи его, — сказал Юлий. — Человек думает.
— Да, я думаю, — сказал Клозе. — Не торопи меня.
— Не фиг думать, — сказал Юлий. — Гроссмейстеры в таких положениях сдаются.
— Не дождетесь, — сказал Клозе и уравнял ставки.
— Солидный банк, — заметил Стивенс. — Вскрываемся, джентльмены?
— Вскрываемся, — сказал Клозе. У него оказалось две пары — на дамах и на шестерках. Юлий удивился, увидев расклад Стивенса, на самом деле оказавшийся стритом, а вовсе не блефом, как Юлий предполагал.
Стивенс улыбался, предчувствуя выигрыш.
Юлий заглянул в свои закрытые карты.
— Повезло вам, ребята, — сказал он.
— Что у тебя? — спросил Клозе.
— Как и у тебя, — сказал Юлий. — Две пары.
Стивенс потянул руки к банку.
— Десятки, — объявил Юлий, а потом перевернул две закрытые карты. — И еще десятки.
Стивенс обалдело уставился на четыре карты одного номинала, а Юлий сгреб кучку банкнот к себе.
— Как ты это делаешь? — спросил Карсон.
— Никак, — Юлий пожал плечами. — Само получается.
— Это называется «прет», — объяснил Клозе. — За свою долгую и полную приключений жизнь я видел немного людей, которым бы так перло при игре в покер.
— Еще партеечку? — спросил Дэрринджер.
— Только пусть он не играет. — Карсон указал на Юлия. — Это нечестно, черт побери. Играть с ним в покер — все равно, что пытаться обыграть в шахматы тактический компьютер базы.
— Я могу и воздержаться от следующей сдачи, — сказал Юлий. — Мне добычи хватит, по крайней мере, на этот вечер.
— А я могу обыграть в шахматы тактический компьютер базы, — объявил Клозе.
— Врешь! — восхитился Карсон.
— Я никогда не вру, как и мой великий соотечественник барон Мюнхгаузен.
— Заметь, Карсон, они оба — бароны, — сказал Юлий. — Самое правдивое сословие в их фатерлянде.
— Зато графы обычно отличаются своей лживостью и двуличностью, — парировал Клозе.
— Пример! — потребовал Юлий.
— Граф Калиостро был шарлатаном.
— Еще.
— Граф де ла Фер служил в армии под чужим именем.
— Но более благородного человека Франция не знала.
— Это он-то благородный? Он нанял палача, чтобы тот казнил его собственную жену.
— Именно так и следует поступать с женщинами, — сказал Юлий. — Правда, не все нанимают для этого палачей. Синяя Борода устраивал все собственными руками.
— Граф Монте-Кристо устроил настоящую резню, — сказал Клозе.
— У него были на то все основания.
— Граф Стоксон состоял в заговоре с целью убить императора.
— Это да, — признал Юлий. — Тут ты меня подловил. Но в том заговоре была целая куча баронов.
— Бросайте свои дворянские заморочки и давайте играть в карты, — сказал Дэрринджер.
— Не лезь в наши дворянские заморочки, плебей.
— Это я-то плебей? Да моя двоюродная прабабка спала с маркизом!
— Наверняка это был маркиз Карабас, — сказал Клозе.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Куда тебе понять мои аристократические шутки, крестьянин.
— А не вызвать ли мне тебя на дуэль?
— Я не опущусь до поединка с плебсом.
— Скотина баронская, — сказал Дэрринджер. — Карсон, ты будешь раздавать или нет?
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Юлий. — Неохота совсем уж вас расстраивать.
— Что будешь делать? — спросил Клозе.
— Займусь трансцендентальной медитацией.
— Это в одиночку-то? Такие штуки до добра не доводят, — сказал Клозе. — Ослепнешь.
